Слияние вод

      Забыли, забыли, что когда-то, еще до войны, принял на свои плечи Рустам дела колхоза, в котором на трудодень не выдавали ни грамма зерна. В амбаре хоть шаром покати, жнейки ржавели под открытым небом, людей в поле силком не выгонишь... Старики тогда говорили, что колхоз похож на женскую баню: все галдят, а о чем - понять нельзя. Об агротехнике, о севооборотах и думать не приходилось,
      Когда впервые выдали на трудодень по три килограмма зерна, колхозники готовы были на руках носить своего председателя, а он только отшучивался:
      - Да разве это много?
      И дом правления, и сараи Рустам построил по своим проектам, сам был прорабом, ночей не досыпал, днем поесть забывал... Уходя на войну, он оставил колхоз в отличном состоянии, был спокоен, что солдатки с детьми нуждаться не станут; всем хватит. Вернувшись в тысяча девятьсот сорок шестом году из армии, увидел, что колхоз надломился, пошатнулся. Часть земли засолонилась, буйные сорняки душат посевы, а колхозное стадо уменьшилось вдвое.
      В огромном колхозе осталось всего-навсего три тысячи овец и шестьсот голов "крупного рогатого скота"; тощих телят на тоненьких, как лучинки, ножках, коров с прилипшими к животу сосцами, одичавших от голодухи, понурых, круглыми сутками лежавших в тени волов.
      Еще плачевнее обстояли дела с полеводством: засевали хлопком всего-навсего триста гектаров, зерновыми - шестьсот пятьдесят, бахчи уместились на "пятачке" в пятнадцать гектаров, клин люцерны сократился до тридцати гектаров.
      И это в артели, где было семьсот дворов, в артели, за которой государственным актом навечно закреплено четыре тысячи гектаров земли!...
      Когда Рустам просмотрел бухгалтерские отчеты, он даже испугался: всего годового дохода не хватит, чтобы расплатиться по обязательным поставкам. Да еще останется около миллиона рублей долгов.
      И все же колхоз не рухнул, потому что люди помнили довоенную жизнь, верили, что с Рустамом дело пойдет на лад. Даже те, которые приучились спекулировать, пришли и сказали: "Только берись, а мы не подведем".
      В ту пору Рустам горевал, как отец, который оставил сына-подростка среди чужих людей и, вернувшись из долгой отлучки, встретил его на улице в рубище, грязного, оборванного... Колхоз, тот колхоз, которому он отдал несколько лет жизни, вот-вот развалится: опустеют дома - уже многие семьи уехали на нефтепромыслы, бурьян заглушит хлопковые поля, переведется чистопородное стадо...
      Его позвали в райком партии, попросили вернуться на пост председателя. Таково желание народа. Рустам согласился. Он снова чувствовал себя, как на фронте: он воевал, как с врагом боролся с недородами, разрухой и нуждой.
      Во главе бригад и звеньев Рустам поставил опытных, уважаемых и рассудительных колхозников, а народу на первом же собрании, дабы пробудить интерес к артельному труду, заявил:
      - Вы мне только скажите "да", поддержите работой, а я наполню ваши закрома зерном!
      Прежде всего он приналег на решающие для Мугани отрасли хозяйства - на хлопок и зерновые, стал промывать засолонившиеся делянки, приступил к раскорчевыванию заросших кустарником участков.
      Под доброе имя Рустама банк рискнул открыть кредит, и - колхоз приобрел два маломощных трактора, три косилки и уже мог своими силами управляться и с сенокосом, и с легким боронованием.
      К тысяча девятьсот пятидесятому году у Рустама под хлопком было уже семьсот, под зерновыми - тысяча пятьсот гектаров; одни виноградники дали полмиллиона чистой прибыли. Чабаны сбились с ног, подсчитывая баранту, а когда подсчитали, то оказалось, что овец и баранов восемь тысяч голов. Крупного рогатого скота на фермах, тысяча пятьсот. И в райкоме партии и в райисполкоме Рустамом нахвалиться не могли, на всех торжественных заседаниях его непременно выбирали в президиум, и он так к этому привык, что проходил на сцену, не дожидаясь выборов... Многие женщины, особенно вдовы, которые с возвращением Рустама позабыли нужду, смотрели на него, как на пророка: ловили каждое слово, богу молились и детей заставляли молиться за его здоровье.
      Что ж, разве он сам этого добивался? В голосе его, от природы мягком, задушевном, зазвучали повелительные нотки. Но разве не для пользы народной выработал он в себе эту властную повадку? Если ему подавали пальто, придвигали стул, подносили спичку к трубке, распахивали перед ним двери, разве он этого не заслужил? Он для людей старается, жилы из себя тянет, так пусть и за ним поухаживают...
      Чего же теперь хочет Ширзад? Истинный смысл всех его слов: "Посторонись, Рустам-киши, сойди с дороги, освободи для нас место, цыплята превратились в петушков!" Вот так-то отблагодарили председателя, того, кто поднял колхоз до войны, возродил его после войны, кто на своих плечах и сейчас держит все хозяйство, кто вырастил и Ширзада, и Наджафа, и Гызетар, и многих других...
      Рустам с мучительным удивлением доискивался, почему же недовольны им его питомцы, которых он любил, как родных детей. Именно потому, что он любил их, распря с молодежью причиняла старику такие огорчения.
      "Разве вы не видите, не знаете, что ни днем, ни ночью я сам себе не даю покоя, вся моя жизнь отдана людям?!"
      Но гневался Рустам не только на молодежь, в глубине души он был не так уж доволен и собой. Где-то как будто совершена ошибка... Но какая ошибка? Рустам не знал. Может, не надо было вступать в спор об урожайности? При одной этой мысли Рустам почувствовал, что в груди заклокотало, словно прорвался из-под скалы бурлящий родник... Вероятно, придется исправить ошибку, но все надо сделать умело, тонко, чтобы не уронить себя в глазах народа, не посыпать свои седины пеплом!...
      Подошел закутанный в овчинный тулуп сторож, с удивлением посмотрел на неподвижно стоявшего у ворот председателя, почесал затылок и снова отправился в обход.
      Лунные пятна переместились от крыльца правления к сараям, украсили землю серебристо-голубым узором.
      Заливисто лаяли собаки в переулке, а потом разом, как по команде, утихли: видно, признали знакомого в ночном прохожем.
      Рустам смотрел на залитый лунным светом двор и думал, что не случайно же хвалили его в газетах. Ему припомнились огромные заголовки на первых страницах, прославлявшие инициативу, ценный почин, оперативность, организаторские способности председателя "Новой жизни". А в республиканской газете была однажды напечатана статья Рустама Рустамова. Правда, настрочил ее развязный юноша в шелковой рубашке с открытым воротом, побеседовал он с Рустамом минут двадцать, цифры и справки получил от Салмана, вечером с аппетитом поглощал дома у председателя чихиртму, не забывая о хмельных напитках, но как бы то ни было статья-то появилась за подписью Рустама-киши!
      Казалось бы, ничего не изменилось за эту зиму. Отчего же молодежь набросилась на Рустама, ни в грош не ставя его былые заслуги, без устали твердя: "Машины... Машины".
      "Не хуже вас, мальчишки, понимаю я в машинах, - подумал Рустам. - И на фронте видел, что значит машина. Но даром колхозное добро отдавать МТС не хочу... Видел я хлопковое поле после работы машины: половина урожая осталась на кустах. Нет еще хороших машин для уборки хлопка!"
      Эти мысли заставили Рустама упрямо сжать кулаки. "Да чтобы сберечь крестьянскому столу хоть кроху хлеба, - ни на шаг не отступлю, пусть на меня ополчится весь район!" И в эту минуту он верил, что за него горой стоят все умудренные жизнью, познавшие жар и холод Мугани колхозники. Нет, народ не проведешь, народ всегда отличит своих защитников от тех, кто пытается из словесной шелухи разжечь костер на майдане.
      - Разве не я это все построил, создал? - снова спросил себя Рустам, обводя хозяйским взором сараи, амбары, дом правления и залитые лунным светом такие знакомые ему поля...
      - Святая правда! - согласилась ночь. - Это именно так, и лишь лжец осмелится отрицать твои великие дела!
      - Кто это? - очнувшись от раздумий, сказал Рустам, положив руку на часто забившееся сердце.
      - Тень твоя, - сказал Ярмамед, выступая из-за крыльца. - До самого потопа буду следовать за тобой.
      Заговорил, чтобы подтвердить истину!
      - Как ты сюда попал?
      - Вы думали вслух, и я не осмелился нарушить поток ваших мудрых мыслей.
      - Иди сейчас же домой, - приказал Рустам. - Я не могу дозвониться до МТС, узнать, придет ли второй трактор с утра на яровой клин.
      - Разрешите, я позвоню, - предложил счетовод.
      - Ты ужинал?
      - Что вы! - обиделся Ярмамед. - Мне кусок в горло не полезет, раз вы пребываете еще на трудовом посту!... Пусть мои кишки слипнутся от голода, но я не уйду раньше вас из правления!
      Бесстыдно груба была эта лесть, Ярмамед даже не старался как-нибудь прикрыть свое подобострастие, но Рустам, неподкупный, честный Рустам, уже не мог отказаться от его назойливых услуг.
      А спроси Рустама, любит ли он льстецов, со всей искренностью скажет, что за версту не подпустит к себе подхалима... Вот какие истории в жизни случаются,
      - Иди звони, - сухо распорядился председатель и пропустил на крыльцо Ярмамеда.
      Закурив, он прислушался к ласковому воркованию счетовода в кабинете.
      - Будто начальник связи свадьбу справляет: смешались звуки зурны и бубна!... Барышня, барышня, мне музыка не нужна, соедините с директором. Как, не вернулся из Баку? Тогда прошу Шарафоглу!... Придется, барышня, разбудить, это говорит секретарь товарища Рустамова. Ага... Слыхали о таком? Так вот товарищу Рустамову срочно требуется поговорить с товарищем Шарафоглу!...
      "Эй, "гвоздь Мамеда", - сказал вошедший в кабинет Рустам, отбирая телефонную трубку. - В ногах правды нету, садись!
      Ярмамед захихикал, но не сел, боясь проявить неуважение.
      - Здравствуйте, товарищ Шарафоглу, здравствуйте! Как здоровье? Ой-ой, хворать-то тебе не следует! - сочувственно сказал Рустам. - А я, признаться, удивился, что тебя не было сегодня в "Красном знамени". Подписали!... Все благополучно, - пробормотал Рустам, покосившись на открытую дверь. Счетовод понял и мигом захлопнул ее: не приведи бог, кто-нибудь подслушает. - Ну, были кое-какие недоразумения, были, не без того. При встрече расскажу подробно. А я к тебе, друг, по делу, прости, что беспокою среди ночи: когда ж на яровой клин придет второй трактор?
      - Ишь чего захотел! - сердито ответил Шарафоглу. - А почему сегодня весь день трактор Керима не работал? Одному трактору не можете обеспечить простора, а просите второй? Нет, дружок, так не выйдет! В такую горячую пору трактор должен работать как часы! Именно как часы! Имей в виду, если тракторы не будут полностью загружены, ни одного лишнего не получишь! Ты мой характер знаешь! - Шарафоглу повесил трубку, и в ухо расстроенного Рустама ворвались лихие звуки зурны и бубна.
      Рустам двинулся на Ярмамеда с таким угрожающим видом, что тот попятился к дверям, готовый в любой момент юркнуть на веранду.
      - Почему трактор Керима не работал?
      - Не работал... - развел руками счетовод.
      - У, чтоб ты сдох!... - задыхаясь от злости, крикнул Рустам. - Почему, я спрашиваю?!
      - Воды не привезли. Хлеба Кериму тоже не привезли... Ждал-ждал, пешком в село пошел, а ведь тут двенадцать километров без малого. Туда-сюда, у бочки колесо поломалось, вот и день прошел!
      - Да будьте вы прокляты! Сколько раз говорил, приказывал. Никому доверять нельзя! - Рустам схватил телефонную трубку, дунул в нее и, меняя тон, попросил:
      - Барышня, барышня, пожалуйста, квартиру товарища Шарафоглу! Да заткните вы горло вашему радио! Шарафоглу? Это опять я, Рустам. Заверяю категорически: такого больше не повторится. Будь спокоен! Головотяпы, друг. На день уехал, и все стало. Видно, придется самому возить трактористам воду, - сокрушенно вздыхая, сказал он. - Дожили!... Демагогию разводить они мастера, а за дело...
      Ярмамед при каждом слове председателя вздрагивал всем телом и отмахивался ладонями, словно от комаров, - дескать, такие упреки на него не распространяются...
      - Какие демагоги? - Рустам запнулся. - Информирую при встрече. Я тебя, друг, клятвенно заверяю: сам прослежу. Значит, пришлешь второй трактор? С утра? Спасибо, не хворай, мне весть о твоей болезни, как удар ножом в грудь. Спасибо, привет, привет...
      Положив трубку, Рустам скрестил руки на груди и низко, почтительно поклонился Ярмамеду.
      - Большое спасибо! Услужил!
      - Я-то при чем? Это бригада Гасана!
      - И Гасан такой же аферист, как ты. Не видать тебе поста бухгалтера, как собственного затылка.
      Накинув пальто, схватив папаху, Рустам крупными шагами вышел из кабинета.
      На балконе его догнал дрожащий, не пришедший еще в себя от растерянности Ярмамед.
      - Вас к телефону!
      - Кому понадобился?
      - Опять из района.
      Рустам, чертыхнувшись, подумал, что, наверно, потребуют очередную сводку. Весна началась, - канцелярские жуки отогрелись на солнцепеке, ожили... В сердцах он рывком схватил трубку, но, услышав голос Шарафоглу, понял, что ошибся.
      Друг с неожиданной для него иронией спросил:
      - Рустам-киши, а наш трактор из Сарыторпака тоже прогнали без твоего ведома?
      Рустам сразу смекнул, в чем тут дело, и в тон ему, так же насмешливо, сказал:
      - Нет, товарищ заместитель директора, по моему личному приказу. Мы трактора для Сарыторпака и не требовали, вы сами прислали. Не хитри, э, не хитри, друг, у тебя только об интересах МТС забота!... Разреши же мне о колхозных интересах тоже позаботиться. В Сарыторпаке участок для кукурузы, значит, легкое боронование я собственным ДТ-14 проведу. Дешевле!...
      - Если б всегда так по-хозяйски поступал, то давно бы всех затмил в районе, - добродушно рассмеялся Шарафоглу.
      - Научился! - так же весело ответил Рустам, вешая трубку.
      И вышел во двор, бросив напоследок презрительный взгляд на Ярмамеда. Тот, сложив руки на животе, стоял у притолоки в позе нищего, что просит подаяния на ступенях мечети.
      Сакина в тот вечер вернулась домой раньше мужа и принялась за стряпню, радуясь, что вкусный ужин будет готов к приходу Рустама. Днем в поле она толковала с женщинами, и ее обрадовало, что все были настроены бодро, мечтали дружно взяться за дело: и подзаработать, и колхоз прославить. Притихли теперь те кумушки, что в былые годы болтали о базарных ценах... Но по дороге домой Сакине любезно сообщили о бурных спорах в "Красном знамени" - слухи-то не лежат, а на крыльях мчатся, - и она расстроилась, а увидев хмурого Рустама, входящего на крыльцо, и вовсе пала духом. После ужина она осторожно сказала:
      - Что, киши, и в гостях побоище устроил? Больше делать-то, как видно, нечего? Ты ж всегда добровольно брал на себя самый тяжкий груз, ты не бежал от трудов. Чего ж теперь пошел на попятную?
      Рустам с преувеличенным изумлением взглянул на жену. Ах ты ясновидящая! Как же вовремя ты заглянула в мою душу и вытащила оттуда занозу!...
      - Я-то прежний! Меня по рукам, по ногам связало это решение правления. Не могу пренебречь документом - дисциплина. На днях соберем правление и, назло этому Кара, этой черной черепахе, сам предложу пересмотреть наши обязательства. Уважу, как просишь, народ. Довольна?
      - Очень даже довольна, - рассмеялась Сакина. - Но ведь можно было бы и не вступать в рукопашную!
      2
      Салман ликовал и веселился: вместо праздника получился скандал, Рустам обиделся на Ширзада. Перспективы Салмана как будто заметно улучшились! Но старик переменчив - у него семь пятниц на неделе. Терпеливо ждать? А сколько будет думать Рустам: месяц или пять месяцев? Значит, нужно повлиять на председателя... И едва Салман понял это, ему представилась солидная фигура Калантар-лелеша: "Стоит ему шевельнуть губами - и я заместитель!"
      Наутро Салман сказал Рустаму, что едет на свекловичную плантацию. Наспех побеседовав в поле с колхозниками, он потом помчался в райисполком.
      Ему повезло. Калантар был один в кабинете, даже дверь распахнута настежь.
      - Разрешите?
      Не отрывая глаз от бумаг, Калантар сделал мясистой рукой жест: милости прошу.
      Благовоспитанный Салман поклонился, взялся за спинку стула, но не сел, дождался, пока Калантар, подняв голову, спросил с удивлением:
      - Что же не садишься? Как дела? Здоров?
      Лишь теперь Салман осторожно опустился на стул, положил ладони на коленки и застыл в позе примерного школьника.
      - Я-то что! Народу ни тепло ни холодно, если и за болеет какой-то ничтожный бухгалтер. Иное дело - вы! Каждая минута вашей государственной деятельности важна для всего района!
      Откровенное подхалимство Салмана польстило Калантару, и, набиваясь на похвалы, он сказал со смиренной улыбкой:
      - Ничего особенного я не сделал.
      Салман даже хлопнул себя по коленям.
      - Да если б не вы, товарищ начальник, наш район скатился бы на последнее место в республике! Даже ваше дыхание благотворно посевам, словно весенний дождь. Недаром в народе клянутся вашим здоровьем!
      Лицо Калантара блестело, как смазанная маслом лепешка. Он расцветал от самодовольства.
      - Все это так, дружок, но ведь есть у меня и недруги... Кое-кто терпеть меня не может! Да что далеко за примером ходить...
      Салман с трудом удержался, чтобы не подхватить: "Рустам-киши под самым боком!", но тут же сообразил, что все мелкие сплетники поступают именно так, и повел более хитрую речь:
      - Должность такая, товарищ Калантар! Каждый к вам лезет со своими просьбами, а ведь выполнить все просьбы невозможно. У вас же на первом месте интересы государства! Вы человек принципиальный, неподкупный, а потому часто - и совершенно справедливо - отказываете посетителям. Умные понимают ваше положение, не обижаются, а нахалы и горлопаны копят обиды, распускают по углам, за вашей спиной, зловредные слухи.
      - А мне плевать! - отрывисто сказал Калантар. - Моя репутация всем известна. Я сцементировал вокруг себя районный актив, никто не подкопается... Ну, выкладывай, выкладывай, зачем явился.
      Салман опустил глаза.
      - За помощью пришел. На ферме у нас черт-те что творится!... Боюсь, не выполним государственный план ни по мясу, ни по молоку. А значит, не выполним важнейших директив партии! - с дрожью в голосе сказал он.
      Калантар считал себя знатоком района и не любил собеседников, приносящих новости. Потому он раздраженно прервал Салмана:
      - Давно знаю! Уже нашел вам нового заведующего фермой, да вот вашему председателю что-то мой кандидат не угодил.
      - Святая правда, - согласился Салман. - Ваше предложение буквально разъярило Рустама! Каждому встречному говорит: "Калантар-лелеш хочет доверить колхозных овец двуногому волку!"
      Привычно почесав ногтем низкий лоб, Калантар посопел и спросил почти спокойно:
      - А в "Красном знамени" тоже повздорили?
      Салман совсем собрался сказать, что Рустам - грубиян, упрямец, самодовольства в нем хоть отбавляй, а умения руководить - ни на грош, но заметил, что Калантар молчит с загадочным видом. "А вдруг завтра они помирятся?" - подумал он. А Калантар молчал потому, что напряженно раздумывал, как бы заставить Рустама проглотить самое горькое лекарство, составленное по его, Калантара, рецепту...
      Молчание затянулось, и Салман начал исподтишка совсем с другой стороны:
      - Рустам-киши авторитетный, опытный председатель, но боюсь, что он постарел, не все понимает в современной обстановке...
      - Нич-че-го не понимает! Устарел, - безоговорочно подтвердил Калантар, развеяв сомнения Салмана. - На покой пора! Если не вмешаться, доведет колхоз, не только ферму, до полного развала! Ты, парень, следи за ним вовсю. Что носом почуешь - тотчас мне звони! И ночью звони, на квартиру.
      - Слушаюсь, - с подчеркнутой покорностью сказал Салман и поднялся. Подумав, он осторожно добавил: - смею заметить, что как Рустама-киши ни тряси, а толку не добьешься. Совершенно не прислушивается к критике. Если бы его подпереть энергичным, дельным...
      - Заместителем? - Калантар не удивился; казалось, он сам об этом думал. - Справедливо! Вот тебя я и назначу заместителем председателя. На первых порах. А потом... Что скажешь?
      Салман побледнел.
      - Товарищ Калантар, если пошлешь на верную гибель, - пойду. Тебе я верю беспредельно. Потому и сейчас промолчу, но знай, что ты мне готовишь нелегкую судьбу.
      Даже Калантару было понятно, что это сказано только для приличия. Плавно проведя рукой в воздухе волнистую линию, он продолжал с воодушевлением:
      - Салман - заместитель, Фархад-гага на ферме. Отлично, отлично! И районное руководство будет вполне спокойно за колхоз. Ну, счастливо доехать!... Да, скажи-ка этому... дядюшке, чтобы заглянул ко мне вечерком.
      Салман замялся:
      - Полагаю, что приличнее будет вам самому его вызвать. Может заподозрить...
      Калантар-лелеш с удовольствием посмотрел на бухгалтера.
      - А ты бдительный... Конечно, ты прав, - сам вызову.
      Салман еще раз откланялся, а уже у дверей робко попросил:
      - Заехали бы в субботу, Калантар-гага. Осчастливьте наш дом!
      - Там видно будет. Ступай. Будь начеку! - И, милостиво улыбнувшись, отпустил его.
      3
      Когда Рустаму передали, что его срочно вызывают в райисполком к Калантару Кельбиеву, старик расстроился. "Теперь не даст покоя! Сначала вызовы, потом выговоры. Уважить? Честь потеряешь. Отказать? Так завертит, так закрутит, что и оглянуться не успеешь, как останешься без головы. Ну, зачем я ему понадобился? Сел бы сам в машину да приехал в колхоз!"
      Но делать нечего, и Рустам пошел домой переодеться, а заодно и пообедать. Выслушав его опасения и жалобы, Сакина успокоила мужа:
      - А, киши, со своим подозрительным характером ты всех людей превратишь в свирепых врагов! Ничего же не случилось. Председатель исполкома вызвал тебя для беседы, - значит, садись в "победу", поезжай, терпеливо слушай, за дельный совет благодари, от худых советов отказывайся. Очень просто! Пусть упорствует, пусть из кожи лезет вон, - тебе что... Ведь есть же на свете повыше его и чином и властью. Райком партии рядом. Туда зайди. А ты заранее, ничего не узнав, портишь кровь и себе и мне!
      - Ладно, обойдусь без твоих поучений, - для порядка поворчал Рустам, довольный словами жены.
      Захватив Ярмамеда, у которого были какие-то неотложные дела в банке, он выехал и через час остановил машину у подъезда райисполкома. Условившись со счетоводом о встрече, Рустам вошел в кабинет Калантара и, не дождавшись приглашения, опустился в кресло.
      - Явился по вашему приказанию!
      Бесцеремонность председателя колхоза вызвала раздражение у Калантара.
      - Извините, что потревожил. Иного выхода не было.
      - Ничего, мы привычные, - в тон Калантару, насмешливо сказал Рустам. Какое, дело-то?
      - А дела такие, Рустам-киши, что на старости лет тебе бы пора задуматься над своим поведением, - с угрозой сказал Калантар.
      "Болтун ты, болтун!" - подумал Рустам и, набивая табаком трубку, стал неторопливо рассказывать, что стоит горячая пора - весенний сев, днем и ночью приходится быть в поле, наводить порядок, следить, указывать, одного хвалить, другого бранить...
      С трудом подавив зевоту, Калантар грубо оборвал старика:
      - На полчаса опоздал, а теперь завел доклад на весь вечер? Хватит. Меня лучше слушай!
      Властный, резкий с подчиненными, Калантар обычно не придавал значения самочувствию собеседника. И сейчас он не обратил внимания на то, как рассердился Рустам.
      В это время скрипнула дверь, в щель просунулась голова Ярмамеда, послышался его умоляющий, как бы блеющий голосок:
      - Товарищ Калантар, ради бога, извини, разреши дать председателю бумагу на подпись.
      Принесла нелегкая! Рустам совсем было решился встать и уйти, чтоб показать этому грубияну Калантару, что председатели колхозов тоже бывают разными: на одного до поры до времени можно безнаказанно кричать, а вот с Рустамом-то придется поделикатничать...
      - Пожар, что ли, у тебя?
      - Директор банка уезжает, торопится, еле-еле упросил подождать. Опоздаем - кассу закроют, без денег останемся, - объяснил Ярмамед, подобострастно поглядывая на Калантара.
      А тот смотрел на колхозного счетовода взглядом бессмысленным и надменным. Впрочем, раболепные манеры Ярмамеда ему понравились, и Калантар-лелеш снисходительно разрешил:
      - Если дело срочное, то конечно...
      Вытащив из потертого кожаного портфельчика бумагу, Ярмамед положил ее перед Рустамом и снова бросил заискивающий взгляд на председателя исполкома.
      - Ну, как делишки-то? - благосклонно спросил Ка-лантар.
      - Были б вы здоровы, товарищ Калантар, а нам-то что сделается! сложив ручки на животе, пролепетал Ярмамед и поклонился. - Пусть ваша тень неизменно осеняет наши жилища.
      Рустам с трудом удержался, чтобы не цыкнуть на Ярмамеда.
      Нажав несколько раз подряд на кнопку звонка, Калантар уставился на дверь, но никто не появился. Он снова позвонил, пронзительная трель не умолкала, но никто не спешил к разгневанному начальнику:
      - Куда ж он к черту запропастился!
      - А что вам угодно, товарищ Калантар?
      - Да пачку "Казбека", - Калантар выхватил из кармана мятую трешку, бросил на стол. - Целый час без папирос.
      Забыв о директоре банка, о кассе, которую вот-вот закроют, Ярмамед воскликнул:
      - Господи, да есть у меня деньги, есть, сейчас я вам сразу пачек десять принесу про запас!
      Рустам кашлянул, и председатель исполкома, точно спохватившись, буркнул: "Сейчас я сам пойду, покажу этому дармоеду-сторожу!..." - и быстро вышел.
      - Ну-у-у и подхалим! Вот так подхалим! - с чувством омерзения сказал Рустам, разглядывая Ярмамеда. - На, возьми бумаги и убирайся. Горе тебе!
      "Да ведь и перед тобою я так же увиваюсь", - подумал Ярмамед, подхватил документы и мигом выскочил из кабинета.
      Открывая коробку папирос, Калантар вернулся, подчеркнуто медленно прошел к стоявшему в углу сейфу, залязгал ключами, вытащил папку. Развязывание тесемок длилось бесконечно. Калантар видел, как раздражен Рустам, и решил его помучить... Наконец из папки были вынуты три замусоленных письма, и Калантар торжественно прочитал их вслух, после каждой фразы останавливаясь и вопросительно поглядывая на председателя. В письмах говорилось, что Рустам-киши открыто выступал против указаний партии о повышении урожайности, что дела в колхозе "Новая жизнь" дошли до полного развала, что подготовка к севу сорвана, что председатель потворствует расхищению скота на ферме...
      - Подписи? - отрывисто спросил Рустам.
      - А зачем тебе подписи? Глас народа - глас божий, - хладнокровно ответил Калантар.
      - Значит, анонимки?
      - Предположим, что так, важны факты.
      Поставив локти на край письменного стола, занимавшего половину кабинета, Рустам, чувствуя, как его душит отвращение к этому человеку, твердо сказал:
      - Не три, а триста тридцать три тысячи анонимок не заставят меня пустить на ферму жулика Фархада!
      Кулак Калантара с треском опустился на стол.
      - Знай, уважаемый председатель, что мы вот так давим сок из непокорных. Одна пустая шелуха остается от человека.
      - Шелуха твои угрозы, лелеш! - На этот раз Рустам не постеснялся открыто назвать председателя исполкома подслушанным в народе издевательским прозвищем "лелеш". - Я мужчина. Понятно? И на угрозы отвечаю так, как подобает мужчине.
      В глубине души Калантар был трусом, самым подлым и мелким трусом, и, натолкнувшись на отпор, он растерялся.
      - Вот-вот придет товарищ Аслан, - вырвалось у него. - Не будем ссориться!... Гони-ка в шею Керема, возьми на ферму Фархада - и дело с концом. Пора бы знать, кто тебе друг, а кто враг!
      - О таких, как ты, говорится: "Избави нас бог от друзей, а от врагов мы сами избавимся!" - расхохотался приободрившийся Рустам.
      В кабинет вошел Аслан.
      Калантар-делеш, изменившись в лице, вскочил, на цыпочках подбежал к секретарю райкома, двумя руками пожимая его руку. А Рустам от неожиданности не успел встать, и Аслан сам пошел к старику, почтительно поздоровался.
      Аслан недавно приехал в район. Среднего роста, худощавый, белокожий, с черными, живыми проницательными глазами, он всегда казался задумчивым и сосредоточенным. В "Новой жизни" он побывал два раза: на отчетно-выборном партийном собрании и как-то на заседании правления. Они с Рустамом еще плохо знали друг друга. И сейчас председатель колхоза подумал, что у Аслана сложилось мнение о нем только по официальным сводкам да по слухам, а кто знает, может, и по анонимкам да наветам Калантар-лелеша.
      В колхозах говорили, что Аслан немногословен, вдумчив, нетороплив в выводах, что не в каждом доме он согласится отобедать, а если в компании зайдет в чайхану, то обязательно за себя и заплатит.
      Наблюдая, как Аслан снял драповое коричневое пальто и такого же цвета кепку, как подсел к столу, Рустам раздумывал, к добру или во вред этот внезапный приход секретаря райкома.
      - Что нового, товарищ Рустамов? С чем пожаловали в район? - сердечно спросил Аслан.
      Рустам промолчал, лишь кивнул на слащаво улыбавшегося Калантара: дескать, пусть он и рассказывает.
      - Даже на улице был слышен ваш крик. Что случилось? - настаивал секретарь. - Я ведь вас спрашиваю, не председателя исполкома.
      Калантар вздохнул с облегчением: Рустам молчит - значит, не выдаст. И в знак благодарности, выразительно посмотрев на Рустама, Калантар положил анонимные письма в папку, аккуратно завязал тесемки.
      - Всякое бывает, товарищ Аслан, - уклончиво заметил он. - Сегодня ссоримся, завтра миримся. Нельзя же без этого, - служба такая! Ну, поехали, что ли? - И Калантар поискал глазами фуражку, - Не опоздать бы!
      У Рустэма мелькнула догадка, что в дороге Калантар-лелеш наплетет секретарю всякие небылицы о "Новой жизни". Лучше уж вести разговор начистоту.
      - Нет не о пустяках мы спорили, - упрямо тряхнул он копною седых волос. - Товарищ Калантар навязывает мне, так сказать, в принудительном порядке, на пост заведующего фермой Фархада. Не слыхали о таком?
      - Нет.
      - Известный всей Мугани аферист. Клеймо ставить негде.
      - А вы? - с живейшим интересом спросил Аслан.