Глава девятнадцатая

В последний день июля в истонское село пришли еще три телеграммы. Двое мужчин были убиты, а третий ранен. Этот день мы очень тихо просидели в детской. Вечером пришла Клара и сказала, что мистер Тимс сообщил ей, что у нас все еще преимущество на войне. Мы захватили Девильский лес – Дьявольский лес, как назвали его в газетах.

– Это хорошие новости, Клара, – сказала я, удивляясь в глубине души, как может один лес стоить жизни хотя бы двоих людей.

Три дня спустя Клара встретила меня в холле, когда я пошла гулять в парк. Ее лицо, было совершенно белым, не считая родинки на щеке.

– Джим... – только и сказала она.

– Клара, нет...

– Ранен, говорится в телеграмме. Не убит, а ранен. Я взяла ее руку в свои:

– Сбегай и покажи ее, его матери. Может быть, она знает больше.

Но Клара не ушла.

– Джим сейчас в безопасности, в госпитале, – попыталась я успокоить ее. – О нем будут хорошо заботиться.

– Мужчина из Тилтона, – руки Клары дрожали, – сын Гринов, которые торгуют тканями на Хай-стрит, был ранен две недели назад. Его мать поехала к нему во Францию, но, когда она приехала туда, он уже умер. Он умер за ночь до того, как она приехала. Множество солдат умирает, даже в госпитале. Моя кузина Джейн живет около Саттон Вени, она говорила, что там их хоронят каждый день. Там есть холм, его взрывают, чтобы похоронить их, и она слышит эти взрывы.

– Лорд Квинхэм тоже ранен, – тихо сказала я, – но только в ногу. Он сидел в кресле, когда я приходила к нему. Не нужно бояться, Клара. Выстреливает только одна маленькая пулька, и все. Выстрел для человека – не то, что выстрел для зайца или кролика, человек больше их.

Но, конечно, я не переставала думать о Джиме. Другие мужчины были для меня только именами, я не знала их в лицо. Другое дело – Джим, я помнила его загорелое смеющееся лицо, когда он встретил меня на станции в мой первый приезд в Истон.

На следующий день после вечернего чая, когда я собиралась отдать Томми после кормления, ко мне вошла Клара, даже не постучавшись.

– Пришла сестра Джима. Она говорит, что его матери пришло сообщение.

– Ох, Клара! Из Франции?

– Нет. Бет говорит, что он в Лондоне.

– Это лучше, чем Франция, Клара. Значит, он чувствует себя достаточно хорошо для перевозки.

– Бет спрашивает, не смогу ли я поехать туда вместе с матерью Джима? Она до сих пор никогда не выезжала из Тилтона. Только на один день, моя леди.

– Конечно, – с Томми на руках я дошла до письменного стола. – Клара, возьми денег, на случай, если ты задержишься там, на пару дней.

– Но...

– Его светлость говорил, что ты можешь взять их. А теперь поезжай и оставайся там сколько нужно.

Лео приехал после чая, он казался еще более сгорбленным, чем обычно, и выглядел очень усталым, но я должна была рассказать ему о Джиме и других телеграммах.

– Вся молодежь Истона, – сказал Лео, закрыв на мгновение глаза. – Они ушли исполнять свой долг, служить королю и отечеству, а теперь... Хелмсли как-то рассказывал мне, что мужчины из Истона были на Агинкуре, – горько и зло добавил он. – Здесь жили предки моей матери – они были лордами Истона. Лорд Истона тоже был на Агинкуре и вел своих людей в битву – он возглавлял их. Ну а я, что делаю я? Я околачиваюсь дома, когда другие мужчины гибнут! День за днем они умирают, а все, что могу сделать я – вынести их тела на похороны.

Я не знала, что на это сказать.

– Но Джим еще не умер, – прошептала я.

Лео взглянул на меня так, словно забыл, что я здесь. Затем он повернулся и пошел вниз по лестнице. Я побежала за ним, но на полпути услышала крик Томми и остановилась около портрета второго, из одетых в красное генералов. Лео вышел из дома с Неллой.

Он не пришел на ужин. Вернувшись гораздо позже, он остановился в дверях моей гостиной.

– Извини меня, Эми. Мне не следовало огорчать тебя. Я не успела ответить, потому что перед ним появился мистер Тимс.

– Мой лорд, миссис Картер оставила вам ужин. Если пожелаете, можете спуститься вниз.

– Но я не одет, – Лео указал на свой твидовый костюм.

– Тебе незачем одеваться, если ты поешь в утренней комнате, а кофе ты можешь попить здесь, – сказала я. Он все еще не решался, но я настояла: – Лео, ты должен есть. Иди вниз.

Лео медленно вышел. Как я и опасалась, он выглядел очень утомленным. Я взглянула на подаренную им картину и вздохнула. Если бы мы жили обычной жизнью в коттедже, он сейчас сидел бы на кухне, а я приготовила бы ему что-нибудь сама – не то чтобы миссис Картер не умела готовить вкусно, она умела, но это должна была делать жена. Кроме того, ему было бы лучше ужинать на кухне, с детьми, возящимися у его ног. Затем я подумала, что Флора, наверное, уже заснула наверху в детской, но Розу пора было укладывать.

Она спала, когда Лео вернулся, но я нагнулась и вытащила ее из кроватки.

– Проснись, моя Роза. Здесь папа, ты нужна ему. – Я принесла ее ему на колени. – Посмотри, разве она не красавица? – я потрепала ее за щечку. – Роза, улыбнись папе. – И, Боже благослови ее, она улыбнулась. Затем она протянула чудесные растопыренные ручки к лицу Лео, пытаясь ухватиться за его рот. – Понянчи ее немного, ей это понравится, – сказала я ему.

Лео долго держал ее, пока она не заснула у него на руках. Затем он тоже заснул. Он, наверное, очень устал, потому что не проснулся даже тогда, когда Мэри принесла Томми на кормление, и все еще спал, когда я тихонько вынесла Томми обратно.

– Тебе лучше пойти в постель, Лео, – решилась я наконец, разбудить его.

Он открыл глаза, взглянул на меня спросонья – и покраснел.

– Прошу прощения за мои ужасные манеры... – тут у него на руках проснулась Роза и прервала его. Ей нужно было сменить пеленки – я нащупала мокрое пятно на жилете Лео, когда взяла ее в руки.

– Сними этот жилет, Лео, я высушу его.

Лео повернулся ко мне спиной, чтобы снять пиджак. Когда он спускал с плеч подтяжки, его затылок был совершенно красным. Лео поспешно надел пиджак и вышел, не оглянувшись.

Клара вернулась два дня спустя. Я была в детской, поэтому она поднялась прямо наверх, не снимая шляпки.

– Джим держится, но его мама осталась с ним.

– Ох, Клара, это хорошие новости!

Клара стояла поникшая и смотрела на меня.

– Ему отняли ногу. Джим потерял ногу, а ведь он так хорошо играл в крикет. Теперь ему больше не бегать между воротцами, – всхлипывая, она опустилась на стул.

Элен послала Дору на прогулку с Флорой, и мы остались в детской с Кларой.

– Это ужасно, ужасно, – трясло Клару, – в каком состоянии некоторые из этих бедных парней. Я не могла даже представить такого! У того, который лежал рядом с Джимом, забинтована вся голова, одни глаза видны. И он все время что-то ими искал, словно очень старался увидеть что-то, но не мог, – содрогнулась она. – А тот, на койке с другой стороны, все время говорил, но нельзя было понять ни слова – только стоны и бормотание. Сказали, что это из-за яда в их крови. А запах! Вся палата пропахла тухлым мясом. Это так ужасно.

Клара попыталась глотнуть чая, но ее руки тряслись так, что она не смогла поднести чашку к губам.

– Мать Джима, она такая мужественная. Я бы не вынесла этого, если бы там не было ее. Когда Джима привезли с операции, он выглядел так, что я не могла даже смотреть на его лицо, но я взглянула туда, где была его нога – а там ничего, только забинтованный обрубок. Не было даже подстилки на случай, если начнется кровотечение – я присматривала за этим, мало ли что. Не знаю, как это выносят сиделки. Мама Джима сказала: «Мы должны держаться мужественно, Клара, ради Джима». И она держалась. Два дня спустя Джиму стало лучше, и миссис Арнольд сказала, что мне пора возвращаться, потому что меня ждет работа.

– Ты могла бы остаться еще, Клара, – сказала я.

– Нет, не могла, – покачала она головой. – Я больше ни дня не выдержала бы там. У меня слишком мало мужества. Поэтому, я уехала и подвела Джима. Моя мама всегда говорила мне, что я слишком брезглива – и теперь я подвела Джима.

Элен положила руку на плечи кузины.

– Нет, Клара. Ты сказала нам, что останешься там, пока ему не станет лучше. Ты не должна была задерживаться дольше, и ты это знала.

Большую часть дня Клара просидела в детской. Я взяла Флору с собой к Розе, а Мэри и миссис Доусон присматривали за ними, пока я поднималась в детскую проведать Клару.

Клара успокоилась к вечеру, но все еще беспомощно восклицала:

– Джим, он никогда больше не сможет работать снова.

– Помнишь, Клара, – говорила ей Элен, – его светлость в начале войны обещал, что никто не потеряет работу, что места останутся за всеми, кто пошел на войну?

– Но Джим был грумом.

– Значит, он займется чем-нибудь другим.

– Но...

– Клара, – заглянула ей в глаза Элен, – разве я не отдала бы правую руку за то, чтобы вернулся наш Бен, с ногой или без ноги?

Лицо Клары изменилось. Я положила руку ей на плечо, потрясенная простыми словами Элен.

– Да, Элен, верно, – ответила Клара со слезами в голосе и обернулась ко мне. – Моя леди, если вы позволите, я навещу Джима в следующую субботу? Конечно, свои дела я наверстаю.

– Поезжай, когда захочешь, Клара.

Я понимала, что Элен права, но понимала и чувства Клары. Я тоже была брезгливой, на ее месте я чувствовала бы себя точно так же. Как такое выдерживают эти сиделки? Затем я подумала, что такое приходится выдерживать не только сиделкам, но и другому персоналу. Лео, наверное, видел те же самые взгляды, слышал те же самые крики, чувствовал тот же самый запах – ничего удивительного, что он бывал расстроенным. Если бы я могла сделать для него хоть что-то! Догадавшись, я решила почистить его ботинки – Джесси не умел обращаться с ними как надо.

Но на следующее утро я не захотела брать Розу в обувную каморку – там было слишком сыро и грязно, – а перетащила ботинки в комнату для чистки одежды. Я поставила на стойку бельевую корзину для Розы и попросила у мистера Тимса несколько старых газет, чтобы покрыть стол. Затем я засучила рукава и взялась за работу. Роза спокойно спала, и я вычистила все ботинки Лео, а напоследок и его кожаные вечерние туфли. Я встала и полюбовалась своей работой, радуясь, что у Лео большие ноги. Почистив кучу такой обуви, можно было сказать себе, что я поработала на славу.

Складывая газеты в стопку, я увидела списки. Сначала я не поняла, что это такое, подумав, что это списки людей, поступивших в армию в этом месяце. Как их много, подумала я, так мы скоро разобьем Германию. Но вдруг я догадалась – это были списки не рекрутов, а пострадавших в бою, и не за месяц, а за один день. Пятое августа 1916 года – 5472 человека, раненых и убитых. Здесь была целая страница мелко напечатанных имен, расположенных по чинам, имя за именем. Среди офицеров было много мертвых – 41 из 292, и еще 49 пропавших без вести.

Я поспешно схватила другую газету, на день раньше – может быть, пятое было особым днем, днем сражения. Но в предыдущий день погибло 114 офицеров, правда, было всего лишь 2610 раненых и убитых. Вдруг до меня дошло, как я подумала – всего лишь. Всего лишь! Так вот какой ценой мы взяли лес! Я, думавшая, что он не стоил и двух жизней, здесь, перед этими листами, наконец поняла это. Не только в Истон, а в каждый город, каждый поселок, каждую деревню шла телеграмма за телеграммой. Улица за улицей, коттедж за коттеджем, крохотные домики, огромные поместья наподобие Истона – и в каждом рыдали женщины, оплакивая своих мужчин. Это было так много, что не укладывалось в мою голову – но и того, что уложилось в нее, было больше, чем я могла вынести. Выронив из рук газетные оттиски, я подбежала к корзинке, выхватила оттуда Розу и со слезами отчаяния прижала к себе.

Я ничего не сказала Кларе – она и так была слишком расстроена из-за Джима и двоих своих братьев, которые тоже были на войне. Но когда я после обеда гуляла по парку, эти имена все еще стояли перед моими глазами, и над каждым из них где-то плакала женщина.

Лео вернулся на следующий день после обеда. Я была с Флорой на прогулке, оставив Розу с Элен. На обратном пути мы прошли мимо конюшни, и нашли растянувшуюся на солнце кошку Таби, ее живот многообещающе раздулся. Флора погладила ее мягкую шерстку, Таби лениво замурлыкала. Мистер Тайсон вышел из упряжной комнаты и наклонился к Флоре.

– Скоро вы будете играть с котятами, леди Флора.

Эта кошка приносит их регулярно как часы, – он медленно разогнулся, словно у него болели суставы. – Этим утром Мэри приносила Томми, показать нам с супругой. Бедная птичка, одна тень от нее осталась. Она никогда не оправится от этого, – покачал он головой.

– Такое горе, мистер Тайсон.

– Да. Рассудок отказывается верить этому. Том был таким проворным парнем, ни минуты не сидел на месте – трудно представить, что его больше нет. Однако наконец-то Мэри стало хоть немного полегче, и малыш растет, все благодаря вам, моя леди, – мистер Тайсон приподнял шапку и вернулся в упряжную. Он стал выглядеть на свои годы, сильно сдав за последние несколько месяцев.

Вдруг Нелла, бдительно сидевшая рядом с Флорой, гладившей кошку, насторожила уши и тявкнула. Я не слышала мотора машины, но Нелла никогда не ошибалась.

– Папа? – вскочила Флора. Я крепко взяла ее за руку.

– Идем, встретим машину, Флора, – теперь мы обе слышали звук мотора.

Подкатив, машина вздрогнула и остановилась. Лео устало вылез оттуда, но его лицо осветилось, когда он увидел стоящую рядом со мной Флору. Я отпустила руку моей вырывающейся дочки, и она во всю прыть побежала к нему по выложенной булыжником дороге вслед за Неллой. Поприветствовав их обеих, Лео медленно подошел ко мне.

– Добрый день, Эми! Есть новости, о молодом Арнольде?

– Он держится, но... – я взглянула на Флору, вцепившуюся ему в руку.

– Флора, я забыл шляпу, – торопливо сказал он. – Пожалуйста, посмотри, нет ли ее в машине.

– Но? – повторил Лео, когда она убежала.

– У него отняли ногу. Лео зажмурился.

– Она там, она там! – закричала подбежавшая Флора.

– Хорошо, Флора. Давай сходим и возьмем ее.

– Ты останешься на ужин?

– Если смогу. Сейчас мы ждем очередную партию раненых. Кроме того, сегодня мне нужно повидаться с Селби.

После ужина, я пригласила Лео на кофе в свою гостиную.

– Клара сообщила мне, что миссис Арнольд все еще в городе, – сказал Лео, когда мы уселись пить кофе.

– Да. Клара тоже поедет к Джиму в конце недели. Она так расстраивается из-за его ноги, – вздохнула я.

– Это... высокая ампутация, тяжелейшее увечье, – Лео разглядывал кофейную чашку.

– Клара говорит, что ему никогда уже не быть грумом.

– Не быть. Но Джим – сообразительный парнишка. Он научится еще чему-нибудь.

– Элен сказала, что ты обещал сохранить место за каждым, кто вернется.

Лео взглянул на меня, его глаза помрачнели.

– Сейчас дела идут так, что мне, может быть, не понадобится держать многие из этих обещаний.

В его словах звучала горечь. Я вспомнила этот лес, списки имен в газете, и не могла удержаться от вопроса:

– Но мы же побеждаем, правда?

Лео выпрямился перед ответом, насколько был способен.

– Мы должны, Эми, должны, – повторил он. – Да, для Арнольда, можно кое-что сделать, например, устроить на сидячую работу. Но ему это не понравится. Этот парень не любит сидеть под крышей. Знаешь, он любил кататься на воротах, когда был мальчишкой. Я всегда кричал на него за это, а он соскакивал и убегал, словно олень. Такой бег увидишь только у мальчишек и юношей – но теперь...

Я думала, Лео больше ничего не скажет, но он продолжил:

– Знаешь, в палате, за которую я отвечаю, сейчас лежит пятеро юношей, потерявших ногу, и еще один, который потерял обе. И это еще не самое худшее увечье... – он вновь запнулся, а затем тихо добавил: – Кажется, я целыми днями не вижу ничего, кроме изуродованных и искалеченных молодых людей.

Приподняв Розу, я развязала и сняла с нее пинетки. Она пиналась, радуясь новой игре, а я целовала ее розовые пальчики. Затем я принесла ее к Лео и посадила ему на колени.

– Сейчас я глядела на ножки Розы, погляди и ты, – сказала я ему, склонясь над ней. – Какие они красивые! Смотри, какие крохотные ноготочки, словно жемчужинки. А ножки, какие они пухленькие и гладенькие! Потрогай их, – я взяла его руку и повела его палец по ступне Розы, пока пальчики на ней не зашевелились от удовольствия. Затем я поставила ее ножку на его ладонь. – Вот, я никогда не видела ничего красивее.

Лео взглянул на нее, такую мягкую и розовую по сравнению с мозолистой кожей его руки. Его сильные пальцы бережно сжали и отпустили нежную ступню дочери. Он медленно развернул свои сгорбленные плечи, чтобы взглянуть мне в лицо.

– Да, она красива, Эми. Спасибо. Я немного поговорила с Лео, пока он пил кофе, но приглушала голос, видя, что Лео устал. Вскоре он задремал. Я сидела с Розой на коленях и наблюдала за ним. Сначала он спал крепко, затем начал шевелиться – из-за горба ему было неудобно спать в кресле. Я уложила Розу в кроватку, взяла одну из своих подушек и тихонько подошла к нему. Лео не шевелился, и я осторожно подложила подушку ему под плечо, чтобы ему было удобнее. Он завозился на мгновение и откинулся назад, но ему все еще было неудобно, поэтому я присела на ручку кресла, и засунула подушку поглубже. Сделав это, я почувствовала, что Лео проснулся. Он лежал не двигаясь, с закрытыми глазами, но я догадалась об этом по его дыханию.

Наклонившись вперед, я другой рукой обхватила Лео за шею и притянула его голову к себе, пока она не легла ко мне на грудь. Я удерживала ее там, мой подбородок, касался его волос. Они были мягкими, мягче, чем женские волосы, мягкие, как темные кудряшки моей дочери. Я чуть повернула голову и прижалась к ним щекой.

Лео, не шевелился, я тоже не шевелилась. Он притворялся спящим, а я притворялась, будто не знаю, что он проснулся. Мы долго сидели так – пока Роза не позвала меня. Тело Лео напряглось на мгновение, а я быстро обняла его и прижала к себе, перед тем, как отпустить и на цыпочках уйти к Розе.

Когда он зевнул и притворился, что просыпается, я сказала Розе:

– Гадкая Роза, ты разбудила папу, а он так устал.

– Долго я спал, Эми? – спросил Лео.

– Около часа, наверное.

– Я приношу извинения, это невозможно дурной тон – заснуть в комнате леди.

– Но я не леди, – сказала я ему. – Я – твоя жена.

Лео прищурился, а затем засмеялся. Я не могла понять, что же тут смешного, но была рада, что он развеселился, и засмеялась тоже. Роза тоже засмеялась вместе с нами – она не упускала ничего, моя Роза.

Глава двадцатая

Я не виделась с Лео больше двух недель. Он прислал мистеру Селби сообщение, что будет занят в ближайшее время.

– Сейчас пострадавших в бою стало больше из-за возобновления наступления, леди Ворминстер, – объяснил мне мистер Селби. – Кроме того, несколько сотрудников госпиталя больны, поэтому у оставшихся прибавилось обязанностей.

– Но Лео и сам заболеет от этого. Таскать носилки – тяжелая работа, а он уже не молод.

– Не беспокойтесь, леди Ворминстер, ваш муж – крепкий мужчина и, насколько я знаю, болеет очень редко.

Когда мистер Селби ушел, я задумалась о его словах. «Пострадавших в бою стало больше» – но их и так уже было много. Я вздохнула, и пошла наверх кормить Томми.

Но мне недолго оставалось его кормить – в конце недели родился ребенок у сестры Мэри. Малышка родилась чуть раньше срока, но у Пол не было осложнений при родах. Миссис Доусон сказала мне, что возвращается в поселок. Я порадовалась за нее, но вечером, кормя Томми, почувствовала острую грусть – ведь я уже привязалась к нему за эти недели, он был таким чудесным младенцем.

Когда у Пол появилось молоко, я в последний раз покормила Томми и отдала Мэри, сказав, что буду скучать по нему.

– Моя леди, – сказала она. – Мы с мамой надеемся, что вы, может быть, зайдете к нам на чашку чая как-нибудь вечером, – она залилась краской, – если, конечно, это не будет предосудительно.

– Ох, Мэри, мне будет очень приятно.

– Наши двери всегда открыты для вас, моя леди, всегда, – сказала миссис Доусон. – Мы не знаем, как благодарить вас за то, что вы сделали.

Слезы навернулись на мои глаза, когда я помахала им на прощание – я с трудом представляла, как теперь буду кормить только одного малыша.

– Как непривычно без Томми, – сказала я Кларе на следующее утро.

– Вы можете навестить его сегодня вечером, – ответила она.

– Но, Клара... – я покраснела.

– Моя леди, это было давно, все уже забыли, – уверенно сказала Клара. – Кроме того, вам нужно сходить туда, или Мэри очень огорчится.

И я пошла. Я прикрылась Розой, как щитом, но все равно очень нервничала, чувствуя себя так, словно, все пялятся на меня из-за занавесок. Опустив голову, я торопливо шла по Хай-стрит и считала коттеджи. Когда показался коттедж миссис Доусон, я почти вбежала к ним в садик.

– Заходите, моя леди, чайник кипит, – миссис Доусон так обрадовалась мне, что я не пожалела о своем визите.

Выпив чашку чая, я зашла в другую комнату полюбоваться на малышку, родившуюся у Пол.

– Ну, какая она миленькая! И, посмотрите, она уже глядит вокруг – шустрая будет девочка, когда вырастет.

Я покормила Розу, пока Пол кормила Марджори, а Мэри нянчила Томми. Мы разговаривали о детях. Мне до слез не хотелось уходить, но меня ждала Флора, а трое старших детей Пол пришли требовать свой чай и свою маму.

Когда я вышла на улицу, щурясь от яркого света, навстречу мне ковыляла темная фигура – бабушка Витерс.

– В следующий раз заходите на чай ко мне. – Ой, спасибо, миссис Витерс, буду рада.

– Мод собирается пригласить вас, но сначала заходите ко мне. Не забудьте.

Всю неделю я пила чаи – бабушка Витерс, Мод Винтерслоу, мать Клары, мать Элен. Другие женщины заговаривали со мной на улице: «Это у вас леди Роза? Как она похожа на его светлость! Диву даюсь, как вы не устаете носить ее. Может быть, зайдете, отдохнете у нас?»

Меня приглашали в очередную кухонку, и сажали на лучшее место у очередной закопченной кухонной плиты. Остальное было тем же самым – малыши, дети постарше, запах стряпни – и фотографии. «Мой Джим». «Мои, Том и Дик». «Джордж – он всегда хотел повидать мир, наш Джордж». Голос падал, уголок передника поднимался к глазам, чтобы вытереть слезы.

– Я ужасно сочувствую, это такая потеря для вас и его отца, но вы должны гордиться им.

Затем появлялись письма.

– Чудесное письмо написал этот офицер, моя леди. Вы хотите прочитать его, моя леди?

– Это большая честь для меня, миссис Хэйл.

Дорогие мистер и миссис Хэйл!

Я знаю, что вы уже получили обычное сообщение из военного ведомства... вам будет легче, если вы узнаете, что его смерть была мгновенной... храбрый товарищ... огромная потеря для всех нас...

Искренне ваш

Эдвард Брэдбери, командующий командой «Б».

– Я, очень тронута, миссис Хэйл, – мои руки дрожали, когда я возвращала это письмо. – Он погиб за свою страну, миссис Хэйл.

– Да, пастор так и сказал: «Он отдал все ради других». Только, моя леди, мы с Фейтером все думаем о том, что никогда больше не услышим звук его шагов на ступеньках крыльца.

Я плакала вместе с ней, а она говорила:

– Я налью вам еще чашку, моя леди, кормление вызывает жажду. Помню, когда я отнимала Джо от груди, он никак не хотел бросать, этот мальчишка. Муж говорил: «Пусть поплачет, скоро привыкнет», но я не могла – я всегда брала его на руки и кормила.

– Сейчас вы, наверное, рады этому, миссис Хэйл.

– Да, да, – она клала руку мне на плечо, и мы разговаривали о детях, и о том, каким хорошим мальчиком был Джо.

Следующий день, другой коттедж, другие фотографии, другие письма... Я возвращалась домой с глазами, красными от слез. В воскресенье утром я оставила детей с Элен, и пошла в церковь помолиться, за всех мужчин в армии – это было все, что я могла сделать. Позже, присматривая за детьми, пока Элен с Дорой, как обычно, ходили на вечернюю службу, я решила, что буду молиться за них каждую неделю. Это будет очень правильно. Я надеялась, что это не заденет Лео, да и в любом случае, сейчас он не бывал по воскресеньям дома.

Однако в следующий вторник мистер Селби сообщил мне, что Лео написал, что положение в Саттон Вени улучшилось, и он приедет домой на выходные. Я догадалась о причине, потому что с послеобеденной почтой пришло письмо от мисс Аннабел. Она написала, что попросила Лео пригласить ее в Истон на выходные, потому что хотела «уладить старые разногласия» и повидать Флору.

Я пошла к Кларе, и мы решили провести в большой гостиной «весеннюю уборку», несмотря на то, что было лето. Клара нервничала не меньше меня и никак не могла оставить уборку в гостиной. Мы наводили лоск на холл до тех пор, пока в субботу вечером не приехал Лео. Я обрадовалась, что он приехал рано, потому что еще не принимала гостей и, кроме того, не могла забыть, что не так давно мисс Аннабел была в Истоне хозяйкой, а я – ее девушкой.

Она приехала, выдержанная и самоуверенная, как всегда.

– Добрый день, Эми, как мило, что мы увиделись. Боже, Лео, какой свежий этот сельский воздух после душного города. После того, как Эми угостит меня чаем, ты просто должен показать мне свои розы.

Я наблюдала, как мисс Аннабел болтает с Лео. Она была красива, от короны великолепных темных волос до изгиба хрупкой элегантной ступни. Даже красивее, чем в ту пору, когда впервые, невестой, прибыла в Истон. Только легкие красноватые тени под ее темными глазами выдавали все, что она пережила за эти годы.

Подтянув под себя изящные, обтянутые шелком лодыжки, мисс Аннабел одним грациозным движением поднялась на ноги. Лео, словно неуклюжая пародия на кавалера, последовал за ней.

– Ты пойдешь с нами, Эми?

– Нет, спасибо, – отказалась я. – Я была в парке утром, с Флорой.

– Тогда пойдем, Леонидас? – с улыбкой повернулась к нему мисс Аннабел.

Когда они вернулись, она сказала:

– А теперь я бы повидалась с моей любимой Флорой. Не пошлешь ли ты за ней, Эми?

Время до звонка одеваться к ужину прошло незаметно, пока они с Лео играли с Флорой. Я оделась тщательно, хотя подозревала, что мое вечернее платье устарело, а когда увидела мисс Аннабел, то окончательно убедилась в этом. За супом она рассказала мне о последних модах, пока Лео снисходительно слушал нас, но, когда принесли рыбу, ее внимание обратилось к нему. Они разговаривали о пьесах и картинах, о людях, которых я не знала, и, неизбежно, о войне. Лео никогда так не разговаривал со мной, и вскоре я перестала понимать сокращения, используемые в их разговоре – МО, CCS, ADMS[6]... Было ясно, что это связано с докторами и госпиталями, и я перестала слушать. Мне не хотелось слушать про них.

– Мы оставим Леонидаса наедине с его портвейном, Эми?

– Ох, извините... – я смущенно запнулась. Мисс Аннабел дождалась, пока встану я – в конце концов, предполагалось, что я здесь хозяйка. Когда я повела ее в большую гостиную, Лео последовал за нами.

Выпив кофе, я извинилась и пошла к Розе, а когда вернулась, они были увлечены беседой. Лео явно наслаждался обществом мисс Аннабел, и я радовалась, что она приехала. Когда он поднялся, чтобы пойти на свою обычную прогулку с Неллой, мисс Аннабел тоже встала.

– Если можно, я пойду с тобой, Леонидас. Вечером в парке, наверное, чудесные запахи.

– Ты тоже пойдешь, Эми? – взглянул он на меня.

– Спасибо, но я немного устала, – покачала я головой.

Лео повернулся к ней с улыбкой.

– Эми провела генеральную уборку, Аннабел, чтобы подготовиться к твоему приезду.

– Боже, какая честь, – зазвенел ее серебряный смех. – Да, Эми, я должна поздравить тебя с новым поваром – великолепное приобретение, – сверкнув ослепительной улыбкой, мисс Аннабел повернулась к Лео. – Мы идем, Леонидас? Нелла в нетерпении.

Я беспокоилась о том, как вести себя с ней на следующий день, но этого не потребовалось, потому что она встала только к обеду.

– Извини за леность, Эми, но я не могла пропустить возможность поваляться в постели. В последнее время мы были так дьявольски заняты, что я рада использовать малейшую возможность отдохнуть. Когда друзья уезжают, невозможно отказать им в обществе. Кроме того, так много мужчин ранено в этой бойне, а я чувствовала себя просто обязанной посетить их.

– Ты была у него? – набравшись смелости, спросила я.

Голос мисс Аннабел стал жестким.

– Если под «ним» ты подразумеваешь моего мужа – нет, не была. В любом случае, он давно уже не в госпитале.

– Он вернулся во Францию? – насторожилась я.

– Ты не возражаешь, если я закурю? – не дожидаясь моего согласия, она зажгла сигарету, а затем стала отвечать на мой вопрос. – Его нога еще не зажила, но сейчас такая нужда в свободных койках, что его выписали из госпиталя, хотя он все еще в отпуске по ранению.

Я понимала, что не имею права спрашивать об этом, но не могла удержаться.

– Ты виделась с ним?

Мисс Аннабел глубоко затянулась сигаретой. Я уже подумала, что она не ответит, но она сказала:

– К несчастью, да. Этот мир полон суетливыми личностями, которые считают своим долгом помирить расставшиеся пары, поэтому я дважды нарывалась на удовольствие провести целый вечер в его обществе – на приемах, естественно. Если хочешь знать, Эми, – а ты, конечно, хочешь – то, за исключением модной и вызывающей сочувствие хромоты, он был точно таким же нахальным, самовлюбленным и эгоистичным, как всегда. Я думаю, нам лучше сменить тему разговора.