Только подойдя к турникету, Семен понял, что был не прав по отношению к родной милиции: поперек дороги тянулась линия знакомой структуры. Такая же в Сорок седьмом отгораживала портальный корпус от пожарных и санитарных инспекторов, продавцов гербалайфа и прочего лихого люда. Семен улыбнулся. Всего неделю не при делах, а уже совсем по-другому думать начал. Что им милиция, они ее в два счета вокруг пальца обведут. Наклонился к мутному оргстеклу и постучал согнутым пальцем. Вахтерша подняла голову и уставилась на Семена не менее мутным взором.
      – Мне к Арсеньеву. Из лаборатории токсичных сред, – сказал Семен.
      Вахтерша величественным жестом указала на телефон, буркнула:
      – Звоните два-двадцать четыре. – И уткнулась обратно в стол.
      Семен подошел к телефону, подивился немного – такого раритета он еще не встречал, не иначе как ровесник самого института – и набрал названный номер. Ответил мужской голос, Семен попросил Арсеньева.
      – Я слушаю, – ответил голос.
      – Видите ли, – сказал Семен, – я из… э-э… (покосился на вахтершу) из филиала Северный. Я у портала работал.
      Собеседник молчал, но Семен почувствовал, как напрягся человек на том конце провода. Наконец трубка ожила:
      – Вы хотите сказать, что были там, когда…
      – Да, был. Я на рыбалку в тот день ездил, ну и избежал, так сказать.
      – Вот как? Как вас зовут?
      – Астраханцев, Семен Викторович, – с готовностью сообщил Семен.
      – Проходите. Я сейчас вахтерше позвоню. Налево по коридору, до лестницы… хотя, стойте, вы структурывидите?
      – Что? А, да, вижу.
      – Хорошо. Тогда – налево по коридору, второй этаж, комната восемь. Жду.
      Почти тут же зазвенел телефон в будке вахтерши. Та оторвала голову от. стола, подняла трубку, молча послушала и положила обратно.
      – Семен Астраханцев? – поинтересовалась вахтерша ничего не выражающим голосом.
      Семен кивнул.
      – Проходите.
      Под столом вахтерши что-то металлически лязгнуло, Семен толкнул турникет и пошел искать комнату восемь на втором этаже.
 

* * *

 
      – Да-а, – протянул Арсеньев, – удивительные дела твориться начали. – И замер в задумчивости.
      Помолчали.
      Семен прокашлялся:
      – И что же теперь будет?…
      – В каком смысле? – встрепенулся Арсеньев.
      – В смысле со мной. И в общем – тоже. Ведь теперь скрывать информацию о порталах больше нельзя. Как-то надо сообщить об этом… правительству, президенту там.
      Арсеньев встал из-за стола и прошелся по комнате, заложив руки за спину:
      – Конечно, вы правы. Как ни печально, однако приходится признать, что мы потеряли контроль над ситуацией. Но! – Арсеньев остановился и посмотрел на Семена: – Представьте сценку: вот идет заседание правительства, тут появляемся мы и говорим, что владеем такой вот информацией в течение уже тридцати лет, что на нас, на наше человечество, извините за выражение, «наехали», но мы не знаем, ни кто это сделал, ни по какому поводу. Как мы будем выглядеть после такого заявления? Очень бледно. Играли, стало быть, в хранителей человечества от опасного знания, а как доигрались, испугались и побежали к нему под крылышко?
      Семен растерялся:
      – Но… вы что же, предлагаете обо всем умолчать?
      Арсеньев выставил вперед ладони в отрицающем жесте:
      – Нет-нет, что вы. Времена умолчаний прошли. Но мы просто обязаны как-то разобраться в ситуации, прежде чем кричать «караул» и перекладывать ответственность на кого бы то ни было. Если в описанной ситуации мы выйдем и скажем: да, мы виноваты, не уследили, но вот вам агрессор и вот причины его нападения – это будет уже совершенно иной расклад.
      – Может быть, и так, – осторожно возразил Семен, – но ведь прошло уже больше недели. Так ведь можно и совсем опоздать. А если случится еще что-то подобное?
      – Поверьте, – заявил Арсеньев проникновенным голосом, – мы прилагаем все усилия, чтобы как можно быстрее разобраться в ситуации. Одновременно с этим подготавливается собственно способ и текст сообщения. Всем этим занимаются специалисты, ответственные люди, и нам с вами совершенно незачем об этом беспокоиться. Вот о чем вам следовало бы побеспокоиться, так это об этих ваших снах. Я подумал сначала, что кто-то наложил на вас заклинание, но сейчас пригляделся и ничего такого не заметил.
      Семена это сообщение очень огорчило.
      – Так что же мне делать? Если это не заклинание…
      – Ну я не могу со всей уверенностью утверждать, что это не заклинание. Энергетическая структура самого человека очень сложна, и в ней можно запрятать сотни заклинаний, которые совершенно не будут заметны с первого взгляда. Знаете что, – Арсеньев подошел к двери, – сам я, признаюсь честно, небольшой специалист в тонких структурах, но у нас в институте работает совершенно выдающийся человек. Виктор Исаакович Шнейдер, не слыхали?
      Семен отрицательно покачал головой.
      – Без малейшего преувеличения величайший ученый. На таких, как он, держится вся мировая наука. Если кто и может вам помочь, то это, несомненно, Виктор Исаакович. Он работает допоздна, так что мы наверняка его застанем.
      Воспрянувший духом Семен пошел к выходу. Арсеньев приоткрыл дверь, но вдруг остановился и повернулся к Семену.
      – Тут еще такой момент, – произнес он тоном пониже. – Прошу вас, не упоминайте при нем слов «магия», «заклинания» и им подобных. Употребляйте термины вида «командные энергетические структуры», «физика энергетических связей», «тонкая энергетика» и прочие. Понимаете, он ученый старой закалки, из тех ещевремен, и если не хотите нарваться на гневную полуторачасовую лекцию…
      – Понял, – улыбнулся Семен, – не буду упоминать.
      – Тогда пойдемте.
      Они вышли в коридор, Арсеньев захлопнул дверь, и Семен пошел за ним куда-то, очень скоро запутавшись в переходах и лестницах. Прошли мимо основательно выглядящей черной двери с барашком, наподобие тех, что ставят в подводных лодках. На двери значилось «Блок „Гамма“ и чуть меньшим шрифтом – „Опасно для жизни! Вход без допуска строго запрещен!“. Но Семена заинтересовала не столько дверь с надписью, сколько то, что небольшая выемка, в которой находилась дверь, была буквально затянута мельчайшей и сложнейшей сеткой какого-то заклинания, а может, и десятка заклинаний. А в коридоре рядом с дверью, на табуретке, сидел крепко сбитый парень в камуфляже. Увидев идущих, он вскочил и вытянулся. Арсеньев кивнул охраннику и пошел дальше. Семен шел за ним, удивленно оглядываясь.
      – Лаборатория, – пояснил Арсеньев, заметив интерес Семена, – там наиболее опасные эксперименты проводятся. Структуру на двери видели?
      Семен кивнул:
      – Впечатляет.
      – Защита. Теоретически очень мало вещей существует на свете, которые могли бы ее прорвать. И если что-то в блоке произойдет, мы будем уверены, что происшествие локализовано пределами блока. Хотя, конечно же, пусть лучше этого никогда не случится.
      «Интересно, – подумал Семен, – а почему же тогда защита не с той, а с этой стороны двери?» У него сложилось впечатление, что структура защищает скорее блок от вторжения снаружи, чем институт от вторжения из блока.
      – А охрана? – спросил Семен.
      Арсеньев остановился и повернулся к Семену. Поморщился.
      – Это нововведение. После недавних событий. Совет института настоял: опасаются, понимаете ли, всяких пришельцев. Но мы пришли. Заходите, – и открыл дверь, пропуская Семена.
      Светило науки выглядело совсем не так, как представлял себе Семен. Если бы ему показали этого человека на улице и спросили его мнение, Семен, не колеблясь, ответил бы: отставной военный. И, подумав, добавил бы: в чине не меньше полковника. Виктор Исаакович был высок, статен, широкоплеч, седой ежик волос и орлиный взгляд довершали картину. Вдобавок великий ученый обладал зычным командирским голосом:
      – Вот! – воскликнул он, обращаясь к Арсеньеву. – Славно, что вы сами заглянули. Я как раз хотел идти к вам с серьезнейшим разговором по поводу хозчасти. На мой взгляд, то, что творится, это просто возмутительно!
      Арсеньев, как показалось Семену, с трудом удержался от страдальческой гримасы.
      – Виктор Исаакович, – произнес он голосом, преисполненным терпения, – я в курсе ваших трений с завхозом, в самое ближайшее время мы соберемся и, поверьте, обязательно обсудим все наболевшие вопросы. Но сейчас я к вам совсем по другому поводу: у нашего сотрудника (Арсеньев подтолкнул Семена в спину) возникли некоторые проблемы, и мы подумали, что вы могли бы ему помочь.
      Виктор Исаакович словно бы и не слышал последнего предложения:
      – Я бы желал получить определение термина «ближайшее время» в вашей интерпретации. Ваше «ближайшее время» тянется уже третий месяц, и это при том, что только в сентябре я шесть раз…
      – Прошу прощения, господа, у меня неотложное дело, я вынужден вас покинуть. Виктор Исаакович, мы обязательно продолжим наш разговор, – и Арсеньев ударился в паническое бегство.
      Виктор Исаакович горделивым взглядом оглядел поле выигранной битвы и объявил захлопнувшейся двери:
      – Бездельник! – после чего обернулся к Семену: – Ну-с, молодой человек, и что у вас за проблема такая?
      Семен коротко, не вдаваясь в подробности, объяснил. Не хотелось рассказывать все еще раз, хотя Семен и чувствовал, что придется. Но, против ожиданий, Виктор Исаакович не стал ничего спрашивать, только хмыкнул и, слегка прищурившись, уставился Семену в область шеи. Непонятно, что он там увидел, но что-то явно разглядел: опять хмыкнул и попросил:
      – А повернитесь-ка… занятно… вот как, стало быть.
      Семен вдруг ощутил неожиданную слабость.
      – Чувствуете что-нибудь? – поинтересовался Виктор Исаакович из-за спины.
      – Ага, – честно ответил Семен, – голова кружится.
      Неприятные ощущения тут же закончились.
      – Ну что же, все ясно с вами.
      Семен обернулся. Виктор Исаакович стоял, прислонившись к письменному столу, и с любопытством смотрел на Семена.
      – Все ясно? – с надеждой переспросил Семен.
      – Все ясно и одновременно ничего не понятно. Ясно происхождение ваших неприятностей: некто потратил немало сил, слегка модифицировав вашу собственную тонкую структуру. Непонятно другое, зачем это было вообще сделано.
      Семен удивленно поднял брови, но ничего спросить не успел.
      – Вполне возможно, что упомянутый некто просто имел желание уничтожить вас как личность, что, несомненно, и произошло бы в ближайшие два-три дня, даже несмотря на вашу догадку насчет снотворного. Непонятно другое: почему некто выбрал именно этот способ достижения цели. Вы как в этом, – Виктор Исаакович небрежным движением руки сотворил энергетический куб, как в учебнике, – разбираетесь?
      – Самые азы, – ответил Семен.
      – Понятно. Вообще говоря, причин вживить какую-либо структуру непосредственно в энергетику человека может быть всего две: обеспечить той постоянную подпитку и затруднить ее снятие, поскольку такая структура намного тяжелее снимается, чем простая.
      – А может, именно это… – начал было Семен, но Виктор Исаакович перебил:
      – Вот тут и начинается непонятное. И та, и другая причины подразумевают длительную и бесперебойную работу структуры. А в вашем случае эффект должен был проявиться в течение недели-другой. Да, и что касается самого эффекта: вы же ничем не защищены от энергетических воздействий. Зачем было злоумышленнику трудиться над ее вживлением, если он мог примитивно создать средней мощности поток и пройтись им пару раз по вашей энергетике? Результат, поверьте, был бы тот же самый.
      Семен удивился:
      – Неужели убить человека ма… э-э-э… командной структурой так просто?
      – Не человека, а личность. Свести с ума, иначе говоря. И это действительно очень просто, при условии, что человек никак не защищен. Кстати, защититься от подобных воздействий, причем любой сложности и мощности, также очень просто.
      Семен задумался.
      – А эта структура, которая на мне, она точно только для того, чтобы меня того… с катушек сдвинуть? Может, еще для чего?
      Виктор Исаакович пожал плечами:
      – А в ней просто ничего больше и нет. Примитивный накопитель. Вы теорией катастроф не увлекались?
      Семен отрицательно покачал головой.
      – И не стоит. На девять десятых – жонглирование гипотезами и красивые термины. Но одна десятая полезного все же в ней есть: в частности, доведенная до логического завершения диалектическая концепция перехода количественных изменений в качественные. Здесь работает тот же принцип. Когда я сказал про отсутствие у вас защиты, я не имел в виду природную защиту, она-то есть у каждого человека, да и не только у человека. Иначе для нарушения тонкой энергетики достаточно было бы просто попасть в любой слабенький поток, которых великое множество в окружающем мире. Работает природная защита по принципу отклонения, а вот ваша структура как раз нарушает этот принцип. И вы потихоньку обрастаете хаотическими структурками, состоящими из обрывков встретившихся вам потоков. Ваши сны – это в некотором роде побочный эффект, возникающий вследствие взаимодействия энергетического мусора с тонкой структурой миндалевидного тела мозга.
      «Ни фига себе побочный, – подумал Семен. – Как же должен выглядеть основной?»
      – Ну вот плаваете вы в океане внешнего мира эдаким пузырьком, а оболочка его все обрастает и обрастает. В один прекрасный день это превышает некоторый предел – бум! – Виктор Исаакович хлопнул ладонями. – Изнанка мира бьет вас по голове, и на ваши останки, подобно стервятникам, слетаются аспиранты различных психиатрических факультетов – настолько замечательные психозы получаются в результате действия этого несложного в общем-то заклинания.
      Семен вскинул брови.
      – Ага, удивились! Вам, видимо, уже успели наябедничать, что этот ретроград, я то есть, не выносит этого слова? И совершенно зря! Слово «заклинание», как и все остальные слова русского языка, имеет полное право на существование. – Виктор Исаакович назидательным жестом поднял правую руку. – Главное здесь то, какой смысл вы вкладываете в это слово. «Заклинание» – это вовсе не «крибле-крабле-бумс» и все: солнце садится на востоке, реки текут вспять и вообще весь мир в кармане. К моему величайшему сожалению, многие считают именно так. Совершенно не пытаясь задумываться о том, что магия – тоже наука и никоим образом не отменяет известные физические законы, а лишь дополняет их. И для того, чтобы создать сколь-нибудь осмысленную и полезную структуру, иной раз требуются годы кропотливого труда, ошибок и разочарований. Не обманывайтесь кажущейся легкостью энергетических воздействий, юноша.
      – Да я в общем-то и не… А мне что теперь делать? То есть вы снимете с меня эту… структуру?
      Виктор Исаакович развел руками:
      – Увы, это выше моих возможностей.
      Семен совершенно пал духом. Виктор Исаакович продолжал:
      – Проводя аналогии с хирургией, ваш случай требует нейрохирургического вмешательства, а мы пока только-только научились вырезать аппендикс. Но вы, я вижу, огорчены? А зря. Я же не говорил, что это совершенно невозможно. В конце концов, можно обратиться к нашим коллегам на Хароне, многие из тамошних магов продвинулись куда дальше вашего скромного слуги. Но я уверен, даже этого не потребуется. Я думаю, вам совершенно достаточно будет просто пройти через портал.
      – Как через портал? Через какой?
      – А через любой. Свойство портала по снятию любых, даже самых неснимаемых заклинаний было замечено давно. Хотя я, признаться, сейчас не припомню случая, аналогичного вашему, но я более чем уверен, что это сработает и сейчас. Тем более что сомневаться в способностях портала тактично вмешиваться в тонкую структуру человека не приходится: именно через нее он модифицирует память. Накопившийся мусор я немного почистил, поэтому лишних два-три дня в запасе у вас есть. Но все равно, затягивать не советую. Более того, настоятельно рекомендую отправиться в Потьму прямо сейчас. Прямо скажу, ваш случай меня чрезвычайно заинтересовал, и я думаю, нам необходимо обстоятельно поговорить, но это – когда вернетесь. Обещайте, что первым делом – ко мне.
      – Да, да, конечно, – кивнул Семен, подошел к двери и смущенно обернулся: – Понимаете, я тут в первый раз и сам, боюсь, дорогу не найду. Сюда-то меня Арсеньев привел.
      – Так с ним же и обратно идите. Никуда он не ушел, стоит влево по коридору на первом повороте, с кем-то лясы точит. Дела у него срочные, как же.
      – Спасибо большое, до свидания, – сказал Семен и проворно выскользнул за дверь.
      Арсеньев действительно стоял неподалеку и «точил лясы» с высоким плечистым мужчиной в камуфляжной форме. Увидев Семена, Арсеньев улыбнулся:
      – Что, уже закончили?
      – Нет еще, он сказал, что мне через портал надо пройти, чтобы заклинание слезло. И побыстрее. Вроде бы тут поблизости есть какой-то портал?
      Тип в камуфляже переступил с ноги на ногу. Арсеньев обернулся к нему.
      – Ах да, Семен, познакомься, это – Викторук Геннадий Артемович, начальник безопасности института. Гена, это – Семен, э-э-э…
      – Астраханцев, – быстро сказал Семен.
      – Ну да. Он у нас единственный выживший с Северного.
      Викторук внимательно посмотрел на Семена. Семен под этим взглядом почему-то почувствовал себя очень неуютно.
      – Очень приятно, – пробормотал он.
      Викторук молча кивнул и перевел взгляд на Арсеньева.
      – Еще раз говорю: решайтесь. Если он найдет ее раньше, вы понимаете, что будет, – сказал он Арсеньеву, видимо, продолжая разговор.
      – Да, да, – покивал Арсеньев, поморщился и посмотрел на Семена.
      Викторук тоже посмотрел на Семена, потом снова на Арсеньева, ничего не сказал, четко повернулся и пошагал по коридору.
      Арсеньев смотрел ему вслед, и лицо у него было такое, будто он только что сжевал полкило лимонов без сахара.
      Семен кашлянул.
      Арсеньев встрепенулся и обернулся к Семену
      – Не обращайте внимания, – быстро сказал он. – Проблемы, проблемы, у кого их нет? Вы лучше скажите, как вам наш гений?
      Семен не считал, что гениальность можно заметить за пять минут беседы, да еще и будучи полностью поглощенным своей проблемой, поэтому просто кивнул и неопределенно хмыкнул. Видимо, Арсеньеву такое признание гениальности показалось неубедительным:
      – Может быть, это сразу и незаметно, но человек он не просто выдающийся. Вот вы, например, как научились структуры видеть?
      – Как, как, – удивился Семен. – Как обычно – через «ошейник».
 

* * *

 
      Чтобы втянуться в работу, Семену потребовалось недели три. Устройства, доставшиеся ему в обслуживание, были, на его взгляд, ненамного сложнее системы посадки СП-90, которую Семен, в бытность свою аэродромным техником, поддерживал в рабочем состоянии с помощью стоваттного паяльника, мотка медной проволоки и молодецкого пинка. Здесь же инструмент намного отличался в лучшую сторону как разнообразием, так и качеством. Настройщиком Семен был хорошим, частенько и без схемы на руках догадывался, как работает та или иная сборка и как ее проверить и отрегулировать. Так что работа пошла своим ходом, и в целом Семен ею был доволен. А на частности, вроде магии, параллельных миров, инопланетян и прочей противоестественной чепухи, Семен решил просто не обращать внимания. Воспитанного на книгах Стругацких, Казанцева и Беляева, из всей фантастики признающего только научную «ближнего прицела», его все эти разговоры о магии глухо раздражали. Башаримов до истерик себя доводил, пытаясь вдолбить Семену, что магия – суть та же электроника, только проще, но тщетно. Семен оставался глух ко всем доводам и, пожалуй, так и избежал бы «ошейника», если бы не ВэВэ.
      Как-то, под конец рабочего дня, шеф пришел в лабораторию с папкой под мышкой и окликнул Семена:
      – Семен, а ты когда «ошейник» прошел? Что-то я в журнале записи не вижу.
      Семен помялся, но соврать не посмел.
      – Да знаете, все как-то времени не было. Видите же, допоздна работаем, – попробовал он отболтаться, но безуспешно.
      – Времени на это надо пять минут, так что это не причина. Чтобы завтра же прошел.
      – Хорошо, Владимир Вячеславович, сразу с утра и пройду, – с готовностью ответил Семен.
      ВэВэ внимательно на него посмотрел.
      – Вот что, родной, – заявил он не терпящим возражений тоном, – не завтра, а сейчас же. Пойдем-ка за мной.
      Семен вздохнул, но перечить начальству не решился и поплелся за шефом в направлении портала. «Ошейник» был устройством отдельным и мог использоваться где угодно, но традиционно хранился в одной из смежных с порталом комнат. Сам «ошейник», пару раз уже виденный Семеном в действии, по его мнению, куда более походил на ухват. Если бы не короткая ручка, это был бы один в один тот инструмент, которым в деревнях таскают из печки горшки. Каким образом его применяют, Семен знал и, подождав, пока ВэВэ достанет «ошейник» из несгораемого шкафа, повернулся к шефу спиной. ВэВэ хмыкнул и одним движением надел ухват Семену на шею, словно его голова и являлась тем самым горшком, который следовало вынуть из печи. Как только основание «ошейника» коснулось шеи, Семен почувствовал, что материал, до этого ощущавшийся как жесткий и негнущийся, вдруг потек, плотно облегая шею и вроде бы даже прилипая к коже. Одновременно с этим валики, которыми заканчивались рога ухвата, развернулись, сойдясь под горлом. Семен непроизвольно сглотнул и заработал недовольное замечание шефа:
      – Стой спокойно, не дергайся.
      Семен замер изваянием, почувствовал, как ряд мурашек обежал шею, и тут же ощущение ленты скотча на коже прошло, «ошейник» развернулся, вновь став ухватом.
      – Вот так, – удовлетворенно произнес ВэВэ, убирая инструмент. – А поворотись-ка, сынку.
      Семен послушно развернулся.
      – Ну, что видишь? – полюбопытствовал ВэВэ.
      – Ничего, – ответил Семен, но тут же понял, что вовсе даже не «ничего».
      Нет, сам окружающий мир не изменился. Формы, цвета – все осталось прежним, вот только… Это было похоже на те точки и линии, которые возникают из-за частиц пыли в глазах. Но эти линии были четче, основательней как-то. И еще они были цветными. Семен непроизвольно потянулся рукой, чтобы пощупать пару пульсирующих фиолетовых полос, проходивших вдоль стены на уровне плеча, но тут же схлопотал по рукам.
      – Лучше в карманы засунь, – посоветовал ВэВэ и пояснил: – Ты теперь не только видишь структуры, но и изменить их можешь. Именно руками, так что особенно ими теперь не размахивай.
      – Вот это да, – сказал Семен и действительно засунул руки в карманы. – А если я, не видя, со спины рукой какую-нибудь структуру зацеплю, что тогда?
      – Ничего, – откликнулся ВэВэ, – здесь важно осмысленное действие, а не просто рукой в структуру заехать. Да и рукой – это попервоначалу, будешь тренироваться – научишься и без рук воздействовать.
      – Да, – Семена вдруг осенило, – раз я вижу эти структуры, значит, они что-то излучают?
      – Молодец! – ВэВэ вопрос явно обрадовал. – Растешь, умные вопросы задавать начал. Действительно, наука физика нам говорит, что если мы что-то видим, то имеет место быть какое-то излучение. А псевдонаука энергоструктурная физика… – ВэВэ замолчал и посмотрел на Семена. Семен покраснел, термином «псевдонаука» как-то воспользовался именно он, но не думал, что тот спор с Башаримовым дойдет до ушей начальства. ВэВэ удовлетворенно кивнул и продолжил: – А энергоструктурная физика говорит нам, что любое излучение само суть энергетический поток. Вон, взгляни, – махнул он рукой в сторону окна.
      Семен посмотрел, сначала ничего не увидел, моргнул и вдруг заметил: широкий луч солнечного света, льющийся из окна, оказывается, был весь заполнен теми самыми линиями. Лимонно-желтого цвета, но столь тонкие и в столь большом количестве, что все вместе они формировали еще один луч, находящийся там же, где и световой, но в то же время ничуть не мешали его видеть. Присмотревшись, Семен заметил еще одну особенность – световой луч кончался на полу, а наполняющая его сетка продолжалась дальше, образуя постепенно тускнеющую полусферу. Впрочем, не совсем полусферу – нижняя часть ее была как бы срезана.
      «Это ж она в потолок нижнего этажа упирается, – вдруг сообразил Семен. – Выходит, я теперь сквозь стены могу видеть? Вот это да».
      И вообще, чем дольше он рассматривал свой новый мир, тем больше подробностей открывалось. В стенах геометрически правильными линиями струились уже знакомые пульсирующие потоки холодного синего цвета (электропроводка – понял Семен). Силуэт шефа и собственные Семеновы руки оказались заполнены тончайшей мерцающей сеткой салатного оттенка (при каждом сокращении мышц по рукам пробегали сполохи голубых огоньков), змеились по стенам и предметам широкие красные линии, и даже просто по воздуху лениво перемещались едва заметные нити-паутинки различных оттенков. И все это накладывалось на картину привычного мира, совершенно не отвлекая и не раздражая. Семен, по рассказам коллег, ожидал и опасался увидеть что-то вроде самолетного ИЛС, всегда раздражавшего его своими ярко-зелеными линиями всякий раз, как ему случалось посидеть в кабине истребителя при включенных приборах.
      – Поэтому введен термин «вторичное излучение», – продолжал между тем ВэВэ, – и, насколько я знаю, аж два института – в Америке и Швеции – занимаются поиском этого самого вторичного излучения. На самом деле это очень важная проблема. – ВэВэ внимательно посмотрел на Семена. – В сущности, вся энергоструктурная физика субъективна, как это ни издевательски звучит. Пока никакие приборы не регистрируют энергетические потоки, собственно, как потоки.
      – Не понял, – сказал Семен, – есть же приборы, которыми можно провод в стене найти?
      ВэВэ поморщился:
      – Такие приборы реагируют на известные нам излучения – и не более. Никакой прибор не регистрирует собственно энергетический поток в отрыве от излучения или процесса, который его формирует. Вот видишь светло-серую линию в стене?
      Семен кивнул.
      – Это поток перераспределения энергии, возникший вследствие неравномерной нагрузки на материал несущей стены. Конечно, можно попробовать радиометрическими способами оценить напряжение кирпичей в разных участках, а потом, подвергнув данные компьютерной обработке, получить эту абстрактную линию. Но непосредственно ты этот поток не зарегистрируешь. А ведь он имеет ту же природу, что и поток, скажем, электроэнергии. Его так же можно вплетать в командные структуры, так же ослаблять или усиливать… Или вот, скажем, – ВэВэ развел руки, и между ними протянулась узкая лента белого цвета. – Это так называемая «чистая энергия», не имеющая материального носителя, наиболее простая и эффективная в использовании. И вот эту энергию пока невозможно зарегистрировать никаким образом и никаким прибором – только визуально. Вообще говоря, между классической физикой и энергоструктурной физикой лежит громадная пропасть, и только создание прибора, способного зафиксировать вторичное излучение, может помочь эту пропасть преодолеть.
      – Интересно, – откликнулся Семен. Ему и в самом деле было интересно. – Но ведь я же вижу эти линии, значит, это вторичное излучение может быть зафиксировано даже просто глазами. Надо всего лишь разобраться, как этот «ошейник» модифицирует зрение.
      ВэВэ улыбнулся:
      – Вот два института этим «всего лишь» и занимаются. Что можно определенно сказать, глаза здесь ни при чем, изображение линий формируется непосредственно в мозгу. А вот каким образом – темный лес. Ну если тебе и в самом деле интересно, возьмешь у меня литературу. Пойдем, покажу тебе напоследок еще кое-чего.
      Идти пришлось недалеко – всего лишь за дверь, в портальный зал. Семен взглянул, ожидая увидеть привычные серые колонны портала, и замер, удивленный. Колонны, как давно знал Семен, были металлическими только снаружи, внутри же состояли на две трети из дигидрогенфосфата аммония, на одну шестую – из циркония, германия и солей щелочных металлов. Остальное представляло собой безумную кашу, включающую почти всю таблицу Менделеева. Также Семену было известно, что «83 процента кристаллической структуры колонн нагружены энергетическими связями». Об этом упоминалось часто и в восторженных тонах, поэтому Семену запомнилось. Правда, что это значит, он так тогда и не понял. Но теперь, похоже, начал понимать: это было что-то невообразимое – разноцветное, разросшееся на весь зал, вакханалия цвета и формы, непрерывно меняющееся, переливающееся различными оттенками и формами облако. И – ярко сверкающие колонны в его центре, сияющие, такое ощущение, всеми цветами сразу. Эта картина даже заслоняла обычный мир, и Семену пришлось слегка напрячься, чтобы под буйством разноцветных линий рассмотреть привычные серые столбы и обстановку зала.
      – Впечатляет? – поинтересовался ВэВэ. – То-то же. Вот он – истинный облик портала, а вовсе не то, что ты раньше видел. А ты еще не хотел «ошейник» проходить.
 

* * *

 
      – Вот через «ошейник», – удовлетворенно отозвался Арсеньев. – Как и все мы, кстати. А вот Виктор Исаакович увидел энергетическую изнанку мира сам, без посторонней помощи.
      Семен удивленно поднял брови:
      – Сам?!
      – Я не совсем точно выразился. Увидел не глазами, увидел разумом. Он в своей теории энергетических взаимодействий выдвинул предположение о единой природе всех видов излучений и почти стопроцентно верно описал механизм преобразования и взаимодействия энергий. Он совершенно не был причастен к порталам, более того, впервые опубликовал свою теорию еще в 1975-м, когда все мы ходили под воздействием принуждений. Теория, разумеется, официальной наукой была встречена в штыки и особого распространения не получила, зато мы получили гениального ученого. Без преувеличения скажу, что Шнейдер для энергоструктурной физики то же, что Бор и Резерфорд вместе – для ядерной.
      Некоторое время шли молча, потом Семен снова вернулся к наболевшему:
      – Так насчет портала… как бы мне это организовать?
      – Проще простого, – отозвался Арсеньев. – Сейчас зайдем ко мне, я вам предписание на переход выпишу. В четыре часа, – Арсеньев взглянул на часы, – поедет машина в Потьму, с ними и доберетесь.
      …Здание портала в Потьме (или портала «впотьмах», как его называли между собой все ехавшие в машине) практически не отличалось от аналогичного в Северном. Семен даже испытал острый приступ ностальгии. Казалось, что вот-вот из-за угла покажется вечно спешащий куда-то Башаримов или Рудчук потащит мимо очередной неподъемный прибор. Семен отогнал грустные воспоминания и пошел проходить инструктаж.