Ровно за двадцать семь лет до того дня, когда английский король Карл Второй Стюарт решил женить племянника и племянницу, в фамильном дворце принцев Оранских родился мальчик. Неделей раньше умер отец будущего принца; в день его смерти мать Вильгельма приказала завесить черным крепом всю комнату, отведенную для родов, – стены, окна и даже колыбельку, стоявшую возле ее постели.
      Повивальная бабка осуждающе поджимала губы. Такой траур был ей не по душе: казался дурным предзнаменованием. Она хотела, чтобы рождение этого малыша сопровождалось ликованием, а не скорбью.
      Принцесса Оранская приехала к ним из Англии. В годы изгнания Стюартов, последовавшие за казнью Карла Первого, ее судьба сложилась благополучней, чем у остальных членов этой многострадальной династии. Своим братьям Карлу и Якову она не раз давала приют в Голландии, помогала деньгами – и все это время лелеяла надежду на реставрацию английского королевского трона.
      Увы, ей тоже выпал трагический жребий. Умер ее Вильгельм, штатгальтер Голландии, а ведь она так мечтала подарить ему сына.
      Да, сына, особенно теперь, мысленно повторяла она, лежа в своей завешенной крепом комнате. Голландии нужен наследник – сильный, рожденный править страной.
      «Господи, пошли мне сына, – сквозь слезы молилась Мария Оранская. – Пошли мне сына, вознагради рабу Твою за страдания, выпавшие на мою долю».
 
      Повивальная бабка госпожа Тейнер взволнованно ходила по комнате и суетливо отдавала приказания. Принцесса Оранская молча лежала в постели.
      Завидев в передней двух служанок принцессы, госпожа Тейнер не удержалась и подошла к ним. Посудачить о чем-нибудь тайком от хозяйки – это было ее слабостью.
      – Нужно поскорей убрать весь этот траур, – прошептала она. – Мыслимое ли дело – малыш появится на свет, завешенный черным крепом! Так ли встречают долгожданных гостей?
      – Но, госпожа Тейнер, у него же умер отец, – сказала одна из служанок.
      – Все равно, вовсе не обязательно встречать малютку этим известием. Всему свое время, дорогие мои, всему свое время. И кстати, не называйте пол ребенка до тех пор, пока не закончатся роды. Это еще одно дурное предзнаменование.
      – Принцесса молит Бога, ждет мальчика.
      – И напрасно, напрасно! Только искушает судьбу, и все тут. Нужно делать вид, будто заранее радуешься любому исходу, вот тогда и получишь, что хочешь.
      Служанки с многозначительным видом переглянулись. Госпожа Тейнер принимала роды во всех богатых домах столицы – следовательно, знала, что говорила.
      – Мы всего лишь желаем, чтобы сбылись надежды принцессы, – сказала одна из них, – ведь если родится мальчик, он станет штатгальтером. Его назовут Вильгельмом – в честь отца, и…
      – Тсс! Нынче весь воздух полон дурных предзнаменований – я чувствую их.
      Служанки потупились, и госпожа Тейнер пошла в комнату.
      – Дитя скоро родится, – сказала она. – Можете мне поверить.
      Она не ошиблась. В следующий момент у принцессы начались схватки.

* * *

      Долгожданный плач младенца! Как долго, с каким благоговением к нему готовились в королевских дворцах! И как редко слышали: «Слава Богу, мальчик!» Порой даже создавалось впечатление, что эти простые слова, так часто звучавшие в бедняцких лачугах, вовсе не предназначались для знатных европейских родов и династий. Однако на сей раз природа смилостивилась над людьми – произошел тот случай, когда сбываются их самые заветные мечты.
      У принцессы Оранской родился сын.
      Госпожа Тейнер, через некоторое время вышедшая посудачить со служанками, по секрету сообщила им, что роды были крайне необычайны. Если верить предзнаменованиям, то маленькому Вильгельму суждено великое будущее, сказала она. О да, этот день навсегда войдет в историю принцев Оранских.
      – Бедная наша принцесса, она все кричала и кричала, но я-то знала, что роды уже близко. Она даже забыла о том, какая беда ее недавно постигла, – уже не помнила ничего, кроме своей боли. Потом… потом… ах, благословенный миг! Вы только представьте себе – вдруг ни с того ни с сего гаснут все свечи. А в комнате все завешено черным – и вот, в этом-то кромешном мраке и появляется наш чудесный младенец. Агукает, кричит! Беру его на руки, приказываю зажечь свет… А сама уже чувствую: мальчик! Я так сразу и сказала: «Слава Богу, мальчик». Что тут началось! Все забегали, засуетились – будто я и не говорила, что нужно зажечь свечи. Ну вот… пока несли огонь, я и увидела – отчетливо, своими глазами. А все потому, что было темно. Я даже подумала: может, и свет погас специально для того, чтобы я как следует разглядела этот магический символ?
      – Какой символ?
      Госпожа Тейнер приложила палец к губам, а затем произнесла еще тише, чем прежде:
      – Три светящихся ореола… и все – как раз над головкой младенца.
      – Это значит, что он будет монахом или святым? Да, госпожа Тейнер?
      – Да, да – и монахом и святым! Знаете, что это было? Короны! Ах, благословенное дитя, у него их будет целых три. Говорю вам, видела собственными глазами.
      Служанки тотчас пересказали эти слова другим служанкам, а уж те-то начали повторять их по всему дворцу. Несколько дней при дворе только и говорили, что о видении госпожи Тейнер. Затем о нем забыли – вовсе не потому, что не верили словоохотливой повивальной бабке, хотя кое-кто и в самом деле подозревал за ней склонность к преувеличениям. Просто голландцы и так знали, насколько важен для них этот мальчик. Как-никак он принадлежал к правящей династии. Более того, родившийся после смерти своего отца, он в тот же миг стал их новым штатгальтером.

      В двух милях от фамильного дворца принцев Оранских высился замок Вуд, выстроенный еще при бабке Вильгельма – туда-то его и поселили вместе с гувернанткой леди Стенхоуп, которую принцесса привезла из Англии. Очень застенчивый и даже скрытный, Вильгельм доставлял немало беспокойств слугам, поскольку те никогда не знали, как себя вести с ним. Что касается матери, то она гораздо больше переживала за его здоровье – слишком уж часто он болел, да и крепким телосложением не отличался. Между тем Вильгельм очень рано научился извлекать пользу из своих физических недостатков и недугов, среди которых были такие, как анемия и астма. Разумеется, они уязвляли его самолюбие, однако в нужный момент юный Вильгельм благополучно забывал о нем, говоря: «Ох, вот это мне совершенно не под силу… что-то мне сегодня нездоровится… и вообще, у меня нет отца, мне необходимы внимание и забота, ведь я – принц Оранский!»
      Слугам этого было вполне достаточно; однако сам он превосходно сознавал истинное положение дел. Рожденный принцем, Вильгельм был слишком тщедушен, чтобы принимать участие в подвижных играх и прочих ребячьих забавах. Очень многое в жизни оказалось ему недоступно; только усиленные занятия умственным трудом могли восполнить его физическое несовершенство.
      Он все время был начеку, прислушивался ко всем пересудам и недомолвкам – знал и о том, что госпожа Тейнер узрела сразу после его рождения. Три короны! Они виделись ему так же отчетливо, как и ей. Особенно, когда он оказывался среди высоких и крепких мальчиков, своих ровесников.
      Еще ребенком он понял, какие несчастья сулит стране малолетство ее наследного правителя. Его предком был великий Вильгельм Молчун, снискавший бессмертную славу в борьбе с испанской инквизицией, однако отец его умер, а сам он рос очень медленно – поэтому в стране хозяйничали республиканцы во главе с де Витте. Вскоре после рождения Вильгельма парламент устранил пост штатгальтера, и мальчик не мог рассчитывать на восстановление своих прав, покуда у власти стоял де Витте со своими приспешниками.
      Его мать была английской принцессой – но могла ли прийти помощь из страны, управляемой таким человеком, как Оливер Кромвель?
      Вот почему мальчик все время проводил с гувернанткой и служанками своей матери, пытавшимися занимать его игрой в шарады и другими спокойными развлечениями.
      Ему надолго запомнился день, когда мать позвала его к себе и сообщила, что скоро их навестит одна персона.
      – У нас некоторое время погостит твоя кузина Елизавета-Шарлотта, – сказала она. – Пожалуйста, будь с ней предупредителен.
      Благосклонно кивнув, он выразил желание услышать какие-нибудь более существенные сведения, касавшиеся его кузины.
      – Она – правнучка английского короля Карла Первого, который и тебе приходится прадедом. Очень славная, жизнерадостная девочка. Думаю, тебе она придется по душе. Вот только… ах, мой дорогой мальчик, иногда ты кажешься уж очень серьезным – не по возрасту рассудительным.
      – Мне придется развлекать ее какими-нибудь детскими играми?
      – О нет! Ты ведь знаешь, тебе нельзя перевозбуждаться. Будь самим собой – тогда общение с Елизаветой-Шарлоттой пойдет тебе на пользу.
      Вильгельм не очень-то доверял взрослым, когда они говорили, что их действия продиктованы заботой о его благе, поэтому и к кузине отнесся с подозрением.
      В этой предвзятости ему вскоре пришлось раскаяться. Она оказалась хорошенькой бойкой девочкой – может быть, даже чересчур бойкой.
      – Тебе известно, почему я сюда приехала? – спросила она, когда они остались вдвоем.
      Он пожал плечами: потому что ее общество должно пойти ему на пользу, сказал он.
      Расхохотавшись, Елизавета-Шарлотта хлопнула его по плечу с такой силой, что он закашлялся.
      – Нас хотят женить, – сказала она. – Уж я-то знаю.
      – Об этом мне ничего не говорили. Елизавета-Шарлотта приложила ладонь к его губам.
      – А ты думал – скажут? Как же, дождешься от них! Для взрослых мы всего лишь дети, с нами не советуются. Вот нас и познакомили, чтобы мы заранее привыкли друг к другу. Рано или поздно они все равно объявят: «Слушайте все! Такого-то числа состоится помолвка принца Оранского Вильгельма и его кузины Елизаветы-Шарлотты».
      – Откуда тебе известно?
      Девочка многозначительно улыбнулась, взялась кончиками пальцев за мочки ушей и оттопырила их.
      – Вот откуда. Ну, и кое-какие личные соображения. Бросив пытливый взгляд на Елизавету-Шарлотту, Вильгельм задался вопросом, устроит ли та его в качестве супруги. Разумеется, все будет зависеть от того, что она сможет предложить ему – впрочем, он полагал, что его мать уже думала на эту тему.
      – С моей матерью ты уже виделась? – спросил он. Она покачала головой.
      – Ах, кузен, я ведь еще ребенок – самой мне не к лицу просить аудиенции у принцессы Оранской. Сейчас я нахожусь под опекой тети Софии, вот она-то и представит меня принцессе. Тетя София всегда делает то, что ей велят.
      – Почему? Она такая послушная, да?
      – Вильгельм, ты совсем ничего не знаешь! Видимо, мне придется всерьез заняться тобой, если я надумаю взять тебя в мужья. Тетя София вышла замуж по любви, то есть совершила величайшую глупость на свете. Теперь у нее ни положения, ни денег, ведь ее супруг принадлежит к числу самых захудалых принцев ганноверской династии. Бедная тетя София! Она настолько бедна, что вынуждена исполнять все требования моей бабушки, королевы Богемии. А та велела ей привезти меня сюда и представить принцессе Оранской.
      – И проследить за тем, чтобы мы с тобой стали хорошими друзьями?
      – Ну, это не так важно. Подружимся мы или нет, нас все равно поженят. Разумеется, если один из нас в ближайшие годы не получит какое-нибудь более выгодное предложение. А потом, если мы все-таки вступим в брак, то в любом случае полюбим друг друга, разве нет? Словом, вреда от нашего знакомства – никакого, одна только польза. Вот, допустим, я выйду замуж за какого-нибудь короля, а ты станешь принцем Голландии, ведь будем же мы тогда с тобой общаться. Конечно, будем – и посылать войска на помощь, и воевать с нашими общими врагами. Здорово придумано, а?.. Что скажешь, Вильгельм?
      Он задумчиво посмотрел в сторону.
      – Пожалуй… я не против. Да, давай начинать дружить… прямо сейчас.
      Так Вильгельм познакомился со своей кузиной Елизаветой-Шарлоттой.
 
      Он находил ее умной, даже занимательной девочкой, но едва ли видел в ней свою будущую супругу. Она желала, чтобы все делалось, как ей хочется; он же полагал, что всегда и во всем должен быть хозяином положения. Такое у него сложилось жизненное убеждение. Это требование было тем необходимей, чем чаще проявлялись недостатки его хрупкой комплекции. Ему предстояло доказать всему миру, что физические недостатки не имеют такой власти над человеком, как силы духа и разума.
      Вот почему его так возмущала ее манера разговаривать с ним в назидательном тоне.
      – Пойми, Вильгельм, – однажды сказала она, – тебе нужно вести себя галантно – так, будто всегда получаешь удовольствие от общения с людьми, даже если чувствуешь, что в чем-то уступаешь им. И уж конечно, ты должен искренне радоваться, когда побеждаю я, а не ты, ведь в конце концов я стану твоей женой, и ты будешь любить меня больше всех на свете – больше, чем себя самого, – поэтому тебе лучше с самого начала привыкнуть к моему превосходству над тобой.
      – А ты? Разве ты сама не будешь любить больше всех на свете…
      Однако Елизавета-Шарлотта уже оставила эту тему – вспомнила о другой.
      – Скоро меня представят принцессе Оранской, – сказала она. – Тетя София говорит, что мне придется следить за собой, чтобы не сболтнуть что-нибудь невпопад.
      – Нелегкая задача, – усмехнулся Вильгельм. Она кивнула.
      – А впрочем, не думаю, что это будет уж слишком тяжелым испытанием. Как-никак, она – моя родственница. И англичанка. Говорят, они ценят тактичность и не задают лишних вопросов.
      – По матери я тоже англичанин.
      – Зато по отцу – голландец. Потому-то тебя и хотят женить на мне.
 
      Ее дерзкая самоуверенность порой приводила в отчаяние принцессу Софию. Привыкшая к скромности и смирению, воспитанным в ней со времен вступления в брак, та никак не могла научить девочку правилам хорошего тона.
      – Ах, Елизавета-Шарлотта, – воскликнула она однажды, – пойми, если ты подведешь меня, моя участь будет решена!
      – Не беспокойтесь, тетя, я вас не подведу, – заверила ее воспитанница.
      – Смотри же, на приеме у принцессы Оранской веди себя достойно. Не забывай, кроме всего прочего, она – дочь короля Англии.
      – Это которому отрубили голову? – спросила Елизавета-Шарлотта.
      – О Господи, откуда тебе известны такие подробности?
      – Из уроков истории, тетя София. Ведь вы все время твердите, что я должна хорошо учиться. Вот я и учусь.
      – Девочка моя, тебе не хватает скромности. Почему бы тебе не взять пример со своего кузена Вильгельма?
      – Ну уж нет, тетя София! Он и стоять-то прямо не умеет – не то что я. И все время задыхается, смотреть тошно. Нет-нет, его супруге это не к лицу. Что же мне прикажете, сутулиться, как он? Или сделаться меньше ростом?
      – Послушай, ты не совсем понимаешь свое положение. Тебя привезли сюда, чтобы ты подружилась с ним, а ты так дурно отзываешься о нем. Это нехорошо. И потом – кто тебе сказал, что ты выйдешь за него замуж?
      – Я это чувствую. – Она театрально ударила себя кулаком в грудь. – Вот здесь. Да.
      – Не воображай о себе слишком много, дорогая. Тебе следует думать о том, как произвести хорошее впечатление на принцессу Оранскую, а не предаваться несбыточным мечтам.
      – Поняла свою ошибку, готова исправиться. Вильгельм мне не нужен – я буду искать себе партию вроде вашей. Только такие браки приносят счастье, о котором мечтает всякая благоразумная девушка.
      – Успокойся, дитя мое, успокойся. Ступай в свою комнату: служанки уже ждут тебя. И помни о том, что я тебе сказала.
 
      В Гаагский дворец Елизавета-Шарлотта ехала верхом, рядом со своей тетей Софией и бабушкой, королевой Богемии – еще одной сестрой того самого короля Карла Первого, которому несколько лет назад отрубили голову.
      Сидя в седле, она размышляла об этом короле и негодяе Кромвеле, не только казнившем законного английского монарха, но и отправившем в изгнание всю его семью. О Стюартах говорили, что они скитаются по Европе и пользуются гостеприимством любого двора, готового ненадолго приютить несчастных братьев. Она представляла их похожими на цыган: босыми, загорелыми и распевающими какие-то немудреные куплеты ради объедков, которые им бросают с господского стола.
      – Не забудь поклониться принцессе Оранской, когда тебя представят ей, – напомнила ей тетя София.
      – Не забуду, тетушка.
      – А когда твоя бабушка покинет дворец, тебе придется уехать вместе с ней. Поэтому почаще смотри на нее, а не на Вильгельма.
      – Он тоже там будет?
      – Да.
      – Хорошо, тетя, буду смотреть на бабушку.
      Королева Богемии рассеянно кивнула, и Елизавета-Шарлотта решила, что та думает о казни своего несчастного брата.
      Когда они прибыли во дворец, она увидела Вильгельма и сразу окликнула его. Королева Богемии и ее дочь София заулыбались: им было приятно знать, что дети так быстро подружились.
      – Вильгельм хочет показать мне дворцовый парк, – сказала Елизавета-Шарлотта. – Можно мне пойти с ним?
      Выйдя с ней в сад, Вильгельм внимательно посмотрел на нее.
      – Послушай, я вовсе не хотел показывать тебе наш парк, – сказал он.
      – Ах, как же ты станешь моим супругом, если ты такой непроницательный? – удивилась Елизавета-Шарлотта. – Я просто хотела улизнуть от взрослых – неужели ты не понял?
      – Понял, – сказал Вильгельм. – Ты хочешь, чтобы все вокруг танцевали под твою музыку.
      Елизавета-Шарлотта немедленно сделала вид, будто играет на дудочке, и засмеялась.
      – Танцуй, Вильгельм! Танцуй, маленький!
      Он молча повернулся и пошел во дворец; она последовала за ним.
      – Сейчас мы будем играть в прятки, – сказала она. – Я буду прятаться, а ты – искать меня.
      – Ты сюда приехала, чтобы засвидетельствовать свое уважение принцессе Оранской. Что, уже забыла?
      Она быстрым движением приложила палец к его губам.
      – Нет, не забыла. Но ведь нам разрешили…
      – Разрешили взглянуть на парк, не более того. Идем, я отведу тебя в комнату для приемов.
      Елизавета-Шарлотта пошла следом за ним. Комната для приемов оказалась самым интересным местом в замке. Тут было огромное количество украшений и множество людей; внимание девочки привлекла какая-то женщина с необычайно длинным носом. Елизавета-Шарлотта старалась не смотреть на нее, но это ей плохо удавалось.
      В жизни не видела таких длинных носов, думала она. Наверное, этот – самый длинный в мире. Интересно, кому он принадлежит?
      – Скажите, кто эта женщина? – спросила она у пожилой дамы, стоявшей рядом с ней. Казалось, та не расслышала – даже не повернулась к Елизавете-Шарлотте.
      Тут она вдруг увидела Вильгельма. Он был не очень далеко от нее.
      – Вильгельм, – прошептала она. – Подойди сюда, Вильгельм.
      Вильгельм бросил на нее холодный взгляд – и остался на месте.
      – Вильгельм, – чуть громче произнесла она. – Мне нужно поговорить с тобой.
      Разумеется, к принцу Оранскому не полагалось обращаться в такой манере. Когда они были вдвоем, он прощал ей некоторые вольности – они даже забавляли его. Однако сейчас складывалась другая ситуация.
      – Вильгельм! – крикнула она. – Я хочу кое-что спросить у тебя.
      И снова он не обратил на нее ни малейшего внимания.
      – Я тебя спрашиваю, Вильгельм! – во все горло закричала она. – Кто эта женщина с длинным носом?
      Вокруг установилась гнетущая тишина. Затем к Елизавете-Шарлотте подошла какая-то молодая полная женщина, молча взяла за руку и вывела из комнаты.
      В передней она попыталась высвободиться.
      – Что вы себе позволяете? Кто вы такая? – с гневом спросила она.
      – Меня зовут Анна Хайд, я состою в услужении Ее Высочества, – ответила женщина.
      – Так как же вы посмели прикоснуться ко мне? Да еще применить силу! Я…
      В этот момент в переднюю вышел Вильгельм. Увидев ее, он вдруг улыбнулся – что было очень странно и уж совсем не свойственно ему.
      – Вильгельм… – возмущенным тоном начала Елизавета-Шарлотта.
      Он ее перебил.
      – Ты хотела знать, кто та женщина с длинным носом? Это моя мать, принцесса Оранская.
 
      Позвав к себе сына, принцесса Оранская придирчиво оглядела его сутулую фигуру.
      Вильгельм понял, о чем она сейчас думает – о том, что у него растет горб и это делает его непривлекательным в глазах окружающих. Он вдруг разозлился. Разумеется, не на мать. На жизнь, которая дала ему титул принца, но лишила внешности, подобающей столь высокому титулу.
      Затем он успокоился. Ничего, подумал он, когда-нибудь я им всем докажу, что королю вовсе не обязательно быть статным и красивым. Да, я им покажу… всем до единого.
      Принцесса не догадывалась, что сын прочитал ее мысли. Немного помолчав, она сказала:
      – Садись, Вильгельм. Я должна сообщить тебе нечто очень важное.
      Он решил, что сейчас она начнет распекать его за неприличную выходку Елизаветы-Шарлотты, и с обреченным видом вздохнул. Затем сел в кресло и выжидательно посмотрел на мать.
      – Твой дядя вернулся на английский трон. Как тебе нравится эта новость?
      Вильгельм ответил в манере, больше подходящей дипломату, чем десятилетнему мальчику, ее сыну:
      – Ваше Высочество, вы имеете в виду короля Карла Второго?
      Принцесса улыбнулась, вспомнив о своем брате, – высоком, обаятельном. Тот всегда знал, что нужно сказать, чтобы расположить к себе собеседника. Да, хотела бы она, чтобы Вильгельм хоть немного походил на Карла. Ах, бедный Вильгельм. Даже его новая подружка держится непосредственней, чем он. Кстати, нужно поговорить с королевой Богемии о ее внучке – не к лицу девочке такие выходки, какие она себе позволяет. Впрочем, сейчас предстоит подумать о более важных событиях, чем оплошность, допущенная Елизаветой-Шарлоттой.
      – Разумеется, кого же еще? – сказала она. – Говорят, народ принял его с таким радушием, какого еще не видел ни один король. Англичане устали от пуританцев… В общем, твоему дяде вернули все его владения.
      – Это хорошо, Ваше Высочество.
      Ей захотелось крикнуть: да улыбнись же ты, улыбнись! Не держись так натянуто – по крайней мере, с матерью!
      Стоит ли брать его в Англию? – подумала она. Конечно, ему не мешало бы научиться галантным манерам. Но вдруг Карлу не понравится его холодный, высокомерный вид? Нет, лучше оставить его здесь. Пусть немного подрастет, тогда посмотрим.
      – Это не просто хорошо, а очень хорошо – даже превосходно! Теперь слушай. Я еду в Англию, буду участвовать в торжествах. В мое отсутствие ты должен вести себя так… ну, так, будто я здесь, рядом с тобой.
      Она ненадолго замолчала. Разумеется, его поведение будет безукоризненно – когда же было иначе?
      – Ладно, я позвала тебя только для того, чтобы сообщить новость, радостную для всей нашей семьи. Между прочим, именно этот негодяй Кромвель настоял на том, чтобы в Голландии упразднили пост штатгальтера. Поэтому, не сомневаюсь, твой дядя первым делом поможет восстановить его. Ты меня понимаешь? Я хочу сказать – пока твой дядя будет владеть английской короной… ну, в общем, в его лице мы будем иметь надежного и могущественного союзника.
      – Давайте же молить Бога о том, чтобы он дольше владел английской короной, – торжественным тоном произнес Вильгельм, – и о том, чтобы его не постигла участь короля Карла Первого.
      Принцесса улыбнулась.
      – Ах, Вильгельм, у тебя и впрямь манеры прирожденного штатгальтера. Когда-нибудь они очень пригодятся тебе. Буду в Англии – попрошу твоего дядю принять особое участие в твоей судьбе.
      – Благодарю вас, мама.
      – Думаю, теперь-то король непременно найдет себе достойную супругу, и она родит ему детей. Ведь в противном случае…
      Вильгельм выжидательно посмотрел на нее, и она быстро договорила:
      – Видишь ли, сын мой, ты числишься претендентом на английский трон, хотя и не самым первым. Перед тобой стоят дети Якова, но ведь никто не знает, что еще произойдет в ближайшее время. В любом случае, тебе нужно будет использовать все имеющиеся возможности… в частности, подобрать партию, которая сделает тебя достойным наследником британской короны.
      Вильгельм с жадностью ловил каждое ее слово. «Не наговорила ли я чего-нибудь лишнего? – встревожилась она. – Он слишком серьезен для своего возраста, я совсем забыла, что он еще ребенок».
      – Словом, в Англии я буду молиться о тебе и твоем будущем. Помни: происходящее там – залог твоего успеха.
      – Не забуду, мама.
      – Я поговорю о тебе с твоим дядей. Он поможет устроить твой брак.
      Вильгельм посмотрел себе под ноги. Мой брак? – подумал он. Кого же они выберут для меня? Он знал, что у его дяди Якова было две дочери – Мария и Анна. Может быть, одну из них? Ему хотелось, чтобы его будущая супруга оказалась девушкой высокого роста, умной и очень красивой, хорошо бы – самой красивой в мире. Но одним качеством она должна была обладать при всех прочих условиях. Каким качеством? Скромностью. Собственно, и умной-то ей полагалось быть только для того, чтобы понимать необходимость подчиняться ему, Вильгельму. Подчиняться и обожать своего супруга.
      Напоследок мать обняла его.
      – Когда вернусь из Англии, мы продолжим этот разговор. А теперь можешь идти. И, прошу тебя, постарайся не перенимать манеры своей кузины. По-моему, она очень невоспитанная девочка.
      – Постараюсь, Ваше Высочество.
      Принцесса засмеялась – смех получился какой-то сипловатый. Было бы забавно, подумала она, рассказать сыну о заблуждении, в которое впала ее племянница.
      Елизавета-Шарлотта ждала его за дверью.
      – Что ей было нужно? – осведомилась она.
      – Обсудить наши семейные дела. Девочка поморщилась.
      – О Господи, что за выражения? Обсудить наши семейные дела! – передразнила она. – Какие такие семейные дела? Ну-ка, выкладывай!
      – Все равно не поймешь.
      – Послушай, Вильгельм! Если я выйду за тебя замуж, тебе придется разговаривать со мной в уважительном тоне.
      – Почему ты так думаешь?
      – Потому что тогда я буду принцессой Оранской.
      – По-моему, на этот счет ты несколько заблуждаешься.
      – Ты о чем, Вильгельм? Зачем же меня привезли сюда, если не для приготовлений к нашей свадьбе?
      Вильгельм выпрямился насколько мог. Не подумав, Елизавета-Шарлотта подошла к нему и встала рядом. Она все разно была выше него – почти на целую голову.
      В этот момент он решил, что никогда и ни при каких условиях не женится на ней.
      – Не обольщайся, я не собираюсь брать тебя в жены, – сказал он. – У тебя нет качеств, которыми должна обладать моя будущая супруга.
      – Ох, Вильгельм, вечно ты разговариваешь, как моя бабушка королева Богемская или твоя мама. Если взрослые хотят, чтобы мы поженились, нам все равно придется подчиниться им.
      – У меня будет очень высокая и очень красивая жена, – сказал Вильгельм. – И…
      Его голос вдруг зазвучал так твердо, что Елизавета-Шарлотта мгновенно перестала улыбаться.
      – И она будет делать только то, что я прикажу ей.
 
      В то утро он, по обыкновению, сделал зарядку и пошел заниматься верховой ездой. Ему казалось, что ежедневные физические упражнения хотя бы отчасти исправят недостатки его фигуры: помогут вырасти, устранят сутулость, укрепят мускулатуру.
      В последнем он не ошибался. Его мышцы постепенно обрели упругость, а сам он стал намного ловчее, чем раньше. Теперь Вильгельм правил лошадью не хуже любого другого мужчины; кроме того, всегда привлекавший нездоровое внимание своими короткими кривыми ногами, в седле он выглядел более подтянутым и рослым, чем был на самом деле. Так физические изъяны развили в нем любовь к лошадям. Ему нравились эти чуткие выносливые животные.