Тирадентис

      Алваренга пожал плечами, ничего не ответив.
      – Вот и прекрасно. Ваше молчание я принимаю как знак согласия. Вы где собираетесь проводить завтрашний вечер?
      – В последнее время наша компания с Клаудио Мануэлом да Коста и Гонзагой как-то расклеилась, и я обычно все вечера провожу в доме Жоана Маседы, играя в карты. Не правда ли, прекрасное времяпрепровождение?
      – Вы не будете очень рассержены, – сказал подполковник, – если я пришлю к вам завтра Тирадентиса и попрошу выслушать его внимательно?
      Алваренга нехотя согласился.
      На следующий вечер Тирадентис встретился с Алваренгой Пейшото. И опять он говорил о бедственном состоянии Бразилии, об ужасном положении населения Минаса, о бесчинствах португальских властей и о заговоре. Алваренга, снисходительно улыбаясь, выслушал Тирадентиса, посоветовал ему не заниматься в дальнейшем подобными разговорами и, кроме того, просил передать Франсиско де Паула не посылать к нему, Алваренге, подобных собеседников. Возмущенный Тирадентис удалился, а Алваренга вернулся в дом и продолжал играть в карты до трех часов ночи. Два дня спустя он зашел к Франсиско де Паула, библиотекой которого часто пользовался. Просматривая какую-то книгу, Алваренга сказал:
      – Да, знаете, ваш кумир навестил меня и почти целый час в самых возвышенных выражениях расписывал бедственное положение несчастного бразильского населения.
      Сделав вид, что не замечает иронического тона Алваренги, подполковник спросил:
      – Ну и каково ваше впечатление от Тирадентиса?
      – Он показался мне сумасшедшим, ваш Тирадентис, – заявил Алваренга Пейшото.
      – Дорогой полковник, вы ошибаетесь. Не обижайтесь, если я скажу вам, что сумасшедший не Тирадентис, а вы. Не разобраться в таком человеке! Вы, вероятно, невнимательно слушали его, думая в это время об оставленной карточной партии. Я был бы очень благодарен, если бы вы согласились еще раз встретиться с Тирадентисом.
      – Нет уж, увольте, подполковник. Я лучше потрачу это время на написание новой оды или в худшем случае сыграю лишнюю партию в карты.
      Однако в тот же день вечером, когда Алваренга Пейшою по своему обыкновению пришел в дом к Жоану Маседе, туда через некоторое время явился капитан Висенте Виейра да Мота с запиской от викария Карлоса Корреа, в которой тот просил Пейшото сегодня же навестить Франсиско де Паула, в доме которого его ожидают. На улице шел дождь, и Алваренга ответил, что придет тотчас же, как только погода прояснится. Он выполнил свое слово и явился в дом к подполковнику Франсиско де Паула, где застал, кроме хозяина дома, Алвареса Масиела, Карлоса Корреа, Гонзагу, священника Ролима и Тирадентиса. Увидев вошедшего Алваренгу, подполковник Франсиско де Паула поднялся ему навстречу.
      – Очень рад, дорогой друг, что вы откликнулись на просьбу викария. Нам будет приятно, если вы примете участие в нашей беседе и выскажете свои соображения по поводу излагавшихся здесь идей.
      – Если мое мнение представляет для кого-то интерес, то я готов высказать его. Однако о чем здесь шла речь?
      – О подготовке восстания, – ответил Гонзага. Алваренга с укоризной посмотрел на подполковника Франсиско де Паула.
      – Я вижу, вы все-таки решили убедить меня присоединиться к вашей абсурдной идее. – И, заметив на лицах присутствующих возмущение, поправился: – Беру свои слова обратно. Не абсурдной, а просто идее.
      – Дорогой полковник, – произнес Франсиско де Паула, – мы решили поднять восстание в Минасе, как только объявят дерраму. Безусловно, в Вила-Рике сразу же начнутся народные волнения, и Тирадентис с несколькими товарищами выйдет на улицы столицы, крича: «Да здравствует свобода!» Несомненно, народ откликнется на призыв. Естественно, губернатор Барбасена прикажет войскам навести порядок. Тогда наступит моя очередь действовать. Ни для кого не является секретом, что среди военных зреет недовольство. Останется лишь направить недовольство в нужное русло и усиливать его, не принимая никаких мер для подавления народных волнений. А в это время Тирадентис с товарищами проникнет в загородный дворец Кашуэро-до-Кампо и захватит там Барбасену вместе с семьей. Пленив губернатора, Тирадентис отвезет его подальше от Вила-Рики и в подходящем месте предъявит ультиматум, в котором Барбасене будет предложено убираться подобру-поздорову в Португалию. Если губернатор станет сопротивляться, то Тирадентис отрубит ему голову и привезет ее в Вила-Рику для устрашения тех, кто станет относиться без должного почтения к новой республике. В это время Тирадентис обратится к народу с речью.
      – Блестящий план, – скептически произнес Алваренга Пейшото. – Только мне кажется, обращаться с речью к народу излишне, так как, увидев отрубленную голову Барбасены, народ не захочет слушать никаких речей, а поймет, что всех, кто попытается препятствовать установлению республики, ожидает такая же участь.
      Тирадентис уловил иронию в словах Пейшото, но ничего не сказал, а только вздохнул. Подполковник же Франсиско де Паула продолжал:
      – Хорошо, речь Тирадентис может и не произносить. Вместо этого я спрошу народ: «Из-за чего вы восстали, друзья мои?» В ответ все закричат: «Мы хотим свободы!» Услышав такое заявление, я торжественно провозглашу справедливым требование народа и дам обещание не идти против его воли.
      – Прекрасный план, – чуть заметно улыбаясь, заметил Алваренга. – Ваши обязанности и обязанности Тирадентиса мне ясны. Какая же роль отводится остальным участникам заговора?
      – Алварес Масиел берет на себя организацию фабрики по производству пороха. К моменту объявления деррамы мы сможем иметь необходимое нам количество пороха и не зависеть от арсенала, который все же попытаемся захватить в первый же момент. Полковник Виейра и священник Ролим берут на себя снабжение порохом участников восстания, а после победы революции Ролим вызвался заняться административной деятельностью в районе Серро-Фрио, где добываются алмазы. Викарий Карлос Корреа взял на себя вербовку сторонников восстания в Сан-Жозе. Клаудио и Гонзага уже сейчас занимаются разработкой законов и конституции новой республики. Таковы наши планы, – сказал подполковник Франсиско де Паула. – Одобряете вы их, мой друг?
      Алваренга ответил вопросом на вопрос:
      – А какую роль отводите вы полковнику Алваренге в этом мероприятии?
      – Мне кажется, – сказал молчавший до сих пор Тирадентис, – что господин полковник может оказать неоценимую услугу восстанию, использовав свое влияние, убеждая многочисленных друзей принять участие в восстании.
      – Теперь, кажется, для меня все стало ясным, – заметил Алваренга, но не сказал, одобряет ли план и собирается ли принять участие в его реализации.
      Это собрание длилось несколько часов, после чего все разошлись по домам. На другой день Алваренга, придя к викарию Карлосу Корреа, опять встретил там Тирадентиса. Однако на этот раз, как только Алваренга вошел, Тирадентис распрощался со священником и удалился. Викарий Карлос Корреа, горячий поклонник Тирадентиса, как только за прапорщиком закрылась дверь, сказал Алваренге Пейшото:
      – Этот парень – настоящий герой. Если нужно, то он умрет ради нашего дела.
      – Мне неловко давать вам советы, падре, – произнес Алваренга, – но давайте не будем говорить на подобную тему. Я вчера внимательно выслушал подполковника Франсиско де Паула, но, как вы могли заметить, не высказал своего мнения по поводу всех этих планов Мне просто не хотелось огорчать собравшихся и тратить время, отражая атаки друзей, очарованных этим прапорщиком. Что же касается воинственной речи подполковника Франсиско де Паула, то, признаюсь, она не произвела на меня большого впечатления» По-моему, движение обречено на явный провал и лучше ограничиться разговорами и не выходить за пределы абстрактных дискуссий о свободе и так далее.
      – Но, дорогой полковник, неужели вы не верите в успех? Неужели считаете столь незыблемой португальскую власть над Бразилией?
      – Нет, я не считаю действия нынешних властей справедливыми. Но приветствовал бы перевод столицы Португалии в Бразилию. Наша земля ничего не потеряет, если центром португальской империи вместо Лиссабона станет Рио-де-Жанейро.
      – Но это в настоящее время невозможно! – воскликнул священник. – Гораздо реальнее уничтожить португальское владычество в Минасе и других капитаниях, чем убедить королеву перенести столицу из Лиссабона в Рио-де-Жанейро.
      – Может быть, вы правы, дорогой падре, однако я еще не до конца убежден в этом. Могу сказать лишь одно: мои друзья Гонзага н Клаудио Мануэл да Коста пусть косвенно, но все же причастны к заговору. Я не хочу казаться белой вороной, не желаю давать повод обвинить меня в трусости, и поэтому если руководство заговора пожелает пригласить полковника Алваренгу Пейшото для участия в обсуждении каких-нибудь планов, то я не стану отказываться. Наоборот, – закончил Пейшото, – почту за честь.
      Весь конец 1788 года Тирадентис вел особенно бурную деятельность. Он продолжал вербовать сторонников, выезжал из Вила-Рики в окрестные городки и создавал там центры заговорщиков, но главное свое внимание уделял разработке конкретных планов восстания. Однажды Тирадентис собрал в дом Франсиско де Паула группу заговорщиков для уточнения некоторых деталей и более четкого распределения обязанностей. На этом собрании также обсуждался вопрос, кому поручить исполнение приговора над Варбасеной. После долгих дискуссий все сошлись на одном: подобное задание может выполнить только Тирадентис.
      – А как же мы оповестим всех друзей о дне начала восстания? Над этим необходимо подумать, – сказал полковник Франсиско Антонио де Оливейра Лопес из местечка Сан-Жоан-дел-Рей. – Все новости к нам в Сан-Жоан-дел-Рей приходят по меньшей мере с месячным опозданием. Я, например, узнал о смене губернатора, когда приехал с отчетом в губернаторский дворец, в Вила-Рику, и обнаружил на месте старого губернатора виконта Барбасену. Можете себе представить, какой у меня был глупый вид, если все бумаги были адресованы на имя старого губернатора.
      – Полковник говорит разумные вещи, – заметил Тирадентис. – Необходимо выбрать какой-то пароль или условный знак. Без сомнения, первым о дне объявления деррамы узнает подполковник Франсиско де Паула и сможет сообщить всем остальным, благо в свободных драгунах, которые могут исполнять роль курьеров, недостатка не наблюдается.
      – Разослать записки не представит для меня никакой трудности, – заявил Франсиско де Паула. – Двух драгунов я пошлю в Минас-Новас, двух – в Серро Фрио, а также в Сан-Жозе-дел-Рей и другие города. Они мигом, за сутки всех оповестят. Пространные записки писать не буду. Всего лишь одну фразу: «Дерраму предлагают объявить такого-то числа».
      – Нет, так дело не пойдет, – возразил Тирадентис. – Давайте выработаем какой-то условный пароль, условную фразу, потому что вдруг окажется, что кто-нибудь из драгунов умеет читать, и записка, где прямо говорится о дерраме, может вызвать подозрение. Революция сорвется из-за пустяка.
      – Можно взять какую-нибудь фразу, связанную со священным писанием или с церковным ритуалом, – заявил священник Ролим.
      – Прекрасно! – воскликнул подполковник Франсиско де Паула. – Блестящая идея! Я могу написать в записке: «Не забудьте, сегодня, такого-то числа, день моих крестин». И всем станет ясно, какое причастие я имею в виду.
      Предложение подполковника и священника Ролима всем понравилось и было принято единогласно. Получив подобную записку, заговорщики должны были к дню объявления деррамы прибыть в Вила-Рику, привезя с собой оружие. Священник Ролим обязался привести людей из Серро-Фрио, Алваренга и викарий Карлос Корреа также обязались привести своих сторонников.
      Викарий Карлос Корреа, согласившись с предложением Ролима и подполковника, вдруг заявил, что если объявление деррамы затянется, то он не сможет принять участия в заговоре, потому что по своим церковным делам ему необходимо выехать в Лиссабон.
      – Падре! – вскричал Тирадентис. – Зачем же вам ехать в Лиссабон, если через несколько месяцев Бразилия станет самостоятельным государством? Вы сможете потом непосредственно установить контакт с папой и верховным руководством католической церкви, минуя Лиссабон. Мы же очень рассчитываем на вашу группу из Сан-Жозе.
      – Да, но вдруг ничего у нас из заговора не получится, а мне не хотелось бы навлекать на себя гнев епископата метрополии, от которого я получил четкие и ясные предписания явиться в Лиссабон для урегулирования некоторых наших сугубо церковных проблем, – сказал с некоторым смущением и нерешительностью в голосе викарий Карлос Корреа.
      – Все ваши дела, – убежденным тоном произнес Тирадентис, – все ваши проблемы сами собой решатся после победы революции.
      – Хорошо, я постараюсь отложить поездку в метрополию.
      – Вот и прекрасно, – очень довольный, Тирадентис пожал руку викарию. – А вы, дорогой полковник, – обратился Тирадентис к полковнику Оливейре Лопесу, который, хотя и присутствовал на собрании заговорщиков, до сих пор не решился дать согласие на участие в заговоре, – вы приняли какое-либо определенное решение?
      Полковник смущенно улыбнулся.
      – Дайте мне время осмотреться, приглядеться, и не нужно торопить меня и вынуждать на участие в заговоре, когда еще внутренне я не принял никакого решения.
      – Нет, я вижу, священнослужители гораздо более решительный народ, чем полковники, – заявил викарий Карлос Корреа. – У меня сейчас нет никаких сомнений, а полковник почему-то все еще колеблется. Правда, не все военные столь нерешительны. Вы знаете, сейчас я, когда шел на наше собрание, встретил старого полковника Домингоса Виейру, кума любезного Тирадентиса. Сколько раз Тирадентис с ним беседовал о восстании, и вот сегодня, когда мы встретились, старый полковник заявил: «Падре, хотя по состоянию здоровья я не имею возможности сражаться вместе с вами, но дам для общего дела десять бочонков пороха». Вот это бразилец, это бразильский характер, это патриот! – воскликнул викарий. – Так что, полковник Лопес, прочь сомнения, наше дело святое, божеское, и не надо опасаться провала. Отступать нам невозможно.
      На этом собрании, однако, ничего не было окончательно решено, и участники его ограничились обменом мнениями. Правда, как указывают многочисленные историки, все разговоры об убийстве Барбасены и его сторонников были просто пышными фразами, потому что никто из участников заговора не решился бы применить насилие. Никто, кроме Тирадентиса.
 
      Буквально за несколько дней до рождества из ворот казарм, находившихся на улице Флорес, выехал всадник на белом коне и направился по дороге, ведущей из Вила-Рики. Это был подполковник Франсиско де Паула Фрейре де Андраде. Он держал путь в свое загородное поместье Шакара-до-Крузейро. Там должно было состояться совещание заговорщиков, намечавших провести в Шакара-до-Крузейро одно из своих последних собраний, чтобы уточнить детали заговора. В Шакара-до-Крузейро подполковника ждали Алваренга Пейшото, к тому времени окончательно примкнувший к заговору, Алварес Масиел, Тирадентис, каноник Карлос Корреа, полковник Лопес, священник Ролим, полковник Домингос Виейра и еще несколько человек.
      Когда Франсиско де Паула добрался до Шакара-до-Крузейро, собрание уже началось. Речь держал Алваренга.
      – Я еще раз утверждаю, – говорил Алваренга, – самым категорическим образом: восстание мы должны начать немедленно после объявления деррамы, и не понимаю, почему господин Масиел выступает против изгнания из Минаса всех португальцев.
      Масиел вскочил с лавки.
      – Вы должны согласиться со мной, полковник Алваренга, и признать: мы столкнемся с большими трудностями, выслав из капитании всех португальцев. Необходимо помнить: в капитании негров-рабов гораздо больше, чем свободных белых. Негры также потребуют свободы и перебьют всех белых.
      – А почему бы, – выдвинул встречное предложение Тирадентис, – сначала не освободить всех рабов?
      Масиел замахал руками.
      – В таком случае капитания ввергнется в хаос и беспорядок. Работа в рудниках и на полях прекратится.
      – Вы глубоко ошибаетесь, уважаемый Масиел, – возразил Тирадентис. – Нельзя же утверждать, что только подневольный труд может заставить рабов добывать золото и алмазы на рудниках и в шахтах. Рабы, получившие свободу, станут значительной силой на нашей стороне во время восстания.
      – Нет, – заявил Масиел, – я против такой крайней меры, как освобождение рабов. Давайте решим этот вопрос в дальнейшем, а пока нам необходимо договориться, как поступить с европейцами, в частности с португальцами. Нельзя же всем им рубить головы.
      – К тому же не все они выступят против восставших и самой идеи восстания, – резонно заметил Алваренга. – Тех, кто не согласится с идеями революции и провозглашением республики, вышлем за пределы капитании.
      – Вероятно, придется сделать именно таким образом, – согласился Масиел. – Кроме того, существует еще одна тонкость: многие бразильцы являются выходцами из португальских семей, и, конечно, рамки восстания значительно сузятся, если ко всем европейцам, в том числе португальцам, станут применять одну-единственную меру: высылку за пределы капитании.
      – Друзья, – сказал Тирадентис, – вчера я встретился с Гонзагой, и он сообщил мне приятное известие: законы новой республики почти подготовлены. Но у нас до сих пор нет знамени новой Бразилии. Я предлагаю начертать на знамени три наложенных друг на друга треугольника, которые должны символизировать…
      – Извините, Тирадентис, – прервал прапорщика Клаудио Мануэл, – но мы с Гонзагой подумали также и о знамени. Я предлагаю принять наш проект: изобразить на полотнище силуэт доброго гения, разрывающего цепи, и внизу надпись по-латыни: «Аут либертас аут ниил». Каноник Карлос Корреа покачал головой.
 

       Деодоро и Бенжамин Констант после провозглашения республики в Рио-де-Жанейро.
 
      – Что-то я никогда не встречал на знамени изображения добрых гениев. Всегда какие-нибудь треугольники, круги или иные символы. Правда, три наложенных друг на друга треугольника напоминают какой-то масонский знак, но они, мне кажется, и то больше подходят для знамени, чем силуэт гения. Давайте еще подумаем над наилучшим вариантом, и к следующему собранию каждый что-нибудь да предложит. Вот в отношении надписи по-латыни у меня нет никаких возражений. Сейчас среди нас, – продолжал каноник, – присутствуют друзья из нескольких городов капитании, и поэтому самое время прикинуть, какими людскими ресурсами мы обладаем.
      – Я, – заявил полковник Алваренга, – приведу много людей из подвластных мне подразделений. В итоге вместе с людьми подполковника Франсиско де Паула войск у нас достаточно.
      – Вы не забывайте, полковник, – заметил с некоторой обидой в голосе полковник Лопес, – о революционерах из Вила-де-Сан-Жозе и окрестных местечек. Они ждут приказа революции. Таким образом, даже по предварительным подсчетам, мы располагаем силами, которых португальские власти не смогут одолеть.
      – Как я и обещал, – заявил священник Ролим, – в Тижуко готов к отправке в Вила-Рику порох. В моем распоряжении сейчас несколько бочонков. Кроме того, полковник До-мингос Виейра пришлет десять бочонков пороху. Весь вопрос в том, кто его доставит. Рассчитывать на престарелого Домингоса Виейру не приходится.
      – Порох в Вила-Рику переправлю я, – сказал Тирадентис.
 

       Памятник Тирадентису на городской площади в Оуро-Прето (бывшая Вила-Рика). (Фото автора.)
 
      – Но, друг прапорщик, – возразил Масиел, – у вас слишком много обязанностей, и нельзя заставлять делать все одного человека.
      – Ничего, – засмеялся Тирадентис, – если прапорщик Жоакин Жозе да Силва Шавьер заболеет от переутомления, то его вылечит Тирадентис.
      Обсудив еще некоторые делали предстоящего восстания, заговорщики покинули Шакара-до-Крузейро.
      В начале января 1789 года там же состоялось еще одно важное заседание заговорщиков, где был окончательно решен вопрос о знамени бразильского государства и о столице новой республики. Идею Клаудио Мануэля – человек, разрывающий цели, – отклонили большинством голосов и одобрили идею Тирадеятиса. Алзаренга предложил начертать на знамени следующие взятые из Вергилия слова по-латыни: «Libertas quae sera tamen» – «Пусть запоздалая, но свобода». Всем понравилась эта фраза. Столицей республики решили сделать город Сан-Жоан-дел-Рей. Вила-Рика превращалась в культурный центр капитании. Заговорщики даже обсудили план постройки в Вила-Рике университета. Алваренга Пейшото вновь поднял вопрос о судьбе рабов. Вместе с Тирадентисом они настаивали на немедленном объявлении отмены рабства. Алварес Масиел вместе с подполковником Франсиско де Паула и еще некоторыми заговорщиками выступал против отмены рабства. В конце концов решили отменить рабство частично, э уж потом, через несколько лет, ликвидировать совсем.
      Собрание в Шакара-до-Крузейро подходило к концу, когда приехал полковник Лопес с известием, что в вице-королевство пришел указ, подписанный королевой 5 января 1789 года, где говорилось о запрещении строительства всех текстильных фабрик в капитании Минас. Разрешалось производить только ткани для одежды рабов. Все остальные виды текстильных товаров могли поступать исключительно из Португалии. Этот указ задевал интересы некоторых участников заговора, имевших текстильные фабрики в капитании. Вот почему собрание в Шакара-до-Крузейро, состоявшееся в январе 1789 года, оказалось более результативным, чем предыдущие, во время которых произносилось много речей, но не принималось каких-либо конкретных планов. Бразильская пословица гласит: «Тот, кто не испытал на своей спине удара хлыста, тот не знает, что такое хлыст». Представители высшего общества Вила-Рики, люди обеспеченные, богатые, не будь Тирадентиса, не стали бы слишком торопиться начинать восстание Но своими действиями представители королевской власти сами укрепляли бразильцев в мнении о необходимости немедленного освобождения от португальского ига.

10. ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

      Весь февраль 1789 года Тирадентис разъезжал по капнтании Минас, продолжая устанавливать контакты, вербуя сторонников. Благодаря его усилиям в заговор вовлекались все новые и новые люди по всей капитании. На западе Минаса заговорщики группировались вокруг доктора Домингоса Видала Варбозы, жителя Сан-Жоан-дел-Рей. Того самого Варбозы. который учился в Европе вместе с Алваресом Масиелом и Жозе Жоакином да Майя. К этой группе примыкали полковник Оливейра Лопес, его брат священник Лопес де Оливейро, полковник Жозе Айрес Гомес, викарий Карлос Корреа и многие друзья, родственники этих известных в том районе семейств. Карлос Корреа активно действовал также и на юге Минаса. Священник Ролим, пользовавшийся громадной популярностью среди населения севера капитании, вместе с Тирадентисом созвал там несколько групп заговорщиков.
      Тирадентиса очень беспокоило, смогут ли революционеры достать к моменту начала восстания необходимое количество оружия и боеприпасов. Однажды, идя к Франсиско де Паула обсудить вместе с Алваренгой и Карлосом Корреа некоторые проблемы, он встретил Алвареса Масиела, только что вернувшегося из путешествия по окрестностям Вила-Рики.
      – Все-таки как необычайно богата земля нашей капитании! – восторженно произнес Масиел и вывалил на стол из объемистого мешка образцы пород. – Смотрите, все собрано мной на небольшом отрезке вдоль дороги от Сабары до Вила-Рики. Такой камень, например, говорит о наличии богатейших залежей меди. А вот этот свидетельствует о том, что в Минасе есть и железо. Португальцы ищут золото, ищут алмазы, не замечая главных сокровищ, валяющихся у них под ногами. Что значит, когда у земли нет настоящего хозяина!
      – А скажите, Масиел, – с любопытством обратился к инженеру Тирадентис, – из руды, найденной вами недалеко от Вила-Рики, можно делать на месте железо?
      – А почему бы и нет? – удивленно ответил Масиел. – Только сейчас необходимо раньше получить разрешение из Лиссабона. И вы сами понимаете, получить таковое почти невозможно.
      – А порох можно фабриковать на месте? – задал новый вопрос Тирадентис.
      – Безусловно. Но, – пояснил Масиел, – для производства пороха необходимо иметь селитру, а один ее фунт стоит в Бразилии почти столько же, сколько фунт пороха. Если селитра найдется на территории капитании, то тогда можете иметь пороха сколько угодно.
      Несколько дней спустя Тирадентис явился к Масиелу, принеся большой кусок желтого камня, найденного недалеко от Вила-Рики. И когда Масиел, внимательно изучив камень, покачал головой, сказав, что он и рядом никогда не лежал с селитрой, то очень огорчил таким ответом Тирадентиса.
      В одно из первых воскресений марта 1789 года в Шакара-до-Крузейро – имении Франсиско де Паула – собрались Алварес Масиел, священник Ролим, викарий Карлос Корреа, Тирадентис и еще несколько заговорщиков. Тирадентис только что вернулся из поездки в Рио, совершив путешествие в столицу вице-королевства и обратно в рекордно короткий срок – всего лишь за восемнадцать суток. Как правило, на такие переезды только в одну сторону тратилось полмесяца. Путешественники перед поездкой обычно оставляли на всякий случай завещание и никогда не ездили в одиночку, а так называемыми «караванами», дабы иметь возможность отражать нападение бандитов. Тирадентис подробно доложил об обстановке в Рио-де-Жанейро и заверил присутствующих, что население в столице вице-королевства, как только услышит о вспыхнувшем в капитании Минас восстании, немедленно поддержит его.
      – Не кажется ли вам разумным, – спросил Франсиско де Паула, – снова вернуться в Рио и привести оттуда в Минас группу вооруженных людей и по возможности создать из них по дороге военное подразделение, способное вести боевые действия? Представьте себе, как облегчится наша задача, если по дороге к такой вооруженной группе начнут примыкать все новые и новые сторонники восстания, разрастаясь, как каменная лавина, сметая все на своем пути. Таким образом, вы легко сможете создать целую армию из добровольцев, а если эта армия встретится с регулярными войсками, то войска эти обязательно примкнут к народу и непременно начнется братание. А уже после этого и солдаты и народ вместе двинутся на Вила-Рику, взять которую не представит никаких трудностей.
      – Нет, – решительно ответил Тирадентис, – вряд ли дело примет такой оборот. Возможно, мне и удастся создать группу вооруженных людей в Рио-де-Жанейро. Но, во-первых, нас могут разбить и уничтожить без пользы для общего дела еще в окрестностях столицы вице-королевства, а во-вторых, если такая группа и выйдет за пределы Рио и войдет на территорию Минас, то не исключена возможность нападения на этот отряд со стороны людей, не разделяющих наших взглядов, а также тех, кто просто не знает о целях восставших. Таким образом, вместо пополнения сил восставших в Вила-Рике мы потеряем ценных единомышленников, способных в соответствующий момент принести громадную пользу в самом Рио-де-Жанейро.
      – Ах, Тирадентис, – произнес Франсиско де Паула, – вы до сих пор отказываетесь поддержать мою мысль о целесообразности начала восстания в Рио, а не в Минасе.
      – Но, кажется, данный вопрос мы уже обсуждали? – послышался вдруг голос вошедшего в этот момент в комнату Алваренги Пейшото. – Все уже решено: революция начинается в Минасе, а потом распространяется по всей стране, громя силы правительственных войск. Зачем же тратить время на обсуждение давно решенных проблем?
      Подполковник Франсиско де Паула не стал возражать, а отойдя к окну, принялся писать письма друзьям в Сан-Пауло.
      Заговорщики еще раз пункт за пунктом обсудили все детали восстания. Неожиданно для всех очень легко решился вопрос о снабжении заговорщиков порохом. Когда Тирадентис осторожно спросил кума, не может ли тот увеличить обещанное им количество бочонков с порохом, то Домингос Виейра испуганно замахал руками, сказав, что, кроме выделенных на эти цели двухсот бочонков пороха, он не даст ни одного.
      – Двухсот?! – воскликнул Тирадентис. – А нам казалось, ты, кум, обещал только десять.
      – Как десять? – удивился Домингос Виейра. – Я говорил: двести.
      – В таком случае, – обрадованно произнес Тирадентис, – ликвидировано основное препятствие, основная трудность. А я-то хотел еще порыскать по капитании в поисках пороха.
      – Значит, теперь у вас, дорогой прапорщик, нет оснований для отказа от поездки в Рио? – произнес подполковник Франсиско де Паула, прервав свое занятие и подходя к беседующим. – Вот и прекрасно. До объявления деррамы вы сможете, таким образом, провести всю необходимую работу в Рио, еще больше сплотить там наших единомышленников и… – подполковник засмеялся, – вернуться «к дню моих крестин» в Вила-Рику. Есть ли у кого-нибудь другие соображения? Например, у полковника Алваренги?
      – У меня никаких возражений нет, – ответил Алваренга. – Я и раньше не противился поездке Тирадентиса в Рио, а выступал только против начала восстания в столице вице королевства. Восстание должно начаться в Вила-Рике.
      – Ладно, ладно, друг мой, – примирительно произнес подполковник Франсиско де Паула, – мы же решили не возвращаться больше к этому вопросу.
      Таким образом, Тирадентис через несколько дней после совещания в Шакара-до-Крузейро вновь готовился к посещению столицы вице-королевства. Оставшееся до путешествия время Тирадентис посвятил устройству личных дел. Он понимал, какой опасности подвергается семья в случае, если станет известна его заговорщическая деятельность. У Тирадентиса не было и мысли о возможности поражения революции, но во время событий, назревавших в капитании Минас, португальские власти, безусловно, могли обрушиться с репрессиями на семьи революционеров и в первую очередь на семьи руководителей заговора. Посоветовавшись с женой Эухенией Жоакиной, Тирадентис решил отправить младшего сына к знакомому мяснику Жоакину де Алмейда Белтрану, жившему в местечне Дорес-де-Индайя. О судьбе же дочери Тирадентис не беспокоился, так как ей при любом исходе их дела грозила несравненно меньшая опасность.
      Прежде чем отправиться в путь, Тирадентису требовалось получить на поездку разрешение от губернатора. Явившись во дзорец Кашуэро-до-Кампо, он встретился там с Алваренгой, только что вернувшимся из местечка Параопеба, где поэт отдыхал несколько дней, занимаясь литературным творчеством. Во дворец Алваренга пришел, просто желая по привычке приветствовать губернатора Варбасену и заодно выяснить, не удастся ли услышать какие-нибудь новости о дне объявления деррамы. Отведя в сторону Алваренгу, Тирадентис поделился с ним своими сомнениями в отношении твердости и решительности некоторых руководителей заговора.