14. Победа

Вечером 29 ноября 1944 года подводная лодка «Арчер-Фиш» несла дежурство в надводном положении, ничего не произошло. Почти полная луна освещала серебристым светом все водное пространство, что обеспечивало сигнальщикам прекрасную видимость. Это была незабываемая картина, и у нас появилось такое ощущение, что мы совершаем мирный круиз при лунном свете, а не выполняем боевую задачу.

К этому времени я выяснил, почему через 8 секунд была выпущена пятая торпеда, хотя коммандер Бобчинский приказал после выстрела четвертой уточнить данные для стрельбы. Торпеду выпустил торпедист второго класса Эдвард Зелинский. В его обязанности входило дать залп ручным способом, если торпеды не выйдут из торпедных аппаратов при электрическом способе стрельбы. Зелинский находился в таком большом нервном напряжении, стремясь обеспечить выход всех шести торпед с интервалом в 8 секунд, что не (209) услышал команду «Прекратить стрельбу» и нажал рукоятку ручной стрельбы. После атаки он чувствовал себя очень виноватым, но мы убедили его, что он не причинил нам никакого вреда. Все наши шесть торпед поразили цель – так, во всяком случае, мы тогда считали.

На самом же деле четвертая торпеда была последней, которая попала в «Синано».

30 ноября был День благодарения. Мы снова находились в нашем районе обеспечения безопасности полетов над морем, но по плану не было намечено никаких полетов бомбардировщиков Б-29. Мы патрулировали в районе № 5 на перископной глубине. Через перископ я мог отчетливо видеть священную японскую гору Фудзи, ее покрытая снегом вершина четко выделялась на фоне голубого неба.

Наши коки перед выходом на боевое патрулирование запаслись всем необходимым, чтобы приготовить памятный праздничный обед. Они угощали нас всем, начиная супом и кончая орехами.

За столом в кают-компании я разрезал индейку. К индейке подали острый соус, ямс, тушенный в сливках, лук и зеленый горошек. Наш пекарь испек свежие булочки и печенье. Были слоеные торты с земляничной начинкой и взбитым кремом. Как всегда, были кубики льда для питьевой воды, на столе лежали льняные салфетки.

За время нашего патрулирования не произошло ничего примечательного. 15 декабря мы возвратились на Гуам для техосмотра и ремонта нашей лодки. Мы ошвартовались у плавучей базы подводных лодок «Сперри» и были готовы к торжественной встрече. Находившийся как раз в это время там оркестр Рея Энтони встречал нас музыкой. Старшие офицеры-подводники горячо поздравляли нас. Для личного состава были принесены корзины с фруктами, столь редкими для нас в период патрулирования. Но дороже всего были для нас мешки с почтой из дома, которые ждали нас на причале. Мы заранее предвкушали удовольствие от их чтения.

Коммандер Джон Корбус, мой старый друг и бывший командир подводной лодки «Боуфин», первым пришел к нам на борт. Мы очень тепло поздоровались, и он передал всей нашей команде свои поздравления по случаю нашей победы. (210)

Джон, который работал в оперативном отделе местного командования США, чуть погодя отвел меня в сторону и спросил, на каком основании у меня возникла уверенность, что наша цель была авианосцем. Я ответил, что в атом не было никакого сомнения, ни малейшего сомнения.

И вот последовали его слова, которые вызвали во мне чуть ли не шок:

– К сожалению, Джо, разведка ВМС не может подтвердить твоего донесения о том, что ты потопил авианосец. Они говорят, что в Токийском заливе не было никакого авианосца, так что ты не мог его потопить…

В первый момент я смотрел на него с недоверием. Казалось, наша слава уходила от нас.

– Ты согласен на крейсер? – спросил он. – У нас есть сведения, что в море вышел новый неприятельский крейсер…

– Нет, Джон! – в раздражении воскликнул я. – Я отчетливо видел именно авианосец в свой перископ. Я знаю, что это был авианосец!

Тут я вспомнил и сказал ему о небрежных своих зарисовках надстройки носовой части кормы корабля, которые я сделал при сближении с ним: надо было помочь группе управления огнем определить его тип. Не мог же я все это придумать! И я снова и снова повторял:

– Стояла ясная лунная ночь, Джон. Я отчетливо видел авианосец…

– А где твои зарисовки, Джо? – спросил он, вдруг оживившись. – У тебя они сохранились? Я мог бы приложить их к твоему донесению о боевом походе. Они помогут нам прояснить это дело.

– Я в этом не уверен, Джон. Они ведь плохо выполнены. Я же не Микеланджело. Нарисовал их за несколько секунд, когда смотрел в перископ. Черт побеги, к тому же не знаю, где они! И затем, они не помогли ведь нам установить тип этого авианосца.

Явно разочарованный, Джон покачал головой:

– Сейчас эти рисунки могли бы оказать нам большую помощь, Джо…

Во время разговора с Джоном у меня в голове мелькнула вдруг спасительная мысль. Я попросил подойти к вам старшину штурманской группы Эда Мэнтси. (211)

– Мэнтси, – обратился я к нему, – вы не знаете, куда девались те неумелые зарисовки японского авианосца, которые я сделал.

– Да, сэр, – ответил он. – Они у меня. Я их поднял из мусорной корзинки, куда вы их выбросили. Сейчас они в боевой рубке вместе с картами. Вы хотите, чтобы я принес их сюда?

Какое счастье, что дружище Мэнтси сохранил их! Благослови его бог! Он возвратился через несколько минут с рисунками, и я передал их коммандеру Корбусу. Джон пристально рассматривал их, пока я давал пояснения.

– Они великолепны, Джо, – сказал наконец он. – Я отошлю их вместе с твоим донесением о боевом походе. Посмотрим, что получится.

Я видел эти рисунки в последний раз. Они никогда не воспроизводились. Позже я спросил Мэнтси, что заставило его сохранить их.

– Это очень просто, командир. Когда я стал служить в ВМС, мне всегда говорили, чтобы я никогда ничего не выбрасывал. Никогда не знаешь, когда что пригодится!..

Рисунки помогли подтвердить мое донесение. Когда их просмотрели в разведке ВМС, там перестали говорить о крейсере. Наша цель была определена как «пропавший третий линейный корабль типа «Ямато».

В тот самый день, когда затонул авианосец, наши радисты перехватили радиограмму противника, в которой сообщалось: «Синано» затонул…» Они подумали, что это известный крейсер, названный по имени реки Синано. Откуда им было знать, что это переоборудованный линейный корабль, получивший название от префектуры Синано в старой Японии?

В конце концов в подтверждение нашего донесения о пятом боевом походе пришли к выводу, что подводная лодка «Арчер-Фиш» потопила авианосец водоизмещением 28 000 тонн. Я полагал уже тогда, что авианосец гораздо больше, чем указывалось: я ведь сравнивал его с эсминцами охранения. Но ясное дело, не хватало фактических доказательств. Тем не менее я все равно был счастлив: если потопленный нами авианосец имел водоизмещение 28 000 тонн, то он не уступал таким крупным авианосцам США, как «Эссекс» а «Йорктаун».

«Арчер-Фиш» оставалась в ремонте на Гуаме до 10 (212) января 1945 года, после чего она отправилась в шестой боевой поход, в район пролива Лусон и Южно-Китайского моря.

Мы закончили этот боевой поход 19 февраля 1945 года на острове Сайпан. Наша лодка получила приказ идти в Сан-Франциско через Перл-Харбор, и мы прибыли туда 13 марта 1945 года.

«Арчер-Фиш» находилась в ремонте в военно-морском сухом доке в Хантер-Пойнте до 14 июня; затем мы отправились в Перл-Харбор, куда прибыли 22 июня. Многие из нашего экипажа уже закончили свой срок службы и на их место пришли новые люди. 10 июля «Арчер-Фиш» отправилась в свой седьмой, и последний боевой поход. Она возвратилась в свой прежний район патрулирования, в воды мористее острова Хонсю. В этом походе я часто вспоминал о гибели «Синано».

Время от времени мы снова проплывали примерно над тем местом, где покоился на дне авианосец. Я все еще думал об этом авианосце как о цели и совершенно не думал о людях, погибших вместе с ним…

Мы находились на своей позиции обеспечения безопасности 3-го флота США адмирала Хэлси, когда 6 августа была сброшена первая атомная бомба на Хиросиму, двумя днями позже – вторая бомба на Нагасаки. Мы узнала об этом из радиопередачи, но тогда мы еще вполне не осознали, что это означало. В то время я даже думал, что это необходимое зло, ибо в случае продолжения войны погибнет гораздо больше людей с обеих сторон…

16 августа, через два дня после капитуляции Японии, мы с радостью откликнулись на призыв адмирала Хэлси надраться в боевом товарищеском кругу.

Конечно, на боевых кораблях не разрешалось употреблять спиртное. Но нам был приятен смысл послания адмирала, для этого случая я взял часть запасов виски для медицинских целей в миниатюрных бутылочках. Всех, кто сменялся с вахты в 12.00, 16.00 и 20.00, я поздравлял в столовой для личного состава в провозглашал тост:

– За победу! За скорейшее возвращение домой и за вечный мир!

Никогда еще такой тост не вызывал столь бурного ликования. (213)

Эпилог

Коммандер Инрайт и члены экипажа подводной лодки «Арчер-Фиш» во время церемонии по принятию капитуляции Японии получили возможность осмотреть громадный ремонтный док № 6 на военно-морской судоверфи в Йокосуке, где велась постройка «Синано». Их подводная лодка вошла в число 12 лодок, которым было предписано войти в Токийский залив в составе ВМС США для участия в церемонии принятия капитуляции, проходившей на борту американского линейного корабля «Миссури» 2 сентября 1945 года.

Прибыв на 48 часов раньше, коммандер Инрайт получил разрешение сойти на берег и посетить город Йокосука и расположенную рядом с ним судоверфь. Там оказалось всего несколько японцев, и американцам не удалось подтвердить свои предположения, что именно в этом самом громадном сухом доке верфи был построен авианосец. Подтверждение атому их предположению появилось значительно позже.

По прибытии в Токийскую бухту «Арчер-Фиш» пришвартовалась вместе с другими лодками к плавучей базе «Протеус», примерно в миле он линкора «Миссури».

Вице-адмирал Локвуд, командующий подводными силами Тихоокеанского флота, был единственным представителем подводных сил, приглашенным на борт линейного корабля для подписания капитуляции. Когда генерал Дуглас Макартур подписывал документы, армада авианосных самолетов с торжествующим победным ревом пролетела над кораблями на малой высоте.

Как командир подводной лодки «Арчер-Фиш», коммандер Инрайт был приглашен вместе с другими командирами и офицерами в качестве гостя адмирала Локвуда в только что открытый клуб офицеров-подводников США в Йокосуке. Адмирал использовал все возможности, чтобы на славу развлечь и угостить своих (214) офицеров. В короткой речи он напомнил своим морякам, что в течение нескольких лет он обещал им «выпить вместе с ними сразу же, как только покончим с японцами».

Война закончилась, но коммандер Инрайт оставался в рядах ВМС США в течение еще 18 лет. 1 января 1952 года ему было присвоено воинское звание капитан 1 ранга. Он служил в подводных силах и успешно справлялся со своими обязанностями на ответственных постах. Его последняя должность – начальник штаба у контр-адмирала Вардера, в то время командующего подводными силами на Атлантике.

До этого кэптен Инрайт был на различных должностях в штабе начальника военно-морских операций США. Он входил в состав делегации США в качестве советника при подписании мирного договора с Японией. По рекомендации вице-адмирала Арлея Бурке получила одобрение конгресса США его идея передать Японии 16 десантных кораблей, находившихся в резерве, которые вошли в состав ее новых оборонительных морских сил.

21 июля 1959 года он был назначен командиром первого в мире ракетного крейсера «Бостон». Через год кэптен Инрайт получил назначение в штаб начальника военно-морских операций США. Его тридцатипятилетняя карьера на активной военной службе закончилась 1 июля 1963 года, когда он ушел в отставку.

Храня теплые воспоминания о Новой Англии и о своих многочисленных друзьях тех лет, семья Инрайтов покупает просторный дом на берегу обширного, площадью восемь акров, пруда в Довере, штат Массачусетс. Вскоре кэптен Инрайт поступил на работу в управление навигации фирмы «Нортроп Корпорейшн», которое находилось в соседнем городке Нидхэм. До 1970 года, он, в основном, принимал участие в разработке дальней радионавигационной системы «Омега».

Единственный сын Инрайта, Джо, закончил военное училище США в Вест-Пойнте и стал кадровым офицером. Он прослужил в армии в течение 20 лет, включая два срока службы в период войны во Вьетнаме, за что был отмечен многочисленными наградами. Ему присвоено звание полковника. Сын его, лейтенант Майкл Инрайт, закончил училище в Аннаполисе и сейчас служит летчиком на авианосце «Нимитц». (215)

После войны Объединенная комиссия армии и ВМС по определению потерь противника изучила японские документы и установила, что «Синано» был самым крупным кораблем, когда-либо потопленным подводной лодкой. По японским данным, его водоизмещение составляло 69000 тонн, а комиссия вначале определила ею водоизмещение в 62000 тонн. Впервые кэптен Инрайт получил информацию о размерах «Синано» от своего друга и одноклассника Боба Китинга, который служил на подводной лодке в Тихом океане. В январе 1946 года он прислал Инрайту копию донесения, в котором сообщались вышеупомянутые сведения о «Синано».

В том же году Техническая миссия США в Япония собрала информацию от всех оставшихся в живых японских моряков и определила, что полное водоизмещение «Синано» составляло 70 755 тонн.

За потопление авианосца «Синано» министр ВМС Джеймс Форрестол наградил коммандера Инрайта Крестом ВМС. В сопроводительном приказе тоннаж «Синано» определялся в 72 000 тонн, что как раз и делало его самым большим боевым кораблем в истории, потопленным подводной лодкой.

Подводная лодка «Арчер-Фиш» получила благодарность президента США.

Попыткам написать историю «Синано», а также двух других кораблей того же типа – «Ямато» и «Мусаси» долгое время препятствовал тот факт, что официальные документы, относившиеся к его постройке, хранившиеся в императорском военно-морском техническом бюро в Офунато, были уничтожены еще до капитуляции Японии. Все подробности истории «Синано» установлены по рассказам оставшихся в живых военных моряков, служивших на «Синано». Наиболее достоверный материал о «Синано» содержится в статье «Роковой авианосец», которую написал журналист ВМС США Линн Мур. Она была опубликована в феврале 1953 года в журнале «Нэйвл Инститьют Просидингс».

В своей статье Мур-утверждает, что «по броневой защите полетной палубы «Синано» относится к наиболее тяжелым боевым кораблям, которые когда-либо были созданы». Эту мысль подтверждают Уоттс и Гордон, которые в своей статье «ВМС японской империи» определяют водоизмещение «Синано» в 70 755 (216) тонн, а водоизмещение «Мусаси» и «Ямато» в 69 988 тонн. Различные данные по водоизмещению этих трех кораблей объясняются тем фактом, что «Мусаси» и «Ямато» после того, как получили повреждения от подводных лодок, были переоборудованы и оснащены еще более толстой броней.

Таким образом, в течение войны водоизмещение этих кораблей менялось.

Спасенные члены экипажа «Синано» были доставлены на эсминцах под командованием кэптена Синтани на остров Митсуко, в гавань Куре. Они высадились на берег около 17 часов 30 ноября 1944 года. Их разместили в бараках, которые ранее использовались как изоляторы для больных инфекционными болезнями. Морякам эсминцев сход на берег был также запрещен. ВМС Японии намеревались скрыть от общественности факт существования «Синано» и его гибель.

28 декабря 1944 года группе моряков из 30 оставшихся в живых офицеров и старшин было приказано прибыть в императорское военно-морское министерство в Токио, где началось совершенно секретное расследование причин гибели «Синано». Было заведено дело под названием «Расследование С» (буква «С» означала «Синано»). Вели расследование вице-адмирал Гунити Микава и еще 12 офицеров высокого ранга.

Позже стало известно, что офицеры «Синано» были возмущены оскорбительным тоном вопросов. У них создалось впечатление, что их заранее считали виновными в гибели авианосца.

Энсин Сода, например, рассказывал позже, что, вызванный на допрос, он чувствовал себя как обвиняемый на судебном процессе. Его засыпали вопросами и почти не давали времени на ответы, так как вопросы следовали один за другим непрерывно. Когда же он слышал вопросы, которые задавали другим офицерам, его охватывало такое негодование против высокопоставленных бюрократов, что у него поневоле руки сжимались в кулаки. Он сделал вывод, что «те, кто действительно был виновен в гибели «Синано», пытаются всю вину свалить сейчас на нас».

Комиссия под руководством адмирала Микавы составила только пять экземпляров подробного секретного отчета по этому расследованию. Один экземпляр был передан коммандеру Тихайе, который служил в (217) оперативном управлении штаба Объединенного флота Японии и был ветераном войны.

Через 36 лет коммандер Тихайя вспоминал, что в докладе комиссии в гибели «Синано» обвинялись «строители, члены экипажа и штаб военно-морской базы в Йокосуке».

Ввиду того что виновными было названо столь много лиц, никто не был наказан…

Этот официальный документ по расследованию гибели «Синано», с множеством письменных свидетельств и всяких подробностей о конструкции «Синано» и описанием его последних часов, американцы никогда не держали в руках. В самом конце войны, перед оккупацией, высшее военное командование императорской Японии приказало уничтожить все официальные документы. Среди них были и те пять экземпляров доклада комиссии, обозначенные буквой «С». Та же участь постигла и спасенный энсином Ясудой вахтенный журнал «Синано». Что же касается офицеров «Синано», то они обвинялись в том, что не смогли выровнять крен авианосца путем затопления отсеков левого борта при использовании водоотливных средств. В действительности выровнять крен было невозможно из-за того, что кингстоны левого борта оказались выше уровня воды, – не стало возможности забирать воду для затопления отсеков противоположного борта в целях выравнивания крена и дифферента. Даже при нормальной работе насосов механики не смогли бы спрямить корабль. А тут забортная вода вообще не забиралась насосами.