Глава 2

Никогда не думала, что медовый месяц может быть таким странным. В первый же день Стирлинг потребовал, чтобы я показала ему весь дом.

— Мы будем только вдвоем, — сказал он. Я была в восторге, но Стирлинг пришел в ужас, когда увидел, в каком состоянии дом. Он все время что-то проверял, записывал. Помню, как, осмотрев в какой-то комнате дубовые балки, он сказал:

— Червоточец. Балки могут обвалиться в любой момент. Нам следует заняться ими немедленно.

— Ты больше похож на эксперта, чем на моего мужа, — заметила я.

— Не забывай, — ответил он мне, — нашим детям здесь жить.

Я до тех пор даже не догадывалась, как запущен наш дом.

— На его ремонт потребуется целое состояние, Стирлинг, — сказала я. — Не стоит надрываться, чтобы сразу привести его в полный порядок.

— У меня есть деньги, — ответил он.

Я засмеялась: его хвастовство, как называла это Люси, забавляло меня. Он был богат и гордился тем, что это состояние нажил его отец, а все, что сделал его отец, по мнению Стерлинга, заслуживало преклонения.

Он продолжал:

— Надо отремонтировать все, ничего не оставляя на потом. Я хочу, чтобы в твоем доме все было идеально!

— Не говори в «твоем» доме, Стирлинг. Все, что принадлежит мне, принадлежит и тебе, ты же знаешь! Он улыбнулся, нежно поцеловал меня и сказал:

— Ты милая девочка, Минта. Мне жаль, что я таков, каков есть!

— Именно поэтому я и люблю тебя. Он обнял меня и крепко прижал к себе.

— Мы будем счастливы, — сказала я, словно пытаясь убедить себя в этом.

— Наши дети будут резвиться на лужайках Уайтледиз, — торжественно произнес он.

С неимоверной энергией Стирлинг взялся за восстановление Уайтледиз, и на наших глазах он начал превращаться в образцовый старинный дом. Но Стирлинг пока не был доволен — так много предстояло еще сделать. Это время я называла «Лето Уайтледиз».

В начале сентября горе посетило Уэйкфилд Парк. У сэра Эверарда случился еще один удар, и он умер. Мы все знали о том, что он долго не протянет, но, тем не менее, испытали настоящее потрясение. Особенно леди Уэйкфилд. Через неделю после похорон она слегла и больше уже не смогла, а точнее не захотела подняться. В середине октября леди Уэйкфилд скончалась, и все решили, что «так даже лучше для нее».

— Она не желала больше жить, — говорил доктор Хантер о леди Уэйкфилд. — Я сталкивался с подобными вещами не раз. Люди, которые прожили вместе всю жизнь… Если умирает один, следом сходит в могилу и другой.

Дул резкий восточный ветер, и Люси была очень недовольна, когда узнала о том, что отец непременно должен проводить «в последний путь последнего из своих милых друзей». Раньше у нее не было семьи»и теперь она очень дорожила нами. Отец обычно соглашался с ней, но на этот раз настоял на своем, поехал в церковь, оттуда пешком последовал на кладбище и стоял там, обнажив голову.

Я очень жалела Франклина, ведь он так любил своих родителей. Хорошо, что Нора была рядом — ее присутствие смягчало боль утраты. Я уже давно поняла, как она ему нравится, и втайне надеялась, что они поженятся.

— Да они совершенно не подходят друг другу, — холодно ответил мне как-то Стирлинг. — Франклин! — добавил он с презрением, будто из него не мог получиться хороший муж.

— Ты не знаешь Франклина, — защищала я своего хорошего друга. — Он один из самых добрых людей в мире.

Стирлинг со злостью отвернулся. Конечно, Нора была женой его отца, и сама мысль о том, что она может выйти замуж за кого-то другого, должна была показаться ему отвратительной.

Тем не менее, я продолжала мечтать о том, чтобы Нора и Франклин поженились, хотя сама Нора, уверена, и не помышляла об этом.

Через несколько дней после похорон леди Уэйкфилд отец слег. Люси страшно волновалась, как всегда, когда он заболевал. Она уложила отца в постель, ворча, что ему не следовало идти на похороны.

Как только приехал доктор Хантер, Люси долги с ним о чем-то говорила. А после осмотра я спросила у доктора, действительно ли отец захворал или это все напрасные опасения Люси?

— Пока у него простуда, но она может перейти в бронхит. Надеюсь, мы вовремя начали лечение, — ответил доктор. — Ему следует несколько дней полежать в постели!

Бедный доктор Хантер! Он выглядел таким усталым! Как это неприятно — возвращаться в свой маленький обветшалый домик, где тебя не ждет никто, кроме напившейся до чертиков прислуги. Почему он не женится на Мод? Она бы так хорошо заботилась о нем.

Я настояла, чтобы перед уходом он выпил стаканчик шерри. Щеки у доктора слегка порозовели, он как будто даже повеселел.

— Я загляну вечером, — пообещал он. — Чтобы убедиться, что с вашим отцом все в порядке.

Но вечером у папы уже начался бронхит, который через несколько дней перешел в пневмонию. Никогда еще Люси не была такой расстроенной. Я всегда допускала, что Люси просто выгодно вышла замуж за моего отца, и только теперь поняла, как она любит его. Она не выходила из комнаты отца ни днем, ни ночью и лишь позволяла себе прилечь на часок в соседней комнате, если я оставалась с ним.

— Я не доверяю этим слугам, — сказала она. — Ему может что-нибудь понадобиться.

— Если ты не будешь отдыхать, то свалишься сама, — уговаривала я ее.

Я сидела с отцом, но как только он начинал кашлять, Люси сразу же прибегала.

Мы ждали, когда наступит кризис, но я поняла, что доктор Хантер уже перестал надеяться на благополучный исход. Отцу было много лет, и в последнее время он сильно сдал. Пневмония — серьезное заболевание даже для молодых.

Отец хотел, чтобы Люси ни на минуту не покидала его. Я вспомнила, какой раздражительной всегда была моя мать, и порадовалась, что в конце жизни отец обрел счастье с такой женщиной, как Люси!

Мы были с ним обе, когда он умер, но его рука сжимала руку Люси. Никогда не забыть выражения ее лица: словно она потеряла все, что ей было дорого.

— Люси, дорогая, у тебя есть Цилла, — сказала я ей. Я пошла с ней в комнату дочери. Был уже поздний вечер, и девочка спала.

Но я взяла ее на руки и передала Люси.

— Мама, — сонно и немного недовольно протянула Друсцилла.

Люси стояла и крепко прижимала к себе дитя, пока я не положила свою сестричку обратно в кровать. Возможно, это был слегка театральный жест, но он принес пользу. Люси взяла себя в руки, вспомнив, что отныне должна жить во имя Друсциллы.

Наступило Рождество. В этом году праздновать его решили не в Уэйкфилд Парке, а в нашем доме. Стирлинг отметил, что из-за смерти моего отца торжества должны быть не слишком пышными, но тем не менее достойными Уайтледиз. Следовало понимать, что отныне главное место принадлежит ему, а не Уэйкфилд Парку.

Люси во вдовьем трауре бродила, как привидение. Хотя, надо сказать, этот наряд ей шел. Друсцилле, баловню всей семьи, было около двух; она становилась своевольной и требовательной. Люси любила ее страстно, но не портила ребенка, что, боюсь, делали все остальные. Я обожала девочку и мечтала о собственном ребенке. Стирлинг тоже хотел этого. Он все твердил, как наши дети будут играть на лужайках Уайтледиз.

Однажды мне показалось, что я беременна, но потом выяснилось, что это не так. Я очень расстроилась и решила, что в следующий раз никому ничего не скажу, пока окончательно не уверюсь в этом. Люси постоянно говорила мне:

— Когда у тебя будет собственный ребенок… А однажды сказала:

— Возможно, ты слишком страстно желаешь ребенка. Я слышала, что в таком случае можно не забеременеть. Это как каприз природы.

Ей понравилась идея Стирлинга отпраздновать Рождество так, как мы это делали в прошлом.

— Уайтледиз — великолепный дом, — подытожила она, — а Уэйкфилд Парк — выскочка. Думаю, твой муж все решил правильно.

Мне было приятно, что она начала хорошо относиться к Стерлингу, отказавшись от своих прежних подозрений.

— Когда у тебя будет своя семья, свой ребенок, ты, возможно, захочешь, чтобы я уехала, — сказала мне как-то Люси.

— Какая чепуха! — воскликнула я. — Это твой дом. Кроме того, что же мы станем делать без тебя?

— Я всего лишь мачеха, ты не всегда будешь нуждаться во мне.

— Пожалуйста, никогда не говори так больше.

— Хорошо. Давай забудем. Но я не останусь, когда окажусь не нужна.

Как Стирлинг был увлечен приготовлениями к Рождеству! Он гордился тем, что успел сделать, но и оставалось еще немало. Теперь у нас было уже шесть садовников, и мой любимый парк становился все прекрасней. В доме все время трудились рабочие, и в некоторые комнаты нельзя было войти, потому что ремонтировался пол или обшитые панелями стены.

За две недели до Рождества я была почти уверена, что беременна. Мне не терпелось рассказать об этом кому-нибудь, но я решила подождать: не хотела зря обнадеживать Стирлинга. Как ни странно, Лиззи догадалась. Однажды, когда она убирала комнату Друсциллы, я зашла проведать сестричку. Девочка сидела на полу и играла в кубики. Я стала на колени, и мы построили дом вместе. Какое чудесное ясное личико, какой нежный носик, а эти крошечные завитки волос надо лбом! Я думала о собственном малыше, когда Лиззи сказала со свойственной ей прямотой:

— Ну, похоже на то…?

— Похоже на что? — спросила я. Лиззи покачала воображаемого ребенка на руках. Я вспыхнула, а Друсцилла воскликнула:

— Ты что, Лиззи? Лиззи ответила:

— Вы будете удивлены, мисс, если я скажу, что вскоре здесь появится еще один младенец? Все ли в порядке с носиком мисс Циллы?

Девочка осторожно притронулась к нему и спросила:

— Что?

Я поцеловала ее и успокоила:

— Лиззи шутит.

— Вам не обмануть меня, — продолжала Лиззи, — это всегда бывает заметно.

Друсцилла нетерпеливо звала меня играть в кубики, а я думала: «Неужели это и впрямь бывает заметно?»

Рождество пришло и закончилось. Базар елочных украшений проводился в только что отделанном зале Уайтледиз; Стирлинг устроил щедрое бесплатное угощение. Это имело огромный успех. В Уайтледиз пригласили певцов исполнять рождественские гимны, подавали вино и чудесный кекс с изюмом. Кто-то из пожилых даже сказал, что все было, как в старые добрые времена, но и тогда их не угощали таким хорошим вином.

Из-за смерти папы в Рождественский вечер с нами были только Нора и Франклин, а на Святки мы все поехали в Уэйкфилд Парк.

Наступил Новый год, и тут случилось первое из тревожных происшествий.

Тем утром за завтраком Стирлинг, как обычно, рассказывал о работах, которые проводились в доме.

— Они начали со сторожевой башенки, — сказал он. — Там дел больше, чем мы предполагали.

— Как будет чудесно, когда все закончится, — воскликнула я. — Тогда мы станем наслаждаться жизнью в доме, не натыкаясь постоянно на рабочих.

— Но все это надо было, действительно, привести в порядок, — напомнил мне Стирлинг.

— Если бы мои предки увидели сейчас Уайтледиз, они бы тебя благословили.

Он помолчал минуту, потом добавил:

— В большом доме должно жить много людей. Он повернулся к Люси и спросил:

— Ты согласна?

— Согласна, — ответила она.

— Ну вот, а сама собиралась покинуть нас, — обвинила я ее. — Мы не позволим тебе. Правда, Стирлинг?

— Минта просто не сможет без тебя. Люси это было приятно, что меня очень обрадовало.

— А Нора, — продолжала я. — Как бы я хотела, чтобы она переехала сюда. Это же абсурд… один человек в том громадном доме.

— Она намерена покинуть нас, — сказал Стирлинг.

— Мы не должны допустить этого.

— Как же мы можем ей помешать? — спросил он холодно.

— Она уже давно говорит об этом, но пока остается. Видимо, у нее есть причина, чтобы остаться.

— Какая причина? — он посмотрел на меня так, будто испытывал неприязнь ко мне, и мне показалось, он расстроен из-за отъезда Норы.

Я пожала плечами, а он продолжал:

— Пойди, посмотри, что уже сделано в сторожевой башне. Мы не должны позволить, чтобы старина разрушалась. Реставрация должна проводиться очень осторожно.

Ему нравилось, когда я интересовалась тем, что сделано, и я пообещала еще до наступления темноты обязательно сходить туда. Утром я не могла, потому что уже сказала Мод, что выпью с ней кофе. Она устраивала благотворительный базар и нуждалась в помощи, а кроме того, Мод пригласила меня на ленч. Очевидно, Стирлинг меня не слушал. Я задумчиво посмотрела на него. Разве так ведут себя истинные мужья? Иногда мне казалось, что даже любовью он занимается так, будто обязан был это делать.

Конечно, я знала, что он необычен. Он всегда подчеркивал, что не обладает изящными манерами, ибо не воспитывался как некоторые, в английском особняке. Этим он явно намекал на Франклина. По-моему, он просто невзлюбил его, возможно, потому, что Франклин обожал Нору, а она не должна была забывать его отца.

Я была убеждена, что ему не стоит волноваться. Нора была так же холодна к Франклину, как Стирлинг, — как я иногда подозревала, — ко мне. Но я любила Стирлинга всей душой, мне было все равно, как он ко мне относится. Иногда ночами я говорила себе: «Он женился на тебе из-за Уайтледиз». А его безудержная страсть, с какой он взялся отделывать дом, означала, что это правда. Но в глубине души я в это не верила. Просто он не умел открыто проявлять свои чувства.

Я вернулась из дома священника в половине четвертого. День был облачным, уже наступили сумерки. Я вспомнила о сторожевой башенке. Стирлинг вечером наверняка спросит меня о том, ходила ли я туда, и я решила осмотреть ее немедленно.

Сторожевая башенка находилась в самой старой части дома, сохранившейся от монастыря. Здесь никогда не жили, но Стирлинг задумал что-то переделать. В башню вела винтовая лестница с веревочными перилами. Мы редко приходили сюда, и когда я осматривала башню со Стирлингом, все было мне здесь так же не знакомо, как и ему.

Подниматься пришлось долго и на полпути я остановилась, чтобы перевести дыхание. Вокруг была тишина. Какая мрачная эта часть здания!

Я стояла на разрушенной лестничной площадке и вспоминала старинную легенду, которую слышала в детстве. Когда-то, очень давно, из сторожевой башенки выбросилась монахиня. Она согрешила, нарушив обет. Как все старинные дома, Уайтледиз должен иметь свое привидение, а кто подходит для этого больше, чем монахиня. Говорили, что на башне видели белую фигуру. После наступления темноты никто из слуг не поднимался в башню, они даже старались не ходить мимо нее. Мы и думать забыли об этой истории, но теперь, когда я была здесь одна, она вспомнилась мне. Мне показалось, что я услышала звук шагов на ступеньках за своей спиной. Я даже почувствовала, что там кто-то есть. Я не была в этом уверена, однако меня охватил не знакомый прежде ужас.

Я стала опять подниматься наверх. Решила быстро все осмотреть и сразу же спуститься. Не следует давать Стерлингу повод раздражаться по пустякам. Я с трудом дышала, ступени были очень крутые, а я торопилась. Почему торопилась? В этом не было необходимости… Просто хотелось скорее вернуться, покинуть эту башню.

Я остановилась. И снова услышала шаги. Кто-то медленно, крадучись шел за мной следом. Я прислушалась. Тишина. «Воображение», — сказала я себе. А может быть, рабочие? Или Стирлинг пришел показать мне, что тут сделано.

— Кто здесь? — спросила я.

Тишина. Пугающая тишина. Я подумала: «Нет, я не одна в этой башне». Я была уверена в этом. Кто-то близко, совсем близко от меня.

Иногда мне кажется, что за нами и впрямь приглядывает ангел-хранитель, который предостерегает от опасности. Звук шагов предупредил меня, что опасность где-то рядом.

Я побежала наверх. И остановилась, перегнувшись через парапет, вцепившись в камень руками. Потом посмотрела вниз и подумала: «Кто-то поднимается по ступеням. Я буду здесь одна с тем человеком… Одна в этой башне».

Да. Кто-то приближался. Крадущиеся шаги. Скрип двери, которая ведет к последним ступеням. Еще три ступеньки и тогда… Я стояла, прильнув к камню и молилась о чуде.

Чудо свершилось! Внизу появилась Мод, которая шла быстрыми неуклюжими шагами.

Я закричала:

— Мод! Мод!

Она остановилась и оглянулась. «Боже, Боже, помоги мне», — молилась я. Кто-то приближался. Мод посмотрела наверх.

— Минта! Что ты там делаешь? — ее голос можно было услышать где угодно.

— Просто смотрела, как продвигается ремонт. :

— Я принесла тебе перчатки. Ты их забыла в доме священника. Я подумала, что они тебе понадобятся.

Я с облегчением рассмеялась и оглянулась через плечо. Никого. Совсем никого! Я была в панике, но Мод с ее здравым смыслом в один момент развеяла все страхи.

— Я спускаюсь прямо сейчас, — сказала я. — Подожди меня, Мод, Я уже иду.

Я бежала по ступенькам и никого не заметила. «Это все фантазии», — решила я. — Такое случается с беременными женщинами «.

Я не сразу вспомнила об этом случае.

В конце января я была уже уверена, что жду ребенка. Стирлинг был доволен, я бы даже сказала — счастлив, но потом он отдалился от меня еще больше. Я его почти не видела. Он постоянно был с рабочими либо покупал земли по соседству. Мне казалось, что ему хотелось в чем-то превзойти Франклина, но это было просто смешно. Ни о каком соперничестве и речи быть не могло.

Люси баловала меня и была очень взволнована новостью о ребенке. Ей хотелось говорить об этом все время.

— Это будет племянник или племянница Друсциллы. Какая у нас будет семья!

Я обнаружила, что у Беллы, маленькой кошечки, которую мне подарила Нора, будут котята. Это меня развеселило. Мне очень нравилась Белла. Это была очень необычная кошка, а Нора заверила меня, что Донна такая же. Они ходили за нами по пятам, как собаки; были очень ласковые и ничего так не любили, как мурлыкать, сидя на коленях, когда их гладили. Белла и Донна своими повадками ужасно походили одна на другую. Когда я узнала, что у Беллы будут котята, я не могла удержаться и рассказала все Hope.

С Норой я теперь чувствовала себя не совсем свободно, во всяком случае, не так, как до замужества. Хотя барьер между нами возвела не я.

Нора была в оранжерее, где выращивала орхидеи. Донна сидела на скамеечке, наблюдая за ее работой.

— Нора, что бы ты думала? — воскликнула я. — У Беллы будут котята.

Она обернулась, чтобы взглянуть на, меня, и рассмеялась. Она была сейчас такой, какой я ее любила — веселой и дружелюбной.

— Какое совпадение! — сказала Нора.

— Ты имеешь в виду… что и Донна? Нора кивнула.

— Бедняжка Донна будет обижена, когда узнает. Услышав свое имя. Донна замяукала и забралась к Hope на руки.

— Ну что, опередили тебя? — спросила Нора у кошки. — А что ты будешь с ними делать, Минта?

— Оставлю себе одного и постараюсь пристроить других. Одного котенка возьмут в дом священника.

Мы вошли в дом, и миссис Гли подала нам кофе с таким видом, который означал, что в Мерсерз все делалось лучше, чем в Уайтледиз.

— Я устраиваю прием на следующей неделе, — сообщила Нора. — Ты обязательно должна быть.

— С удовольствием.

— Повод совершенно особенный. — Она не объяснила, какой, а я не стала спрашивать — это было бессмысленно: Нору невозможно было заставить проговориться.

Когда мы пили кофе, раздался стук копыт по булыжнику.

— Это Франклин, — сказала Нора, выглянув в окно. — Он часто бывает здесь: Мы играем в шахматы. Ему так одиноко после смерти родителей.

Вошел Франклин, который, на мой взгляд, выглядел очень изысканно. Может быть, скоро объявят об их помолвке, ради которой Нора и устраивает прием. Никто не мог ничего сказать наверняка, глядя на них. Но частые визиты Франклина в Мерсерз не могли быть случайными. В конце концов, я знаю его очень хорошо и убеждена, что он влюблен в Нору. Как будет чудесно, если они поженятся.

Но на приеме об этом и речи не было. Нора объявила только, что окончательно решила вернуться в Австралию.

Белла потерялась. Наверное, спряталась, чтобы родить котят, но мы понятия не имели, где. Люси сказала, что кошки всегда так делают. Я была обеспокоена, так как Белла могла страшно проголодаться. Но Люси объяснила, что кошка сама придет, когда захочет есть.

Она появилась через день, и стало ясно, что она окотилась.

— Мы должны пойти за ней, — предложила Люси, — тогда и узнаем, где котята.

Как это ни удивительно, но Белла привела нас к башне. Работы здесь сейчас приостановили, потому что не могли найти какое-то особое дерево. Дверь, ведущая в башню, была открыта, и Белла поднялась наверх. Там рабочие оставили кусок мешковины, на котором лежали четыре самых очаровательных котенка, каких мне когда-либо доводилось видеть. Они были рыжевато-коричневые, как и их мама. Я была очарована этими крошечными слепыми существами и тронута преданностью Беллы. Она мурлыкала, пока я восхищалась котятами, но никому не давала прикоснуться к ним.

— Лучше оставить их здесь, — сказала Люси. — Ей не понравится, если мы их перенесем. Она же старается спрятать их.

— Я присмотрю за ними, — сказала я. — И сама буду приносить Белле еду.

Я сразу же поспешила к Hope, чтобы рассказать ей о котятах, о том, где мы их нашли. Она пообещала заехать посмотреть их через день или два.

Каждый день я поднималась по винтовой лестнице и часто вспоминала о том, как испугалась здесь однажды. Сейчас страх полностью исчез. Да и то, что Белла спрятала там котят, успокоило меня. У меня вошло в привычку около одиннадцати, часов утра подниматься на башню с кувшинчиком сливок и едой для Беллы, которая уже ждала меня.

Однажды утром, когда я собиралась наверх, приехала Нора.

— Посмотреть котят? — спросила я.

— И тебя тоже, — ответила она. Нора стала более приветливой с того дня, когда я рассказала ей о котятах.

— Я иду кормить их. Пойдем со мной. У меня, действительно, был ангел-хранитель. Я бы погибла, если бы Нора не оказалась рядом. Я поставила блюдце на каменные перила, как обычно, пока наливала молоко. Так не нужно было наклоняться. Нора стояла немного позади меня, и когда я уже наливала молоко, раздался внезапный грохот. Нора вцепилась в мою юбку. Парапет, на который я обычно ставила блюдце, внезапно обвалился. Я даже не успела понять, что произошло, так как Нора рванула меня назад с такой силой, что мы обе упали.