Премило придумано! Но исполнение невозможно прежде окончания войны, с изгнанием турок из Болгарии, а также прежде чем государь решится присвоить себе (?) все чифлики и раздать их по своему усмотрению. Это противоречило бы, во всяком случае, манифесту и потребности вознаградить и приютить болгарские семейства, всего лишившиеся. Если успех наш будет громаден, то гораздо проще, как я уже говорил мужу ее (в Унгенах), предъявить Порте имущественные документы, требуя возвращения незаконно захваченного. При случае я готов сделать возможное для поддержания тех требований, законность которых можно будет доказать. Не желая вступать в непосредственную переписку ни с одною барынею (в особенности молодою и хорошенькою), прошу тебя написать при случае княгине, что я письмо любезное и остроумное получил, но что желание мое угодить ей и быть полезным ее семейству не увлекает меня за пределы возможного и вероятного.
      Монотония и скука существования в императорской Главной квартире ужасны. Отупение увеличивается в страшной прогрессии et je crains que nous ne devenions tous cr la fin de la campagne*.
      Вот вкратце как проводится здесь день. Государь встает обыкновенно в 8 или в 8, и выйдя из своего домика, прохаживается с полчаса перед тем, чтобы пить кофе на балконе, забранном холстом, в сообществе графа Адлерберга и Милютина. Изредка, когда ветрено на балконе, государь сходит в общую палатку пить кофе. В это же время, иной раз перед питьем кофе, а другой раз тотчас после государь сам читает нам военные телеграммы, полученные ночью (государя будят всякий раз) и рано утром. Чтобы услышать эти вести, все (почти, кроме встающих поздно) стараются быть в это время в столовой палатке и попасться на глаза государю при его прогулке. Впрочем все приходят, когда вздумают, в столовую пить чай и кофе. Вставая раньше всех, я пью чай дома, занимаюсь и затем в 9-м часу отправляюсь в столовую. Несколько раз государь меня требовал на балкон для доклада чего-либо или сообщения мне бумаги, известия секретного свойства. Во время чая граф Адлерберг и Милютин прочитывали государю телеграммы, выписки из газет и местные сообщения. Иной раз призывают Гамбургера для чтения дипломатической экспедиции. Затем все расходятся до завтрака, кроме дежурных (генерал-адъютантам приходится дежурить на 4-й день). Между кофе и завтраком государь принимает доклад - Милютина, Адлерберга или Мезенцова. По воскресеньям обедня в 11-ть. Иной раз смотр проходящим войскам. В 12-ть все собираются в столовую на завтрак. Около государя садятся Милютин и Суворов, а когда главнокомандующий и Непокойчицкий приезжают завтракать (через день), то их сажают по сторонам около государя, а Милютин и Суворов за ними. Адлерберг сидит на месте хозяйки - против. Около него Werder и Bertolsheim или же начальник проходящих частей. На втором месте слева около Werder'a нахожусь я обыкновенно. Когда Bertolsheim'a нет, то Werder садится направо, а я налево около Адлерберга. Государь очень мил, приветлив и деликатен, но когда идет бой и ожидаются решительные известия, несмотря на удивительное умение брать на себя и ничего не показывать, беспокойство и томительное нервное опасение тяготят над всеми. У нас два записных шута - Emile Witgenstein и Сологуб. Ils ne tarissent pas, surtout le premier, bien souvent au d de leur propre dignit personnelle*. Анекдоты иной раз скабрезные, а зачастую площадные, сыплются, и Витгенштейн удивительно изобретателен в этом отношении. За завтраком подают суп и мясное блюдо с зеленью, картофелем и пр. После завтрака все снова расходятся. Государь занимается у себя, принимает доклады, которые не успели доложить до завтрака и пр. Около 4-х ложится спать, а около 5 - верхом или в коляске едет к раненым в госпитали или совершает прогулку на бивак и т. п., большею частью в сопровождении дежурных и 6 казаков конвоя. В 7 час. обед тем же порядком, но с музыкою Преображенского полка, играющею великолепно. Подают суп, мясное блюдо (редко рыбу или пирог) с зеленью, жаркое и сладкое. После последнего блюда за обедом, точно так же как и за завтраком, государь вынимает папироску и командует: "Вынимай па...", а все хором отвечают "...трон", что служит разрешением закурить папиросы, сигары и курить. Разговоры общие, шутки, а иной раз чтение телеграмм и выписок из газет (Адлербергом) тут бывают. Затем государь выходит пред дом под навес, садится на кресло, а мы - кто сядет на прилавок, кто на табурет, поблизости, а кто разговаривает с товарищами, стоя в свитской группе в нескольких шагах от государя. Пробыв с четверть часа, самое большое с полчаса на воздухе, государь идет в свой кабинет заниматься, а публика расходится (кроме дежурных, остающихся в столовой палатке или около дома). После зари в 9 аса все собираются пить чай, и государь выходит. Садятся в таком же порядке. Когда Сергей Александрович (великий князь) с нами, то он садится против государя и разливает чай его величеству и ближайшим лицам (его высочество и мне всегда наливает). Другие сами себе разливают из чайников, расположенных по столам.
      Граф Адлерберг дочитывает t de Havas, выписки из разных иностранных газет и пр., а государь читает сам громко все военные известия, которые можно сообщить свите. В 10 час. - поздно в 11-ть - все расходятся по палаткам спать. Когда я не дежурный, я не прихожу к вечернему чаю из опасения простудиться при возвращении на мой бивак. Принимаю у себя в палатке посетителей и старюсь лечь спать в 10, потому что при чуткости моего сна не дают мне спать собаки, куры, петухи, лошади и свиньи, окружающие мою палатку и нередко даже проникающие в нее. Расскажи деткам, что на этих днях какой-то странный шум меня разбудил, и я увидел у самой кровати своей... свинью (Катичке это очень понравится), поднявшую мордою своею полу моей палатки и усердно рывшуюся в земле со свойственным ей хрюканьем. Несколько дней тому назад писал я преспокойно в своей палатке, вдруг чуть не у самого уха пронзительно ослиный рев. Смотрю, осел просунул ко мне голову и приятно помахивает длинными ушами. Оказалось, что этот осленок прикормлен придворною прислугою и повадился ходить по палаткам просить сахару и сухарей. Избалованный и выхоленный - не по шкуре осленок!
      Наконец-то добрая весть. Турки совершенно очистили Сухум, и абхазцы частью ушли в Турцию, частью покорились.
      У Циммермана было несколько удачных схваток казаков с турками и египтянами. Сулейман занимается переформированием своей армии, понеся потерю тысяч в 8 или 10 чел., по сведениям лазутчиков, утверждающих - что весьма правдоподобно - что мы отбили у турок охоту ходить на штурмы и что Сулейман принимал энергические, принудительные меры, чтобы посылать вперед своих подчиненных.
      Оказалось, что под Плевно наша потеря значительнее (до 1000 чел.). У нас утешаются мыслью, что Осман отбит, понеся потери в 3 тыс. чел. Но я нашего солдатика одного за 100 турок не променяю. Любопытен один эпизод плевненского боя: солдатик из поляков ранил в упор турецкого полковника и крикнул товарищу, чтобы пособил захватить его в плен. Турок крикнул на нашего солдатика по-польски: "Мерзавец, слышу по твоему выговору, что ты, как и я, поляк, как тебе не стыдно стрелять в меня за москалей?" Солдатик в ответ заколол своего земляка. Вообще нашим приходится зачастую встречать в рядах турецких людей, отлично говорящих по-русски, черкесов, поляков...
      Сию минуту атаковал князь Имеретинский со Скобелевым турок, принудили очистить город и отступить на позицию, с которой их снова сбили. Успех полный, подробности неизвестны еще.
      Когда Непокойчицкий удостоверил, что войск у Радецкого пред Габровом достаточно, 2-я дивизия Имеретинского, бригада 3-й дивизии (под командою моего корпусного товарища Вадима Давыдова) и Киевская стрелковая бригада Добровольского получили приказание идти чрез Сельви к Ловче. Скобелев, стоявший в 10 верстах от Ловчи (у Какрина) - бригада пехоты с бригадою казаков - давно просил атаковать, ручаясь за успех. Но так как рисковать на этот раз не хотели ничем, то направили к Ловче все войска, поименованные выше, поручив атаку Имеретинскому, который, сговорившись со Скобелевым, составил проект нападения. Атака должна была начаться в субботу или воскресенье, но Имеретинский испросил позволения отложить ради утомления войск и произвел ее в понедельник в 3 часа утра.
      Государь опасался и тревожился, тем более что опять пришлось нам начинать предприятие в понедельник (атака на Плевно вторая была в понедельник, что усиливало суеверие). Скобелев, нет сомнения, принял деятельное (даже главное) участие в деле. Еще ночью захватили они командующую высоту на фланге турецкой позиции, что заставило неприятеля очистить город и перейти на другую укрепленную позицию непосредственно за городом. Наши, поставив артиллерию на высотах, пошли в обход. Дальнейшие подробности узнаем часа через 3. Но в 8-м часу получена телеграмма из Главной квартиры Зотова, поздравляющая с победой.
      Завтра или послезавтра начнутся решительные действия против Плевно. Главная квартира главнокомандующего переходит за р. Осму (в Раденицу), а государь, желая быть поближе, приказал нам переходить завтра же на р.Осму в дер. Чауш-Махале. Стоянка там будет незавидная - простой бивак. Но едва ли придется нам находиться там продолжительное время. Телеграф туда проведен, и частная переписка дозволена, да будет это вам известно, а равно и то, что раз в неделю фельдъегерь (тяжелый) непременно проезжать будет в армию (а не из армии) чрез Казатин. Чрез Белосток (Гродно) фельдъегеря проезжают, кроме того, еще два раза в неделю, а именно в понедельник и четверг. Жду вестей от вас, а пока обнимаю тебя тысячекратно, ненаглядная подружка. Целую ручки у матушки. Благословляю деток.
      Твой муженек Николай
      No 33
      Начато 24 августа. Бивак у Чауш-Махале на р. Осме
      Сегодня утром в 5 час. подняли обоз Главной императорской квартиры, а государь с главнокомандующим переехал в коляске на бивак, когда уже обоз дошел на место. Выехали они из Горного Студеня в 8 час. Не желая идти с обозом, но и также глотать пыль в свите за конвоем, я отослал фургон свой в 5, встав в 4 (даже прежде), а сам переехал в коляске в 7 час. утра и прибыл до государя за часа полтора (без пыли, столь вредной для глаз моих. Ты усмотришь из этого, что я послушен, себя берегу). Мы расположились биваком, не переходя р.Осму, в долине которой у подошвы крутых высот находится дрянная деревня болгарская Чауш-Махале. Тут есть и несколько турецких дворов разоренных. Для государя и ближайшей свиты разбили палатки под тенью деревьев на довольно живописном бугре среди курятников, свинарен и сукновален большого болгарского двора, откуда довольно изрядный вид на долину р. Осмы, заросшую деревьями, и на бивак конвоя, поставленный у подошвы бугра. Выбора большого здесь нет - дома бедны, грязны и низки, хуже тех, которые в Горном Студене. Я поместился относительно лучше других на довольно обширном и чистом болгарском дворе, возвышающемся над всею деревнею. Вот приблизительный план моего расположения: [Рисунок 2 со стр. 237]
      Мне очистили было болгарский домик (лучший во всей деревне). Но первая комната - кухня без окон с освещением через двор, а вторая - темная и сырая, освещенная лишь одним самым миниатюрным окошечком. Я оставил домик на черный день - на случай дождя, грозы, нездоровья, а предпочел разбить палатку, повернув от солнца, пыли и ветра дверью к стене домика. Около домика в двух шагах от меня поставлен фургон с палатками для людей. Болгарская семья перешла в домишко пониже и близко двухкомнатного домика. А за этим домишком сарай и дворик, на котором находятся все мои лошади. По недостатку места в деревне фельдъегеря перешли в мое соседство и разместились в сарае (для телят) и в палатках поодаль от меня на том же дворе. Их я пустил ввиду того, что протекция нужна для корреспонденции. Чертков, не нашедший нигде места, пришел в мое соседство и стал за частоколом на гумне хозяина-болгарина. Детей и домашней птицы, кошек и т.п. много на моем дворе, точно так же, как и на всех биваках моих в Болгарии. Без шума не обойдусь. Но признаюсь, что даже крик и вопль капризных ребят болгарских мне не неприятен теперь... Они мне напоминают, хотя отчасти, звуки, слышанные в Буюк-дере из нашей рабочей комнатки!
      В 12 час. подали обозный завтрак, но палатка столовая не была готова, и солнце пекло нас немилосердно, предвещая или дождь, или грозу.
      Тотчас после завтрака главнокомандующий со своею свитою отправился в свою Главную квартиру в Раденицу, не доходя Порадима, где стоит Зотов, то есть ближе к Плевно, около которого сосредоточивается ныне весь интерес кампании. Ждут лишь окончательных известий из Ловчи, куда направилась сильная колонна из Плевно, имевшая, вероятно, дело с Имеретинским, судя по слышанным вчера и сегодня утром пушечным выстрелам. Имеретинский донес, что героем взятия Ловчи был Скобелев, приобретший доверие всей армии. Тотчас после взятия турецкой позиции (опять потеряли мы около 1 тыс.), наученные опытом, стали укрепляться в Ловче со стороны запада, севера и юга. Я забыл тебе сказать, что с донесением о победе Имеретинского прислан был к государю Кутузов (кавалер, флигель-адъютант, бывший у нас). Он проскакал в 36 час. 100 верст, возвращаясь на Сельви, и прибыл dans un pitoyable. Le pauvre gar souffre affreusement d'un catarre d'estomac que rien ne gu
      Как только положение наше в Ловче будет обеспечено и Имеретинский найдет возможным двинуться к Плевне, Николай Николаевич приступит к решительным действиям против Осман-паши, у которого, кроме кавалерии и башибузуков, 42 тыс. отличной пехоты. Предполагается на этот раз быть осмотрительнее и действовать систематически. Мы овладеем командующими высотами, сбив аванпосты и передовые части турок, поставим многочисленную артиллерию, даже осадную, уже туда доставленную, и будем громить Османа, пока атака пехоты будет достаточно подготовлена. У нас собраны будут теперь под Плевною 5 пехотных дивизий русских, три румынских и многочисленная артиллерия и кавалерия{53}. До 30 августа Плевна должна непременно пасть! Государь, по всей вероятности, захочет сам присутствовать в решительный день. Самое выгодное для турок и самое умное, что Осман-паша мог бы теперь сделать - это удрать в Софию, пока его не заперли. Если он останется в Плевне, то будет защищаться отчаянно и нанесет нам потери значительные, пока не удостоверится, что борьба немыслима. Веря в милость и благословение божие, я не допускаю мысли о третьей неудаче, которая была бы величайшим несчастием для России и позором для военачальников.
      Мы надеялись, уходя из Горного Студеня, разделаться с мухами, но они нас здесь уже предупредили и вместе с комарами осаждают немилосердно.
      Тотчас после завтрака обрадован был я фельдъегерем, принесшим мне от полевой почты два письма твоих, моя бесценная жинка, ненаглядная Катя. Оба они 15-го отправлены разным путем, а прибыли одновременно в одном пост-пакете! Я тебе тотчас отправил телеграмму. Надеюсь, что ты ее получишь исправно и прочтешь без ошибки. Как могли съехаться твои два письма? Слово "Белосток" на одном из конвертов зачеркнуто голубым карандашом. Это заставляет меня заключить, что Руденко вовсе не отправил в Белосток, а просто отдал на почту. Надо разузнать. Очень любопытно знать, доходят ли до тебя исправно письма мои, которые фельдъегеря отдают в Белостоке в почтовый вагон? Разве ты не поняла из телеграммы, что я тебя приглашаю списаться с Зуровыми для приискания благонадежного комиссионера в Белостоке, что губернатору легко сделать?
      Напрасно ты так утомляешь себя сбором Красного Креста. Пусть я прослыву за эгоиста, но убедительно прошу тебя поберечь твои силы для нас, твоих семейных. Притом обходы по кабакам и костелам могут повести к весьма неприятным случайностям и дерзким выходкам, которых желательно избегнуть. Хотел бы тебе рассказать достоверный факт, случившийся в Одессе с весьма хорошенькою женщиной, при которой состояли ассистентами (а у тебя в глуши и ассистентов-защитников нет) Базили и Максимов (наши), но бумаге не могу поверить описания. Век свой горевал бы я, если бы с тобою - чего Боже избави подобная неприятность (гадкая) случилась, а поручиться нельзя, когда пускаешься, да еще без аккомпанемента надежного, по кабакам и костелам. Предоставляю тебе рассказать по возвращении.
      Молодец, барыня, нечего сказать, но ради Бога будь без меня осторожнее.
      В Болгарии, по уверению старожилов, дождей немного бывает до октября, не так как на Босфоре. Румыны пророчат, что нынешняя осень будет сухая и продолжительная. Сирени стали вторично цвести. Давай-то Бог! Тогда мы кампанию успеем кончить.
      То что ты говоришь о здоровье матушки, меня печалит. Не списались ли вы с Германом (в Париже) или с...* в Вене о гомеопате, если в Петербурге нет. Я неоднократно говорил с Германом, но он отзывался, что порядочный ни за что не бросит свою петербургскую практику.
      С мыслью о вашей зимовке в Киеве свыкнулся и нахожу, что решение твое самое благоразумное. Нисколько не полагал я, что зимнее помещение обойдется дешево. Кладу на 6 месяцев не менее 9 тыс. руб., кроме экстренных расходов. Вижу, что ты отказываешься от помещения в гостинице, поручая Решетилову приискание квартиры, даже без мебели. Правда, что простая мебель и в Немиринцах после пригодится, но я хотел бы вас поместить удобно и приятно. Узнай о доме в Липках (серый, новый, кажется, хотели продать).
      Прошлою зимою мы могли быть совершенно на биваке, а в нынешнюю зиму прежней отговорки нет. Надо устроиться просто, но прилично, как киевским помещикам "средней руки" подобает. Если ты распорядишься в имении по-хозяйски, то расходы могут быть [менее] значительны присылкою зимним путем на своих подводах, когда работ полевых нет и лошадям делать нечего, периодически запасов, овса, живности и пр. Следуй примеру Зичи, все имевшего в имении для стола и снабжавшегося даже в Константинополе. Сначала будут затруднения и препятствия, но раз свыкнутся в имении с мыслью - все пойдет как по маслу.
      Сейчас разразился вихрь и гроза. Рвет мою палатку, и засыпало пылью. Хорошо еще, что стал тылом к полю и дороге. На юге от нашего бивака высота, с которой очень далеко видно. Государь туда отправился. Мы в одном лишь переходе от Плевны и Ловчи. Пушечные выстрелы здесь ясно слышны. Адада и рыжего с Христо посылаю вместе с царскими лошадьми вперед в Раденицу в Главную квартиру армии. Государь хочет видеть войска 4-го корпуса, которых он вовсе не встречал, благодарить отряд Имеретинского и смотреть на плевненский бой с дальней высоты, избранной для сего главнокомандующим. Но для этого решительного дня (надеются, что Осман принужден будет сдаться) еще нужно много приготовительных действий - овладение передовой позицией, постройка батарей, обстреливание или, лучше сказать, бомбардирование турецких позиций - все исполнится не в присутствии государя, ни даже главнокомандующего. Дай Бог успеха и счастья!
      С Веллеслеем у меня частые политические разговоры, потому что, по-видимому, ему приказано пугать нас английским вмешательством и войною с Англиею. Ты знаешь, как я отвечаю на запугивание иностранцев! Биконсфильд дает нам понять, что, желая успехов и скорого заключения мира, он готовится к медиации, желал бы нам внушить мысль самим способствовать европейскому вмешательству, в случае перехода победоносного за Адрианополь принужден будет занять Галлиполи и нас остановить, а при продолжении войны в следующем году предвидит войну между Россиею и Англиею. Я ему отвечаю, что европейское вмешательство могло предотвратить войну, если бы Англия действовала на основании решений конференции, а не поддерживала бы заблуждения Порты своим двусмысленным поведением, что теперь другого приступа к желаемому всеми нами прочному миру быть не может, как предложение нам непосредственно мирных условий турками. Теперь, когда условия мира и предложения Порты еще вовсе не известны, даже приблизительно, действие кабинетов нейтральных бессмысленно, не имело бы твердой почвы и повело бы лишь к продлению войны поддержанием иллюзий "помочь Турции". Кабинеты могут принять соответствующее участие в установлении европейского мира, когда Россия придет с Портою в соглашение установлением общего основания - pr de paix*.
      Достоинство государя и русского народа не может допустить иного пути для мирных переговоров. Мы не желаем войны с Англиею, а долго и неустанно искали соглашения, возможного по самым понятиям. Мы исчерпали все средства, чтобы избегнуть столкновения, и наша совесть чиста. Англия нам заявила условия, на которых она соблюдает совершенный нейтралитет, и указала на то, что она считает британскими интересами в Турции. Мы ответили, что принимаем эти условия и не дотронемся до этих интересов. Чего же им дальше требовать и желать? Мы дошли до крайних пределов предупредительности. Неужели царского слова и письменного обязательства канцлера недостаточно? Если нас вечно будут подозревать, то отношения международные становятся невозможными, и мы в свою очередь имеем полное право видеть в каждом действии и слове Англии коварство, двусмыслие и желание нас обмануть. Англия должна судить о степени нашей добросовестности по тому, как мы выполнили то, что обещали касательно английских интересов. Она не имеет никакого права предрешать вопрос в отрицательном смысле, ни добавлять ныне к условиям, изложенным в депеше Дерби новые. Поступать иначе - значило бы высказать крайнюю недобросовестность (mauvaise foi - 1'expression, que j'ai employ и простое предвзятое желание искать с нами ссоры и войны. В последнем случае нам ничего не останется, как ожидать хладнокровно обнаружения замыслов Биконсфильда и его партии и принять нежелаемую войну, как нечто неизбежное, предопределенное свыше. Веллеслей был очень озадачен такою постановкою вопроса и заметил мне, qu'il lui semble que nous prenons trop la l un conflit avec l'Angleterre qui peut ruiner la Russie selon la remarque de Beaconsfield**.
      Я тотчас ответил, что мы думаем об этой печальной случайности не легкомысленно, а как люди правые, отстаивающие правое дело, твердо, хладнокровно, без какого-либо задора, с сознанием, что это - народное несчастье, но с упованием на Бога. Что касается до мнения Дизраэли, то я считаю его крайне легкомысленным и позволяю себе быть противного убеждения. Россия потерпит много, но не лопнет, не поддастся и выдержит до конца, тогда как Англия - богатство и сила которой основаны на промышленности, производительности и торговле - разорится и лопнет прежде нас. Мы бедны Англия богата, следовательно, риск на ее стороне, она потеряет войною несравненно более нас. Россия - страна земледельческая, производит почти все, что ей нужно, и остановка внешней торговли отзовется лишь неприятно на высших, образованных, изнеженных классах. Сбывать наши произведения и получать то, что нам [нужно], будем мы через Германию и даже, надеюсь, Австрию. Тогда как останови торговлю Англии хотя на три месяца, производство уменьшится, везде появятся гревисты{54} и неудовольствия, банкротства и социализм, революция более страшная, нежели та, которой нам угрожают англичане (Веллеслей намекнул на это слегка). Так как английский агент много стал говорить о могуществе флота британского, о богатстве финансов, о недостатке у нас денег и пр., то я развил ему в виде любезного, откровенного и совершенно частного разговора ту же тему, которая так поразила Салисбюри в Константинополе во время предварительных бесед наших до открытия конференции. Я старался доказать que le jeu ne vaut pas la chandelle, que l'Angleterre mettra en cause de tr graves int r pour les beaux yeux d'un gouvernement qui n'est pas viable. Je lui ai dit que j'aurais voulu #234tre d du parlement - si la querre entre nos deux pays - pour tra sur le banc des accus aux applaudissements de la majorit du peuple anglais, un minist qui, sans etre provoqu sans l des int directs du pays, l'aurait lanc dans une entreprise ruineuse, risqu et d peut- par caprice personnel ou entra irr Si j' anglais j'aurais saut la gorge de celui qui oserait affirmer que les int britariniques sont identiques avec ceux des sauvages, qui massacrent les populations chr et les bless que leur combent sous la main. Verser le sang anglais et d l'argent de la nation britannique pour maintenir les chr sous le joug de ces barbares est une entreprise ingrate, honteuse et indigne du r que la Grande-Bretagne a jou dans le monde civilis
      Я доказал Веллеслею, что мы вовсе не так беззащитны, как он думает, и что нужны только решимость и энергия у кормила, чтобы мы могли жестоко отметить Англии, если она вступится за турок с оружием в руках. За каждое русское судно в Балтийском море с льном, пенькою, салом, дровами и мукою мы будем захватывать и топить десятки судов английских с золотом, опиумом и чаем в океанах, Китайском и Индийском морях. Американцы снабдят нас судами и воспользуются войною, чтобы захватить мировую торговлю в свои руки. Колонии английские и индийские берега беззащитны и богаты. Они будут разорены. Против флота мы выставим нашу береговую артиллерию и сотни миноносцев под руководством отважных моряков, доказавших на деле, что все для них возможно. В Индии много недовольных туземцев, а английские власти и журналы пропагандировали в течение многих лет, что Россия хочет захватить Индию (хотя никто и никогда об этом и не думал), что Россия завоевательна, честолюбива, враждебна Англии (вместо того, чтобы пояснить, что мы друзья, имеем тождественные интересы и отстаиваем права человеческие в Азии) и придвигается постепенно к пределам Индии. Таким образом, ложною политикою Англия сама подготовила себе опасную почву. Я повторил в заключение, что позволяю себе надеяться, что благоразумие, логика и сознание собственных интересов восторжествуют в Англии над туркофильскими увлечениями и дозволят нам идти рука в рука, как того искренне желают государь и все наши благомыслящие люди. Не сомневаюсь, что Веллеслей кое-что сообщит из моих длинных рассуждений Биконсфильду и Дерби. Но остановит ли это ход событий? That is the question*. Сомневаюсь, что слова мои, доходящие чрез Веллеслея, будут иметь влияние. Оно должно производиться ежедневно, ежечасно нашим представителем в Англии на все слои общества, что требует знания, деятельности, чувств самоотвержения и любви к родине, сознания достоинства России. Ты очень хорошо знаешь, обладает ли этими свойствами наш посол и шевельнет ли он пальчиком там, где не замешан его личный интерес. Он, говорят, не скрывает своего злорадства в предположении, что наши военные неудачи поведут к правительственным переменам в его смысле, et que la politique moder то есть преклонение перед иностранцами, rinira par triompher***.
      Забыл совершенно, что отправляю письмо по почте, и не могу себя отучать думать с тобою вслух.
      Бертолсгейм подошел ко мне сегодня с вопросом:
      "Vous ne m'avez pas encore exprim votre satisfaction relativement #224 notre attitude favorable vos int dans la question polonaise (fermeture de la Di cause de l'adresse){55}. N'est-ce pas cette attitude est bien autre que celle que nous avions il у a 10 ans?". Я ответил: "Je ne puis que vous f d'avoir enfin discern vos v int qui dans les affaires polonaises devraient toujours identiques ceux que nous d
      Он кислосладко улыбнулся en abondant, bien malgr lui, dans le m sens**.
      25 августа
      Государь вчера и сегодня беспокоился, ибо идет бой на нашем левом фланге с третьего дня. Против Владимира Александровича вышло из Рущука до 15 тыс., вытеснивших было наших с позиции у Кади-Кёй, но наши подкрепления (4 батальона) выбили снова турок, взяли у них орудие и, понеся потери (30 убитых и более 100 раненых), заставили их вернуться в Рущук. Против наследника выступили очень значительные силы, в то время как происходившие против Шаховского (со стороны Боброва и Осман-Базара) демонстрации турок принудили наши передовые отряды отступить после жаркого боя и огромных потерь (наших) на главную позицию за р.Лом у Облавы, где стоял Дризен с 17-ю батальонами и 3-мя кавалерийскими полками.
      Вчера утром бой длился целый день, турки были отбиты, позиция осталась за нами, но потери должны быть немалы. У турок были превосходные силы. Положение цесаревича незавидное, и за ним подкреплений нет. Каково государю! Лейб-гусары приходят уже 28 августа в Горный Студень.
      Завтра я дежурный, и государь со всею свитою едет в Главную квартиру главнокомандующего. Полагаю, что решительная атака на Плевно не будет ранее 27-го. Обоз наш остается здесь, и предполагается, что вернемся ночевать сюда.
      Меня очень беспокоит здоровье батюшки, с тех пор (вчера), как я узнал стороною, что он был болен и приобщался св. тайн, скрыв от меня и то, и другое. Уверяют, что он теперь оправился. Знаешь ли ты что верное про здоровье бесценных родителей?
      26 августа
      Сейчас (6 час. утра) едем к стороне Плевны, которую сегодня будут обстреливать до 400 наших и румынских орудий. Вероятно, атака окончательная последует послезавтра. Государь едет налегке, то есть оставив все здесь и предполагая вернуться сюда. Помоги Боже русскому оружию. Завтра, может быть, отправлен будет фельдъегерь прямо с позиции, а потому тороплюсь закончить на всякий случай письмо, чтобы не оставить тебя без строчки: за государем не угонишься, он всюду найдет письменные принадлежности.
      Сегодня годовщина Бородина и Варшавы - дай Бог, чтобы это было хорошим предзнаменованием. Обнимаю тебя тысячекратно, подруга ненаглядная, бесценный друг мой Катя. Благословляю и обнимаю детей. Да сохранит вас Господь. Целую ручки у добрейшей матушки.
      Княгиня Шаховская со своими сестрами в Булгарени в госпитале, приготовленном для плевненского сражения и находящемся в 5 верстах отсюда.
      No 34
      29 августа. Бивак у Раденицы
      Три дня провели мы на позициях у Плевно, приезжая в Раденицу лишь ночевать, так что я не имел ни минуты времени взять перо в руки, бесценная жинка, милейшая и ненаглядная подруга моя Катя. Сегодня ничего решительного не предпринималось, и потому мы пробудем утро здесь в ожидании известий от главнокомандующего, оставшегося вблизи позиций наших. Спешу сим воспользоваться, чтобы побеседовать с тобою и продолжать мой ежедневный отчет.
      Прежде всего благодарю вас за любезные письма ваши от 18 и 19 августа. Твое письмо от 18-го передано мне одновременно с письмом матушки (в 2-х разных пакетах) вчера утром, а последнее - от 19-го - вчера же вечером. Я теперь совершенно успокоился насчет нашей корреспонденции и, пожалуй, останусь в выигрыше, ибо могу получать ваши весточки ежедневно.