Участковый инспектор младший лейтенант Синицын совершал обход территории и как раз проходил мимо давно нежилого, разрушающегося дома на Моховой, когда в поле его зрения попали две довольно молодых и красивых бабенки. Обе рыжие, обе с хорошими фигурами и с какой-то чертовщинкой, которая всегда цепляет мужские взгляды. На жриц любви они были непохожи, хотя по нынешним временам поручиться трудно – бывает, что типичная скромная студенточка оказывается путанкой по вызову, а какая-нибудь разбитная шалава – честной труженицей, добывающей свой хлеб торговлей трусами на рынке…
      Может, взгляд Синицына скользнул бы по двум красоткам, да и уперся во что-нибудь другое, имеющее отношение к его служебным обязанностям, но… Девицы дошли до дверей заброшенного дома, остановились и исчезли. Если бы двери не были забиты досками, можно было бы представить, что девки вошли в эти развалины. Младшему лейтенанту даже показалось, что в дверном проеме мелькнул яркий свет. Что за бред!
      Подбежав к дверям, Синицын убедился, что они действительно забиты, хотя оторвать ветхую доску не составило бы большого труда… Однако пока доска держалась на своем месте, а девки тем не менее каким-то образом пролезли внутрь. Интересно, что там внутри, в этих трущобах? Наркопритон? Бордель? Или прячется какой-нибудь хмырь, находящийся в розыске, а девицы заявились его проведать?
      Младший лейтенант решительно сорвал доски, закрывавшие дверь, и шагнул внутрь. На него дохнуло отватительным запахом давно заброшенного жилья: сыростью, пылью, кошками и еще черт знает чем, но только не французскими духами, которыми наверняка пользовались те красотки.
      Из-под ног с диким мяуканьем вывернулся облезлый кот и рванул куда-то в глубь строения. Привыкая к темноте, Синицын огляделся. Полуразрушенный дом не обещал никаких сюрпризов – трущоба, она трущоба и есть. Но вот что здесь делали две бабенки – вопрос?
      – Есть тут кто? Выходи на свет! Милиция! – закричал Синицын и тут же вспомнил фразу из модного фильма: – Всем выйти из сумрака! Стрелять буду!
      В сумраке никто даже не пошевелился. Может, ему просто показалось, что две бабы юркнули в этот дом? Что им тут делать? Они же не бомжихи!
      Синицын вышел из двери обратно на Моховую. И тут… перед ним возникли два смутных полупрозрачных человеческих силуэта в старинных одеждах. Призраки, блин! Ой, зря Синицын крикнул про сумрак! Не буди лихо, пока оно тихо!
      – Чем сие неумеренное любопытство вызвано, господин офицер? – спросил один из призраков.
      – Есть подозрение на проникновение в данное здание двух женщин. Поскольку строение нежилое, цели женщин неясны, – отрапортовал младший лейтенант, вытянувшись, словно говорил с собственным начальником, подполковником Васькиным, а не с призраком, ряженным в старинный кафтан. – По долгу службы, так сказать…
      – Добрый служака, ценю! – хохотнул призрак. – Накось, прими за труды. А про женщин забудь!
      – Есть, забыть про женщин! – отрапортовал Синицын и тут же почувствовал, как в его руку опустился тяжелый кожаный мешочек. – Разрешите идти?
      – Ступай, ступай, – кивнул полупрозрачный. – Не держу.
      Синицын отошел подальше, свернул за угол и с интересом заглянул в мешочек. Там позвякивали монеты – похоже, золотые, и притом чеканки начала XVIII века.
      – Так, нумизматы, – сказал сам себе Синицын.
      Происшествие казалось настолько странным… Лучше было бы считать, что его вовсе не было. Но мешочек со старинными деньгами приятно оттягивал руку. Неужели Синицын беседовал с призраками и получил взятку от них?
      Синицын затейливо выругался.
      Никаких призраков не бывает! Но монеты настоящие! Стало быть, призрак, которого нет, все-таки дал младшему лейтенанту деньги, которые есть… Нет, на эту тему лучше не заморачиваться! Старинные монеты всегда можно выгодно сдать каким-нибудь ханурикам – связи найдутся. А когда вещественных напоминаний о происшествии нет – его легко забыть. И если в бумажнике зашуршат дополнительные баксы, забыть все еще проще!
 
      Вечерние трапезы в доме тетушки Оболенской превращались в некие ритуалы. Будучи настоящей аристократкой, да еще и помешанной на старых традициях, княжна считала недопустимым принимать пищу в спешке.
      Маргарите и Вальке пришлось менять свои привычки. Никакого овощного салатика, второпях проглоченного у телевизора в процессе coзерцания выпуска новостей (именно это Маргоша считала совершенно замечательным ужином), теперь позволить себе было невозможно. А уж открыть банку консервов и выковыривать ее содержимое ножом (Валька всегда полагала, что именно такой способ употребления делает консервы в два раза вкуснее) – о, об этом вообще не могло быть и речи!
      Три дамы чинно восседали у необъятного стола. Среди зажженных свечей в массивных канделябрах, ваз с цветами и разнообразных затейливых предметов сервировки из фарфора и серебра совершенно терялись мизерные порции изысканных блюд. Дворецкий гордо вышагивал с подносом в руках, обнося дам очередным кулинарным шедевром.
      – Что это, братец? – спрашивала Валька, недоверчиво поводя над шедевром носом.
      – Фрикасе, мадемуазель. Весьма недурное, – сдержанно ответствовал дворецкий. – Извольте отведать.
      – Ладно, клади. Отведаем, так и быть.
      Отковырнув изрядный комочек означенного блюда, Валька «снимала пробу» и бурчала с набитым ртом:
      – Да, не самый плохой ужин, едала я и большую гадость. Но если учесть усилия, потраченные на приготовление и сервировку вашего фрикасе… Нерационально! Практически любая другая еда может оказаться не менее вкусной – банку консервов открыть, сальца с черным хлебушком нарубить и помидорок с чесночком добавить, так лучшего и не надо. Пища богов!
      Тетушка, которой по-прежнему сильно не нравились Валькины манеры, поджимала губы. Но однажды возложенный на себя долг гостеприимства она соблюдала свято и ни разу не позволила себе сделать валькирии даже самого незначительного замечания.
      Только когда Валька покидала столовую, княжна, поджав губы, шептала ей вслед:
      – Экое плебейство!
      Вечером, припав в людскойк телевизору, Валька, одновременно с просмотром спортивного канала терзала дворецкого бестактными вопросами:
      – Слышь, братец, а твоя хозяйка всегда одними фрикасе и галантинами питается? Яишенку с колбаской, к примеру, зажарить или картошечки в мундирках наварить – такого у вас не бывает?
      – Госпожа предпочитает диетическую пищу, – сдержанно отвечал дворецкий. – А яичницу, тем более с жирной колбасой, строго говоря, здоровой пищей признать нельзя. Сейчас меню и так не совсем ординарное, поскольку составляется с учетом того, что в доме пребывают почетные гостьи – в вашем лице, мадемуазель, и в лице госпожи Маргариты особенно. А обыкновенно у княжны удивительно простые вкусы. Госпожа всегда отличалась аскетизмом. И если судить по тому, сколько ей довелось пережить, я бы взял на себя смелость отнести ее к стоикам.
      – Ой, аскеты и стоики – это не те люди, в гостях у которых чувствуешь себя уютно. У них на лицах написано – мы хлебнули горюшка; хлебните и вы! Я предпочитаю эпикурейцев. Эпикурейцы – славные ребята. Не чуждаются житейских радостей, напротив, так и тянутся к ним. По крайней мере, любят выпить и закусить…
      Дворецкий оглянулся и заговорщицки подмигнул Вальке:
      – Я хоть и не эпикуреец и тем более – не циник, но рюмочку-другую с доброй закуской предложить вам могу. Надеюсь, вы хорошо переносите спиртное, мадемуазель, и остаетесь в границах благопристойности даже после некоторых излишеств?
      Валька чрезвычайно оживилась:
      – О, я после некоторых излишествстановлюсь такой милашкой! Ты, брат, меня просто не узнаешь! Так что неси все, что предложил, и поскорее!
 
      Одиссей Лаэртович снова принимал у себя своего молодого приятеля. На этот раз он заранее подготовился к непростому разговору, и речь его текла буквально рекой…
      – Да, дорогой мой, я просмотрел литературу, порылся в древних рукописях и собственных воспоминаниях… Должен сказать, что дело ваше небезнадежно. Не знаю, удастся ли вам воплотить мои рекомендации на практике, но в теории… Есть несколько способов хитроумно обойти магическую защиту и справиться даже с очень сильным магом. Впрочем, вы, полагаю, и сами уверены, что такие способы есть, иначе все маги жили бы вечно и творили все, что хотели, и в этом мире был бы явный перебор колдовского произвола. Именно потому, что вы в этом смутно уверены, вы и обратились за помощью ко мне!
      – Вы правы, – согласился молодой гость. – Но нельзя ли сразу перейти к делу, Одиссей Лаэртович?
      – Да-да, к делу, к делу! – закивал головой Одиссей. – Итак, чтобы магическая защита чародея не дала сигнала тревоги, надо действовать так, чтобы она не распознала угрозу и не среагировала на нее. То есть никакой агрессии, никакого грубого физического воздействия, никакого враждебного колдовства. Вы должны сделать нечто приятное для этой дамы, такое, что на первый взгляд ей вовсе не вредит и что она сама воспримет благосклонно. Но при этом вдруг, неожиданно для самой себя, потеряет способность к чаротворению. Есть три известных и проверенных способа одолеть сильного мага. Назовем их для краткости – античный, европейский и восточный. С античным способом мне довелось столкнуться, так сказать, в собственной практике. Вы позволите небольшое лирическое отступление? События Троянской войны, я полагаю, вам известны? Хотя бы в общих чертах?
      Гость, не одобрявший витиеватую манеру изложения и склонность перескакивать с одного на другое, свойственные Одиссею, только вздохнул. Старик бывает несносным, но без его помощи не обойтись!
      – События Троянской войны мне известны, можете не напоминать, – заметил он.
      – Так вот, после долгожданной победы мы, итакцы, наконец отплыли от стен Трои и с попутным ветром направились по бескрайнему морю к родным берегам. Но знаете ли, дружок, что значит эйфория победы после долгой войны? Когда ощущаешь себя непобедимым героем и готов порвать на куски каждого встречного? Едва я и мои земляки достигли земли киконов, воинственный дух взыграл в наших сердцах. Мы внезапно напали на город киконов Исмар, овладели им, разграбили и разрушили… Стоит ли говорить, что мужчин Исмара итакцы перебили, а женщин поделили между собой. Я, как человек осторожный, подозревал, что эта история выйдет нам боком, и уговаривал своих спутников смыться побыстрее, но меня, как обычно, не слушались… У нас, в Итаке, знаете ли, быть царем не так просто!
      – У нас тоже, – усмехнувшись, заметил гость. – И посему наши цари уже повывелись. Вернемся к античному способу нейтрализации магии…
      – Да, дорогой друг, простите мое многословие, но я приближаюсь к кульминационной части своего рассказа. М-да, исмарская история обошлась нам дорого – ведь киконы ничем перед нами не провинились, и нападать на них – это, говоря нынешним языком, был полный беспредел. Немногие уцелевшие в Исмаре парни собрали тем не менее в окрестных селениях мощное ополчение, вернулись и отомстили за все… Итакцам пришлось отступить к своим кораблям и спастись бегством. Тем конечно же, кто еще был способен спасаться – кое-кто из наших остался на земле Исмара навеки… Но наказания на этом не кончились. Зевс-громовержец послал на нас Борея, бога северного ветра. Поднялась страшная буря. Тьма окутала наши корабли. Борей сорвал паруса с мачт и швырял суда по волнам, словно щепки… И гребцы, из последних сил налегавшие на весла, не могли превозмочь стихию.
      – Одиссей Лаэртович! – взмолился гость. – Я понимаю, что у вас было бурное прошлое, и сочувствую вашим проблемам, но нельзя ли вернуться к нашей теме?
      – Да-да! Я подобрался к теме, друг мой, подобрался буквально вплотную. Во время бури мы сбились с пути и уже отчаялись увидеть землю, когда на десятый день на горизонте вдруг показался некий остров. Я послал трех итакцев узнать, что за люди его населяют, даже не подозревая, что наши корабли прибились к острову лотофагов … Аборигены приветливо встретили моих спутников и угостили их сладкими цветами лотоса. Лотос недаром считается символом забвения. Отведав его, мои спутники забыли все – родину, близких, все свои знания и навыки… Единственной их мечтой стало назойливое желание остаться на этом острове навсегда и вкушать лотос, дарующий полное беспамятство и радостную эйфорию… Пришлось силой притащить их на корабль и там привязать к мачтам, чтобы они не сбежали обратно.
      – Да, этот ваш лотос, похоже, забойная травка! – признал гость. – Но если вы имеете в виду, что я смогу накормить лотосом нашу московскую барышню… Мне такая задача кажется проблематичной. Не дастся!
      Одиссей усмехнулся:
      – Вот это как раз вопрос решаемый. Познакомиться с красивой женщиной и придумать, при каких обстоятельствах вы смогли бы угостить ее легким салатиком с восточными приправами и меленько наструганным лотосом, вовсе не такая уж сложная задача. Вообще, с женщиной намного проще найти общий язык и склонить ее делать то, что вам нужно, если вы умело используете любовную игру. Вы думаете, мне было просто целый год прожить с волшебницей Киркой? Клянусь подземными водами Стикса, она была не менее искусна в чарах, чем ваша колдунья! Зато мне не только удалось заставить ее расколдовать тех моих спутников, которых она успела превратить в свиней, но и отпустить нас, в конце концов, с миром…
      – Обольщение московской ведьмы вы считаете «европейским способом» решения проблемы? – поинтересовался молодой человек, которому по-прежнему не нравился предложенный Одиссеем план.
      – Нет, под европейским способом я имел в виду нечто другое, – усмехнулся Одиссей Лаэртович. – Вы когда-нибудь слышали о поединках чародеев? Два мага или чародея могут вступить в борьбу, даже находясь на значительном расстоянии друг от друга и действуя исключительно силой собственных чар. Победитель лишает побежденного магической силы – полностью или в определенной степени, как сумеет. Естественно, чем больше сил противника сумеешь нейтрализовать, тем лучше. Иногда в результате поединка поверженные маги не могут оправиться до конца своей жизни и влачат год за годом в качестве жалких, убогих, ни на что не способных существ. Эффектный способ решения проблемы, и главное – радикальный. Если, конечно, по-настоящему уверен в самом себе. Переоценивать собственные возможности чрезвычайно опасно – ведь у каждого есть шанс не только не одолеть врага, но и потерять собственную силу. Поэтому круг чародеев, которым можно посоветовать подобный способ решения проблемы, чрезвычайно узок. Вам, друг мой, следует быть весьма осмотрительным – не имея опыта в магических поединках, лучше не рисковать… К тому же вы намерены одолеть не просто врага, а прекрасную даму… Силовые поединки с женщинами, согласитесь, – это как-то не комильфо…
      – Так для чего же вы мне тогда все это рассказываете, Одиссей Лаэртович? – удивился гость.
      Старик хитро усмехнулся:
      – Как для чего? Для расширения познаний и развития эрудиции. Когда-то мне казалось, что я вечен… Но в последние лет сто – сто пятьдесят я стал в этом сомневаться, друг мой. Вот уйдет наше поколение в царство Аида, и вам не у кого будет узнать о старых традициях, даже если захотите… Не в Аид же спускаться! Я однажды побывал в этом мрачном месте и, честно говоря, повторять этот опыт не решаюсь и никому другому не посоветую.
      – Вы говорили, что есть еще один способ. Азиатский.
      – Да, простите, заболтался. Итак, азиатский или, вернее, восточный способ. Самый изощренный и в чем-то самый жестокий, хотя… С какой стороны посмотреть – можно расценить его и как самый щадящий. Суть этого способа – заточение вашей чародейки в некоем предмете – в масляной лампе, кувшине или бутылке, с полным обращением этой особы в джинна. Хотя в данном случае с учетом пола – в джинну. Но для этого необходим предмет, обладающий способностью заключать в себе существо, наделенное магической силой. Это не так-то просто. На ваше счастье, в моей коллекции такой предмет найдется. Вывез из своих многочисленных странствий.
      И Одиссей Лаэртович гордо выставил на стол перед гостем потемневший медный кувшин с плотно пригнанной пробкой, украшенный восточными письменами.
      – Арабская работа, датируется где-то шестым-седьмым веком нашей эры. Откровенно говоря, для стран Востока не такая уж и древность… Но ценность его не столько антикварного, сколько магического свойства. Достаточно выучить заклинание… правда, оно довольно сложное… и ваша чародейка окажется внутри этого кувшина!
      У гостя заблестели глаза. Но он все же счел нужным высказать некоторые сомнения (может быть, просто цену сбивал):
      – А как же защита? Ведь у этой девицы сильная защита, и она может сработать, нейтрализовав мое колдовство?
      – Успокойтесь, это как раз тот случай, когда вы практически не нанесите барышне физического вреда. Внутри этого кувшина – настоящий оазис, там она найдет все, что только ни пожелает. В том смысле, что там будут исполняться все ее желания, кроме одного – полной свободы. Про эффект пятого измерения, когда предметы внутри оказываются намного больше, чем снаружи, я полагаю, напоминать не стоит? Так что в кувшине можно устроиться с большим комфортом. А то, что тело чародейки примет газообразную форму, – это для лиц, занимающихся магическими экспериментами, дело вполне естественное, и ни один амулет не воспримет подобное состояние своего властелина как сигнал тревоги.
      – Что ж, этот путь кажется мне наиболее интересным, – кивнул гость. – Я беру ваш кувшинчик, Одиссей Лаэртович. Надо спешить, ночь полнолуния приближается, и все может измениться самым невыгодным для меня образом.
      – Рад был помочь, друг мой. Да, последняя мелочь… Как вы понимаете, я передаю вам эту восточную безделушку не бескорыстно. Но о цене поговорим позже. Полагаю, вы за ценой не постоите.

      Два привидения, намеревавшихся охранять Маргариту и Вальку и в любой ситуации обеспечивать девушкам защиту, так и болтались вокруг особняка княжны.
      То, что строение, превратившееся в руины, на самом деле – весьма удобное и красивое жилище и его внутренние помещения значительно отличаются от того, что обещает состояние фасада, для привидений секретом не являлось. Одной из способностей, развившихся у них при переходе из мира живых в мир духов, оказалось умение смотреть сквозь стены. И если кто-то из редких вечерних прохожих видел лишь темные окна с осколками грязных, разбитых стекол, Яков и Роман с интересом наблюдали с улицы и за парадным ужином трех дам, и за продолжением трапезы, устроенной валькирией и дворецким Алексисом в людской.
      – Гляди-ка, они пьют водку, – сообщил Яков, хотя брату это было столь же очевидно.
      – Эх, Яша, и я бы нынче с радостью опрокинул чарку-другую, – ностальгически ответствовал тот. – Хоть бы вкус горячительного на языке ощутить – впервые за столько-то веков…
      Настроение брата только порадовало Якова – Роман явно возвращался к жизни, если подобное утверждение уместно по отношению к призраку давно почившего человека.
      – Ну то-то же. – Яков улыбнулся. – Нечего проповедовать отказ от человеческих чувств, если сам не чужд им, братец ты мой. Надобно нам поискать трактир или кабак, где подают доброе зелье, да позволить себе кой-какие излишества.
      – А в граде Петровом еще остались подобные заведения?
      – Весьма на это надеюсь, братец.
      Роману не хотелось покидать дом, где пирушка уже шла полным ходом, и искать кабак, который в новые времена, может статься, и похож-то не на питейное заведение, а черт знает на что! Он спросил брата напрямки:
      – А как ты полагаешь, не поднесут ли нам выпить в этом доме?
      Яков посчитал подобные надежды дурным тоном:
      – Не пристало нам к ночи набиваться в гости в дом, где проживают одни дамы. Тем паче дамы нас не знают и вторжение наше примут за дерзость.
      Но Роман возразил:
      – Яша, сия прелестница, что бесшабашно бражничает ныне за стенами дома, мне знакома и даже хорошо ведома.