Мужской взгляд - Игры для мужчин среднего возраста

А Док – тяжелым.

Впрочем, один лишь испуг он бы простил быстрее. Если бы, кроме испуга, не возникло легкой трещины на лобовом стекле и соответственно немалой шишки на лбу Дока, который снова забыл пристегнуться. У потерпевшего, к счастью, не наблюдалось ни сотрясения, ни особой боли – стекло попалось явно не лучшего качества.

Но конечно, Ефиму не надо было ржать после такого почти трагического события. Да разве в подобных случаях себе прикажешь? Это ж рефлекс.

И еще он вдруг некстати подумал, что в первый же ездовой день трещины появились на лобовых стеклах всех пяти машин. Но только у одной из них трещина пошла не снаружи, а изнутри, и причиной дефекта был не дорожный камень, а голова, отягощенная высшим образованием.

А что у Ефима на уме, то у него же и на языке. Причем сразу.

Короче, Док обиделся. Даже снова перелез на заднее сиденье и там затаился, скорбно сопя.

Поэтому козьи носки должны были вернуть чистую мужскую дружбу, столь коварно поруганную бесчувственным Береславским.

Местные бабушки не обманули ожидания миротворца Ефима. Носки были чудесны: нежные на ощупь, мягкие, легкие и – это чувствовалось даже в не прохладном чувашском июле – безмерно теплые. То, что надо для Дока, любителя зимних видов спорта.

– Просто супер! – фальшиво восхищался, подливая масло в огонь покупательского ажиотажа, Береславский. Ему-то было наплевать на качество любой спортивной одежды, потому что спортом Ефим не занимался никогда в жизни. Да и качество одежды вообще как жизненной категории его тоже не слишком интересовало.

Другое дело – Док. Он выбирал носки сурово и придирчиво, мял их между пальцев, растягивал и сжимал, смотрел на просвет и даже почему-то нюхал.

И так – на каждой остановке. Потому что, боясь пропустить истинную ценность, Док просил тормознуть около каждой из бабушек, стоявших вдоль дороги у нехитрого приспособления из палок, заменявшего им витрину.

Бабушки стояли через пятьдесят-сто метров друг от друга, и их было много.

Но Ефим не роптал, понимая, что, оборжав такую огроменную шишку на лбу товарища, теперь тоже должен чем-то пожертвовать.

Как известно, лучшее – враг хорошего. Вот почему Док, объехав, осмотрев и обнюхав все предложения, вынужден был теперь довольствоваться последней бабушкой: к предыдущим Ефим наотрез отказался возвращаться, так как еще в Москве поклялся страшной клятвой не разворачиваться до Владивостока.

Носки у нее были не хуже, но на 30 рублей дороже.

Док вовсе не был жадным человеком, однако такая ситуация в бизнесе всегда обидна.

– Бери, Док, – шептал ему на ухо, чтоб не «работать» на противоположную сторону, подключившийся к процессу торгов Береславский. – В конце концов, у нее пух с гарантией.

Гарантия стояла рядом в виде небольшой, но довольно пушистой серенькой козы. Бабка настойчиво предлагала Доку ее пощупать, чтобы сравнить ощущения с «носочными».

– Пощупай, Док! Когда еще представится! – горячо зашептал Ефим, с трудом подавляя новый, еще более неуместный приступ смеха. Док подозрительно на него глянул, и Береславскому еле удалось удержать серьезную мину.

– Ну, бабка, там же дешевле было! – уламывал он старушку. – Это несправедливо!

– А мне кушать надо? – сопротивлялась хитрая старуха, уже уловившая, что клиент к конкуренткам не вернется. – А Варьке кушать надо?

Но Док, впервые в жизни вошедший в негоциантский раж, был непреклонен. Он с возмущением отверг предложение Ефима внести тридцатку за удовольствие от присутствия.

Тогда у Береславского созрела иная идея.

– Слушай, бабуль, – предложил он, – ты где живешь?

– Вона, – указала вперед сморщенной рукой бабка. – Семь километров пилить нам с Варькой. В автобус-то с ней не содят!

– А если мы тебя с Варькой подвезем, скинешь тридцатку?

Бабка задумалась. Наконец ее морщинистое лицо озарилось улыбкой, и она хлопнула своей темной лапкой по протянутой ладони Береславского.

– Продано! – закончил торги Ефим.

– Я с козой не сяду! – сразу предупредил Док, пристегиваясь на заднем сиденье, и Береславский, чтобы подлизаться, начал устраивать козу на переднем.

После очередной бесплодной попытки – коза постоянно рвалась назад, к бабке, – Ефим укоряюще посмотрел на Дока. Сейчас они оба с удовольствием доплатили бы бабке тридцатку, но не выкинешь же за борт старуху!

– Я вперед не сяду! – отметая любые намеки, твердо заявил Док.

– Хорошо, давай вперед бабушку посадим, а козу дадим тебе.

– Себе возьми козу! – предложил оппонент.

– А носки чьи? – применил запрещенный прием Береславский, и Док сник. – Да ты не бойся, Док, – утешал его Ефим, безуспешно пытаясь пристегнуть козу. – Тут всего-то семь километров! Через семь минут останешься без козы. Даже скучать будешь, – не удержался он, но вовремя остановился, не стал развивать тему дальше.

В машине установился относительный покой, нарушаемый лишь блеянием козы, постоянно пытавшейся перескочить вперед, к хозяйке. Док, преодолев отвращение, которое вызывало в нем это не вполне чистое животное, был вынужден обхватить ее двумя руками.

– Так держать, Док! – неуместно пошутил Ефим, уже не в силах блюсти требуемую политкорректность. Док бросил на шутника испепеляющий взгляд, но стальной зажим не ослабил, а даже, наоборот, усилил, ибо перспектива носящейся по салону «Нивы» козы его тоже на радовала.

– Во-о-он мой домик! – возликовала старушка, показывая на покосившуюся хибарку в два окошка. – Ой, спасибо вам, милочки мои!

– Сейчас прямо до дома доставим, – раздобрился Ефим, увидев, что разворачиваться не придется: единственная улочка крохотной деревушки тянулась параллельно трассе.

Правда, на съезде с шоссе была здоровенная выбоина. И хотя «Нива» преодолела ее безукоризненно – вездеход все-таки, – тряхнуло пассажиров изрядно.

Возможно, именно это стало причиной насторожившего поначалу Ефима звука. Уж не радиатор ли он пробил? Но нет, текло явно внутри салона.

– Она меня обоссала! – страдальчески, в лучших традициях шекспировского театра, воскликнул Док.

Этого Береславский уже не смог выдержать, захлебнувшись-таки в нервическом хохоте. Что, как часто с ним бывает, обошлось ему дорого.

Док, конечно, простил насмешника – хотя в чем тут вина Ефима? Струю-то пустил не он, а животное, и то без всякого злого умысла.

Простил, но не бесплатно. Именно Ефим выгребал совком то, что выдала из себя коза помимо струи.

Бабка пыталась помочь, но Береславский понимал, что, не вычисти он авгиевы конюшни саморучно, не будет ему прощения от злопамятного Дока.

В итоге бабка ушла счастливая, с бутылкой дорогого испанского портвейна, подаренного Ефимом. (К счастью, она не знала его цены, в разы превышающей стоимость всех проданных ею за неделю носков. Иначе бы не притронулась к живительному напитку, а Ефиму почему-то хотелось, чтоб бабка, усевшись под своими покосившимися окошками, его попробовала.)

Круглые и почти сухие Варькины какашки тоже убрались легко, чего не скажешь о запахе. Уж и окошки открытыми держали, и Ефим разрешил Доку закурить (!), а все равно, когда подъехали к мойке, грубый, но честный парень-мойщик сразу их спросил:

– У вас тут что, козы срали?

Ну что тут скажешь…

Зато к Казани подъезжали в чистой машине и с замечательными носками, правда, здорово отстав от лидирующей четверки – они уже въехали в город. Впрочем, сценария это не нарушало: торжественный прием путешественников местными рекламистами намечался на завтрашнее утро.

Вот тут и попался им здоровенный дизельный «Рено», легко тянувший за собой тяжелую длинную фуру. Машина, конечно, красивая и не столь часто встречающаяся на дорогах. Но привлекла она их внимание тем, что ни с того ни с сего вдруг довольно резко вильнула, а потом и вовсе дала по тормозам.

Пока Ефим с Доком к ней подъехали, из высокой кабины спрыгнула женщина. Без сумки, но с зачехленной гитарой. Сумка вылетела следом.

У девушки – все-таки, судя по возрасту, правильнее было назвать ее так – был сердитый вид, сопровождаемый легким беспорядком в одежде.

Ефим тормознул: ему всегда не нравилось, когда в его присутствии обижали представительниц слабого пола. Док тоже мгновенно выскочил из машины.

«Рено» тем временем, обдав всех троих сизым выхлопом, резко тронулся дальше.

– И вам врезать? – сурово спросила девица, держа гитару за гриф. По ее лицу было видно, что ради такого случая инструмент она жалеть не станет.

– Вообще-то мы вас спасать вылезли, – скромно сообщил даме Береславский.

– Спасибо, не надо, – ответила та, безуспешно пытаясь запахнуть блузку: верхняя пуговка была в ее конструкции не предусмотрена изначально, а следующая, видимо, потерялась в предшествовавшей борьбе полов. Лет женщине было либо до тридцати, либо очень немного за тридцать. Не красавица, но понять мотивацию водителя «Рено» было можно. – Я сама себя спасу, – остывая от поединка, сказала незнакомка.

– Уже поняли, – вежливо ответил Ефим. – Может, до Казани подвезти?

– Подвезите, – разрешила дама. – Только я после этого ничем не буду вам обязана?

– Ничем, уважаемая, – начиная терять терпение, но тем не менее пока галантно ответил Береславский. – Когда девушки целят в меня гитарой, я временно становлюсь абсолютно бесполым.

– Тогда поехали, – успокоенно согласилась их новая попутчица.

В машине она озабоченно повела носом:

– Чем это пахнет?

– Что вы, это уже не пахнет, – успокоил ее Ефим, но рассказывать все предшествовавшие перипетии не стал. – А вы откуда? – Он перевел разговор на менее острую тему.

– Из Нижнего.

– И куда? – вступил в беседу враз посвежевший Док.

– В Пермь. – И, понимая, что про инструмент все равно придется рассказывать, объяснила: – Там послезавтра конкурс самодеятельной песни. Я участвую.

– А поезда в Пермь не ходят? – поинтересовался Береславский.

– А вы знаете, какая зарплата у воспитательницы детского сада? – вопросом на вопрос ответила пассажирка.

– Нет, – честно сознался Ефим. – Но боюсь, цена путешествия автостопом может вам тоже не понравиться.

– Я теперь тоже боюсь, – честно созналась та.

– Меня, кстати, Ефим зовут, – вспомнил наконец Береславский. – А его – Док.

– Михаил Георгиевич, – строго поправил Док.

– А меня – Татьяна Валериановна, – сообщила девушка.

– Валерьевна? – переспросил не расслышавший с заднего сиденья Док.

– Валериановна, – поправила она его. – Татьяна Валериановна Смагина.

– А может, лучше без отчеств? – спросил Ефим.

– Нет уж, лучше с отчествами.

Некоторое время ехали молча. Уже на мост въехали через Волгу. Он – огромный, идет и над водой, и над островами.

– А жить-то парень будет? – вдруг спросил Ефим.

Удивительно, но Татьяна Валериановна в отличие от Дока поняла вопрос сразу.

– Не сдохнет. Надо было еще сильнее врезать. Я же ему сразу сказала, что поеду, если без приставаний.

– А он?

– Сказал – согласен. А сам вон мне пуговицу оторвал, придурок.

Опять помолчали, летя по длинной и широкой окружной казанской трассе. И снова молчание нарушил Ефим – что-то его заинтересовало в девице:

– А в Пермь – за славой или за удовольствием?

– За удовольствием.

– А вдруг победите? Славы не избежать.

– Переживу. Я работу менять пока не собираюсь.

– Почему же? Сами говорите, зарплата не ахти.

– Мне дети нравятся, – совершенно серьезно призналась Татьяна Валериановна. – Они такие все хорошие! И девочки, и мальчики. Куда потом что девается?

– Что-то вы сами себе противоречите: зачем возиться с малышами, да еще за символические деньги, если потом все равно все куда-то девается?

– Цель – ничто, движение – все, – спокойно отбилась Татьяна Валериановна.

Ефим потрясенно замолчал. Вот уж чего он не ожидал, так это цитирования воспитательницей детского сада лидеров ревизионизма. Но застарелая нелюбовь к феминисткам просто-таки жгла его недобрую душу.

– А правда, что все мужики – сволочи?

И снова нестандартный ответ:

– Не знаю. Те, что мне попадались, так даже хуже.

До гостиницы доехали уже в полном молчании.

Машину припарковали к четырем другим – вечером их отгонят на станцию техпомощи для осмотра, потом – на охраняемую стоянку, где они простоят до утра.

Надо бы выходить, но неприятно как-то идти в отель, зная, что их попутчице ночевать негде.

– Где вы ночевать собираетесь? – наконец спросил Ефим.

– Не знаю пока. Но не пропаду, не переживайте. Спасибо, что подвезли.

– Может, у меня остановитесь? – По условиям договора номер Ефима был двухкомнатный, в одной комнате, спальной, была кровать, в другой – диван.

– Вы же не любите, когда вас бьют гитарой.

– Но я вас и пальцем трогать не собираюсь! – возмутился Ефим.

– А чем собираетесь? – скромно спросила воспитательница детского сада.

– Хотите, я вас в ванной устрою? – вдруг успокоился Береславский. – Она изнутри закрывается. Да еще гитара с вами. Ударный инструмент.

– Нет, – отказалась Татьяна Валериановна. – Если и впрямь хотите помочь, дайте мне в вашей «Ниве» переночевать. Сами сказали, она на охраняемой стоянке будет.

– Вы мне не доверяете, а я вам должен доверять? А может, вы руль сопрете? Или тахометр?

– О, тахометр! – сладострастно сощурилась девица. – Не, не сопру. Я вам гитару в залог оставлю. Она действительно дорогая. Не сопрете?

– Не сопру, – пообещал Ефим. Вот ведь чокнутая девка.

На том и порешили.

Поздно вечером, сбежав со всех увеселений (а хозяева постарались – столичных коллег встречали по высшему классу) и даже от замиренного Дока, Ефим прокрался к охраняемой стоянке.

Он показал охраннику удостоверение и ключ от «Нивы», после чего пошел к машине. Открыл дверь и чуть не умер от возмущенного вопля разбуженной Татьяны Валериановны.

Самое смешное, что она его сейчас вовсе не интересовала. Более того, он про нее просто забыл.

Поэтому от испуга он тоже заорал, и это было убедительно.

На вопли подошел охранник, но, удостоверившись, что все в порядке, вернулся в будку.

– Чего вам надо? – еще недоверчиво спросила воспитательница детского сада.

– Уж точно не вас, – вежливо ответил Ефим. – Не могли бы вы десять минут где-нибудь погулять?

– А если я просто посижу?

– Если просто, то посидите, – не стал выпендриваться Береславский. Он достал тайком прикупленный «Набор юного алхимика» и склонился над раскрытой задней правой дверью.

Наконец-то он занялся тем, что занимало его весь день, причем свой интерес Ефим был вынужден тщательно скрывать даже от Дока.

Он провел пальцами по внутренней поверхности двери. Так и есть. Сквозные отверстия.

Затем исследовал внешнюю сторону дверей. И вновь нащупал две дырки, сантиметрах в десяти друг от друга, заклеенные виниловой пленкой, которой были выполнены все надписи на бортах.

Вот ведь загадки!

Ефим еще раз ощупал дверь снаружи. Выходные отверстия были явно обработаны, но грубо, на скорую руку. Если бы у ремонтника было время, ему проще было бы сменить дверь целиком.

Однако самое неприятное открытие заключалось не в этом. Металл по окружности был выдавлен наружу, это было очевидно, несмотря на обработку. А значит, стреляли из машины. Или пробили ее насквозь?

Но тогда с левой стороны тоже должны быть дырки.

Версия показалась Береславскому маловероятной, однако, чтобы не оставалось сомнений, он внимательнейшим образом ощупал и левый бок «Нивы». Причем не только заднюю дверцу, но и все другие области, куда могли бы попасть пули, чтобы с учетом скорости движения автомобиля или рикошета выйти там, где потом действительно вышли.

Затем принялся за коврики.

Они были приклеены к полу мощным двусторонним монтажным скотчем. Таким коврики не приклеивают. Таким приклеивают зеркала к стенам, а если говорить про автомобили – то накапотные спойлеры. Да и зачем вообще приклеивать коврики к полу?

Только для того, чтобы хотя бы на некоторое время скрыть что-то неприятное!

Вот же чертовщина!

Но впереди оставалась главная часть его изысканий.

Коврики были сняты и щепочкой взяты пробы из зоны сочленения пола и порога. Капля перекиси водорода дала характерное пузырение. Еще один препарат тоже дал положительный результат, равно как и подсвечивание ультрафиолетовым фонариком – вообще-то Ефим держал его для проверки денежных знаков, но сейчас он пригодился в другом ключе.

Сомнений не оставалось. Похоже, в их с Доком «Ниве», бесплатному появлению которой он так радовался, кого-то конкретно грохнули. Подарок оказался с привидениями.

Это следовало не спеша обдумать.

Он поднялся с колен и, тяжело пыхтя – красивый живот так просто не дается, – принялся размышлять.

– И чего там нашли? – неожиданно прозвучал вопрос. А он опять забыл про Татьяну Валериановну!

– Грохнули кого-то в этой машинке, – непонятно почему откровенно ответил Ефим.

– Вы с Доком? – спокойно поинтересовалась девушка.

– Если б я с Доком, разве б я здесь на коленках лазил? – укоряюще спросил он.

– Логично, – согласилась г-жа Смагина. – А тогда кто?

– А если б я знал, – честно ответил Береславский.

Тем временем стемнело. Надо было возвращаться в гостиницу.

Ефим повернулся было к выходу, но уходить, оставляя девушку ночевать в машине, для нормального мужика все же было стремно. Он снова вернулся и постучал в уже закрытую дверь.

Осторожная девушка на этот раз открыла сразу.

– Слушай, я так не могу, – честно признался он ей. – Пошли в гостиницу. Мне там в кровати спать, когда ты здесь – это как при голодном ребенке в одну харю кушать.

– Пошли. – Осторожная девушка на этот раз согласилась сразу. – Но без приставаний, как договорились.

– Ладно, – обрадовался Ефим. И совесть чиста, и первый десяток девушкиных «нет», по его богатому личному опыту, тоже еще ничего не означает.

С диваном в первой комнате случился облом.

– Где мой диван? – с пристрастием допрашивал Ефим флегматичного портье – ведь он уже был в своем номере и видел этот диван собственными глазами. Большой такой красный диван.

– А ваши и забрали, – невозмутимо ответил гостиничный сиделец. – Сказали, вам все равно не понадобится, а у них оргия будет.

– Что у них будет?

– Оргия, – твердо ответил портье. Что-что, а память его пока не подводила.

Возвращаясь, все думал, как объяснить ситуацию с диваном Татьяне Валериановне. Но все оказалось гораздо проще.

Она уже лежала под одеялом в широченной кровати, отгородившись гитарой от ее второй половины. Видимо, на стоянке ей спать все-таки не понравилось.

– Гитара – для понижения либидо? – повеселел Береславский.

– Именно, – спокойно подтвердила воспитательница.

Береславский выключил свет и тут вспомнил, что еще не пообщался с Василием, командиром первого экипажа и ответственным за казанские мероприятия. Он еще вполне мог позвонить.

А поскольку в планы Ефима Аркадьевича не входило дважды раздеваться и одеваться – была бы его воля, он бы вообще никогда не делал ненужных повторяющихся работ, – Береславский снял только брюки. И то лишь потому, что еще не потерял надежду на благожелательный отклик мужененавистнической Татьяны Валериановны.

Устроившись на своей, загитарной, половине, прислушался к ровному дыханию прелестницы. Однако взаимных амурных токов не ощутил абсолютно.

На всякий случай – скорее для очистки совести, чтобы не обидно было потом вспоминать, – осторожно взял Татьяну Валериановну за пальцы левой руки.

– Гитара, – сонно, но грозно заявила Татьяна Валериановна. Ефим отпустил пальцы.

Ему уже тоже больше хотелось спать, чем приставать к женщинам, тем более – таким своеобразным способом. Но он еще успел подвести краткие итоги дня:

– первый отрезок маршрута пройден;

– поход ему нравится;

– в его машине недавно был труп;

– он спит в одной кровати с симпатичной молодой теткой, с которой познакомился три часа назад.

Ну что ж. Начало было многообещающим…

Глава 10

Казань – Пермь, 17 июля

В России ездят по дороге, а не по карте

Рассказывает Док

Вчера был день удивительных открытий.

Например, впервые я совершенно точно узнал, почему ветровое стекло многие именуют лобовым. И опять-таки впервые – в моей не столь уж короткой жизни – меня обоссала коза.

Учитывая, что все вышеназванное было связано с одним и тем же лицом – разлюбезным Ефимом Аркадьевичем, – мне следует быть более осторожным в общении с этим неординарным человеком.

Но и сегодня он продолжает меня удивлять.

Начиная практически с самого утра.

Я – ранняя пташка и уже в восемь часов по местному времени, как и сказано в моей действующей на время пробега должностной инструкции, принес г-ну Береславскому утренние витамины прямо в номер. Конечно, в инструкции сказано лишь о том, что обязан выдать, а не приносить лично. Но это не было подхалимажем, мне вообще несвойственным, а только доказательством того, что, несмотря на все происки, он мне все-таки симпатичен.

И что же? Я обнаружил незапертую дверь!

По моему гостиничному опыту – более чем неправильно.

Я постучал дважды, но ответа не услышал.

Забеспокоившись – а неспокойно мне стало с момента обнаружения странных дырок в машине; эту загадку еще только предстоит разгадывать, – я толкнул дверь. Первая комната была пустой, хотя вчера я сам видел в ней бордовый диван.

Зато во второй комнате на большой супружеской кровати мирно почивали два разнополых голубка. Причем голубка была полуобнажена, видать, из-за жары в номере. И из-под сброшенного края голубого одеяла выглядывала не только роскошная грудь, но даже изрядный кусок весьма соблазнительного живота.

Голубок тоже спал на спине, прикрыв почему-то рот левой рукой. Наверное, чтобы сдержать крик восхищения, проснувшись. Интересно, что спал он без брюк, что неудивительно, зато в рубашке, галстуке и очках. Ну, очки – понятно: зрелище стоило детального рассмотрения. А зачем ему остальное, надо будет потом спросить. Может, стоит, судя по результатам, перенять опыт.

Да, забыл сказать. Между голубками лежала здоровенная акустическая гитара в мягком замшевом чехле. Неужто они еще и фетишисты?

Я не стал будить сладкую парочку, а тихо вышел на улицу.

Машины уже подогнали к гостинице, и механик Саша, как гроссмейстер на сеансе одновременной игры, ходил сразу перед пятью «Нивами» с открытыми капотами. Ему помогали два водителя – в команде, кроме «многостаночников» типа Ефима, были и «чистые» шоферы.

Вот им я вручил витамины с не омраченным ничем теплым чувством. Эти бы меня точно об «лобовуху» не били и козу щупать не заставляли.

– Док, а витамины в половой жизни помогают? – деловито спросил Петька, классный водитель второго экипажа. – Если да, то мне добавку.

– Еще как! – подтвердил я, удваивая порцию, хоть и не очень понимая, какая ему еще помощь в половой жизни нужна. Насколько я знаю, он успевал познавать эту самую жизнь даже на коротких промежуточных остановках.

Именно этот боец полового фронта ввел в обиход внутренний секс-жаргон: взаимодействие полов именовалось в нем футбольным матчем, а число соитий обозначалось в виде счета. Вчера у Пети было 2:0 уже к восьми часам вечера.

Кстати, надо будет у него наедине спросить: а что мог бы означать счет 1:1? Или, не дай бог, 1:7, как недавно у нашей футбольной сборной?

Потом зашел, вручил витамины Василию, шефу первого экипажа. Тоже уважаю. И не за то, что у него, по слухам, огромная рекламная контора, а за спокойствие и беспонтовую уверенность.

Остальные подтянулись сами – от витаминов не отказывался никто, кроме проснувшегося Ефима.

В ответ на протянутую руку с красными капсулами он мрачно произнес: «Мы бодры, веселы» – и удалился в сторону ресторана. Впрочем, после завтрака с ним уже было можно как-то разговаривать.

Его – или нашу? – девушку я утром так и не видел.

Али спал прямо в машине, припаркованной недалеко от стационарного поста ДПС, – так спокойнее, да и ночевать здесь останавливались многие транзитники.

Надежной квартиры в Казани у них больше не было, а сообщники были такие, что года три назад он и не взглянул бы в их сторону. Сегодня же приходилось работать с любым человеческим материалом.

Тем более было жалко бойцов, погибших вчера за Чебоксарами.

Нет, не Тимура и Шамиля – их души сейчас уже в раю, а их руки обнимают обольстительных гурий, – а двух надежных бойцов, прошедших огонь и воду, и на которых можно было положиться, как на себя.

Солнце залезло в салон и теплыми лучами поползло по лицу. Марат рядом еще спал.

Али вдруг задумался.

Таких, как они, становится все меньше. И все больше тех, кто воюет ради денег и власти. А часто – ради полюбившегося вкуса крови и вседозволенности, за которые в обычной жизни навсегда сажают в железную клетку, а на священной войне называют подвигом веры.

Сам Али спокойно относится и к деньгам, и к власти. Они ему не нужны. Ему нужно совсем другое: показать этим глупым, ничего не понимающим людишкам истинный путь спасения души. И ради этого он готов не жалеть ни чужие жизни, ни свою. Он даже горд тем, что его первенец, Руслан, погиб в этом чудовищном сражении цивилизаций: доживающей свой век иудохристианской и набирающей силу и мощь – исламской.

На мгновение он представил сияющие глаза Руслана, когда отец подбрасывал того, маленького, под самый потолок их тихой квартирки в Грозном.

Стало так больно, что даже железный Али счел за лучшее сменить тему размышлений. Но мысли не слушались, возвращаясь к самому тревожащему.

Еще пятнадцать лет назад он был обычным рабочим парнем, только начавшим свой трудовой путь. И путь был понятен и ясен: его отец всю жизнь проработал на нефтепромыслах, и его сын тоже пойдет туда.

В планах был институт, надо только заработать на квартирку, потому как жена уже намечалась – они дружили с восьмого класса.

Жизнь текла тихо-мирно. Али видел, конечно, несправедливости и несоответствия застойного социализма. Те же квартирки получали в первую очередь вовсе не гегемоны-пролетарии, а представители тейпа, к которому принадлежали руководители республики. Точно так же распределялись должности и иные блага.

Все думали только о деньгах, квартирах и машинах. Да и сам Али тогда был таким же.

Но, слава Аллаху, нашлись и другие, более заботящиеся о людских душах.

Они, невзирая на гонения, несли святую правду в эту прожженную корыстью жизнь. И Али мгновенно понял эту правду.

А далее была долгая-долгая война. И никто не упрекнет Али в том, что он хоть раз хотел спрятаться или отдохнуть от нее.

Он много потерял: под бомбами погибли жена и двое младших детей. Были убиты два брата, правда, один из них продался гяурам и стал для правого дела опаснее русских. Али был в курсе планов насчет своего падшего брата – он даже по-прежнему любил его, – но если брат пошел против Аллаха, пусть будет так, как хочет Аллах.

Даже отец не понимает Али. Даже он говорит какие-то глупые и жалкие вещи о бесконечности насилия, о бессмысленности войны. Она вовсе не бессмысленна! Тот же Беслан всколыхнул всех, люди задумались о том, про что не думали вовсе! Вот она, война. Не где-нибудь в горах, а в ваших собственных квартирах.

Так что молодец Басаев, что пошел на эту акцию.

Конечно, к движению присоединились авантюристы и бандиты. Но пока они работают против русских и их приспешников – они свои. Враг врага – друг. А потом, после победы, разберемся. Жаль только, что до победы Али скорее всего не дожить. Он знает это и не делает из этого знания трагедии.

Али неловко повернулся, и тело под повязками пронзила боль. Надо бы не меньше месяца отлежаться. Но где сейчас его взять, этот месяц?

Все планы нарушил дьявол Скрепер! Ради своей наживы забрал у бойцов Аллаха огромные деньги, а нескольких из них лишил жизни. Али не сомневался, что в итоге справедливость восторжествует. Но ведь Всевышний ждет от него максимально эффективной работы!

Так где же Скрепер прячет то, что ему удалось схватить?

И тут его осенило!

Как же все просто! Спасибо Аллаху, надоумил наконец.

Он же сам читал справку о движении средств и имущества компании Скрепера. Там было много странных сделок, понятных только при сверхбыстрой ликвидации фирмы. Например, одна из его машин была отдана якобы бесплатно для какого-то идиотского пробега через всю страну. Бесплатно! Это Скрепер-то, друга старого, как выяснилось, грохнувший, чтоб удвоить прибыль! И отдал машину за так?

Как же все оказалось просто!

Вот в чем разгадка! На проклятую сделку, кончившуюся гибелью Руслана, эти твари приезжали на «Ниве». И в пробег отдали тоже «Ниву» – Али видел опись так явственно, как будто бумага и сейчас была перед его глазами.

Так что не зря синяя «Лого» Скрепера постоянно крутилась около раскрашенных машин – ему ведь об этом сообщали, просто тогда Али не придал этому значения.

А значит, скорее всего товар – в машине. В одной из машин. Точнее, в одной из пяти.

Али вдруг некстати вспомнил, как еще в той, неправедной жизни читал взахлеб роман об одном веселом авантюристе. Тот на пару с бездарным помощником искал деньги, спрятанные в стульях. Стульев было двенадцать, и кладоискателям не повезло.

Сейчас Али на такое ерундовое чтение время тратить бы не стал. Тем более что оба автора этой белиберды оказались подлыми сионистами – в то беззаботное время вопрос вероисповедания авторов его еще не интересовал. Но аналогия прослеживалась, только вместо 12 здесь фигурировала цифра 5.

А значит, первая задача – выяснить, какая из машин предоставлена организаторам пробега бывшей компанией Скрепера.

Рассуждая дальше, становится ясно, что Скрепер будет ее постоянно сопровождать – эта гиена не бросит без присмотра порошка на два миллиона баксов.