В III тысячелетии до нашей эры шумерский город Ур был одним из крупнейших центров цивилизации, которая располагалась на территории современного Ирака. В эпоху своего расцвета Ур был многонаселенным городом с великолепными храмами, дворцами, площадями и общественными зданиями, а его жители (и мужчины, и женщины) любили украшать себя ювелирными изделиями.
      В 1920-х годах там начались археологические раскопки. Объединенной экспедицией сотрудников Британского музея и Пенсильванского университета руководил английский археолог Леонард Вулли, посвятивший исследованию этого района более пяти лет.
      На протяжении многих столетий из гробниц Ура было расхищено несметное количество бесценных произведений искусства и сокровищ, и все же экспедиции Л. Вулли удалось найти две не потревоженные грабителями гробницы, находки в которых произвели сенсацию в мире. Перед глазами членов экспедиции предстала неожиданная и поразительная картина сложного погребального ритуала.
      В углу огромной ямы (глубиной около 10 метров) был устроен каменный склеп, в который помещали тело умершего владыки. С ним оставалось несколько приближенных, которых тоже умерщвляли, прежде чем положить в склеп. Затем на дно огромной усыпальницы, устланной циновками, по наклонному спуску сходили те, кто добровольно отправлялся с покойным царем в загробный мир: жрецы, руководившие всем погребальным ритуалом, военачальники со знаками отличия, дамы из придворного гарема – в роскошных одеждах и драгоценных головных уборах, слуги, музыканты, рабы…
      Следом за ними въезжали повозки, запряженные ослами или быками, а замыкали шествие воины, которые становились на страже у входа в гробницу. Все участники траурной процессии занимали отведенные для них места на дне могильного рва, и после заключительного священнодействия каждый выпивал чашу со смертоносным напитком и погружался в вечный сон.
      В результате многочисленных раскопок из одной из гробниц были извлечены золотые и серебряные статуэтки, посуда, оружие и инкрустированные ювелирные украшения. Найденные в гробницах правителей Ура изделия из драгоценных металлов свидетельствуют о высоком мастерстве шумерских ювелиров еще в середине ХХХ века до нашей эры. К этому времени мастера Южного Двуречья уже в совершенстве освоили технику обработки золота и серебра, умели делать из них сплавы, чеканить, ковать и инкрустировать их цветным камнем, украшать зернью и тончайшим филигранным кружевом.
      Драгоценные металлы доставлялись сюда караванами из Ирана, Малой Азии, с Армянского нагорья, а лазурит из Бадахшанского месторождения на Памире. Ювелиры Шумера прекрасно чувствовали природные особенности материала и с большим вкусом выявляли его красоту в своих изделиях.
      Одним из шедевров шумерского ювелирного искусства является статуэтка, изображающая стоящего на задних ногах у священного дерева козлика. Передними ногами он упирается в ствол дерева, и вся его фигура в высоту достигает пятидесяти сантиметров.
      Таких статуэток было две, а нашли их в самой грандиозной во всем некрополе Ура гробнице. Одна из статуэток сейчас выставлена в Британском национальном музее, другая хранится в университетском музее Филадельфии. Ученые считают, что эти золотые козлики символизируют какой-то очень древний миф, содержание которого до нас не дошло, но в свое время он, видимо, был широко известен.
      Фигурки козликов поддерживали особый стол для жертвоприношений. Внутри козлик имеет деревянную, покрытую слоем битума основу, поверх которой потом и была наложена внешняя оболочка. Голова, тело и ноги козлика окованы золотым листом, инкрустированным лазуритом и перламутром. Таким способом древние мастера выделили его выступающие лопатки, а также глаза, бородку и витые рога. Живот козлика выполнен из серебряной пластинки, искусно сделаны и все остальные детали, например, завитки шерсти на спине и боках вырезаны из маленьких гравированных кусочков раковин, воткнутых в битум.
      Подставка самой статуэтки украшена серебряными полосами и красно-розовой мозаикой. Золотое дерево, к которому серебряными цепочками прикованы передние копытца козлика, высоко поднимает изогнутые ветки с изящными цветами и листьями. Излюбленное шумерскими художниками цветовое созвучие сияющего золота с холодным мерцанием синего лазурита и нежными переливами перламутра рождает яркий декоративный эффект. Но так золотой козлик из Ура, сильно пострадавший от многовекового пребывания в земле, стал выглядеть только после скрупулезного труда реставраторов.

      Реально существовавший и в то же время легендарный, царь Хаммурапи правил в XVIII веке до нашей эры. Он был самым знаменитым и прославленным царем Вавилонии, а точнее сказать, Древневавилонского царства, но наука долгое время не выделяла его из ряда других выдающихся лиц вавилоно-ассирийской истории. Лишь для библиологов он представлял интерес, так как имя его считалось тождественным библейскому «Амрафелу». Следовательно, сам Хаммурапи был одним из четырех восточных царей, взявших при счастливом набеге на Палестину в плен Лота – племянника Авраама.
      Исторических сведений о Хаммурапи долгое время было очень мало, о его личности и времени его царствования сообщали только гимны, примерно десять небольших надписей на вещественных памятниках и около 50 писем царя к его вассалу (или наместнику). Да и эти исторические свидетельства показывают нам царя уже возмужавшего, со вполне сложившимся характером. Как писал русский профессор И.М. Волков, это был правитель, который вполне усвоил политические задачи своего времени и решительно приступил к их осуществлению. Свергнув чужеземное иго и объединив разрозненные силы Вавилонии, он решился и на расширение территории своего царства за счет соседних государств. В результате военных походов Хаммурапи объединил в своих державных руках большую часть тогдашнего цивилизованного мира (распространил свое влияние почти на всю территорию Месопотамии и Элама, на Ассирию и даже Сирию). Продуманная система политических союзов помогла ему разгромить противников, причем нередко чужими руками. В конце концов Хаммурапи расправился и со своим главным союзником – царем северного государства Мари. Кроме успешной внешней политики, Хаммурапи преуспел и на поприще внутреннего управления Вавилонией. Именно этой своей деятельностью он более всего и прославился.
      Прославивший царя Хаммурапи свод законов был открыт французской научной экспедицией, которая в 1897 году начала раскопки в том месте, где некогда стояли Сузы – столица древнего Элама. Участники экспедиции, возглавляемой Ж. де Морганом, уже имели на своем счету целый ряд ценных находок, как вдруг в декабре 1901 года они наткнулись сначала на большой обломок из диорита, а через несколько дней откопали еще два обломка. Когда все три обломка приложили друг к другу, из них составилась стела высотой в 2,25 метра, а ширина ее равнялась от 1,65 метра вверху до 1,9 метра внизу.
      Когда стелу привезли в Париж и выставили в Лувре, ее изучением занялся ученый-ассиролог Шейль. Для первого исследователя это было делом нелегким, Шейлю (а впоследствии и другим ученым) пришлось иметь дело с трудностями юридического и филологического характера, но результатом их исследований стали дешифровка, перевод и издание свода законов вавилонского царя.
      На лицевой стороне стелы помещается художественно высеченное рельефное изображение бога Шамаша, сидящего на высоком троне, и стоящего перед ним царя Хаммурапи. Сидящий на троне бог одет в обычную вавилонскую одежду, отделанную оборками, на его голове – высокая четырехъярусная корона. Величаво протянутой вперед правой рукой бог Шамаш передает вавилонскому царю свиток со сводом законов. Хаммурапи стоит перед богом в обычной молитвенной позе, на нем – подвязанная поясом длинная туника и шапка с ободком.
      Следующая за барельефом часть стелы и вся ее обратная сторона покрыты тщательно вырезанным, убористым и изящным клинообразным текстом на вавилоно-семитическом языке. Текст состоит из ряда коротких колонок, идущих справа налево, причем клинообразные знаки читаются сверху вниз. Около 10 колонок надписи Хаммурапи посвятил перечислению своих титулов, прославлению покровительствовавших ему богов и прославлению своего величия, своей заботы о подданных, рассказу о распространении своего могущества.
       «Я, Хаммурапи, – пастырь, избранный Энлилем, изливший богатство и изобилие, снабдивший всем Ниппур, связь небес и земли, славный покровитель Э-Кур, могучий царь, восстановивший Эриду, очистивший Э-Ансу, покоритель четырех стран Вселенной, возвеличивший имя Вавилона, возрадовавший сердце Мардука, своего владыки, все свои дни ходивший на поклонение в Э-Сагиль, царственный отпрыск… обогативший Ур, смиренный богомолец, снабжавший изобилием Кишширгал…
       Мудрый царь, послушный слуга Шамаша, сильный, укрепивший основание Сиппара, одевший зеленью могилы Айи, возвеличивший Баббар подобно небесному жилищу, воитель, помиловавший Ларсу, владыка, царь царей, вечный царственный отпрыск, могущественный царь… давший жизнь Эреху, в изобилии снабжавший водой его жителей…
       Когда Мардук призвал меня управлять народом и доставлять стране благополучие, я даровал право и законы на языке страны, создав этим благосостояние народа…
       Чтобы сильный не обижал слабого, чтобы сироте и вдове оказывалась справедливость, я начертал в Вавилоне… для водворения права в стране, для решения тяжб в стране, для оказания справедливости притесненному, мои драгоценные слова на моем памятнике и поставил перед изображением меня, царя-законодателя… Угнетенный, вовлеченный в тяжбу, пусть придет к изображению меня, царя-законодателя, и заставит прочесть ему мою надпись на памятнике. Он услышит мои драгоценные слова, и мой памятник объяснит ему дело. Он найдет свое право, даст своему сердцу вздохнуть свободно и скажет: «Поистине Хаммурапи – владыка, который для своего народа как бы отец во плоти… доставил навсегда благоденствие народу, правил страною справедливо».
      Далее клинописный текст рассказывает о том, что вавилонский царь призывает благословение на почитателей и исполнителей нового законодательства и проклятия на его нарушителей.
       «Если же этот человек не будет соблюдать мои слова, написанные мною на моем памятнике, не обратит внимание на мое проклятие, не побоится проклятия богов, отменит данное мною законодательство, исказит мои слова, изменит мои начертания… то будет ли это царь или вельможа, или наместник, или простолюдин, или другое лицо, каким бы именем оно ни называлось, – пусть великий Ану, отец богов, призвавший меня царствовать, лишит его царского величия, сломает его жезл, проклянет его судьбу. Энлиль, владыка, определяющий судьбы… да поднимет против него в его доме неподавляемые смуты, ведущие к его гибели, да назначит ему в качестве судьбы жалкое правление, немногие дни жизни, годы дороговизны, беспросветную тьму, внезапную смерть…».
      Остальная часть надписи (кроме 7 выскобленных колонок) занята 247 статьями законодательства. Данная стела была своего рода торжественным заявлением Хаммурапи перед подданными о вступлении в силу начертанных на ней законов. После «издания» и обнародования в храме Эсагиле оригинал был воспроизведен во множестве копий, которые были разосланы во все части огромной империи вавилонского царя. Дошедший до нас экземпляр и является одной из таких копий, которая была выставлена в Сиппаре. Во время одного из набегов на Вавилон эламцев эта стела со сводом законов была выкопана и в качестве военного трофея увезена в Сузы. Скорее всего эламский военачальник-победитель и приказал выскоблить семь колонок текста, чтобы потом выбить на этом месте (по обычаю того времени) свое имя в память о собственных победах. Тексты выскобленных колонок частично были восполнены надписями на глиняных табличках, которые были найдены во дворце царя Ашшурбанипала.
      По своему составу вавилонский свод законов распадается на три части – введение, сами статьи законов и заключение. Введение, о котором мы говорили выше, очень важно для ученых обилием сообщаемых исторических намеков и географических указателей-названий.
      Само законодательство начинается пятью положениями о нарушении порядка судопроизводства: две статьи об обвинителе-клеветнике, две – о лжесвидетелях и одна – о нарушении правосудия самим судьей.
       «Если судья вынесет приговор, постановит решение, изготовит документ, а потом изменит свой приговор, то, по изобличении его в изменении приговора, этот судья должен уплатить в двенадцатикратном размере иск, предъявленный в этом судебном деле; а также должен быть публично свергнут со своего судейского стула и никогда вновь не садиться с судьями для суда».
      В следующих статьях идет речь о преступлениях против частной собственности – о краже, купле-продаже краденого, похищении людей, бегстве и уводе рабов, ночной краже со взломом, грабеже и т.д. Вот, например, некоторые статьи законов царя Хаммурапи.
       «Если кто-нибудь украдет храмовое или дворцовое имущество, то его должно предать смерти; смерти должен быть предан и тот, кто примет из его рук украденное.
       Если кто-нибудь украдет малолетнего сына другого, то его должно предать смерти.
       Если кто-нибудь, укрыв в своем доме беглого раба, принадлежащего дворцу или вольноотпущеннику, не выдаст его на требование нагира, то этого домохозяина должно предать смерти.
       Если кто-нибудь, поймав в поле беглого раба или рабыню, доставит его хозяину, то хозяин должен уплатить ему два сикля  серебра.
       Если кто-нибудь сделает пролом в доме, то его убивают и зарывают перед этим проломом.
       Если кто-нибудь совершит грабеж и будет пойман, то его должно предать смерти.
       Если в чьем-нибудь доме вспыхнет огонь, и кто-нибудь, пришедши тушить его, обратит свой взор на что-нибудь из имущества домохозяина и присвоит себе что-нибудь из имущества домохозяина, то этого человека бросают в этот же огонь.
       Если кто-нибудь, взявши поле для обработки, не вырастит на нем хлеба, то, по изобличении его в этом, он должен отдать хозяину поля хлеб, сообразно с приростом у соседа.
       Если кто-нибудь, открыв свой водоем для орошения, по небрежности допустит, что водою будет затоплено соседнее поле, то он обязан отмерить хлеб, сообразно с приростом у своего соседа.
       Если кто-нибудь срубит в чьем-нибудь саду дерево без дозволения хозяина сада, то он должен уплатить полмины серебра.
       Если в доме корчемницы соберутся преступники, и она не задержит этих преступников и не выдаст дворцу, то эту корчемницу должно предать смерти.
       Если кто-нибудь, протянув палец против божьей сестры или чьей-нибудь жены, окажется неправым, то этого человека должно повергнуть перед судьями и остричь ему волосы.
       Если чья-нибудь жена будет захвачена лежащею с другим мужчиной, то должно, связавши, бросить их в воду. Если муж пощадит жизнь своей жены, то и царь пощадит жизнь своего раба.
       Если чья-нибудь жена умертвит своего мужа из-за другого мужчины, то ее должно посадить на кол.
       Если сын ударит своего отца, то ему должно отрезать руки.
       Если кто-нибудь ударит по щеке лицо высшего положения, то должно публично ударить его шестьдесят раз плетью из воловьей кожи.
       Если врач, снимая бронзовым ножом бельмо с глаза пациента, повредит глаз, то должен уплатить деньгами половину его стоимости».
      Свод законов царя Хаммурапи представляет собой приведение в известном порядке случаев из судебной практики, взятых из древневавилонского уголовного и гражданского права. Может быть, не во всех сферах жизни (как бы мы сказали сегодня) вавилонскому царю удалось навести порядок, но он был первым правителем древности, кто соразмерил с властью царя силу закона и признал за подданными право самим заботиться о своей жизни. Хаммурапи постановил, чтобы наказание виновному определял не сам пострадавший и не его родственник, а государственный орган именем правителя. Впервые представив в судопроизводстве гражданское право, Хаммурапи воздвиг себе памятник такой же вечный, как та плита из диорита, на которой он повелел изобразить себя рядом с богом Солнца и справедливости Шамашем.

      В летний сезон 1908 года итальянская археологическая экспедиция, работавшая в южной части Крита еще с середины 80-х годов XIX века, вела раскопки царского дворца в древнем городе Фесте. Дворец располагался в исключительно красивой местности – на отрогах горы, возвышающейся над долиной Мессары. И здесь, в его развалинах, в один из июльских вечеров Л. Пернье обнаружил вместе с табличками (исписанными известным уже тогда критским линейным письмом) замечательный диск с неведомой дотоле письменностью.
      Диск диаметром около 16 сантиметров (толщина его 1,6—2,1 сантиметра) был сделан из хорошо обожженной глины. Он был выполнен вручную, без помощи гончарного круга, и имел не совсем правильную геометрическую форму. Подобно причудливому узору диск с обеих сторон покрывала надпись в виде спирали, составленная из множества рисованных знаков, аккуратно нанесенных на его керамическую поверхность. Знаки, как будто специально заключенные в отдельные ячейки, были объединены в группы, выделенные прямоугольными рамками.
      В описании Л. Пернье Фестский диск выглядит так: «Четко оттиснутые линии внешнего силуэта, кое-где зарисованного внутри, складываются в отчетливые и определенные изображения. Большинство рисунков интерпретируется легко и бесспорно: мы узнаем, например, кипарис, кустарник, ветвь, колос, лилию, крокус (шафран), какую-то розетку… Мы видим на диске и изображение животного мира, например, гусеницу, пчелу, дельфина, голубя, летящего сокола, держащего в когтях маленький двойной щит, головы льва и газели, снятую шкуру, коровью ногу, две кости предплечья, козий рог… Мы видим бегущего человека, пленника со скованными за спиной руками, женщину в набедренной повязке с обнаженной грудью, ребенка, голову мужчины с татуированными щеками и другую – в уборе из перьев. Мы можем рассмотреть и оружие, например, шлем, круглый щит, двойную секиру и натянутый лук, а также дом, колонну, корабль, коромысло, угломер, отвес, треугольник и т.п. Кроме того, мы замечаем несколько рисунков, смысл которых вызывает сомнение или не поддается разгадке.
      Однако, несмотря на то, что рисунки отчетливо и конкретно изображают предметы окружающего мира, совершенно ясно, что их назначение не в этом… Рисунки являются знаками для звуков».
      Как только скопированный итальянским ученым Фестский диск был опубликован, он сразу же породил в ученом мире множество вопросов, и первым из них был вопрос о происхождении самого диска. Исследователи и ученые разных отраслей наук долго ломали голову над тем, где же был изготовлен этот таинственный диск: на самом Крите или за его пределами?
      Три-четыре тысячи лет тому назад подобные диски, вероятно, не были редким явлением. Они могли служить для передачи посланий с гонцами, и таких «информационных дисков» древняя земля Крита хранит немало. Английский археолог Артур Эванс, раскопавший знаменитый Кносский лабиринт, во время работ на острове нашел большое количество глиняных табличек, исписанных буквами – только совсем не похожими на греческие. Чем внимательнее А. Эванс разглядывал линейные письмена, тем больше убеждался, что не все они одинаковы. Те, которые можно было отнести к XVII—XV векам до нашей эры, он назвал «линейным письмом А». Знаки, созданные позже (в XV—XIII веках до нашей эры), он назвал «линейным письмом Б».
      Глиняные таблички с «линейным письмом Б» найдены только в Кноссе, однако памятники с близкой им письменностью были обнаружены археологами и в древнегреческом Пилосе, и «златообильных Микенах». В 1952 году знаки «линейного письма Б» расшифровал 30-летний английский архитектор Майкл Вентрис. При этом выяснилось, что тексты, написанные этим письмом, древнегреческие. Слова писались слева направо и отделялись одно от другого вертикальными линиями. Это было слоговое письмо, которое (по словам известного историка письменностей Фридриха) содержало «лишь намеки на тот язык, на каком говорили в действительности».
      Текст, прочитанный М. Вентрисом, переводился так: «Треножников узких критской работы – 2, треножник об одной ножке, с одним ушком – 1, треножник критской работы, прогоревший сбоку, – 1, пифосов – 3, чаша большая с четырьмя ушками – 1» и т.д. Это был обычный для письменности Крита и Пилоса хозяйственный документ, что-то вроде инвентарного списка.
      Так было сделано одно из самых неожиданных открытий в исторической науке. И самое удивительное, наверное, то, что сделал это открытие (после напрасных стараний многих выдающихся ученых) М. Вентрис – человек, который свое увлечение критскими письменами считал чем-то вроде хобби.
      А как же обстоит дело с прочтением «линейного письма А»? Еще до середины 1980-х годов ученые могли уже читать отдельные его знаки, общие со знаками «линейного письма Б». Но слов не понимали, поскольку не знали того языка, который передается этими знаками.
      Нерешенными остаются еще многие вопросы, однако работа над дешифровкой «линейного письма А» уже начата, и многие ученые внесли в нее свою лепту. Мы хотим остановиться на интереснейшей версии, которую выдвинул российский ученый Г.С. Гриневич. Здесь нам нужно будет немного отвлечься от темы (но это, как читатель увидит в дальнейшем, только кажущееся отвлечение) и обратиться к древним надписям, найденным в рязанском селе Алеканове.
      В начале осени 1897 года экспедиция археолога В.А. Городцова проводила раскопки древнего захоронения, находившегося за селом. Однажды в своем походном дневнике ученый сделал о найденных предметх такую запись: «Два обломка хорошо обожженной керамики с загадочными знаками. На одном обломке – три знака, на другом – два, из которых один цельный, от другого сохранилась часть в виде черточки. Знаки располагаются в строку. На первом обломке знаки располагаются на стенке сосуда, по обрезу которой идет орнамент из черточек. На втором знаки идут ниже шейки по боковым стенкам».
      А через несколько дней в стороне от основного захоронения был найден совершенно целый глиняный горшок с надписью из 14 знаков, «расположенных в строгой планировке». И В.А. Городцов предположил, что «знаки эти представляют из себя литеры неизвестного письма, а комбинация их выражает какие-нибудь мысли мастера или заказчика. Надпись сделана местным или домашним писцом, т. е. славянином».
      В декабре 1897 года В.А. Городцов напечатал «Заметки о глиняном сосуде с загадочными знаками». Но, к сожалению, статья эта тогда не нашла в ученых кругах никакого отклика – «ввиду абсурдности даже самой постановки вопроса – о существовании у славян письма до Кирилла и Мефодия». Вывод ученого, что знаки Алекановской надписи действительно представляют собой «литеры неизвестного письма» (скорее всего, докирилловского), вступал в противоречие с общепринятым представлением о том, что такого письма у славян быть не могло. В современной же научной литературе надписи, аналогичные или близкие по начертанию алекановским знакам, получили название письменности типа «черт и резов», или «славянское руническое письмо».
      А теперь мы вновь вернемся к Фестскому диску, надпись на котором вызывала среди ученых самые различные предположения. Одни считали, что надпись эта сделана на греческом языке. Другие видели в ней языки хеттский, ликийский или карийский. Третьи предполагали, что надпись сделана на древнееврейском или каком-либо ином семитском языке.
      Одним из первых, кто рискнул разгадать тайну диска, был исследователь Джордж Хемпль. Он попытался прочесть надпись на диске по-гречески – по правилам кипрского силлибария, и первые 19 строк «стороны а» перевел следующим образом: «Вот Ксифо пророчица посвятила награбленное от грабителя пророчицы. Зевс защити. В молчании отложи лучшие (части еще) не изжаренного животного. Афина Минерва, будь милостива. Молчание. Жертвы умерли. Молчание!».
      Согласно толкованию Дж. Хемпля, в этой части надписи речь идет об ограблении святилища пророчицы Ксифо греком-пиратом с острова Крит. Вынужденный впоследствии возместить стоимость награбленного скотом, подлежащим жертвоприношению, он предупреждает о необходимости хранить молчание во время принесения жертвы.
      Болгарский ученый В. Георгиев предложил свой перевод послания, заключенного в Фестском диске: «Когда Яра хотел идти на Лилимуву, не успел выступить, ибо Ярамува сам прогнал и уничтожил Лилимуву… Сарму подстрекала Троя, а я ее опасаюсь». В этом отрывке чрезвычайно интересны типично русская именная основа «Яр» (Ярополок, Ярослав) и ссылка на Трою – поселение анатолийских русов.
      Г.С. Гриневич, обратившись к надписям Фестского диска, свое исследование начинает с пеласгов, генеалогию которых он выводит, опираясь на высказывания древнегреческих авторов. Например, Гелланик еще в V веке до нашей эры говорил, что пеласги, изгнанные греками, приплыли к устью реки По, продвинулись вглубь и поселились в местности, которая получила название «Тиррения». Таким образом, пеласги – это догреческое население Греции и Эгеиды, в том числе и Крита. Великий «отец истории» Геродот Галикарнасский в своих трудах тоже говорит, что Эллада раньше называлась Пеласгией. О пеласгах сообщал и Гомер в своих поэмах «Илиада» и «Одиссея», говорят о них и другие античные авторы.
      Ответвлением эгейских пеласгов были этруски, которых «этрусками» называли римляне, греки называли их «тирренами», а сами себя они называли «расена». Словарь же Стефана Византийского этрусков «совершенно безоговорочно называет славянским племенем», значит, можно сделать вывод (каким бы неожиданным он ни показался), что пеласги – это праславяне. И если это так, то не попытаться ли расшифровать Фестский диск с помощью праславянской письменности?
      В переводе Г.С. Гриневича надпись на «стороне А» Фестского диска читается так:
       «Горести прошлые не сочтешь, однако горести нынешние горше. На новом месте вы почувствуете их. Все вместе. Что вам послал еще господь? Место в мире божьем. Распри прошлые не считайте. Место в мире божьем, что вам послал господь, окружите тесными рядами. Защищайте его днем и ночью; не место – волю. За мощь его радейте. Живы еще чада Ее, ведая, чьи они в этом мире божьем».
      Надпись на «стороне Б»:
       «Будем опять жить. Будет служение богу. Будет все в прошлом – забудем кто есть мы. Где вы пребудете, чада будут, нивы будут, прекрасная жизнь – забудем кто есть мы. Чада есть – узы есть – забудем кто есть. Что считать, господи! Рысиюния чарует очи. Никуда от нее не денешься, не излечишься. Не единожды будет, услышим мы: вы чьи будете, рысичи, что для вас почести, в кудрях шлемы; разговоры о вас. Не есть еще, будем Ее мы, в этом мире божьем».
      Таким образом, содержание Фестского диска предельно ясно. Племя «рысичей» вынуждено было оставить свою прежнюю землю – «Рысиюнию», где на их долю выпало много бед и страданий. Новую родину они обрели на острове Крите, который автор призывает беречь, защищать и радеть о ее мощи и силе. Неизбывная тоска наполняет текст при воспоминании автора о «Рысиюнии» – та тоска, от которой никуда не деться и ничем не излечиться…

      Английский лорд Карнарвон – наследник огромного состояния, коллекционер и спортсмен – был еще к тому же и одним из первых автомобилистов. Он едва уцелел в одной из автокатастроф, и с тех пор мечты о спорте пришлось оставить. Для укрепления своего здоровья скучающий лорд побывал в Египте и там заинтересовался великим прошлым этой страны. Для собственного развлечения он решил и сам заняться раскопками, но его самостоятельные попытки на этом поприще оказались бесплодными. Одних только денег для такого дела было мало, а знаний и опыта у лорда Карнарвона не хватало. Ему порекомендовали обратиться за помощью к Говарду Картеру, который в археологию пришел совсем другим путем.
      В 1914 году лорд Карнарвон увидел на одном из фаянсовых кубков, найденных при раскопках в Долине царей, имя Тутанхамона. То же самое имя было и на золотой пластине из маленького тайника. Эти находки заставили лорда выхлопотать у египетского правительства разрешение на поиски гробницы фараона. Эти же вещественные доказательства поддерживали и Г. Картера, когда того охватывало уныние от длительных, но безрезультатных поисков.
      Но сначала члены экспедиции лорда Карнарвона решили очистить Долину царей от груд песка. Они проложили рельсы, и по этой узкоколейке покатились вагонетки, тонна за тонной вывозившие песок и щебень. Гробницу фараона Тутанхамона археологи искали долгих семь лет, но в конце концов им улыбнулось счастье.