Исмаил Иманов
      Наиля
      - Тут уже ничего не сделаешь, - сказал Паша, щелкая кнопками и глядя в маленький монитор фотопечатной установки, - Кадр темный получился.
      - Вот так всегда. Ладно, печатай так, - ответил я с разочарованием.
      Действительно, вот так всегда. Хочешь сделать хороший снимок, и он получается хорошим, если вдруг не выясняется, что не сработала вспышка или свет бил в объектив. Я же не профессиональный фотограф, чтобы учитывать все эти моменты. Обычно на них не обращаешь внимания, только потом, после проявки пленки вдруг замечаешь свои огрехи. Вот если бы знать заранее, что кадр может получиться классным...
      - Снимки хорошие, только не сочные. Против солнца снимали, вот и блекло получилось, - констатировал Паша.
      - Если знать, что так выйдет, - начал я.
      - Если, - оборвал меня Паша, - Поздно уже.
      Я все время прихожу к нему проявлять пленки и печатать фотографии. Уже вошло в привычку, знаю, что здесь мне не надо объяснять про размер и вид фотобумаги, знаю, что Паша не будет печатать все подряд, а честно скажет, что ничего путного из кадра не выйдет. Иногда я просто оставляю ему пленку и захожу потом, а иногда мы печатаем вместе, выбирая кадры на маленьком мониторе печатной установки. Как сегодня.
      Я ушел с работы пораньше и заехал в фотоателье. Погода стояла чудесная, февраль можно было смело назвать весенним месяцем. Я оставил машину чуть выше и решил пройтись вниз по улице. Из ворот школы выбегали дети, а из открываемых и закрываемых посетителями дверей кондитерской шел одурманивающий запах ванили. На дороге было совсем мало машин, и я подумал, как приятно выйти с работы чуть раньше, а то я вечно попадаю в час пик.
      Мы стояли в глубине помещения, где размещалась большая, нагревшаяся машина, и печатали фотографии. Паша ловко нажимал кнопки на аппарате и периодически недовольно вздыхал, видя очередной мой "шедевр".
      На входе звякнул колокольчик, привязанный над дверью, и я опять обернулся. Дурная у меня привычка вечно оборачиваться на посторонние звуки и шумы. Вот зашел мужчина, которому нужен альбом размером 13 Х 18, а продавец, молодой парнишка с лохматой прической говорит, что такого размера у них нет. Колокольчик звенит снова - мужчина уходит. А потом снова легкий, подрагивающий звук колокольчика. Пожилой женщине нужно проявить пленку, но она не разбирается в этом, и потому принесла сам фотоаппарат. Продавец отматывает пленку, извлекает ее из нутра аппарата, говорит, что через двадцать минут пленка будет проявлена, и предлагает ей присесть и подождать. А пожилая женщина объясняет, что во время проявки она сходит в магазин, и начинает рассказывать, что ей надо купить. Продавец вежливо кивает, хотя ему нет никакого дела до ее покупок.
      Так я и оборачивался на вход, будто кого-то ждал.
      А потом обернулся и увидел ее. Я не заметил, как она входила, возможно, она пропустила выходящую за покупками пожилую женщину, и только после этого прошла внутрь. А теперь она стоит у прилавка и смотрит на ряды самых разных фотопленок.
      Как говорил Богарт в "Касабланке", "Из всех баров во всех городах мира она заходит именно в мой". Но это фотоателье - не "Американское кафе Рика", и даже не мое, точно также как наш город - не весь мир. Да и шансов встретиться у нас было намного больше, потому что мы живем здесь, в Баку. Забавно, иногда так часто встречаешь одних и тех же незнакомых людей в разных частях города, что со временем кажется, что ты с ними знаком. А некоторых, наоборот знакомых или когда-то знакомых людей можно не видеть годами.
      Мы не виделись с ней столько лет. Столько времени прошло, а она совсем не изменилась. Все такая же молодая и красивая. В ней все та же еле заметная детская непринужденность и в то же время статность взрослой женщины. Я смотрю на нее, и думается, что все эти годы - какая-то выдумка, что мы так и не расставались, что мы по-прежнему молоды и беззаботны. Вот только забот полно, и я уже вышел из того вольного возраста. В волосах проседь, уже выдается брюшко. Хотя, увидев ее, я обо всем этом забыл. Такое странное ощущение. Такое странное, давно забытое и приятное ощущение.
      А может мы не расставались тем зимним вечером. Может мы пришли сюда вместе, просто, перед тем как зайти в фотоателье, она решила купить что-то в кондитерской по соседству. А я сразу пошел к Паше печатать фотокарточки, потому что мы торопимся. Вот она зашла сюда и идет в мою сторону, а в руке у нее пакет - она купила печеное к чаю, и по помещению разлетелся сладкий аромат ванили. Я подойду к ней и спрошу, что она взяла. А она скажет, что это лимонный пирог с глазурью, который любит Руфат. И будто вспомнив, сразу спросит, долго ли еще ждать, потому что нам надо забрать Руфата из школы. И как раз в это время Паша поставит на прилавок стопку фотографий, а из выдвижного шкафчика вытащит для нас альбом. И она будет рассматривать фотокарточки и улыбаться, а я вытащу бумажник, чтобы расплатиться. А потом возьму ее под руку.
      Но только она не идет в мою сторону. И в руке у нее нет другого пакета, только сумочка, в которую она прячет только что купленную фотопленку. Продавец скажет ей, что для съемки в домашних условиях это самая хорошая пленка, она кивнет и возьмет протянутую им сдачу.
      - Сколько штук? - спросил Паша.
      - Две, - ответил я замешкавшись.
      Да, две фотографии. На этом кадре моя жена Айгюн, наши сыновья и ее родители. Им тоже надо напечатать снимок, поэтому две. Мне повезло с семьей, у меня прекрасная жена и два сына. Старший уже пошел в школу, а младший пойдет на будущий год. Мы женаты девять лет. Я ведь женился поздно, мне уже было 29. Мои родители постоянно делали намеки и предложения о женитьбе, отцу хотелось поскорее женить своего старшего сына, потому что негоже, когда старший ходит в холостяках, а младшие братья уже сами стали родителями. Маме не терпелось понянчить именно моих детей. Я же был занят карьерой. А потом я как-то познакомился с очень приятной девушкой, которую звали Айгюн, и она стала моей супругой. Все на перебор говорили, что мы - идеальная пара и очень подходим друг другу. И мы поженились. Она стала мне прекрасной женой и самой лучшей матерью моим детям. Но это был осмысленный выбор взрослого, уравновешенного человека. Наверное, это правильно, ко всему подходить с трезвой головой, но в наших отношениях все было очень осмысленно, предсказуемо и скучно. Мои ноги никогда не подкашивались и не были ватными, сердце не стучало в бешеном ритме, и не хотелось совершать безумные поступки. Потому что не было поводов их совершать.
      А с ней было. С ней было все по-другому, и это вдруг открылось мне с такой силой именно сейчас. Однажды мы не виделись целый месяц, а когда, наконец, встретились, я молчал и просто смотрел на нее. Не мигая, словно завороженный. А она улыбалась мне самой доброй улыбкой на свете. Потом мы гуляли допоздна, отпуская редкие такси, чтобы растянуть этот вечер до невозможности и отдалить момент расставания.
      Сейчас я даже не вспомню, почему мы разошлись. Может быть, мы были молоды и не понимали, что у нас есть. Может быть, просто не смогли в нужный момент пойти друг другу навстречу, потому что оба не могли уступать. Она была слишком горделива, а я считал, что мое мужское я уязвлено. А может, это была судьба. Некоторым удается обмануть судьбу. Но не всем.
      Она всего в двух шагах. Подойти и позвать ее по имени:
      - Наиля.
      Она обернется и улыбнется этой случайной встрече. Я скажу, что она здорово выглядит, и это будет сущая правда. А она скажет, что я так возмужал. А я рассмеюсь, конечно, возмужал, ведь столько лет прошло. Скорей постарел. И она тоже засмеется своим звонким смехом. И это будет разговор двух знакомых людей. Разговор не о чем, с расспросами друг о друге, об общих знакомых и прочем. Я расскажу о том, что женат, у меня два сына, а она скажет, что замужем, а ее дочка ходит в шестой класс. Или сын, который в пятом.
      Об этом я не узнаю, потому что так и не подойду к ней. Помню, когда я был мальчишкой, я часто разбивал себе коленки, играя на даче. А когда рана заживала, я любил сдирать засохшую корку. И только злился, когда делал это раньше времени, и снова шла кровь. Зачем бередить старые раны? К чему это? У нас теперь разные жизни, разные дороги. Столько всего прошло. А главное, столько лет.
      Хотя если быть честным с самим собой, не поэтому я не подойду. А потому что услышу, что она замужем и в ее жизни есть другой мужчина, и я уверен, безусловно, достойный ее. И мне будет очень горько и обидно, что тем человеком не стал я. И будет очень горько и обидно, что я понял это только сейчас. Если только можно было бы вернуть то время, все исправить и поменять. Опять это банальное, бессмысленное и опасное "если".
      Мне стало очень стыдно за эти мысли. Стыдно перед моей семьей, перед моей женой и детьми, потому что я очень люблю свою семью. И верю в это слово "семья".
      Я лишь проводил ее взглядом. Когда она выходила, снова задребезжал колокольчик, а потом я увидел ее в окне.
      - Октай, эту печатать будем? - снова спросил Паша.
      - Да. Тоже две штуки.
      Когда я обернулся к окну, ее уже не было. Осталась только эта картинка передо мной, это пустое окно и улица за ним с надвигающимися сумерками. Этот пустой и размытый кадр.
      - А этот кадр испорчен, - сказал Паша.
      - Да, - ответил я, не глядя в монитор.
      Мне неловко писать эти строки, рассказывая о женщине, которая никогда не была и не будет моей. Сейчас ведь начнутся вычисления - кто это, где это и когда это? У нас в городе это так любят. Поэтому забудьте. Я - не Октай, а она - не Наиля, и я выдумал эту историю по дороге на работу. Все это вымысел, а герои - плод моей фантазии. Разве что кроме Паши, у которого я все время печатаю фотокарточки.
      КОНЕЦ
      1 февраля 2002 г.