– Все равно нужно найти способ передать Никанору посылку, – твердо сказал он и, видя, что подружка его студенческих лет пала духом, решил, что ее следует подбодрить. – Если там и вправду лекарство, способное его исцелить, это снимет массу проблем. Королева вернется к своим фрейлинам, а претензии вашего Корвиала обратятся в ничто.

Она чуть заметно пожала плечами. Сэр Анк прокашлялся и сказал:

– Я думаю, следует обратиться к пацифику.

– Нет! – в один голос воскликнули Лайам и Маркейд.

Удивленный столь энергичным протестом, Ненний откинулся на спинку кресла и изумленно уставился на жену.

– Но почему?

Маркейд сердито нахмурилась.

– Да что с тобой, Анк? Тут все было сказано. Каменная уродка преследует Ренфорда, чтобы арестовать его за двойное убийство!

– Каменная уродка? – переспросил Лайам. Рыцарь поморщился и пояснил:

– Так Уорден зовут при дворе. Разумеется, за глаза. Злые и бессердечные люди.

– У нее у самой сердце из камня, – возразила Маркейд и добавила без какой-либо тени сочувствия: – Именно каменная и именно уродка. Как еще называть женщину, у которой сохнет рука?

Жестокая кличка, но, видимо, справедливая. «Я вас все равно разыщу!» Грозить врагу, направившему в твое горло клинок, решится не всякий. Лайам вздохнул. «Боги, в какую игру я ввязался!»

– Дело не только в том, что она ищет меня. Ей вообще нельзя доверять, – пояснил он и рассказал про Эльдайна.

Ненний застонал и прикрыл глаза рукавом.

– Ох, и пацифик туда же!

– Но ведь на пацифике с камергером свет клином не сходится. Неужели нельзя обратиться к кому-то еще? Например, к принцу воинств?

– Он в Кэрнавоне, – вздохнул Ненний.

– К тому же он наверняка держит сторону Сильвербриджа, – кисло заметила Маркейд. – Редр Сильвербридж также метит в монархи и более популярен, чем Корвиал, хотя и не столь знатен.

– А иерарх? Или принц казны?

Ненний только вздохнул.

– Главный жрец удалился из города, чтобы в уединении помолиться за здравие короля. А Катилина где-то на побережье – собирает налоги с мелких дворян. Он вернется лишь завтра к вечеру.

Лайам был ошеломлен.

– Если все разъехались, а король болен, кто же правит страной? – спросил он. И тут же сам ответил на свой вопрос: – Аурик Северн!

Он выругался и тряхнул головой.

«Это невероятно!» Он снова выругался, уныло и безнадежно – и вдруг заметил, что Маркейд искоса наблюдает за ним.

– Ренфорд, – осторожно склонив голову, заговорила она, – а этот флакон… он при тебе?

Лайам нахмурился. Вопрос был второстепенным и уводил от решения насущных задач. «Впрочем, они ведь еще не видели этой склянки, – внезапно сообразил он. – У них есть большие резоны подозревать, что ты водишь их за нос!»

– Да, – сказал он. – Этот флакон…

Тут его мысли смял безмолвный вопль Фануила:

«Мастер!!! Леди-пацифик идет сюда!»

Лайам вскочил на ноги. Его охватила паника.

– Как?!

Испуганная Маркейд отшатнулась, Ненний встревоженно вскинул голову.

«Это невероятно! Она никак не могла так быстро меня отыскать!»

«Она идет, мастер, с ней пятеро миротворцев».

Лайам застонал и сжал кулаки.

– Нет, это невероятно!

Маркейд шагнула к нему, но с большой опаской, словно к дикому зверю, от которого неизвестно чего ожидать.

– Ренфорд, что с тобой? Тебе плохо? Ты болен?

У Лайама завертелся на языке ядовитый ответ, но он сдержался.

– Уорден идет сюда.

Он дернул себя за волосы, пытаясь сосредоточиться. Дракончик безусловно не шутит, но мысли Лайама путались, а в мозгу стучало одно: «Это невероятно! Этого просто не может быть!»

– Идет сюда?! – Ненний побледнел. – К нам?!

Одна лишь Маркейд сохранила присутствие духа. Она нахмурилась и, уже не осторожничая, схватила Лайама за локоть.

– Ренфорд, откуда ты это можешь знать?

– Уж поверь, знаю! – огрызнулся он, сглотнул и сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Он понимал, что ей этого мало, и решился на ложь.

– Я – чародей. Ну… не совсем, но вроде того. Я владею кое-какими приемами магии и знаю несколько заклинаний. Поверь, она уже рядом.

«Хотя это совершенно невероятно!» Маркейд не стала тратить времени на сомнения.

– Тогда тебе нужно спрятаться, – распорядилась она. – Анк, отведи его наверх, на чердак. Если начнется обыск, там есть выход на крышу.

Рыцарь не шелохнулся. Маркейд всплеснула руками.

– Ступай же, Анк! Не сиди, как пень! – Лайам засуетился первым. Он подбежал к двери и распахнул ее, почти уверенный, что за ней стоят, но в прихожей было по-прежнему пусто. На полу одиноко темнела сумка. Он подхватил ее – плаща не видать – и бросился к лестнице. Ненний догнал его на втором повороте и подтолкнул в спину, шипя:

– Выше, еще выше!

Лестница была крутовата. Лайам стал задыхаться. Второй этаж встретил его темнотой, третий – кромешным мраком.

«Мастер, пацифик уже на крыльце!»

Лайам запнулся и тяжело рухнул на лестничную площадку. Ненний, охнув, упал на него.

Стук в дверь прокатился по всему дому, как гром.

«Боги, как это ей удалось?» В ухо Лайаму шумно дышал Ненний; он был тяжеленек, но приходилось терпеть. Снизу снова донесся стук, напуганный рыцарь не шевелился.

«Экое неловкое положение!» Лайам закусил губу, чтобы не расхохотаться, – он понимал, что близок к истерике. «Нет, правда, неловкое!» Он стиснул зубы и услышал голос Маркейд:

– Кто там? Пацифик Уорден? Добрый вечер, пацифик! Что привело вас сюда в столь поздний час?

Ее тон показался Лайаму чересчур жизнерадостным, чересчур искусственным, он напряг слух, пытаясь понять, что творится внизу. Истерический хохот, готовый прорваться, его отпустил.

– Боюсь, мой муж уже спит…

Уорден перебила ее, но так тихо, что Лайам ничего не услышал.

– Ко мне? Зачем?

На этот раз тон Маркейд показался ему более-менее сносным.

– Лайама Ренфорда? Разумеется, знаю. Точнее, знала. Мы вместе учились. А что?

Вот это правильно. К ноткам неподдельной растерянности примешивается любопытство. Уже лучше, но все-таки жаль, что нельзя видеть ее лица. Мимика скорее дает понять, лжет человек или нет.

– Нет, не виделась, и довольно давно. Лет уже, наверное, десять. Он разве в Торквее?

«А вот это глупо, – скривился Лайам, пытаясь в отчаянии вжаться в холодный пол. – Если в твой дом на ночь глядя вваливается пацифик и пристает с расспросами о старинном приятеле, сделай хотя бы вид, что обеспокоена, а не выясняй, в городе тот или нет».

Внезапно Маркейд расхохоталась. Лайам вскинул голову, и Ненний в ответ содрогнулся, но позы не переменил.

– Убийство? Помилуйте, да ведь его оправдали… несколько лет назад!

«Тьма великая, что она там городит?!» Аханье. Пауза. Снова аханье.

– Нет, сюда он не приходил… Вы думаете, он явится? Ох, и что же мне тогда делать? Мало ли что у него на уме. Надо бы разбудить мужа!

«Лучше, гораздо лучше. Но до победы еще далеко».

Уорден, очевидно, попыталась успокоить Маркейд, ибо та произнесла неуверенным голосом:

– Ну, если вы так думаете… Странно, однако: прежде он вовсе не походил на убийцу.

Прозвучал истерический хохоток. Лайам мысленно зааплодировал.

– Но с другой стороны, убивать ему все же случалось. Взять хотя бы тот случай в Мидланде.

Уорден, похоже, потребовала пояснений.

– Ну как же, эта история наделала шуму. Случилось вот что. Ренфорда-старшего убил один лорд, и в ту же ночь Лайам, прокравшись в спальню врага, перерезал ему глотку от уха до уха! И жене его, говорят, тоже.

Лайам поморщился. «Его жена вообще спала в другом крыле замка! И ненавидела своего благоверного не меньше, чем я».

– Я? – визгливо переспросила Маркейд и поспешно затараторила: – Ну, не знаю… В годы студенчества он выглядел таким смирным. А потом, его ведь помиловали… однако вы утверждаете, что он опять на кого-то напал… – Голос ее звучал все менее и менее убедительно, однако она говорила и говорила, пока внезапно не осеклась.

Лайам скрипнул зубами, пытаясь угадать, чем это леди-пацифик заставила его подружку заткнуться.

– Да, но нельзя же вам так вот уйти. Останьтесь, вдруг он заявится? Оставьте, по крайней мере, кого-нибудь из ваших людей! Раз уж он так опасен и расспрашивал обо мне…

Она снова смолкла, потом хихикнула:

– Ах, вот как? Это отрадно. Они будут поблизости, да? Но не могли бы вы оставить кого-то и в доме?

Лайам затаил дыхание, одновременно и восхищаясь и ужасаясь. «Если Уорден поддастся на уговоры…»

Уорден не поддалась.

– Ну, если так… – недоверчиво протянула Маркейд. – Однако мне было бы поспокойней. Я теперь до утра не засну, это уж точно.

«Отвяжись от нее! – взмолился Лайам. – Отвяжись от нее, пусть убирается!»

– Что? Да-да, конечно, если он как-нибудь сюда проберется или пришлет записку, я тут же вам сообщу. Да-да, понимаю, вам лично. Но все-таки, почему бы вам не оставить кого-нибудь здесь? Под рукой… Нет, как скажете, пацифик, как скажете. Да, спокойной ночи, пацифик, спокойной ночи. Лично вам, разумеется, прямехонько вам.

Короткая тишина, потом – долгожданный скрип. Дверь внизу затворилась. Лайам выждал какое-то время, чувствуя липкий холод в районе спины, потом оглянулся. Лицо рыцаря в темноте казалось бледным размытым пятном.

– Сэр Анк, я полагаю, вы уже можете с меня слезть.

Потом они сидели и ждали Маркейд. Оба, не сговариваясь, решили, что спускаться не стоит. Лайам велел Фануилу следить за пацификом.

«Как долго, мастер?»

«Сколько потребуется. Хотя нет, погоди: проследи за ней до реки».

«Будет сделано, мастер».

Появилась Маркейд, запыхавшаяся от подъема и возбуждения. Пламя свечи, которую она принесла, колебалось и дергалось.

– Ну, как я ее провела?!

Ненний судорожно закашлялся. Лайам встал и взял Маркейд за плечо, но той не стоялось на месте.

– Она сказала, сколько людей оставит?

– Вы разве не слышали? Всего четверых, двоих на одном конце улицы, двоих на другом.

– Мы слышали только тебя, – объяснил Лайам. Лицо Маркейд разочарованно вытянулось. «Боги, это ведь не спектакль!» Однако она все же лгала ради него, а значит, вполне правомерно ждала похвалы.

– Ты молодчина, Маркейд, честное слово! Но скажи, после того, как ты ей описала… гм… мои прежние подвиги, о чем она спросила тебя?

– О чем спросила? – Маркейд нахмурилась, потом просияла: – Ах да! Она спросила, почему я вдруг обрадовалась, услышав, что ты в Торквее? Однако, думаю, я все же обставила эту тощую злючку, несмотря на ее дурацкие подковырки.

«Они отнюдь не дурацкие», – подумал Лайам. Он не был уверен, что на месте Уорден сумел бы провести опрос с таким блеском.

Маркейд взглянула ему в лицо и нахмурилась.

– В чем дело, Ренфорд? Чего ты надулся? Она ушла. Она поверила мне.

Лайам рассеянно покачал головой.

– Вряд ли. У нее просто не было достаточных оснований обыскивать дом.

Он помолчал, прислушиваясь к себе.

– Она знает, что я тут, или, по крайней мере, подозревает.

«Наверняка, раз уж она опять ухитрилась меня вычислить, даже и не вспотев!»

– По крайней мере, нам следует предположить, что это именно так. Можно ли выбраться отсюда иначе, чем через парадную дверь?

– Есть еще выход в переулок, – сообщил Ненний, уже несколько оправившийся от первоначального шока. – Через кухонную пристройку.

– Неужели ты хочешь уйти сейчас? – протестующе воскликнула Маркейд.

– Наверняка за черным ходом следят. Еще выходы есть?

– Ренфорд, ты явно измотан, на улице мерзостно, куда ты пойдешь? Спрячься здесь!

Лайам смотрел на Ненния.

– Другие выходы есть?

– Люк на чердаке, – пробормотал рыцарь, – но он ведет только на крышу.

– Ренфорд, это безумие! Ты не можешь уйти! Ты же на ногах не стоишь!

В этом она была права: от усталости его просто шатало.

– Прямо сейчас я не уйду, – сказал он. «Пусть Уорден уберется подальше». – Если можно, я бы чего-нибудь съел, и… давайте взглянем на люк?

Облака разошлись, туман начинал развеиваться, серпик месяца добросовестно проливал свой жиденький свет на окрестные крыши. В маленькое отверстие, откуда выглядывал Лайам, немилосердно дуло. Рядом с ним ежился Ненний. Маркейд, обиженная тем, что мужчины не взяли ее на чердак, нехотя удалилась вниз, готовить еду и постель, взяв с Лайама слово, что он останется на ночь.

– Видите? – сказал рыцарь. – Бесполезное дело. Вы неминуемо свалитесь.

Лайам в последний раз оглядел крутой скат и соседние крыши. В принципе по ним можно уйти. Он захлопнул люк.

– Нет, все прекрасно.

«Ну, если честно, не очень». Крыши крыты свинцом, шифером и черепицей. Эти материалы, намокнув, становятся жутко скользкими. Впрочем, бывало и хуже.

– Вполне. Идемте.

Они на ощупь пробрались к выходу с чердака, открыли дверь и спустились на третий этаж. Маркейд оставила свечу на верхней ступеньке. Добравшись до освещенного места, Ненний вздохнул.

– Послушайте, – сказал Лайам, – оставаться здесь надолго я не могу. Я обещал Маркейд, что переночую, но на самом деле уйду часа через три.

«Только куда?»

Ненний судорожно сглотнул.

– Если вам нужно остаться… – заговорил он с усилием, но Лайам решительно мотнул головой.

– Нет. Из-за меня вы оба подвергаетесь риску. Мне нужно уйти. Однако я попросил бы вас сделать для меня кое-что, если, конечно, получится.

Ненний кивнул, даже и не пытаясь скрыть, что такой исход ситуации его очень устраивает.

– Ну, разумеется. Вы хотите, чтобы я связался с Публием Катилиной?

– Да, именно. С принцем казны, – сказал Лайам, несколько удивленный такой проницательностью. Приходилось признать, что он недооценил мужа Маркейд. «Вот только нервы у него для рыцаря слабоваты».

– Передайте ему все, что я вам рассказал, и узнайте, не согласится ли он на личную встречу.

«С другой стороны, поневоле занервничаешь, когда к тебе в дом ввалится скрывающийся от стражи убийца!»

Ненний облизнул губы.

– Но… где вас искать? Как сообщить вам о результатах переговоров?

Дельный вопрос. Лайам подумал и попросил рыцаря, если все сложится хорошо, оставить на поверхности люка условную метку.

– Уорден там вынюхивать нечего, а я найду способ туда заглянуть.

Дракончик заглянет. Но этого Лайам говорить не стал, а Ненний не стал ни о чем спрашивать – он только кивнул и вновь облизнул губы.

Они всё стояли над свечкой, и воцарившееся молчание начинало делаться тягостным. Лайам никак не мог избавиться от чувства вины перед этим весьма опечаленным сорокалетним мужчиной. В конце концов, как бы ревностно сэр Анк ни служил королю, в его обязанности наверняка не входят укрывательство беглых преступников и неповиновение пацифику Торквея. Впрочем, сам Лайам королю вообще не служит. «Однако, как ни крути, в этой проблеме все завязано на тебе. Ты привез в столицу злосчастный флакончик, ты взялся его отнести в Королевский распадок, и, значит, именно ты, хотя бы косвенно, но все-таки виноват в гибели Берта Северна и мэтра Кейд а!..»

Ненний, нервно кашлянув, сказал, что посмотрит, с чем завозилась жена, и пошел по лестнице вниз. Лайам с чувством невольного облегчения сел на ступеньку и на секунду расслабился. Потом его кольнула тревога. «Надо уходить. Уорден вернется. Как скоро?» На этот вопрос ответа не находилось. Скоро. Достаточно скоро. Ноги Лайама ныли. Он снял сапоги и с удовольствием пошевелил затекшими пальцами. «Как она меня вычислила? Никто ведь не знал, что я отправлюсь сюда!» Ну, не так уж, чтобы никто. Старая Бекка и ее отпрыск, например, знали. Он их расспрашивал о Маркейд, но они ведь ни с того ни с сего не могли заподозрить, что «доброго лорда» гоняют по городу миротворцы. Как Лайам ни ломал голову, он так и не сумел вспомнить ничего, чем бы он мог себя там выдать. С гостиницей та же история – один только Кейд знал, где остановился посланник Веспасиана. «А Кейд уж точно не мог ничего ей сказать!»

Лайам нахмурился, шутка не получилась, и в это время ступеньки внизу заскрипели. Появилась Маркейд. С каждого плеча у нее свисало по одеялу, в руках она держала тарелку, прикрытую салфеткой, и кружку.

– Ваш ужин, мой господин, – насмешливо сказала Маркейд, изображая служанку. – Где вам угодно откушать?

Лайам устало улыбнулся, влез в сапоги, взял свечу и указал на чердак.

– Там, красотка, – ответил он, вяло поддерживая игру. – И смотри не запачкай мои простынки!

Чердак был нежилым – голые стропила и пыль; крутые скаты крыши позволяли стоять выпрямившись лишь под центральной балкой.

– Постели мне в западной части покоев! – Маркейд сбросила одеяла на пол и уселась на них, поставив тарелку и кружку перед собой. Лайам сел тоже, снял с тарелки салфетку и принялся есть. Только сейчас ему стало понятно, насколько он все-таки проголодался. Хлеб и холодное мясо вдруг показались самой изысканной на свете едой, да и сам процесс приема пищи словно бы успокаивал. Жевать, правда, приходилось долго: мясо было жестким и жилистым, впрочем, Маркейд никогда не отличалась особенной домовитостью.

Она, закусив губу, наблюдала за ним и, когда он наконец, оставив немного мяса для Фануила, отодвинул тарелку, хихикнула:

– Ишь, нагулял аппетит!

– Нет ничего полезнее для фигуры, чем прятаться от властей! – назидательно откликнулся Лайам и пригубил содержимое кружки. Сидр чуть подкис, но он все равно его выпил.

Маркейд качнулась вперед и дотронулась до его колена.

– Лайам, – спросила она, внезапно посерьезнев, – что ты собираешься делать?

– Что делать?

С этим вопросом все пережитые злоключения словно разом свалились ему на плечи. Лайаму захотелось лечь, он так и сделал, растянувшись на спине и заложив руки под голову.

– Ну… твой муж обещал попытаться свести меня с принцем казны. Если ему это удастся, я отдам Катилине флакончик и постараюсь вернуться домой.

Она опустила глаза и уставилась на свои руки, рассеянно теребящие ткань одеяла.

– А это снадобье… как ты думаешь, оно способно исцелить короля?

Лайам вздохнул.

– Не знаю. Я не знаю, что там за зелье. Но, должно быть, оно весьма ценное, раз нынешний главный камергер Таралона считает возможным ради него убивать.

– Северн… – Маркейд покачала головой. – Помяни мое слово, он лишь ставленник Корвиала. И когда Никанор умрет, Корвиал воссядет на трон.

– Если Никанор умрет, – поправил Лайам и хмыкнул, вспомнив, как костерила своего сынка старая Бекка за одну лишь обмолвку, что положение королевы непрочно. – Он еще жив, Маркейд. А присягать другому монарху еще до того, как царствующий преставится, не очень разумно. Ты ведь читала те же летописи, что и я. Люди, подобные Северну, за свое вероломство обычно платят головой.

Маркейд поморщилась.

– Или становятся главными камергерами при новых владыках.

– Он убийца! – сказал Лайам более резко, чем сам от себя ожидал. – Он приказал умертвить своего брата и, скорее всего, намеревается убить короля!

Ему вдруг представился человек в желтом – и так явственно, что он даже сел.

– Случись что, он мне заплатит!

Маркейд восхищенно прищелкнула языком.

– Ну-ну!

Лайам нахмурился. Она засмеялась.

– Ах, Ренфорд, деревенский ты увалень! Неужто тебе неясно, во что ты влип! Не петушись, эти орешки не по твоим зубам. Тут двор, в котором все дышит предательством и каждый второй – негодяй. Тут всем заправляют сильные мира сего, а нам, мелкой сошке, не следует путаться у них под ногами. Нам остается только заискивать и по возможности что-нибудь для себя урывать.

«Честолюбие? Боги! Нет, старая Бекка, тут скорей пахнет крахом честолюбивых надежд!» Маркейд всегда была немного цинична, но эта черта в ней перебивалась самоуверенной лихостью. Теперь же к цинизму добавилась расхожая умудренность, а юношеская лихость ушла. «Плачевно, – подумал Лайам. – Очень плачевно».

– Знаешь ли, дорогая, – медленно сказал он, – беда твоя в том, что ты не умеешь заглядывать в будущее. Будь уверена, когда все закончится, тебя ждет великая слава. И с высоты своего величия ты сможешь везде и всюду рассказывать, как спасла жизнь королю. Это я тебе обещаю.

Грубый посул, но он, как ни странно, сработал.

– А этот флакон – он при тебе? Можно на него посмотреть?

– Он спрятан в надежном месте.

– Где же?

– Там, где ему ничего не грозит! – Маркейд вновь стала собой и весело рассмеялась.

– Бедненький недоверчивый Ренфорд! Ладно, храни свою тайну. Скажи мне только одно: далеко ли оно – это твое надежное место?

– Совсем рядом. Настолько, что я могу забрать его, когда захочу.

Маркейд одобрительно кивнула и встала.

– Хорошо. Смотри, прихвати его, когда пойдешь к Катилине. И постарайся сдержать свое обещание! Думаю, это вполне справедливая плата за ужин и за ночлег, особенно при нынешней дороговизне.

Лайам хотел было возразить, что не собирается проводить тут всю ночь, но потом передумал. Маркейд может обидеться, а это совсем ни к чему.

– Да, – кивнул он, – справедливая, хотя твой сидр подозрительно смахивает на уксус. Зачем ты его подкислила?

– Я прошептала над бочкой твое имя, и сидр скис сам собой! – отпарировала она. Они заговорщически подмигнули друг другу и обменялись улыбками, почти как в старые добрые времена. Потом усмешка Маркейд погрустнела. Она направилась к двери.

– Ложись-ка ты спать, Ренфорд. Постель оставляет желать лучшего, но уж какая есть. Утром увидимся.

«Не увидимся».

– Маркейд! – окликнул он. – Спасибо тебе за все.

Она небрежно махнула рукой и исчезла.

Лайам лег, потом встал, потом прошелся по чердаку. Его вновь стало мучить чувство вины, и оно все возрастало. Отмахнувшись от одного укора совести, он не получал облегчения, ибо освобожденное место тут же занимали другие. Он лжет Маркейд, он считает ее опростившейся и циничной, а она между тем всецело доверяет ему. Он втянул ее походя в такую историю, из которых без потерь выбираются очень немногие, он вынудил ее мужа поставить на карту свою карьеру, а может быть даже и жизнь. А Маркейд, чтобы его выручить, обманула пацифика, она спрятала беглеца в своем доме, накормила и уложила в постель. Особенно же поганым во всем было то, что в глубине души ему очень хотелось поскорее убраться из этого дома, подальше от новой Маркейд. Она раздражала его, ибо при всех своих прежних ужимках, сделалась совершенно другой.

«А ты? Разве ты не переменился? Посмотри на себя. Боги, если бы тебя не прижало, ты бы о ней и не вспомнил! Ты так и уехал бы из Торквея, не потрудившись ее разыскать. А ведь она была твоей лучшей подругой!» Это соображение, весьма нелестно характеризовавшее Лайама, было особенно неприятным. Он заворчал и вновь принялся расхаживать взад-вперед по тесному чердаку. Что толку переживать? Сейчас надо думать о будущем…

«Фануил! Ты где?»

«У реки, мастер. Пацифик на пристани, с ней множество миротворцев. Она что-то им говорит. Я рядом, ты хочешь послушать?»

Способностью обмениваться со своим фамильяром слухом, как, впрочем, и зрением, Лайам старался не пользоваться без крайней нужды, ибо плохо переносил момент раздвоения. Вот и теперь у него по коже побежали мурашки.

«Да. И посмотреть».

Лайам закрыл глаза и представил себе, что надевает на голову большой шлем с узким – в форме драконьей морды – забралом. Забрало лязгнуло, и, открыв глаза, он увидел Уорден. Сверху, с парусинового навеса над пристанью, к которой сбегала улица Шествий. От перемены перспектив его замутило. Голова пошла кругом, желудок свела судорога. Лайам сглотнул подступивший к горлу комок и расставил ноги пошире. Женщина между тем говорила:

– Возможно, он маг, но, видимо, не сильный. И тем не менее старайтесь не приближаться к нему.

Она была ниже толпящихся вокруг миротворцев. Клетчатый плащ был распахнут, открывая увечную руку. Однако дюжие малые слушали ее с тем особым почтением, с каким солдаты всех армий внимают лишь закаленным боевым командирам.

– Вы будете патрулировать город попарно. Обнаружив преступника, не пытайтесь его захватить. Просто следите за ним, и при первой возможности младшему из пары вменяется снестись лично со мной. Старший продолжит слежку. Все ли вам ясно?

– Да! – в один голос ответили стражи. Лайам внутренне содрогнулся. «Произвести арест она хочет сама. Чтобы я не сболтнул чего лишнего ее людям».

Леди-пацифик разбила стражей на пары и стала распределять участки для патрулирования. Лайам внимательно слушал, запоминая названия улочек и сожалея, что плохо знает Королевский распадок. Миротворцы, кивая, исчезали в ночи. Когда с Уорден остались лишь два человека, она приказала им жестом следовать за собой и спустилась по лестнице к небольшой плоскодонке.

– На тот берег, – коротко бросила женщина, не без труда забираясь в лодку, однако никто из мужчин даже не попытался помочь ей. – Когда переправимся, вы пойдете в казармы и поднимете спящих. Человек двадцать, я думаю, хватит.

– Чтобы патрулировать противоположную набережную? – осведомился миротворец, севший на весла. – Простите, пацифик, но я полагал, что наш парень застрял тут, а не там.

– Наш парень, – возразила Уорден менторским тоном, – убил главного королевского камергера, обвел вокруг пальца лейтенанта Эльдайна, а заодно и меня, и ушел из-под носа у тысячи миротворцев, которым уже было указано, где его ожидать. Не думаю, что его остановит какая-то там река.

Пристыженный страж опустил голову и взялся за весла.

Лайам с лязгом поднял воображаемое забрало и вновь очутился на чердаке. На губах его заиграла усмешка. «Да, ваш парень – малый не промах!» – самодовольно подумал он. Впрочем, вспышка веселости тут же прошла, и улыбка погасла. Оказывается, торквейские стражники заранее знали, куда он может пойти. Неприятная новость.

«Лететь за ней, мастер?»

«Нет. Возвращайся. Нам надо многое обсудить».

Итак, Уорден легко просчитывает каждый его шаг. Более того, она, похоже, все о нем знает. В какой гостинице он остановился, где учился и с кем дружил… «Как будто она уже слышала обо мне, или встречалась со мной, или имеет мое точное описание…»

Он выругался и схватился за голову.

«Описание! Боги, какой же ты идиот!»