Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Принц-странник - Госпожа замка Меллин

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Холт Виктория / Госпожа замка Меллин - Чтение (стр. 6)
Автор: Холт Виктория
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Принц-странник

 

 


— Насколько я понимаю, она не одних лет со своим мужем?

Дейзи хихикнула:

— Говорят, между ними почти сорок лет разницы, хотя она делает вид, что будто бы все пятьдесят.

— Похоже, она вам не очень-то нравится.

— Мне-то? Ну и что, что она мне не нравится. Кое-кому так даже очень!

Дейзи снова залилась смехом, а я стояла и смотрела на ее неуклюжую фигуру в тесном платье и слушала ее захлебывающийся смех. Мне было стыдно за себя из-за того, что я сплетничаю с прислугой, поэтому я сказала ей:

— Так принесите же воду, Дейзи. Я хочу умыться.

Дейзи успокоилась и отправилась за водой, оставив меня с более точной картиной того, что в тот момент происходило в гостиной.

Я все еще думала о них, когда, умывшись и вынув из волос шпильки, готовилась ко сну.

Музыканты играли вальсы Шопена, и эта музыка манила меня и влекла за собой прочь из моей комнатки к недоступным наслаждениям: и вот я уже изящная красавица, желанная гостья салонов и гостиных, таких как в этом замке, блистающая остроумием, очарованием, перед которой никто не может устоять.

Меня поразили такие мысли. Какое отношение ко всему этому имеет бедная гувернантка вроде меня?

Я подошла к окну. Теплая и солнечная погода стояла уже так долго, что трудно было предположить, что она продержится еще несколько дней. Скоро пойдут осенние туманы, а вслед за ними задуют штормовые ветры с юго-запада, которые в этих краях, по словам Тэпперти, «страшенные».

Пахло морем, и слышно было, как волны мягко и ритмично бьются о скалы. В бухте Меллин снова начинали шептать «голоса».

Внезапно в одном из окон в неосвещенной части дома я увидела свет, и мне стало жутко. Я знала, что светится окно той самой комнаты, где мы с Элвиной нашли для меня амазонку — окно гардеробной Элис.

Штора была опущена. Как странно! Еще вечером она была поднята. Я знала это наверняка: с тех самых пор, как я выяснила, что в этой комнате когда-то жила Элис, у меня появилась привычка смотреть в ту сторону всякий раз, когда я подходила к своему окну; привычка, которая меня не радовала, и от которой я тщетно пыталась избавиться.

Штора была из легкого материала, потому что за ней я совершенно отчетливо видела свет. Довольно слабый, но ошибки быть не могло. Перед моими изумленными глазами светлое пятно переместилось, словно кто-то прошел по комнате со свечой в руке.

Я стояла, не в силах оторвать глаз от того окна, и вдруг на штору упала тень — тень женщины.

Я услышала рядом чей-то голос: «Это Элис!»— и поняла, что сама произнесла вслух ее имя.

Это сон, я сплю, я все себе вообразила.

Но силуэт женской фигуры снова появился на шторе.

Мои руки, судорожно сжимавшие подоконник, дрожали, а я все смотрела на этот мерцающий свет. Я хотела было позвать Дейзи или Китти или спуститься к миссис Полгрей, но удержала себя, представив, какой у меня при этом будет глупый вид. И я не тронулась с места, не отрываясь глядя на то окно.

Через некоторое время свет погас, и стало темно.

Я еще долго стояла, но так ничего больше и не увидела.

В гостиной играли вальсы Шопена, а я все стояла, пока не замерзла, хотя эта сентябрьская ночь была очень теплой.

Потом я легла в постель, но долго не могла уснуть.

Когда же наконец сон пришел, мне приснилась женщина в амазонке с голубым воротничком и манжетами, отделанной тесьмой и бахромой. Она сказала мне:

— Меня не было в том поезде, мисс Лей. Вы все гадаете, где я. Именно вам предстоит меня найти!

Сквозь сон я слышала шепот волн, бьющихся внизу о камни; и первым делом, проснувшись поутру, а встала я как только забрезжил рассвет, посмотрела на то окно напротив. Всего лишь год назад его открывала сама Элис.

Шторы были подняты. Я отчетливо видела тяжелые занавеси из голубого бархата.

Глава 4

Впервые я увидела Линду Треслин примерно неделю спустя.

Было начало седьмого, и, отложив книги, мы с Элвиной отправились на конюшню, чтобы взглянуть на Кувшинку, которая растянула сухожилие.

Ветеринар уже осмотрел лошадь и поставил ей компресс. Элвина очень расстроилась. Ее искреннее сочувствие, как всегда, тронуло меня.

— Не тревожьтесь, мисс Элвина, — сказал ей Тэпперти, — и недели не пройдет, как Кувшинка поправится, вот увидите! Джим Бонд, а он лучший коновал на всю округу, обещает. Я вам точно говорю.

Это обещание ее немного утешило, а когда я предложила Элвине попробовать завтра силы на Черном Принце, та совсем развеселилась, а я обрадовалась, что она не испугалась. Ведь Черный Принц намного норовистей Кувшинки, и Элвине придется проявить все свое умение, чтобы с ним справиться.

Выйдя из конюшни, я взглянула на часы и предложила:

— Хочешь побродить по парку? У нас есть еще полчаса.

К моему удивлению она согласилась, и мы отправились на прогулку.

Вершина скалы, на которой стоял Маунт Меллин, была примерно с милю шириной. По крутому склону, обращенному в сторону моря, можно спуститься удобными извилистыми дорожками. Садовники здесь хорошо потрудились, и парк со множеством цветущих кустов был просто великолепен. Кое-где в нем стояли беседки, увитые розами, которые и сейчас, несмотря на осень, наполняли воздух своим ароматом.

Из беседок открывался чудесный вид на море и южный фасад дома. С этой стороны он был особенно похож на величественную крепость на вершине скалы, гордую и неприступную, бросающую вызов не только морю, но и всему миру.

Мы шли по одной из благоухающих тропинок и только поравнялись со стоящей на ней беседкой, как увидели, что в ней кто-то есть.

Элвина вдруг ахнула, и, повернув голову, я увидела, что в беседке — совсем близко друг к другу — сидят двое: мужчина и женщина. Женщина была удивительно красива — с точеным лицом, обрамленным темными волосами, которые прикрывал расшитый блестками газовый шарф. Она показалась мне похожей на героиню шекспировского «Сна в летнюю ночь»— Титанию, хотя я всегда почему-то думала, что та должна быть блондинкой. Ее красота была яркой, притягивающей взгляд, как магнит, помимо воли вызывающей восхищение. На ней было облегающее фигуру светлое розовато-лиловое шифоновое платье с большой бриллиантовой брошью у ворота. Коннан, а это был он, первым прервал молчание:

— Так ведь это моя дочь со своей гувернанткой. Значит, вы с Элвиной решили подышать свежим воздухом, мисс Лей?

— Да, ведь сегодня чудесный вечер, — ответила я и взяла было Элвину за руку, но та резким движением вырвала ее.

— Можно я посижу с вами, папа? — спросила она.

— Вы с мисс Лей совершаете прогулку, — отвечал он, — и не стоит ее прерывать.

— Да-да, конечно, — вставила я, прежде чем девочка успела ответить. — Пойдем, Элвина.

Коннан повернулся к своей спутнице:

— Нам очень повезло, что мы нашли мисс Лей. Она… восхитительна.

— Надеюсь, Коннан, что на сей раз это действительно образцовая гувернантка, — ответила леди Треслин.

Они спокойно обсуждали меня в моем присутствии, как выставленную на продажу лошадь. Мне было гадко и стыдно, и неприятнее всего было то, что он явно догадывался о моем состоянии, и оно его забавляло. Временами он казался мне очень неприятным, жестоким человеком. Я холодно сказала:

— Нам пора возвращаться. Мы ведь вышли только немного подышать воздухом перед сном. Пойдем, Элвина, — и крепко схватила ее за руку.

— Но я хочу остаться, — запротестовала она. — Мне надо поговорить с вами, папа.

— Но ты же видишь, что я занят. В другой раз, дитя мое.

— Нет, это очень важно, — настаивала она, — сейчас.

— Не вижу никакой необходимости так спешить. Обсудим все завтра.

— Нет… нет… Сейчас! — в голосе Элвины появились истерические нотки. Первый раз на моей памяти она осмеливалась открыто не слушаться отца.

— Я вижу, Элвина — девочка с характером, — вполголоса заметила леди Треслин.

— Мисс Лей с ней справится, — холодно произнес Коннан Тре-Меллин.

— Да, конечно. Она ведь образцовая гувернантка… — в голосе леди Треслин звучала насмешка, и это настолько подстегнуло меня, что, схватив Элвину за руку, я буквально потащила ее прочь. Она едва сдерживала слезы, но не проронила ни слова, пока мы не вернулись в дом. Только тогда она вдруг сказала:

— Ненавижу ее. Вы ведь знаете, мисс Лей, она хочет стать моей мамой.

Я промолчала, потому что не хотела, чтобы нас кто-нибудь услышал, но, войдя за ней в комнату и плотно прикрыв дверь, я ответила:

— Ты говоришь странные вещи, Элвина. Как она может хотеть стать твоей мамой, если она замужем?

— Он скоро умрет.

— Почему ты так решила?

— Все говорят, что они только этого и ждут.

Я была потрясена, что она могла слышать такие разговоры, и подумала, что обязана поговорить с миссис Полгрей. Слуги не должны болтать при Элвине, о чем им вздумается. От кого она могла услышать такое: от этих двух болтушек Дейзи и Китти… или от Джона Тэпперти и его жены?

— Она вечно здесь, — продолжала Элвина, — но я не позволю ей занять место мамы. Ни ей, ни кому другому.

— Ты просто не отдаешь себе отчета, что говоришь. Я не хочу больше слышать ничего подобного. Этими разговорами ты унижаешь своего отца.

Это на нее подействовало, она задумалась. Бедная маленькая Элвина, бедное одинокое дитя! Как она его любит!..

Там, в прекрасном саду, где меня насмешливо разглядывала та красавица из беседки, мне стало себя очень жалко, и я подумала, что это несправедливо.

Почему одному человеку дано так много, а другим — ничего? Имея платье из шифона и бриллианты, я тоже была бы красавицей. Может, не такой, как леди Треслин, но уж, по крайней мере, более привлекательной, чем в своей одежде из ситца или шерсти с единственным украшением в виде брошки с бирюзой, доставшейся мне от бабушки.

Но теперь я больше не думала о себе, так жалко мне было бедную Элвину.

Уложив Элвину, я в подавленном настроении вернулась к себе. Перед глазами стояли Коннан Тре-Меллин с леди Треслин в беседке. Там ли они еще и о чем разговаривают? Наверное, друг о друге, ведь мы с Элвиной прервали любовное свидание. Как мог он позволить себе такую недостойную связь! В том, что она недостойна, у меня не возникло никаких сомнений, ведь его дама замужем и обязана хранить верность своему мужу.

Я подошла к окну. К счастью, из него не было видно ни моря, ни южной части сада. Опершись о подоконник я вдыхала ароматный вечерний воздух. Солнце уже село, смеркалось, но было еще не очень темно, и я невольно взглянула на окно, в котором несколько дней назад мелькнула чья-то тень.

Шторы были подняты, и мне были хорошо видны синие занавеси. Я смотрела на них не отрываясь. Не знаю, что я ожидала увидеть: лицо в окне, манящую руку? В другое время суток мне, может быть, самой стало бы смешно от подобных фантазий, но только не в сумерки, когда все кажется возможным.

Вдруг занавеси шевельнулись: в комнате кто-то был!

Мое странное состояние в тот вечер было, вероятно, связано со встречей в беседке, тогда я этого не понимала, потому что еще не разобралась в своих чувствах. Но несмотря на то, что встреча была унизительной и оскорбила мое достоинство, я была готова еще к одной, даже, наверное, еще менее приятной. В саду я могла гулять, где захочу, но комнаты Элис были в недоступной для меня части дома. Попадись я кому, было бы очень трудно объяснить, что я там делаю. Но я не чувствовала опасности: мне было все равно. Мысли об Элис не давали покоя. Иногда мне так хотелось раскрыть тайну ее смерти, что я была готова на все что угодно.

Выскользнув из комнаты, я, никем не замеченная, прошла через свое крыло дома в галерею, а оттуда к гардеробной Элис. Тихонько постучав, я резким движением открыла дверь. Сердце билось так громко, что стук его, казалось, был слышен по всему дому.

В первое мгновение мне показалось, что в комнате никого нет. Но затем занавеси снова едва заметно шевельнулись. За ними кто-то прятался.

— Кто здесь? — как ни странно мой голос не дрожал, хотя от страха внутри все трепетало.

Ответа не последовало: кто бы ни прятался за занавесями, он явно не хотел, чтобы его заметили.

Решительным шагом я пересекла комнату, отдернула занавеси и увидела притаившуюся Джилли. Ее пустые голубые глаза быстро моргали от ужаса. Я хотела взять ее за руку, но она съежилась и отпрянула к окну.

— Не бойся, Джилли, — сказала я как можно более мягко, — я тебя не обижу.

Она смотрела на меня, не отводя пустого, ничего не выражающего взгляда. Я попробовала еще раз:

— Скажи, что ты здесь делаешь?

Молчание. Вдруг взгляд ее забегал по комнате, как будто она ждала чьей-то помощи, и на мгновение, на одно жуткое мгновение, мне показалось, что она действительно видит что-то или кого-то, кого не вижу я.

— Джилли, ты ведь знаешь, что тебе не следует находиться в этой комнате?

Она вздрогнула, но когда я повторила вопрос, кивнула, а потом вдруг сразу же замотала головой.

— Пойдем ко мне, Джилли, и поговорим. Я обняла ее за плечи: она вся дрожала. Мы направились к двери, но она шла неохотно, еле передвигая ноги, а на пороге оглянулась и неожиданно позвала…

— Мадам… вернитесь, мадам. Вернитесь… пожалуйста!

Мы вышли из комнаты, и я буквально силой потащила Джилли к себе. Плотно затворив дверь, я повернулась и увидела, что у девочки дрожат губы.

— Джилли, пойми, я не сделаю тебе ничего плохого. Я хочу быть твоим другом, — ее глаза оставались пустыми, и я добавила наугад, — как миссис Тре-Меллин.

Она вздрогнула, в глазах что-то мелькнуло. Неожиданно для себя я сделала еще одно открытие; Элис была добра к этому несчастному ребенку.

— Ты ведь там искала миссис Тре-Меллин, правда?

Она кивнула. Вид у нее был такой несчастный, что я не сдержалась и, опустившись на колени, обняла ее; теперь мое лицо оказалось вровень с ней.

— Ты не сможешь найти ее, Джилли. Она умерла. Ее нет в этом доме.

Джилли кивнула, но непонятно чему: то ли соглашаясь, что искать бесполезно, то ли считая, что миссис Тре-Меллин действительно нет в доме.

— Поэтому, — продолжала я, — нам надо постараться забыть ее. Не так ли, Джилли?

Она закрыла глаза и как бы спряталась от меня.

— Мы будем друзьями. Я хочу, чтобы мы были друзьями, — уговаривала я. — Если мы будем друзьями, то тебе ведь будет уже не так одиноко, правда?

Джилли кивнула, и мне показалось, что глаза ее потеряли свое бессмысленное выражение. Она больше не дрожала и, по-моему, уже меня не боялась.

Вдруг Джилли выскользнула из моих рук и подбежала к двери. Не двигаясь, я смотрела ей вслед. Открыв дверь, она обернулась: по ее губам скользнула слабая улыбка. Потом она исчезла…

События этого вечера должны сблизить нас. Джилли перестала меня бояться, думала я. А Элис была добра к ней. Постепенно ее образ становился для меня все отчетливей.

Я снова подошла к окну и, глядя через двор на противоположное крыл» дома, опять вспомнила ту ночь, когда за шторами мелькнула чья-то тень.

Моя встреча с Джилли ничего не объясняла, ведь я видела тень явно не ребенка, а женщины, и хотя девочка и пряталась в комнатах Элис, та тень принадлежала кому-то другому.

На следующий день я отправилась к миссис Полгрей на чашку чая.

— Миссис Полгрей, — объяснила я ей, — мне бы очень хотелось обсудить с вами нечто чрезвычайно важное.

Она просто засветилась от удовольствия. Несомненно, в ее глазах гувернантка, которая спрашивала у нее совета, была просто идеальной гувернанткой.

— Я с удовольствием уделю вам час, — сообщила она. — Да и угощу вас чашечкой своего лучшего чая. И вот мы уже пьем чай в ее гостиной. Благосклонно взглянув на меня, миссис Полгрей осведомилась:

— Итак, мисс Лей, что же вы хотели со мной обсудить?

— Меня очень обеспокоила одна фраза Элвины, — ответила я, задумчиво помешивая чай. — Она, наверно, услышала разговоры прислуги, а для ребенка ее возраста это крайне нежелательно.

— Это нежелательно для любого из нас. Я уверена, что такая достойная молодая леди, как вы, именно так и думает, — заметила миссис Полгрей, по-моему, не без лицемерия.

Я рассказала ей, что мы встретили в саду хозяина вместе с леди Треслин и добавила, что свое замечание Элвина сделала именно тогда.

— Она сказала, что леди Треслин хочет стать ее мамой.

Миссис Полгрей покачала головой и спросила:

— Как насчет капельки виски в чай, мисс? Очень помогает поправить настроение.

И хотя мне виски не хотелось, я видела, что, отказавшись, огорчу миссис Полгрей, которой не терпится слегка приправить свой чай, и поэтому сказала:

— Но, пожалуйста, только самую чуточку, миссис Полгрей.

Она отперла буфет и, достав оттуда бутылку, отмерила виски еще более тщательно, чем чай, а я поймала себя на том, что мне интересно, что же еще спрятано в буфете. Теперь мы напоминали двух заговорщиков, и миссис Полгрей явно получала удовольствие от нашего разговора.

— Боюсь, мисс, — начала она, — вы будете шокированы.

— Ничего, продолжайте, — успокоила я ее.

— Дело в том, что сэр Томас Треслин — глубокий старик. И вот несколько лет назад он женился на этой молодой леди. Кое-кто говорит, что она всего-навсего какая-то комедиантка из Лондона. Как-то сэр Томас поехал туда с визитами, а вернулся уже с ней. Все соседи были поражены, мисс. Можете мне поверить.

— Верю и без труда.

— Говорят, что красивей ее во всей округе нет.

— Это тоже похоже на правду.

— О красоте надо судить по делам.

— Дела — делами, а красота — красотой, — заметила я.

— Мужчины падки на красивую внешность. И хозяин — не исключение, — признала миссис Полгрей.

— Если на эту тему идут пересуды, мне бы очень не хотелось, чтобы Элвина их слышала.

— Ну, конечно, мисс. Но вы правы, разговоры идут, а у этого ребенка слух, как у ночной птицы.

— А как вы думаете, Дейзи и Китти болтают на эту тему?

Миссис Полгрей наклонилась ко мне, и, почувствовав, что от нее попахивает виски, я с ужасом подумала, не пахнет ли от меня.

— Все болтают, мисс.

— Понятно.

— Поговаривают даже, что они не из тех, кто будет дожидаться церковного благословения.

— Что ж, может быть и так.

Я чувствовала себя отвратительно. Это гадко! Какая возмутительная мерзость и грязь! Как ужасно это должно быть для такой впечатлительной и легко ранимой девочки, как Элвина.

— Хозяин — человек увлекающийся, и он непрочь приударить за женщинами.

— И вы думаете… Она печально кивнула.

— Вот умрет сэр Томас, и в этом доме появится новая хозяйка. Им только осталось дождаться, чтобы он умер. А миссис Тре-Меллин… ее уже нет.

Мне не хотелось задавать следующий вопрос, но какая-то сила заставила меня это сделать:

— А при жизни миссис Тре-Меллин… все было так же?

Миссис Полгрей опять кивнула.

— Он часто навещал Треслин. Это началось почти с тех самых пор, как она сюда приехала. Иногда он уезжает поздно вечером, и до утра его нет. Что ж, он — хозяин, сам свои правила, устанавливает. Наше дело готовить, убирать, вести хозяйство или заниматься с ребенком… в общем, выполнять свои обязанности. И говорить тут не о чем.

— Так вы думаете, что Элвина просто повторила то, что всем уже известно? Что когда сэр Томас умрет, леди Треслин станет-таки ее мамой?

— Кое-кто считает, что это более, чем вероятно, а другие даже рады этому. Ее милость не из тех, кто будет вмешиваться в дела слуг, а я всегда говорила, что во всем должен быть порядок, — и она благочестиво добавила. — По мне пусть уж хозяин дома, где я служу, живет в законном браке, чем в грехе. Да и все так думают.

— А нельзя ли предупредить девушек не болтать на эту тему при Элвине?

— Это все равно, что приказать кукушке не куковать по весне. Я могу задать им такую взбучку, что с ног буду валиться от усталости, а все равно будут сплетничать. Ничего не поделаешь. У них это в крови. Да сейчас все девчонки таковы. Вот в наше время…

Я сочувственно кивнула, думая об Элис и о том, что связь ее мужа с леди Треслин развивалась на ее глазах. Неудивительно, что она готова была убежать с Джеффри Нэнселлоком. Бедняжка Элис! Что ей пришлось пережить замужем за таким человеком.

Миссис Полгрей была в разговорчивом настроении, и я решила воспользоваться этим и заговорить на другую тему, которая меня интересовала.

— Скажите, а вы никогда не думали о том, чтобы научить Джилли грамоте?

— Джилли! Это бесполезно. Вы, наверное, знаете, мисс, что с Джилли не все в порядке, — и миссис Полгрей постучала себя по лбу.

— Но она много поет, знает разные песни. Если она смогла выучить слова песен, то ее можно научить и еще чему-нибудь?

— Она — странное создание. Наверное, это связано с тем, как она появилась на свет. Я об этом редко говорю, но уверена, что вам уже рассказывали про мою Дженифер, — в голосе миссис Полгрей зазвучали новые нотки. Похоже, ей было жаль свою дочь, но это могло быть связано и с виски, ведь я не знала, сколько «капелек» она уже добавила сегодня в свой чай. — Иногда я думаю, что Джилли проклята богом. Мы ее не хотели… Да она еще совсем крошкой была… в колыбели… едва два месяца исполнилось… когда Дженифер не стало. Через два дня ее тело вынесло приливом. Ее здесь нашли, в бухте Меллин.

— Мне очень жаль, — сказала я мягко, но миссис Полгрей уже взяла себя в руки.

— Ее не стало, но Джилли-то осталась. А она с самого начала была не похожа на других детей.

— Может быть, она чувствовала произошедшую трагедию? — предположила я.

Миссис Полгрей бросила на меня высокомерный взгляд.

— Мы все, что могли, для нее делали — мы с мистером Полгреем. Он уж с ней носился!

— А когда вы заметили, что она не такая, как другие дети?

— Да когда ей около четырех было.

— И давно это было?

— Года четыре назад.

— Значит, они с Элвиной ровесницы. А она выглядит намного младше.

— Она младше мисс Элвины на несколько месяцев. Они вместе играют иногда… в одном доме находятся, да и возраст подходящий, понимаете. С ней несчастье случилось, когда ей было… дай бог памяти, да около четырех.

— Какое несчастье?

— Она играла на дороге, недалеко от сторожки. А хозяйка скакала верхом от дома. Она, хозяйка, была хорошая наездница. А Джилли возьми да и выскочи из кустов прямо под копыта. Ну и упала она и головой сильно ударилась. Счастье, что не насмерть.

— Бедняжка Джилли! — воскликнула я.

— Хозяйка очень расстроилась. Все себя винила, хотя она-то тут ни при чем. Джилли сама виновата. Ей много раз говорили смотреть по сторонам. Наверно, за бабочкой погналась или еще за чем. Джилли всегда нравились птицы, цветы, насекомые, ну и все такое. Хозяйка с ней потом много возилась. Джилли за ней бывало хвостом ходила и беспокоилась, когда та уезжала.

— Понимаю, — сказала я.

Миссис Полгрей предложила налить мне еще чаю, а когда я отказалась, налила себе, добавив в него виски.

— Джилли, — продолжала она, — родилась в грехе. Она не должна была появляться на свет. Похоже, Господь ее карает, ведь сказано же, что грехи отцов падут на детей.

Меня вдруг охватил гнев. Я не могла больше слушать такое.

Мне хотелось ударить эту женщину, спокойно попивающую виски и рассуждающую о том, что несчастье, постигшее ее внучку, — Божья воля. Как могли эти люди быть настолько невежественными, что им даже в голову не пришло связать странности Джилли с ее травмой. Нет, они считают это карой Божьей за грехи родителей, наказанием, ниспосланным свыше! Но я промолчала. В этом доме я вела борьбу с таинственными силами, и для победы мне нужны были союзники, все, кого можно было бы привлечь на свою сторону.

Мне хотелось понять Джилли. Утешить Элвину. Во мне вдруг проявилась любовь к детям, о существовании которой я раньше и не подозревала. Признаться, во мне открылось много нового с тех пор, как я приехала сюда.

Правда, была еще одна причина, по которой меня так занимали обе девочки. Они отвлекали от мыслей о Коннане Тре-Меллине и леди Треслин, сильно меня огорчавших и сердивших. Однако в то время я считала, что они вызывают только отвращение.

Поэтому, сидя в комнате миссис Полгрей и слушая ее, я ничего не рассказала ей о тех мыслях, которые меня обуревали.

В доме царило оживление. Должен был состояться бал — первый с тех пор, как умерла Элис, и целую неделю все только об этом и говорили. Мне с трудом удавалось засадить Элвину за уроки, а Китти и Дейзи так просто помешались: то и дело я натыкалась на них — крепко обняв друг друга, они пытались вальсировать.

Садовники были страшно заняты. Они должны были украсить бальный зал цветами из сада и оранжерей и работали не покладая рук: ведь на бал была приглашена вся округа, и им не хотелось ударить в грязь лицом.

— Не понимаю, — сказала я Элвине, — чему ты так радуешься. Ни тебя, ни меня на бал не пригласили.

— Когда мама была жива, — мечтательно ответила она, — у нас часто устраивались балы. Она их обожала и прекрасно танцевала. Перед началом бала всегда приходила показаться мне. Она была такая красивая. Потом она отводила меня в солярий и там, спрятавшись в нише за занавеской, я видела весь бал через потайное окно.

— Потайное окно? — спросила я.

— А, не знаете, — она взглянула на меня торжествующе. Наверно, ей было приятно обнаружить, что гувернантка, которая постоянно поражалась ее невежеству, тоже может чего-то не знать.

— Мне в этом доме многое неизвестно, — сказала я довольно резко. — Я и трети его не видела.

— Да, в солярии вы не были, — согласилась она. — В нашем доме есть несколько потайных окон. Вы никогда не видели потайного окна и не знаете, что это такое. Но они есть во многих домах. Даже в Маунт Уиддене одно есть. Мама рассказывала мне, что их делали специально для дам. Когда-то им не разрешалось присутствовать на пирах, но они могли наблюдать за всем, что происходит через потайные окна. Понимаете, их как бы там нет, но они все видят. В часовне тоже есть такое… ну или что-то в этом роде. Мы его называем глазок для прокаженных. Они не могли присутствовать на службе вместе со всеми, ведь они были прокаженные, но могли подсматривать через глазок из своей молельни. Я хочу подняться в солярий и поглядеть на бал через потайное окно.

А почему бы вам не пойти со мной, мисс? Давайте пойдем вместе.

— Посмотрим, — сказала я.


Наступил день бала, и мы с Элвиной, как обычно, отправились на урок верховой езды, только сегодня для нее была оседлана не Кувшинка, а Черный Принц.

Когда несколько дней тому назад я впервые увидела ее на нем верхом, то признаюсь, немного волновалась, хотя и уговаривала себя, что ей надо учиться ездить и на более резвых, чем Кувшинка, лошадях, если мы хотим, чтобы она стала настоящей наездницей. Попробовав свои силы на Принце, она поверит в себя и, может быть, больше не захочет пересаживаться на Кувшинку.

Первые несколько занятий прошли хорошо. Принц вел себя безупречно, а Элвина стала уверенней, и мы уже не сомневались, что в ноябре она сможет выступить хотя бы в одном из номеров верховых состязаний.

Но в этот день все получилось несколько иначе. Подозреваю, что мысли Элвины были заняты скорее предстоящим балом, чем верховой ездой. Она все еще не доверяла мне, хотя, как ни странно, во время уроков верховой езды вела себя так, будто мы лучшие подруги. Стоило же нам переодеться, и ее прежнее настороженное отношение ко мне возвращалось, как по мановению волшебной палочки. Как ни старалась я изменить это, все было безуспешно.

Примерно в середине занятия Принц вдруг сорвался в галоп. Я разрешала Элвине скакать галопом, только держа коня на длинном поводу. Не говоря уже о том, что в загоне для этого было мало места, прежде чем разрешить ей что-нибудь, я хотела быть абсолютно уверенной, что она не испугается.

Все бы обошлось, не потеряй Элвина голову. Но как только Принц пошел в галоп, она забыла все, чему я ее учила, и взвизгнула от страха, который тут же передался испуганному животному. Принц понесся, стук его копыт прозвучал в моих ушах, как набат. Элвина покачнулась в седле и стала сползать на сторону.

Все закончилось мгновенно, потому что я тут же пустилась за ней в погоню. Мне надо было перехватить Принца за узду до того, как он достигнет изгороди. Я была уверена, что он прыгнет, а Элвина упадет и расшибется. Страх придал мне силы, и я нагнала и остановила коня у самой изгороди. Бледная, дрожащая, но невредимая Элвина соскользнула на землю.

— Все в порядке, — сказала я. — Ты просто думала о чем-то другом, хотя пока еще не такая уж хорошая наездница, чтобы позволять себе мечтать и не следить за тем, где ты и что делаешь.

Я понимала, что это единственно правильный тон. Несмотря на ее испуг, я заставила ее снова сесть верхом, потому что знала, что именно после похожего происшествия она стала бояться лошадей. Прежний страх прошел, но нельзя было допустить, чтобы он вернулся.

Элвина повиновалась, хотя и неохотно, но к концу занятия уже преодолела свой страх и наверняка не откажется завтра ездить верхом. После этого я почувствовала большую уверенность в том, что удастся сделать из нее наездницу.

Мы уже возвращались, когда она вдруг рассмеялась.

— Что случилось? — спросила я, обернувшись, потому что ехала впереди.

— О, мисс, — воскликнула она. — У вас лопнуло!

— Что ты хочешь сказать?

— У вас платье подмышкой лопнуло. Ой… оно дальше ползет.

Заведя руку за спину, я поняла, что произошло. Амазонка мне всегда была узковата, и шов на рукаве не выдержал резких движений, которые мне пришлось сделать, когда я пыталась справиться с Принцем и спасти Элвину от падения. Наверно, мое смятение было заметно, потому что Элвина сказала:

— Не огорчайтесь, мисс. Я найду вам другое. Там есть еще. Я знаю.

Всю дорогу домой Элвина тихонько посмеивалась. Мне никогда еще не приходилось видеть ее в таком веселом настроении. Однако, признаюсь, я немного огорчилась, что мое замешательство так ее развеселило. Она, казалось, совсем забыла о том, что случилось с ней в загоне.


Начали съезжаться гости, и я не могла удержаться, чтобы не взглянуть на них из окна. Вся дорога к дому была забита экипажами, а при виде туалетов я прямо ахала от зависти.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16