- Мы не имеем столько времени, - решительно сказал Трипольский. - Кое-что мои офицеры уже знают, кое-что доизучат, а для обеспечения безопасности плавания в районах боевой подготовки мы будем просить, чтобы английские командиры лодок пока оставались на кораблях.
      - Наши командиры в вашем распоряжении, - любезно согласился командир флотилии, - но доверяете ли вы нам?
      - Как же не верить союзникам? Какое мы имеем право сомневаться в вашей честности? - удивился Трипольский.
      - А мне почему-то казалось, что вы, русские, хотите все делать сами.
      - Напрасно. Мы очень благодарны за помощь и не отказываемся от нее.
      - Молодец! - снова громко воскликнул Вульф.
      - Вы говорите по-русски? - Трипольский повернулся в сторону краснощекого механика флотилии.
      - Только одно слово знает по-русски, - пояснил я, - но весьма широко им пользуется...
      - Он на каждом языке знает по одному слову и умудряется разговаривать на всех языках, - подхватил командир флотилии.
      Через три дня наши подводные лодки действительно начали боевую подготовку в море.
      "Урсула", получившая новое название "В-4", в течение двух дней была приведена в порядок и одной из первых вышла в море. На лодке еще оставались англичане, заканчивавшие сдачу отдельных механизмов, и командир лодки лейтенант Дэвис, который теперь выполнял роль лоцмана. Без него нам трудно было бы ориентироваться в минированных водах Великобритании.
      Стояла ясная, солнечная погода. Над утопавшим в зелени городом Данди метеорами носились в разных направлениях многочисленные группы самолетов. Корабли один за другим покидали обширный рейд. На реке Тей, на которой стоит город, царило не меньшее оживление, чем в воздухе. В общем гуле моторов и сигналов мы незаметно снялись со швартовов, дали ход обеими машинами и направились вниз по реке. До выхода в море нам надо было пройти около десяти миль. Однако едва "В-4" отошла от пирса, как матрос, укладывавший швартовные концы, уронил за борт пеньковый канат. Конец намотался на винт лодки, и правую машину пришлось остановить.
      - Придется возвратиться, - покачал головой Дэвис.
      - Нет, - решительно возразил я, - матросы освободят винт.
      - Не смогут. А мы идем на торпедные стрельбы. Задание ответственное.
      - У нас есть водолазы, которые в боевых условиях занимались очисткой винта даже от стальных тросов.
      - Ну, как хотите, мистер Иосселиани...
      Дойдя до удобного места, "В-4" застопорила ход и, свернув с фарватера, чтобы не мешать движению судов, стала на якорь.
      - Фомагина с водолазным прибором на мостик!
      - Может быть, пошлем моего старшину? Мои люди лучше знают подводную аппаратуру, - предложил обеспокоенный Дэвис.
      - Я в своих людях уверен.
      - Но, мистер Иосселиани, если кто-нибудь утонет из-за... нашего с вами упрямства...
      - Моряка, который утонет в таких простых условиях, не жаль, - по-русски вставил молчаливый Глоба, внимательно слушавший наш разговор.
      Все на мостике рассмеялись. Дэвис заинтересовался, что сказал мой помощник, и мне пришлось перевести ему эту фразу.
      - Ваш помощник стоит вас, - безнадежно махнул рукой лейтенант Дэвис.
      Фомагин быстро надел на себя легководолазное снаряжение, привычным движением привязал стальные резаки, с ходу прыгнул в воду и исчез в мутных волнах реки.
      Вскоре мы снялись с якоря и полным ходом поспешили в район боевой подготовки. Другие лодки уже занимали назначенные им позиции и выполняли упражнения по плану.
      Эскортный корабль "Лок Монтитц", служивший учебной мишенью, галсировал между условными точками в море, и подводные лодки по очереди выходили против него в атаку.
      Мы доложили семафором командиру дивизиона Трипольскому о причинах нашей задержки и начали боевую подготовку со второго-упражнения.
      "Лок Монтитц" подал сигнал о начале упражнения с выпуском учебных торпед.
      Атака завершилась успешно. Торпеды прошли точно под кораблем-целью и на заданной дистанции всплыли. Их подобрал буксирик, специально снаряженный для этой цели.
      Еще четыре раза выходили мы в атаку по "Лок Монтитц" и, выполнив план боевой подготовки, получили разрешение вернуться в базу.
      Не успели мы ошвартоваться, как увидели на пирсе Трипольского. "Лок Монтитц" вернулся с моря раньше нас, и комдив теперь встречал провинившуюся "В-4". Еще издали он погрозил мне пальцем. Как только лодка ошвартовалась, к борту подошел водолазный бот с водолазом в скафандре.
      - Зачем это? - удивился я.
      - Я сообщил семафором, чтобы осмотрели винты корабля, - объяснил лейтенант Дэвис.
      Водолаз был спущен и вскоре доложил, что никаких ненормальностей ему обнаружить не удалось.
      На следующий день предстояли дружеские состязания.
      Дело в том, что накануне в офицерском салоне в "Мейфилде" командир флотилии вызвал на борьбу Трипольского. При этом он предложил неизвестный нам вид борьбы - не то японского, не то индийского происхождения. Суть такой борьбы заключается в том, что противники ложатся головами друг к другу и, упершись плечами, соединяют руки. Затем, заложив ногу за ногу противника, борющиеся стараются перетянуть друг друга через себя. По окончании борьбы победитель садится верхом на побежденного. И хотя Трипольский был выше ростом англичанина и много тяжелее его, тем не менее он несколько раз кубарем летел через худого, но жилистого командира флотилии.
      - Мистер Трипольский, завтра вы имеете шансы выиграть. Будем играть в футбол...
      - Это ведь английская игра, - развел руками комдив, - почему же мы имеем больше шансов?
      - Наши офицеры играют плохо...
      Комдив принял вызов командира флотилии, и мы начали готовиться к матчу. Самое главное было усвоить правила игры. С футболом был знаком у нас только физрук дивизиона лейтенант Падчин. Он составил чертеж с размещением игроков на футбольном поле и вручил каждому из нас написанные им правила игры. Закончив служебные дела, я закрылся у себя в каюте и начал готовиться к предстоящему матчу.
      Но вскоре ко мне пришел матрос Архипов, бывший рабочий тульского оружейного завода. Он принес английские газеты и сказал, что меня хочет видеть какой-то американский офицер.
      Через минуту я увидел франтоватого лейтенанта американского флота. Он был чисто выбрит и распространял вокруг пряный запах кэпстена [сорт табака].
      - Лейтенант Гильтон, господин капитан третьего ранга! - отрекомендовался вошедший. Мы познакомились.
      - Я имею удовольствие доложить вам, - заговорил американец, - что завтра на стадионе старший по чину на рейде, контр-адмирал американского флота Аллан Стикер назначил состязание по боксу. Победителю будет вручен приз. Боксеров выставляют корабли союзных держав, пользующиеся гостеприимством в этом порту. Как организатор, я должен знать, будет ли выставлен от русских боксер.
      С боксом у нас на корабле дело, признаться, обстояло еще хуже, чем с футболом. Я мысленно перебирал имена матросов и старшин своего корабля. Хорошие, крепкие ребята, занимаются спортом, но боксеров нет. А ведь для участия в состязаниях надо знать все тонкости этого вида спорта.
      Словом, пришлось сказать американцу, что как легкоатлеты, борцы, гиревики мои матросы могли бы участвовать в состязании, но по боксу специалистов нет.
      - Весьма сожалею, - учтиво ответил американец и удалился.
      - Жаль, что у нас нет боксеров. Опозорились в чужом порту, - сказал я Архипову, как только ушел Гильтон.
      - Как же, боксеры у нас есть, да только не тренированные... нельзя без тренировки выступать.
      - Кто же?
      - А хотя бы Иван Откушенный. Да, наверное, и еще есть.
      Иваном Откушенным на корабле прозвали торпедиста Грачева. В дни Севастопольской обороны он воевал на сухопутном фронте. В одной из рукопашных схваток фашист откусил ему пол-уха.
      - Ну какой он боксер? Дал откусить свое ухо какому-то шалопаю...
      - Ведь против него было восемь гитлеровцев. Он уничтожил семерых, а восьмой, когда Ваня прижал его, хвать за ухо... ну и откусил. Что с него, фашиста, спросишь?
      Я приказал вызвать Грачева. Вид у него был далеко не спортивный.
      - Не умею я. Так, баловался, - неуверенно сказал матрос, озорно сверкнув при этом карими глазами. - Вот Алеша немножко может...
      - Архипов? - переспросил я.
      - Но его тоже, по-моему, нельзя выпустить: побьют, осрамит нас, - и Грачев посмотрел на дверь, в которую только что вышел его друг.
      На другой день рассыльный старшего на рейде принес несколько пригласительных билетов на состязание. Я роздал их свободным от вахты. Люди начали готовиться к увольнению с корабля - гладить брюки, фланелевки, бушлаты, чистить ботинки.
      Один билет я оставил у себя и спросил Архипова, не хочет ли и он пойти посмотреть настоящий американский бокс.
      - Товарищ капитан третьего ранга, - замялся матрос, - я немного занят сегодня... За мной комсомольский должок: надо написать передовую в стенгазету. Работенка часов на пять. Это ведь не узлы вязать, малость посложнее...
      - Знаю, что сложнее и что легче. Мне тоже сегодня предстоит тяжелое испытание. Мы будем играть в футбол с английскими офицерами.
      - Как? Кто с кем, товарищ командир?
      - Наши офицеры будут играть против английских. Я участвую...
      - Так... вы же не тренировались, товарищ командир, как же можно? Каким же номером вы играете, можно узнать?
      - Номера не помню, а называется это хаубегом... - ответил я, предварительно заглянув в шпаргалку.
      - Хаубеком, - поправил матрос и едва удержался, чтобы не рассмеяться. - А раньше вы играли в футбол?
      - Нет. Пожалуй, это единственный вид спорта, которым я никогда не интересовался. По-моему, и остальные офицеры... большинство из них никогда не играло.
      - Интересно, как вы будете играть... Они ведь забьют вам не меньше ста голов.
      - Ну, сто, может быть, и не забьют...
      - Все равно выиграют они... Товарищ командир, а мне можно прийти посмотреть, как вы будете играть?
      - Вам?.. Пожалуй, нет. Вы лучше занимайтесь своим боевым листком. На стадионе и без вас будет много зрителей. А после обеда пойдем смотреть бокс. Я думаю, там будет поинтереснее...
      Архипов нехотя пошел в матросский кубрик, а я направился на спортплощадку "Мейфилда", где был назначен сбор футбольных команд офицерского состава флотилии.
      Командир флотилии выступал в роли вратаря английской команды. Волей-неволей Трипольскому тоже пришлось получить такой же высокий спортивный пост.
      Когда все собрались, команды направились на стадион, и игра началась. Первые же минуты игры показали, что как футболисты мы и англичане стоили друг друга, - недаром облепившие ограду стадиона мальчишки громко смеялись над нами и то и дело скандировали что-то.
      Подобно своим товарищам, я носился по полю за мячом, с размаху налетая то на своего игрока, то на противника, падал, вскакивал и снова падал. Мяч ударялся о мою голову, я задевал его руками, но ногой ни разу так и не смог его ударить.
      - Не бегай по всему полю! - время от времени напоминал мне Паластров, игравший центра нападения, - держись своего места!
      И действительно, забыв о том, что было написано в шпаргалке Падчина, я вошел в азарт и вовсю гонялся за мячом. Один раз я даже влетел вслед за мячом в свои ворота, сбив с ног растерявшегося Трипольского.
      - Спокойней! - не на шутку рассердился комдив. - Что ты носишься? Да и глаза у тебя безумные, как у Ивана Грозного, убившего своего сына!
      В конце концов мне надоело получать толчки и удары, и я начал подумывать о том, как бы улизнуть с поля. Но неожиданно состязание окончилось. Оказывается, у судьи остановились часы, и мы играли лишних полчаса.
      - Счет пятнадцать - семь в пользу русских! - торжественно провозгласил судивший игру англичанин.
      После матча обе команды долго изучали полученные синяки и кровоподтеки.
      - Поздравляю вас, коммодор Трипольский, - первым подошел к нам командир флотилии, - вы блестяще отбивали мячи!
      - Это не я, - смеялся комдив, - мяч сам ударялся об меня и отскакивал. Я его ни разу так, и не смог поймать руками...
      - Вот кто лучше всех играл, - нашел меня глазами командир флотилии, - это он помог вам выиграть...
      - Да я же ни разу не ударил по мячу, мистер...
      - Это не важно! - перебил меня англичанин. - У вас был такой страшный вид, что наши офицеры как зайцы убегали от вас...
      - Он и своих пугал не меньше, - вмешался Паластров, рассматривая свою поврежденную ногу, - по-моему, меня искалечил именно он...
      За воротами стадиона меня встретил матрос Архипов.
      - Ну как? Проиграли? - спросил он.
      - Выиграли!
      - Не может быть...
      - Что за неверие в силы своего начальства? - шутил я. - Вот пойду умоюсь, оденусь, приведу себя в порядок, затем пообедаем и снова пойдем на стадион, понятно?
      - Так точно, товарищ командир! - И Архипов вприпрыжку помчался к своим друзьям сообщить необычайную новость: наши выиграли футбольный матч.
      После обеда часть офицеров и группа матросов и старшин пошли по приглашению американцев смотреть соревнования по боксу.
      У входа на стадион нас встретила группа девушек. Они собирали пожертвования в пользу жителей, пострадавших от фашистских бомбардировок. Мы вручили им небольшую сумму, прошли на свои места и увидели, что опоздали. Начался уже последний раунд. Произошла ошибка: американский лейтенант неправильно указал время начала матча.
      Мы увидели последнюю встречу. Выступали американец и голландец. Прозвучал удар гонга, соперники, как полагается, пожали друг другу руки, и бой начался. Американец сравнительно быстро победил противника. Судья подошел к победителю и высоко поднял его руку. Затем на ринг взбежал лейтенант Гильтон и крикнул в микрофон:
      - Победителем состязаний по боксу объявляется американский моряк! Эта победа тем знаменательнее, что здесь, как видите, нет профессионалов-боксеров...
      Я переводил речь Гильтона своим матросам.
      - Если Джим Оули, сегодняшний победитель, - продолжал Гильтон, - раньше дрался на спортивных встречах в Америке, то теперь он простой воин-моряк, любящий спорт, как и все американские моряки.
      - А будто остальные не любят спорт, - проворчал Архипов.
      - Спорт и мы любим, а все-таки с боксом у нас на корабле плоховато, заметил я. А Гильтон между тем говорил:
      - В состязаниях принимали участие моряки всех союзных кораблей, находящихся в настоящее время в порту. Только русские не выставили своих боксеров, несмотря на наше приглашение.
      Американец откашлялся и продолжал:
      - Прежде чем вручить победителю денежный приз, я объявляю еще раз: не желает ли кто-нибудь из публики оспаривать приз победителя? Если есть такой, то прошу на ринг!
      Я перевел эти слова Архипову. Он вдруг встрепенулся и, глядя мне в глаза, умоляюще сказал:
      - Товарищ капитан третьего ранга, разрешите!
      - Что разрешить?
      - Разрешите драться с американцем!
      - Так вы же не боксер?
      - Конечно, не профессиональный боксер... Но кое-что в этом деле кумекаю... У нас в Туле при заводском клубе был кружок, я занимался... Прошу разрешения, товарищ капитан третьего ранга!..
      - А не подведете? - нерешительно спросил я. - Помните, здесь дело идет о чести флага.
      - Знаю, товарищ капитан третьего ранга. Позволите?
      - Подведет, товарищ командир, наверняка подведет, - вмешался Иван Откушенный, - нет у неге тренировки. Нельзя так идти, Алексей!
      - Ты за собой смотри, - метнул в его сторону злой взгляд Архипов, - а то дал какому-то шалопаю ухо съесть...
      Архипов передал мне на хранение свой комсомольский билет и побежал на ринг.
      Лейтенант Гильтон объявил, что один из русских матросов изъявил желание участвовать в финальном состязании с победителем. В его голосе и в жесте, которым он указал на Архипова, сквозила ирония. По трибунам пронесся гул. Архипов рядом с рослым американцем выглядел маленьким и очень юным.
      Американец начал бой в быстром темпе. Он наскакивал на своего низкорослого противника и с первых же минут стал его одолевать. Удары американца заставляли Архипова переходить к обороне. Сам он наносил редкие и слабые удары.
      - Ну что он полез против профессионала? - нервничал Грачев.
      - Подожди! Алешка ведь ловкий. Он еще покажет этому верзиле! - успокаивали Грачева другие матросы. Видно было, что и они переживают за Архипова.
      - Спокойнее, товарищи, спокойнее! - то и дело говорил я матросам, тщетно стараясь скрыть собственное волнение. В публике все чаще раздавался смех. Смеялись над Архиповым.
      Мы чувствовали себя неловко.
      Но вот первый раунд закончился. Удар гонга... Наш Алеша уселся на стул. Его обмахивали полотенцем, предлагали воду. И он, как настоящий боксер-профессионал, не пил, а только полоскал рот.
      Во втором раунде американец нанес Архипову удар такой силы, что матрос бессильно повис на канате.
      Мы вздрогнули. Неужели конец?
      - Алеша! - вскочил с места Грачев. - Товарищ командир, разрешите я пойду...
      - Садись, сумасшедший! - Матросы силой усадили Грачева на место.
      - Русские волнуются, - объявил между тем в микрофон лейтенант Гильтон, - у них, видимо, есть для этого основания...
      Смех на стадионе усилился. Смеялись, глядя в нашу сторону, почти все присутствующие. Я раскаивался, что разрешил Архипову выйти на ринг.
      Однако до поражения не дошло.
      Архипов пришел в себя и устремился в атаку. Нам показалось, что с каждой минутой у него прибавляются силы. Он наносил противнику удар за ударом. Ответные удары приходились в воздух. Зрители смеялись снова, но теперь уже не над Архиповым, а над долговязым американцем. Архипов дрался все энергичнее.
      И вдруг произошло невероятное: все увидели растянувшегося на ковре американца. Судья стал считать секунды. Удар пришелся точно. Нокаут! Американец не поднялся с ковра. К нему подбежал врач.
      Судья-американец с деланой улыбкой поднял вверх руку победителя. Стадион зааплодировал. Победителю был вручен пакет с двадцатью фунтами английских стерлингов. Усталый, но с торжествующей улыбкой, Архипов пробирался к нам через ряды зрителей. Все смотрели на него с любопытством.
      Мы поздравили товарища и пошли к выходу.
      Больше всех ликовал Грачев. Он целовал своего друга и твердил, что ни минуты не сомневался в его победе.
      За нами устремилась толпа. Но вот Архипов увидел девушек, собиравших деньги в пользу мирных граждан, чьи жилища были уничтожены фашистами, и остановился.
      - А зачем они мне, английские фунты, товарищ командир? - вслух размышлял Архипов. - Мне они вроде бы ни к чему.
      Он знаками подозвал девушек и вручил им пакет с деньгами.
      Толпа проводила нас криками одобрения.
      Тому, кто никогда не покидал пределов родной страны, может показаться, что пребывание на чужбине и разнообразие впечатлений и событий отвлекают от мыслей о доме. Я убедился в обратном. В матросских кубриках, в офицерских каютах и в отсеках подводной лодки только и было разговоров, что о скором возвращении на Родину. Каждый член нашего экипажа работал, учился, тренировался на своем боевом посту от утреннего подъема и до вечернего отбоя почти без передышки. В воскресные дни мы также отдыхали только после обеда.
      Наконец долгожданный день настал. Личный состав советских подводных лодок, боевая техника и корабли в целом были в полной готовности к выходу в море, к отплытию на Родину. На берегу нас провожало командование флотилии.
      - Молодец! - прощаясь с советскими офицерами, сказал мне Вульф. - Молодец! Желаю благополучно добраться домой и иметь боевые успехи на "Урсуле".
      - Спасибо, мистер Вульф! Мои люди и я очень благодарны вам. Вы никогда не считались с временем, помогали нам с открытой душой и охотно...
      24 июля 1944 года наши подводные лодки, построившись в кильватерную колонну, начали спускаться по реке Тей к выходу в Северное море, а на следующий день с восходом солнца втягивались уже в военно-морскую базу королевского флота Лервик на Шотландских островах.
      По плану перехода, из Лервика подводные лодки должны были двигаться поодиночке, следуя друг за другом с интервалом в одни сутки.
      Первой ушла подводная лодка "В-1", которой командовал Фисанович. После торжественных проводов "В-1" нас пригласил на обед командир военно-морской базы.
      Обед был весьма обильный. Женщин за столом не было, и наши хозяева вели себя довольно непринужденно.
      Начальник штаба базы, ирландец, быстро напился, вспомнил о старинной распре ирландцев с англичанами и совсем недвусмысленно пожалел о том, что немцы так и не оккупировали острова.
      - Скажите, - неожиданно обратился он ко мне, - разве вы забудете когда-нибудь о том, что делали на вашей земле фашистские оккупанты?
      И пока я собирался с мыслями, чтобы ответить на его вопрос, он продолжал:
      - Никогда! Эти люди сделали с моей родиной то, что фашисты проделывали на оккупированной ими территории России, - продолжал он. - Но англичане опередили немцев, Гитлер учился у них...
      Чтобы отвлечь внимание собравшихся и предупредить назревавшую ссору, я подошел к радиоприемнику и начал настраивать его.
      Позывные Москвы заставили меня задержать регулятор. Было время обычной передачи "Последних известий".
      - Декрет Краевой Рады Народовой о создании Польского Комитета национального освобождения, - раздался знакомый голос московского диктора. Мы стали вслушиваться в текст постановления:
      "Накануне решающих боев за изгнание из Польши немецких захватчиков Краёва Рада Народова создает Польский Комитет национального освобождения, как временную исполнительную власть для руководства освободительной борьбой народа, для обеспечения его независимости и восстановления Польского государства". Далее следовал состав Польского Комитета. Сообщение это, как только я перевел его, произвело на англичан большое впечатление.
      - Не понимаю, - развел руками командир базы, - зачем комитет, когда есть правительство? Ведь из-за Польши Великобритания вступила в войну...
      - Раз польское правительство сидит в Лондоне, - ехидно вставил присмиревший было ирландец, - а Польшей надо управлять из Варшавы, то, очевидно, явилась надобность и в таком комитете.
      Командир базы яростно уставился на своего непокладистого начальника штаба, и мы, предвидя, что сейчас скандала не избежать, поспешили откланяться.
      На следующий день вышла в море подводная лодка, на которой уходил Трипольский. Еще через день покинула Лервик и наша "В-4".
      - Товарищ командир, получено разрешение на выход в море! - доложил вахтенный офицер.
      На пирс проводить нас пришла большая группа английских офицеров во главе с командиром военно-морской базы.
      И словно для того, чтобы мы навсегда запомнили Шотландию, густой туман спустился на море, и лишь только наша подводная лодка отошла от пирса, берег потонул во мгле.
      Подводная лодка обогнула южный мыс острова Брессей, и сигнальщик, который давно ничего не видел в густом, как молоко, тумане, все же доложил мне, с явным удовольствием соблюдая установленную форму рапорта:
      - Товарищ командир, берега Шотландии скрылись.
      При этом голос сигнальщика дрогнул.
      Северяне
      День 4 августа был в Заполярье почти ясным. Солнце еще не показалось из-за горизонта освещая только обрывки кучевых облаков, в беспорядке разбросанных по бледно-голубому небу.
      Наша подводная лодка приближалась к родным берегам. Вот-вот должны были открыться очертания скалистых гор Мурманского побережья, и внимание сигнальщиков и вахтенного офицера невольно привлекла южная часть горизонта. На какой-то момент бдительность была ослаблена, между тем на подходах к базам и портам нас подстерегали всякого рода опасности. Фашистские подводные лодки и авиация обычно нападали на наши транспорты и боевые корабли именно в этих местах. Учитывая это, я время от времени напоминал сигнальщикам о необходимости усилить наблюдение за горизонтом и воздухом Я знал, что всем уже изрядно надоели мои непрерывные напоминания о бдительности, но я не мог поступать иначе. И все же, несмотря на это, корабельное наблюдение прозевало летевший на бреющем полете самолет.
      И хотя я определил, что это самолет типа "Каталина", которыми была вооружена наша противолодочная оборона, я скомандовал немедленное погружение. Уйдя на глубину, подводная лодка некоторое время продолжала путь. Это нужно было для того, чтобы самолет окончательно потерял то место, где он обнаружил лодку. Затем я вызвал в центральный пост сигнальщиков, отругал за ротозейство и обещал пробрать еще на собрании всего экипажа. Этой меры на корабле боялись больше всего. [241
      После таких собраний все члены экипажа обычно долго держали провинившегося под обстрелом товарищеской критики, и нередко бывали случаи, когда "потерпевшие" обращались ко мне с просьбой помочь им реабилитировать себя перед коллективом.
      Когда мы всплыли в надводное положение, самолета уже не было видно, а прямо по носу лодки открылся расположенный слева от входа в Кольский залив остров Кильдин. Сообщение об этом было встречено в отсеках с ликованием. Для истосковавшихся по Родине подводников остров Кильдин в ту минуту был первым желанным клочком родной земли.
      "В-4" полным ходом шла в Кольский залив.
      - Прямо по носу четыре катера-охотника, идут на нас большими ходами! громко доложил сигнальщик.
      Это шли катера, чтобы эскортировать нашу лодку при прохождении через опасные в противолодочном отношении входные фарватеры и узкости. Они быстро сблизились с нами и, поздравив с помощью флажных сигналов с благополучным возвращением на Родину, повели нас в базу.
      Когда "В-4" вошла в Кольский залив, навстречу нам вышел специальный катер, который должен был провести лодку в незнакомую еще нам Екатерининскую гавань. С катера на борт "В-4" поднялся Трипольский.
      Приняв от меня рапорт, он спросил:
      - Вам известно что-нибудь о "В-1"? Была ли у вас связь с нею в пути? Ведь до сих пор она не пришла в базу.
      - Неужели?.. - только и мог произнести я.
      - Все может быть... Слишком долго ее нет. Но подождем еще немного, будем надеяться на лучшее.
      Долго и терпеливо североморцы ждали возвращения в их боевую семью подводников с "В-1". Однако прошло много дней, а подводная лодка, которой командовал Герой Советского Союза капитан второго ранга И. И. Фисанович, так и не пришла на Север.
      По поводу исчезновения "В-1" делались различные предположения. Но наиболее вероятным из них следует считать, что она погибла в бою с сильным и коварным врагом.
      ...Следуя за катером, мы развернулись и вошли в Екатерининскую гавань. И сразу перед нами открылась чудесная панорама города Полярного.
      - Так это ж огромный город! - вырвалось у меня. - Посмотрите на эти дома, улицы!..
      Первое впечатление было такое, что в этом городе обязательно должен быть и трамвай, и троллейбус, и автобус. Этими мыслями я поделился с комдивом.
      - Нет, вы ошиблись, - улыбнулся Трипольский. - Город построен на скалистом плоскогорье и поэтому кажется многоэтажным. А троллейбусы здесь не нужны, так как на них все равно некуда было бы ездить - город небольшой, все рядом.
      Нас встречали почти все жители города. Еще издалека мы увидели большую группу офицеров и адмиралов на пирсе у места стоянки подводных лодок, куда нам было указано подойти для швартовки.
      - Отдайте рапорт члену Военного совета вице-адмиралу Николаеву. Командующий флотом в Москве, вызван в Ставку, - инструктировал меня комдив перед самой швартовкой.
      Швартовка не отняла много времени. Я выскочил на пирс и доложил члену Военного совета о благополучном прибытии подводной лодки на Родину. Первый вопрос, который задал мне вице-адмирал, был относительно того, знаем ли мы что-нибудь о подводной лодке Фисановича.
      По всему чувствовалось, что Командование флота считало "В-1" погибшей, но никому не хотелось верить в это. И, разговаривая с нами, вице-адмирал и сопровождавшие его офицеры то и дело возвращались к этой теме.
      Как только я вышел от члена Военного совета, меня окружили мои новые товарищи по оружию. Дружеским рукопожатиям, казалось, не будет конца.
      - Ярослав! - вдруг услышал я, и передо мной выросла фигура капитана третьего ранга Михаила Семенова. - Сколько зим, сколько лет!
      И мы обнялись с другом моей юности, участником многих боевых походов, флагманским штурманом бригады подводных лодок Михаилом Минаевичем Семеновым.
      Михаил Семенов, Федор Видяев и я дружили между собой все четыре года учебы в Ленинградском военно-морском училище имени М. В. Фрунзе и по окончании его в 1938 году получили назначение на разные флоты: Семенов и Видяев на Северный, а я на Черное море.
      С тех нор мы ни разу не встречались. И теперь оба мы были рады столь неожиданной встрече.
      - А Федя... погиб, - сообщил мне печальную весть Семенов, высвободившись из моих объятий, и указал на памятник, поставленный тут же, прямо напротив пирсов, где были ошвартованы лодки.
      - Да, я слышал, - тихо ответил я, и мы направились к памятнику. "Капитан 3-го ранга
      ФЕДОР АЛЕКСЕЕВИЧ ВИДЯЕВ.
      Погиб в море
      при выполнении боевого задания
      25 апреля 1943 года",
      прочел я надпись под бюстом.
      Видяев изображен при исполнении служебных обязанностей на мостике подводной лодки на боевой позиции. Ледяной ветер бьет ему в лицо. Прищуренные глаза пристально вглядываются в морскую даль, как бы выискивая силуэты вражеских судов.
      Я вспомнил курсантские годы в Военно-морском училище. Особенно запомнился мне такой случай. После окончания теоретических занятий на первом курсе мы проходили летом морскую практику на учебном судне "Комсомолец". На корабле много внимания уделялось шлюпке. Мы довольно быстро научились грести под руководством курсантов старших курсов и ходили по Финскому заливу, удаляясь на большое расстояние от учебного судна, стоявшего на Кронштадтском рейде. Мы полюбили шлюпку и, как нам казалось, овладели ею; правда, под парусами мы ходили очень мало и при малейшем усложнении обстановки спускали их и переходили на весла.