Концепция - Живое время

Когда в мрачном настроении от всего увиденного и услышанного я вышел из этого здания, я решил, пользуясь случаем, прогуляться по Лавре и, может быть хоть как-то успокоиться. Место ведь святое, отмоленное не одним поколением монахов, да и просто по-настоящему верующих людей. Однако территория здесь достаточно большая, местность холмистая, и я решил прийти сюда в другой раз, со свежими силами, чтобы все-таки почувствовать настоящую святость этого места. Прикоснуться к стенам величественных храмов и построек, посетить Пещеры и попытаться вникнуть в истинную суть Православия, и если повезет – понять, что двигало теми, кто стоял у истоков веры.

Итак, мой второй визит в Киево-Печерскую Лавру. На этот раз, я решил взять эту крепость с фасада, то есть зашел с центрального, парадного входа. К основным святыням ведет достаточно длинная дорога, вдоль которой по обе стороны расположены ряды торговцев. Невольно напрашивается сравнение с московским Арбатом. Только торгуют здесь не матрешками и картинками, а символами православной веры. Со всех сторон печально взирают лица бесчисленных православных святых, выставленных на продажу. Самый ходовой товар, конечно же, изображения Иисуса Христа и Пресвятой Богородицы. Где-то на третьем месте по продаваемости находится Святой Николай. Также пользуются спросом кресты. Вообще, нужно сказать, что торговля здесь поставлена на широкую ногу. И неудивительно, ведь КПЛ – довольно раскрученный бренд. Оно и понятно, ведь каждый человек, впервые оказавшийся в Киеве, первым делом (сразу же после прогулки по Крещатику и посещения Майдана Незалежности), направляется именно сюда. Если, конечно у этого человека есть хоть что-то в голове. И уже потом, прикупив здесь по сходной цене какую-нибудь "святыньку", отправляется в супермаркет для удовлетворения уже физического голода, так как голод духовный на тот момент уже удовлетворен.

Товар – самых разных размеров. От довольно больших и дорогих икон и крестов, которые пешком и не унесешь, до самых миниатюрных иконок и крестиков, доступных самым бедным или самым экономным посетителям. Причем, цена прямо пропорционально зависит не от того, что изображено, а от размера изделия. Качество товара тоже – самое разнообразное: от совсем дешевых поделок (подделок), где понять, кого они представляют можно только по стилизованным под старославянскую вязь подписям, до настоящих произведений искусства. Некоторые иконы могут с успехом соперничать даже с теми, что висят в иных храмах. Хотя таких гораздо меньше. Кроме того, в большом ассортименте всякие рушнички и полотенечки с красными надписями вроде "Слава Богу!" и "Бог с вами!", и даже брелки для ключей с изображениями святых. Есть и сезонный товар. Одна из бабушек, к которой я подошел, увидев деревянные пасхальные яйца, несмотря на то, что Пасха давно прошла, пожаловалась мне, что сейчас ее яйца уже никому не нужны. Даже, несмотря на то, что она уже до предела скинула цену. И если я их не куплю, то ей придется заморозить деньги в этих яйцах аж до следующей Пасхи.

Но настоящая торговля начинается по мере приближения к настоящим святыням. "Стометровка" наконец закончилась, и я оказался на достаточно широкой площади. Слева, у внушительного вида стены, в ряд, словно отрезанные головы, были выстроены купола. Выстроены они были по росту, с крупными ценниками на каждом. Я в испуге посмотрел наверх, ожидая увидеть обезглавленную церковь и теряясь в догадках, кто же мог пойти на такое наглое кощунство – отрезать купола и выставить их здесь же на продажу. Но нет, слава Богу, все купола были на своих местах, во всяком случае, те, что были видны. Невдалеке прохаживался монах, видимо, продавец. Когда я посмотрел на него внимательно, мне почему-то подумалось, что с ним при желании можно было бы договориться и о тех куполах, что были наверху. Если в цене сойдемся.

Наконец, миновав все эти ужасы, я направился в сторону пещер. По пути я узнал, что Дальние Пещеры закрыли после того как оттуда не вернулось несколько посетителей. Сейчас работали только Ближние. Меня уже давно звали туда прикрепленные повсюду таблички со стрелками. Вы знаете, мне даже показалось, что я вдруг начал понимать мотивы тех людей, которые их выкопали в свое время. Едва я собрался войти, навстречу выбежала, чуть не сбив меня с ног, какая-то женщина. Судя по канонически повязанному платку и ее одежде, а также по традиционно мрачному виду, это была истинная христианка. Кроме того, у нее были какие-то сумасшедшие глаза: то ли от бесконечных бдений, то ли от того, что в святых пещерах ей вдруг явился не совсем тот, кого она ожидала. Женщина побежала прочь, никого не видя и не слыша на своем пути. На какой-то момент я засомневался, а стоит ли мне туда заходить вообще. Преодолев минутную слабость, я таки решился. Я специально взял с собой фонарик на случай, если будет темновато. Пещеры все-таки. Оказалось, что с фонариками нельзя. Для входа нужно было приобрести свечку. Свечки продавались тут же. На всякий случай взяв пару, я открыл дверь, собираясь войти. Здесь уже собралось несколько желающих. Нужно было дождаться, пока наберется необходимое количество людей, чтобы мы не сами блуждали в потемках, а под предводительством специально обученного монаха-экскурсовода. Через несколько минут нужное количество собралось, и к нам из какой-то боковой дверцы вышел монах. По его лицу было видно, что больше всего на свете ему надоели эти пещеры. А тем более какие-то люди, которым в такую замечательную погоду (а день был действительно солнечный) почему-то вдруг захотелось сюда залезть. Но, по-видимому, в этом и заключалось его послушание – водить нас, праздных греховодников, по святым местам. Монах вздохнул, и мы отправились в путь.

Много было интересного. Особенно поразила меня "рака" с останками Ильи Муромца. Былинный богатырь, оказывается, был ростом около 160 сантиметров. Вместилище его останков было буквально втиснуто между двумя стенами. На наши недоуменные взгляды монах ответил, что это действительно Илья Муромец. Оказывается, в те времена, когда он жил, остальные люди были еще ниже. И рост в метр шестьдесят действительно считался богатырским! Я хотел спросить, где же мощи Добрыни Никитича, и какой тогда рост был у него, но не решился. На одном из поворотов я немного задержался, так как заметил интересную картину. Одна из верующих, испытав, по-видимому, какой-то особый трепет при виде очередных мощей, коих здесь было предостаточно, буквально легла на стекло, которое их закрывало, и начала страстно молиться и причитать, целуя стекло. Тут же из какого-то темного угла появился еще один монах и силой оторвал ее от стекла, гневно прошипев, что трогать руками стекло строго запрещено. Среди людей, шедших вместе со мной, тоже были настоящие верующие. В самом начале они внимательно читали таблички с именами святых подвижников, после этого несколько раз крестились и незаметно для экскурсовода старались хоть чем-то "приложиться" к реликвии. Затем, когда выяснялось, что за тысячу лет подвижников накопилось гораздо больше, чем можно было предположить в начале, эти люди крестились, уже не читая табличек, и не настолько тщательно, а так, чтобы отметиться и не дай Бог, не обидеть чьи-то святые кости. В конце этого незабываемого путешествия, перед выходом стояла бабушка и вырывала из рук смиренных экскурсантов остатки свечек, бросая их в рядом стоящее ведро, уже наполовину ими заполненное. Свой кусок я не отдал. Во-первых, за время экскурсии, даже несмотря на мои непредвиденные остановки, сгорела только половина свечи. Во-вторых, я заплатил за нее деньги и не мог отказать себе в удовольствии придя домой, сжечь ее до конца. А вторую – оставить про запас, в ожидании какого-нибудь торжественного случая. Позже я с удивлением узнал от одного из монахов, что свечки специально делают длиннее, чем нужно для прохождения пещер, чтобы значительная часть оставалась, и свечу можно было переплавить в новую и продать повторно. То есть бабушка стояла здесь не просто так, она была при исполнении. А мы говорим "Восток – дело тонкое"!

Как приятно было вновь оказаться на воле! Я разминался, думая, куда бы еще сходить. В результате я решил, что после такого приключения самое время зайти в какой-нибудь храм. В главный храм вход был платный. Я решил найти храм с бесплатным входом. Недалеко располагалась маленькая, уютненькая с виду церквушка, как раз по мне. Я вошел. В церкви шла служба, и священник хорошо поставленным голосом читал торжественную молитву. Несмотря на это, в левом крыле возле входа шла достаточно бойкая торговля. Причем, народу здесь толпилось больше, чем возле священника. Я вспомнил, что Христос как-то раз уже выгонял менял и торговцев из храма. То ли выгнал не до конца, то ли опять сказывался недостаток моего катехизического образования, но я никак не мог понять, как можно торговать в церкви, да еще во время службы! Иногда, когда батюшка замолкал, разговор продавщицы с очередным покупателем был слышен на весь храм. Акустика хорошая. Причем, те же вещи, которые продавались на улице, здесь стоили на порядок дороже. Я заметил две, стоявшие рядом, совершенно одинаковые иконы, и по размеру, и по содержанию. Но правая икона почему-то раза в два была дороже левой. Я спросил, почему. Хозяйка лавки ответила: "Та, что справа – освященная, а левая – нет". Ломая голову над тем, зачем вообще освящать икону и почему она от этого подорожала, я вышел на улицу.

На обратном пути еще одна картина поразила меня. Под одним из деревьев, прямо на земле сидел старик. Он разительно отличался от всего, увиденного мной ранее. Прежде всего, тем, что от него, казалось, исходило какое-то сияние. Какая-то неподдельная чистота тянула меня к нему словно магнитом. Возле него, прислоненный к дереву, стоял посох. Сам старик был в аккуратной, но весьма небогатой одежде, местами грубо залатанной. У него была длинная седая борода. На земле перед ним был развернут какой-то платочек с едой. Сухими длинными пальцами он брал хлеб и неторопливо жевал его, глядя куда-то вдаль перед собой чистыми серыми глазами. Я остановился как вкопанный. Мне очень хотелось подойти к этому старику. Было такое ощущение, что я встретил самого родного в мире человека, с которым мы не виделись много лет. Но человек этот почему-то не узнает меня. Мне захотелось броситься ему на шею, взять его за плечи и сказать: "Здравствуй, Отец! Неужели ты не узнаешь меня? Это же я!" Поразительно, но казалось, что кроме меня его никто не замечает! Все просто проходили мимо! Я стоял как зачарованный, не смея шевельнуться.

Вдруг позади меня резко скрипнули тормоза. Я в испуге оглянулся. Невдалеке остановился джип. Порш Кайен. Вообще, на территорию Лавры въезд машинам запрещен. У самого входа висит запрещающий знак, который я заметил еще в начале пути. Из машины вышел какой-то важный человек. Вид его говорил о том, что знаки давно уже не для него. То ли это был очень уважаемый грешник, приехавший на очередную исповедь, то ли один из церковных иерархов.

Когда я вновь посмотрел туда, где сидел старик, его уже не было. "Наверное, ушел", – подумал я и тоже направился к выходу.

Всемирный Совет Церквей и гранты на благие дела

В последнее время, отчаянно пытаясь "стать ближе к народу" и реализуя мысль патриарха о том, что не нужно ждать, пока молодежь сама придет в христианство, церковь командирует наиболее толковых и разговорчивых батюшек на различные телевизионные передачи и ток-шоу. Как говорится, "лучше поздно, чем никогда!" Некоторые из этих посланцев уже так примелькались на экране, что их впору приглашать на светские рауты и гламурные вечеринки и объявлять новыми секс-символами страны. Их не хватает разве что в разнообразных светских хрониках и на MTV. Да и здесь эти "бесноватые отцы" наверняка имели бы неоспоримый успех.

Один из таких батюшек на очередном шоу договорился до того, что объявил историю про Гарри Поттера "полезной книгой". Ведь в этом бессмертном произведении, по словам святого отца, речь идет о борьбе со злом. А то, что это с этим злом борется такое же зло, батюшка, похоже, и не разглядел! Мало того, богослов совершенно серьезно порекомендовал эту книгу в воспитательных целях прочитать всем детям, утверждая, что там они найдут много полезного и поучительного! В конце он признался, что и сам с огромным удовольствием ознакомился с необыкновенными приключениями юного мага и чародея. Слушая его, я поймал себя на мысли, что с этим можно отчасти и согласиться, ведь лучшего и более подробного учебника по демонологии и бесовщине, да еще написанного так живо и увлекательно, в наше время просто не найти! А одноименные фильмы будут замечательными к нему иллюстрациями. Чтобы получить такие глубокие знания и "откровения" о жизни темных сил, бедная Джоан наверняка провела не одну черную мессу!

В другой передаче, уже другой батюшка, вольготно развалившись в крутящемся кресле, разглагольствовал о том, в какой одеже нужно и можно ходить в церковь. Его выводы тоже были неутешительны. Оказывается, если кому-нибудь вдруг приспичит прийти в храм Божий в грязной робе или короткой юбчонке – ничего страшного! Вы ведь пришли туда с благими помыслами, а привел вас туда в таком непотребном виде, как ни странно, но сам Господь. И лучше прийти в "срамной мирской одежде", чем вообще не прийти или пройти мимо. Я сразу вспоминаю характерных для каждого православного храма "истинно верующих" бабушек, которые, едва заметив вновь прибывшую жертву, изо всех углов наперегонки бросаются к ней, чтобы собственными руками сорвать с нее шапку (если жертва мужского пола) и водрузить эту же шапку на непокрытую голову другой жертвы (женского пола). Будучи еще неопытным христианином, я сам несколько раз подвергался таким внезапным нападениям.

В своих стремлениях любой ценой выжить в современных условиях православие иногда демонстрирует поразительные случаи лояльности к тем силам, с которыми по идее оно должно жестоко бороться. Эта терпимость порой перерастает в абсолютное пренебрежение собственными принципами и убеждениями. Особенно когда речь идет о больших, да и не только о больших деньгах. Не так давно наша часть православной церкви стала членом международной организации под названием "Всемирный Совет Церквей". Эта организация объединяет представителей различных христианских церквей, в том числе радикально противоположных по своим убеждениям. Причем, являясь "непримиримыми идейными врагами" на остальной территории, здесь эти церкви сосуществуют вполне мирно. Казалось бы, мы можем только порадоваться такому единению. Мы ведь с вами знаем, что Бог один. Но все дело в том, что согласие в эти ряды вносит не что иное, как общая материальная заинтересованность ее членов. Своеобразный "религиозный общак." Какие там разногласия и религиозные принципы, когда речь идет о деньгах!

Чтобы получить "денежку" из этой кассы взаимопомощи необходимо представить на рассмотрение ее руководства грамотно оформленный проект. Средства выдаются исключительно на "благие дела". Кто же определяет "благость" этих дел, – резонно спросите вы. Те же, кто будет рассматривать вопрос о выделении денег! Дальше, я думаю, и так все ясно.

Для начала соискатель должен составить подробнейший бизнес-проект со всеми положенными сметами. Расписать, как и на какие конкретно цели пойдут эти деньги. Причем проект этот должен быть составлен по вполне определенным и строго регламентированным правилам. После нескольких уровней проверки и согласований такого проекта, если принято решение об оказании ему поддержки, к соискателю приезжает комиссар (или эмиссар, – кому как нравится), который должен на месте лично во всем разобраться и проверить на какие цели действительно будут потрачены указанные средства. И только в случае его положительных выводов соискателя вместе с его проектом ставят в длинную очередь из таких же претендентов. Если когда-нибудь придет время и деньги все-таки выделят, то выделят их не все и не сразу. Поступать они будут отдельными траншами. Судьба каждого такого перевода опять же будет отслеживаться специальными представителями этой организации. И не дай Бог, если он заметит, что хотя бы один евро цент израсходован не по назначению! В этом случае, мало того, что вы больше ничего не получите, но и останетесь должны. Вам назначат такой штраф, что мало не покажется.

Мое живое воображение сразу рисует мне такую картину. Я выхожу из Лавры. Как всегда, по обе стороны от выхода сидят нищие. Я выбираю самого несчастного на вид и подхожу к нему. Он уже радостно меня встречает. Но не тут-то было! Просто так меня не возьмешь! Вместо того чтобы дать ему пару пятаков, я ему просто показываю их, затем прячу в карман и говорю: "Хочешь их получить? Составь-ка мне, дружок, к завтрашнему дню бизнес-план и смету своих расходов. А я подумаю, стоит ли тебе их вообще давать!" Не трудно догадаться какими словами ответит мне нищий. Примерно такие же слова не выходили и из моей головы, когда я узнал обо всем этом. А мне даже предлагали поработать в этом направлении! Дело в том, что при "КПЛ ltd" создана специальная структура, которая в том числе занимается соисканием дополнительных средств на постоянно растущие нужды православия. Клерки в рясах и с крестами на шеях сидят за компьютерами и собирают по православным приходам "добрые дела", под которые можно получить и отмыть неплохие гранты.

Для чего я все это так подробно рассказываю? На самом деле это страшная вещь, господа! Оказывается, все принципы и традиции можно забыть, если речь идет о возможности хорошо заработать. Для этого, как выясняется, можно хоть с Дьяволом сесть за один стол переговоров, лишь бы был результат и желательно – финансовый!

В этом "всемирном совете" уже чувствуется явное и зримое присутствие Сатаны. Ведь деньгами, и это не секрет, на земле командует именно он. Как же еще можно поставить под свой контроль все существующие религии, если не с помощью денег! Это именно его стиль. И этот шаг уже сделан. Следующий шаг – абсолютная глобализация и создание единого мирового правительства.

А там уже и до конца света рукой подать!

Мое православное лето

Оглядываясь назад, я с удивлением замечаю: прошлое удаляется от меня намного быстрее, чем приближается будущее. То, что еще вчера было моей жизнью, сегодня становится всего лишь смутным воспоминанием. Я понимаю с пугающей очевидностью: при всей своей условности время действительно неумолимо. Некоторые волнующие периоды собственной биографии поразительным образом спроецировались на историю родной страны, которая на глазах превращается из новейшей в новую, после чего сразу же становится древней. Древность эта становится заметна, стоит лишь немного поговорить с молодежью. Мысли, чувства, люди, события – все, что некогда жгло сердце и волновало душу, обращается в небытие, которое так не хочется называть прахом. Ведь это не только моя судьба, но жизнь целого поколения. Есть время, которого больше нет, это – наше прошлое. Есть место, где прошлое встречается с настоящим, это – наша память. Мы живы благодаря нашему прошлому. Мы продолжаем жить, надеясь на наше будущее.

Не знаю, как у других людей, но у меня обычно получается так: в памяти возникают не события, а определенные чувства и ассоциации, связанные с этими событиями. Все, что можно назвать духовным опытом, в моем хранилище рассортировано именно по чувствам. Вдруг приходит ностальгия. Стоит поддаться ей и открыть свою душу, как вслед за ней возникают ее верные и неизменные спутницы: грусть и тоска. Редко, очень редко, к ним присоединяется радость. Видимо, радость не любит оставаться в прошлом, она во что бы то ни стало стремится попасть в будущее, селится в наших мечтах и ждет своего часа. Когда же этот час приходит, радость не торопится покидать свою уютную обитель и часто предпочитает умереть вместе с нашими мечтами, вместо того чтобы перебраться в нашу скучную действительность. Радость, оставленная в прошлом, становится печалью. Тем не менее мы не оставляем наивных попыток перенести ее без изменения в наше настоящее. Наша память – это граница между воспоминаниями и реальностью. В основе памяти лежит воображение. Воображение – грань между чувствами и разумом, между радужным сном и обыденной явью. Рубеж, на котором эфемерное становится конкретным, абстрактное – настоящим. Понимая это, мы с горечью осознаем: не всегда хорошо, если картины, которые рисует наше воображение, превращаются в действительность. В случае с прошлым это бывает просто невыносимо. Тонкую грань между прошлым и настоящим невозможно преодолеть без потерь. Чем светлее прошлое, тем тяжелее его вспоминать. Чем больше веселья осталось позади, тем больше грусти ожидает нас в будущем. Мудрость – превращение прошлого в настоящее, радостей в печали, чувств – в воспоминания.

Опыт не пропорционален времени, в течение которого он приобретается. Некоторые события так увлекают нас, что мы абсолютно забываем о времени. Мы не ценим его, мы купаемся во времени, пока не утонем в нем. Пережив какое-либо событие, мы выбираемся на берег. Выбравшись, мы пытаемся вспомнить пережитое. И вдруг отчетливо понимаем: того, что мы вспомнили, едва ли хватило бы на десятую часть времени, в течение которого то или иное событие действительно происходило. А куда же делось остальное время? Куда исчезла его незанятая часть? А может быть ее просто не было? Так воспоминание о каком-либо длительном событии укладывается в несколько строк. Не потому что память слаба, а потому что вспомнить действительно нечего. Значит, не стоит и пытаться. Следовательно, все это не имеет ценности. А раз не имеет сейчас, значит, не имело и раньше, тогда, когда происходило. Приходит отчетливое понимание: хочешь, чтобы было что вспомнить, живи по сердцу, не изменяй себе. Хоть и нет его, времени, но пока оно есть, относись к нему бережно. Не убивай время, если не хочешь, чтобы время убило тебя. Смерть – это не конец жизни, это состояние, когда нечего вспомнить.

Слава Богу, я еще жив!

Однажды летом, решив хоть как-то восполнить недостаток своего "катехизического образования", а заодно глубже разобраться в вопросах христианского мировоззрения, я с готовностью принял предложение одного из священников поработать в качестве директора детского православного лагеря, который располагался в заповедной зоне на юге Черноморского побережья. Я сознательно хотел на некоторое время "погрузиться в православие", оказавшись среди монахов и монахинь, которые составляли весь педагогический коллектив и обслуживающий персонал этого лагеря.

Дело еще в том, что мой ищущий разум никак не мог смириться с мыслью о том, что такая фундаментальная религия как христианство не может удовлетворить меня полностью и дать ответы на мои неиссякаемые духовные запросы. Мне требовались веские и серьезные доказательства. Я все еще наивно полагал, что то незавидное положение, в котором оказалось в наши дни православие, потеряв не только роль ведущей религии, но и перестав служить средоточием здравого смысла, каким-то образом связано с его неправильным пониманием. Я думал, что если все расставить по своим местам и привести в надлежащий порядок, для начала хотя бы в собственной голове, то из этой религии еще можно будет сделать что-нибудь более полезное и, как знать, может быть попытаться вернуть ей хотя бы часть утраченных позиций. Такие вот глобальные и наполеоновские планы. А что? "Если ставить цели, так глобальные! Коль решать вопросы, так серьезные!" – вспомнил я подходящую цитату из самого себя и отправился в путь.

И, нужно сказать, я не пожалел о принятом решении! Дорога наша пролегала через небольшой приморский городок. Несмотря на свое богатое историческое прошлое, а в свое время его завоевал сам Суворов, городок этот выглядел бедным и запущенным. Оно и понятно, вы ведь знаете, друзья, как это обычно бывает: завоюешь что-нибудь, а потом и сам не знаешь, что с этим делать! Местные жители всех приезжих называют почему-то "короеды". Я на всякий случай спросил у детей, не собирается ли кто-нибудь из них отведать коры. На что дети ответили, что пока нет, а один, довольно упитанный мальчик добавил, что все зависит от того, чем и как будут кормить в лагере. Из этого милого местечка мы и отправились на катере в сторону заповедной косы. По пути миновав легендарный остров Буян, воспетый самим Пушкиным. Теперь он называется по-другому и здесь находится то ли воинская база, то ли генеральские охотничьи угодья. Во всяком случае, весь остров покрыт нереально пышными и высокими деревьями, а по всему периметру видны наблюдательные пункты и вышки с часовыми.

Прибыв, наконец, на косу, мы по-настоящему обрадовались, но, как выяснилось, преждевременно. Впереди нас ожидало неожиданное и нелегкое испытание. Оказалось, что в ту часть косы, которая была нам нужна, дороги не было. Во всяком случае, в привычном для нас понимании, то есть с аккуратными остановками и маршрутными такси. Вместо этого перед нами была разбитая, состоящая из камней, песка и грязи, с провалами полуметровой глубины, проселочная трасса. Так, наверное, выглядит какая-нибудь таежная просека, оставшаяся от проломившегося через лес пьяного вездехода. Преодолевать это препятствие нам пришлось на огромном и мрачном грузовике с будкой и болтавшимся сзади открытым прицепом. Детей мы поместили в будку, чтобы не вывалились по пути, сами же разместились в прицепе. Наверное, для водителя было обычным делом растерять по дороге двух-трех своих пассажиров. Не зря же он брал деньги в начале поездки! Грузовик несся с такой скоростью, что мы не знали, за что хвататься и что спасать – свои неудавшиеся жизни или сумки, которые летали по всему кузову. Вдоволь наглотавшись адреналина, смешанного с желтой пылью, мы, наконец, остановились. И я понял: как же мало нужно порой человеку для полного счастья! Иногда для этого вполне достаточно просто оказаться на земле, которая не качается и не уходит из-под ног, пытаясь тебя сбросить. Дети были в порядке, хоть и выглядели несколько помятыми. Обтрусив друг друга и постепенно приходя в себя после такого экстрима, мы оглянулись по сторонам.

После столичной пыли и суеты мы оказались словно на необитаемом острове с практически девственной и не тронутой цивилизацией природой. Правда, до моря было далековато, но зато на протяжении сорокаминутного пути можно было полной грудью дышать коктейлем из разнообразных степных трав, время от времени наблюдая нехитрые сценки из жизни различных животных и насекомых, населяющих эти живописные места. Когда же, наконец, появлялось долгожданное море, радости поистине не было предела. И так – каждый раз. Батюшка отправлялся загорать подальше от наших глаз. Оказывается, миряне, такие как я, наш врач и дети, не имели права лицезреть "разоблаченного" и загорающего монаха. Это запрещал устав. Но даже идущий рядом с нами священник был достаточно ярок: огромная соломенная шляпа, летняя льняная ряса, скрывавшая его до самых пят, борода и усы и в довершение всего – зонтик от слишком жаркого солнца и солнцезащитные очки. Со стороны наша процессия, наверное, смотрелась достаточно экстравагантно.

Каждый день начинался и заканчивался обязательными получасовыми "правилами", набором молитв, которые по очереди читали братья и сестры. Кроме того, перед каждым приемом пищи, а также перед походом на море, необходимо было прочитать соответствующие места из Святого Писания. Вообще, в этом лагере, я, наверное, намолился и накрестился на всю оставшуюся жизнь. Креститься следовало вслед за читающим правила монахом или монахиней всякий раз, когда упоминались святые имена. От первого и до последнего дня сестры никак не могли понять, зачем иеромонах пригласил на должность директора именно меня. С их точки зрения я был, ну просто абсолютным безбожником, сплошным отрицательным примером для юных христиан. Зато с детьми у нас было полное взаимопонимание. Кому, если не мне, могли они смело поведать детские истории из своей не всегда благонравной мирской жизни, а также рассказать пару не совсем христианских анекдотов. Нужно сказать, что некоторые из этих историй были довольно смешными, и тогда мы вместе и от души хохотали на все поле, распугивая привыкших к заповедной тишине зверьков и птиц. Хотя пару раз эти самые зверьки проявляли неожиданную агрессивность и кусали какого-нибудь ребенка, не успевшего вовремя отпрыгнуть в сторону. В таких случаях на помощь приходил наш уважаемый Айболит, в миру – хозяин и директор одного из столичных диагностических центров. Наши дети резвились и дурачились вовсю, ничем в этом смысле не отличаясь от своих невоцерквленных сверстников. Несколько раз между особо "горячими парнями" даже случались серьезные потасовки. А однажды самый ретивый и беспокойный малый, забравшись на крышу избушки, в которой мы жили, немного не рассчитал и свалился вниз. Причем свалился так, что захрустел всеми своими костями одновременно. К счастью, и в этот раз все обошлось. Он, как ни в чем ни бывало, удивляясь не меньше остальных такому благополучному приземлению, встал и побежал дальше. И как это ни странно, к величайшей радости и такому же разочарованию нашего доктора, ни одной травмы, ни одной, хотя бы самой незначительной ранки, за все время, слава Богу, не было! За исключением укусов упомянутых зверьков и непуганых заповедных комаров, да еще случая, когда один из малышей, "не щадя живота своего", наелся каких-то волчьих ягод, показавшихся ему вполне аппетитными. Хотя наш доктор подготовился хорошо. На всякий случай он привез с собой столько лекарств, таблеток, мазей, бинтов и прочего медицинского добра, что при желании можно было вылечить не только всех людей, живших на этой косе, но и всех зверей тоже, если бы они в этом нуждались. Видимо, многочисленные молитвы все-таки попадали по адресу и действительно защищали нас и наших юных "непослушников".

Долгими и звездными летними ночами, уложив спать всех желающих, я, отец Алексей, Женя, только что окончивший духовную семинарию, его младший брат Кирилл и брат Александр, в прошлом бывший воином-интернационалистом, беседовали возле ночного костра о жизни и не только. Иногда к нам подходила одна из сестер, но, услышав, "ересь", которую обычно нес в таких случаях директор православного лагеря, она, крестясь и бормоча на ходу, спешила удалиться. Кирюше, как самому младшему, вообще-то полагалось спать. Но, пользуясь "служебным положением" Жениного брата, он любил посидеть вместе с нами, взрослыми, и послушать наши умные речи. Правда, за это он должен был следить за костром, все время подбрасывая в огонь свежие дрова. Его брат Женя то и дело сокрушался по поводу грехопадения мира, в результате которого на свет Божий появилось столько мошкары и комаров. К концу таких бесед обычно оставались только два бодрствующих человека: я и брат Александр.