5

Полночь.

Последний турист уже давно покинул помещение, книжный киоск был закрыт, хранитель запер двери. В здании не было никого.

Ну, почти никого.

В задней комнате – в его дни это было что-то вроде черной кухни – бессмертный прах Вильяма Шекспира отточил карандаш, облизнул губы и перевернул листок рекламного проспекта экскурсии по Варвикширу.

Поразительно, сказал он себе, как бесцеремонно обращаются в наши дни с бумагой. Болваны. Используют только одну сторону, а потом в девяти случаях из десяти скатывают ее в комок и кидают на пол. Он вздохнул, разглаживая невещественными пальцами бумажный листок. Они даже не знают, что живут на свете, эти люди. В мое время, пробормотал он беззвучно, сначала надо было раздобыть овцу, потом забить ее, остричь шерсть, снять шкуру, выскоблить с ног до головы огромным ножом… Такие вещи заставляют немного более внимательно выбирать слова. А теперь…

Против обыкновения, он помедлил минутку перед тем, как приниматься за работу, и огляделся вокруг. В этой комнате всегда хорошо писалось, вспомнил он; и это было неудивительно, ввиду того, что это было единственное место в доме, где можно было найти хоть какой-то покой. В те времена, конечно, немного досаждало то, что комнаты едва хватало для того, чтобы один человек мог усесться и закрыть за собой дверь. Теперь это уже не было такой проблемой.

Он покачал головой. Молодость, сказал он себе, ах, молодость! Она может втиснуться куда угодно.

Быстрый взгляд на часы напомнил ему о течении времени. Не то чтобы у него были трудности с выдерживанием сроков, совсем нет. Однако, они были довольно настойчивы, а он был в игре достаточно долго, чтобы не знать, что человек хорош лишь настолько, насколько хорошо его слово. Он склонил голову и, ритмично шевеля губами, начал писать.

«Сцена Четвертая, – написал он. – Возвращение Странников. Бет проверяет миксеры; Алек считает деньги в кассе».

Ну хорошо. С точки зрения сюжета, ситуация требует этого, и в наши дни, разумеется, можно не заботиться о том, чтобы оставить рабочим время на смену декораций. Можно задать любую сцену, какая только взбредет в голову. Хоть на Северном Полюсе, если тебе заблагорассудится. Да здравствует прогресс!

«Бет: Джейк опять опаздывает.

Алек:»

Он почесал голову и задумался. Алек ему не давался; возможно, дело было в том, что он никак не мог как следует услышать его голос. Он просто не приходил к нему, и Алек до сих пор так и не ожил. Он задумчиво потер подбородок и попробовал обдумать мотивацию, стоящую за персонажем. Вот мы имеем человека, думал он, по всей видимости преуспевающего, в расцвете лет, счастливо женатого, пользующегося популярностью в обществе. Но ему чего-то не хватает; а те вещи, которые он использовал бы в старину (честь, любовь, смирение, уважение друзей), сейчас уже не годятся…

Ага! Вот оно.

«Алек (фыркая): Как всегда! Если бы он проводил поменьше времени, посасывая эль в «Легионе» и…»

В эту минуту из старой задней гостиной послышался слабый, но отчетливый шум, словно кто-то крался в темноте, обдирая голени о железные подставки для дров.

Воры!

Это могли быть только воры. Никто другой не мог появиться здесь в это время. Он покусал губы, доводя свою решимость до нужного градуса, и потянулся за кочергой.

Если вы преследуете вора в покинутом и темном доме, весьма удобно, если вы в нем родились и провели последние четыреста лет в качестве привидения. В этом случае вы знаете весьма существенные вещи об этом месте, например, как расположены стулья. Вам не грозит опасность наткнуться в темноте на…

– Дьявол! – взвыл он, прыгая на одной ноге и потирая другую. – Какой чертов идиот поставил его сюда?

Из задней гостиной послышались звуки торопливого движения, и под дверью возник лучик света. Голоса, говорящие тихо и взволнованно. Больше чем один.

В подобных ситуациях перед человеком возникает выбор. Можно заботиться о сохранении дутой репутации – даже если тебя засунули в жерло пушки. А можно просто спрятаться в дедушкиных часах.

Раздалось тихое ругательство, сопровождающее столкновение чего-то невещественного, но хрупкого, с маятником; затем дверца часов затворилась, как раз в тот момент, когда отворилась дверь, ведущая в заднюю гостиную. У них свои входы и выходы, как говорится.

Силуэт женщины появился в потоке света – высокой, стройной женщины. Свет вспыхнул на выбившемся завитке золотых волос. Позади зловеще маячила мужская фигура. В футляре часов мышь в поисках легкого ужина для себя и своего выводка наткнулась на что-то, что она не смогла распознать, пискнула в ужасе и принялась карабкаться что было мочи, пока не ударилась головой о противовес, потеряла равновесие и рухнула обратно.

Словно для протокола, часы пробили час. Жизнь полна таких маленьких совпадений.

– Адовы колокола, – раздраженно произнесла женщина, – уже так поздно? Все, уходим немедленно. Нам нельзя здесь больше оставаться.

Изнутри часов было трудно разобрать, что происходит снаружи: несколько раз послышалось «бип», потом какой-то жужжащий звук, и затем что-то вроде звоночка. Звук маленьких валиков, что-то прокатывающих. Еще один «бип». Тишина.

Тишина длилась минут пять; потом дверца дедушкиных часов отворилась, и изнутри осторожно не появилось ничего. На этот раз он полностью дематериализовался. Как он и говорил, благоразумие – это лучшая часть доблести.

Короткое расследование показало, что странные звуки действительно происходили из задней гостиной, которую люди, приводившие туристов, превратили в подобие офиса. Комната была пуста, но странная белая машинка, которая сидела около телефона, подмигивала ему своим красным огоньком. Он сел на стол и посмотрел на нее. Он всегда считал эту вещь чем-то вроде корзины для бумаг, поскольку в течение рабочего дня люди, работавшие с туристами, постоянно засовывали в нее листки, постоянно ругались, что она не пережевывает их так, как надо, и постоянно что-то в ней подкручивали и поправляли. Какая трата материала!

И как раз в этот момент она опять сказала «бип» и принялась исторгать из своих недр маленький листок, покрытый какими-то цифрами. Он подождал, пока валики не перестанут вращаться, осуждающе покачал головой и вытащил листок из машинки. Здесь можно уместить еще десять-двенадцать строк, если писать убористо. Тщательно сложив листок, он погасил свет и вернулся на свою кухню.

Пересылка…

Королева Атлантиды, председательница правления группы компаний «Лионесс», выйдя из факса, быстрым шагом направилась к своему офису. Позади спешили семь ее личных ассистентов с багажом.

Королева уселась за свой стол, скинула туфли и начала просматривать пачку записок, ворохом осенних листьев наметенных за время ее отсутствия. Некоторые она откладывала в сторону, остальные жестом королевы, раздающей милостыню, распределяла между помощниками.

– А это еще что такое? – требовательно спросила она. – Неопознанная пересылка – откуда? Клянусь, почерк этой женщины делается все хуже и хуже!

– Стерчли, Ваше Величество.

– Стерчли… – Королева покусала губу и на мгновение задумалась. – Что у нас в Стерчли, кто-нибудь?

Помощники начали переглядываться, и переглядывались до тех пор, пока легкое постукивание длинных ногтей по обитой кожей столешнице не подтолкнуло одного из них к действию.

– Ничего, Ваше Величество, – сказал он. – Во всяком случае, ничего особенного. Мы поддерживаем там маленькую пересылочную станцию, она входит в сеть, но никогда не используется.

Королева развернулась вместе с креслом и оделила незадачливого оратора ласковой улыбкой.

– Ну, – прощебетала она, – кто-то все же использовал ее не так давно, не так ли? Может быть, ты будешь таким лапушкой и выяснишь, что же там наконец произошло?

Помощник побледнел, переломился в поклоне и поспешил вон из комнаты, и вскоре остальные услышали, как его быстрые шаги удаляются вверх по лестнице. Королева тем временем хмурилась, проглядывая отчет службы безопасности.

– Вы только послушайте, – сказала она. – По всей видимости, кто-то здесь морочил головы нашим кассирам, пока нас не было. Подумать только! Более того, двое чужаков были положены на депозит, но умудрились сбежать. Никогда не думала, что такое возможно – сбежать с депозита. Кто-нибудь, – она обежала оставшихся в комнате помощников улыбкой, напоминавшей свет лагерного прожектора, – сделайте одолжение, просмотрите для меня это дело, ладно?

Ее улыбка остановилась на втором слева помощнике; тот окаменел челюстью, с трудом сглотнул и сгинул. Теперь их оставалось только пятеро.

– Честное слово, – говорила Королева, – стоит только выбежать из офиса на пять минут, и все тут же завязывается в такие клубки! Кто-нибудь, посмотрите, кто тогда был дежурным?

Один из помощников сверился с учетной книгой. Имя было найдено. Помощнику было приказано быть ангелом и переговорить с дежурным по душам. Сотрясаемый легкой дрожью, помощник поспешил из комнаты. Грязная работенка, говорил он себе на ходу, но кто-то же дожен ее выполнять.

– С другой стороны, – сказала оставшимся Королева, – в целом все, кажется, в порядке, и дела идут как надо. Ну и хорошо. Пожалуй, пора немного поработать. Кто-нибудь, мой портфель, пожалуйста.

Она уже начала диктовать длинный меморандум относительно калькуляции партий ценных бумаг, когда дверь отворилась, и уходившие помощники вновь возникли в комнате. Вопреки основным законам физики, каждый из них, казалось, пытался встать позади остальных. Королева подняла голову.

– Ну, мальчики? – спросила она, сияя улыбкой поверх очков. – Удачно сходили?

– Э-э… – помощники произвели закрытое голосование, и забаллотированный был избран спикером. – Не то чтобы очень, – признался он. – Но по крайней мере, мы, кажется, выяснили, кто такие эти чужаки; правда, мы еще не знаем, где они находятся, – на этих словах голос его увял, как одуванчик, брошенный в печь, – честно говоря, это нам пока не удалось. Но можно во всяком случае предположить, что они, возможно… – он с шумом сглотнул и показал в пол.

Королева сняла очки и принялась в задумчивости покусывать дужку.

– Продолжай, – сказала она. – Ты сказал, что знаешь, кто эти люди.

– Э-э… – крупная капля пота скатилась с носа помощника. – Мы, э-э, произвели проверку их платежеспособности, пока они были на депозите, и выяснилось, что они, по всей видимости, э-э, рыцари.

– Рыцари?

– Да, мэм.

– Они рыцари в том смысле, что ведут себя учтиво, или это те рыцари, которые сражаются с копьем и щитом?

– Сражаются, сражаются, мэм. Их зовут Бедевер и Туркин, Ваше Ве…

Раздался тихий хруст, и дужка элегантных очков в золотой оправе осталась в зубах у Королевы.

– Боже мой, – сказала та, выплевывая ее на стол, – как все это чрезвычайно утомительно!

– Д-да, Ваше Ве…

– Проклятье.

– Да, Ваше…

– И они в… в этом месте, говоришь ты?

– Да, Ва…

Улыбка, ослепительная, как свет фар, надвигающихся на остолбенелого кролика, пробежала по серым, искаженным лицам помощников и упокоилась в пространстве.

– Я буду бесконечно признательна, – сказала Королева, – если кто-нибудь из вас окажет мне услугу и приведет их ко мне.

– Это нечестно!

Как бы подчеркивая эти слова, светильник яростно качнулся, открывая взору узкую спираль каменной лестницы. Ржавая цепь, опоясывавшая колонну в центре, служила вместо перил. Неуютное местечко.

– Заткнись.

– Нет, – продолжал Ификрат, помощник Старшего помощника Королевы Атлантиды, – ну почему всегда мы, ради всего святого? Как будто в ее распоряжении нет еще пятидесяти тысяч других проклятых сусликов, которые могут…

– Заткнись.

Светильник резко дернулся.

– А ты мне не указывай, ты, пресмыкающееся! – отрезал Ификрат. Над его головой раздался шум, и если бы дело происходило в отеле, а не в утробе Атлантиды, можно было бы побиться об заклад, что кто-то спустил воду в унитазе. – О, черт. Всем на месте!

Лестница исчезла и через пару секунд вновь материализовалась уже тремя футами левее. Погасший было светильник понемногу разгорался вновь, по мере того как несколько миллионов сбитых с толку фотонов наощупь пробирались к нему сквозь каменную кладку.

– И эта чертовщина, – продолжал Ификрат, – нисколько не помогает делу. То есть, каким образом, скажите, я могу выдерживать направление, когда все это место шатается взад-вперед, как пьяный сапожник? Для начала, откуда мы знаем, ведет ли еще куда-нибудь эта лестница? Мы можем до конца своей жизни…

– Послушай, – рука схватила Ификрата за ухо, притягивая его ко рту говорящего. – В последний раз говорю, веди себя потише.

Ификрат рывком освободился.

– Черта с два, – свирепо сказал он. – Иди ты к черту, Андрокл. Это грязная и опасная работа, и будь я проклят, если собираюсь шляться по подвалам, среди хакеров, в поисках каких-то спятивших громил, только потому, что нашей Мадам опять попала вожжа под хвост. Если уж их сюда занесло, да помогут им черти, вот что я скажу!

– Затк…

– Заткнись сам! – Ификрат с лязгом опустил светильник на каменную ступеньку. – Что это ты все время затыкаешь мне рот?

– Потому что, – прошипел голос ему в ухо, – Ее Величество следует за нами по пятам. Дошло?

– Не стоит обращать на меня внимание, – пропел из темноты знакомый серебристый голосок. – Делайте свое дело, мальчики, и считайте, что меня здесь нет.

Последовала минута глубочайшей тишины; затем раздался звук поднимаемого со ступеньки светильника и чей-то голос, нервно напевающий национальный гимн. Процессия двинулась дальше.

Лестница оказалась очень длинной.

– Эй, ребята…

Светильник замер на месте.

– Что случилось?

– Вы, случаем, ничего не заметили?

– А в чем дело?

Пауза.

– Дело в том, – проговорил голос откуда-то сзади, и если бы лицо говорившего было хоть немного освещено, можно было бы заметить, что он выглядит чрезвычайно смущенным, – поправьте меня, если я в чем-то ошибаюсь, но мы ведь спускаемся вниз по лестнице, правда?

– И что?

– А почему же тогда ступеньки идут вверх?

Пауза.

– Не то чтобы это меня хоть немного волновало, так или иначе, – продолжал голос. – Мне в общем-то все равно. Я просто подумал, что стоит об этом…

Лязг опускаемого светильника. Тихий скребущий звук, словно кто-то чесал в затылке.

– А знаете, – произнес Ификрат, – где-то он попал в точку, как вы думаете?

Шорох шагов; напряженное молчание семерых людей, ждущих, что кто-нибудь другой выскажется первым. И наконец…

– Простите…

– Да, Ваше Величество?

– Кто-нибудь, сделайте одолжение, передайте мне светильник. Да-да, я взяла его, огромное спасибо. Так, теперь давайте сначала быстренько осмотримся, хорошо?

Светильник мигнул и запылал ярким светом, как маяк. Он выхватил из тьмы семерых сильно нервничающих мужчин, спокойную, но хмурящую брови женщину с золотыми волосами, и спиральную лестницу. Ведущую вверх.

– Может быть, – предложил Ификрат, – будет лучше, если мы повернем назад. В таком случае, разумеется…

В это мгновение мир исчез. Исчезновение ощутимых параметров реальности сопровождалось явным вздохом облегчения. Светильник погас.

– У кого-нибудь есть спички или что-нибудь такое?

Хлопанье по карманам. Чиркающий звук. Шипение разгорающейся серы.

– Взгляните-ка, – сказала Королева. – Мы, кажется, находимся в каком-то коридоре. Кто-нибудь, объясните, как это могло произойти?

Перед тем, как свет угас, он успел осветить кусок прямого ровного прохода с кафельными стенами. Это было вполне нормально для, скажем, перехода в метрополитене, но не совсем то, чего можно ожидать от лестницы, разве что ваше мышление совсем уж прямолинейно.

Пауза.

– Ну ладно, бог с вами, раз уж мы здесь – значит, мы здесь. Никто не будет возражать, если я пойду впереди?

Сдавленный хор голосов: «замечательно!», «великолепно!», и более точно – «только после Вас, Ваше Величество»; затем вспышка ярко-желтого света с конца королевского скипетра – и Королева Атлантиды уверенным шагом направилась вдоль по коридору.

Пересылка…

Скрежет и хруст, словно упаковку с молочными бутылками переехал дорожный каток; затем «бип». Туркин, Бедевер и десять хакеров вывалились из факса на голый дощатый пол.

Факс пожужжал еще минуту, привычно сотрясся в приступе икоты и выплюнул маленький клочок бумаги. Потом он осознал, что натворил, и тихо всхлипнул.

– Ну что ж, – сказал Бедевер, поднимаясь на ноги и стряхивая с колен изрядное количество пыли. – Это все же сработало.

Его никто не слушал. Хакеры пялились с раскрытыми ртами и глазами размером с компакт-диск на маленькую, лишенную мебели, пыльную комнатушку, в которой они оказались. Туркин в поисках чего-то шарил по карманам.

– Вот она! – сказал он наконец, вытащив довольно неопрятную мятную конфету. – Я знал, что еще одна должна была остаться, – он кинул ее в рот и захрустел.

– Итак, мы здесь, – произнес Бедевер. Он понимал, что говорит сам с собой; но что еще остается делать, если пытаешься поддержать разумную беседу в таком окружении? – Это я, пожалуй, удачно придумал. Да, – согласился он, – неплохая мысль, хотя не мне стоило бы об этом говорить. Итак…

Он огляделся. Не считая факса, его самого, одиннадцати человек, пустой пластиковой упаковки из-под молочного коктейля и маленькой картонной коробки, в комнате ничего не было.

– Насколько я понял, – продолжал Бедевер, – все сводилось к относительности. К относительности? Да, к относительности. Поскольку, если можно сказать, что мир остается на месте, а зарегистрированный офис движется, то можно также сказать и что зарегистрированный офис остается на месте, а…

Туркин подобрал упаковку из-под коктейля, заглянул в нее, позеленел и уронил ее на пол.

– А потом ты сказал, – продолжал Бедевер, обращаясь к одному из хакеров, который не слушал его, – что еще никто не нашел дверь в зарегистрированный офис. Сколько ее ни искали, говорил ты, никому не удалось обнаружить ее. Можно подумать, сказал ты, что она существует только снаружи, но не изнутри. И именно это, видишь ли, и навело меня на мысль…