– Заприте дверь.
      – Ни за что.
      – Я намерен изнасиловать вас, – объявил Майкл. – Если вас не беспокоит, что кто-то может войти и обнаружить нас, то мне и подавно все равно. Я ничего не имею против аудитории.
      Эмили обернулась и повернула ключ в замке, заперев их в библиотеке. Было уже очень поздно, весь дом спал, но она не могла рисковать быть обнаруженной. Майкл по-прежнему настаивал на ежедневных докладах о девочках, и она подчинялась ему, являясь по вечерам в библиотеку, хотя не могла понять, почему делала это. Ей следовало бы предложить безобидные утренние встречи, и то, что он был одет в те же летящие штаны и рубашку, которые были на нем, когда они впервые встретились, только подчеркивало, что ей не нужно было приходить.
      Ей необходимо сохранять трезвую голову, она должна отчитаться перед ним и удалиться, прежде чем окажется в неподобающем положении.
      – Что это за чушь относительно изнасилования? – Эмили нахмурилась. – Вы ведь не собираетесь выполнить то, что задумали? Потому что сегодня вечером я не собираюсь позволять вам какие-либо вольности.
      – Нет?
      – Вы перехитрили меня однажды, но теперь я понимаю ваши грешные помыслы и готова отразить ваши нападки.
      Он направился к ней медленным, ленивым шагом, и с каждым его движением она отступала назад.
      – Вы прихватили дубинку? – поинтересовался он. – Или пистолет?
      – Кажется, нет.
      – И как же вы собираетесь не подпустить меня к себе?
      – Я постараюсь не забывать мои моральные принципы и воспитание. То, что вы искушаете меня самым непристойным образом, вовсе не означает, что я должна сдаться.
      – Мне отвратительны ваши высокие стандарты.
      – Это понятно. Вы распутник, так что вам и в голову никогда не придет, что я могу контролировать свои низменные инстинкты.
      – Почему вы хотите контролировать их?
      – Потому что вы не нравитесь мне. – Он фыркнул:
      – Я вам нравлюсь больше, чем вы готовы признать.
      – Ничего подобного! – Ее честь заставила произнести это, хотя девушка не могла не испытывать беспокойства по поводу того, что он был прав.
      Он заставил ее чувствовать себя свободной и ничем не обремененной, способной совершить любой безнравственный поступок, и это щекотало ее нервы. Ее тело воспламенилось, а некоторые его точки раздражали ее, чего никогда не случалось раньше. Ее груди налились, соски постоянно терлись о корсет, так что не было избавления от пытки, которую он спровоцировал.
      Однажды девушка попыталась облегчить свои страдания, массируя их, но это вызвало такое возбуждение, такой поток ощущений, что она испугалась.
      – Предавался удовольствиям – совершенно нормально, – заявил Уинчестер. – Нет ничего плохого в том, чтобы немного развлечься.
      Отступая, девушка уперлась в письменный стол.
      – Часто развлечения, которых вы ищете, ведут к неразумным поступкам и гибели.
      – Разве я вы гляжу так, словно готов вас погубить. – Граф казался олицетворением невинности, сладкой, но испорченной.
      – Именно так вы и выглядите, но, имейте в виду, вас ждет вовсе не такой мягкий отпор, как прежде.
      – Вы уверены?
      – Абсолютно.
      Легким движением он ринулся вперед и пригвоздил Эмили к столу, его руки окружали ее с двух сторон, так что она оказалась в ловушке. Он склонился над ней, и девушка не на шутку рассердилась. Если он прижмется к ней, она не сможет противостоять ему.
      – Я скучал по вас, – заявил он, и ее глупое сердечко подпрыгнуло.
      – Не говорите мне таких вещей.
      – Почему бы и нет? Это правда.
      – Нет, неправда, но я так глупа, что готова поверить вам.
      Он все пытался усадить ее на стол, но она намеревалась оставаться в вертикальном положении.
      – А вы – скучали по мне? – Выражение его лица было странным, словно он действительно был искренне заинтересован в ее ответе.
      – Нет, – солгала Эмили. – Ну а теперь ведите себя прилично.
      – Не имею ни малейшего желания.
      – Отойдите немного, чтобы мы могли поговорить.
      – Я не намерен разговаривать с вами через комнату.
      – Я требую.
      – А мне наплевать на ваши требования.
      – Разговаривать с вами – все равно что с глухой стеной.
      – Мне говорили об этом. – Рука графа лежала у нее на спине между лопатками, и девушка находилась на расстоянии ладони от того, чтобы оказаться опрокинутой на стол.
      – Вы когда-нибудь слушаете то, что вам говорят другие?
      – Да, если стоит прислушиваться к тому, что они говорят.
      – Вам не интересно узнать последние новости о ваших подопечных?
      – Моих подопечных? – Казалось, вопрос смутил графа.
      – Мы здесь именно для того, чтобы поговорить о них.
      – Не думаю.
      Он нырнул головой ей под подбородок и легко укусил за шею, от чего она вся покрылась гусиной кожей. Эмили и не знала, что эта точка была такой чувствительной, и вздрогнула от удовольствия, что вызвало у него смех. Это прозвучало так, словно на ее разрастающуюся страсть брызнули холодной водой.
      Она ни за что не уступит ему!
      – У Маргариты выдался очень приятный день, – сообщила гувернантка, притворяясь, что хозяин дома и не пытается соблазнить ее. – Она быстро осваивается в новой обстановке и уже подружилась с моей племянницей Роуз.
      – Что вы говорите! – Он прокладывал дорогу вниз по ее руке, покусывая ее.
      – Памела же… – Майкл зарылся лицом в ложбинку у нее на груди, и ей стало трудно сосредоточиться, – настоящая проблема. Когда мы ходим по магазинам за покупками, она старается ускользнуть, и весьма долго я не могу ее отыскать.
      – Но она возвращается целой и невредимой?
      – Пока да.
      – Итак, вы сообщаете мне это, потому что…
      – Вы их опекун, и это мой ежедневный отчет перед вами.
      Граф поднял глаза.
      – Разве я просил о ежедневных докладах?
      – Да.
      – Вы уверены?
      – Целиком и полностью.
      – Я передумал, – сообщил граф. – Меня больше не интересуют все эти мелкие детали.
      – Лорд Уинчестер…
      Он скользнул пальцами внутрь ее платья, сжал, потом ущипнул ее сосок. Все ее тело живо откликнулось на это пульс участился, матку охватил спазм, ее женское начало готово было зарыдать. Через секунду она впала в другую крайность. Эмили и в голову не приходило, что она может вести себя так опрометчиво.
      Как граф сумел победить ее рассудок? Он мастерски толкал ее по направлению к греху. Почему она была такой слабой? Почему она не в состоянии сказать твердое «нет», и действовать соответствующе?
      – Помните, мы договорились забыть обращение «лорд Уинчестер»? Зовите меня Майкл.
      – Нет. – Эмили попыталась оттолкнуть своего хозяина. – И прекратите это.
      Он потянул лиф платья, освободив из плена ее грудь. Улыбаясь увиденному, он сжал оба соска.
      – У вас самая сказочная грудь, – заметил он и, нагнувшись, принялся посасывать одну из них.
      Она изогнулась, не зная, что делать – оттолкнуть настойчивого соблазнителя или притянуть ближе.
      – Лорд Уинчестер… милорд… Майкл…
      Усмехаясь, он продолжил пытку:
      – Да?
      – Я действительно, действительно не могу сделать это с вами.
      – Нет, можете.
      – Майкл… я…
      Он снова обхватил губами ее сосок, и все возражения замерли у нее на языке. Невозможно было протестовать, когда он пировал, словно изголодавшийся человек на банкете. Его действия волновали ее, и в глубине души она не хотела, чтобы он остановился.
      О, она была такой бесхребетной, такой нерешительной!
      Неужели она приходила сюда по вечерам именно поэтому? Надеялась на то, что произойдет еще одно свидание наедине? Может быть, сама не подозревая об этом, она обладала душой шлюхи?
      – Вы поняли, как можно доставить удовольствие женщине? – Граф заключил ее между ног.
      – Нет, нет… – Он приподнял ее юбку, его рука заскользила по ее колену, бедру, поднимаясь все выше и выше медленными, мучительными кругами.
      – Я собираюсь коснуться вас, Эмили.
      Если он избавит ее от физических мучений, она позволит ему все.
      – Где?
      – Вы знаете, где.
      – Вы не должны этого делать.
      – Вы испытаете то, что даже не в состоянии вообразить.
      Он проник пальцем в ее таинственное женское лоно и принялся лениво ласкать ее волнующими движениями, которые перевернули для нее весь мир и изменили взгляд на жизнь, такую, какой она ее знала. Она чувствовала себя так, словно целый век ждала его интимных ласк. Словно очутилась на небесах, испытывая непередаваемое блаженство. Ее волнение усилилось, напряжение росло и достигло опасного уровня. Она готова была взорваться, рассыпаться на тысячу частиц.
      – Что со мной происходит? – сумела спросить она.
      – Это сексуальное желание, Эмили.
      – Но я не хочу его. Я не могу больше выносить это.
      – Конечно, можете.
      – Вы убиваете меня!
      – Я почти кончил, – успокоил он девушку.
      Его большой палец вынырнул и коснулся точки, которую она никогда раньше не замечала. Казалось, что все ощущения в мире сосредоточились здесь. Он толкнулся в нее, посасывая ее сосок, и она как будто бы прыгнула через пропасть, тело пребывало в свободном падении, и она слепо проносилась сквозь пространство и время, словно ее сильно подбросили в небо.
      Она вскрикнула, и Уинчестер закрыл ее рот жарким поцелуем, заглушив звук голоса. Волнение продолжалось и продолжалось, пока она не начала думать, что оно никогда не кончится, затем, постепенно, она вернулась на землю и оказалась в его объятиях, словно младенец. Она моргнула раз, другой, пытаясь определить, где находится, но все было не так, как прежде, все вокруг преобразилось.
      Он поцеловал ее, нежно, ласково.
      – Вы настоящая жемчужина.
      Эмили пыталась оттолкнуть его, сесть и выпрямиться, но руки стали резиновыми, а тело превратилось в тряпку. Ослепленная новыми ощущениями, она требовательно спросила:
      – Что это было?
      – Французы называют это petite mort.
      – Не бросайтесь иностранными фразами, – огрызнулась она. – Говорите со мной по-английски.
      – «Маленькая смерть», – прошептал он.
      – Это может случиться больше чем один раз?
      – Конечно.
      Она затрепетала от возбуждения и была искренне встревожена своей реакцией. Не переходит ли это в привычку? Мог ли человек стать одержим сексом, словно наркоман наркотиком? Неужели она уже ступила на путь разрушения? Что, если она начинает превращаться в неконтролируемого эротического монстра?
      Эмили была явно очарована. Да и кто бы не был? Этот прохвост и пройдоха был неотразим. Что, если она соединится с ним такими узами, которые не сможет разорвать?
      Уинчестер не сводил с нее глаз, в его взгляде читалось нежное размышление, и она не могла не считаться с ним.
      Он начинал испытывать симпатию к ней? Больше чем симпатию?
      Опьяняющая, абсурдная перспектива заставила ее посмеяться над собой. Достаточно было вспомнить, как они встретились в первый раз и чем он занимался. Граф принадлежал к типу людей, которые будут выделывать курбеты с любой женщиной, и Эмили, оказавшись в такой смехотворной ситуации, только мучила себя.
      Уинчестер сильно отличался от мужчин из Хейлшема. Обыкновенный мужчина ее круга никогда бы не вел себя столь легкомысленно с женщиной, если конечной целью не был брак. Обыкновенная женщина никогда не позволила бы никаких вольностей со стороны поклонника, пока на ее пальчике не появится колечко.
      Почему она ведет себя так предосудительно? Чего пытается достичь этим? Он был не из тех, кто женится, и хотя его положение в обществе требовало, чтобы он когда-нибудь выбрал себе пару, она никогда не выступит в роли невесты.
      Граф будет забавляться с ней, пока не устанет от охоты, затем найдет себе другой объект. Никакой иной исход был невозможен, так что зачем упорствовать? Почему она посещает его одна, без сопровождения, если не в состоянии противостоять его притязаниям?
      По мере того как остывал ее пыл, она начинала чувствовать себя проституткой. Она лежала, распростертая на письменном столе, с открытой грудью, обхватив его ногами. Что он подумает о ней?
      Напрашивался очевидный ответ: он сочтет ее распущенной, способной заразиться его беспутным поведением. И почему бы ему не быть низкого мнения о ней? С самого начала она непрерывно позорила себя.
      – Как вы это делаете со мной? – спросила девушка.
      – Делаю что? – Довольный и гордый своей мужской силой, он самодовольно усмехнулся.
      – Как только я оказываюсь в вашем обществе, в ту же секунду я начинаю вести себя крайне неприлично.
      Уинчестер помог ей встать на ноги, поправляя лиф платья и одергивая юбку.
      – Вам не следует чувствовать себя неловко. Или виноватой. С вами не происходит ничего плохого. Ваша реакция совершенно нормальна.
      – Может быть, в ваших кругах, но определенно не в моих.
      – Не будьте так уверены.
      Что он имел в виду? Что ее маленькая деревушка Хейлшем была рассадником аморальности? Его инсинуации были абсурдны.
      Граф выглядел так, словно был готов сделать серьезное замечание или объяснить что-то важное, но не смог. Он стоял перед Эмили, оценивая ее, затем неожиданно спросил:
      – Вы будете моей любовницей? – Она задохнулась.
      – Нет. Предлагая это, вы оскорбляете меня.
      – Вы тратите свой талант, служа гувернанткой.
      – Мой талант? – Почему он думает, что у нее склонность к этим занятиям? Он был первым и единственным мужчиной, который поцеловал ее, и Эмили была уверена, что не проявила себя достаточно опытной.
      – Я хочу, чтобы мы стали любовниками.
      – У меня нет опыта в таких делах, но полагаю что мы уже стали.
      – Но это понятие включает гораздо больше, чем ощупывание друг друга тайком. Разве вам не хочется узнать как это все может быть между нами?
      Так как Эмили была уверена, что это будет изумительно, ее ответ, естественно, был «нет».
      – Пойдемте в вашу комнату.
      Когда они окажутся там, какой еще трюк он выкинет? Ей было страшно представить.
      – Ни за что, – ответила она.
      – Эмили?
      – Да.
      – Неужели вы ничуть не любопытны?
      Девушка не могла притворяться, что лишена всякого любопытства, потому что ей ужасно хотелось узнать малейшие подробности. Ее осенило, что, возможно, есть какие-то пути, которыми и она могла доставить удовольствие графу, и желание это было захватывающим.
      – Ну, может быть, чуть-чуть.
      – Не говорите мне, что вы полностью удовлетворены.
      – Что вы имеете в виду?
      – Сосредоточьтесь на своем теле, только на нем. – Он ласкал ее грудь, и от его прикосновений дрожь пробегала по ее рукам. – Я хочу лечь с вами в вашу постель. Я сниму с вас одежду; затем буду касаться вас всюду целовать вас всю.
      Она покраснела, но не от смущения. Картина, которую он нарисовал, была такой яркой, такой живой, что она была готова взять его за руку и вести вверх по ступеням.
      – Майкл…
      – Потом вы сможете снять мою одежду и сделать то же самое. – Он засмеялся. – Мы можем вместе принять ванну.
      Мужчина и женщина вместе в ванне? Эмили подумала о том, что увидит его обнаженным, мокрым и скользким и в ее власти, и, хотя она не имела понятия, что сделает с ним, когда он разденется, она подозревала, что быстро придумает что-то и это будет потрясающе.
      Боже! Как легко и быстро она становится распущенной женщиной!
      – То, что я могу сделать, не означает, что я сделаю. – Ей самой было неприятно, что она произнесла эти слова так чопорно.
      – После того как мы разденемся, я снова пробужу в вас страсть.
      – Это будет «маленькая смерть»?
      – Да.
      Эмили сглотнула.
      – А что потом?
      – Потом я сделаю вас моей в полном смысле слова.
      – Вы говорите загадками.
      – Если я скажу вам, что за этим следует, сомневаюсь, что вы поверите мне, – заявил он.
      – Попытайтесь, и посмотрим, поверю ли я.
      – Пойдемте в вашу комнату, – повторил граф. – Показать – гораздо проще, чем объяснить.
      Если она согласится, решила Эмили, невозможно будет сосчитать грехи, которые она, вероятнее всего, совершит.
      – Почему бы вам не показать это сейчас, здесь.
      – Потому что я не собираюсь обольстить вас на письменном столе в библиотеке.
      – Что такое – обольстить?
      Очевидно, девушка вывела Уинчестера из себя, и он выпалил на одном дыхании:
      – Это влечет за собой то, что вы назвали бы спариванием, как у птиц, или совокуплением.
      – И что для этого требуется?
      – Мы созданы по-разному. – Он указал рукой на себя и на нее. – В наших интимных частях. Так, чтобы мы могли совокупляться, когда вступаем в половую связь.
      Слово «совокупляться» было новым для нее, экзотическим и необычным. Эмили обдумывала его, представляя ситуации, в которых сможет использовать его.
      «Я постоянно совокупляюсь». Она вообразила, как весело произносит это на вечеринке. Или: «Вы совокупляетесь, когда можете?»
      – И как же… как же… мы будем совокупляться?
      – Ну… у вас есть что-то… что-то вроде ножен, а у меня что-то вроде… вроде… – Он остановился, на щеке задергался мускул. – Эмили?
      – Да?
      – Прекратите задавать вопросы.
      Уинчестер схватил ее и перебросил через плечо. Она висела головой вниз, ноги болтались в воздухе, голова касалась его талии. Она боролась и лягалась изо всех сил, но он еще крепче сжал ее и направился к двери.
      Эмили пронзительно вскрикнула и заколотила руками по его спине:
      – Что вы делаете?
      – Конец разговорам. – Он шлепнул ее по заду. – Теперь помолчите, пока вас не услышали слуги и не увидели, чем мы занимаемся.
      – Мы не пойдем в мою комнату!
      – У вас нет другого выбора.

      Майкл вошел в анфиладу хозяйских комнат, каблуком закрыв за собой дверь, затем приблизился к кровати и бросил Эмили на шикарный широкий матрас. Она издала возглас изумления и попыталась вскочить, но граф лег и прикрыл ее своим телом, так что она не могла ускользнуть.
      Он был так возбужден, что это даже испугало его. Уинчестер получал удовольствие от домогательств дурного тона, безрассудно совершал разного рода обольщения, но не мог припомнить такую неодолимую волну страсти.
      Никогда он не желал женщину так, как желал Эмили Барнетт, что, учитывая его положение работодателя, было отвратительно. Как он осмеливается развлекаться с гувернанткой своих подопечных? Это было глубоко неверно, беспринципно, и все же он не мог противостоять своей страсти.
      – Это не моя комната, – заметила девушка.
      – Верно, – ответил Уинчестер.
      – О чем выдумаете?
      – Не имею ни малейшего представления.
      – Вы хоть задумались над тем, какой поднимется шум, если нас обнаружат вдвоем?
      – Да, конечно.
      – Слуги распнут меня, – предположила Эмили.
      – Вполне вероятно.
      – Мистер Фитч охотно выступит в роли палача.
      – Скорее всего.
      – Я никогда больше не смогу появился на публике, – пожаловалась девушка.
      – Наверняка.
      – Поползут слухи. Я потеряю свое место.
      – Я не заходил так далеко.
      – Но это будет неизбежно. Вы хоть немного задумывались над тем, что может случиться?
      – Признаться, нет.
      Он ни о ком и ни о чем не думал. Ни о слугах. Ни о своих соседях. Ни о возможности скандала. Единственным относящимся к делу моментом было то, что он молниеносно скинул с себя одежду. Он не загадывал, что может произойти дальше.
      С последнего случая, когда он заигрывал с Эмили ничего не произошло. Она оставалась невинной девой, а он – ее хозяином. Он не собирался жениться на ней, так что их игра была неуместной, но граф намеревался продвигаться вперед.
      По каким-то необъяснимым причинам она возбуждала его сверх всякой меры, и он всячески старался избегать ее. В своем стремлении вести себя должным образом Майкл постоянно покидал дом, изобретая мнимые дела, фиктивные встречи и напивался до чертиков в своем клубе. Но ничего не помогало.
      Он был одержим ею. Она была словно опасное зелье, и он не мог представить, как избавиться от своего пристрастия.
      – Если я не увижу вас обнаженной через минуту, не знаю, что я тогда сделаю, – признался Уинчестер.
      – Обнаженной?!
      – Да.
      – А что потом?
      – Я покажу вам то, что вы до смерти хотите узнать.
      Эмили была не прочь прочитать ему еще одну лекцию, но он не смог бы это вынести. Он понимал всю предосудительность своего поведения, но не мог остановиться.
      Он поцеловал девушку, проникнув языком в ее рот и запустив пальцы в волосы. Если бы раньше его спросили, кою он предпочитает, он бы поклялся, что любит блондинок, но после встречи с Эмили его вкусы изменились. Он никогда не видел таких волос, как у нее, и граф восхищался их блеском, мягкостью и контрастом с белой подушкой, по которой они были рассыпаны.
      Его пальцы занялись платьем Эмили. Это было каждодневное платье, отделанное кружевом и с простыми пуговицами, которые он легко и быстро расстегнул. Все это время она не сопротивлялась, чему граф был искренне рад. Обсуждать что-то или дискутировать с ней было выше его сил.
      Он стянул с Эмили платье, затем корсет и нижнюю юбку – все, что стояло между ним и раем. Продлевая возбуждение, он медленно спустил бретельки сорочки с ее плеч.
      Наконец – наконец! – ее грудь обнажилась, и он проделал губами дорожку к ее грудной клетке, посасывая бутон соска, и девушка немедленно откликнулась. Она изогнулась, предлагая себя всю, и он наслаждался, передвигаясь от одного соска к другому, лаская мягкие бугорки груди.
      Ее страсть быстро возрастала, и он не мог не дивиться ее горячей натуре. Она была изумительно эротическим созданием, и ему страшно повезло, что он наткнулся на нее. Графу не терпелось перевести их отношения на следующую ступень, но когда он взглянул ей в лицо, то был поражен тем, что у нее в глазах стояли слезы.
      У него упало сердце. Он что, ошибся? Она сопротивлялась, а он был слишком очарован и поглощен собой, чтобы понять это?
      – В чем дело? – Было невыносимо думать, что она чувствовала себя несчастной или что он причинил ей боль. По щеке Эмили скатилась очаровательная слезинка, и он стер ее губами.
      – Не могу поверить, что делаю это с вами, – несчастным голосом произнесла девушка..
      – Но я думал… думал… – А что он думал? Она жила и работала в его доме, что не оставляло ей другого пути кроме как подчиняться его приказам.
      Какой он тупой осел! Конечно, ей не захочется портить свою репутацию. Тем более с кем-то вроде него Он был дурак, предположив иное.
      – Извините, – пробормотал он.
      – За что? – спросила девушка. – Это я не умею вести себя должным образом.
      – Я предполагал, что вам это нравится. Мы остановимся на этом.
      Он попытался прикрыть ей грудь, но она не позволила.
      – Думаете, я хочу, чтобы вы остановились? – Он смутился.
      – Правда?
      – Если вы остановитесь, я убью вас.
      – Вы хотите продолжить?
      – Да.
      Женщины! Он никогда не понимал их!
      – Тогда почему вы плачете?
      – Потому что я такая слабая!
      – Вы не слабая. – Он улыбнулся. – Может быть легко соблазняемая, но определенно не слабая.
      – Замолчите. – Она ударила его по плечу и вздохнула: – Я всегда мечтала о совершенно другой жизни для…
      – О чем вы мечтали?
      – Я хотела, как и всякая другая женщина, иметь собственный дом, мужа, много детей.
      – И сейчас вы думаете, что это не случится?
      – Конечно. – Она изучала графа, и в комнате воцарилась тишина. – Ведь вы никогда не женитесь на мне? – Должно быть, у него на лице появилось выражение ужаса, потому что Эмили заторопилась: – Не пугайтесь. У меня нет сердитого отца или брата, прячущихся за шторами. Мне просто надо услышать ваш ответ.
      – Почему?
      – Мне должно быть абсолютно ясно, что, если мы продолжим, вы никогда не сделаете мне предложение.
      Его изумило, что у нее хватило храбрости говорить об этом. Она была из тех, кто отдается с мыслью о замужестве, он же стремился избежать брачных уз до последнего возможного момента. Затем он подцепит кого-то из своего общества – скучную, простенькую, ничем не примечательную.
      Его невеста скорее всего влюбится в его титул и состояние, а не в него самого. Она будет понимать законы его мира, никогда не потребует, чтобы он был настоящим мужем, будет ожидать небрежного к себе отношения и получать его.
      Эмили заслуживала супруга, которому могла бы доверять и кого будет любить. Он был до такой степени не похож на человека, которого она должна иметь в качестве мужа, что Уинчестер не мог представить, насколько не оправдал ее надежд и ожиданий, избрав такой идиотский путь к ее сердцу.
      – Нет, я никогда не женюсь на вас, – откровенно заявил граф. – Неужели вы рассчитывали на это?
      Эмили покачала головой:
      – Не знаю, что вы планируете для нас, но уверена, что это будет значить для меня гораздо больше, чем для вас.
      Ему было неприятно, что она столь низкого мнения о его характере, но девушка была права, и он не собирался лгать ей. Для него секс был просто сексом. Много лет назад он решил, что его волокитство и разврат будут всего лишь приятным физическим актом. И все же Уинчестер спросил:
      – Почему вы так решили?
      – Я не столь глупа. Для вас это пустейший проступок, а для меня это нечто новое и волнующее – возможно, то, что произойдет лишь раз в жизни. Но я ничего не значу для вас и никогда не буду кем-то особенным в ваших глазах.
      У него на языке вертелись слова, чтобы возразить ей, сказать, какая она удивительная, уникальная. Но он не привык распространяться по поводу своих чувств и не мог решить, выйдет ли из этого что-нибудь хорошее. Если он признается, что восхищен ее исключительными качествами, она откликнется да его слова и придаст им большее значение, чем следовало бы.
      – Почему мы должны все время разговаривать об этом? – спросил граф.
      – Потому что у меня есть глупая привычка придавать событиям больше значения, чем они того заслуживают, и мне необходима изрядная доза реальности, прежде чем мы начнем.
      К своему изумлению, он почувствовал себя ужасно, таким подавленным, что не мог сказать того, что она так стремилась услышать. С другой особой он мог бы позволить своей ненадежной, обманной мужской сути сочинить столько небылиц, сколько требовалось, чтобы заставить ее уступить, но девушка была слишком дорога ему, чтобы вводить ее в заблуждение.
      – Я никогда не женюсь на вас, Эмили.
      Она, не отрываясь, смотрела на него, и его захлестнула мысль, что Эмили ожидала от него иного ответа. Очевидно, она лелеяла возвышенное представление о его целостности и чистоте, которые вовсе не соответствовали сложившейся ситуации. Неужели она не слышала всех сплетен о нем?
      Он вовсе не нуждался в ее восхищении, иначе он без конца будет раздумывать над своим поведением по отношению к ней.
      Ему просто хотелось развлечься, и он не мог допустить, чтобы девушка вообразила, будто их взаимоотношения были чем-то большим.
      – Благодарю вас за откровенность, – сказала она. – Я высоко ценю это. – Не произнеся больше ни слова, Эмили начала медленно и спокойно стаскивать с себя сорочку.
      Граф и сам толком не знал, какой ожидал от нее реакции. Гнева? Обвинений? Истерических всхлипываний? Как всегда он неправильно судил о ней, и то, что она так смиренно приняла его решительный отказ жениться на ней, усилило его раздражение.
      Чего она хотела от него? Что он должен был сказать? Как она может продолжать их отношения, словно в блаженном неведении? Им следует притворяться, что неприятного разговора не было?
      Ему было необходимо объясниться, но, очевидно, она не нуждалась в пояснениях. Как это было по-женски! Он был готов долго и во всех деталях обсуждать свое заявление, вдалбливать ей в голову, как жокей, подстегивающий проигрывающую лошадь, но она вела себя так, словно неприятная тема не была затронута.
      Он оскорбил ее, лишил уважения, которое мог бы принести брак, свел ее до уровня шлюх, с которыми общался. Как она может оставаться такой безразличной?
      Он поцеловал ее руку.
      – Извините, – повторил он.
      – Не надо извинений. Я просила сказать мне правду, что вы и сделали.
      – Но я не должен был быть таким грубым.
      – Вы и не были. – Она пожала плечами, как бы освобождая его от угрызений совести. – Я не ребенок и способна принимать собственные решения. Но, так как я оказалась на трудном перекрестке, я хочу знать состояние дороги, на которую собираюсь ступить.
      Уинчестер почувствовал себя еще хуже. Она говорила так, словно он превращал ее в проститутку. Что же дальше? Она будет бродить ночью по улицам, приставая к мужчинам?
      Он чувствовал себя так, словно Эмили вылила ведро холодной воды ему на голову, его желание улетучилось, хотя она кончила снимать с себя одежду. Не думала же она, что они смогут продолжить? Во всяком случае, сейчас, когда он так резко отказал ей!