В эту минуту дверь открылась. Это был Хью Браун. Не поздоровавшись с маркизом, он молча подошел к полке и принялся рыться в книгах.
      - Вы напрасно трудитесь, - заметил маркиз. - Детектив под названием "Прозрачная тайна Эвелин Роджерс" еще не написан.
      - Меня интересует нечто совсем иное, - пробурчал Браун.
      - Что именно? - осведомился Мун.
      - Не ваше дело!
      Мун посмотрел на часы, надо было поторапливаться.
      - Маркиз, я еду в Мадрид, - объявил он.
      - Почему вы сообщаете об этом именно мне? - Маркиз испытующе посмотрел на Муна.
      - До вылета самолета остается несколько часов. Я хотел бы употребить их на осмотр Малаги. Вы не подскажете, какие достопримечательности следует осмотреть в первую очередь? Я полностью доверяю вашему аристократическому вкусу.
      - Ах так! - изменил тон маркиз. - Начните с церкви Нуэстра Сеньора де ла Виктория. Она воздвигнута на месте, где после изгнания мавров расположился король Фердинанд со своей свитой. В ее числе был мой предок граф Хуан Кастельмаре. - Маркиз говорил долго. Если верить его рассказу, вся история Малаги была связана с его прямыми или косвенными родственниками.
      - Вполне достаточно, - прервал его наконец Мун. - Значит, вы говорите, что старинную мавританскую крепость "Хибральфаро" лучше всего осматривать в сумерках? Я так и сделаю.
      Мун незаметно оглянулся. Хью Браун перелистывал какую-то книгу, но по напряженным лицевым мускулам было видно, что он прислушивается.
      ВСТРЕЧА НА КРЕПОСТНОМ ВАЛУ
      Машина вырвалась на шоссе, и Милс развил предельную скорость. Взметнулась к ярко-синему небу и осталась позади зубчатая башня замка, и вот уже за поворотом показался перевал. Та же установленная на цоколе римской колонны рация с терявшимся в кустах проводом, та же исполосованная шинами и колесами буровато-красная глина, которую Мун заприметил еще в прошлый раз, тот же американский сержант, что проверял тогда его паспорт. А может быть, другой, но разительно похожий. Проверка заняла минимальное время. Замедлив ход, Милс помахал пропуском, сержант откозырял и исчез. Еще некоторое время джип мягко скользил по красной глине, потом она кончилась.
      Дорога была монотонной. Сквозь белесое облако пыли возникали повторяющиеся с назойливым однообразием каменные ограды, оливковые и апельсиновые рощи, небольшие участки возделанной земли, на которых трудились крестьяне. Иногда казалось, что они едут вдоль сельскохозяйственного музея, в котором самым древним экспонатом был бык, понуро волочивший деревянную соху, а самым современным - старенький, почерневший от копоти трактор с большими колесами, лениво ползущий по бурой, словно окаменевшей земле. Это была бедная страна. Когда мимо мелькали распятия, чудилось, что лицо деревянного Христа выражает не абстрактную скорбь о роде человеческом, а боль за испанский народ, распятый на кресте повседневных лишений и несбывшихся надежд.
      Совсем другое впечатление производила Малага. Машины с английскими, американскими, немецкими, швейцарскими номерными знаками плотным кольцом осаждали каждое историческое здание. Разноязычные надписи магазинов и ресторанов наглядно показывали, что здесь на каждых двух коренных жителей приходится по одному туристу. Второе, что сразу бросалось в глаза, - это почтение, оказываемое некоему маркизу Лариосу, о котором Мун знал только то, что он родственник маркиза Кастельмаре по материнской линии. Тут был бульвар маркиза Лариоса, кафе, носившее его имя, в центральном парке красовался его бюст.
      До сумерек оставалось немного. Надо было спешить, но сначала следовало отделаться от Милса.
      - Поезжайте на аэродром, - приказал Мун. - Достаньте во что бы то ни стало два билета на следующий рейс Малага - Мадрид.
      - На вас и лейтенанта? - почему-то спросил сержант.
      - Разумеется.
      Ритчи удивленно взглянул на него.
      - А как же... - начал было он, но, сообразив, вовремя осекся.
      Осмотр достопримечательностей Мун начал с банка Педро Хименеса. Получив у окошка довольно крупную сумму, половину которой незаметно вручил Биллю Ритчи, он попросил клерка проводить его к владельцу банка.
      - Вы чем-то недовольны? - растерялся клерк.
      - Тем, что задаете ненужные вопросы! - отрезал Мун.
      Кабинет Педро Хименеса напоминал выставку старинного оружия. Щиты, копья, алебарды. За покрытым искуснейшей резьбой огромным столом возвышалось похожее на трон кресло, увенчанное деревянными скульптурами двенадцати апостолов. Оно было пусто. Зато в другом, на фоне красной кожаной обивки, выделялась черная сутана. Падре Антонио! По тому, как он сидел, можно было думать, что он у себя дома.
      - Приятная встреча! - Священник захлопнул гроссбух и вкрадчивым голосом пригласил: - Садитесь! Владелец сейчас придет.
      - Здравствуйте, падре! - Росита, стоявшая у дверей, шагнула вперед.
      - Нет, нет! - поднял руку падре Антонио. - Пойдите подышать свежим воздухом, я переведу не хуже вас.
      - Как угодно! - Росита вышла.
      - Почему вы ее услали?
      - Слишком красивая, - задумчиво сказал священник. - Не советую доверять красивым женщинам.
      - А вам?
      - Мне можно. Пока наши интересы не столкнутся. - Казалось, из-под седых косматых бровей на Муна с угрозой нацелились два дула. - Эвелин Роджерс должна выйти замуж за Рамиро Вилья.
      - Вернее, за папу римского, - усмехнулся Мун. - Поскольку я не собираюсь сватать ее за патриарха константинопольского, не вижу никаких причин говорить со мной таким тоном.
      - Она сильно изменилась, и виноват в этом Хью Браун! - Падре Антонио в упор взглянул на своего собеседника.
      - А я тут при чем? - Пожав плечами, Мун быстро перевел разговор на более нейтральную тему. - Не понимаю, почему вы так стараетесь спасти именно ее душу, а не любую другую?
      - Нет дела более угодного богу, чем вернуть в лоно истинной церкви великого грешника, - немного высокопарно объяснил священник.
      - Что ж, возьмитесь за меня! - предложил Мун. - По части грехов я тоже представляю собой некоторую ценность.
      - Из вас в лучшем случае получился бы верующий богохульник... - Падре Антонио неожиданно рассмеялся. - Можете меня не опасаться. Таких, как вы, я оставляю в покое. Вы ведь видели моего негра. Как был, так и остался язычником. У него есть божок, слепленный из хлебной мякины. Сначала помолится, а потом съест.
      - Довольно удобная религия. Но от хлебного божка до католического бога не такое уж большое расстояние.
      - Во всяком случае, недостаточно большое, чтобы помешать стать католиком. Но как язычник он меня больше устраивает. Слуга знает только один из языков банту, и я единственный человек, который его понимает, поэтому он мне так предан. А прежде чем обратить в католическую веру, необходимо научить латыни.
      - Чернокожий слуга, выражающий свою преданность на языке литургий, это довольно оригинально, - съязвил Мун.
      - Но вы забываете, что на той же латыни он мог бы меня предать, а это не слишком оригинально, - жестко ответил падре Антонио.
      Мун невольно съежился.
      - Между прочим, кто такой святой Хулиан? - спросил он, вспомнив полученную от дона Бенитеса лубочную открытку. Спросил просто так, чтобы хоть чем-то разрядить гнетущую атмосферу. Он чувствовал себя чуть ли не преступником, представшим перед всевидящим оком святой инквизиции.
      - У нас столько святых, сколько абонентов в телефонном справочнике... Между нами говоря, святые не моя специальность. Бог нуждается не в святых угодниках, а в солдатах, в людях, которые стойко переносят страдания и мужественно умирают.
      - И если надо, так же мужественно убивают? - с вызовом спросил Мун.
      - Если надо - да! Но живой союзник ценнее мертвого врага. - Падре Антонио сменил угрозу на мирное предложение. - Не советую вам слишком доверять генералу Дэблдею.
      - Это совет в счет будущего союза?
      - Расценивайте как угодно. Я бы рассказал вам больше, если вы, в свою очередь, скажете мне, кто такой Хью Браун.
      - А ваше мнение?
      - Я навел справки. Он не сын пуговичного короля, у того Брауна вообще нет сыновей. Остальное рассчитываю услышать от вас. Вы знаете, кто такой Хью Браун?
      - Возможно. Но если бы все делились своими тайнами, на свете стало бы скучно жить. Я, например, не спрашиваю вас, почему клерк панотаросского отделения после моего визита звонил именно вам.
      - О, это все очень просто. Клерк знал, что я еду в Малагу, и просил меня передать насчет чека. А к банку я имею самое непосредственное отношение. Он принадлежит нашему ордену "Дело господне". Вы удивлены? В наш век вульгарного материализма трудно бороться за духовные ценности, если не опираешься на материальные. - Священник с улыбкой показал на гроссбух. - Мы первые поняли эту истину и этим гордимся. Разве мы имели бы в правительстве представителей нашего братства, если бы за нами не стояла реальная сила?
      - Поздравляю! - Мун не смог удержаться от иронии. - Судя по моему знакомству с Испанией, ваши святые министры, очевидно, считают: чем более тощий кошелек у мирян, тем крепче их вера в провидение божье.
      В кабинет вошел низенький господин с конторскими книгами под мышкой. Увидев Муна, он поморщился и что-то властно сказал по-испански, очевидно предлагая подождать за дверью, пока не закончит разговор с падре Антонио. Священник бросил ему какую-то испанскую фразу. Недовольная гримаса на лице Педро Хименеса сразу же уступила место почтительной улыбке. Мун изложил цель своего визита. Банкир закивал:
      - Да, да. - Падре Антонио почти синхронно переводил каждое его слово. Я отдал чек, предъявленный к уплате сеньоритой Гвендолин, на экспертизу и как раз сегодня получил заключение. Подпись сеньоры Шривер, к моему крайнему прискорбию, подделана.
      - Вы заявили в полицию?
      - Боже упаси! Мистер Шривер слишком выгодный клиент. Это его семейное дело, в которое я принципиально не вмешиваюсь.
      Мун, довольно посвистывая, вышел на улицу. Билль Ритчи стоял перед витриной и любовался своим отражением - в отличие от Роситы Байрд, рассматривавшей одетые в ослепительные платья манекены. А в джипе с вечной сигаретой в зубах и обычным безучастным видом сидел Милс.
      - Достали билеты? - осведомился Мун.
      - Свободных мест не было, но я пошел к начальнику аэропорта и все уладил.
      - Ого! Вы прогрессируете!
      - Куда везти? На аэродром? - Милс, видимо, не считал, что реагировать на комплименты входит в его служебные обязанности.
      Мун быстро оценил ситуацию. Сперва надо отделаться от Роситы Байрд. Что касается Милса, то до отлета что-нибудь да придет в голову.
      - Что ж, - взглянул он на часы, - пожалуй, пора... Мисс Росита, я передумал. Со мной поедет мистер Ритчи. В отличие от вас он знает Гвендолин Шривер в лицо. А в данном случае это важнее, чем безукоризненный перевод и соответствующая внешность. В ваших услугах сегодня я больше не нуждаюсь. Посидите в каком-нибудь кафе, Милс заедет за вами.
      Против ожидания Росита сразу же согласилась.
      - Сержант, заезжайте за мной в кафе "У маркиза Лариоса". Желаю вам обоим счастливого полета.
      Мун подождал, пока белый китель исчез за углом. Влезая в джип, он увидел белую спортивную машину "мазератти", мчавшуюся на большой скорости в том же направлении. Она сразу же затерялась в уличном потоке.
      В аэропорту Мун пригласил своих спутников в ресторан и оставался там до самой последней минуты. На каждое напоминание Милса, что уже пора идти, Мун с несговорчивостью охмелевшего человека отвечал, что еще одну рюмочку они успеют пропустить. И только когда громкоговоритель уже в третий раз поименно пригласил запоздавших пассажиров занять места, он швырнул официанту банкнот и, таща за собой еле поспевавшего за ним Ритчи, проскочил контроль.
      Подбежав к самолету, сунул вконец растерявшемуся актеру билет и подтолкнул к трапу. Сам он при этом напряженно наблюдал за барьером, где остался Милс. Различить его среди других провожающих было невозможно - лица, расплываясь, смутно белели в темноте. Поэтому Мун надеялся, что Милс, в свою очередь, не видит его. В ту минуту, когда доставивший багаж автофургон тронулся, Мун, улучив момент, никем не замеченный, прыгнул в него и, таким образом, выехал с аэродрома.
      Залитая огнями вечерняя Малага была полна звуков. Из одного распахнутого окна доносилось треньканье мандолины, в другом звучал магнитофон, где-то рядом выл включенный на полную мощь приемник. Мандолина не сдавалась. Дойдя до паперти знаменитой церкви, чья темная громада возвышалась над головой, Мун все еще слышал грустную мелодию.
      - Ах, как романтично! - вздохнул в темноте чей-то голос с американским акцентом.
      - Пошли, Ширли, мы опоздаем на ужин, - раздраженно отозвался другой.
      Руководствуясь описаниями маркиза, Мун свернул налево, потом направо, миновал развалины римского театра и вышел к крепости "Хибральфаро". Поднялся по каменным ступеням и нырнул под сумрачный свод. На него пахнуло вековой сыростью и промозглым холодом. Несмотря на довольно поздний час, здесь было много туристов. Они стояли на широком крепостном валу и как зачарованные смотрели на море. Вид был действительно изумительный. Темная гавань с разноцветными портовыми и корабельными огнями, за ней грозное черное море, а у самого горизонта бледно-фиолетовый отсвет уже закатившегося солнца.
      Мун обошел крепостной вал. На противоположной стороне смотреть было нечего, кроме самого города, да и он отсюда не был слишком привлекательным. Внизу развалины римского театра еле выделялись из темноты. Поскольку туристы вечером никогда не посещали эту сторону, администрация музея не сочла нужным позаботиться об освещении. Было так темно, что Мун почти сбил с ног обнявшуюся парочку, словно слившуюся с крепостной стеной. Прошел еще несколько шагов и остановился. В амбразуре виднелся черный силуэт, еле выделявшийся на более светлом фоне черного неба. Подойдя поближе, Мун зажег спичку. Из темноты вынырнула рука и потушила ее.
      - Значит, пришли? - Мун с облегчением прислонился к стене. - Я не был убежден, что вы поймете... - Слава богу, наконец удастся поговорить как следует.
      Даже сейчас, будучи почти в полной уверенности, что за ним не следят, он невольно приглушал голос.
      - За вами ведется наблюдение, - так же тихо ответил его собеседник.
      - Знаю. - Мун кивнул. - Еще хорошо, что я заранее ожидал нечто подобное. Благодаря моей предусмотрительности хоть вы имеете некоторую свободу действий. Только боюсь, что она вместо дела использована вами для ознакомления с прелестями Куколки.
      - Ничего подобного, шеф.
      - Бросьте, Дейли. Уж кому лучше знать ваш характер, как не мне.
      - Можете меня называть по-прежнему Хью Брауном. Ничего не имею против, - пошутил исполнитель роли сына пуговичного короля.
      ТАЙНА ГЕНЕРАЛА ДЭБЛДЕЯ
      Заграничный паспорт на имя Хью Брауна, торгового представителя Джошуа Шривера, был готов задолго до того, как миллионер впервые встретился с детективами. Готова была также испанская виза - Браун должен был выехать на днях для переговоров об открытии большого универсального магазина в Мадриде. Заметив сходство своего торгового представителя с Дейли, Шривер предложил ему воспользоваться готовым паспортом, так как получение настоящего задержало бы отъезд на неопределенное время.
      Предполагалось, что Мун и Дейли сумеют встречаться почаще, однако получилось так, что кто-то постоянно сопровождал Муна. Даже накануне ночью при встрече в замке не удалось поделиться добытыми каждым в отдельности результатами расследования - из-за опасения, что маркиз Кастельмаре подслушивает за дверью.
      - Выкладывайте, Дейли, - предложил Мун. Притворяясь праздными туристами, они прохаживались по затемненной стороне крепостного вала, время от времени поворачиваясь в сторону моря, где угасал отсвет давно закатившегося солнца. Постепенно превращаясь из фиолетового в сиреневый, из широкой световой полосы в узкий обруч, он умирал, заглатываемый ночной темнотой.
      - Нет уж, вы первый, шеф. Не будем нарушать распределение труда в нашей фирме. Как вам известно, я всего лишь функциональный придаток к вашему гениальному мозгу.
      Из гавани доносились гудки входящих пароходов. Кричали чайки. Привычные к подачкам туристов, они без опаски садились на заросшую мхом крепостную стену и требовательно махали крыльями.
      Мун торопливо подытожил свои наблюдения и выводы.
      - Да у вас целый ворох новостей! Сразу даже не переваришь, - признался Дейли. - Но я тоже могу кое-чем похвастаться. Мысль прикинуться поклонником Куколки возникла у меня, когда я после вашего отъезда наткнулся на снимок в журнале "Пасифик ревю".
      - Вы узнали что-нибудь о Краунене? - перебил его Мун.
      - Естественно, узнал. Но сперва о Куколке. До переезда в Голливуд она проживала в Бруклине, где состояла членом молодежной банды. Давняя знакомая Рода Гаэтано, в Санта-Монике встречалась с ним трижды, даже выезжала в его компании на рыбную ловлю. Этими сведениями меня снабдил ваш приятель Дональд Кинг. Кроме того, Куколка была постоянной посетительницей ресторана "Кукарача".
      - Где и познакомилась со своим Рамиро. Сам знаю. Покороче, Дейли! У нас мало времени. Сержант Милс, должно быть, уже рыщет по всей Малаге, разыскивая меня.
      - А по-моему, спокойно докладывает своему начальству, что вы улетели в Мадрид.
      - Никогда не недооценивайте своих противников, Дейли! Я почти убежден, что он связался через диспетчера аэропорта с самолетом.
      - Даже если так, об этом ресторане все же придется рассказать.
      - Если там исполняется стриптиз, то ваш нездоровый интерес понятен.
      - Кое-что получше стриптиза. Прокурор Матисон, расследовавший убийство одного из посетителей ресторана, пришел к заключению, что заведение служило Роду Гаэтано местом сбыта наркотиков. Управляющим одно время был Краунен. Но что самое интересное, под именем Гонсалеса Краунен фигурировал в так называемом "Барселонском деле", в котором мы встречаемся также с полковником Бароха-и-Пиносом.
      - Его связь с Родом Гаэтано доказана? - спросил Мун.
      - Нет. Выяснилось только, что Краунен-Гонсалес и его помощники проживали в Барселоне по фальшивым заграничным паспортам. Некоторые сотрудники полиции были смещены. Бароха-и-Пиноса, ведавшего отделом по надзору за иностранцами, перевели за халатность в Малагу.
      - А само дело?
      - Вот оно, только извините за протокольный стиль... В 1960 году международная полиция узнала, что в Барселоне находится база Рода Гаэтано для принятия контрабандных наркотиков из Гонконга и дальнейшей отправки в Америку и другие страны Европы. Туда было послано несколько детективов Интерпола во главе с Луи Ориньоном. Под видом скупщика героина Ориньону удалось познакомиться с руководителем базы Гонсалесом. Предупрежденный кем-то, тот при вторичной встрече стрелял в детектива и тяжело его ранил, после чего исчез. Кроме случайного свидетеля перестрелки, Ориньон был единственным, знавшим Гонсалеса в лицо. Его показания привели бы к аресту не только людей Гаэтано, но и сотрудничавших с ним чинов испанской полиции. Однако дать показания он не успел. Некий доктор Валистер впрыснул Ориньону под видом болеутоляющего средства смертельную дозу опиума. Действовал он, очевидно, по указанию Гонсалеса, так как после первого же допроса скрылся. Предполагали, что он уехал в Америку. Как бы то ни было, Роду Гаэтано пришлось ликвидировать свою барселонскую базу. Выявить лиц, сотрудничавших с ним, не удалось.
      - Что же получается? - Мун задумался. - Допустим, и Краунен, и Куколка, и Рамиро, и Росита работают на Рода Гаэтано. В таком случае они прибыли в Панотарос с определенным заданием. С каким? Чтобы ликвидировать Шриверов? Почему же они так медлили? Почему избрали для убийства самый неподходящий момент - день после катастрофы?
      - С Куколкой все далеко не так ясно, - отозвался Дейли. - Алкоголь, может быть, даже наркотики, неразборчивость в любовных связях - скорее клапан для отчаянного крика души, чем ее истинная суть. Мне кажется, она глубоко несчастный, искалеченный Голливудом человек. Такой вряд ли способен на хладнокровное участие в преступлении. Она сама чем-то запугана. По-моему, ее кто-то шантажирует, возможно, Рамиро.
      - Вот это действительно новость! Не ошибаетесь, Дейли?
      - Между ними очень сложные отношения. С одной стороны, она его ревнует...
      - А с другой? - насторожился Мун.
      - Не верю, что она действительно хочет выйти за него замуж. Иначе падре Антонио не пришлось бы держать ее под неусыпным надзором.
      - Тут вы правы. Можно даже подумать - под постоянным давлением.
      - А насчет ревности Куколка мне сама призналась, - продолжал Дейли. Однажды ей показалось, будто в его комнате разговаривают двое - мужчина и женщина. И между тем незадолго перед этим Рамиро брал ее машину для поездки в Малагу. В последнее время он частенько ездил туда - по крайней мере, пытался уверить в этом Куколку.
      - Ну и что? - нетерпеливо спросил Мун.
      - Дон Бенитес заверил ее, что Рамиро не брал у него в тот день ключ от гаража.
      - Любопытно, весьма любопытно... Если только она не придумала эту сказку, чтобы запутать нас. - Мун с сомнением покачал головой. Инстинктивное подозрение, что к истинным следам кто-то все время нарочно подбрасывает ложные, не покидало его ни на минуту.
      - Уж в чем, а в женских уловках я достаточно разбираюсь, - самоуверенно заявил Дейли. - Готов отдать голову на отсечение, что Куколка говорила правду. Самое интересное еще впереди. Помните легенду, согласно которой Гвендолин забралась на балкон к Рамиро?
      - Легенду?
      - Именно. Это была не Гвендолин, а Куколка. Она перелезла на соседний балкон, чтобы узнать наконец, кого Рамиро принимает тайком по ночам.
      - Но Рамиро ведь был уверен, что это Гвендолин, - возразил Мун.
      - Куколка надела черный парик, к тому же было темно.
      - И все же принять свою будущую жену за чужую женщину? Невероятно!
      - Вот видите! - тихо рассмеялся Дейли. - Вас подвело непростительное равнодушие к женским прелестям. Если на то пошло, между ними существует довольно большое внешнее сходство. Потрудись вы попристальнее изучить фотоснимки Гвендолин и заодно видеть в Куколке не только машину для штамповки сексуальных боевиков, а живую женщину, вы бы сами заметили.
      - И кого же Куколка обнаружила в постели неверного возлюбленного? пробурчал Мун.
      - Никого не обнаружила. Не успела. Услышав снаружи шаги, Рамиро сразу же потушил свет. А потом выскочил на балкон с пистолетом. Куколка еле успела перелезть к себе.
      - Выскочил с пистолетом?
      - Да. По словам Рамиро, он обзавелся им после того, как ее муж пригрозил пристрелить их обоих. Но поскольку даже младенцу ясно, что для Сиднея Мострела это было чисто рекламным трюком, никакого отношения к нему это оружие не имеет... Хотелось бы мне знать, кого Рамиро тайком принимает в своей комнате, - с некоторой завистью пробормотал Дейли.
      - Роситу Байрд. Это тоже более или менее ясно... Зато и сама Куколка, и ее роль во всей истории, и особенно совместная поездка с Крауненом в Пуэнте Алсересильо становятся сплошной загадкой. - Мун погрузился в раздумье.
      - Святая мадонна! - внезапно вскричал Дейли, подражая преувеличенно эмоциональной интонации маркиза Кастельмаре.
      - Потише, - укоризненно прошептал Мун.
      - Надоело! - приглушенно проворчал Дейли. - Как будто недостаточно того, что в целях конспирации мне, отъявленному врагу никотина, приходится курить эту слащавую дрянь и пускать восторженные слюни при виде Куколки, так вы еще требуете, чтобы я изъяснялся замогильным шепотом наподобие привидения! Нет уж! В следующий раз ищите себе другого секретного агента!
      - Не до шуток сейчас, - отмахнулся Мун. - В связи с чем вы призвали святую мадонну?
      - В связи с доктором Энкарно. Билль Ритчи упоминал в разговоре с вами, что доктору пришлось бежать в Америку. Какое-то темное дело с наркотиками, не так ли?
      - Ритчи не совсем понял, доктор был тогда пьян. - Мун замолчал, потом кивнул. - Значит, и вы склоняетесь к предположению, что Энкарно и фигурировавший в "Барселонском деле" Валистер - одно и то же лицо? Слишком заманчивая идея, чтобы поддаться ее соблазну. Допустим на минуту, что это так. Напрашивается мысль, что доктор Энкарно по приказу Рода Гаэтано или сам отравил Шриверов, или, по крайней мере, убыстрил их кончину заведомо неправильным лечением. Слишком просто для истины. По-моему, мы с вами окончательно запутались.
      - Я по природе оптимист, шеф, - не согласился Дейли. - Если бы только удалось выяснить, где Уна и Рол Шриверы в день своей смерти провели время с утра до возвращения в гостиницу! Вот в чем основная загвоздка!
      - Как где? - удивился Мун. - Они ездили с рыбаком Камило в Коста-Асул.
      - Эту басню я тоже знаю. Я ведь разговаривал с доном Камило побольше вашего. Со мною он не был так скуп на слова, как с вами, поскольку принимал меня за безобидного бездельника, которому отцовские деньги заменяют мозги... Так вот после беседы с ним я побывал в Коста-Асуле, даже нашел очевидцев. Девятнадцатого марта он действительно приезжал туда на своем баркасе, но...
      - Но? - переспросил Мун, не дав своему помощнику полностью насладиться красноречивой паузой.
      - Но один! И только сам черт ведает, зачем ему понадобилось приплести к своей поездке Шриверов. Это еще не все. После этого я решил понаблюдать за ним. Сегодня утром, когда дон Камило вышел на улов, я взобрался с телескопическим биноклем на замковую башню. И что же я увидел? Камило забросил сеть, а сам забрался в каюту. Проторчав в ней минут десять, он выбрал пустую сеть и отправился обратно к берегу.
      - Еще одна головоломка! - рассердился Мун. - Похоже, весь Панотарос нашпигован тайнами.
      - Эту мне, пожалуй, удалось разгадать. Камило вовсе не плавал на торговом флоте в качестве корабельного повара, как рассказывал вам, а в качестве...
      - Радиста?! - угадал Мун, лишив этим своего помощника заслуженного триумфа. - Отлично рифмуется с перехваченными американцами шифрованными передачами. То-то он не пускал меня в каюту, у него там спрятана рация... Что ж, пофантазируем. Узнав из депеши Шривера, что я прибываю в Панотарос, Камило быстренько радирует в штаб-квартиру, а Род Гаэтано немедленно присылает фальшивый приказ о кремации трупов. Верно! Я только сейчас сообразил, что для прохождения телеграммы в Нью-Йорк и обратно необходимо порядочно времени, а телефону, особенно в Испании, где у властей длинные уши, они вряд ли доверили бы столь щекотливую тему. К тому же невозможно получить международный разговор из Панотароса в столь короткий срок. А девятнадцатое марта было выбрано для убийства по той причине, что именно в этот день состоялся долгожданный перевод в Панотарос из Малаги полковника Бароха-и-Пиноса.
      - Кроме рации, есть еще одна возможность, - возразил Дейли. - Генерал Дэблдей соединен с Вашингтоном прямым проводом. А рыбак Камило, по моему разумению, не имеет ничего общего с гангстерами.
      - Я ведь сказал - пофантазируем. Для реальной гипотезы созданная мною картина чересчур прямолинейна и логична. - Мун больше говорил сам с собой. Если принять ее на веру, получается, что половина Панотароса, включая полковника, которому поручили официально засвидетельствовать несчастный случай, во главе с доном Камило состоит в банде Рода Гаэтано.
      - Если он и состоит в банде, то в той же, что маркиз Кастельмаре, его побочный брат дон Брито и дон Бенитес, - усмехнулся Дейли.
      - Еще одна банда? Этого еще не хватало! - в шутку возмутился Мун. Судя по вашему легкомысленному тону, они по примеру предка маркиза Кастельмаре поставляют в гаремы панотаросских красавиц.
      - Я выразился иносказательно. Все четверо запираются в комнате маркиза и слушают радио. Всегда одну и ту же волну. Вчера маркиз не успел перевести указатель станций. А сегодня мне удалось выяснить в Малаге, что на волне 16,2 метра работает подпольная антифранкистская станция "Пиренеи".
      - Вы полагаете, что шифрованные сообщения дона Камило предназначены для этой станции? - недоверчиво спросил Мун.
      - Скорее всего. Я как-то подслушивал за дверью. Передача "Пиреней" ведется на испанском языке, так что я понял только несколько слов. По-моему, речь шла... - Дейли внезапно осекся. - Подождите, я, кажется, понял, почему рыбаку понадобилось присочинить Шриверов к своей экспедиции в Коста-Асул. Он сделал это, чтобы обезопасить себя от возможных подозрений. Или я осел, или дон Камило ездил туда за рацией.
      - Одно не исключает другого, - сухо заметил Мун. - Что касается маркиза, то я не склонен так опрометчиво сбрасывать его со счетов.
      - Напрасно. Его показавшаяся вам столь подозрительной таинственность всего-навсего предохранительная маскировка. Если он даже и вас ввел в заблуждение, то тем более - франкистскую полицию. Сначала я тоже было подумал, что маркиз приложил свою руку...
      - К убийству?
      - Нет, на такое он не способен. К похищению Гвендолин. Нежилая часть замка весьма подходящее место, чтобы спрятать в ней человека. К тому же...
      - Вам удалось туда проникнуть? - нетерпеливо перебил Мун.
      - Да. Запущенные хоромы, повсюду густая пыль.
      - Значит, ничего?
      - Я еще не кончил. В самую последнюю комнату вели следы. Кто-то неоднократно приходил туда - зачем, это мне пока не удалось выяснить. Во всяком случае, не Гвендолин. Отпечатки ног - мужские, куда больше, чем у маркиза.
      - Это был Краунен! - Мун ничуть не сомневался в правильности своей догадки. - А вы уверены, что он проникал туда тайком от маркиза?
      - Как в себе самом! - Дейли для пущей убедительности даже повысил голос, но тут же опять перешел на шепот. - Я не успел рассказать вам, что мне удалось понять из передачи "Пиреней". Речь, несомненно, шла о воздушной катастрофе и атомной угрозе. Кстати...
      - Вот как? - Мун прислушался к каким-то своим мыслям. - Извините, я вас прервал.
      - Я хотел вам рассказать о выловленном рыбаком командире бомбардировщика. Дон Камило на допросе заявил, будто счел летчика рехнувшимся.
      - А в действительности?
      - Тот хотя и был в состоянии шока, но в полном рассудке. Этот же полковник Хогерт под влиянием страха раскрыл рыбаку поразительные вещи. Если то, что он наговорил, соответствует правде, то мы, сами того не зная, находились на грани мировой катастрофы. Увидев вставшую на горизонте стену из пламени, Хогерт закричал, что сейчас все погибнут, а когда дон Камило усомнился в этом, бессвязно прохрипел, что началась война, что он получил соответствующий приказ во время стыковки с заправщиком, что второй пилот, узнав об этом, сошел с ума... Рванул высотный руль и вклинился в состыкованный самолет... Ужасно! Что вы на это скажете?