И только внизу, увидев возле стола администратора лениво облокотившегося о стойку слона, Семен понял, что это – очередные фокусы его собственного одурманенного сознания.
      Слон собирался заселяться и гнусавым голосом требовал трехместный номер, ссылаясь на бронь, а администратор отбивалась, ссылаясь на ее (брони, а не администратора) суточную просроченность. Семен с любопытством наблюдал за сценкой. «Интересно, – думал он, – насколько это близко к реальности? Я вижу заселяющегося человека в образе слона, или возле стойки вообще никого нет?» В пользу первой версии говорило происшествие с горящим номером, в пользу второй – тот факт, что гостю редко требуется трехместный номер на одного. Если он, конечно, не слон.
      Вопрос этот имел довольно большое значение: следовало решить, что делать с подобными галлюцинациями на улице, чтобы не оказаться в психбольнице. Поэтому Семен решил досмотреть представление до конца. Слон после долгих споров согласился на четырехместный номер, при условии, что в счете он будет указан как трехместный. После чего попытался было предложить выдавать ключ от номера еще двум людям, которых он, слон, сейчас назовет, но администраторша категорически отказалась. Слон настаивать не стал, что-то бурча себе под хобот, подхватил с пола чемоданы и гулко утопал в сторону лифтов. Семен продумал стратегию поведения и подошел к стойке:
      – Не подскажете, как фамилия этого гостя? – спросил Семен, качнув головой вслед удалившемуся слону.
      – А с какой стати я вам должна это докладывать? – холодно поинтересовалась администраторша.
      – Понимаете, – ответил Семен, внутренне торжествуя, – показалось, что это – мой знакомый. Так его фамилия случайно не Токарев?
      – Нет, не Токарев. – Администратор скосила взгляд на журнал. – И вовсе даже Альметьев.
      – Извините, – Семен изобразил на лице смущение, – ошибся, значит.
      Администратор не ответила, Семен положил ключи на стойку и вышел на улицу, чувствуя, что прогулка ему предстоит увлекательнейшая.
      Действительность превзошла все ожидания. Город выглядел так, как, по мнению авторов мыльных космических опер, должна выглядеть столица какого-нибудь межпланетного альянса. Асфальт под ногами переходил в гранит, гранит – в ракушечник, а ракушечник – в разноцветный пластик. Дома вокруг меняли архитектурные стили от романского до постмодернизма, местами ударяясь в явный авангард. Машины… м-да. Семен минуты три простоял возле здоровенной четырехколесной акулы. Никаких метафор – натуральная акула с шероховатой серо-голубой кожей. Акула покачивала хвостом, вращала глазами и шевелила жабрами – дышала. Четыре вроде как даже чешуйчатых колеса темно-зеленого цвета под брюхом смотрелись вполне к месту. Никаких излишеств, вроде окон или дверей, не наблюдалось. Семен хотел было дождаться возвращения хозяина акулы, чтобы увидеть, как его сознание представит момент посадки водителя в машину (неужели верхом поедет?), но потом передумал. Мало ли чья это машина, может, шишки какой. Телохранители которой, может, уже присматриваются к Семену.
      И Семен пошел дальше, вертя головой, как парень из таежной глубинки, впервые в жизни попавший в город. По прикидкам Семена, трансформации подверглась не такая уж большая часть окружающего пространства. Процентов так тридцать, не больше. Причем дома и улицы – в меньшей, а машины – в большей степени. Сильнее всего «пострадали» жители – людей, выглядящих как люди, насчитывалась едва ли половина от общего количества. Да и тех немалая часть щеголяла страннейшими нарядами и украшениями. Семен даже забыл, что у него болит голова, хочется спать и вообще, состояние неважное – столь импозантно выглядели некоторые из прохожих. К счастью, никто из них не обращал на него внимания, и Семен старался тоже ни на кого не заглядываться – как и полагается в большом городе. Но получалось не очень.
      Первые минуты Семен собирался просто погулять немного и вернуться, но потом решил: была не была. Все же сны, несмотря на всю реалистичность, довольно сумбурны и непредсказуемы, как, впрочем, снам и положено. Вдобавок завтра вся эта чехарда закончится и когда еще представится такой случай набраться впечатлений. Столица инопланетного альянса – это вам не Куала-Лумпур какой-нибудь. И Семен поехал по городу, время от времени дико жалея, что нет никакой возможности сфотографировать увиденное.
      Самое большое впечатление на Семена произвел московский зоопарк. Выйдя из него после двухчасовой прогулки, Семен первое время только нервно икал и лишь минут через пять смог произнести вслух что-то членораздельное. «Вот это, блин, ни фига себе, а?» – сообщил он в пространство и неуверенной походкой направился туда, где, по его представлениям, должен был быть вход в метро. Из запланированного оставались еще Арбат и парк Горького.
      Но планам не суждено было сбыться. Тревожный звоночек прозвучал для Семена на проспекте Мира, где к нему впервые обратился прохожий. Невысокий «инопланетянин», покрытый короткой желтой шерстью, поинтересовался у Семена, как пройти к метро «Сухаревская». Семен, ничтоже сумняшеся, стал объяснять, благо что он сам из этой станции метро не далее как десять минут назад вышел. Но до конца объяснить ему не дали. «Извините, – прервал его худощавый человек, за плечами которого просматривались рукояти двух мечей, – с кем это вы разговариваете?» Семен пару секунд переводил взгляд с «самурая» на «инопланетянина», лихорадочно размышляя. Несомненно, один из собеседников существовал только в воображении Семена, но исчезать никто из них не собирался. «Да так, не обращайте внимания», – буркнул, наконец, Семен и обратился в бегство. К черту осмотр достопримечательностей, скорее назад, в гостиницу. Если окружающее пространство потеряет связь с действительностью, возникнет реальная опасность просто заблудиться, а то и погибнуть, забредя под машину или упав в проем, которого в представлении Семена не окажется.
      По дороге в гостиницу привлечь внимание Семена различные колоритные типы пытались раз восемь. Неизвестно, была ли среди них хоть одна реальная личность, но Семен, на всякий случай, каждый раз пожимал плечами и отворачивался. Если не считать этих приставал, до гостиницы Семен добрался без особых приключений. За время его отсутствия холл гостиницы поменял цвет на иссиня-черный, но других изменений не замечалось. Администратор со скучающе-безучастным выражением лица выдала Семену ключи, и он поднялся в свой номер. Опять накатила сонливость.
      На этот раз Семен решил не оттягивать неизбежное. «Раньше сядешь, раньше выйдешь», – пробормотал он, зевая, поднял глаза на настенные часы и обомлел. Часы были солнечными. От треугольной стрелки, торчавшей посреди циферблата, тянулись две отчетливые тени, указывая время в десять тридцать восемь вечера.
      – Ну это вы уже совсем совесть потеряли! – возмущенно сказал Семен, непонятно к кому обращаясь.
      С тихим щелчком тень сместилась на одно деление, указывая теперь тридцать девять минут одиннадцатого. Семен наметился сплюнуть, но сдержался, лишь махнул досадливо рукой. Выключил свет и лег в постель.
      Семен потом уже не мог вспомнить, сколько именно снов приснилось ему в ночь с воскресенья на понедельник. Он периодически просыпался, но неодолимая сонливость мгновенно бросала его в объятия следующего сновидения. И Семен оказывался посреди очередного пейзажа, с ужасом понимая, что может вообще не проснуться. Кошмарные, просто неприятные и нейтральные сновидения сменяли друг друга непрерывной чередой, разделенные мгновениями реальности, наполненной болезненной усталостью. Семен пытался уснуть во сне, но, во-первых, внутри сна спать ему не хотелось – он чувствовал себя бодрым и полным сил, а во-вторых, даже когда удавалось задремать, он тут же проваливался в другой сон, ничем не отличающийся от предыдущего. То есть отличающийся, конечно, но не так, как хотелось бы Семену. Сколько времени так продолжалось, он не знал. По мнению Семена, он провел в снах не менее сотни часов, но то, что субъективное время снов отличается от реального, он заметил давно. Скорее всего, утро давно наступило, а Семен все еще бродил среди снов и не мог проснуться. И чем дальше, тем сны становились все менее… живыми, что ли. Словно неведомый сценарист исчерпал весь свой творческий потенциал. Семен же полагал, что сценарист попросту устал. Вечно так продолжаться явно не могло.
      Спасла Семена горничная. К счастью, не та, с которой он повстречался вчера, – та бы наверняка вызвала если не милицию, так санитаров, а то и тех и других вместе. Просто в один момент Семен понял, что кто-то трясет его за плечи и что-то орет. Неимоверным усилием воли Семен удержался в реальности и попытался осмыслить происходящее. Не получалось. Голова гудела и казалась не свинцовой даже, а как минимум урановой. Глаза жгло, Семен мог лишь на мгновение приоткрывать их и тут же закрывал обратно от невыносимой боли. Впрочем, с закрытыми глазами было ненамного легче. Горничная стояла у кровати и что-то говорила. «АаА! ОооОО! У!» – доносились до сознания Семена отдельные звуки, вызывая волны головной боли и заставляя ежиться и вздрагивать. Семен попытался сконцентрироваться. Чайник! Ей нужен электрочайник. Чайник. Кофе. Вчера? ПОЗАВЧЕРА. ЧАЙНИК. Семен встал, его резко качнуло в сторону, но он зацепился за стол и удержался на ногах. Практически на ощупь, шатаясь и цепляясь за предметы интерьера, Семен добрался до холодильника, открыл его, открыл морозильник и вытащил наружу покрытый инеем чайник. Как он туда попал, Семен не помнил и не хотел вспоминать, он просто знал: чайник – в морозильнике. Горничная выхватила чайник, что-то сказала и ушла, громко хлопнув дверью. Семен с облегчением прислонился к холодильнику, но тут же вздрогнул. «Нельзя спать, – пришла отчетливая мысль. – Не спать, а то умрешь!»
      На столе должна была стоять банка кофе. Чайник унесла горничная, но оставался опыт недолгой студенческой юности: Семен добрался до стола, нашел банку и просто высыпал в рот чуть ли все ее содержимое. И принялся жевать, без особого, правда, успеха: во рту была пустыня. К счастью, на столе нашелся еще и стакан с недопитым вчерашним кофе. Семен, морщась, запил им получившуюся кашицу и попробовал, чуть приоткрыв глаза, осмотреться. Лучше бы он этого не делал: окружающий интерьер тут же порадовал его вычурными формами и дикими цветами. Стакан в его руке оказался нормальным, но жидкость в нем была кроваво-красного цвета. «В институт, скорее в институт», – подумал Семен, подошел к окну (стрельчатому, в деревянной резной раме), отдернул занавеску и замер: улицы не было. На уровне, где должен был лежать асфальт, текла река. Река непонятно чего, но только не воды.
      Над медленно текущей маслянистой жидкостью струился густой туман, сквозь который с трудом виднелись очертания противоположного берега. «Дерьмо!» – сказал Семен вслух и всхлипнул. Институт отодвигался в недосягаемую даль: идти к нему, руководствуясь ощущениями, утратившими всякую связь с реальностью, было самоубийством. Да и вряд ли он смог бы осилить такой путь: сонливость накатывалась волнами, вызывая приступы слабости и головокружения. Может, позвонить? Телефона в номере не было, но на первом этаже стояло несколько будок с карточными телефонами. Номер института Семен когда-то записывал в записную книжку, но книжка осталась дома и, надо думать, превратилась в пепел вместе с Сорок седьмым. Можно было позвонить в справочную, но для этого надо будет сначала узнать у кого-то номер справочной, да и в самой справочной вряд ли сразу дадут нужный номер. А еще надо будет карточку купить и телефон найти. Набор простых в общем-то действий в нынешнем состоянии Семена превратился в нечто почти невыполнимое.
      И тут в голову Семену пришла гениальная мысль, настолько при этом простая, что он даже застонал: снотворное! В самом деле, с чего он взял, что спать нельзя? Спать как раз можно, даже нужно, только при этом нужно именно спать, а не шататься черт знает где. А снотворное вроде бы как раз позволяет спать без сновидений. Семен пожалел, что отпустил горничную. Можно было бы попросить ее сходить в аптеку, поскольку о том, чтобы искать ее самому, нечего было и думать. Хотя Семен вспомнил, что вроде бы видел аптечный киоск на первом этаже гостиницы. Да, определенно видел. Оставалась ерунда: только лишь добраться до первого этажа, найти неизвестно как выглядящий киоск и убедить аптекаря продать ему снотворное. Семен никогда раньше не покупал снотворное, но почему-то помнил, что его отпускают только по рецептам. И вроде бы рецептурных отделов в таких киосках не бывает. И сможет ли он в таком состоянии подделать рецепт? Но попробовать надо – и Семен поискал взглядом блокнот. Он помнил, что выкладывал его на стол вместе с ручкой. На столе лежало много чего, но ни ручки, ни блокнота в этой кунсткамере не наблюдалось. Надо было навести хоть какой-нибудь порядок в мозгах. Семен, не глядя, высыпал в рот остатки из банки, которую все еще держал в руке, не обращая внимания на шум в ушах и участившееся сердцебиение.
      Стакан стоял на столе, Семен схватил его, пока тот не превратился во что-нибудь другое, и пошел в ванную. Пинком открыл криво висящую дощатую дверь и огляделся. Так, спокойно. Вот это, должно быть, кран. Попробуем-ка вот так…". Потянулась струйка зеленоватой слизи. Семен мрачно хмыкнул и подставил стакан. Слизь переливчато светилась и немного подрагивала. Уж на что в Сорок седьмом вода плохая была, но до такого все же не доходило. Семен сделал пару глотков, с трудом сдерживая рвотные позывы. После чего наклонился и сунул голову под струю.
      В какой момент вода стала нормальной, Семен не заметил. Просто вдруг понял, что струйка текущей на голову жидкости не теплая, а, наоборот, весьма даже холодная, а сам он давно уже стучит зубами.
      На всякий случай Семен еще некоторое время подержал голову под краном, потом поднял голову, постоял и с надеждой приоткрыл глаза. Даже короткого взгляда хватило, чтобы понять, что ситуация улучшилась. Правда, до полного соответствия реальности было еще очень далеко, но полотенце, к примеру, нашлось почти сразу. Семен, вытирая голову, вышел из ванной и первым делом посмотрел на стол. Как внешний вид стола, так и количество, и качество предметов на нем явно изменились в лучшую сторону. Он уже не напоминал рабочее место алхимика-вивисектора, а самое главное, на нем лежали вполне нормального вида блокнот и поперек него гусиное перо с заточенным острием. Могло быть и хуже. Семен быстро схватил вожделенные предметы. Вырвал листок и нацелился писать. Единственным снотворным, известным ему, был димедрол. Да и то у Семена на этот счет имелись некоторые сомнения, поскольку информацию он почерпнул из какого-то анекдота. Поэтому он поступил просто: написал «Рецепт на снотворное», слепил нужную структуру и критически оглядел свое творение. Вроде получилось. Проверять придется уже на месте. Семен свернул листок пополам, собрался сунуть в карман, но передумал и оставил в руке. Поискал взглядом ключи от номера, не нашел, махнул рукой и вышел в коридор.
      Коридор выглядел как шахтный туннель, каким его представляют себе люди, от шахт весьма далекие. Проход был просто прорублен в земле, на влажных заплесневелых стенах местами висели жутко чадящие факелы. Двери в другие номера отсутствовали. Семен оставил дверь своего номера приоткрытой и пошел к лифту. Тут его поджидала очередная неприятность: дверь в лифт также отсутствовала. Семен, приглушенно ругаясь, пошарил рукой по стене, надеясь найти лифт на ощупь. Как бы не так. Достоверность иллюзии оказалась на высоте: стена земли была влажной, холодной и грязной. Семен с отвращением вытер руку о штаны и задумался. Возможно, нажми он на стену точно в том месте, где в реальности располагается кнопка лифта, что-нибудь бы и произошло. Но найти это место не представлялось возможным. Поэтому Семен подумал о лестнице. Одна лестница была напротив лифта, и найти вход в нее было так же непросто, как и в сам лифт. Но другая лестница находилась в торце коридора, и пройти мимо нее было просто невозможно. Более того, та лестница как раз должна была привести его к самому киоску. Семен повернулся и пошел обратно. Остановился возле своей двери. Номер пока был на месте и исчезать вроде не собирался. Семен пошел дальше. В торце коридора действительно оказалась дверь, за которой весьма удачно обнаружились каменные ступеньки. Семен, воспрянув духом, зашагал по ним вниз, насвистывая под нос бравурный мотивчик.
      Похоже, фортуна решила на некоторое время повернуться к Семену лицом: киоск оказался на месте и вроде бы даже работал. Выглядел он, правда, не очень, но Семен уже не обращал внимания на внешний вид. Тем более что одетая в розовое просвечивающее кимоно очаровательная аптекарша с лихвой окупала неприятный вид самого киоска. Девушка посмотрела на Семена и радостно улыбнулась, одарив его зрелищем весьма устрашающего набора клыков. Семен поспешно отвел взгляд от соблазнительных форм и со словами: «Мне бы это… снотворного», – протянул бумажку аптекарше. Та нахмурила прелестное личико, но листок взяла и что-то промурлыкала. «А?» – не понял Семен. Девушка облизнула губы и повторила мурлыканье чуть другим тоном. Вот черт, чего ей надо?…Опа. А про деньги он как-то и не подумал. Надеясь на лучшее, полез в карман. Бумажник оставался бумажником, но, увидев его содержимое, Семен чуть не выругался вслух. Да куда теперь деваться – вытянул первую же бумажку, глянул краем глаза: газетная вырезка, озаглавленная «К прокурору приехала крыша» (так вот куда, оказывается…), и протянул ее симпатичной вампирше. Прокатило. Та тут же оживленно замурлыкала и завозилась среди своих запасов. Положила прямо в воздух перед Семеном картонку белого цвета, улыбнулась и выложила рядом два конфетных фантика и пяток пробок от пивных бутылок. На пробках явственно значилось: «Балтика». Чувствуя себя полным идиотом, Семен взял предложенное, зажал в кулаке и пошел обратно в номер. К счастью, как коридор на нужном этаже, так и дверь в номер были на месте. Семен зашел, запер дверь (ключ обнаружился в замочной скважине), уселся на кровать и принялся разбираться с добычей. Фантики и пробку он сразу посчитал сдачей с газетной вырезки и отложил их в сторону. Белую же прямоугольную картонку без всяких надписей пару минут крутил в руках, размышляя. Это могла быть как коробка с ампулами, так и блистер с таблетками. С дозировкой дело обстояло еще сложнее. В конце концов Семен решил считать, что это таблетки. Так было проще. Приложив некоторые усилия, оторвал полосу шириной примерно в четверть всей картонки, положил ее в рот и, усиленно пережевывая, пошел в ванную – за водой.
      Запил и лег в постель.
      Пейзаж этого сна представлял собой нечто вроде Акрополя в его лучшие годы. Живописная холмистая местность была декорирована статуями в греческом стиле и стройными зданиями с белоснежными колоннами. Возле ближайшего «храма» несколько ребятишек играли в какую-то игру с тряпичным мячом. Слабый ветер доносил до Семена ароматы неизвестных цветов и азартные вопли играющих. «Симпатичное местечко, – подумал Семен, – но я вообще-то не этого хотел». Поразмышляв, Семен решил пока не паниковать. Вряд ли снотворное должно действовать мгновенно. А для ожидания лучшего места нельзя было и придумать.
      Семен постоял немного, любуясь пейзажем, и направился по натоптанной тропе, местами выложенной плитками известняка, вниз. Что-то подсказывало ему, что там должно быть море. Так оно и оказалось: метров через двести в просвете между холмами Семен увидел полосу воды. Но дойти до моря он не успел: неожиданно и бесшумно окружающий мир вдруг начал расплываться и темнеть. «Что-то новенькое», – успел подумать Семен и провалился в небытие.
      Первым чувством Семена при пробуждении была радость. Он еще даже не проснулся, не успел осознать, что за последние черт-его-знает-сколько пробуждений это – первое нормальное, но его подсознание уже вовсю радовалось простой животной радостью существа, избежавшего громадной неприятности. Семену наконец-то не хотелось спать. «Ур-р-ра, зар-работала!» – хотел было он крикнуть, подражая коту Матроскину, но получилось только хриплое сипение: в гортань словно кто-то засунул, свернув трубочкой, лист наждачной бумаги. Вообще самочувствие оставляло желать лучшего: голова нудно и тупо болела, а в желудке, такое ощущение, будто резвилась семейка ежей. Но все эти неприятные моменты ничуть не ухудшили Семенова настроения. Настроения не ухудшил даже развесистый метровой высоты кактус, растущий на подоконнике, хотя при заселении он был девственно чист. Семен только хмыкнул, примерился, выбирая место без иголок, и отвесил кактусу полновесный щелбан. Мелочи – это неважно, главное – прогресс налицо.
      Судя по освещению, было еще только утро. Семен взглянул на часы (нормальные, слава те, хоссподи) – полдесятого. Подумав, решил, что пару часов институт потерпит, и собрался попить, принять душ и как следует подкрепиться – именно в такой последовательности. Вода из крана текла с неприятным металлическим привкусом, но сейчас Семен этот в различных вариациях знакомый с детства вкус предпочел бы вкусу шампанского за тысячу долларов бутылка (тем более что в одном из недавних снов он вроде что-то такое пил). Принять душ, правда, не удалось – в ванной уже прочно обосновалась русалка, весьма фигуристая, кстати. И хотя упомянутая наяда жестами показывала готовность потесниться и даже оказать некоторые услуги интимного характера, Семен решил так глубоко в виртуальность не погружаться.
      – Да ну вас к водяному, – пробормотал он, краснея, и задернул занавеску.
      «Одно к одному, – думал Семен чуть позже, разглядывая полотенце, расшитое сплошь непристойными сценками, – похоже, организм на радостях пытается на что-то тонко намекнуть. Хотя странно…» Он попытался припомнить из прошедших ночей хотя бы пару снов эротического содержания, но не получалось. В конце концов махнул рукой, решив отложить эту несложную и в чем-то даже приятную проблему на светлое будущее, а сейчас заняться удовлетворением более приоритетного инстинкта: желания набить желудок. Вздрагивая при каждом громком звуке, но без каких-либо приключений, Семен добрался до буфета, под одобрительное урчание желудка скупил полприлавка и потащил два набитых пакета обратно в номер. Но насладиться завтраком в одиночестве ему не дали: только Семен нацелился отправить приготовленный бутерброд в рот, как услышал деликатное покашливание. За спиной невесть откуда образовался тип в сером помятом костюме. Впрочем, удивительно крысиная физиономия с оттопыренными ушами и тот факт, что Семен, войдя, закрыл дверь на ключ, недвусмысленно намекали на происхождение типа: очередной глюк. Семен только горестно вздохнул.
      Как очень скоро выяснилось, сокрушался он зря: тип оказался совершенно ненавязчивым. Более того, чуть ли не идеальным собеседником, а выговориться перед кем-нибудь Семену хотелось давно. Так что, уплетая за обе щеки буфетные яства, Семен охотно и пространно отвечал на редкие вопросы визитера. «Интересно, – думал Семен одновременно с едой и разговором, – следует ли считать это разговором самого с собой и, следовательно, признаком склонности к шизофрении или все же нет?» Решил, в конце концов, что не следует, да и тип разошелся и начал задавать совсем уж личные вопросы. Семен решил взбунтоваться:
      – А вот это, товарищ глюк, – заявил он, вытирая рот, – не ваше крысячье дело!
      Глюк, однако же, на это заявление прямо-таки жутко обиделся: побагровел, зашевелил ушами, вытащил из кармана красную книжечку и развернул ее перед носом Семена:
      – Вы ошибаетесь, это очень даже наше дело! Кстати, гражданин Астраханцев, как вы объясните тот факт, что допрашивавший вас капитан Садыков сейчас находится в психдиспансере, а конвоировавший вас сержант Агапов ничего не помнит из событий того дня?
      Семен замер с открытым ртом и с огурцом в руке. Добивая его, открылась дверь, явив ошарашенному взору двух громил в милицейской форме, а на заднем плане давешнюю горничную со связкой ключей в руке и злорадным выражением лица.
      Ладно хоть поесть дали. Семен принялся лихорадочно вспоминать, чего он там наговорил этому типу, оказавшемуся вовсе не наваждением, а, как значилось из удостоверения, следователем по особо важным делам. Выходило, что наговорил он много лишнего.
      – Эээ… – сказал наконец Семен.
      Крысиный тип явно наслаждался реваншем:
      – А чрезвычайно увлекательный разговор наш мы продолжим в другом, более приспособленном для этого месте.
      Семен прокашлялся.
      – Я арестован? – спросил он.
      – Пока еще нет. Но я бы настоятельно рекомендовал вам согласиться на наше предложение и последовать с нами в машину. Кстати, предупреждайте заранее, если вам вдруг придет блажь достать носовой платочек или там баллон с дезодорантом – попшикаться. Среди нас желающих в Кащенку загреметь нету, так что запросто схлопочете сквозняк в фигуре. – И следователь недвусмысленно поправил полу пиджака.
      «Мордой ты не вышел ковбоя изображать», – подумал Семен, но озвучивать эту мысль поостерегся.
      – Понимаете, – чувствуя безнадежность, попытался все же объясниться Семен, – я болен, мне нужно лечение, я без него и двух дней не протяну. – И посмотрел на стол.
      – Там разберемся, – сообщил следователь и подобрал со стола разорванную упаковку таблеток. – Зол-пи-дема геми-сук-цинат, – прочитал он по слогам. – Охренеть можно. Это тебя с этого, что ли, так вставило? Что-то новенькое, наверно, первый раз слышу.
      – Я тоже, – пробормотал Семен.
      – А? – не понял крысиный тип.
      – Ничего, – ответил Семен и пошел к двери за проявлявшим все признаки нетерпения следователем.
      – Я знала, я с самого начала поняла, что он наркоман, – объясняла плечистому менту горничная. – Я их нутром чую.
 

* * *

 
      Позже, проанализировав ситуацию, Семен решил, что он никак не виноват в том, что случилось позже. Его посадили на заднее сиденье потрепанной «Волги» между двумя бугаями. Машина неслась вдоль какого-то парка по незнакомой Семену улице, когда он увидел краем глаза что-то большое и белое. И обернулся. Дальнейшее было совершенно понятно: а что бы стал делать любой нормальный человек, увидев в заднее окно стремительно настигающий машину диск вращающегося пропеллера Ан-24, заходящего на шоссе на посадку? Семен, может, в тот момент и не был в полном смысле этого слова нормальным, но поступил, как нормальный человек: наклонился, попав между передними сиденьями, инстинктивно стараясь уйти ниже уровня надвигающегося пропеллера. Действия милиционеров также были совершенно понятны: они-то никакого самолета не видели, и Семен своим действием застал их врасплох (что неудивительно, он и себя врасплох застал). Уж неизвестно, чего там милиционерам про Семена наговорили и что они про него думали, но, похоже, все четверо, включая водителя, попытались одновременно достать пистолеты.
      Возможно, на каком-нибудь «мерседесе», набитом умной автоматикой, такой фокус и прошел бы безнаказанно, но не на тяжело груженной «барже». Машину немедленно занесло, водитель с исказившимся лицом попытался было ее выправить, но поздно – и на скорости за сотню «Волга» с четырьмя пассажирами въехала в некстати подвернувшийся металлический столбик с цепью.
      Семен полетел вперед, но застрял между сиденьями. В следующее мгновение вдруг ощутил, что свободно летит, кувыркаясь, а машина летит вокруг него, тоже крутясь, но чуть быстрее. Так что, когда автомобиль, сделав полный кувырок, решил приземлиться на четыре колеса, Семен опять оказался в сиденье. «Мама, – только и подумал Семен, ощутив, как перегрузка пытается продавить им пол. – Ой… ай… ей…» Пока машина, уже боком, кувыркалась дальше. Наконец, протаранив очередное деревце, многострадальная «Волга» замерла на боку.
      Семен напряженно полежал еще секунду, выдохнул и открыл глаза. Осмотр убедительно доказывал, что самое безопасное место в аварийной машине сзади, между двумя бугаями. Правый бугай застрял плечом между сиденьем и дверью и, не подавая признаков жизни, висел теперь над Семеном, подобно дамоклову мечу. Лежащий под Семеном левый бугай вроде застонал и попытался пошевелиться, но дальше попытки дело не пошло. Семен мельком взглянул на водителя и тут же отвел взгляд: выглядел тот жутко. Передний пассажир, он же следователь «по воде», отсутствовал вместе с лобовым стеклом. Каковым фактом Семен не замедлил воспользоваться и выполз наружу, с удивлением отмечая, что руки-ноги на месте и вроде даже особо не болят. Следователь обнаружился метрах в двадцати, на полдороге к шоссе. Траектория полета машины, четко отмеченная на траве, кустах и мелких деревьях, впечатляла.
      Только Семен подумал помочь пострадавшим, как возле сбитого столбика с визгом покрышек остановились сразу два автомобиля, и мысли Семена тут же приняли другое направление. «Похоже, помогающих тут и без меня хватит, – подумал он, – а вот мне самое время мотать отсюда». И Семен скорым шагом направился к виднеющимся за деревьями многоэтажкам, стараясь не обращать внимания на доносящиеся с дороги крики.
      «Ой, как хреново получилось, – думал он, уже выходя из парка. – Теперь-то меня уж точно в главные злодеи запишут. Как бы они не получили приказ живьем меня не брать. – Но, поразмыслив, решил: вряд ли. – Я же у них, как ни крути, единственный источник информации, хоть и главный подозреваемый. Просто брать теперь меня пошлют кучу народу с вертолетами. И надо бы до этого момента добраться, наконец, до института».
      Неизвестно, как развивались события на шоссе, но на этот раз Семен отсрочку получил: никто не помешал ему явиться туда, куда он хотел. Он опасался только встретить если не оцепление, то засаду у самого института, но вокруг здания на Малой Бронной царили тишина и запустение. Само здание выглядело так, как и положено выглядеть не очень преуспевающему институту: облупившиеся стены, немытые лет пять окна и дремлющая вахтерша в холле. Единственным отличием являлось отсутствие у входа десятка табличек с названиями всяких фирмочек, арендующих помещения в подобных зданиях.
      Семен зашел в холл и огляделся. Никакого оживления, каковое просто обязано было быть в организации, наводненной следователями, не наблюдалось. Как будто филиал не этого института являлся эпицентром той трагедии, о которой все СМИ надрывали глотку не умолкая. Семену милиция была нужна в последнюю очередь, но он все же помянул ее ругательски: это же чем надо заниматься, чтобы проворонить такую нить, не нить даже – канат.