Лондон, Англия, 1813 год
      – Граф примет вас… скоро.
      Высокомерный дворецкий, представившийся мистером Фитчем, одернул парадный жилет. Эмили, стараясь придать своему облику некую значимость, гордо выпрямилась на стуле.
      – Ждать придется долго? – спросила она.
      – Не могу сказать точно. Лорд Уинчестер не склонен торопиться.
      – Понятно, – Эмили беспокойно зашевелилась. Никогда в жизни она не присутствовала на собеседовании по поводу работы, тем более назначенном на ночь. Она была испугана. Почему графу пришло в голову назначить встречу на два часа ночи?
      – Его сиятельство расспрашивает претендентов? – отважилась поинтересоваться девушка.
      Дворецкий помедлил.
      – Не думаю, что там ведутся разговоры.
      Эмили нахмурилась. Принимая во внимание ответственность места гувернантки новых подопечных графа – двух недавно осиротевших девочек, – она ожидала, что ее засыплют вопросами по поводу ее прошлого и опыта работы. Не говоря уже о том, что у нее не было ни подлинных рекомендаций, ни опыта.
      Девушка нервно теребила сумочку, в которой лежало сочиненное ею резюме. Вынужденная опуститься до обмана из-за прискорбно отчаянного положения, она лгала, словно писала роман, выдумывая предыдущие места гувернантки и называя вымышленных работодателей именами жителей своей любимой деревушки Хейлшем. Получился неплохой образчик документа.
      Ее беспокоило, что профессионалы в городском бюро будут слишком проницательными, чтобы попасться на такую явную подделку, но джентльмен в офисе по найму, лишь мельком взглянув на бумаги, направил ее на встречу с лордом Уинчестером. Предположительно граф срочно нуждался в ком-то, и Эмили намеревалась стать этим кем-то. Она просто не могла потерпеть неудачу!
      – Если лорд Уинчестер не разговаривает с претендентками, – задумчиво протянула она, – что же… тогда… он делает?
      Дворецкий поперхнулся, и на лице выступили красные пятна.
      – Ну, право, мисс Барнетт!
      – Простите, сэр, – поспешила извиниться девушка. – Я не собиралась проявить бестактность, но я впервые в подобном положении. Я оценю любую подсказку с вашей стороны.
      Дворецкий покраснел еще сильнее.
      – Думаю, я не тот человек, который может подсказать вам, как вести себя.
      Она вздохнула. Ее дружелюбие по отношению к этому человеку пропало даром. У него было каменное сердце, и ни капельки сочувствия к ней. Ему никогда не понять, в каком бедственном положении она находилась, как отчаянно боялась будущего и как опасалась конкуренции.
      Эмили была уверена, что ее соперницами были самые образованные, чопорные и культурные женщины Англии. По сравнению с ними она была безвкусной провинциалкой.
      У нее не было ни единого шанса. Что за безрассудная глупость привела ее к двери лорда Уинчестера?
      – Все бесполезно, – прошептала девушка, закрыв лицо ладонями.
      – Что бесполезно? – после продолжительного молчания поинтересовался дворецкий.
      В своем мрачном настроении она забыла о его присутствии. Между тем дворецкий так пристально рассматривал ее, что она сочла необходимым объясниться:
      – Видите ли, мама и папа умерли один за другим в течение нескольких месяцев, и здесь моя овдовевшая сестра, Мэри. Она слепая, и ее дочери Роуз только девять лет, поэтому я должна заботиться о них. Мы приехали в Лондон, чтобы я могла… могла…
      Голос девушки замер. Она не собиралась рассказывать все это, но от волнения вела себя непростительно глупо. Эмили устала, тело окаменело, и она ума не могла приложить, что делать дальше. Она была не в состоянии предсказать свою дальнейшую судьбу, если ей не удастся получить это место.
      Вернуться домой не представлялось возможным. Ее кузен Реджиналд оставался в Хейлшеме, удобно обосновавшись в поместье Барнетт. Как наследник ее отца, Реджиналд может получить в свое распоряжение дом, собственность и деньги, необходимые для того, чтобы управлять маленьким имением, лишь после того, как женится на Эмили.
      Эмили готова была выполнить свой долг, выйдя замуж за скучного Реджиналда, как того желал отец. Но лишь до того момента, пока она случайно не узнала его истинный характер. Втайне от всех он планировал отправить Мэри в богадельню, и эта новость заставила Эмили бежать в Лондон, взяв с собой Мэри и Роуз.
      И пока Реджиналд понемногу растрачивал средства в Хейлшеме, ее денежные запасы подошли к концу, и она впала в отчаяние.
      – Итак, вы рассматриваете этот… этот возмутительный шаг как способ поддержать вашу семью? – В голосе дворецкого звучали упрек и осуждение.
      Девушка насторожилась.
      – Да.
      – Ваша сестра слепа?
      – С семи лет.
      – А сколько ей сейчас?
      – Двадцать восемь.
      – А сколько вам?
      – Двадцать шесть.
      – Сестра знает, что вы здесь?
      – Конечно.
      – И ваша старшая сестра оправдывает вас… в том… что вы торгуете собой ради нескольких жалких монет? – Он ткнул в нее осуждающе пальцем. – Стыдно, мисс Барнетт. Стыдно!
      – Мистер Фитч! – Девушка поднялась со стула и выпрямилась. – У вас нет права грубить мне. Хорошая, надежная работа никогда никого не убивала. Женщина в крайне стесненных обстоятельствах должна сама заботиться о себе.
      – Но есть же занятия другого рода. – Он вздернул свой высокомерный нос. – Подходящие и пристойные занятия.
      Он определенно был плохого мнения о своем хозяине. Она и сама слышала ужасающие истории о лорде Уинчестере, но предпочла не обращать на них внимания. Джентльмен не мог иметь такую плохую репутацию.
      – Нет ничего позорного в работе ради пропитания, – решительно заявила девушка. Дворецкий ухмыльнулся:
      – Как вы полагаете, есть ли у вас, невинного существа, талант удовлетворить такого негодяя, как лорд Уинчестер?
      – Уверена, что он прибегает к услугам самых опытных леди в городе…
      – Опытные леди! – Он подчеркнул слово «леди».
      – …но я не лишена очарования и остроумия, что, полагаю, он найдет забавным. И… у меня много рекомендаций. – В подтверждение она показала сумочку, в которой были спрятаны фальшивые бумаги.
      – Боже мой! Рекомендации, – пробурчал он. – Времена, должно быть, сильно изменились с тех пор, как я был мальчишкой. Вас следовало бы отстегать. И вашу сестру тоже.
      – Право, мистер Фитч, как с подобным отношением лорд Уинчестер умудряется нанять кого-то? Кто останется здесь, чтобы выдерживать ваши оскорбления?
      Она сама была готова бежать прочь, но из-за маячивших перед ней мрачных перспектив ноги буквально приросли к полу. Кто такой этот мистер Фитч, чтобы критиковать ее только потому, что она оказалась в таких стесненных обстоятельствах? Она делает все от нее зависящее, чтобы справиться с этим.
      Ее отпор, казалось, подействовал даже на этого толстокожего дворецкого.
      – Я понимаю ваше ужасное положение, – заявил Фитч, – но мне хочется убедиться, что вы понимаете последствия вашего шага.
      – Это всего лишь работа, мистер Фитч. Я переживу.
      – Если вы настроены так решительно, то по крайней мере могли бы выбрать более подходящий костюм для такого случая. – Он оглядел ее деловое серое платье с высоким воротником, длинными рукавами и белыми манжетами. – Граф велел, чтобы все были одеты в красное.
      – Почему?
      – Это его любимый цвет. – Красное платье на гувернантке?
      – Разве я похожа на женщину, у которой в гардеробе есть красное платье?
      – Разумеется, нет. Именно поэтому я не могу понять, почему вы решились пойти на это. – Он отвернулся. – Я позову вас, когда придет ваша очередь.
      Он удалился, и Эмили осталась одна со своими переживаниями. Подали пунш и румяные булочки, что показалось ей трогательным, хотя и странным. Она подошла к столику и смутилась от того, что в животе у нее заурчало. Она жадно проглотила булочку; затем, оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто не наблюдает за ней, положила несколько булочек в сумочку. В их жалкой арендованной комнатенке еда была очень скромной, и Мэри с Роуз будут рады угощению. Булочка была с жестковатой корочкой, и Эмили налила себе половник пунша, чтобы легче проглотить ее. Жидкость пузырилась и имела привкус фруктов, она приятно щекотала горло и согревала, так что у Эмили раскраснелись щеки. Она выпила еще один бокал, затем третий, проглотив его так быстро, что сладкий напиток опьянил ее.
      На стене висело зеркало, и девушка пристально вгляделась в свое отражение. Она была вынуждена жить в нужде и даже опустилась до того, что украла булочки у богатого человека, чтобы утолить голод. Как она могла при этом выглядеть такой спокойной?
      Ее золотисто-каштановые волосы были уложены в аккуратный пучок, вьющиеся пряди тщательно, заколоты дюжиной заколок и гребешков. Изумрудные глаза были выразительны, бесхитростны, ясно подтверждая ее невинность, в чем ее и упрекал мистер Фитч. Она выросла в английской деревушке, была дочерью джентльмена и домоседкой, которая погубила бы свою жизнь, ухаживая за престарелыми родителями и сестрой-инвалидом.
      И сейчас она чувствовала себя как рыба, вынутая из воды. Как убедить лорда Уинчестера, что она – опытная гувернантка?
      Ее нервы не выдержали напряжения, и она проглотила еще несколько бокалов пунша. Пенистая розовая жидкость оказала на нее благотворное действие. Девушка опустилась на стул, конечности стали как плети, она так расслабилась, что едва удерживалась на стуле. Если она утратит бдительность, то может соскользнуть на ковер.
      Что содержалось в этом пунше? Ей и в голову не пришло поинтересоваться. Если бы не ее наивность, она заподозрила бы лорда Уинчестера в том, что тот подлил туда алкоголя.
      Она громко икнула, а холл наполнился шумом. Интервью предыдущей претендентки закончилось, и она уходила. Увидев ее, Эмили была шокирована.
      Женщина, без сомнения, была проституткой! На ней было ярко-красное платье с таким низким вырезом, что он едва скрывал то, что следовало скрывать. Она обладала пышным бюстом, и грудь пыталась вырваться за пределы корсета. Брови были выщипаны, на губах лежала красная помада, щеки были нарумянены. Голову украшала искусно сделанная шляпка с пером сзади.
      И это ее соперница? Да кто же пустит в свой дом такую откровенную проститутку? Уверенность Эмили взмыла к небесам. В течение часа она наверняка получит это место; затем она быстро вернется к Мэри с прекрасными новостями.
      Дама остановилась и откровенно оценила скромное платье Эмили.
      – Господи, милочка, – усмехнулась женщина, – кем ты притворяешься? Скромной гувернанткой?
      – Я не притворяюсь, – заявила Эмили. – Я… я… – В голове царил туман, язык заплетался.
      – На твоем месте я не рассчитывала бы занять это место, – бесцеремонно продолжила женщина. – Во всяком случае, после того, как я развлекла его.
      Эмили запаниковала. Что знала эта женщина, чего не знает она, Эмили? Какие скрытые достоинства требовались от гувернантки?
      – И как вы его развлекали?
      – Я вовсе не собираюсь разглашать мои трюки! – Женщина оценивающе оглядела Эмили как еще одну претендентку и фыркнула:
      – Ты слишком худа, чтобы представлять для меня угрозу.
      Она с самодовольным видом направилась к выходу, а мистер Фитч объявил:
      – Сейчас граф примет вас, мисс Барнетт.
      – Потрясающе, – ответила девушка, но слишком быстро поднялась со стула. Пол покачнулся, и она ухватилась за софу, чтобы удержаться на ногах. Она снова икнула.
      Фитч пристально взглянул на претендентку и нахмурился:
      – Вы нализались, мисс.
      – Ничего подобного, – храбро заявила Эмили. Дворецкий взглянул на изрядно опустевшую чашу с пуншем.
      – Мисс Барнетт, сколько пунша вы выпили?
      – Почему вы спрашиваете?
      – О Господи! Там же ром! Его доставили на корабле с плантаций графа на Ямайке.
      Он взял ее за руку и повел по холлу. Эмили изо всех сил старалась держаться прямо. Она едва ориентировалась, ей казалось, что она идет через строй. Наконец Фитч привел ее в освещенную свечами комнату. Хотя стояла середина июня, а за окном царила ночь, в камине горел огонь, и ей показалось, что она оказалась на тропическом острове, где ее охватил порыв влажного воздуха. Она скосила глаза в тень, ошарашенная тем, что комната выглядела как подлинная обитель порока, украшенная цветами в горшках и бархатными кушетками. Повсюду были разбросаны большие подушки, словно предлагая ей шлепнуться в любом месте и чувствовать себя удобно и спокойно. О таких уголках читают в романах. Было это убежище графа-затворника или гарем шейха в Аравии? Если бы сейчас мимо проплыла вереница наложниц с закрытыми вуалью лицами, она бы нисколько не удивилась.
      Из глубины раздался мужской голос, глубокий, звучный баритон, который защекотал ее нервы и проник до мозга костей, но она не могла определить, откуда он донесся.
      – Кто это у нас здесь, мистер Фитч?
      – Мисс Эмили Барнетт, сэр.
      – Эмили… – Он произнес ее имя, словно это был мед, который он пробовал на вкус.
      – Она недавно приехала в Лондон из провинции. Искать работу.
      – Из провинции? – задумчиво произнес мужчина. – О, обожаю разнообразие.
      – Она сообщила, что у нее есть рекомендации, но чувствую себя обязанным упомянуть, что она несколько иного толка.
      – Но она сумела ухватиться за самое лакомое местечко в городе. Она не может быть столь уж невинной.
      – Она пьяна, сэр. Она не поняла, что в пунше был ром.
      Эмили никогда не пила крепких напитков и, по правде говоря, начала подозревать, что она действительно несколько подшофе. Не было другого объяснения ее тошноте и головокружению, что мешало ей понять, в какой сумасшедший дом она попала.
      Кто нарочно напоит потенциальную гувернантку? Было ли это испытанием? Если так, то она определенно провалилась.
      – Замолчите, мистер Фитч, – огрызнулась она, – иначе я проболтаюсь о том, как вы не любите лорда Уинчестера. И я вовсе не пьяна.
      Любопытный мужчина хохотнул:
      – Слышишь, Фитч? Она собирается рассказать графу, как сильно ты его презираешь.
      Не сказав ничего в ответ, Фитч незаметно вышел из комнаты. Эмили осталась наедине с графом, ее сердце бешено билось, но она не собиралась оставлять своих позиций.
      – Подойдите ко мне, – приказал мужчина.
      Она прошла в глубь комнаты, проскользнув под газовую занавеску, и по другую сторону оказалась лицом к лицу с самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела. Он расположился в огромном кресле, напоминающем трон. Его волосы были черными и длиннее, чем было модно, а глаза отличались глубокой, чарующей синевой. Он был высок – по меньшей мере, шести футов, гибок и хорошо сложен, словно занимался фехтованием или боксом, чтобы поддерживать спортивную форму.
      Он был одет в домашнее платье – широкие рубашку и брюки, – которые она сочла бы уместными на султане или пирате. Рубашка была свободной и расстегнутой, частично обнажая грудь. Никогда раньше Эмили не видела открытую мужскую грудь, и, как ни странно, ее покрывали темные вьющиеся волосы. Это вызвало интерес, и она не могла отвести взгляд.
      Он был небрит и казался опасным бандитом, способным на самые гнусные поступки. По телу Эмили пробежала дрожь. Ей снится сон? Она уснула в прихожей?
      Девушка потихоньку ущипнула себя за запястье и почувствовала боль.
      Она приближалась, пока не оказалась прямо перед ним, и хотя в глубине души Эмили понимала, что перед ней – хозяин, она тем не менее спросила:
      – Кто вы?
      – Я – Майкл Фарроу, лорд Уинчестер. – Она отшатнулась.
      – Я вовсе не имела в виду то, что сказала по поводу мистера Фитча. Он считает вас отличным хозя…
      Лорд Уинчестер прервал ее взмахом руки.
      – Он не выносит меня. И у него есть на это веские причины.
      Граф изучал ее, медленно окидывая взглядом ее грудь, живот, бедра, после чего нахмурился:
      – На вас отвратительное платье.
      – Извините. – Из всего ее небольшого гардероба это, несомненно, было самым простым и строгим. – Я подумала, что оно – самое подходящее для роли, которую я собираюсь играть.
      – И что же это за роль? Невинной гувернантки?
      – Да…
      – Полагаю, фантазии могут быть забавными, – он пожал плечами, – хотя я не склонен играть в игры. Не могу понять, как вы возбудите меня вашим видом серой мыши. Вам что-нибудь известно о мужских склонностях?
      – Конечно, – смело соврала девушка. Ее воспитание отличалось консервативностью, ее контакты с мужчинами ограничивались отношениями с отцом и Реджиналдом.
      – Я порекомендовал заинтересовавшимся кандидаткам одеться в красное.
      – У меня нет никакой красной одежды.
      – Мисс Барнетт, у вас есть опыт в подобного рода делах?
      – Даже очень богатый.
      – Правда?
      – Я настоящий эксперт.
      – Вы, конечно, шутите. – Он скептически поднял бровь.
      – До вас я занимала много мест.
      – И ваши прежние хозяева были удовлетворены вашим исполнением роли?
      – Да, каждый из них.
      – И эти рекомендации, которыми вы так гордитесь, – он сдавленно фыркнул, – я знаком с кем-нибудь из ваших прежних работодателей?
      – Уверена, что нет.
      – Отлично. Ненавижу делить мои интимные связи с друзьями.
      Он поднялся со стула и сократил расстояние между ними. Он стоял так близко, что его ступни оказались под подолом платья, а ноги переплелись с ее ногами. Граф возвышался над ней, и Эмили пристально вглядывалась в него, чувствуя головокружение от нелепости их позы. Она пыталась размышлять о его намерениях, но была далека от того, чтобы догадаться. Эмили никогда не встречалась с людьми, подобными ему.
      В агентстве по найму она слышала туманные замечания по поводу его странностей и необычных привычек, таких, как интервью посреди ночи. Но эти неясные предостережения не подготовили ее к реальному положению дел.
      Эмили предположила, что имелись в виду нормальные странности – например, что он позволял собакам бегать по всему дому или что курил сигары за обедом.
      У нее никогда не было поклонника, и она не подозревала, что, стоя вот так, рядом со зрелым мужчиной, можно испытывать такое возбуждение. От этого можно было сойти с ума; голова закружилась, пульс участился. Оказывается, это так волнующе оказаться наедине с ним и в такой необычной обстановке. Она ощущала жар, исходящий от его кожи, чувствовала запах его мыла. Но был еще один запах, земной и соблазнительный, и она заподозрила, что этот запах присущ лишь ему. Она испытала странное желание протянуть руку и положить ладонь ему на грудь, и это желание было таким причудливым и так не соответствовало ее характеру, что она почувствовала себя шокированной этим порывом. Очевидно, ее самоконтроль ослабел, и она должна продолжать интервью с большей осторожностью.
      – Вы не кажетесь человеком, который занимался бы этим с удовольствием.
      – Нет, я именно тот человек, что вам нужен, – настаивала девушка.
      – Вы должны быть доступны в любое время. И никаких отговорок, когда я потребую ваших услуг.
      – Я не боюсь тяжелой работы.
      – Вы должны будете делать все, о чем я вас попрошу.
      – Само собой разумеется.
      – У меня очень специфические вкусы, – заявил граф.
      – Я буду рада удовлетворить их.
      – Что вы потребуете в качестве вознаграждения?
      – Немного. Ровно столько, чтобы оплатить мои счета.
      – Что? – Он был беспредельно удивлен. – Никаких хорошеньких безделушек? Никаких платьев из Парижа? И дома на Мейфэре? И вы не требуете собственную ложу в театре?
      Для гувернантки? Что за странные вопросы! Другие претендентки, должно быть, отличались невероятной жадностью. Он богат, поэтому они, возможно, предвкушали, что могут использовать его в своих интересах, или, может быть, в Лондоне были иные стандарты.
      – Это было бы нелепо. У меня очень скромные потребности.
      – А-а… бережливая и щедрая душа. Как это свежо и необычно.
      – А что вы можете сказать о девочках? – Ее интересовали две осиротевшие сестры, о которых она должна будет заботиться. Одной было шестнадцать, другой – девять.
      Он словно бы не понял, о чем идет речь, и явно смутился:
      – Какие девочки?
      – Ваши новые подопечные.
      – Мои подопечные? А почему они вас интересуют?
      – Вы позволите мне встретиться с ними, чтобы вы решили, совместимы ли мы?
      Явно заинтригованный, он еще раз оценивающе оглядел ее; затем энергично тряхнул головой.
      – Нет необходимости представлять вас друг другу. – Она была сломлена. Очевидно, она не получит это место. Чем она разочаровала графа? Внешним видом? Одеждой? Манерами? Тем… тем, что опьянела от пунша?
      Эмили была так расстроена, что боялась расплакаться. Неужели она не способна получить простое место гувернантки? Если ей это не удастся, что случится с Мэри и Роуз?
      Он склонился над ней, тогда она отступила на шаг, отчего потеряла равновесие. У нее дрожали колени, ее подташнивало, и девушка покачнулась. Она так устала, что прекрасно было бы немного отдохнуть.
      Уинчестер удержал ее за талию.
      – С вами все в порядке?
      – Мне немного не по себе.
      – Это точно.
      – Мне нужно идти.
      Однако эта перспектива огорчила ее. Уйдя сейчас, она больше никогда не увидит его. Несколько коротких минут, проведенных с ним, были самыми возбуждающими и радостными, которые она когда-либо испытывала в жизни.
      – Не думаю, что вам следует уходить, – сказал граф, доставив ей тем самым временное облегчение. – Во всяком случае, сейчас.
      Он ласкал ее руку выше локтя. Его действия мешали ей сосредоточиться.
      – Но… но… мне кажется, что я не та, кого вы ищете.
      – Не согласен. Вы можете оказаться именно той, которая нужна мне.
      У Эмили подогнулись колени, и граф немедленно заметил это, обняв ее так, чтобы она не упала на ковер.
      Он прижал ее к груди, и девушка испытала удививший ее неожиданный импульс поцеловать его. Она никогда никого не целовала раньше, никогда не задумывалась об этом, но неожиданно ей захотелось попробовать это. Он смотрел на нее так, словно и ему пришла в голову та же мысль.
      Определенно он не мог быть подлецом, развлекающимся со слугами. А может быть, мог? Комната была так порочно украшена, а атмосфера так наполнена жаждой наслаждений, что все это наводило на мысль о хитроумном замысле.
      Имел ли он привычку завлекать ничего не подозревающих женщин в свою паутину, используя наем на службу как наживку?
      Она посмеялась над собой. Нет, он не может быть столь порочным.
      Эмили испытующе взглянула на графа, но не заметила ничего подозрительного. Она всегда считала себя знатоком человеческих характеров и склонилась к тому, что у него было благородное сердце – невзирая на образ, который он являл миру, но почему она так уверена в его непогрешимости, было загадкой для нее самой, и она была слишком одурманена пуншем, чтобы решить ее.
      – Ненавижу навязываться, – сообщила она ему, – но можно мне прилечь на минутку? Я ужасно устала.
      – Отличная идея. Как насчет того, чтобы я присоединился к вам? – Он усмехнулся, на щеке возникла ямочка, в синих-пресиних глазах блеснуло озорство.
      – Боже, нет. Я отдышусь и пойду домой. Обещаю.
      – Вам не надо спешить, – заявил Уинчестер. – Отдыхайте.
      Он повел ее за другую занавеску и уложил на роскошную софу. Затем подложил подушку ей под голову, словно она была принцессой, накрыл пледом и присел рядом.
      – Вы такая хорошенькая, – заявил граф, обводя пальцем ее губы.
      Никогда еще мужчина не ласкал ее, и хотя с его стороны было нехорошо говорить так, она испытала душевный подъем. Поистине она была тщеславным созданием!
      – Вы негодяй, – пожурила она его.
      – Мне говорили об этом. И не раз.
      – Но все равно вы мне нравитесь. Мне даже кажется, что я влюбилась в вас.
      Он засмеялся:
      – Правда?
      – Да. – Почему ее признание так развеселило его? Она, что, сказала что-то забавное? Все так смешалось у нее в голове.
      – Но как вы могли так скоро установить это?
      – Я очень быстро оцениваю людей.
      – Понятно. – Он поправил укрывавший ее плед. – Поспите, моя славная мисс Барнетт, потом мы проводим вас домой.
      – А как насчет места? Я получу его?
      – Оно не подойдет вам.
      – Пожалуйста… я…
      – Тихо. Мы поговорим об этом позже.
      Он провел ладонью по ее глазам, и когда Эмили уплывала во сне, ей показалось, что он поцеловал ее – прямо в губы, – хотя это наверняка был только сон.

      Эмили проснулась, улыбаясь и потягиваясь. Ей было тепло и уютно, и пробуждалась она медленно и лениво, но когда сознание прояснилось, страх сковал ее сердце и она запаниковала, пытаясь вспомнить все, что с ней произошло.
      Она лежала на софе, куда ее уложил лорд Уинчестер, но как долго она лежала здесь в забытьи, не зная, что происходит вокруг?
      Она напрягла слух, пытаясь уловить возможные голоса или какой-то шум. Но единственным различимым звуком было тиканье часов, которых она не видела, поэтому от них не было ни помощи, ни утешения. Который сейчас час? Шторы были задернуты, шелковые занавеси не пропускали свет, поэтому было непонятно, стояла ночь или уже наступил новый день. Она была одна? Неужели ее оставили одну, отдохнуть и обрести сохранившееся в ней достоинство? Когда Эмили попыталась сесть, ее голова отреагировала такой острой болью, что казалось, будто она вот-вот расколется, и девушка поскорее откинулась на подушку. Ее мутило, во рту пересохло, и в тот момент она была готова отдать все за стакан воды. На нее нахлынули воспоминания. Кажется, она флиртовала с Уинчестером, даже призналась, что влюблена в него, все это заставило ее содрогнуться от стыда. Неужели такое было возможно? До какой степени она дискредитировала себя?
      Если ей повезет – чего не случилось до сих пор, – она улизнет отсюда, не попавшись никому на глаза. Если же случится самое страшное и она натолкнется на мистера Фитча или графа Уинчестера, Эмили не могла даже представить, о чем говорить с ними. Не было ни малейшего шанса вернуть свою вчерашнюю решительность.
      Не обращая внимания на тошноту, она встала и сделала пробный шаг, потом еще один, и в тот же момент ее остановил женский смех. Это было негромкое хихиканье, донесшееся с забавного трона Уинчестера.
      Господи! В комнате находилась другая женщина. Каковы были шансы ее, Эмили? Неужели все пройдет не так гладко, как она надеялась?
      Эмили необходимо было узнать, что происходит, чтобы спланировать свое отступление и ускользнуть незамеченной. Она на цыпочках приблизилась к занавесу и приоткрыла его край.
      Женщина, на которую упал ее взгляд, отличалась пышным бюстом, складной фигурой и белокурыми локонами, доходящими до бедер. На ней было красное шелковое платье, и пока Эмили подглядывала за ней, она выскользнула из одежды. Она была обнажена до талии, грудь – открыта, соски отчетливо выдавались. На ней оставались только отделанные оборками панталоны, доходящие до колен, кружевные чулки обтягивали восхитительные ножки, балансирующие на высоких каблуках.
      Эмили была ошеломлена. Она не представляла, что женщина может расхаживать обнаженной, и ее даже не удивило, что могло существовать такое возмутительное женское нижнее белье. Ей и в голову не приходило, что то, о чем не принято было говорить открыто, имело совсем иную, лежащую за пределами скромности цель, помимо понятной, функциональной.
      Она не могла оторвать глаз от происходящего.
      Женщина потягивала красное вино из бокала, затем опустила палец в жидкость и брызнула на сосок. Эмили была так шокирована, что прижала ко рту ладонь, чтобы удержать готовый вырваться возглас. Женщина подняла и выставила вперед грудь, обратившись к кому-то через плечо:
      – Хочешь попробовать?
      – Нет, – ответил мужской голос.
      Уинчестер! Он возлежал на своем троне, тоже попивая вино и раздраженно оценивая женщину взглядом. Он был без рубашки, его обнаженная грудь была покрыта вьющимися волосами, которые Эмили заметила в приоткрытом вороте накануне. Они были густыми наверху; затем становились реже и исчезали за поясом брюк.
      – Не хочешь даже пригубить? – спросила женщина. – Уверен?
      – Абсолютно.
      Она снова опустила палец в вино и провела им по другому соску.
      – Погляди получше, дорогой. Я знаю, ты любишь наблюдать, как я это делаю.
      – Я действительно люблю наблюдать, – ответил он, – когда это что-то стоящее.
      – Не будь таким грубым. – Женщина надулась. – Я же сказала, что сожалею и извиняюсь.
      – Ты даже не можешь представить, что значит испытывать сожаление.
      – Нет, могу, – проворковала женщина. – Я действительно сожалею. – Она села на колени к Уинчестеру. Ее бедра были раскрыты, а колени обхватили колени мужчины, и она ласкала его, заставляя поеживаться и извиваться. – Не притворяйся, что тебе это не интересно. Я слишком хорошо тебя знаю. На самом деле ты рад, что я вернулась.
      – Не будь такой самоуверенной, Аманда, – предостерег он. – Любая проститутка могла так же легко возбудить меня.
      Эмили смотрела на них, широко раскрыв рот. Лорд Уинчестер не был женат, и выходило, что Аманда – его любовница. Эмили никогда не встречала женщину, которая пользовалась бы такой дурной славой, и у нее захватило дух. Она выросла в сельской местности, где куртизанки не слонялись в гостиных мужчин. Аманда зарабатывала на жизнь, оказывая лорду Уинчестеру женские услуги, и Эмили было любопытно узнать, что они собой представляли. Какие услуги Аманда оказывала Уинчестеру, за что он готов был щедро платить?
      Очевидно, между ними произошла ссора, и Аманда надеялась на примирение, но Эмили не могла стоять в ожидании окончания их любовного свидания. Невозможно было предположить, чему еще она могла стать невольной свидетельницей.
      Как она умудрилась поставить себя в такое неловкое положение? И как ей выпутаться из него? Дверь находилась далеко от нее, нельзя было проскользнуть так, чтобы остаться незамеченной.
      У нее перед глазами возник образ двух подопечных Уинчестера, и она поразилась тому, как он решился привезти девочек в такое непристойное место. Находились ли они уже в Лондоне? Жили ли в одном с ним доме? Что, если бы одна из них вошла в комнату в тот момент, когда он распутничал?
      Эти мысли настолько рассердили ее, что Эмили была готова отдернуть занавеску и выругать эту пару за предосудительное поведение, а затем выбежать в праведном гневе, но она была слишком робка для этого. Уинчестер, должно быть, забыл, что она уснула на софе, а возможно, решил, что она давно ушла, и девушка никак не могла придумать, как сообщить о своем присутствии.
      Аманда начала хорошо рассчитанное соблазнение, но не очень-то успешно. Граф сильно рассердился на нее и не был настроен принимать участие в ее игре. Однако чем больше он игнорировал ее, тем сильнее она старалась обольстить его. Она прильнула к нему, а когда он остался равнодушным, положила его руку себе на грудь. На минуту он смягчился и сжал ее сосок.
      Этот жест оказал поразительное и необъяснимое воздействие на Эмили. Ей казалось, что Уинчестер ласкает ее грудь, сжимает ее собственные соски, и они болели и пульсировали с каждым ударом сердца. Ее бросило в жар, она чувствовала головокружение от охватившего ее возбуждения. Таинственная женская точка между ног стала влажной, а чрево, казалось, было охвачено глубоким волнением.
      Эмили была ошеломлена. Неужели это нормальное поведение для мужчины и женщины? И они это делают регулярно? Должно быть, это и был секрет супружеской постели. Как случилось, что ей уже двадцать шесть лет, а она до сих пор ничего не знает об этом?
      Если бы она вышла замуж за Реджиналда, ей тоже пришлось бы фланировать перед ним обнаженной? Мысль о Реджиналде, касающемся ее так интимно, была отвратительна.
      «Но я могла бы сделать это для лорда Уинчестера…»
      У нее в голове возникла отвратительная мысль, промелькнув так быстро и с такой страстью, что напугала ее. Проявилась ли это чувственная сторона ее характера, о которой она даже не подозревала? Может ли быть так, что она украдкой тосковала по физическому вниманию со стороны мужчины? Но как она могла мечтать об этом, когда не знала, что стояло за этим вниманием? Реджиналд всегда заявлял, что она слишком долго оставалась старой девой. Возможно, он был прав?
      – Ты слишком напряжен, – заметила Аманда. – Как насчет того, чтобы расслабиться?
      – Тебе это не поможет. Я не возьму тебя обратно.
      – Ты и прежде говорил так.
      – На сей раз я говорю это совершенно серьезно, – заявил Уинчестер.
      – Неправда.
      Аманда была так самоуверенна и самонадеянна, что продолжила соблазнять любовника, покрывая поцелуями его тело от груди вниз по животу к пупку и ниже. Она соскользнула на пол и встала на колени, предварительно расстегнув его брюки и проникнув внутрь, что наконец вызвало у него ответ.
      Уинчестер задвигался, пальцы вцепились в подлокотники кресла. Он выглядел напряженным, но довольным, и Эмили поднялась на цыпочки, страстно желая увидеть, что делала Аманда.
      Женщина усмехнулась:
      – Ты никогда не мог устоять передо мной.
      – Как я уже сказал, на это способна любая шлюха. – Она замерла и нахмурилась.
      – Ты жесток.
      – Разве я просил тебя приходить?
      – Нет. А теперь, когда я пришла, не могу понять, зачем я это сделала.
      – Возможно, тебя беспокоит будущее твоего городского дома, если я вышвырну тебя за дверь?
      Очевидно, он задел ее за живое, и Эмили была уверена, что женщина даст ему пощечину.
      – Ты – бездушное животное! – огрызнулась Аманда. – Я угощаю! Ты способен наброситься на любую дешевую шлюшку! Меня это не заботит. Надеюсь, ты подцепишь смертельно заразную болезнь.
      Бросив ему в лицо эти слова, женщина, видно, была готова выйти из комнаты, но прежде чем она успела это сделать, Уинчестер схватил ее и притянул к себе, так что она вновь оказалась у него на коленях. И хотя Аманда сопротивлялась, было очевидно, что она притворяется и у нее нет намерения сбежать. И он, и она знали, что все было лишь частью игры, которой они наслаждались.
      Эмили была смущена. Если так очевидно было, что эти двое ненавидят друг друга, почему они продолжают держаться вместе?
      Уинчестер был богат и влиятелен, поэтому он мог обрести любую женщину, какую только пожелает, и Эмили испытала сильнейшее желание выйти из-за занавеса, взять его за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы к нему вернулся здравый смысл. Неужели он не понимает, что может найти кого-то гораздо лучше?
      – У меня наконец наступило нужное настроение, – сообщил граф Аманде. – Закончи то, что начала.
      – Нет.
      – Пока еще я не перестал платить тебе. Так что изволь отработать свое жалованье.
      – Я стою тех денег, что ты платишь мне.
      – У тебя – свое мнение, – он пожал плечами, – у меня – свое.
      – Я – самая лучшая из того, что ты когда-либо имел!
      – У тебя несносная привычка переоценивать свои достоинства.
      – А ты до сих пор не можешь понять, насколько сильно нуждаешься во мне.
      – Тогда нужно было мне напомнить об этом, – заявил граф. – Опускайся на колени и делай то, что от тебя требуется.
      – Ублюдок! – выругалась она.
      – Ничего подобного. Мои родители поженились за целых шесть месяцев до моего рождения.
      Он склонился и обхватил губами ее сосок, посасывая и покусывая его, что заставило Аманду вздохнуть от удовольствия. Он стал нетерпелив и, сорвав с нее панталоны, начал гладить ее промеж ног, его пальцы двигались в медленном ритме, пока она не задрожала в экстазе.
      – Я люблю, когда ты делаешь так, – простонала женщина.
      – Замолчи, – проворчал Уинчестер. – Я устал от твоей болтовни.
      Он обхватил ее бедра и раздвинул их; затем приник к ней. У нее вырвался крик – то ли боли, то ли восторга, – Эмили не могла решить, какой именно, – и любовники начали двигаться вместе, раскачиваясь, словно в причудливом танце.
      Девушку словно загипнотизировали, она была так поглощена зрелищем, что едва могла дышать. Аманда, несомненно, пребывала в крайнем возбуждении, но как Уинчестер мог довести ее до такого экстаза?
      Их совместное движение участилось, причем Уинчестер методично напрягал и двигал бедра, и Эмили пыталась понять, что руководило им, но штора мешала ей подсматривать. Она нагнулась вперед, опираясь о шаткий декоративный столик, который с громким треском развалился. Эмили упала прямо в комнату, материализовавшись так быстро и неожиданно, словно была волшебницей.
      Аманда вскрикнула, словно оскорбили ее достоинство, а Уинчестер воскликнул:
      – Что за черт?
      Аманда отскочила от него, схватила платье и быстро натянула его, пока граф судорожно подтягивал брюки. Если бы это не был самый унизительный эпизод в жизни Эмили, яростная суматоха могла показаться комичной.
      Она была подавлена до глубины души и не представляла, как оправдаться в сложившейся ситуации. Что скажет Уинчестер? Как поступит? Каково будет наказание за подглядывание за аристократом, когда тот охвачен страстью в объятиях любовницы?
      – Кто ты, черт побери? – требовательно спросила Аманда.
      – Эмили Барнетт. – Девушка тоскливо изучала дверь. Она подумывала броситься к ней, но сомневалась, что ей позволят так легко сбежать.
      – Мисс… мисс Барнетт? – Уинчестер был в ужасе. – Как вы осмелились вторгнуться сюда? Что вы себе позволяете?
      – Я… я уснула.
      – Но это случилось прошлой ночью. Почему вы до сих пор здесь?
      – Извините. Я только что проснулась.
      С ярко выраженной злостью Аманда набросилась на Уинчестера:
      – Ты… ты знаешь эту… эту нахалку?
      – Она одна из главных претенденток на место. – Аманда воспламенилась:
      – Кем она себя воображает? Невинной гувернанткой?
      – Да, – резко ответил граф. – Она любит играть в игры.
      – Ты же ненавидишь игры.
      – Нет. Я ненавижу тебя.
      Аманда пристально взглянула на него:
      – Если ты появишься с ней в обществе, тебя поднимут на смех.
      – Сомневаюсь. Вообрази ее в стильном платье. Она будет великолепна, и все мои знакомые позеленеют от зависти.
      – Ты – мечтатель.
      – Ты даже представить не можешь, как я был удовлетворен во время нашей беседы.
      – Негодяй! – процедила Аманда.
      – Мне нравятся хорошенькие лица.
      – Она не такая уж привлекательная.
      – К тому же она наивная девочка, прямо из провинции, которая буквально молит, чтобы ее соблазнили.
      – Соблазнили? – вмешалась Эмили, хотя никто из них не обращал на нее никакого внимания.
      – Ты извращенное животное! – упрекнула его Аманда. – Ты готов разделить ложе даже со скотиной.
      – После пира, к которому я привык за обедом, – возразил Уинчестер, – уверен, она будет очень аппетитной. Не могу дождаться, когда примусь за нее.
      Эмили закипела от злости. Он уже строил планы относительно нее, выходящие за пределы того, на что она согласится в качестве его служащей. Хотя она боялась за его подопечных и опасалась за их будущее под одной с ним крышей, ничто в мире не могло заставить ее согласиться занять это место.
      – По правде сказать, я передумала, – заявила она. – Меня вовсе не интересует это место.
      – Ничего подобного, – произнес Уинчестер тоном, не допускающим, возражений. – Место – ваше.
      Граф был богат и всевластен. Но мог ли он приказать ей работать у него? Она не была уверена и боком начала продвигаться к двери.
      – Нет, благодарю вас. Я не могу занять это место.
      – Но я выбрал именно вас, и мое решение – окончательно.
      – Нет, я не буду, я не хочу…
      – У вас нет выбора.
      – Нет, есть! – Ее ноги дрожали. Разрешено ли простому человеку отказывать пэру Англии?
      Аманда сделала угрожающий шаг в ее сторону.
      – Убирайся отсюда, маленькая шлюшка, пока я не вырвала у тебя все волосы.
      Искренне напуганная тем, что Аманда может выполнить свою угрозу, Эмили отступила.
      – Ухожу, ухожу. – Девушка оглянулась вокруг в поисках своей сумочки, которой нигде не было видно.
      – Это место занято, – провозгласила Аманда. – Мной, как это было многие годы. Так что больше не приходи сюда вынюхивать и шпионить, иначе тебе несдобровать.
      – Место не занято, – опроверг Уинчестер слова Аманды. – Между нами все кончено. Когда ты поймешь это своей пустой башкой?
      – Ты не можешь говорить это всерьез. – Аманда указала на жалкое одеяние Эмили. – Взгляни на нее. И ты бросаешь меня ради этого?
      – Мисс Барнетт будет прекрасной заменой. Я ни минуты не стану тосковать по твоему сомнительному обществу.
      Эмили была озадачена. Аманда служила гувернанткой? Но разве она не была любовницей? Или же она совмещала обязанности гувернантки и любовницы?
      Что за мерзкая схема! Как ужасно для девочек попасть в этот отвратительный притон похотливости! Девушка не раз слышала, что жизнь представителей света была причудлива и непредсказуема, и она не собиралась углубляться в сложные отношения между Уинчестером и Амандой. То, что она увидела и услышала, находилось вне предела ее понимания, а если бы выявились подлинные детали, это было бы больше, чем она могла вынести.
      – Нет, я никогда больше не вернусь сюда, – поклялась она, торопливо направляясь к двери и бормоча себе под нос: – В действительности я вовсе не хочу служить гувернанткой.
      Наступило ошеломленное молчание; затем лорд Уинчестер закричал ей вслед:
      – Что вы сказали?
      Эмили остановилась и объяснила:
      – Я не создана для того, чтобы быть гувернанткой. Мне не следовало беспокоить вас.
      – Гувернанткой? Вы здесь, потому что надеялись стать моей гувернанткой?
      – Да. – Что предположил этот невыносимый олух?
      – Но я думал, что вы собираетесь стать моей новой любовницей.
      – Вашей… вашей любовницей? Вы с ума сошли? – С каждой минутой становилось все яснее, что человек был лунатиком.
      – Кто прислал вас ко мне?
      – Агентство по найму, куда вы обратились.
      – Вы хотите сказать, что они устроили для вас встречу со мной посреди ночи? Что за идиотство!
      – Они объяснили, что вы праздный бездельник, который спит весь день, – весьма грубо сообщила Эмили, – и в нормальное время вы недоступны.
      Граф встал со своего забавного кресла и, распрямившись, словно грациозный африканский кот, зашагал к ней. Девушка не имела ни малейшего представления, что он намеревался сделать, но она и не собиралась дожидаться, чтобы узнать это. Повернувшись, она выскочила из комнаты.
      – Мисс Барнетт! – закричал он вслед. – Подождите!
      Она пробежала по холлу и выскочила из входной двери на улицу, где с удивлением обнаружила, что наступил новый день. На мгновение она остановилась, чтобы собраться с мыслями; затем, не оглядываясь, поспешила к своему жилищу.

      Майкл Фарроу оглядел жалкую маленькую гостиную в меблированных комнатах, где остановилась Эмили Барнетт.
      Хотя обычно он был не прочь оскорбить чужие чувства и его вовсе не волновало мнение окружающих, у него все-таки присутствовала совесть – глубоко захороненная, забытая, редко используемая, – и он чувствовал себя ужасно в связи со случившимся.
      Агентство по найму, с которым граф быстро установил деловые отношения, дало ему адрес Эмили, и он послал к ней слугу с запиской, на которую не получил ответа. Был отправлен второй слуга с приказанием дождаться ответа во что бы то ни стало, но ожидание было тщетным. Тогда он снарядил Фитча с поручением не возвращаться без нее, но даже бесстрашный и исполнительный дворецкий не смог привести ее назад.
      Итак, Майкл снизошел до того, чтобы самому навестить вчерашнюю гостью, уверенный, что та не откажется поговорить с ним.
      Даже если ему придется унижаться, даже если это будет стоить всего его состояния, упрямая девчонка будет служить у него. Понравится ей это или нет.
      Ему было неприятно, что он вынужден умолять кого-то, но вот-вот прибудут Памела и Маргарет Мартин – две его подопечные, которых он едва знал и не имел желания тратить на них время, – и он должен нанять для них гувернантку.
      Он ничего не знал о детях, у него не было своих, и он не собирался когда-либо заводить их. Восемнадцать лет назад, когда Майклу едва исполнилось двенадцать, его отец убил жену, в бешеном приступе ревности сбросив ее с балкона. Затем он застрелился выстрелом из пистолета в голову. Майкл пребывал в ужасе, что в его жилах текла их безумная кровь, и он ни за что не рискнул бы передать эту страшную наследственность ничего не подозревающим отпрыскам.
      Он просто был не в состоянии следить за дочерьми Мартина – его главного спутника за десятилетие греха и разврата, – и почему их отец счел Майкла подходящим опекуном, было загадкой. Его репутация греховодника столь широко известна, что ни у какой другой женщины в Лондоне не хватило бы смелости стать гувернанткой в его доме. Эмили оказалась единственной, жаждущей получить это место, но случайно явилась в дом в разгар его поисков любовницы.
      С Амандой он общался уже много лет, вплетя ее жадное присутствие в каждую грань своей жизни. Их ссоры на людях, разрывы и примирения стали легендой, но в последнее время она слишком сильно уверовала в нерушимость их связи, поэтому он решил подыскать себе новую любовницу. В надежде занять ее место, дамы полусвета приходили к нему, чтобы продемонстрировать свое сексуальное мастерство.
      Всем в Лондоне было известно, как он проводит свои вызывающие собеседования, но как мисс Барнетт попала в эти отвратительные сети? Она, несомненно, была добродетельной провинциалкой, каковой она и выставляла себя, и когда он думал о том, что она увидела и услышала в его доме, то испытывал незнакомое чувство стыда.
      Он и его младший брат Алекс были известными повесами и шалопаями. Они развратничали, играли в азартные игры и безрассудно много пили. Какая здравомыслящая женщина решится работать на них? Как убедить мисс Барнетт, что то, чему она стала свидетельницей, было лишь временным помрачением рассудка, а не привычкой?
      Послышались шаги, и он встал, ожидая, что появится мисс Барнетт, но это была лишь хозяйка меблированных комнат.
      – Извините, милорд, – начала женщина, – но мисс Барнетт заявила, что никого не принимает.
      – Не принимает?
      – Так она сказала.
      – Вы сообщили, что я внизу?
      – Да, – кивнула женщина. Она явно нервничала, как собака, которая знает, что ее собираются побить. – Я могу извиниться за ее неучтивое поведение?
      – Можете.
      Как осмелилась маленькая гордячка отказаться принять его! Очевидно, она не имела представления, с кем имеет дело. Никто раньше не отказывал ему. Никто никогда не унижал его и не отказывался выполнить его просьбы. Он приказывал другим прыгать, и они спрашивали: «Высоко?» И в этой ситуации не она будет решать.
      – До какого времени она уплатила ренту? – спросил граф.
      – До прошлой субботы. Она должна мне.
      Он открыл кошелек и протянул ей несколько золотых монет.
      – Если мисс Барнетт обратится к вам, не принимайте у нее просроченную плату, и ее комната должна быть сдана кому-то другому. Начиная с завтрашнего дня. – Он направился к лестнице. – Где ее комната?
      – Вы не должны подниматься! Здесь живут только женщины. Джентльменам вход воспрещен. Даже такому знатному джентльмену, как вы.
      – Какая ее комната, мадам? – Он сунул еще одну монету в жадную руку:
      – Третья слева, – сообщила хозяйка без малейшего колебания.
      Он поднялся по узкой лестнице, морща нос от неприятного запаха. Это было жалкое убежище, и его беспокоило, что мисс Барнетт вынуждена ютиться в таком убогом месте.
      При поспешном бегстве из его дома она забыла свою сумочку, и когда он раскрыл ее, то обнаружил в ней булочки, которые она похитила из его гостиной. Неужели она к тому же и голодает?
      Он был наслышан о том, что выпадает на долю девушек, которые приезжают в город, но никогда не размышлял над этой социальной проблемой. Он предпочитал оставаться в стороне, но когда на его пути неожиданно возникла мисс Барнетт, по какой-то необъяснимой причине она ему очень понравилась. Она превратилась для него в живую, конкретную личность, попавшую в трудное положение. Если она в ближайшее время не найдет место, легко можно будет опуститься на самую нижнюю ступеньку социальной лестницы, и он не мог не думать, что за ужасная судьба ожидала ее впереди.
      Майкл осторожно постучался в дверь, и она тут же распахнулась.
      – Миссис Смит, можете передать лорду Уинчестеру, что я… – Появившаяся, словно привидение, Эмили Барнетт запнулась на полуслове.
      В неясном утреннем свете, пробивавшемся через единственное окно, она была еще более хорошенькой, чем показалась ему вчера. Ее золотисто-каштановые волосы были распущены и расчесаны, волнистые пряди придерживались лишь одной лентой.
      Вместо вчерашнего серого платья на ней великолепно сидело платье из зеленого муслина с низким вырезом и пышными рукавами, подчеркивающее ее стройную фигурку, юную грудь и тонкую талию, Цвет платья был в тон изумрудной зелени ее глаз и оттенял нежный румянец щек.
      Майкл переступил с ноги на ногу, испытывая неловкость от того, что нашел ее такой привлекательной, но постарался скрыть свои чувства. Скандалы между родителями ожесточили его, так что ему не было равных в умении маскировать свои эмоции. Он никогда не позволил бы ей разглядеть его возвышенные чувства.
      – Здравствуйте, мисс Барнетт.
      – Лорд Уинчестер? – смущенно произнесла девушка.
      – Вот мы и встретились снова.
      Прежде чем она успела захлопнуть перед ним дверь, Майкл проскользнул мимо нее.
      – Подождите, – возмущенно воскликнула Эмили. – Вы не имеете права вторгаться сюда.
      – Это уже случилось.
      Оценивая жалкую обстановку, он раздумывал над тем, что за ужасное стечение обстоятельств привело ее в эту гнусную дыру. Из ее поведения и речи было ясно, что она воспитывалась в хорошей семье, была образованна и интеллигентна.
      Что за катастрофа разразилась над ней?
      Другая женщина сидела на кровати рядом с девочкой восьми-девяти лет. Значит, они втроем жили в таком затхлом, тесном пространстве! Как ужасно!
      – Кто это, Эмили?
      Когда она повернулась к нему лицом, Майкл понял, что перед ним сестра мисс Барнетт. Ее волосы были темнее, а глаза карие, но сходство было несомненным. Из того, как она безучастно смотрела на него, он заключил, что она, вероятнее всего, была слепа.
      – Никто, Мэри, – небрежно бросила Эмили. – Она подталкивала незваного гостя к двери со словами: – Извините нас, сэр, но это нарушение правил – принимать посетителей мужского пола.
      Она устремила на Майкла душераздирающий взгляд – умоляющий и в то же время яростный, – но он не обратил на это внимания и приблизился к сестре.
      – Я Майкл Фарроу, граф Уинчестер.
      – О Боже!
      Когда женщина попыталась подняться с кровати, он остановил ее:
      – Нет-нет, не вставайте.
      Но она все равно встала и сделала реверанс, неловкий из-за тесноты в комнате. Девочка тоже поднялась и встала рядом с матерью.
      – Я миссис Мэри Ливингстон, – представилась женщина. – Старшая сестра Эмили. А это моя дочь Роуз.
      – Здравствуйте, миссис Ливингстон. Как дела, Роуз?
      – Спасибо, хорошо, – вежливо ответила девочка.
      Он снова оглядел комнату, стараясь не поддаться состраданию, при виде их незавидного положения, но это оказалось выше его сил.
      – Вы вдова, миссис Ливингстон?
      – О да. Уже семь лет.
      Итак… рядом с ними не было мужчины. Три одинокие женщины. Живущие сами по себе. Один ребенок и две беспомощные женщины.
      Мисс Барнетт должна найти место с жалованьем, которое поддерживало бы их троих, но было ли это возможно? Вряд ли ей это удастся. И что тогда случится с миссис Ливингстон? С Роуз?
      Он с ужасом подумал об их дальнейшей судьбе. За исключением постоянного усилия помочь своему брату Алексу, он никогда не обременял себя проблемами других людей, но неожиданно испытал необъяснимую потребность позаботиться об этих троих, оказавшихся в безвыходном положении, и острую необходимость спасти их.
      Кто он был? Средневековый рыцарь, пытающийся спасти девицу из когтей дракона? В его характере не было ни грамма великодушия, но он боялся опустить глаза вниз, чтобы нечаянно не обнаружить себя закованным в блестящие латы.
      – Очень любезно с вашей стороны заглянуть к нам, – вежливо произнесла миссис Ливингстон. – Это большая честь для нас. Мне бы только хотелось, чтобы мы приняли вас в нашем доме в Хейлшеме, в более подходящей обстановке.
      – Я должен был нанести вам визит. – Миссис Ливингстон показалась ему благоразумной женщиной. Плюс к этому ее любезность указывала на то, что мисс Барнетт не обсуждала отвратительное событие, свидетельницей которого оказалась вчера. – Ваша сестра предложила свои услуги в качестве гувернантки. Между нами случилось недопонимание, – мисс Барнетт проглотила возмущенный возглас, – и я почувствовал себя ужасно от этой неловкости, поэтому явился сюда лично, чтобы предложить ей место.
      – Я не хочу его! – страстно заявила мисс Барнетт.
      – Эмили! – укоризненно произнесла миссис Ливингстон. – Не забывай о хороших манерах. Граф совершил неблизкий путь, чтобы навестить тебя.
      Эмили нахмурилась:
      – Мэри, я должна поговорить с лордом Уинчестером. Наедине.
      Она взяла его за рукав и вывела в холл, резко захлопнув дверь; она добилась своего окольным путем.
      – Вы сошли с ума? – прошипела она. – Как вы осмелились явиться сюда!
      – Мои подопечные приезжают днем в среду. Вы начнете сегодня же.
      – Ни за что.
      – Вы поедете со мной в моей карете сейчас же, потом я пришлю фургон за вашими вещами.
      – Я не стану работать у вас, даже если вы окажетесь единственным работодателем на земле!
      – У вас нет выбора.
      – Я не рабыня и не крепостная. Вы не можете принудить меня.
      – На самом деле могу.
      Она укоризненно подняла указательный палец.
      – Я прекрасно понимаю, что вы самого высокого мнения о своей персоне и привыкли господствовать над другими, но со мной вам это не удастся. Вы словно большой, избалованный ребенок. Выдумаете, что можете делать все, что вам заблагорассудится.
      – Каковы же преимущества быть графом, если нельзя действовать так, как вам того хочется?
      – Вы скорее всего немедленно прогоните меня.
      – Это, конечно, может случиться, но в таком случае вы не будете осуждать меня.
      – Что вы имеете в виду?
      – Вы задолжали хозяйке за комнату, и она собирается попросить вас освободить помещение. Комната сдана кому-то еще. Они въезжают завтра.
      – Вы лжете.
      – Можете спуститься вниз и спросить ее. – Эмили изучала своего гостя, пытаясь отыскать свидетельство обмана, но по его лицу ничего нельзя было прочитать. – Вас скоро выбросят на улицу. И когда это случится, что станет с вашей сестрой и племянницей?
      Эмили охватил ужас при одной этой мысли. У нее подкосились ноги, и она прислонилась к стене, чтобы не упасть на пол. Неожиданно их ноги переплелись, а тела соприкоснулись, и они оказались в интимной близости. Майкл спокойно сообщил:
      – У вас нет альтернативы, Эмили.
      – Не называйте меня так.
      Ее близость опьянила графа. У него голова пошла кругом, пульс участился. Как ни глупо это казалось, он был счастлив просто находиться рядом с ней. Он не понимал почему, но готов был пробуждать в себе это чувство при каждом удобном случае.
      – Послушайте, что касается прошлой ночи…
      – Не напоминайте мне о случившемся. – Подавленная, она отвернулась, к его большому огорчению.
      Позор, что она стала свидетельницей его распущенности. В его жизни было время, когда он руководствовался высшими принципами и моральными нормами. Когда он сошел с прямого и правильного пути? Незаметно для себя он превратился в беспринципного человека.
      – Я… я проводил конкурс для… любовницы. – У него еще оставалось достаточно совести, чтобы смущенно покраснеть.
      – И это самое недостойное из того, о чем я когда-либо слышала.
      – Я не понял, что вы хотели стать гувернанткой в моем доме. Я предположил, что вы пришли, чтобы… чтобы…
      Его голос замолк. Он не мог произнести слово «блуд» в ее присутствии, и потребность исправить такую страшную ошибку служила доказательством того, что он слишком много лет вел порочный образ жизни.
      – Вы предполагаете, что ваше признание облегчит мне жизнь?
      – Вы заслуживаете объяснения.
      – Благодарю вас за это объяснение. Теперь уходите.
      – То, что вы видели… я… вовсе не такой человек. – Это была откровенная ложь, но он надеялся, что она поможет.
      – Ха! Вы именно такой человек. Вы развратник. Греховодник.
      – Нет!
      – У вас совсем нет стыда! Никакой морали! Как вы решились привезти ваших подопечных в это погрязшее в грехе гнездо? В вас что, не осталось ни капли порядочности?
      – Все прекратится, как только они приедут, – заверил он. – Мы с моим братом Алексом – холостяки и вели себя как таковые, но теперь все изменится. Дом вымыли и вычистили. Женщины… они ушли, и их никогда не пригласят обратно.
      – И где же вы намереваетесь развлекать их? В вашем клубе? Или в вашем имении?
      Поскольку именно таков и был его план, Майкл заскрежетал зубами от того, что она так хорошо читает его мысли.
      – Я решил быть самым что ни на есть совершенным опекуном.
      – Браво!
      Он никогда не встречал такого или такую, кто был совершенно равнодушен к его положению и титулу. Ее безразличие огорчило его, но в то же время воодушевило. Ему хотелось обнять ее, встряхнуть.
      – Эмили…
      – Для вас я мисс Барнетт.
      – Эмили, – произнес он сладким голосом в попытке уговорить ее, – вы станете гувернанткой в моем доме? Пожалуйста!
      – Нет.
      Она отступила в сторону, в темный угол, и он шагнул вслед за ней. Находясь рядом с девушкой, он испытывал необъяснимое удовольствие. Она была словно будоражащий тоник. Быть рядом с ней – все равно что купаться в создаваемой ею чувственной атмосфере.
      – Я ознакомился с вашими рекомендациями.
      – Вы рылись в моей сумочке. Как это нехорошо с вашей стороны.
      – Список очень впечатляющий.
      – Это все выдумано, – призналась Эмили. – А имена я взяла с надгробий на кладбище в Хейлшеме.
      Задаваясь вопросом, было ли это правдой, он фыркнул:
      – Вы обладаете именно теми качествами, какие я ищу в гувернантке. Вы образованная, утонченная, благовоспитанная.
      – У меня нет ни опыта, ни навыков. Меня учила моя мать за обеденным столом. Я никогда не служила гувернанткой, и у меня нет склонности к этому занятию.
      – Вы будете идеальны в этом качестве.
      – Когда я находилась в вашем доме, я опьянела. Вы очень вежливо заметили, что я упала в обморок, на все дело было в пунше. С вашей стороны глупо приглашать меня.
      Ее раздражало, что он возвышается над ней, и она попыталась отодвинуть его в сторону, но это ей не удалось. Он переплел ее пальцы со своими, словно они были влюбленными подростками, опустил голову и уткнулся лицом в ее волосы. Мягкие завитки щекотали его нос и подбородок.
      – Мне нравится, когда вы пьяны.
      – Вы единственный человек во всем королевстве, которого можно очаровать таким ужасающим поведением.
      Она забилась подальше в угол, и он еще ближе придвинулся к ней, испытывая острую потребность касаться ее и находиться как можно ближе.
      – Прежде чем вы уснули, вы уверяли, что отлично можете определить характер человека. Вы даже настаивали, что любите меня.
      – Ах! – вырвалось у нее. – Я была пьяна! Я не имела в виду то, что говорила, и с вашей стороны грубо напоминать мне об этом.
      – Сделайте это для меня, Эмили, – прошептал он ей на ухо.
      Она подняла широко открытые, доверчивые глаза, и ее поразила эта искренняя просьба. Хотя Эмили собиралась твердо стоять на своем, ей не чуждо было чувство сострадания, и она поняла, как он нуждается в ее помощи.
      Майкл не знал, как и почему эта девушка заставляла его желать стать другим, уважаемыми вызывающим восхищение человеком, заслуживающим ее одобрение. Она была чистой, незапятнанной и такой далекой от его низких и бесчестных знакомых и отвратительных развлечений. Ему хотелось бы проводить время в ее милом обществе. Если ему повезет, хотя бы часть ее цельности и правильности может передаться и ему.
      Она стояла так близко от него, ее рубиновые губы находились в какой-то паре дюймов – и не долго думая Майкл поцеловал ее. В этом не было ничего особенного, и казалось естественным сделать такую попытку. По его искаженной, абсурдной жизненной логике он чувствовал себя так, словно она принадлежала ему.
      Несколько коротких мгновений его рот был легко прижат к ее, и граф был потрясен этим прикосновением. Он почувствовал такое сильное физическое влечение к ней, какого не испытывал уже многие годы, жадно тоскуя по тем безрассудным дням, когда желание было столь опьяняющим.
      Сначала Эмили вела себя покорно; словно утопающий, хватающийся за соломинку, она положила руки на отвороты его куртки и приникла к нему, но рассудок быстро вернулся к ней, и она резко отшатнулась.
      – Лорд Уинчестер! – Она была ошеломлена и возмущена. – Что вы себе позволяете?
      – Извините, – пробормотал Майкл, не испытывая ни малейшего угрызения совести. – Не знаю, что на меня нашло, – солгал он.
      – Боже! И я тоже ничего не понимаю.
      – Вы пробудили во мне низменные инстинкты.
      – Понимаю, я и в самом деле действую так на людей.
      Они оба смутились, глядя куда угодно, только не друг на друга, и стараясь вежливо закончить разговор, который он так испортил. Майкл не собирался уходить, не заручившись ее согласием.
      – Мне необходима ваша помощь, Эмили, – решительно заявил он. – С девочками. Никто больше не проявил ни малейшего интереса к моему предложению. Только вы одна.
      – Что ж, это, несомненно, льстит мне.
      Сначала он попытался командовать, затем упрашивать, но это ни к чему не привело. Возможно, поможет его достаточно откровенное объяснение.
      – Все боятся работать у меня из-за моей репутации.
      – И у них на это есть основания, – проворчала Эмили, но уже без первоначального жара.
      – Мой отец убил мою мать. – Граф и сам не знал, зачем вспомнил об этом, – он не собирался рассказывать об этом, – но он оказался в отчаянном положении. – Все сходились на том, что безумная кровь отца течет в моих жилах. Из-за этого все сторонятся меня.
      – Вы? Сумасшедший?
      – Да.
      – Что за чушь! Вы вовсе не сумасшедший. Может быть, немного распутный и сладострастный, но определенно не сумасшедший.
      – Вот видите? Вы понимаете, что я за человек в глубине души. Я обещаю хорошо с вами обращаться и попытаюсь сделать все возможное для девочек.
      Она изучала пол под ногами, его признание легло тяжелым грузом ей на плечи. Короткий поцелуй изменил их отношения.
      Могли ли они стать друзьями? С ней, женщиной, как это было бы необычно!
      – Я верю, что вы порядочный человек, – наконец согласилась она, – но не могу понять, почему вы так старательно скрываете это.
      Это были самые правдивые и добрые слова, которые когда-нибудь говорили ему.
      – Я заплачу вам столько, сколько вы потребуете. Какую вы назовете сумму?
      – Дело не в деньгах.
      – В чем же тогда? Я богат и влиятелен. Скажите, чего вы хотите, и это будет вашим.
      Она помедлила, раздумывая.
      – Хотя, может быть, все дело в деньгах. Вы вряд ли сможете платить мне достаточно.
      – Пятьсот фунтов.
      – В год? – недоуменно спросила Эмили.
      – Семьсот пятьдесят фунтов.
      – На эти деньги неплохо могла бы прожить целая семья.
      – Тысяча.
      – Немедленно прекратите!
      – Вы нужны мне. Ужасно нужны. Я не шучу.
      – Вы не можете говорить всерьез, – возразила она. – Я не заслуживаю такой огромной суммы и не позволю вам тратить так много на меня.
      – Вы будете удивлены, узнав, как высоко я ценю ваши будущие услуги. – Он внимательно смотрел на нее, удивленный тем, что хотя предложил ей небольшую помощь, она, находясь в столь стесненных обстоятельствах, вовсе не была тронута. Она была единственным встреченным им человеком, который не уцепился жадно за его кошелек.
      Он улыбнулся, уверенный более чем когда-либо, что поступает правильно.
      – Плюс комната и стол.
      – Это само собой разумеется.
      – Для вас – да, но это касается также Мэри и Роуз.
      – Я не могу допустить этого.
      – Почему нет? У меня огромный, удобный дом, где обитаем только мы с братом. Там сколько угодно места.
      – Но подобная договоренность возмутительна. Что подумают ваши слуги?
      – Меня это вовсе не заботит. – Это были первые слова, вызвавшие у нее улыбку. – Роуз даже сможет помочь мне.
      – Роуз? Но как?
      – Мои подопечные – Памела и Маргарет. Одной – шестнадцать лет, другой – девять. Роуз может стать подружкой Маргарет. – Они, не отрываясь, смотрели друг на друга, между ними воцарилось продолжительное молчание. – Эмили, я видел булочки, которые вы запихнули в свою сумочку. Я понимаю, насколько серьезно ваше материальное положение, и не оставлю вас троих здесь.
      – Я не могу решить… – Она потерла виски, словно у нее разболелась голова.
      – Это к лучшему, Эмили.
      Ошеломленная, Эмили снова опустила глаза, мысленно обдумывая сделанное предложение. В конце концов она пробормотала:
      – Но не может быть никакого неподобающего поведения с вашей стороны.
      – Что вы имеете в виду? – Девушка взглянула на него:
      – Вы прекрасно понимаете, о чем речь.
      – Даже по отношению к вам?
      – Особенно ко мне.
      Он размышлял над ее словами, убежденный, что если примет ее условия, то лишится чего-то прекрасного и уникального.
      – Как пожелаете, – со вздохом согласился он.
      – И я не хочу, чтобы в доме появлялась ваша подружка Аманда. Избавьте меня и девочек от того, чтобы она привлекала к нам внимание посторонних, когда мы будем идти по улице. – Она поколебалась. – Поклянитесь мне, что она ушла из вашей жизни.
      В этом легко было поклясться.
      – Она ушла. И никогда вас не побеспокоит.
      – Тогда я попробую поработать у вас. Три месяца, то есть все лето, до осени. После этого мы обсудим положение дел и решим, останусь ли я на этом месте.
      – Вы все будете жить в моем доме?
      – Да.
      – И переедете сегодня?
      – Да, – повторила девушка.
      – Какое жалованье вы хотите получать?
      – Через три месяца вы сами назначите сумму, в зависимости от того, сколь ценными сочтете мои услуги.
      Он усмехнулся ее наивности.
      – Вам следует научиться вести переговоры. Что, если я воспользуюсь вашим положением и никогда не оплачу вам затраченные усилия?
      – Вы не поступите так.
      Ее заявление вызвало у него дрожь. Как хорошо она понимала его.
      – Конечно, я никогда не поступлю так.
      В полном согласии они пошли поделиться новостью с Мэри и Роуз.

      – Позволь мне высказаться прямо. – Алекс Фарроу не сводил глаз со старшего брата. – Мы подверглись нашествию женщин.
      Майкл покашливал, запинался и наконец признался:
      – Думаю, можно смотреть на это и под таким утлом.
      – Тебе известно, как я отношусь к тому, что девочки Мартин будут жить с нами.
      – Ты был очень красноречив в своих возражениях.
      – Любой здравомыслящий человек отправил бы их прямо в пансион, с единственным письмом в год, чтобы справиться об их здоровье и успехах. Но ты ведь у нас великодушный и неповторимый! О нет! – С полным презрением к этому чертову проекту он помахал рукой, словно эта тема издавала дурной запах, который он не мог выносить. – Конечно, пожалуйста. Вселяй их! Дай им ключи от дома! И никаких преград? Зачем сохранять наши привычки и весь наш образ жизни?
      – Я просто попросил тебя не напиваться в их присутствии. И не приглашать проституток. Уверен, ты переживешь это.
      – Ты можешь по-прежнему развлекаться в своем загородном доме и в клубе. А что делать мне?
      Со времени возвращения Алекса после службы в армии их несоизмеримое финансовое положение стало источником постоянных ссор. Майкл был богат и имел доступ ко всему, что составляло казну Уинчестеров, в то время как Алекс довольствовался не слишком-то щедрым содержанием.
      Алексу было ненавистно завидовать и бубнить об одном и том же, но утомительное пребывание в Европе оставило в нем горечь и обиду, и он не мог разговаривать с Майклом без постоянных жалоб.
      – Когда тебя одолеет потребность в дружеском общении, – сообщил Майкл, – ты можешь воспользоваться обоими местечками. – Это было легкой жертвой с его стороны, так как Алекс предпочитал не появляться в людном месте. Его гордость не позволяла ему выносить косые взгляды или слышать шепот за спиной.
      – Ты слишком, да, слишком щедр, – саркастически проворчал Алекс. Его слова прозвучали так, словно вырвались у сварливой торговки рыбой, но он не мог остановиться. – Когда гувернантка появится в доме?
      – Она уже здесь.
      – Со всем своим проклятым семейством. Мы создаем приют для безработных девушек в Лондоне? О чем только ты думал?
      Майкл раздраженно вздохнул:
      – Алекс, у нас огромный дом, а этим бедным женщинам нужно где-то жить. Дай мне лето, чтобы все уладить. Это единственное, о чем я прошу. Будь гибким, тебя это не убьет.
      Алекс рассеянно потрогал свой безобразный шрам, так изуродовавший его лицо, что он ненавидел даже воспоминание об ударе, нанесенном вражеской шпагой в Португалии. У него, как у всех Фарроу, были темные волосы и голубые глаза, и когда-то он был так же красив, как Майкл. Теперь же его избегала даже бывшая невеста, и его тщеславие не выносило насмешек тех, кого он привык считать друзьями. Мало-помалу их унизительная жалость убила в нем интерес к жизни.
      – Не хочу, чтобы эти посторонние сновали по дому, – проворчал он.
      – Знаю, тебе этого не хочется, – мягко согласился Майкл, что еще больше раздосадовало Алекса. Почему Майкл всегда такой все понимающий?
      – Тогда зачем же ты устраиваешь все это назло мне?
      – Я не устраиваю это тебе назло. Мне просто приходится приспосабливаться к этой новой обстановке, и, надеюсь, со временем я решу это, к всеобщему удовольствию.
      – Ты что, считаешь себя верховным арбитром?
      В приступе гнева Алекс повернулся и отправился в спальню в поисках уединения.
      Как Майкл осмелился совершить столько перемен, не посоветовавшись с ним! Да, правда, этот дом принадлежит Майклу. Да, он владеет всем антиквариатом и изящными безделушками, но в этом проклятом доме обитал и он, Алекс.
      Майкл приветствовал гостей, нанимал слуг и переделывал спальни, не считаясь с мнением брата. Теперь сюда въезжает столько людей – на полу возникли горы багажа, а главный холл напоминал дешевую гостиницу.
      Где ему спрятаться? Где обрести мир?
      Алекс был уязвлен и в отчаянии, ему хотелось, чтобы… чтобы Майкл…
      Он не мог решить, что хотел бы сотворить со своим братом. Майкл был порочным, но внимательным и понимающим его увечье, однако каждое слово, слетающее с его губ, действовало, словно соль на рану.
      Казалось, что в то время, как Майкл обладал всеми богатствами мира, Алекс был лишен всего. Это заставляло чувствовать себя пессимистом, достойным сожаления в его стремлении купаться в собственных несчастьях; он сам ощущал себя нытиком и занудой.
      Что за ужасная судьба выпала на его долю, опустив так низко? Правда, другим достались еще более сложные судьбы – они умирали, лишались рук и ног или сходили с ума от военных безумий, однако его гордыня и самоуверенность были подвергнуты унижению из-за обезображенной внешности.
      «Почему именно меня?» – горестно, с отвращением вопрошал Алекс в тысячный раз.
      С топотом ворвавшись в комнату, он захлопнул за собой дверь, и здесь женский испуганный возглас заставил его замереть на месте. Он быстро огляделся и увидел незнакомую женщину, которая топталась у входа в его гардеробную. Ей было лет двадцать шесть, как и ему, и она показалась ему очень хорошенькой. Она обладала темными волосами, уложенными в очаровательную прическу, большими карими глазами и зрелой стройной фигурой, округлой там, где полагается, и тонкой в талии.
      Его шумное появление испугало ее, и она прижала кулачок к своей великолепной груди. Она была привлекательной, соблазнительной и окончательно сбитой с толку, и в другое время своей жизни он сыграл бы роль джентльмена, каковым и был воспитан.
      – Кто вы, черт побери, – весьма невежливо спросил он, – и что вы здесь делаете?
      – Ради Бога, извините меня, – ответила женщина твердым, успокаивающим голосом. – По-моему, я заблудилась. Мне это так неприятно.
      Она протянула руку в поисках двери, и он испытал шок, обнаружив, что она слепа. Должно быть, она принадлежала к семейству гувернантки, а это означало, что Майкл не счел нужным сообщить необходимые и весьма важные детали.
      Слепая женщина? Будет жить с ними в их доме? А что дальше! Его словно поместили в сумасшедший дом вопреки его воле, без необходимых средств на побег!
      – Определенно вы потерялись. Неужели вы настолько лишены здравого смысла, что навязываетесь посторонним?
      Удивленная его грубостью, она ощетинилась, но торопливо подавила свой первый порыв.
      – Это всего-навсего невинная ошибка. Нет причины для грубостей.
      – Смотрите, чтобы это не повторилось. Я не потерплю, чтобы посторонние нарушали мое уединение.
      – Понимаю.
      – Это крайне невежливо с вашей стороны – слоняться там, где вы нежелательны.
      Ее лицо залила волна смущения.
      – Это произошло случайно.
      – Жалкое оправдание. – Она обладала достоинством королевы, что заставило его почувствовать себя мелким и маленьким, и его величайшим желанием было проглотить свой невежливый язык, но все равно он продолжал бранить ее.
      – Я ухожу, – резко произнесла женщина, – и, пока мы находимся здесь, в доме, обещаю, что наши пути никогда больше не пересекутся.
      – Буду вам очень признателен.
      – А я – вам.
      Итак, последнее слово осталось за ней? Настала его очередь покраснеть, но от стыда.
      В последние месяцы он не мог сосчитать, как часто выговаривал своим друзьям, честил слуг, многие из которых работали на семью со дня его рождения. Никто и никогда не делал ему замечаний. Даже Майкл. Словно Алекс был стеклянным, все ходили вокруг него на цыпочках, озадаченные его умственным и психическим состоянием, беспокоясь о его тонкой натуре.
      Незнакомка оказалась единственным существом, достаточно смелым, чтобы не страдать от его неуважения и даже укорить его. Алекс был подавлен. Как низко он опустился! Когда он превратился в негодяя, способного оскорбить слепую женщину?
      Мэри не упомянула о своем недуге в оправдание своей ошибки, и он с уверенностью мог сказать, что она слишком горда. Она сделала несколько неверных шагов, рукой украдкой нащупывая выход.
      Так как она не могла ориентироваться в непривычной для нее обстановке, ее неловкие движения были бесполезны, и она, споткнувшись о пару его сапог, упала на ковер.
      Ошеломленный, он бросился к ней и поднял на ноги.
      – С вами все в порядке?
      – Со мной все великолепно. – Она отпрянула от Алекса, украдкой потирая запястье, и он буквально обезумел, увидев слезы в ее глазах.
      Он не мог выносить такого откровенного проявления чувств.
      – Ради Бога, не плачьте.
      – Я не плачу, – спокойно ответила она, проводя рукой по щекам. – Если вы будете так любезны, чтобы показать мне, где находятся холл и лестница на третий этаж, я буду вам безмерно благодарна.
      Ей было досадно, что приходится просить о помощи, и ее ощутимый гнев охладил его собственный, вернув ему подобающие манеры.
      – Присядьте на минуту. Пожалуйста.
      – Я скорее пройду по жаровне с раскаленными углями.
      – Вполне заслуженный упрек в мой адрес. – Он направил ее к ближайшему стулу. Она почувствовала, как коснулась его ногами, но не опустилась на него, поэтому они топтались рядом, неловко и слишком близко друг к другу. Чтобы нарушить тягостное молчание, Алекс сказал: – Извините меня за неучтивость. У меня был ужасный день.
      – И у меня тоже. – Она пребывала в гневе, что, он заподозрил, было вовсе не характерно для нее. Она дрожала, удрученная падением и чем-то еще, о чем он не мог догадаться.
      – Что же, скажу, что мы находимся в одинаковом положении.
      – Сомневаюсь. Я жила в одном и том же месте двадцать восемь лет, а теперь превратилась в бродягу. Представляете ли вы себе, как ужасно, когда привык к ежедневной рутине и знаешь место каждого предмета, оказаться засунутым в этот чудовищный дом?
      – Честно сказать, не представляю.
      – Я должна полагаться на благодеяние посторонних людей; я ежечасно молюсь о милосердии в надежде, что у меня будет чем накормить дочь. Вы можете представить, как ужасно быть беспомощной? Зависеть от чьей-то доброй воли. Находиться в таких ужасных тисках и быть не в состоянии чем-либо помочь близким.
      – Нет, – повторил Алекс, смущенный ее монологом.
      – Тогда не оскорбляйте меня, притворяясь, что наше положение одинаково.
      Он не знал, что ответить, ее гнев озадачил его и заставил действовать с осторожностью. Алекс сжал руку женщины и склонился над ней.
      – Я Алекс Фарроу.
      Услышав его имя, она побледнела.
      – Итак, я оскорбила брата графа, а ведь не прошло и часа, как я появилась здесь. Прямо кровь стынет в жилах.
      Очарованный ее уязвленным самолюбием, он улыбнулся:
      – А кто вы?
      – Весьма незначительное лицо.
      Она сделала шаг в сторону, и он пошел было следом, но немедленно почувствовал, что любая помощь с его стороны будет отвергнута. Нащупав дверную коробку, молодая женщина помедлила, и ее смущение стало еще заметнее.
      – Лестница в восьми шагах направо, – пробормотал Алекс. – Там два пролета по десять ступеней каждый, с площадкой посредине. И вы окажетесь на третьем этаже.
      – Благодарю. – Ее ответ прозвучал кратко и горько. Она двинулась к лестнице, а он прислушивался к ее шагам; затем на цыпочках пошел вслед за ней и наблюдал, пока она не скрылась из виду.
      Вскоре он услышал ее шаги наверху, очевидно, ее разместили в спальне над его собственной. Когда она по ошибке зашла в его комнату, вероятнее всего она просчиталась и предположила, что находится на третьем этаже, хотя в действительности очутилась на втором.
      – Безопасная и любопытная ошибка, – размышлял он.
      Лестница была удобным путем между двумя комнатами. Но вряд ли он когда-нибудь поднимется по ступенькам, чтобы поговорить с новой обитательницей их дома. И вряд ли у него когда-либо возникнет причина подняться и постучать в ее дверь.
      Он вспоминал их своеобразный разговор. Она не могла видеть его, но оказалась первым человеком, который смотрел ему в лицо без чувства гадливости, кто говорил с ним без всяких экивоков, не глазел на него с неприкрытым ужасом и не отворачивался с глубоким отвращением.
      Заинтригованный, он удалился в свою спальню, строя догадки по поводу того, как попытаться снова заговорить с весьма необычной незнакомкой.
 
      До предела взволнованная, Эмили задержалась в холле. В открытую входную дверь ей была видна карета Уинчестера, которая привезла Памелу и Маргарет Мартин в Лондон. Слуги начали разгружать багаж, и девочки вот-вот должны были выйти из экипажа.
      Ее сердце колотилось в предвкушении встречи и в благоговейном страхе. Какими они окажутся? Какой она покажется им?
      Слишком много всего произошло за короткий срок, и ей было трудно впитать все это в себя. Неожиданно она узнала, что, несмотря на слухи о никчемности лорда Уинчестера, если ему чего-то очень хотелось, он превращался в подлинный ураган активности.
      Одним щелчком пальцев он перенес их из жалкого убежища и разместил в своем роскошном особняке. У Роуз появилась радостная детская, а Эмили и Мэри предоставили просторные гостевые комнаты. Их не разместили вместе со слугами, это были честь и отличие, чему она поначалу сопротивлялась, но граф был неумолим, и она уже обнаружила, что когда Майкл Фарроу принимал решение, возражать ему было бесполезно.
      Он был более упрям, чем те, с кем ей когда-либо приходилось сталкиваться.
      Оживленный и внимательный, Майкл стоял рядом с ней. Он тоже нервничал, но тщательно скрывал это.
      Он поклялся, что между ними не будет ничего неподобающего, и держал свое слово, но их встречи и плотские взгляды, которые он бросал на Эмили, заставляли ее терять самоконтроль. Находиться рядом с графом было пыткой, и, как ни горестно, ее достоинство унижало то, что при малейшем поощрении с его стороны она готова была броситься ему в объятия и умолять, чтобы он поскорее совратил ее.
      – Сколько им лет? – спросила Эмили, стремясь нарушить напряжение, возникающее между ними всякий раз, как только они с графом оставались наедине.
      – Памеле шестнадцать, а Маргарет – девять.
      – Когда вы в последний раз видели их?
      – По-моему, никогда не видел, – сообщил граф.
      – Тогда почему отец вверил их вам?
      – Не имею ни малейшего представления, – откровенно признался граф.
      Он отвел взгляд от кареты и сосредоточил все внимание на собеседнице, склонившись так, что их тела почти соприкасались. Посыпались искры; воздух раскалился и затрещал.
      Эмили потонула в голубизне его глаз, но ей было неприятно, что ему так легко ошеломить ее. Каждый наблюдающий со стороны заключил бы, что они пребывают в страстных отношениях, а ей меньше всего хотелось, чтобы кто-то пришел к такому выводу. Повсюду находились слуги, и она отпрянула от него, но – прожженный ловелас, каким он слыл, – Майкл двинулся вместе с ней, так что возникшее возбуждение продолжалось. Эмили была убеждена, что граф понимает, как волнует и возбуждает ее, и получает огромное удовольствие от ее смятения.
      – Признайтесь, вы согласились бы на такую сомнительную судьбу для своих детей, как иметь меня в качестве опекуна? – прошептал он.
      – Ни за что на свете, вы, беззастенчивый волокита. – Он усмехнулся, затем спокойно добавил:
      – Я рад, что вы здесь.
      От того, как он смотрел на нее, Эмили была уверена, что он вспоминает их поцелуй и, вполне вероятно, раздумывает над тем, не стоит ли повторить его. Эта мысль привела ее в ужас. Неужели он отважится поцеловать ее на глазах у слуг? Это причудливое ожидание насмешило ее. Самонадеянно было думать, что она привлекает его, к тому же не следовало забывать, что граф слыл ненасытным распутником. Он преуспевал во флирте, и, что хуже всего, внимание, которое он оказывал ей, наверняка было притворным.
      Девушка надулась, что вновь вызвало у него смех, а она повернулась в сторону кареты как раз в тот момент, когда девочки выходили из нее. Они направились в дом, и Эмили оценивающе оглядела их.
      Обе были очаровательны – блондинки с голубыми глазами. Маргарет показалась ей одновременно смышленой и застенчивой, но также задумчивой, что и следовало ожидать после того, как она осиротела и ее вырвали из привычной обстановки.
      Памела же вызвала у нее шок. Все говорили о ней как о молоденькой девушке, и у Эмили в уме сложилось представление о девочке, нуждающейся в руководстве и наблюдении, но Памела определенно была совсем взрослой. Она была выше Эмили и более женственна, с соблазнительными изгибами фигуры, пышной грудью и крутыми бедрами. Ее корсет был слишком туго затянут, а платье слишком открыто, на взгляд скромной Эмили.
      Изобретательная и лукавая Памела повернулась к ним и оценивающе оглядела дом, словно определяя его стоимость.
      Все это предвещало проблемы и волнения.
      Эмили постаралась прогнать эту тревожную мысль. Она была намерена подружиться с сестрами, и не пристало выносить торопливые суждения.
      Танцующей походкой Памела вошла первой и прижалась к Уинчестеру. Будучи врожденным ловеласом, он охотно позволил ей это.
      Эмили пришла в ужас, но, поскольку это было их первое знакомство, не решилась высказать, что думает по поводу поведения каждого из них.
      – Привет, Майкл. – Памела вела себя дерзко и бесстыдно, проведя рукой по груди своего опекуна. – Вот мы и встретились снова.
      – Да, встретились, – почти проворковал Уинчестер, – и ты совсем взрослая.
      Памела вела себя как кокотка, и Эмили предчувствовала, что ее ожидает море хлопот и беспокойства, когда эти двое будут пикироваться между собой.
      – Лорд Уинчестер, – вмешалась Эмили, едва удерживаясь от того, чтобы не приблизиться и не оторвать Памелу от графа, – я не знала, что вы и раньше встречались с мисс Мартин.
      – Да, я совершенно забыл об этом, – заявил он. Уинчестер сосредоточился на Памеле, с интересом оглядывая ее, как часто оглядывал Эмили, и она готова была поклясться, что ревнует. Это смешно!
      Как она могла жаждать Уинчестера? Как можно ревновать к шестнадцатилетней девочке?
      – Кто это? – спросила Памела, пренебрежительно рассматривая платье Эмили.
      – Это мисс Барнетт, – объяснил он. – Она будет вашей гувернанткой.
      Памела засмеялась:
      – Ну, понятно, вы наняли ее для Маргарет. Вы же не думаете, что я нуждаюсь в ней?
      – Боюсь, что нуждаешься.
      Он рисовался перед молоденькой девушкой, подобострастничал и плотоядно заглядывался на ее вырез. Эмили захотелось дать ему пощечину.
      – Мисс Памела, – вмешалась будущая гувернантка, потеряв терпение, – позвольте мне отвести вас в ваши комнаты. Вы сможете там расслабиться и отдохнуть; затем я организую чай, чтобы мы смогли познакомиться.
      – Не могу этого дождаться, – ответила вздорная, задиристая Памела, затем подняла глаза на Уинчестера: – Вы присоединитесь к нам, Майкл?
      – Скорее всего нет.
      – Жаль.
      Она миновала их и начала, шурша юбками, подниматься по величественной лестнице. Уинчестер следил за ней глазами, словно собака, готовая броситься на кость, и Эмили толкнула его в бок.
      – Хорошенькая девочка, – пробормотал он.
      – Замолчите, – зашипела Эмили.
      Наконец их внимание переключилось на застенчивую и спокойную Маргарет, и сразу стало очевидно, что они не похожи друг на друга, как день и ночь.
      – Здравствуйте, лорд Уинчестер. – Она сделала реверанс, как и подобало молодой леди. – Как поживаете, мисс Барнетт?
      – Благодарю, хорошо.
      Маргарет пристально изучала своего опекуна.
      – Вы не помните меня, не так ли? Я слышала ваш разговор с Памелой, но вы не вспомнили нас.
      Он неловко помедлил, затем признался:
      – Нет, к сожалению. Извините.
      – Все в порядке. Это было так давно. Надеюсь, вы не в ужасе, что мы приехали к вам.
      – Как можно?
      – Когда папа заболел, он не знал, куда отправить нас после своей… – Она дважды сглотнула. – Ну, после. Я сказала, что вы – наилучший выбор.
      – Я? Но почему?
      – Потому что вы однажды помогли мне.
      – Помог?
      Девочка взглянула на Эмили.
      – Мой отец был склонен к выпивке. Это была его слабость. Он упал и не смог подняться. Был поздний вечер. Лорд Уинчестер гостил у нас тогда и помог мне уложить папу в постель.
      Наступило неловкое молчание, и наконец Уинчестер произнес:
      – Я помню.
      – Тогда это значило очень многое для меня. Я никогда не забывала об этом случае.
      Какую одинокую жизнь, должно быть, вела эта девочка! Пьяница отец. Его приятели – люди, подобные Уинчестеру. Среди них Уинчестер оказался единственным добрым человеком. Эмили не могла вообразить, что пережила Маргарет.
      Уинчестер был потрясен этой историей и смущен тем, что девочка была такого высокого мнения о нем.
      – Господи, тебе тогда, должно быть, было три-четыре года.
      – Как я и сказала, это было давным-давно. – Она подавила желание зевнуть и посмотрела на Эмили. – Я очень устала. Вас не огорчит, что я сразу пойду в мою комнату?
      – Нет, дорогая. – У Эмили едва достало выдержки, чтобы не подойти к девочке и не обнять ее. – Сейчас я провожу тебя.
      – Пожалуйста, не беспокойтесь. Меня проводят слуги. – Она поднялась на несколько ступеней, затем остановилась. – Не волнуйтесь по поводу Памелы. Она, может быть, тщеславна и любит командовать, но я буду держать ее в узде. Обещаю, мы не доставим вам много хлопот.
      – Я знаю, что ты – не доставишь, – согласился Уинчестер и ободряюще кивнул Маргарет.
      Девочка поднялась наверх и исчезла, ее сопровождала вереница слуг, неся сундуки и коробки. Когда она скрылась из виду, Эмили почувствовала, что дрожит.
      Господи! Как все это ужасно! Как она позволила Уинчестеру втянуть себя в эту историю? Она представляла себе милых, приветливых девочек, приятные послеобеденные прогулки, научные обсуждения в классной комнате. Никаких травм, никакого беспокойства. И уж конечно, она не ожидала увидеть соблазнительную, чрезмерно развитую девочку-подростка и страдающего ребенка, отчаянно нуждающегося в материнской заботе.
      – Мне потребуются каждодневные отчеты, – заявил Уинчестер. – Во всяком случае, на первых порах.
      – Разумеется.
      Он смотрел на лестницу, хмурясь, словно собираясь произнести глубокое замечание, но все, что он изрек, было:
      – Мне нужно выпить. И чего-нибудь покрепче.
      Он пересек холл и исчез, оставив Эмили складывать мозаику из моментов сложного, беспокойного прибытия сестер Мартин.

      – Вы опоздали на два часа, Эмили.
      – Я знаю и приношу свои извинения.
      – Вы знаете, извиняетесь и полагаете, что все улажено?
      Майкл потягивал виски, и это был не первый бокал, которым он наслаждался. Он чувствовал себя рассерженным сильнее, чем следовало. В конце концов, он действительно нанял ее заботиться о девочках, а не быть его личной служанкой, и она отнеслась к своим обязанностям со всей серьезностью, поэтому он редко видел ее. Но ему было крайне неприятно, что его игнорируют, и он не собирался занимать второе место просто потому, что у нее были более важные обязанности.
      – Я попросил вас прийти ко мне в девять часов, – проворчал он.
      – Понимаю.
      У нее под глазами лежали темные крути – свидетельство того, что она устала. Минувший день выдался крайне утомительным, у нее было много дел, и ему следовало бы отпустить ее спать, но, похоже, он был настроен помучить ее.
      – Сейчас почти одиннадцать, – напомнил граф.
      Он испытывал ее терпение, но девушка удержалась от того, чтобы огрызнуться в ответ.
      – Как я понимаю, вы не часто контактируете с детьми, но мне кажется, я снова должна объяснить, что под вашей крышей живут две несовершеннолетние девочки.
      Эмили была все время занята, постоянно заботясь о сестрах, и Майкл был раздражен ее старательностью.
      – И их присутствие заставляет вас пренебрегать моими прямыми инструкциями, потому что…
      – …они оказались в непривычной обстановке, – договорила она, словно перед ней был слабоумный.
      – Вы полагаете? – возразил он. – У них было почти три недели, чтобы привыкнуть.
      – Это очень короткий срок, принимая во внимание, сколько они пережили. Сегодня потребовалось много сил и времени, чтобы уложить их в постель. Памела желала узнать, когда сможет отправиться покорять город. – Она нахмурилась. – Вы должны были предупредить меня относительно ее характера.
      – Я не имел ни малейшего представления о том, что она собой представляет.
      – Нет, имели и нарочно скрыли это от меня.
      – Вас так забавно сердить.
      – Лорд Уинчестер… – начала девушка, но он тут же прервал ее:
      – Майкл.
      – Что?
      – Когда мы наедине, называйте меня Майклом. – Он повторял ей это каждый вечер, но она отказывалась идти на сближение.
      – Ни за что на свете, – как обычно резко ответила она.
      Ему крайне надоела ее независимость. Он не любил самостоятельных женщин и считал неподобающим, когда кто-то из них демонстрировал свою самодостаточность. Каждая его знакомая женщина с несомненным восторгом позволяла ему руководить ею и контролировать ее. Даже Аманда, с ее доминирующим темпераментом, прекрасно понимала, кто был хозяином.
      Эмили Барнетт не имела об этом ни малейшего представления.
      – Подойдите ко мне, – приказал граф, и – слава Богу! – не прекословя, она пересекла библиотеку и остановилась возле софы, где он расположился, потягивая виски и размышляя о недавних переменах в своей жизни.
      Как раздраженно указал Алекс, они не могли теперь вести свою холостяцкую жизнь, что означало: никаких шумных вечеринок, никаких плотских развлечений. Его убежище преобразилось, словно в доме поселились монашки.
      – Вы пьяны, милорд?
      – Вовсе не так, как мне бы того хотелось.
      – Вы не должны напиваться. Что, если вы понадобитесь? Если девочки заболеют или с ними что-то случится? Что тогда?
      – С вашей компетентностью, полагаю, все выживут.
      – А как по поводу прошлого Маргарет? Пристрастие ее отца к алкоголю оказало чудовищное воздействие на нее, и она боготворит вас как спасителя. Вы же не собираетесь разрушить ее преставление о вас, представ перед нею с тем же недостатком, что и отец?
      Его страшно разозлило это замечание. Он коротал время, размышляя над путем, на который ступил, но не собирался показывать ей, как был раздосадован. Эмили была очень чуткой к его недостаткам и провинностям, и она может вообразить, что оказывает благотворное влияние на его характер.
      По мнению Майкла, не было ничего более раздражающего, чем женские попытки избавить мужчин от их несовершенств, и если у Эмили возникнет хоть малейшее подозрение, что она оказывает положительное влияние на него, от нее не будет житья.
      – Эмили, несмотря на то что вы находите мои привычки отвратительными, не ваше дело судить меня, – пожурил граф девушку.
      Она поняла, что преступила черту.
      – Вы правы. Приношу свои извинения. – Похоже, она была источником самого искреннего раскаяния!
      – Прекратите это, – проворчал он.
      – Что прекратить?
      – Прекратите ваши чертовы извинения.
      – Не ругайтесь.
      – Это мой дом, и вы – моя служащая. Я могу разговаривать, черт возьми, так, как мне заблагорассудится.
      – Да, можете, но я не намерена выслушивать ваши грубости.
      Она резко повернулась, готовая вылететь из комнаты, но граф не мог позволить этого. Он с великой неохотой должен был признаться себе, что ему было очень одиноко до ее прихода и он с нетерпением ждал ее, но сейчас Майкл подумал о том, как будет спокойно после того как она удалится.
      Он схватил ее за запястье, и они вступили в борьбу, которую она не могла выиграть.
      – Отпустите меня, – потребовала Эмили, рассердившись.
      – Нет.
      Он потянул ее на софу, так что ее тело распласталось поверх его. Через слои платья и нижних юбок он чувствовал ее живот, бедра, и его фаллос напрягся, чего уже давно не случалось.
      В ней было что-то, что возбуждало графа; подстегивало его к неподобающему поведению, и хотя он поклялся, что не будет легкомысленно вести себя по отношению к гувернантке, он не мог вспомнить, почему произнес эту идиотскую клятву.
      – Я не имел в виду то, что сказал, – заявил он.
      – Нет, имели!
      – Я просто устал.
      – Я тоже.
      Она отвернулась, а в глазах стояли слезы, которые рвали ему сердце. Он хотел бы принести свои извинения, но не знал, как. Он не привык вымаливать прощение.
      – У меня сегодня был отвратительный день, – попытался объяснить граф. – Я крайне раздражен, но не следовало вымещать это на вас.
      – Мой день тоже выдался не очень удачным.
      – Охотно верю.
      – Тогда перестаньте придираться ко мне.
      – Я неблагодарный зануда, – признался граф.
      – Согласна. Теперь отпустите меня.
      – Нет. – Уинчестер положил руку на ее очаровательную попку, и его фаллос пришел в возбуждение.
      – Не выношу, когда вы действуете как тиран.
      – Не имею представления, как вести себя по-другому.
      – Следует научиться.
      – А зачем?
      – Ваши манеры отвратительны.
      – Мы будем лучше ладить, если вы поймете, что каждое мое желание должно быть удовлетворено.
      – Деспот.
      – Эмили?
      – Да?
      – Вы слишком много говорите.
      – Да, мне это свойственно. – Она пошевелилась, пытаясь убрать его руку, и движение оказалось страшно стимулирующим. – Лорд Уинчестер?
      – Я отпущу вас, если вы назовете меня Майклом. – Она изучала его, ожидая подвоха.
      – Поклянитесь мне.
      – Клянусь!
      – Майкл, – нараспев произнесла она, – пожалуйста, отпустите меня.
      – Нет.
      – Ух! Вы презренный лгун.
      Она начала бороться всерьез, толкая и отпихивая его, но безуспешно. Ему стало тяжело противостоять ей, и он прекратил ее сопротивление, прижав Эмили спиной к спинке софы, а сам вытянулся с краю, чтобы воспрепятствовать ее побегу.
      – Эмили?
      – Что?
      – Успокойтесь.
      Она затихла, но продолжала внимательно смотреть на Майкла. Она нервничала, ей было мучительно неловко.
      – Вы не даете мне вести себя с должными приличиями, – призналась Эмили.
      – Разве я просил вас вести себя прилично?
      – Нет. Но один из нас должен иметь ясную голову.
      – Зачем?
      – Чтобы мы… не могли…
      Он изогнул брови, словно капризно заманивая ее.
      – Поддаться страсти?
      – Ну… да.
      Это была их ежедневная ночная игра, в которой проявлялось их взаимное тяготение. Он флиртовал и уговаривал ее, в то время как она почти смягчалась, затем в панике убегала. Так что они не в состоянии были сдвинуться с той точки, где оказались.
      – Разве я говорил, что хочу видеть вас сильной и сопротивляющейся мне?
      – Нет.
      – Тогда почему же вы сопротивляетесь?
      – Мы не должны заниматься этим, – сообщила Эмили. – Это грех.
      – По отношению к кому?
      – Ко всем.
      – Но не ко мне, а я самый главный человек. – Он оценивающе смотрел на нее, его сердце громко билось от возбуждения и предвкушения. – Отдайтесь мне, Эмили. Вы хотите этого так же, как и я.
      – Как я могу хотеть этого, – спросила она, – когда не имею ни малейшего представления о том, что вы намерены делать?
      – Это знает ваше тело. Дайте мне показать вам, в чем вы так нуждаетесь.
      Хотя Уинчестер продолжал свои уговоры, он и сам толком не знал, к чему стремится. Она была благородной леди, с которой он не осмелился бы вести любовные игры, если не имел в виду брак, а об этом он и не думал. Настраивался ли он на то, чтобы разрушить ее репутацию?
      Прямой ответ был – нет.
      Хотя Майкл имел ужасную репутацию в Лондоне, он никогда не развлекался с невинными девушками. Вокруг всегда вертелось много хитрых, расчетливых куртизанок, которые за деньги готовы были выполнить любой его каприз, так что не было нужды вызывать скандал, который неизбежно возникнет, если он задумает развлечься не с той особой женского пола.
      Граф не мог решить, что было бы наилучшим выходом, но не собирался выпустить ее из своих объятий, поэтому поцеловал. Эмили была так шокирована, что не смогла возразить, и он воспользовался этим. Их губы слились, ее нежное дыхание касалось его щеки, а язык Майкла проник глубоко ей в рот. Сначала она была ошарашена этим интимным контактом, но когда он обнял ее, она стряхнула с себя оцепенение и присоединилась к объятиям, целуя его с удовольствием и наслаждением, каких он и представить не мог.
      Момент был волнующим и эротическим. Мгновенно ему захотелось получить больше, чем она могла даровать ему. Его захватил нелепый водоворот страстного желания обрести дружбу, способность заботиться, общаться – ну и секс тоже. Секс с ней, который возбуждал так, что он и представить не мог, на что он будет похож.
      Почему его так тянуло к ней? С каждой минутой исходящая от нее волшебная аура окутывала его все сильнее. Почему он не в состоянии обуздать свою безрассудную страсть? Девушка возбуждала его сверх меры, и он был переполнен ощущением, что физическая связь с ней принесет ему мир и утешение, которые он искал, сам не понимая того.
      С ней все казалось возможным и достижимым. Даже удовлетворение. Даже счастье.
      Он отодвинулся от Эмили, и она взглянула на него, обеспокоенная его реакцией.
      – Вы всегда толкаете меня дальше, чем я намеревалась пойти, – пропела она. – Почему я позволяю вам это?
      – Я уже сказал вам: вы готовы к удовольствию, которое я могу вам доставить. Тщетно сражаться с искушением.
      – Но вы обещали, что не будете заигрывать со мной.
      – Подозреваю, я лгал.
      – Ложь – это черта, которой вы славитесь?
      – Не всегда.
      – Возможно, за исключением ваших любовных побед?
      – Возможно, – согласился он.
      – У меня сложилось впечатление, что вы скажете что угодно, лишь бы получить то, чего желаете.
      – Потому что я, грубо говоря, – скотина?
      – Именно это меня и беспокоит.
      – Разве у вас есть сомнение относительно моих подлых намерений?
      – Нет, но я – оптимистка, – сообщила Эмили. – И продолжаю надеяться, что ваше поведение станет лучше.
      – Не будьте столь оптимистичны, – предупредил граф. – Я буду постоянно разочаровывать вас.
      – Вряд ли. Я куда более высокого мнения о вас, чем вы о себе.
      – Правда?
      – Да.
      От известия, что она весьма высокого мнения о нем, его сердце застучало, как у простофили. Ему отчаянно захотелось, чтобы она видела его таким, каким он желал стать.
      – Как мне сохранить эту волну доверия?
      – Мы можем начать с того, что вы не будете лгать мне. Я всегда могу сказать, когда вы это делаете.
      – Можете? Как?
      – Вы выглядите таким виноватым, – заявила девушка.
      – Должно быть, я разучился скрывать свои мысли.
      – Вообще-то вы делаете это весьма искусно, но когда речь идет о вас, у меня, непонятно почему, появляется второе чувство.
      Этому существовало много убедительных объяснений. Он мог бы говорить о сексуальном магнетизме, когда не было причины апеллировать к здравому смыслу, или о том, как таинственно работает вселенная и некоторые вещи неизбежно должны случаться. Но если бы он понес этот бред, он проявил бы себя безумным романтиком, который верит в такую глупость, как любовь с первого взгляда, что он категорически отрицал. Страсть и неуправляемая пылкость погубили его семью, поэтому он будет разоблачать их власть на каждом шагу. Он не будет таким идиотом, чтобы вообразить, что влюбился в Эмили Барнетт.
      Майкл остановился на самом простом объяснении.
      – Это случается, потому что вы сходите с ума по мне.
      – Вы слишком тщеславны.
      – Быть тщеславным и говорить правду отнюдь не взаимоисключающие вещи.
      – Вы настолько самодовольны, что полагаете, будто каждая женщина поражена вашей приятной внешностью?
      – Само собой, – ответил граф.
      – Тогда, предполагаю, вы считаете, будто каждая женщина в Лондоне умирает от желания устроиться на этой софе и быть осыпанной вашими поцелуями?
      – А что может быть более возбуждающим?
      – Вы не должны продолжать приставать ко мне, – рассерженно заявила Эмили.
      – А почему?
      – Потому, что это… это… невыносимо.
      – Невыносимо?
      – Это заставляет меня мечтать о других отношениях с вами, но я не могу забыть, что я – гувернантка.
      – Вы гораздо больше, чем просто моя служащая.
      – Нет, это не так.
      Ему очень хотелось сообщить ей, сколь значительное место, неожиданно для него самого, она заняла в его жизни, но он не находил слов для этого. Да, она была гувернанткой в его доме, но она становилась другом, доверенным лицом и советчицей, а теперь он обретет в ней и любовницу. Никакой другой выход не казался вероятным и приемлемым.
      Не в его натуре было отказывать себе в чем-либо, и он желал ее больше, чем кого-то еще за долгий-долгий период времени, и в то же время ему ненавистно было вообразить себя соблазняющим ее, словно стареющий распутник. Это была такая тривиальная, жалостная история: владелец имения навязывает себя ничего не подозревающей девице.
      Можно ли было простить его вожделение? Когда его моральное состояние опустилось до такого недостойного уровня?
      – Но я же просто целую вас, Эмили, – заспорил граф, хотя желал гораздо большего. – В этом нет ничего дурного.
      – Для вас, заядлого распутника?
      – И для вас, моя маленькая прелесть. – Она насупилась, и у нее вырвалось:
      – Вы хоть представляете, как я наслаждаюсь, находясь вот так с вами? Или с каким волнением я жду, чтобы вы снова поцеловали меня?
      Итак… она изнемогает, не так ли?
      Он засмеялся:
      – Вы настоящая шлюшка.
      Она ударила его по плечу:
      – Не издевайтесь надо мной.
      – Я вовсе не издеваюсь.
      – Вы считаете, что я распущенная.
      Он удивился тому, что она так неправильно истолковала его слова.
      – Вы не правы. Я думаю, что вы очень славная. Слишком славная для такого, как я.
      – Так тяжело находиться здесь, в вашем доме, быть рядом с вами и… и….
      Он заставил ее замолчать, положив ей на губы указательный палец. Он не мог выносить ее сопротивление, во всяком случае, тогда, когда осознавал, сколь ужасно было бы перейти границы приличия. Она легко может лишить его мужества, и тогда он не удержится от неверного шага.
      – Я хочу узнать вас таким путем, – признался граф. – Подарите мне эту вашу часть.
      – Мне очень трудно отказать вам.
      – Отлично.
      – Особенно когда мне так нравится все, что вы делаете со мной. Нужно быть святой, чтобы противостоять вам.
      – А вы совсем не такая – вы очень человечная, поэтому с вашей стороны это лишь напрасная трата сил.
      Он запечатлел еще один поцелуй на ее губах, быстро выйдя далеко за пределы, которых они достигли раньше. Она призналась, что рада повторить их сумасшествие, поэтому он намеревался показать ей, как все может происходить между ними. Он был готов так поразить ее, что она, не колеблясь, предастся распутству.
      Он переместил их так, что она оказалась под ним, и он был поражен, как хорошо она подходила ему. Ее грудь была прижата к его, а ноги раскрылись так, что его торс очутился между ее роскошными бедрами.
      Он возился с заколками в ее волосах, вытаскивая их и бросая на пол. Роскошные каштановые пряди рассыпались по плечам, и его страсть разгорелась еще больше. Он так жаждал ее!
      – Я хочу дотронуться до вас, – сообщил Майкл.
      – Где?
      – Под платьем.
      – Вам не следует этого делать.
      – Я должен.
      – О, я не могу отказать вам, – посетовала она. – Я действительно шлюха.
      – Не вижу ничего плохого в шаловливом поведении – время от времени. – Он усмехнулся. – Это способствует становлению характера.
      Его игривая рука попыталась проникнуть в ее корсаж и коснуться груди. Она была мягкой и податливой, и он ласкал и сжимал ее. Эмили не предприняла ничего, чтобы помешать ему, но даже если бы она пожаловалась, он ни за что бы не остановился. Он нежно сжал ее сосок, что заставило ее извиваться в крайнем возбуждении и привело в экстаз его фаллос. Он был близок к тому, чтобы извлечь ее из юбок и лишить девственности, чего сам отчаянно боялся.
      Был ли он способен на это? Она подтолкнула его к самым высотам распущенности. Он был готов совершить самый ужасающий грех.
      Он потянул лиф ее платья, опуская его, так что из корсета появилась ее грудь. Шелковистый холмик был молочно-белый, сосок восхитительного розового цвета, и он провел по нему языком.
      – О Боже! – Тяжело дыша, задыхаясь, она изогнулась под ним. – Что вы делаете?
      – Я занимаюсь с вами любовью.
      – Нет, прекратите! Я не могу больше… это… выносить.
      Так как Эмили была девушкой, ей был незнаком словарный запас, чтобы передать свое возбуждение, и он фыркнул, затем окружил губами соблазнительный бутон и начал посасывать его. Действенный ответ последовал незамедлительно. Эмили обняла графа за шею и притянула ближе к себе, приглашая его к наслаждению. Ее ответная реакция воодушевила его, он пришел в восторг от ее сексуальности.
      Он удержался из последних сил, пока его не переполнило желание. С крайней неохотой он оторвался от нее, бросив украдкой последний взгляд на сосок и поклявшись себе, что скоро увидит его вновь. Он не позволит ей ускользнуть от него.
      Она нахмурилась:
      – Мы уже кончили?
      – Пока да. – Словно в знак прощания он поцеловал ее в ложбинку между грудей.
      – Но… но… вы не можете покинуть меня вот так.
      – Ничем не могу помочь.
      – Я измотана, – пожаловалась она. – Я чувствую себя несчастной!
      – Уверен, что так оно и есть.
      – Есть ли лекарство от того, что так мучает меня?
      – Самое драматичное.
      – Тогда просветите меня. Немедленно.
      Он сел, его член казался неудобным шомполом между ног. Он поднял и ее, так что они смотрели друг другу в лицо. С распущенными по плечам волосами, пылающими щеками и губами, припухшими от его поцелуев, она выглядела восхитительно.
      «И она вся моя». Жадная, доставляющая удовлетворение мысль пронзила его мозг.
      – Я – мужчина, Эмили. – Она взмахнула ресницами.
      – Я заметила.
      – Вы возбуждаете меня сверх всякой меры.
      – Да? – Изумленная его признанием, она улыбнулась.
      – Итак, мы должны закончить нашу встречу.
      – Но я не хочу, чтобы это все закончилось.
      – Вот почему я решаю за вас.
      – Вы – чудовище.
      – Уже поздно. Пора в постель.
      – В постель? – Эмили смотрела на него, словно он был сумасшедшим. – Прямо так?
      – Да.
      – Кто вы? Водопроводный кран, который можно открыть и закрыть по сигналу?
      – Нет. – Он оценивающе оглядел ее грубым, холодяще плотским взглядом, рассчитывая встревожить и обеспокоить. – Я хочу вас с такой силой, таким полностью мужским образом, что, если вы не удалитесь немедленно, не могу предсказать, что может случиться.
      Она смущенно вздохнула:
      – Это, случайно, как-нибудь не связано с потерей моей невинности?
      – Совершенно верно.
      Она поежилась, затем попросила:
      – Не могли бы вы просветить меня относительно того, что за этим следует?
      – Нет, но представьте себе, что это в высшей степени прекрасно, хотя и полностью безрассудно. – Он встал и поднял ее с софы. – Теперь отправляйтесь в свою комнату, пока я еще не утратил рыцарских манер.
      Она изучающе посмотрела на графа, затем на дверь и опять на него.
      – Я… я… увижу вас завтра?
      – Конечно, моя драгоценная Эмили. Разумеется, увидите.
      Она помедлила, явно стремясь сказать еще что-то, но здравый смысл победил. Девушка повернулась и выбежала из комнаты.

      Памела на цыпочках вошла в библиотеку Майкла, огляделась, затем бросилась к серванту. Она вытащила серебряную фляжку из своего ридикюля и быстро наполнила ее бренди. Ей нравилось время от времени выпить глоток-другой, особенно перед сном, поэтому важно было иметь тайный запас.
      С неприятной, строгой мисс Барнетт, постоянно сующей нос не в свое дело, сохранять в тайне это пристрастие становилось все труднее.
      Многие годы она жила в свое удовольствие. После смерти матери Памела была предоставлена самой себе в доме вечно пьянствующего отца, поэтому устанавливающая границы мисс Барнетт серьезно угрожала ее независимости.
      Мисс Барнетт искренне верила, что должна выполнять свою роль гувернантки, но Памела успела устать от ее вмешательства в свою жизнь. По долгому опыту Памела знала, как легко можно прогнать неугодных слуг, и если мисс Барнетт станет невыносимой, она избавится от нее. Майкл Фарроу был типичным мужчиной, таким же уступчивым, как и ее отец, так что будет просто уговорить его сделать то, что она сочтет необходимым.
      Из холла донесся голос Маргарет, сообщающий, что они готовы выйти на улицу. Мисс Барнетт настаивала, чтобы они совершали скучные дневные визиты, и мысль что придется сидеть и болтать в душных гостиных, приводила Памелу в уныние. Ей необходимо было взбодриться, поэтому она схватила графинчик с виски и сделала несколько изрядных глотков. Алкоголь, добавленный к тому, что она выпила раньше, подействовал на нее успокаивающе.
      Чтобы скрыть запах алкоголя, она сунула в рот мятную пастилку, затем пошла по коридору.
      – Да, Маргарет! – крикнула она в ответ. – Замолчи. Я иду.
      Она вышла в холл, где Маргарет умирала от желания броситься навстречу очередному приключению. В отличие от сестры Маргарет была невинным ребенком, сама же Памела не могла дождаться, когда станет хозяйкой в собственном доме, чтобы оказаться подальше от маленького ангела.
      Маргарет внимательно осмотрела платье сестры.
      – Мисс Барнетт никогда не позволит тебе выйти в этом.
      Памела намеренно надела свое самое шокирующее платье. Красный цвет был слишком ярким, вырез слишком глубоким, но горничные сплетничали о том, как Майкл любит красное, и Памела считала, что всегда есть шанс случайно столкнуться с ним.
      – Как я одета, вовсе не касается мисс Барнетт.
      – Она считает, что это именно ее дело.
      – Что же, она ошибается.
      – Ты огорчишь ее, – захныкала Маргарет.
      – Ну и что? – Памела пожала плечами. – Почему ты решила, что меня хоть капельку интересует мнение мисс Барнетт?
      – Почему ты так ужасно относишься к ней? Ты из себя выходишь, чтобы противоречить ей.
      – Разве мы просили, чтобы нам навязали мисс Барнетт?
      – Мне она кажется очень приятной.
      – На мой взгляд, она ужасно надоедливая.
      Дальнейший обмен репликами прекратился, как только гувернантка начала спускаться вниз по лестнице. Она завязывала ленты шляпки и оправляла шаль, поэтому взглянула на Памелу, лишь приблизившись к ней. Ее раздражение проявилось сразу.
      – Боже, что за хорошенькое… платье, – начала она, – но не уверена, что оно подходит для нашего визита.
      – Мы встретим Майкла? – поинтересовалась Памела. – Я выбрала этот туалет специально для него. Я слышала, что он обожает красное на красивых женщинах. – Это замечание произвело особое впечатление на мисс Барнетт. Она так густо покраснела, что Памелу удивило, как гувернантка не воспламенилась.
      – Мы выходим не для того, чтобы произвести впечатление на лорда Уинчестера, – заявила мисс Барнетт, – и уверена, мы не встретим его.
      – Где, вы полагаете, он проводит свой день? – подстрекательским тоном поинтересовалась Памела.
      – Его местопребывание не должно нас касаться.
      – Держу пари, что он с Амандой. Вы встречали ее? – Памела вызвала еще одну любопытную реакцию, и это ее развеселило. Ясно, что мисс Барнетт встречалась с пользующейся дурной репутацией куртизанкой. Разве это не интересно?
      – Я не знакома ни с кем из приятелей или приятельниц его сиятельства, – чопорно заявила мисс Барнетт.
      Откровенная ложь, заключила Памела и загнала нож еще дальше.
      – Отец нередко привозил с собой Аманду. Он говорил, что она была лучшей. Самой лучшей.
      – Самой лучшей в чем? – невинно спросила Маргарет.
      Памела захихикала, мисс Барнетт закипела, и стало ясно, что на этот раз Памела задела ее за живое.
      – Переоденься, Памела. – Глаза мисс Барнетт были словно острые кинжалы. – Немедленно.
      Маргарет – всегдашняя посредница – почувствовала, что сестра и гувернантка сражаются, хотя не могла понять, почему.
      – Не слушайте ее, мисс Барнетт. У папы никогда не было гостьи по имени Аманда.
      – Откуда ты знаешь? – проворчала Памела. – Ты не можешь сказать, кто бывал в доме после того, как ты засыпала.
      – И ты не можешь, – возразила Маргарет.
      – Немедленно переоденься! – резко потребовала мисс Барнетт.
      Лицо Памелы осветила хитроватая улыбка, которая должна была уведомить гувернантку, что ей было доступно много секретной информации, от которой мисс Барнетт, вероятнее всего, упадет в обморок.
      – Я помогу ей, мисс Барнетт, – заверила гувернантку Маргарет. – Я хорошо знаю ее гардероб.
      – Было бы легче выбрать что-то подходящее, – пожаловалась Памела, – если бы мы купили новые платья, о которых я просила.
      – Я объяснила состояние ваших финансов, – ответила мисс Барнетт. – Ваш отец оставил много долгов. После того, как лорд Уинчестер и поверенные разберутся с ними, мы обсудим вещи, которые, ты считаешь, необходимы тебе.
      Памела была в ярости, оттого что мисс Барнетт чернит ее отца, но она ничего не ответила. Отец вел экстравагантный образ жизни, но она не имела ни малейшего представления о том, сколько он тратил и где находил наличные деньги.
      – И до этого я должна выходить в город, одетая как нищенка? – язвительно поинтересовалась она.
      Мисс Барнетт бегло оценила кричащий наряд Памелы.
      – Ты действительно выглядишь так, словно у тебя не осталось ни пенни. Бедняжка! Где ты в следующий раз раздобудешь себе еду?
      Памела шумно направилась в свою комнату, кипя от злости, потому что последнее слово осталось за гувернанткой, но она была не в состоянии придумать оскорбительный ответ. Ничего. Она еще рассчитается. Всему свое время. Эта особа будет плакать кровавыми слезами.
      Словно раздраженный москит, Маргарет взбежала по ступеням перед Памелой, пока та поднималась величественным, царственным шагом. Когда девушка достигла лестничной площадки и повернула за угол, входная дверь распахнулась, без объявления о том, кто пришел, и в дверях появился Майкл. Маргарет исчезла, оставив Памелу одну, а та спряталась и принялась подглядывать за ним.
      – Здравствуйте, мисс Барнетт. – Он усмехался и приветствовал ее слишком галантно.
      – Лорд Уинчестер. – Гувернантка не сделала почтительного реверанса, что, принимая во внимание ее низкое положение, было неслыханной дерзостью.
      – Забавно встретить вас здесь.
      – Я работаю у вас, помните? Я всегда здесь.
      Граф быстро окинул взглядом холл. Не видя слуг, он сделал шаг ей навстречу, так что носки их обуви соприкоснулись.
      – Что случилось?
      Он весьма неприлично положил ей руку на талию, что могло означать только близкие отношения, о которых не знали другие.
      – Я вышла из себя, – призналась она, и Уинчестер рассмеялся.
      – Вы? Самое безответное существо в мире? Не могу представить.
      – Но это правда.
      – И кто же вверг вас в этот приступ ярости?
      – Мисс Памела.
      – Вы – несчастное создание, – с симпатией проворковал он, и Памела ощетинилась, понимая, что они обсуждали ее и их замечания не были приятными.
      – Она постоянно раздражает меня, а сегодня я сломалась и высказала свое недовольство. – Она вздохнула. – Я совсем не приспособлена для общения с ней.
      Граф ласково погладил ее по затылку:
      – Вы прекрасно справляетесь. Не судите себя так строго.
      – Вы не видели нас вместе. У нее такая неприязнь ко мне, хотя не знаю, чем она вызвана.
      – Если хотите, я могу поговорить с ней.
      – Только этого не хватает.
      – Говорили, – он гордо приосанился, – что у меня есть подход к молодым леди. Я смогу вбить в нее здравый смысл.
      – Ха! Вы, нераскаявшийся грешник, вы не узнаете смысла, даже если он выскочит и укусит вас за заднее место.
      – Мисс Барнетт, я шокирован! Безгранично шокирован таким языком! Что с вами случилось? Это, должно быть, результат жизни в новой компании.
      Майкл провел большим пальцем по ее губам, и все выглядело так, словно он готов поцеловать ее; сердце Памелы на мгновение замерло, пока она думала, случится ли это, но он отодвинулся и стал играть с локоном Эмили.
      – Моя компания оставляет желать лучшего, – согласилась она, глядя на него. – Почему вы дома? Я думала, у вас дела.
      – Я заглянул только на минуту. Меня ждут.
      – Разговор по поводу финансов мистера Мартина?
      – Да, но я вернусь позже и ожидаю наш каждодневный брифинг.
      – Брифинг? Вы так называете это?
      Он нагнулся и прошептал что-то на ушко мисс Барнетт, Памела не расслышала, но это заставило гувернантку вскрикнуть и притвориться оскорбленной.
      – О! Вы, животное! Немедленно убирайтесь, пока не спустились девочки.
      – Ухожу, ухожу.
      Он направился к библиотеке, но остановился, чтобы посмотреть через плечо на мисс Барнетт, и взгляд его был полон такой тоски и любви, что больно было наблюдать за ним. Охваченная страстью, также как и он, мисс Барнетт послала ему в ответ словно отраженный в зеркале его взгляд, затем Майкл скрылся из виду, а мисс Барнетт ссутулилась и отправилась на свежий воздух, чтобы овладеть собой.
      «Ну разве это не забавно? – размышляла про себя Памела. – Они, должно быть, любовники». Другого объяснения просто не существовало. Памела достаточно нагляделась на проделки отца, чтобы иметь представление о том, как ведут себя взрослые. Майкл и мисс Барнетт демонстрировали все классические признаки.
      Как упоительно! Как забавно! Как скандально! Нужно использовать это открытие с наибольшей пользой для себя, но как?
      Очевидно, необходимо просветить Аманду. Вопреки заверениям сестры Памела встречалась с Амандой, и она трепетала перед богатой, неординарной женщиной. Ходили слухи, что Аманда и Майкл поссорились, поэтому, возможно, Аманда не знала, что ее место узурпировала мисс Барнетт.
      Что случится с Амандой, когда она узнает, ради кого ее бросили?
      С бьющимся от волнения сердцем Памела бросилась в свою комнату, испытывая необъяснимое желание переодеться, и как можно скорее. Она не могла дождаться, когда окажется в карете с мисс Барнетт. Что за занятный будет день!
 
      – Ты уверен, что лорд Уинчестер не дал ответа?
      – Абсолютно, мадам.
      Аманда Ламберт сидела за письменным столом, постукивая по дереву пальчиком с безукоризненным маникюром. Ее лакей нервно переминался с ноги на ногу.
      – Тебе дали аудиенцию?
      – Нет, – ответил он.
      – Я ясно наказала тебе добиться этого.
      – Мистер Фитч продержал меня в холле, пока разговаривал с графом.
      Фитч! Помпезный недоносок! Аманда презирала его и много раз просила Майкла выставить дворецкого, но Майкл не сделал этого. Обладая многими недостатками, Майкл был крайне лояльным. Он так сроднился с Фитчем, что потребуется лопата, чтобы разделить их.
      – Ты уверен, что правильно понял Фитча? – спросила она.
      – Извините, но его ответ нельзя было не понять.
      Аманда нахмурилась, самообладание покинуло ее. Просто непостижимо, что она смогла проглотить гордость и послать примирительную записку Майклу, которую он отказался принять. Они двое напоминали старую женатую пару, у которой выработался определенный жизненный ритм. Они словно бежали по инерции, ссорились, мирились, затем цикл повторялся снова и снова. Они были непостоянными и ветреными созданиями, сильными личностями и страстными натурами, так что с самого начала их любовная связь отличалась вопиющими крайностями.
      Она была его любовницей почти десять лет, и сейчас он просто не имел права разорвать цепь их влияния друг на друга. Как он осмелился отклонить ее попытку к компромиссу!
      – Ну что же, – сказала она, и лакей поклонился, но не ушел, так что Аманда спросила: – Что-нибудь еще?
      – Да, мисс Аманда. – Он беспокойно сглотнул. – Слуги хотели бы знать… что… они хотели, чтобы я… ну…
      – Выкладывай все, Джеймс. – Он расправил плечи.
      – Мы хотели бы узнать, вернется ли лорд Уинчестер.
      Она сохранила спокойствие. Ее слуги были неглупы. Они понимали, что их жалованье зависело от того, как она ублажает Майкла. Раньше их ссоры разрешались в течение нескольких дней, этот же разрыв продолжается вот уже несколько недель. Слуг это должно было волновать, как и ее.
      – Не будь дураком. – Притворяясь беспечной, она рассмеялась. – Конечно, он вернется. Можешь сообщить всем, что положение вскоре исправится. Сегодня просто произошло… недоразумение. У нас с графом на сегодняшний вечер назначена встреча.
      Это была огромная, но действенная ложь. Слуга отчаянно нуждался в заверениях и испытал огромное облегчение от новости. Она подарила ему уверенную улыбку, которая маскировала ее опасения, и лакей удалился. Когда его шаги стихли в холле, Аманда тяжело вздохнула. Она не знала, сколько еще времени сможет обманывать всех и себя, притворяясь, что все идет хорошо. После того как Майкл отверг ее записку, она пришла в ужас, что он мог окончательно разорвать их отношения. Что она будет делать, если граф бросит ее?
      Потребности Аманды были безмерны, стиль жизни расточителен, и у нее не было наличных. Она будет вынуждена искать другого покровителя, но вряд ли кто со средствами заинтересуется ею, ведь она уже достигла тридцатидвухлетнего возраста.
      Она намеревалась остаться с Майклом лет до сорока, после чего в знак благодарности он назначит ей солидную пенсию. Она навеки станет его невенчанной супругой. Она знала его, как никто другой. Она сделает его жизнь такой легкой! Она готова прыгать через обруч, чтобы развлечь его, она будет лелеять и баловать его, устраивать его дела к его удовольствию.
      Как он мог решиться порвать с ней? Неужели он не понимает, как нуждается в ней? Они дополняли друг друга, словно соль и перец, кисть и краска, две горошины в одном стручке. Жителям Лондона невозможно представить их друг без друга. Уинчестер пропадет без нее, но он слишком туп, чтобы осознать это.
      Лишь крайне странные обстоятельства могли заставить его вести себя так неумно, и она должна разузнать, в чем дело. Разгадав эту загадку, она выберет верный путь, будет уговаривать и умасливать графа, пока тот не простит ее.
      Аманда постаралась вспомнить все изменения в его жизни, но единственное, что случилось в последнее время, – это то, что он нанял гувернантку.
      Она усмехнулась. Не могла же та невидная, немодно одетая девица нанести ей такой урон!
      В доме графа теперь жила Памела Мартин, и Аманда подумала, не могло ли так случиться, что та соблазнила его, но, подумав, отбросила эту мысль. Майкл ненавидел девственниц и презирал болтовню молодых леди, так что вряд ли он взглянул на нее второй раз. Однако девочка могла оказаться полезной ей.
      Аманда близко знала ее отца, с которым нередко кутила. Из ее невинных разговоров с Памелой у Аманды сложилось впечатление, что девочка унаследовала многие худшие черты своего отца. Плюс была весьма недалекой. Да, размышляла Аманда, Памела может дать ключ к разгадке.
      Памела была доверчивой и жадной, ее увлекали грех и распутство, так что она сможет предоставить обильную информацию, ее легко будет подкупить, чтобы она занялась подслушиванием и подглядыванием. Невозможно предсказать, что сумеет узнать Памела, если ее надоумить.
      Аманда с облегчением вздохнула, гораздо менее расстроенная, чем раньше.
      Памела Мартин должна будет приобрести в ее лице тайную подругу.
 
      Реджиналд Барнетт задержался в прихожей. Его раздражала нераспечатанная пачка счетов, и он отодвинул ее в сторону. Так как оплатить их было нечем, зачем с ними возиться? Еще парнишкой он знал, что является наследником состояния Барнеттов, понимал, что, когда вырастет, станет владельцем состояния и женится на одной из дочерей старика Барнетта. Сначала его женой должна была стать Мэри, но после того, как она ослепла, его родители настояли на том, чтобы невестой стала Эмили, так что все было предопределено. Реджиналда не заботило, кого из сестер для него выберут. Он просто хотел занять подобающее ему место.
      Он был крайне взволнован, узнав о кончине отца Эмили. Тридцать лет он ждал, когда его будущее откроется перед ним, поэтому пришел в восторг, когда наконец стало возможно осуществление его заветного желания. Он купил кое-какие вещицы в кредит, и теперь пришло время расплачиваться, а из-за упрямства Эмили его сундуки по-прежнему оставались пусты. Маленькое имение и средства, необходимые для его содержания, все еще находились в управлении, созданном после смерти отца Эмили, и ни титул, ни наличные не будут переданы ему до тех пор, пока она не станет его женой. Поверенные заявляли, что, если брак не будет заключен, вся собственность отойдет короне. Так что всем будет распоряжаться король!
      Реджиналду и в голову никогда не приходило, что Эмили отвергнет его, что она откажется от наследства и уклонится от своего долга, лишив его всего. Воспоминание о том, как она опозорила его, вызывало бешенство.
      Реджиналд раздраженно взглянул на полученное от Эмили письмо. С тех пор как она укрылась в Лондоне, это было единственное письмо от нее, и он предположил, что оно означало дальнейшее оскорбление.
      Она гордилась своими подвигами, хвасталась своей новой работой. Ее хозяином был граф Уинчестер, и, когда он подумал об Эмили, поселившейся у Уинчестера, ему стало дурно. Даже в той сельской местности, где он проживал, было известно о братьях Фарроу и их отвратительном образе жизни.
      Почему она добровольно ввергла себя в такой грех?
      Хотя ему уже стукнуло сорок, он оставался девственником. Он был откровенно расстроен сложившейся ситуацией, и ему не терпелось сделать Эмили своей собственностью, чтобы подчинить ее себе.
      Несколькими годами раньше он начал покупать французские книги с эротическими рисунками у разъезжих торговцев, и теперь его коллекция была огромной. Многочисленные тома демонстрировали, как мужчина мог заставить женщину подчиниться, даже если она не желает сдаваться. Книги были греховные и омерзительные, но он не уставал изучать их.
      Каждую ночь он закрывал глаза, касался себя руками и воображал Эмили – обнаженную и привязанную к его постели. Он будет мучить ее, пока она не запросит пощады, пока наконец не признает его власть над ней.
      Он воображал также и Мэри. Своим невидящим взором и сосредоточенным молчанием она возбуждала в нем мрачную дрожь. В своих мечтах он представлял ее связанной, с кляпом во рту, возможно, двух сестер, связанных вместе, вынужденных исполнять его приказания. Он не сомневался, что именно Мэри подтолкнула сестру к бегству, и, когда он вернет их в Хейлшем, он сумеет отомстить ей.
      Он попользуется Мэри сам, прежде чем отправить ее в сумасшедший дом, где ей самое место; потом Эмили будет платить, платить и платить ему. Даже если она доживет до ста лет, она никогда не сможет полностью компенсировать навлеченное на него бесчестие.
      В его мечтах она виделась ему нежной и чистой. Но что, если ее испортили в Лондоне? Она сама связала свою судьбу с Фарроу, так что на ее долю могла выпасть любая беда. Она могла поддаться искушению, могла начать пить, ее мог соблазнить Уинчестер или его брат.
      Эмили поступила крайне глупо, рискуя очень многим, и Реджиналд не мог позволить ей отдать Уинчестеру то, что по праву принадлежало ему, Реджиналду. Он обязан остановить ее.
      Ему необходимо отправиться в Лондон и образумить ее, хотя он и не испытывал особого оптимизма. Эмили была слишком высокомерна, более упряма и умна, чем подобало женщине, но если он не сможет уговорить ее вернуться, всегда оставался Уинчестер.
      Реджиналд, не колеблясь, готов был порассказать о ней любую ложь, так что она сразу же лишится своего места. В конце концов кто позволит шлюхе воспитывать детей? После того как пущенные им зловещие слухи разнесутся по Лондону, Уинчестер будет вынужден выставить ее.
      Репутация Эмили будет запятнана. Она станет безработной. И что ей тогда останется делать?
      Он улыбнулся. Ей придется вернуться домой, где Реджиналд будет более чем счастлив принять ее.
      О да, маленькой прогулке Эмили пора положить конец.

      Мэри направлялась в свою комнату, считая, как всегда, ступеньки. Стояла ночь, и она вышла попрактиковаться в ориентации, никому не попадаясь на глаза. После того первого, такого унизительного дня, когда она оказалась в личных покоях мистера Фарроу, она начала изучать расположение комнат огромного дома, и теперь всегда могла быть уверена в своем местоположении.
      Она намеревалась никогда больше не оказываться там, где ее не желали видеть. Она так дорожила местом Эмили, что не могла допустить, чтобы кто-нибудь пожаловался на нее работодателю сестры. Если Эмили потеряет работу, потому что Мэри досадила кому-то, она, Мэри, никогда не простит себе этого.
      Как ей было ненавистно жить в приживалках! Девочкой она перенесла инфекционную корь и ослепла, так что большая часть ее жизни была долгим испытанием, когда приходилось зависеть от других и опираться на кого-то. Люди обращались с ней так, словно она была отсталой и к тому же немой, хотя ей повезло больше, чем многим другим, оказавшимся в таком же положении. У нее были уютный дом, любящие родители, добрая сестра и почтительный супруг, но от их внимания и заботы ей иногда хотелось кричать. Она готова была отдать все, чтобы самой заботиться о себе, зарабатывать и жить на свои деньги, освободиться из тюрьмы, которую создала ее инвалидность. Хотя Мэри считала Эмили самой лучшей сестрой в мире, было унизительно сидеть, ничего не делая, в то время как Эмили надрывалась на работе, чтобы содержать ее.
      Она достигла двери своей комнаты и вошла, но в ту же минуту остановилась и нахмурилась. Хотя она лишилась зрения, другие ее чувства были крайне обострены. Она могла представить многое из того, что происходило перед ней, и сейчас была уверена, что Алекс Фарроу разлегся на ее кровати, хотя вероятность этого казалась столь странной, что не поддавалась осмыслению. В ее мозг поступило так много разнообразных сигналов, что у нее закружилась голова.
      С момента той унизительной для нее встречи Мэри, больше не натыкалась на него, но часто ощущала, как он наблюдает за ней издалека. Когда он прятался, ей легко было распознать его мрачное присутствие. Он был сердитым, ожесточенным человеком, и антипатия окружала его, словно зловонное облако.
      Она не знала, почему Алекс был таким мрачным, но должна была вести себя очень осторожно, чтобы он не бросился к брату с требованием немедленно выдворить их из дома.
      – Что вам угодно? – прямо спросила Мэри, и было заметно, что она удивила его. По мнению других, она была не совсем нормальной. Он принял ванну с сандаловым мылом и определенно напился виски до этого. Неужели он не понимал, что она прекрасно чувствует запахи?
      – Я хочу поговорить с вами.
      – Мы уже поговорили. Почему вы не уходите? Я!
      – Вы всегда тайком бродите по коридорам посреди ночи?
      – В общем, да.
      – Почему?
      – Я не крала серебро, если это то, что вас беспокоит. – Она вытянула руки и повернулась по кругу, показывая ночному гостю, что она не прятала серебряные приборы в складках юбки.
      Он сел на кровати, и пружины жалобно заскрипели под его тяжестью, когда он поставил ноги на пол. Любопытно было, что он остался в носках, сняв ботинки, прежде чем подняться по ступеням наверх. Очевидно, это была тайная вылазка, и существовала лишь одна причина его вторжения, которую она могла придумать.
      Было ли у него на уме насилие? Неужели он поведет себя так низко?
      Она была наслышана о похождениях братьев Фарроу но о них никогда не говорили как о насильниках.
      Конечно, она жила в их доме очень короткий срок Возможно, она еще многого не разглядела, точнее не почувствовала. Каковы были его намерения?
      Алекс встал, и она напряглась, мобилизуя всю свою остроту восприятия, чтобы оценить его намерения но к своему великому облегчению, не почувствовала никакой угрозы. Мэри расслабилась. Каковы бы ни были его планы, какой бы непонятный порыв ни вызвал этот визит он не был зловещим. Алекс приблизился к ней и принялся изучать ее лицо волосы, фигуру.
      – Вы слепая от рождения? – спросил он.
      – Нет.
      – Как это случилось?
      – Я заболела. Когда была ребенком.
      – Вы можете видеть хоть что-нибудь?
      – Нет.
      Он провел ладонью у нее перед глазами, и она почувствовала запах его кожи. Теплый мужской запах взволновал ее, ей захотелось прислониться к нему, потереться об него, и это ощущение ошеломило ее.
      За те годы, что Мэри оставалась вдовой, она ни разу страстно не желала мужского прикосновения, не горевала по поводу того, чего лишилась, и не испытывала ностальгии по удовольствиям супружеской жизни.
      Ее муж был мягким, скромным человеком, работавшим у ее отца, и отец заплатил ему, чтобы тот женился на ней. Мэри понятия не имела об этой финансовой сделке, которая привела к неожиданному предложению.
      Между ними сложились холодноватые, но почти родственные отношения, однако он не отличался большим физическим здоровьем, и любовные усилия были выше его возможностей. Будучи оба девственниками, когда был заключен брачный союз, они практически ничего не знали о сексе, и он был слишком застенчив, чтобы экспериментировать или учиться. По слухам, отношения между мужем и женой могут быть страстными и возбуждающими, и Мэри ждала, когда разгорятся тлеющие угольки, но этого так и не случилось.
      По сей день она удивлялась, как они умудрились зачать Роуз. Их супружеские интимные отношения были столь редкими, что она считала Роуз подарком эльфов.
      После того как здоровье мужа ухудшилось, их интимные отношения вообще прекратились, так что прошло немало времени, прежде чем в ней пробудился чувственный интерес, и она не понимала, почему это случилось в присутствии мистера Фарроу.
      Что это предвещало?
      Алекс тоже заметил что-то странное. Он колебался, остановив устремленную к ней руку, желая насладиться искрами, пробежавшими между ними.
      – Вы вдова?
      – Да.
      – Сколько вам было лет, когда вы вышли замуж?
      – Шестнадцать.
      – И кем он был?
      – Один из служащих моего отца.
      – И сколько времени продолжался ваш брак?
      – Два года.
      – Что случилось с ним?
      – Он умер от крупозной пневмонии. Он никогда не отличался крепким здоровьем.
      – Вы были счастливы? – Она была задета.
      – С вашей стороны грубо задавать подобные вопросы.
      – Но были?
      – Полагаю, да. – Ровно настолько, насколько может быть счастлива женщина, когда союз основывается на жалости, договоренности и долге.
      – Вы потеряли зрение, и оно никогда не вернулось к вам?
      – Да.
      – Вы можете различать свет и тени?
      – Нет.
      – Есть ли какая-то надежда, что зрение восстановится?
      – Нет. Никакой надежды. – Она замолчала, затем добавила: – Я примирилась со своей судьбой.
      – Я пытаюсь решить, – произнес Алекс, – что хуже – вообще никогда не видеть или же потерять зрение.
      – Полагаю, и то и другое – ужасно.
      Ему понравился ее ответ, и он издал низкий, приятный рокочущий звук, от которого у нее защекотало в животе и разыгрались нервы.
      – Вы вовсе не показались мне инвалидом, – заявил ее ночной гость.
      – Мне крайне неприятно быть обузой.
      – Я наблюдал, как вы ходили, обследуя дом.
      – Я знаю.
      – Знаете?
      – Я всегда могу определить, когда вы поблизости. – Она пожала плечами. – Мои другие чувства, компенсируя слепоту, обострены более, чем у обыкновенного человека. Я постигаю детали, которые недоступны многим другим.
      – Как интересно.
      Он обошел вокруг Мэри, оценивая ее, словно лошадь на аукционе. О чем он думал в этот момент? Какую преследовал цель?
      Она все еще не могла понять, что привело его наверх.
      Возможно, им руководило любопытство. Или он был заинтригован ее физическим недостатком. А может быть, это был его метод извиниться за гнев, проявленный им при первой встрече, впрочем, это было весьма сомнительно.
      Хотя он признал их сходство, он не мог действовать, руководствуясь этим. А может быть, мог? Что, если он решит развлечься? А как поступить ей? Она была одинока, казалось, целую вечность, но мистер Фарроу не был лекарством, которое могло излечить ее.
      Он рассмотрел ее как следует, и она рискнула проявить любопытство относительно его внешности.
      – Какого цвета у вас волосы?
      – Черные.
      – А глаза?
      – Голубые.
      – Как небо? – попыталась представить молодая женщина. – Как покрытое льдом озеро? Как Средиземное море?
      Он подумал, затем сказал:
      – Как небо.
      – Можно… можно… мне коснуться вашего лица?
      – Лица? Хм… – После продолжительного молчания Апекс согласился. – Думаю, в этом нет ничего плохого.
      Мэри осторожно положила руку на щеку Алекса и бережно пробежала по ней пальцами. У него были удивительные черты, и она представила, что он очень красив, это заставило ее пожалеть о том, что она лишена зрения, совсем по-другому, чем раньше. Чего бы она не отдала, чтобы увидеть его! Знать наверняка, а не догадываться!
      Она исследовала его другую щеку, на которой с изумлением обнаружила грубый, ужасный шрам. Она провела по нему пальцем, от его начала под скулой до его окончания у линии волос. Он напрягся, очевидно, предвкушая ее комментарий, который, по его мнению, несомненно будет унижающим.
      Ей хотелось засмеяться. Неужели он предположил, что из-за какого-то шрама она подвергнет критике его внешность?
      Глупый, тщеславный мужчина!
      – Как это случилось?
      – Я служил в армии. Сражался в Испании и Португалии.
      Раненый солдат! Эта информация во многом прояснила его грубоватый характер.
      – Он болит?
      – Нет, – ответил он, но Мэри не поверила ему. Существовало великое множество болей.
      Алекс спросил ее, что она испытала, так внезапно ослепнув, но и она могла задать ему такого же рода вопрос. Вне всякого сомнения, он был эффектным и привлекательным, но военная служба изменила его. И друзья далеко не снисходительно приняли перемены в нем, заключила по его поведению Мэри.
      Он отличался от всех других внешне, как и она. Молодая женщина улыбнулась. Она ошибочно предположила, что у них не было ничего общего, в то время как их положение было очень сходным.
      – И каково же ваше мнение?
      – Высокий, крупный, достойный. – Когда ее собеседник расслабился, она добавила: – Высокомерный, скрытный, любящий распоряжаться.
      Он хмыкнул:
      – Вы смогли столько узнать?
      – Даже гораздо больше. – Она довольно улыбнулась. – И как у меня получилось? Я попала в цель?
      – Вы ловкая, назойливая чтица чужих мыслей, поэтому я должен остерегаться думать при вас, иначе вы вызнаете больше, чем мне бы того хотелось.
      – Мудрая мысль. Меня не следует недооценивать, хотя именно это я сама всегда и делаю.
      – Вижу. А почему вы усмехаетесь? – Алекс настороженно и подозрительно взглянул на свою собеседницу, ожидая, что она сейчас упомянет обезобразивший его лицо шрам, чего она, естественно, не сделала. Что это могло означать?
      – Потому что мы собираемся стать большими друзьями, – заявила молодая женщина.
      – Правда?
      – Я убеждена в этом.
      Она опустила руку, которую Алекс сжал, сплетя их пальцы так, что смог подвести ее к кровати. Она шла за ним, не сопротивляясь. Ею овладело смятение, она боролась, решая, хочется ей, чтобы между ними что-то случилось, или нет.
      Посетив ее комнату, он провел тест, который она выдержала, хотя не знала, удовлетворила ли его. Возможно, это было нечто более сложное, чем ее скептическое отношение к тому, как он воспринимал свое увечье.
      Он был готов соблазнить ее, но она сомневалась, было ли это наилучшим выходом для нее. Она осталась вдовой, и рядом не было никого, кто остановил бы любое дурное поведение по отношению к ней, кроме ее собственной врожденной высокой морали.
      Внебрачная связь будет пороком, грехом, который она не должна совершить, и все же Алекс заинтриговал ее.
      Хотелось ли ей завести роман? Осмелится ли она?
      Во время своей семейной жизни она была разочарована отсутствием, чувственного возбуждения, и флирт с Алексом Фарроу может оказаться изумительно новым и необычным ощущением. В душе он был раздражен одержим страданием и мукой, которые она не могла полностью осознать, и в чувственных, сладострастных отношениях его страдания могли преобразиться в сильные глубокие чувства. Она вела замкнутый образ жизни в окружении обычных, удовлетворенных своей участью людей, и сейчас оказалась захваченной возможностью приятного возбуждения, бурной страсти и бесконтрольной пылкости. Могла ли она развлечься, позабыв обо всем на свете? Сможет ли флиртовать, целиком отдавшись порыву? И нужно ли сдерживать свой природный живой характер.
      Алекс не был злодеем. Она могла приказать ему оставить ее в покое, и он так бы и поступил, но по какой-то абсурдной причине она не могла заставить себя произнести эти слова. Ее тело сделало выбор, который не мог поддержать ее разум, предвкушение чего-то непередаваемого, волшебного победило ее здравый смысл.
      Ее окатило пьянящее чувство свободы. Она – простенькая, скромная Мэри Барнетт-Ливингстон – готова была дурно повести себя с утонченным Алексом Фарроу, человеком со сложным, противоречивым характером. Но какое это имело значение?
      Он лег и вытянулся на кровати, притянув ее поверх себя. В глубине души она чувствовала себя очень уютно и комфортно, и не было никаких сомнений по поводу выпуклости под его брюками.
      – Мистер Фарроу, что вы задумали?
      – Пока и сам не знаю, – искренне признался он.
      – Но у вас были же какие-то соображения. Почему вы здесь?
      – Я все еще пытаюсь понять это.
      – Мы станем любовниками?
      – Похоже, уже стали.
      Он пребывал в таком же изумлении и недоумении, как и она. Какова была их конечная цель? Они испытают сексуальное возбуждение, как животные во время гона? Понравится ли ей такое холодное соединение?
      Скорее всего он воспримет их интимные отношения как простой, откровенный секс, и ничего более. Сможет ли она участвовать в этом, не вовлекая своих чувств? Если она не устоит, уступит, как она встретится с ним лицом к лицу позже?
      Через секунду, прежде чем она могла продолжить свои размышления, Алекс поцеловал ее, обняв за шею и языком проникнув в рот.
      Мгновение она была так изумлена, что буквально оледенела. Ее муж никогда не целовал ее подобным образом, поэтому она и не подозревала, что поцелуй может быть таким неистовым и возбуждающим. Она вырвалась из случившегося с ней столбняка и присоединилась к Алексу, крепко обнимая его, радостная от того, что может исследовать его тело. Она проводила руками по его плечам и рукам, голове и спине и даже храбро скользнула вниз, сжав его ягодицы, что определенно вызвало у него дрожь.
      Он застонал и углубил свой поцелуй. Она раскачивалась, отвечая на малейшую его ласку. Хотя Мэри осознавала, что была одинока, ей никогда не приходило в голову, что она так изголодалась по ласке. Она чувствовала себя путником, затерявшимся в пустыне и неожиданно наткнувшимся на оазис.
      Он перекатил их соединенные тела, так что она оказалась внизу, а он лежал поверх нее. Так как Алекс был крупным мужчиной, его вес придавил ее, но ей это очень понравилось. Он был знаком ей, словно пара старых шлепанцев, и ее тело приветствовало его, ноги раскинулись сами собой. Он проскользнул между ее бедер, его фаллос прижался к ее половым органам и терся там, где и следовало. У Мэри перехватило дыхание, она была переполнена до краев, почти парализована в предвкушении того, что он намеревался сделать.
      Они идеально подходили друг другу, и ее вдохновило, что Алекс был знаком с женской анатомией и чрезвычайно сведущ в том, как надлежало поступать с ней.
      Он точно знал, где коснуться ее и что подтолкнет их единение к его пику. По сути дела, Алекс понимал, что она предпочитает, гораздо лучше, чем она сама. Не то чтобы он был экспертом. Ее мужу следовало бы научить ее, но он не любил потеть и прилагать усилия, которые требовал половой акт, и если быть честной, она должна была признать, что ему был отвратителен весь этот, на его взгляд, мерзкий и грязный подвиг.
      Ей не терпелось испытать большее, она с готовностью шла туда, где у нее не было раньше возможности побывать. Она потянула Алекса за рубашку, стаскивая ее и бросая на пол.
      Грудь ее мужа была гладкой, грудь же Фарроу – мускулистой и покрытой густыми волосами; она скользнула ниже и уютно устроилась там.
      Алекс затвердел от желания и рванул ее платье, разрывая ткань, чтобы поскорее обнажить ее бюст; затем его пальцы проникли за корсет и начали грубо массировать ее грудь.
      Он схватил ее соски, до боли стиснув их, но как это было чудесно! Мэри воспламенилась, каждый ее нерв трепетал, она уже не могла выносить это состояние.
      Когда она подумала, что вот-вот взорвется и что лучше уже не будет, Алекс взял в рот ее сосок. Ей пришло в голову, не было ли это посасывание частью брачного ритуала. С мужем ее соски были бы такими нежными, что она закричала бы в отчаянии, но единственный раз, когда она попросила мужа погладить их, он был так ошеломлен, что она никогда больше не повторяла своей просьбы.
      Фарроу сразу понял, как обращаться с ними, как пощипывать и играть, пока она не начала извиваться в агонии. Когда это кончится? Знал ли он, что случается с женщиной? Что, если она погибнет от экстаза?
      В свое время волна удовольствия накатывалась на нее одновременно с мужем. В первый раз Мэри была так изумлена, что очень громко выразила свой восторг, и это вызвало попреки со стороны мужа за распущенность и хитрость.
      После этого, какие бы чувства ни охватывали ее, она подавляла свою реакцию. Если ее унесет, будет ли Фарроу шокирован? Будет ли ему это неприятно?
      Алекс задрал ее юбку, возясь со своими брюками, и Мэри осознавала, что это была последняя точка, где она еще могла повернуть ход событий. Но она ничего не сказала. Ничего не сделала.
      Он раздвинул ее ноги и вонзился между ними, растягивая ее головкой фаллоса. Затем быстрым движением он вошел в нее, заполняя все ее лоно, и она ликующе изогнулась.
      Он проложил себе путь, затем вернулся к началу, и движение было столь сказочным, что удовольствие захватило ее в свои страстные объятия. Возбуждение было столь сильным, что она не смогла скрыть его и громко вскрикнула.
      Алекс снова поцеловал ее, поглотив звуки ее радости, а сам быстро достиг точки наслаждения. Он пролился внутри ее, и их совместная страсть продолжалась и продолжалась, и подхватившая их волна, казалось, никогда не остановится. Молодая женщина наслаждалась каждой секундой их близости, запоминая детали, чтобы вспоминать их после того, как любовник уйдет.
      Наконец они достигли высшей точки удовлетворения и вместе поплыли по морю удовольствия. Потом оба остались неподвижны; Алекс изучал свою подругу и хмурился, она поняла это, пробежав ладонью по его лицу, хотя и не знала почему.
      Пришел ли он в ужас от ее реакции? Был ли ошеломлен, узнав, что она такая чувственная?
      В ней вспыхнул гнев. Разве она приглашала его в свою комнату? Дала хоть малейший знак, что хотела того, что произошло между ними?
      Если он был разочарован, ее это не касалось, и она не опустится до того, чтобы объяснять свою чувственность. Она прошла безрадостный путь в течение своего брака, но не станет рассказывать об этом Алексу.
      Если он почувствовал себя неудовлетворенным, он может уйти, и хотя ей больно было думать, что это, возможно, их единственная встреча, пусть будет так, как будет, она взрослая женщина. Она согласилась на это по собственной воле. Не было причины сетовать и сокрушаться.
      Мэри отвернулась, глядя в стену, давая ему понять, что, по ее мнению, рандеву окончено. Алекс медлил, словно хотел сказать что-то, но она молилась, чтобы он сохранял молчание. Что им было обсуждать?
      Не произнеся ни слова, он оторвался от нее, и она немедленно повернулась к нему спиной. Хотя Мэри не могла его видеть, она представляла, как он поднимается, натягивает брюки, поправляет волосы и одежду.
      Ночной гость медлил, его охватили смущение и замешательство, и он протянул руку, слегка коснувшись ее плеча. Мэри застыла, давая ему понять, что его жест не приветствовался.
      Алекс покинул комнату, а она продолжала тихо лежать, прислушиваясь к его шагам, когда он шел к лестнице, а затем проскользнул вниз. Она обладала исключительно острым слухом, так что буквально ощущала, как он вошел в свою спальню и зашагал по полу. Ее воображение дополнило остальное – как он разделся и лег в кровать.
      Не мигая, она смотрела в пустое пространство. Свеча догорала, и она бодрствовала, пока та не зашипела и не погасла. Тогда, ощущая себя еще более одинокой, чем когда-либо, она вздохнула и задремала.

      – Заприте дверь.
      – Ни за что.
      – Я намерен изнасиловать вас, – объявил Майкл. – Если вас не беспокоит, что кто-то может войти и обнаружить нас, то мне и подавно все равно. Я ничего не имею против аудитории.
      Эмили обернулась и повернула ключ в замке, заперев их в библиотеке. Было уже очень поздно, весь дом спал, но она не могла рисковать быть обнаруженной. Майкл по-прежнему настаивал на ежедневных докладах о девочках, и она подчинялась ему, являясь по вечерам в библиотеку, хотя не могла понять, почему делала это. Ей следовало бы предложить безобидные утренние встречи, и то, что он был одет в те же летящие штаны и рубашку, которые были на нем, когда они впервые встретились, только подчеркивало, что ей не нужно было приходить.
      Ей необходимо сохранять трезвую голову, она должна отчитаться перед ним и удалиться, прежде чем окажется в неподобающем положении.
      – Что это за чушь относительно изнасилования? – Эмили нахмурилась. – Вы ведь не собираетесь выполнить то, что задумали? Потому что сегодня вечером я не собираюсь позволять вам какие-либо вольности.
      – Нет?
      – Вы перехитрили меня однажды, но теперь я понимаю ваши грешные помыслы и готова отразить ваши нападки.
      Он направился к ней медленным, ленивым шагом, и с каждым его движением она отступала назад.
      – Вы прихватили дубинку? – поинтересовался он. – Или пистолет?
      – Кажется, нет.
      – И как же вы собираетесь не подпустить меня к себе?
      – Я постараюсь не забывать мои моральные принципы и воспитание. То, что вы искушаете меня самым непристойным образом, вовсе не означает, что я должна сдаться.
      – Мне отвратительны ваши высокие стандарты.
      – Это понятно. Вы распутник, так что вам и в голову никогда не придет, что я могу контролировать свои низменные инстинкты.
      – Почему вы хотите контролировать их?
      – Потому что вы не нравитесь мне. – Он фыркнул:
      – Я вам нравлюсь больше, чем вы готовы признать.
      – Ничего подобного! – Ее честь заставила произнести это, хотя девушка не могла не испытывать беспокойства по поводу того, что он был прав.
      Он заставил ее чувствовать себя свободной и ничем не обремененной, способной совершить любой безнравственный поступок, и это щекотало ее нервы. Ее тело воспламенилось, а некоторые его точки раздражали ее, чего никогда не случалось раньше. Ее груди налились, соски постоянно терлись о корсет, так что не было избавления от пытки, которую он спровоцировал.
      Однажды девушка попыталась облегчить свои страдания, массируя их, но это вызвало такое возбуждение, такой поток ощущений, что она испугалась.
      – Предавался удовольствиям – совершенно нормально, – заявил Уинчестер. – Нет ничего плохого в том, чтобы немного развлечься.
      Отступая, девушка уперлась в письменный стол.
      – Часто развлечения, которых вы ищете, ведут к неразумным поступкам и гибели.
      – Разве я вы гляжу так, словно готов вас погубить. – Граф казался олицетворением невинности, сладкой, но испорченной.
      – Именно так вы и выглядите, но, имейте в виду, вас ждет вовсе не такой мягкий отпор, как прежде.
      – Вы уверены?
      – Абсолютно.
      Легким движением он ринулся вперед и пригвоздил Эмили к столу, его руки окружали ее с двух сторон, так что она оказалась в ловушке. Он склонился над ней, и девушка не на шутку рассердилась. Если он прижмется к ней, она не сможет противостоять ему.
      – Я скучал по вас, – заявил он, и ее глупое сердечко подпрыгнуло.
      – Не говорите мне таких вещей.
      – Почему бы и нет? Это правда.
      – Нет, неправда, но я так глупа, что готова поверить вам.
      Он все пытался усадить ее на стол, но она намеревалась оставаться в вертикальном положении.
      – А вы – скучали по мне? – Выражение его лица было странным, словно он действительно был искренне заинтересован в ее ответе.
      – Нет, – солгала Эмили. – Ну а теперь ведите себя прилично.
      – Не имею ни малейшего желания.
      – Отойдите немного, чтобы мы могли поговорить.
      – Я не намерен разговаривать с вами через комнату.
      – Я требую.
      – А мне наплевать на ваши требования.
      – Разговаривать с вами – все равно что с глухой стеной.
      – Мне говорили об этом. – Рука графа лежала у нее на спине между лопатками, и девушка находилась на расстоянии ладони от того, чтобы оказаться опрокинутой на стол.
      – Вы когда-нибудь слушаете то, что вам говорят другие?
      – Да, если стоит прислушиваться к тому, что они говорят.
      – Вам не интересно узнать последние новости о ваших подопечных?
      – Моих подопечных? – Казалось, вопрос смутил графа.
      – Мы здесь именно для того, чтобы поговорить о них.
      – Не думаю.
      Он нырнул головой ей под подбородок и легко укусил за шею, от чего она вся покрылась гусиной кожей. Эмили и не знала, что эта точка была такой чувствительной, и вздрогнула от удовольствия, что вызвало у него смех. Это прозвучало так, словно на ее разрастающуюся страсть брызнули холодной водой.
      Она ни за что не уступит ему!
      – У Маргариты выдался очень приятный день, – сообщила гувернантка, притворяясь, что хозяин дома и не пытается соблазнить ее. – Она быстро осваивается в новой обстановке и уже подружилась с моей племянницей Роуз.
      – Что вы говорите! – Он прокладывал дорогу вниз по ее руке, покусывая ее.
      – Памела же… – Майкл зарылся лицом в ложбинку у нее на груди, и ей стало трудно сосредоточиться, – настоящая проблема. Когда мы ходим по магазинам за покупками, она старается ускользнуть, и весьма долго я не могу ее отыскать.
      – Но она возвращается целой и невредимой?
      – Пока да.
      – Итак, вы сообщаете мне это, потому что…
      – Вы их опекун, и это мой ежедневный отчет перед вами.
      Граф поднял глаза.
      – Разве я просил о ежедневных докладах?
      – Да.
      – Вы уверены?
      – Целиком и полностью.
      – Я передумал, – сообщил граф. – Меня больше не интересуют все эти мелкие детали.
      – Лорд Уинчестер…
      Он скользнул пальцами внутрь ее платья, сжал, потом ущипнул ее сосок. Все ее тело живо откликнулось на это пульс участился, матку охватил спазм, ее женское начало готово было зарыдать. Через секунду она впала в другую крайность. Эмили и в голову не приходило, что она может вести себя так опрометчиво.
      Как граф сумел победить ее рассудок? Он мастерски толкал ее по направлению к греху. Почему она была такой слабой? Почему она не в состоянии сказать твердое «нет», и действовать соответствующе?
      – Помните, мы договорились забыть обращение «лорд Уинчестер»? Зовите меня Майкл.
      – Нет. – Эмили попыталась оттолкнуть своего хозяина. – И прекратите это.
      Он потянул лиф платья, освободив из плена ее грудь. Улыбаясь увиденному, он сжал оба соска.
      – У вас самая сказочная грудь, – заметил он и, нагнувшись, принялся посасывать одну из них.
      Она изогнулась, не зная, что делать – оттолкнуть настойчивого соблазнителя или притянуть ближе.
      – Лорд Уинчестер… милорд… Майкл…
      Усмехаясь, он продолжил пытку:
      – Да?
      – Я действительно, действительно не могу сделать это с вами.
      – Нет, можете.
      – Майкл… я…
      Он снова обхватил губами ее сосок, и все возражения замерли у нее на языке. Невозможно было протестовать, когда он пировал, словно изголодавшийся человек на банкете. Его действия волновали ее, и в глубине души она не хотела, чтобы он остановился.
      О, она была такой бесхребетной, такой нерешительной!
      Неужели она приходила сюда по вечерам именно поэтому? Надеялась на то, что произойдет еще одно свидание наедине? Может быть, сама не подозревая об этом, она обладала душой шлюхи?
      – Вы поняли, как можно доставить удовольствие женщине? – Граф заключил ее между ног.
      – Нет, нет… – Он приподнял ее юбку, его рука заскользила по ее колену, бедру, поднимаясь все выше и выше медленными, мучительными кругами.
      – Я собираюсь коснуться вас, Эмили.
      Если он избавит ее от физических мучений, она позволит ему все.
      – Где?
      – Вы знаете, где.
      – Вы не должны этого делать.
      – Вы испытаете то, что даже не в состоянии вообразить.
      Он проник пальцем в ее таинственное женское лоно и принялся лениво ласкать ее волнующими движениями, которые перевернули для нее весь мир и изменили взгляд на жизнь, такую, какой она ее знала. Она чувствовала себя так, словно целый век ждала его интимных ласк. Словно очутилась на небесах, испытывая непередаваемое блаженство. Ее волнение усилилось, напряжение росло и достигло опасного уровня. Она готова была взорваться, рассыпаться на тысячу частиц.
      – Что со мной происходит? – сумела спросить она.
      – Это сексуальное желание, Эмили.
      – Но я не хочу его. Я не могу больше выносить это.
      – Конечно, можете.
      – Вы убиваете меня!
      – Я почти кончил, – успокоил он девушку.
      Его большой палец вынырнул и коснулся точки, которую она никогда раньше не замечала. Казалось, что все ощущения в мире сосредоточились здесь. Он толкнулся в нее, посасывая ее сосок, и она как будто бы прыгнула через пропасть, тело пребывало в свободном падении, и она слепо проносилась сквозь пространство и время, словно ее сильно подбросили в небо.
      Она вскрикнула, и Уинчестер закрыл ее рот жарким поцелуем, заглушив звук голоса. Волнение продолжалось и продолжалось, пока она не начала думать, что оно никогда не кончится, затем, постепенно, она вернулась на землю и оказалась в его объятиях, словно младенец. Она моргнула раз, другой, пытаясь определить, где находится, но все было не так, как прежде, все вокруг преобразилось.
      Он поцеловал ее, нежно, ласково.
      – Вы настоящая жемчужина.
      Эмили пыталась оттолкнуть его, сесть и выпрямиться, но руки стали резиновыми, а тело превратилось в тряпку. Ослепленная новыми ощущениями, она требовательно спросила:
      – Что это было?
      – Французы называют это petite mort.
      – Не бросайтесь иностранными фразами, – огрызнулась она. – Говорите со мной по-английски.
      – «Маленькая смерть», – прошептал он.
      – Это может случиться больше чем один раз?
      – Конечно.
      Она затрепетала от возбуждения и была искренне встревожена своей реакцией. Не переходит ли это в привычку? Мог ли человек стать одержим сексом, словно наркоман наркотиком? Неужели она уже ступила на путь разрушения? Что, если она начинает превращаться в неконтролируемого эротического монстра?
      Эмили была явно очарована. Да и кто бы не был? Этот прохвост и пройдоха был неотразим. Что, если она соединится с ним такими узами, которые не сможет разорвать?
      Уинчестер не сводил с нее глаз, в его взгляде читалось нежное размышление, и она не могла не считаться с ним.
      Он начинал испытывать симпатию к ней? Больше чем симпатию?
      Опьяняющая, абсурдная перспектива заставила ее посмеяться над собой. Достаточно было вспомнить, как они встретились в первый раз и чем он занимался. Граф принадлежал к типу людей, которые будут выделывать курбеты с любой женщиной, и Эмили, оказавшись в такой смехотворной ситуации, только мучила себя.
      Уинчестер сильно отличался от мужчин из Хейлшема. Обыкновенный мужчина ее круга никогда бы не вел себя столь легкомысленно с женщиной, если конечной целью не был брак. Обыкновенная женщина никогда не позволила бы никаких вольностей со стороны поклонника, пока на ее пальчике не появится колечко.
      Почему она ведет себя так предосудительно? Чего пытается достичь этим? Он был не из тех, кто женится, и хотя его положение в обществе требовало, чтобы он когда-нибудь выбрал себе пару, она никогда не выступит в роли невесты.
      Граф будет забавляться с ней, пока не устанет от охоты, затем найдет себе другой объект. Никакой иной исход был невозможен, так что зачем упорствовать? Почему она посещает его одна, без сопровождения, если не в состоянии противостоять его притязаниям?
      По мере того как остывал ее пыл, она начинала чувствовать себя проституткой. Она лежала, распростертая на письменном столе, с открытой грудью, обхватив его ногами. Что он подумает о ней?
      Напрашивался очевидный ответ: он сочтет ее распущенной, способной заразиться его беспутным поведением. И почему бы ему не быть низкого мнения о ней? С самого начала она непрерывно позорила себя.
      – Как вы это делаете со мной? – спросила девушка.
      – Делаю что? – Довольный и гордый своей мужской силой, он самодовольно усмехнулся.
      – Как только я оказываюсь в вашем обществе, в ту же секунду я начинаю вести себя крайне неприлично.
      Уинчестер помог ей встать на ноги, поправляя лиф платья и одергивая юбку.
      – Вам не следует чувствовать себя неловко. Или виноватой. С вами не происходит ничего плохого. Ваша реакция совершенно нормальна.
      – Может быть, в ваших кругах, но определенно не в моих.
      – Не будьте так уверены.
      Что он имел в виду? Что ее маленькая деревушка Хейлшем была рассадником аморальности? Его инсинуации были абсурдны.
      Граф выглядел так, словно был готов сделать серьезное замечание или объяснить что-то важное, но не смог. Он стоял перед Эмили, оценивая ее, затем неожиданно спросил:
      – Вы будете моей любовницей? – Она задохнулась.
      – Нет. Предлагая это, вы оскорбляете меня.
      – Вы тратите свой талант, служа гувернанткой.
      – Мой талант? – Почему он думает, что у нее склонность к этим занятиям? Он был первым и единственным мужчиной, который поцеловал ее, и Эмили была уверена, что не проявила себя достаточно опытной.
      – Я хочу, чтобы мы стали любовниками.
      – У меня нет опыта в таких делах, но полагаю что мы уже стали.
      – Но это понятие включает гораздо больше, чем ощупывание друг друга тайком. Разве вам не хочется узнать как это все может быть между нами?
      Так как Эмили была уверена, что это будет изумительно, ее ответ, естественно, был «нет».
      – Пойдемте в вашу комнату.
      Когда они окажутся там, какой еще трюк он выкинет? Ей было страшно представить.
      – Ни за что, – ответила она.
      – Эмили?
      – Да.
      – Неужели вы ничуть не любопытны?
      Девушка не могла притворяться, что лишена всякого любопытства, потому что ей ужасно хотелось узнать малейшие подробности. Ее осенило, что, возможно, есть какие-то пути, которыми и она могла доставить удовольствие графу, и желание это было захватывающим.
      – Ну, может быть, чуть-чуть.
      – Не говорите мне, что вы полностью удовлетворены.
      – Что вы имеете в виду?
      – Сосредоточьтесь на своем теле, только на нем. – Он ласкал ее грудь, и от его прикосновений дрожь пробегала по ее рукам. – Я хочу лечь с вами в вашу постель. Я сниму с вас одежду; затем буду касаться вас всюду целовать вас всю.
      Она покраснела, но не от смущения. Картина, которую он нарисовал, была такой яркой, такой живой, что она была готова взять его за руку и вести вверх по ступеням.
      – Майкл…
      – Потом вы сможете снять мою одежду и сделать то же самое. – Он засмеялся. – Мы можем вместе принять ванну.
      Мужчина и женщина вместе в ванне? Эмили подумала о том, что увидит его обнаженным, мокрым и скользким и в ее власти, и, хотя она не имела понятия, что сделает с ним, когда он разденется, она подозревала, что быстро придумает что-то и это будет потрясающе.
      Боже! Как легко и быстро она становится распущенной женщиной!
      – То, что я могу сделать, не означает, что я сделаю. – Ей самой было неприятно, что она произнесла эти слова так чопорно.
      – После того как мы разденемся, я снова пробужу в вас страсть.
      – Это будет «маленькая смерть»?
      – Да.
      Эмили сглотнула.
      – А что потом?
      – Потом я сделаю вас моей в полном смысле слова.
      – Вы говорите загадками.
      – Если я скажу вам, что за этим следует, сомневаюсь, что вы поверите мне, – заявил он.
      – Попытайтесь, и посмотрим, поверю ли я.
      – Пойдемте в вашу комнату, – повторил граф. – Показать – гораздо проще, чем объяснить.
      Если она согласится, решила Эмили, невозможно будет сосчитать грехи, которые она, вероятнее всего, совершит.
      – Почему бы вам не показать это сейчас, здесь.
      – Потому что я не собираюсь обольстить вас на письменном столе в библиотеке.
      – Что такое – обольстить?
      Очевидно, девушка вывела Уинчестера из себя, и он выпалил на одном дыхании:
      – Это влечет за собой то, что вы назвали бы спариванием, как у птиц, или совокуплением.
      – И что для этого требуется?
      – Мы созданы по-разному. – Он указал рукой на себя и на нее. – В наших интимных частях. Так, чтобы мы могли совокупляться, когда вступаем в половую связь.
      Слово «совокупляться» было новым для нее, экзотическим и необычным. Эмили обдумывала его, представляя ситуации, в которых сможет использовать его.
      «Я постоянно совокупляюсь». Она вообразила, как весело произносит это на вечеринке. Или: «Вы совокупляетесь, когда можете?»
      – И как же… как же… мы будем совокупляться?
      – Ну… у вас есть что-то… что-то вроде ножен, а у меня что-то вроде… вроде… – Он остановился, на щеке задергался мускул. – Эмили?
      – Да?
      – Прекратите задавать вопросы.
      Уинчестер схватил ее и перебросил через плечо. Она висела головой вниз, ноги болтались в воздухе, голова касалась его талии. Она боролась и лягалась изо всех сил, но он еще крепче сжал ее и направился к двери.
      Эмили пронзительно вскрикнула и заколотила руками по его спине:
      – Что вы делаете?
      – Конец разговорам. – Он шлепнул ее по заду. – Теперь помолчите, пока вас не услышали слуги и не увидели, чем мы занимаемся.
      – Мы не пойдем в мою комнату!
      – У вас нет другого выбора.

      Майкл вошел в анфиладу хозяйских комнат, каблуком закрыв за собой дверь, затем приблизился к кровати и бросил Эмили на шикарный широкий матрас. Она издала возглас изумления и попыталась вскочить, но граф лег и прикрыл ее своим телом, так что она не могла ускользнуть.
      Он был так возбужден, что это даже испугало его. Уинчестер получал удовольствие от домогательств дурного тона, безрассудно совершал разного рода обольщения, но не мог припомнить такую неодолимую волну страсти.
      Никогда он не желал женщину так, как желал Эмили Барнетт, что, учитывая его положение работодателя, было отвратительно. Как он осмеливается развлекаться с гувернанткой своих подопечных? Это было глубоко неверно, беспринципно, и все же он не мог противостоять своей страсти.
      – Это не моя комната, – заметила девушка.
      – Верно, – ответил Уинчестер.
      – О чем выдумаете?
      – Не имею ни малейшего представления.
      – Вы хоть задумались над тем, какой поднимется шум, если нас обнаружат вдвоем?
      – Да, конечно.
      – Слуги распнут меня, – предположила Эмили.
      – Вполне вероятно.
      – Мистер Фитч охотно выступит в роли палача.
      – Скорее всего.
      – Я никогда больше не смогу появился на публике, – пожаловалась девушка.
      – Наверняка.
      – Поползут слухи. Я потеряю свое место.
      – Я не заходил так далеко.
      – Но это будет неизбежно. Вы хоть немного задумывались над тем, что может случиться?
      – Признаться, нет.
      Он ни о ком и ни о чем не думал. Ни о слугах. Ни о своих соседях. Ни о возможности скандала. Единственным относящимся к делу моментом было то, что он молниеносно скинул с себя одежду. Он не загадывал, что может произойти дальше.
      С последнего случая, когда он заигрывал с Эмили ничего не произошло. Она оставалась невинной девой, а он – ее хозяином. Он не собирался жениться на ней, так что их игра была неуместной, но граф намеревался продвигаться вперед.
      По каким-то необъяснимым причинам она возбуждала его сверх всякой меры, и он всячески старался избегать ее. В своем стремлении вести себя должным образом Майкл постоянно покидал дом, изобретая мнимые дела, фиктивные встречи и напивался до чертиков в своем клубе. Но ничего не помогало.
      Он был одержим ею. Она была словно опасное зелье, и он не мог представить, как избавиться от своего пристрастия.
      – Если я не увижу вас обнаженной через минуту, не знаю, что я тогда сделаю, – признался Уинчестер.
      – Обнаженной?!
      – Да.
      – А что потом?
      – Я покажу вам то, что вы до смерти хотите узнать.
      Эмили была не прочь прочитать ему еще одну лекцию, но он не смог бы это вынести. Он понимал всю предосудительность своего поведения, но не мог остановиться.
      Он поцеловал девушку, проникнув языком в ее рот и запустив пальцы в волосы. Если бы раньше его спросили, кою он предпочитает, он бы поклялся, что любит блондинок, но после встречи с Эмили его вкусы изменились. Он никогда не видел таких волос, как у нее, и граф восхищался их блеском, мягкостью и контрастом с белой подушкой, по которой они были рассыпаны.
      Его пальцы занялись платьем Эмили. Это было каждодневное платье, отделанное кружевом и с простыми пуговицами, которые он легко и быстро расстегнул. Все это время она не сопротивлялась, чему граф был искренне рад. Обсуждать что-то или дискутировать с ней было выше его сил.
      Он стянул с Эмили платье, затем корсет и нижнюю юбку – все, что стояло между ним и раем. Продлевая возбуждение, он медленно спустил бретельки сорочки с ее плеч.
      Наконец – наконец! – ее грудь обнажилась, и он проделал губами дорожку к ее грудной клетке, посасывая бутон соска, и девушка немедленно откликнулась. Она изогнулась, предлагая себя всю, и он наслаждался, передвигаясь от одного соска к другому, лаская мягкие бугорки груди.
      Ее страсть быстро возрастала, и он не мог не дивиться ее горячей натуре. Она была изумительно эротическим созданием, и ему страшно повезло, что он наткнулся на нее. Графу не терпелось перевести их отношения на следующую ступень, но когда он взглянул ей в лицо, то был поражен тем, что у нее в глазах стояли слезы.
      У него упало сердце. Он что, ошибся? Она сопротивлялась, а он был слишком очарован и поглощен собой, чтобы понять это?
      – В чем дело? – Было невыносимо думать, что она чувствовала себя несчастной или что он причинил ей боль. По щеке Эмили скатилась очаровательная слезинка, и он стер ее губами.
      – Не могу поверить, что делаю это с вами, – несчастным голосом произнесла девушка..
      – Но я думал… думал… – А что он думал? Она жила и работала в его доме, что не оставляло ей другого пути кроме как подчиняться его приказам.
      Какой он тупой осел! Конечно, ей не захочется портить свою репутацию. Тем более с кем-то вроде него Он был дурак, предположив иное.
      – Извините, – пробормотал он.
      – За что? – спросила девушка. – Это я не умею вести себя должным образом.
      – Я предполагал, что вам это нравится. Мы остановимся на этом.
      Он попытался прикрыть ей грудь, но она не позволила.
      – Думаете, я хочу, чтобы вы остановились? – Он смутился.
      – Правда?
      – Если вы остановитесь, я убью вас.
      – Вы хотите продолжить?
      – Да.
      Женщины! Он никогда не понимал их!
      – Тогда почему вы плачете?
      – Потому что я такая слабая!
      – Вы не слабая. – Он улыбнулся. – Может быть легко соблазняемая, но определенно не слабая.
      – Замолчите. – Она ударила его по плечу и вздохнула: – Я всегда мечтала о совершенно другой жизни для…
      – О чем вы мечтали?
      – Я хотела, как и всякая другая женщина, иметь собственный дом, мужа, много детей.
      – И сейчас вы думаете, что это не случится?
      – Конечно. – Она изучала графа, и в комнате воцарилась тишина. – Ведь вы никогда не женитесь на мне? – Должно быть, у него на лице появилось выражение ужаса, потому что Эмили заторопилась: – Не пугайтесь. У меня нет сердитого отца или брата, прячущихся за шторами. Мне просто надо услышать ваш ответ.
      – Почему?
      – Мне должно быть абсолютно ясно, что, если мы продолжим, вы никогда не сделаете мне предложение.
      Его изумило, что у нее хватило храбрости говорить об этом. Она была из тех, кто отдается с мыслью о замужестве, он же стремился избежать брачных уз до последнего возможного момента. Затем он подцепит кого-то из своего общества – скучную, простенькую, ничем не примечательную.
      Его невеста скорее всего влюбится в его титул и состояние, а не в него самого. Она будет понимать законы его мира, никогда не потребует, чтобы он был настоящим мужем, будет ожидать небрежного к себе отношения и получать его.
      Эмили заслуживала супруга, которому могла бы доверять и кого будет любить. Он был до такой степени не похож на человека, которого она должна иметь в качестве мужа, что Уинчестер не мог представить, насколько не оправдал ее надежд и ожиданий, избрав такой идиотский путь к ее сердцу.
      – Нет, я никогда не женюсь на вас, – откровенно заявил граф. – Неужели вы рассчитывали на это?
      Эмили покачала головой:
      – Не знаю, что вы планируете для нас, но уверена, что это будет значить для меня гораздо больше, чем для вас.
      Ему было неприятно, что она столь низкого мнения о его характере, но девушка была права, и он не собирался лгать ей. Для него секс был просто сексом. Много лет назад он решил, что его волокитство и разврат будут всего лишь приятным физическим актом. И все же Уинчестер спросил:
      – Почему вы так решили?
      – Я не столь глупа. Для вас это пустейший проступок, а для меня это нечто новое и волнующее – возможно, то, что произойдет лишь раз в жизни. Но я ничего не значу для вас и никогда не буду кем-то особенным в ваших глазах.
      У него на языке вертелись слова, чтобы возразить ей, сказать, какая она удивительная, уникальная. Но он не привык распространяться по поводу своих чувств и не мог решить, выйдет ли из этого что-нибудь хорошее. Если он признается, что восхищен ее исключительными качествами, она откликнется да его слова и придаст им большее значение, чем следовало бы.
      – Почему мы должны все время разговаривать об этом? – спросил граф.
      – Потому что у меня есть глупая привычка придавать событиям больше значения, чем они того заслуживают, и мне необходима изрядная доза реальности, прежде чем мы начнем.
      К своему изумлению, он почувствовал себя ужасно, таким подавленным, что не мог сказать того, что она так стремилась услышать. С другой особой он мог бы позволить своей ненадежной, обманной мужской сути сочинить столько небылиц, сколько требовалось, чтобы заставить ее уступить, но девушка была слишком дорога ему, чтобы вводить ее в заблуждение.
      – Я никогда не женюсь на вас, Эмили.
      Она, не отрываясь, смотрела на него, и его захлестнула мысль, что Эмили ожидала от него иного ответа. Очевидно, она лелеяла возвышенное представление о его целостности и чистоте, которые вовсе не соответствовали сложившейся ситуации. Неужели она не слышала всех сплетен о нем?
      Он вовсе не нуждался в ее восхищении, иначе он без конца будет раздумывать над своим поведением по отношению к ней.
      Ему просто хотелось развлечься, и он не мог допустить, чтобы девушка вообразила, будто их взаимоотношения были чем-то большим.
      – Благодарю вас за откровенность, – сказала она. – Я высоко ценю это. – Не произнеся больше ни слова, Эмили начала медленно и спокойно стаскивать с себя сорочку.
      Граф и сам толком не знал, какой ожидал от нее реакции. Гнева? Обвинений? Истерических всхлипываний? Как всегда он неправильно судил о ней, и то, что она так смиренно приняла его решительный отказ жениться на ней, усилило его раздражение.
      Чего она хотела от него? Что он должен был сказать? Как она может продолжать их отношения, словно в блаженном неведении? Им следует притворяться, что неприятного разговора не было?
      Ему было необходимо объясниться, но, очевидно, она не нуждалась в пояснениях. Как это было по-женски! Он был готов долго и во всех деталях обсуждать свое заявление, вдалбливать ей в голову, как жокей, подстегивающий проигрывающую лошадь, но она вела себя так, словно неприятная тема не была затронута.
      Он оскорбил ее, лишил уважения, которое мог бы принести брак, свел ее до уровня шлюх, с которыми общался. Как она может оставаться такой безразличной?
      Он поцеловал ее руку.
      – Извините, – повторил он.
      – Не надо извинений. Я просила сказать мне правду, что вы и сделали.
      – Но я не должен был быть таким грубым.
      – Вы и не были. – Она пожала плечами, как бы освобождая его от угрызений совести. – Я не ребенок и способна принимать собственные решения. Но, так как я оказалась на трудном перекрестке, я хочу знать состояние дороги, на которую собираюсь ступить.
      Уинчестер почувствовал себя еще хуже. Она говорила так, словно он превращал ее в проститутку. Что же дальше? Она будет бродить ночью по улицам, приставая к мужчинам?
      Он чувствовал себя так, словно Эмили вылила ведро холодной воды ему на голову, его желание улетучилось, хотя она кончила снимать с себя одежду. Не думала же она, что они смогут продолжить? Во всяком случае, сейчас, когда он так резко отказал ей!
      Графу пришло в голову, что он никогда полностью не осознавал преимущества покупать плотские утехи. Когда он платил своим любовницам, от него не требовалось, чтобы он читал их мысли. Он мог выделывать любые курбеты без всяких угрызений совести.
      Его тянуло к женщинам. У него не было друзей женского пола, обожаемой невесты, любящих тетушек или младших сестер. И лишь его отношения с Эмили можно было назвать чем-то вроде связи, и было очевидно, что тридцать лет его жизни не наделили его глубоким пониманием женских желаний или потребностей. У него не было ключа к ней.
      Уинчестер скатился с девушки, передвинулся к краю постели и начал застегивать рубашку.
      – Что вы делаете? – резко спросила она и ухватилась за ткань.
      – Наилучше остановиться. Пока все хорошенько не обдумаем.
      – Вы сошли с ума?
      – Мы не должны продолжать.
      – Почему?
      – Ну…
      Они оба держались за его рубашку, и момент был настолько нелепым, что Уинчестер откинулся на спину и расхохотался. Это был искренний, глубокий смех, каким он уже давно не наслаждался.
      – Что здесь смешного? – требовательно поинтересовалась Эмили.
      – Единственный раз за всю свою злосчастную жизнь я пытаюсь вести себя порядочно, а вы не позволяете.
      – Я не хочу, чтобы вы вели себя порядочно. Я думала, мы все прояснили на этот счет.
      – Мы ничего не прояснили! – Он засмеялся еще громче. – Вы хотите, чтобы я лишил вас невинности, а я всячески пытаюсь предотвратить это.
      – Разве я просила вас быть моей совестью?
      – Нет, и я не знаю, что на меня нашло. Должно быть, это галлюцинации, или, может быть, я сплю и это самый странный сон из всех, что мне доводилось видеть.
      – Не проявляйте свое благородство передо мной. Я в плачевном состоянии, и вы можете довести меня до того, что я нанесу себе увечье.
      Граф улыбнулся и повернул их тела так, что она оказалась словно в ловушке.
      – Вы слишком хороши для меня, – признался он.
      – Да?
      – Вы делаете меня счастливым.
      – Правда?
      – Самым необъяснимым образом.
      – Но как и почему?
      – Вы – просто вы… и я ужасно рад, что вы здесь.
      – Что за дивное чувство. – Она удовлетворенно вздохнула, глядя на него с такой любовью, что ему стало неловко.
      Он был не из тех, кто рассыпался в цветистых комплиментах или прибегал к нелепой лести, поэтому не мог понять, что происходит, но он определенно менялся и не имел представления, каким окажется его следующий шаг.
      Будет ли он подносить букеты? Посылать коробки конфет? Писать дурные стихи? Невозможно было что-то предположить.
      Целую вечность он просто существовал, и вот теперь постепенно он пробуждался, его ослабевший дух оттаивал после долгой зимы одиночества и изоляции.
      Эмили жила в его доме несколько недель. Если она останется здесь на полгода, что станет с его старым «я»? Он так изменится, что никто не узнает его.
      Если существовала вероятность, что его распутный, порочный характер может измениться, ему следовало хорошенько покутить, прежде чем превратиться в пустую оболочку человека, каким он был.
      Граф сел, стащил рубашку через голову и бросил ее на пол.
      – Мисс Барнетт, я весь – ваш. Изучайте меня, сколько пожелаете.
      – Серьезно?
      – Не оставьте камня на камне.
      Девушка засмеялась и положила ладони ему на грудь.
      – О-о… ваша кожа такая теплая.
      Она явно нервничала, словно не зная, как продолжать, так что он взял ее за запястья и начал водить ее ладони медленными кругами. Она гладила его плечи, руки, спину, но не опускалась ниже, не ласкала его там, где он так нуждался в ее прикосновениях.
      Он снял с нее сорочку, и она осталась обнаженной. Внизу между ее ногами он увидел треугольник каштановых волос. Граф пребывал в опасной форме, он развязал шнурок на своих брюках, ослабив их так, что спереди стало свободно.
      – Дотроньтесь до меня, – приказал Уинчестер. – Коснитесь меня повсюду.
      Он указал вниз, и она восторженно последовала его указаниям. Наткнувшись на его половой орган, она была откровенно изумлена.
      – Мы устроены по-разному, – заметил он. – Помните? Чтобы мы могли соединиться.
      – Вы уже говорили это, но я не понимаю.
      – Я покажу вам.
      Покажет? Сможет ли он лишить ее невинности? Уинчестер не думал об этом, но если он в ближайшее время не получит освобождение, можно было опасаться за его благополучие. Вряд ли было полезно оставаться таким твердым так долго.
      Он обернул ее ладонь вокруг своего возбужденного естества и показал, как надо ласкать его. Эмили быстро сообразила, что надо делать, и он почувствовал себя как четырнадцатилетний мальчишка, готовый без колебаний пролиться.
      – Как вы называете это? – поинтересовалась девушка.
      – У него много названий. Фаллос, петушок, половой член.
      – А для чего он?
      Ее жесты были мучительны, и граф не знал, сколько он еще сможет выдержать.
      – Для удовольствия. И для того, чтобы делать детей.
      – И как же это осуществляется?
      – Если нам суждено заняться любовью, я запущу своего петушка в вас.
      – На самом деле?
      – Да, а затем я буду двигать его вперед и назад. Это движение доставляет большое удовольствие, и создается трение, при котором белая пена исторгается из кончика. Это мое семя, и оно может зародить дитя в вашем чреве.
      – Это… занятие любовью болезненно?
      – Только в первый раз. Тонкая кожица прикрывает вход – это девственная плева, и когда мужчина овладевает вами в первый раз, она разрывается и кровит.
      – А-а, – задумчиво проговорила Эмили, – это проясняет истории, которые я слышала. Вы… мы… – Она покраснела, так как у нее не было словаря для обсуждения этих сладострастных действий.
      – Проникну ли я в вас?
      – Да.
      – Не сегодня.
      – Когда же?
      – Возможно, никогда.
      – А почему нет?
      – Потому что может появиться бэби.
      До нее дошло значение того, что они готовы были совершить.
      – Поэтому мы должны быть очень осторожны.
      – Да. И если я лишу вас невинности, вы можете никогда не выйти замуж.
      – Почему?
      Как много вопросов! Ему и в голову не приходило, что требуется столько усилий, чтобы уложить в постель девственницу.
      – Потому что ваш муж поймет, что до него вы были с другим мужчиной. Что вы не целомудренная невеста.
      – Не думаю, что следует беспокоиться по поводу того, что такая ситуация возникнет.
      – Вы не можете предсказать будущее.
      – Поверьте мне, – заверила девушка графа, – это никогда не будет проблемой.
      Что она имела в виду? Что не намерена выходить замуж? Или же это было более личное замечание? Откажется ли она после него от всех остальных? Глупо с его стороны думать, что он так много значит для нее, но подобное яркое чувство пугало.
      Он не мог прийти к заключению по поводу ее соображений, да и не пытался. Было лишь одно, что он хотел от нее, и это – волшебный секс.
      – Но если мы не собираемся заняться любовью, – отважилась спросить девушка, – что мы будем делать?
      – Я могу испытать то же удовольствие, что и вы, – объяснил граф. – Я научу вас, как доставить его мне вашими руками и ртом.
      – Ртом? Вы положите его мне в рот?
      – Да, но не будет зачат никакой ребенок.
      Он и представить не мог, что будет гак подло использовать ее, учить ее приемам шлюх, но мысль о том, что его копье окажется между этими роскошными рубиновыми губками, чуть было не заставила его кончить. В течение всего их разговора Эмили не прекращала своих ритмичных поглаживаний, и он был разожжен выше разумного, пытаясь в то же время сохранять самоконтроль.
      – Можно я посмотрю на вас? – Не дожидаясь позволения, она скользнула вниз и нагнулась над его мужским органом, скрытым под брюками.
      – Полагаю, да. – Если он скинет брюки, может случиться беда.
      Должно быть, девушка почувствовала нетерпение в его голосе, потому что она остановилась.
      – Вам больно?
      – Я так хочу вас, что это причиняет боль.
      – Физическую?
      – Да.
      – Я могу облегчить ее?
      – Очень легко.
      – Тогда я так и сделаю.
      Она потянула его брюки вниз, рывком открыв его чресла. Граф смотрел в потолок, не обращая на нее никакого внимания, притворяясь, что Эмили не была так близко.
      Девушка изучала его, проверяя каждую деталь, как ученый мог обследовать новое изобретение. Она проложила пальчиками дорожку по всему его копью, проделывая этот путь вновь и вновь, касаясь набухших вен, бархатной кожи и гладкого конца.
      – Он такой большой, – наконец пробормотала она. – Он не мешает вам, когда вы ходите?
      – Он увеличивается, только когда я возбужден.
      – Тогда вы, должно быть, здорово возбудились.
      – Ода!
      Без всякого предупреждения она нагнулась и взяла его в рот, скользя языком по верхушке, словно проделывала это тысячу раз. Она была такой влажной, так плотно обхватывала его, и это действие было столь неожиданным, что он готов был пролиться. Он отодвинулся, потом крепко сжал ее и лег на нее.
      – Что случилось? – Она была, как безумная.
      – Я должен кончить. – Он прижал ее к груди. – Немедленно.
      – Что мне делать?
      – Просто обнимите меня покрепче.
      Эмили сжала его в объятиях, его фаллос уткнулся ей в живот. Он толкнулся пару раз и взорвался. Обычно граф мог продолжать акт бесконечно долго, но она привела его к яркому концу. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь его так провоцировали.
      Как ей это удалось? Как она сумела так его зажечь? Он взмыл к небесам, его оргазм продолжался и продолжался. Казалось, его бедное сердце не выдержит этого. Наконец он достиг вершины и обрушился, падая и падая вниз, пока не приземлился в ее объятия. Он зарылся лицом в подушку, придавив Эмили своим весом, боясь заглянуть в ее глаза и страшась узнать ее мнение о только что свершившемся.
      Он должен быть отвратителен ей. Разве она могла получить удовольствие от того, что он сделал?
      Скользнув к умывальнику, он намочил кусочек ткани, взял полотенце и вернулся к Эмили. Он стер свидетельство своего греха, стараясь не встречаться с ней взглядом.
      Но когда Майкл кончил, он должен был поднять глаза, и его изумило, что она улыбается. Эмили потянулась и изогнулась, что вызвало в нем горячее желание прыгнуть на нее, словно жадный, ненасытный зверь, каковым он и слыл.
      – Я люблю твое тело, – заявила она. – Я и не предполагала, что мужское тело может быть… таким… таким… вдохновляющим.
      – Так ты называешь это вдохновением?
      – Я правда была тронута. – Она поглядела на его вялый член, самодовольно заметив: – Он больше не твердый.
      – Эрекция проходит после того, как получил наслаждение.
      Она продолжала ласкать его.
      – Это свидетельство того, что ты наслаждался?
      – Да, моя разбойница.
      – Так я все делала правильно?
      – Больше чем правильно. Я чуть было не расстался с жизнью.
      – Когда мы можем попробовать снова?
      Эмили ласкала графа медленными, возбуждающими движениями, которым он научил ее, и его непослушный орган вернулся к жизни, пульсируя с вновь разгоревшейся энергией.
      Как он мог так быстро возбудиться? Что с ним происходит? Ему ведь тридцать лет. Он собирается погубить себя неуемной страстью? Что за путь покинуть эту грешную землю!
      Она была словно инфекционная болезнь, от которой не было никаких лекарств. Он сходил с ума по Эмили, ему не терпелось начать все сначала, и он не мог отказать себе и ей в этом.
      – А что, если прямо сейчас?
      – Я боялась, ты никогда не предложишь этого. – Она открыла объятия, и он нырнул в них, горя желанием продолжить их увлекательное путешествие.

      Памела оглядела людную аллею парка и могла с уверенностью сказать, что увидела Аманду Ламберт. Мисс Барнетт вместе с Маргарет и Роуз стояли возле озера и кормили уток хлебом, поэтому легко можно было ускользнуть. Она сделала торопливый шаг, затем второй, и толпа поглотила ее.
      С того самого дня, как девушка обнаружила отвратительные, на ее взгляд, отношения между мисс Барнетт и Майклом, Памела умирала от желания рассказать все Аманде, попросить у нее совета, что делать с этой ценной информацией.
      Аманда была фавориткой отца Памелы, и ее часто приглашали на нескончаемые вечеринки. Молодая женщина была независимой и искушенной, какой со временем надеялась стать и сама Памела. Хотя другие шептали о том, что Аманда – падшая женщина и поэтому задирали перед ней нос, Памела никогда не наблюдала сомнительного поведения с ее стороны.
      Она ускорила шаги и вскоре увидела Аманду, садившуюся в разукрашенный экипаж. На двери его располагался семейный герб Майкла. Если Аманда разъезжала в его экипаже, они, должно быть, по-прежнему состояли в близких отношениях, так что тем более необходимо поделиться с ней секретом, касающимся мисс Барнетт.
      – Аманда! Привет! – закричала девушка, махая рукой. – Это я, Памела.
      Аманда помедлила, потом усмехнулась:
      – Памела Мартин, провались я на этом месте.
      – Я всюду искала тебя! – воскликнула Памела.
      – Искала? – Аманда оглянулась. – А где же твоя дуэнья?
      – Возле озера. С Маргарет. – Памела наклонилась и прошептала: – Мне необходимо было поговорить с тобой, так что я улизнула.
      – Чудесно. Садись в мою карету. – Аманда взобралась в экипаж.
      Не раздумывая ни минуты, Памела последовала за ней. Если кто-нибудь видел все это и был огорчен или шокирован ее поступком, Памеле не было никакого дела. Она вовсе не нуждалась в том, чтобы скучные снобы выбирали для нее друзей.
      Памела поудобнее устроилась на сиденье, а Аманда опустила занавеску, спрятав их от любопытствующих глаз. Куртизанка дала команду кучеру, и они медленно поехали по окаймленной деревьями аллее.
      – Как ты живешь? – начала разговор Аманда. – Я так беспокоилась о тебе. Я написала тебе десяток писем, но они все вернулись, не могу представить, почему.
      Памела закипела от злости. Кто задерживал ее корреспонденцию? Должно быть, старая ведьма Барнетт.
      – Моя жизнь ужасна, – призналась девушка.
      – Бедняжка. – Аманда потрепала ее по руке.
      – Со мной обращаются как с ребенком. Я не могу никуда пойти или сделать что-то без разрешения. Я чувствую себя так, словно сижу в тюрьме.
      – Да, понимаю твое состояние, – посочувствовала Аманда. – Если бы я знала, что ты в таком отчаянном положении, я бы непременно навестила тебя. – Она достала из-под сиденья кареты сундучок, открыла его и извлекла стакан и графинчик с бренди. Налив внушительную порцию, она протянула стакан Памеле. – Выпей, дорогая. Это успокоит твои нервы.
      Памела с жадностью проглотила напиток, который ей так легко достался. Не дожидаясь просьбы с ее стороны, Аманда вновь наполнила стакан. Памела проглотила содержимое так быстро, что на глазах выступили слезы, а горло обожгло, словно огнем.
      Бренди мгновенно успокоило ее.
      – Аманда, – начала девушка, – Майкл так любит тебя. Не могла бы ты поговорить с ним обо мне? Надеюсь, он прислушается к тебе.
      – Конечно, моя прелесть. Что мне сказать ему?
      – Я должна знать все о моем финансовом положении, но он ничего не сообщает мне.
      – Видишь ли, мне не нужно беседовать с Майклом, чтобы узнать какие-то факты. Твой отец был моим дорогим другом, поэтому я прекрасно представляю, в каких стесненных обстоятельствах ты оказалась.
      – Что ты имеешь в виду?
      Аманда оценивающе оглядела девушку, затем вздохнула:
      – О, мне так не хочется загружать тебя неприятными проблемами.
      – Скажи же! – настаивала Памела.
      Аманда сделала вид, что колеблется.
      – Полагаю, рано ли поздно ты должна узнать об этом.
      – О чем?
      – Твой отец умер нищим. Он ничего не оставил вам, потому что оставлять было нечего.
      Памела открыла рот от изумления.
      – Почему Майкл ничего не сказал мне?
      – Он понимал, что ты будешь в отчаянии, и не знал, как сообщить тебе.
      – Но что же станет со мной? Как быть с моим дебютом? А мое приданое?
      – Боюсь, ты будешь лишена всего.
      Аманда долила стакан Памелы, и, стремясь заглушить панику, та проглотила содержимое. В голове у нее вертелись картины бедствий.
      Однажды она встретила девочку, чей отец проиграл свое состояние, и Памела на людях сочувствовала ей, но втихую посмеивалась, будучи уверена в собственном благополучии. Как отвратительно оказаться в столь же унизительном положении!
      Она нередко мечтала найти богатого мужа, который предоставит ей столько денег, сколько она в состоянии будет потратить. Она будет вести роскошную жизнь, как ее отец, будет самой щедрой и гостеприимной хозяйкой в Лондоне. Но, чтобы платить за развлечения, нужны деньги.
      Боже, как мог отец поставить ее в такое затруднительное положение?
      – Нам надо обсудить, какой можно найти выход. Я всегда была твоим другом, – подчеркнула Аманда. – Разве не так, Памела?
      – Думаю, да.
      Было ли так на самом деле? Все у нее в голове перепуталось, и девушка уже ни о чем не могла судить здраво.
      – Разве я не помогала тебе? Не давала хорошие советы?
      – Именно поэтому я тебя и искала, – сообщила Памела. – Я должна предупредить тебя относительно моей гувернантки мисс Барнетт.
      – А что с ней такое?
      – Майкл влюблен в нее.
      – Почему ты предположила такую нелепость? – насмешливо поинтересовалась Аманда.
      – Я видела их вместе.
      – В самом деле?
      Эта шокирующая новость, казалось, скорее позабавила Аманду, чем обеспокоила, и Памела рассердилась от того, что ей не поверили.
      – Я видела их! – повторила она.
      – Уверена, что ты неправильно все истолковала.
      – Он по уши влюблен. В этом нет никакого сомнения.
      – Это забавно, Памела, – фыркнула Аманда. – Боюсь, ты немного перепила.
      Она остановила кучера, показывая тем самым, что разговор окончен. Женщина убрала сундучок с напитками, затем взяла стакан из рук Памелы. Это разозлило девушку, но вино лишило ее воли, и, казалось, она была не способна действовать.
      – Дай мне допить, – жалобно попросила она.
      – Нет. – Аманда отдернула шторку и выплеснула остаток бренди на дорогу. – Теперь поклянись мне, что никому не расскажешь о Майкле и мисс Барнетт.
      – Но почему? Это ведь так ужасно. Она – шлюха, и все должны знать об этом.
      – Я сама позабочусь о мисс Барнетт, так что вскоре она не будет докучать тебе. Между тем я считаю, что нам пора выбрать для тебя мужа. И нужно торопиться.
      – Мужа?
      – Да, Памела. Прислушайся к моим словам. Мы решим все завтра вечером. На балу, который ты должна будешь посетить. Найди меня там. Поняла?
      – Да.
      – Мы ускользнем от чужих глаз и поговорим о Майкле.
      – О Майкле? – Памела икнула. – А почему о нем?
      – Ему пора жениться. Самое лучшее, если он выберет тебя.
      Дверь кареты открылась, Аманда взяла девушку за локоть и подтолкнула к выходу.
      – До завтрашнего вечера, Памела, – настойчиво проговорила Аманда. – Не забудь.
      – Не забуду, – поклялась девушка, и при мысли о том, что можно выйти замуж за Майкла, ее сердце забилось от возбуждения. Это было бы великолепным решением, а Аманда знает, как этого достичь.
      Карета покатилась дальше, а Памела помедлила, ослепленная ярким дневным светом. Она огляделась, пытаясь установить, где находится; оказалось, что она в парке, совсем близко от того места, откуда начала свою тайную поездку в карете.
      Посреди лужайки она разглядела тропинку к пруду, где мисс Барнетт и девочки кормили уток, и увидела гувернантку, которая торопливо шла среди деревьев. Эмили была возмущена и рассержена, оглядываясь по сторонам, очевидно, в поисках своей потерявшейся воспитанницы.
      Опьяневшая Памела, хихикая и спотыкаясь, направилась к своей наставнице.
      – Ты очень дурно вела себя, Пэм.
      – Я знаю, Майкл.
      Майкл и Памела ворковали как голубки, и Эмили хотелось дать каждому по пощечине. Майкл не имел ни малейшего представления, какие с женщинами могут быть отношения, кроме сексуальных, и в узком кругу, где она работала и жила, девушка полностью забыла об этом.
      Хотя Памеле исполнилось только шестнадцать, она уже не была ребенком, и он смеялся и флиртовал, словно проступок Памелы был безвредной провинностью.
      Что же до Памелы, то она очень умело манипулировала им. Она хлопала ресницами и вела себя как записная кокетка, а он наслаждался ее вниманием. По дороге домой из парка Памела твердила, что Майкла вовсе не обеспокоит, что она сбежала, он лишь слегка пожурит ее, и она оказалась права.
      Эмили пришла в ярость, больше всего ей хотелось схватить старинную вазу с камина и вдребезги разбить об пол.
      – Обещай мне, что больше не поступишь так, – сказал он, напустив на себя обиженный вид. – Это огорчает мисс Барнетт.
      – Но нам этого не хочется, не правда ли? – насмешничала Памела, однако Майкл был так углублен в себя, что не заметил сарказма в ее словах.
      – Конечно, – ответил он. – Гораздо приятнее, когда ваша гувернантка довольна вами.
      – Она такая косная и отсталая, – захныкала Памела.
      – Именно такими и должны быть гувернантки, – согласился Майкл; они говорили о ней так, словно она не стояла рядом. – Они рождены брюзгами.
      Они оба захихикали, и Эмили не могла больше сдерживаться.
      – Лорд Уинчестер, я сказала Памеле, что предложу вам определить ей наказание. Каким оно будет?
      Он улыбнулся самой ослепительной улыбкой, которая, Эмили была уверена, сводила с ума всех женщин в Лондоне.
      – Думаю, мы обойдемся без наказания, – заявил он. – Она получила хороший урок, не правда ли, Пэм?
      – Конечно, – промурлыкала Памела.
      – Ну вот, видите? – Словно он разрешил самый серьезный кризис в королевстве, Уинчестер пожал плечами. – Почему бы тебе не пойти в свою комнату и не отдохнуть перед чаем?
      Олицетворение мягкости и уступчивости, девушка кивнула.
      – Мы встретимся за чаем?
      – Скорее всего нет.
      – Нам будет очень не хватать вас. – Она поднялась и повернулась так, чтобы Майкл не мог видеть выражение триумфа на ее лице, и проследовала к двери, грубо оттолкнув Эмили в сторону, чего граф, пристально изучавший ее округлый зад, не заметил.
      В последний момент девушка обернулась и кинула через плечо:
      – Пока, Майкл. Я болтала с Амандой в парке, она передает тебе привет.
      С этой искусно продемонстрированной близостью и именем Аманды она покинула комнату, и вскоре ее шаги затихли в коридоре.
      Эмили так разозлилась, что начала дрожать. Она не могла сосчитать способов, которыми ей хотелось бы расправиться с Памелой, а потом с Майклом. Было бы так приятно избавиться сразу от них обоих, возможно, одним хорошо нацеленным выстрелом из пистолета.
      – А она – штучка, не правда ли? – усмехнулся Майкл.
      – Это все, что вы можете сказать?
      – В данный момент? Да.
      Эмили не могла представить, на что она надеялась, потребовав встречи с ним, но когда она ворвалась в дом, таща за руку подвыпившую несносную Памелу, ей нужна была его помощь. Она вызвала Майкла из клуба, но он приехал лишь спустя несколько часов, так что к этому времени Памела протрезвела. Эмили напрасно рассчитывала на его поддержку, весь этот инцидент он списал за счет занудности Эмили, а Памела в его глазах была непонятым ангелом.
      Эмили пора перестать наделять его качествами, которые ему явно не свойственны! Он нанял ее наблюдать за Памелой и Маргарет и ясно дал понять, что они его не заботят, но она не знала, как справляться с проблемами девочек.
      – Вас хоть немного волнует эта ситуация? – язвительно поинтересовалась Эмили.
      Его, словно плащом, укрыли безразличие и отрешенность. Он подошел к серванту и оскорбил ее, налив себе виски; затем Майкл вернулся к столу и сел, между ними пролегло его полированное поле.
      – В общем, нет, – признался он, и ее настроение резко упало. Неужели его ничто не могло тронуть?
      – Тогда что я здесь делаю?
      Он потягивал виски со скучающим видом.
      – Вы очень сердиты, Эмили, и я предлагаю перенести этот разговор на другой день, так чтобы не наговорить друг другу лишнего.
      – Вы хотя бы понимаете, к чему ее может привести подобное безрассудство?
      – Вы делаете из мухи слона, – настаивал граф. – Она еще ребенок, и ее забавляет то, что она дразнит вас и досаждает вам.
      – Она не ребенок.
      – Она побродила, пока вы занимались с Маргарет и Роуз. Она не думала о последствиях, и она…
      – Она каталась в карете вашей бывшей любовницы!
      – Достойный сожаления выбор компании.
      Майкл покраснел, и она подумала: отчего? Вспомнил ли он о том, что Эмили видела, как он забавлялся с Амандой? Был ли смущен тем, что то же самое проделывал с ней, Эмили? Боялся ли того, что Эмили могла весьма мудро заключить, что он занимается этим и с другими женщинами?
      Какая она жалкая! Она стремилась быть для него кем-то особенным, но как этого достичь? Он был соблазнитель чистой воды, а она – лишь мимолетное увлечение, с кем он поиграет, пока не утратит интереса.
      Действительность была такой унылой. Но неожиданно ей страстно захотелось побороться.
      – Это ваше единственное замечание?
      Он проглотил виски, подошел к серванту, чтобы вновь наполнить свой стакан.
      – Какой вопрос мы еще не обсудили?
      – Перестаньте пить, когда я разговариваю с вами! – Его безразличие разожгло ее темперамент, и, хотя ее речь напоминала скандальную брань торговки рыбой, адресованную мужу, она не могла молчать.
      Майкл поставил стакан и резко повернулся; Эмили была рада, что наконец дождалась от него ответной реакции. Он тоже рассердился, и ей захотелось узнать, каков он будет в гневе. За исключением физической страсти, она никогда не видела никакого проявления эмоций с его стороны, так что спровоцировать его было не такой уж плохой идеей. Он был раздражен, как лев, которого потянули за хвост.
      – Эмили, – сказал он очень спокойно, – вы злоупотребляете нашей дружбой. Я просил вас не поднимать больше этот вопрос, но вы слишком раздражены, чтобы удовлетворить мою просьбу, поэтому я приказываю вам воздержаться от дальнейших обвинений. Ваша аудиенция окончена.
      Он буквально довел ее до бешенства. Его поведение по отношению к ней перешло все границы приличия. Эмили чувствовала себя такой близкой ему, верила, что может обсуждать с ним любые темы, и ее взбесило, что он буквально лишил ее слова.
      Как он осмеливается командовать! Она не была его рабыней, и нечего обращаться с ней подобным образом.
      – Она была с Амандой! – закричала Эмили. – Представляете, что станет с Памелой, если их увидят вместе? Это может сломать всю ее жизнь. А как насчет вашей репутации? Если вас не заботит, что люди думают о вас, меня волнует, что они подумают обо мне. Вы представляете, какие распространятся истории, если пройдет слух, что я позволила ей совершить такой безответственный поступок?
      – Я поговорю с Амандой, и это больше не повторится.
      У нее на минуту перехватило дыхание.
      – Вы видитесь с ней?
      Эта возможность не приходила раньше ей в голову. Когда она согласилась стать гувернанткой, он поклялся, что Аманда никогда не встретится ей на пути. Позже, когда он начал заигрывать с ней, Эмили предположила, что он порвал с пресловутой куртизанкой.
      Боже, какая она наивная! Сколько нужно мужчине сексуальных партнерш? Очевидно, больше одной.
      Он сильно покраснел.
      – Эмили, не поднимайте эту тему.
      – Значит, она не ваша экс-любовница? – Задав этот вопрос, девушка почувствовала такую тошноту, что начала опасаться, как бы ее не вырвало на роскошный ковер в кабинете. – Когда вы видели ее? Так это там вы проводите время, когда отсутствуете целый день? Так вы этим занимались, когда вернулись вчера так поздно ночью? Господи, какая же я глупая!
      – Я не буду обсуждать это с вами. – Он указал на дверь. – Теперь уходите, пока мы все не испортили.
      – Она у вас одна? Или есть другие? Вы все еще… все еще проводите интервью в поисках любовницы? – Он хранил упорное, упрямое молчание, что заставило ее закричать: – Ответьте мне!
      – Вы ведете себя крайне глупо. Пожалуйста, уходите.
      Уинчестер был спокоен и резок. Эмили оглядела его с головы до пят, на кончике языка вертелась тысяча замечаний, но она проглотила их, чтобы удержаться от ультиматумов, которые он никогда не удовлетворит.
      Эмили была готова оставить свое место, обиженно удалиться, но могла ли она себе это позволить? Ее жизнь, так же как спокойное существование Мэри и Роуз, была переплетена с ним, словно нити в веревке. Она не могла допустить, чтобы ее семью выбросили из дома на улицу.
      Что же до его связи с Амандой или другими женщинами – не ее это дело; он открыто сказал, что она воспользовалась их отношениями, предположив, что имеет какое-то влияние на него. А могла ли она думать иначе?
      Пришедшее к ней озарение напугало ее. Она его любила! Да, любила! Возможно, она полюбила его с первого же момента их встречи.
      Ей так бы хотелось избавиться от этого чувства, но это было невозможно. Никакая обычная женщина не могла бы находиться в столь интимных отношениях с ним и не отдаться серьезному чувству.
      Она не в состоянии была соблюдать дистанцию между ними, и, допустив личные отношения, она прыгнула прямо в ад, откуда не могла выбраться целой и невредимой.
      Она ошибочно думала, что он принадлежит ей; это создавало обманчивое впечатление, что у нее есть право пожаловаться, потребовать от него верности, но, оказывается, все было не так. Она кричала на него, словно они были женаты, словно обнаружила его неверность, за которую он доджен поплатиться, но ведь на самом деле она не имела никаких прав на него. Абсолютно никаких.
      Господи, как она попалась в такую ужасную ловушку? Она, должно быть, самое неразумное существо на свете. Она жила в его доме, ела его пищу, ложилась в его постель. Она вела себя как проститутка, ничем не отличаясь от Аманды, которой граф платил за услуги. Вся разница состояла в том, что Эмили некуда было идти, у нее не было иного выхода, кроме как оставаться в доме графа. Она так крепко была опутана сетями, что превратилась в пленницу Уинчестера, и, кроме себя самой, ей некого было винить за это.
      Эмили взглянула на своего хозяина, не найдя в его лице ни намека на теплые чувства, и поняла, что все было обманом, ошибочным представлением. Такими глазами он смотрел на каждую женщину, даже на Памелу, даже на маленькую Маргарет. Это была уловка, преходящее увлечение – характерная черта его мужской природы. Это не имело ничего общего с ней.
      Она давно шагнула за черту пристойности в отношениях с ним, и не удивится, если Майкл выставит ее, и именно тогда, когда она не могла себе позволить потерять работу.
      – Извините меня, лорд Уинчестер, – заявила девушка, – и я нижайше прошу прощения. Надеюсь, вы простите меня за мои многочисленные ошибки в суждениях.
      Умирая от унижения, смиренная сверх меры, она резко повернулась.
      – Эмили!
      Его голос приказывал ей остановиться, но она выбежала из комнаты и понеслась по холлу, словно боясь услышать, что еще он может сказать.

      – Вы пили.
      – Да, ну и что?
      Споткнувшись на пороге, Алекс ввалился в комнату Мэри. Он производил больше шума, чем следовало, но пребывал в том состоянии, когда уже не беспокоился на этот счет. Даже если его обнаружат, ну и что? Кто прикажет ему остановиться?
      В предыдущий период своей жизни он никогда не вел бы себя так вызывающе жалко. Несмотря на отсутствие морали у обоих родителей, его воспитывали так, чтобы он знал разницу между добром и злом. Бесчестно было обманывать Мэри, поскольку он был уверен – она считала, что в душе он гораздо лучше, чем казался окружающим.
      Ба! Он удивил ее?
      Все его лучшие черты были утрачены, у него ничего не осталось. Считая себя сильным, храбрым и умным, он вступил в армию, но получил в ней много горьких уроков.
      Он оказался трусом и таким слабым, что какой-то шрам на лице полностью сломил его. Люди смотрели на него на улице, дети показывали пальцем, красивые женщины, включая его бывшую невесту, бледнели от отвращения, и он не мог выносить это. Он не отличался ни храбростью, ни жизнерадостностью, и все, чего он хотел, это вернуть свой прежний облик, оставаться ослепительно красивым, лихим Алексом Фарроу, у ног которого лежал весь мир. Словно избалованный ребенок, он срывал свой гнев на близких.
      Алекс добрался до кровати и свернулся под одеялом. Когда он чувствовал себя одиноким или подавленным, он тайком пробирался к Мэри и занимался с ней любовью до полного насыщения, пока не избавлялся от части преследующих его демонов; затем он покидал ее и не обращал на нее внимания, пока его вновь не одолевали прежние страхи и огорчения.
      Что она думала о его поведении? Мэри никогда ничего не говорила ему, хотя явно осуждала его эскапады.
      В минуты просветления, когда он был достаточно трезв, ему приходило в голову, что Мэри не могла отказать ему в удовольствиях лишь потому, что он брат Майкла. Он не мог поверить, что опустился так низко.
      Навязываясь зависимой женщине, он вел себя как отъявленная скотина.
      Что, если она забеременеет? Если вынудит его жениться на ней? Вряд ли он захочет опуститься ниже на социальной лестнице, женившись на сестре гувернантки. Он был безжалостным, жестоким снобом, но ему ненавистно было видеть себя в таком жутком свете, поэтому, когда на него наплывало понимание этого, он топил его в вине.
      Как обычно, Мэри ничего не сказала по поводу его внезапного грубого появления. Она притянула Алекса к себе и поцеловала, сжимая его в страстных объятиях, что приятно возбудило его.
      Днем он никогда не замечал ее, проходя мимо. Часами напролет он мог притворяться, что ее нет в доме, что он не думает о ней. Он развлекался в своих любимых казино, общался с проститутками и другими сомнительными типами, но когда, вернувшись домой, попадал в окружение четырех стен своей комнаты, он украдкой поднимался по лестничным ступенькам наверх.
      – Где ты был? – укоризненно спросила она. – Ты пахнешь так, словно выкупался в пиве.
      У него никогда не было женщины, которая бы беспокоилась, заботилась о нем. Его мать не обладала материнскими инстинктами, его няни часто менялись, лицемерные слуги родителей считали, что их место не требовало сердечности и доброты, поэтому Алекс даже не догадывался, что женская забота может быть такой утешающей, приятной и желанной.
      – Я играл в карты.
      – И перебрал.
      – Да, кажется.
      – Мне бы не хотелось, чтобы это случалось. Я волнуюсь, когда ты пускаешься в загул. Когда ты пьян, с тобой может случиться что угодно.
      – Я осторожен, – заявил он, что было неправдой. Время от времени он терял сознание и просыпался в незнакомом месте с опустошенными карманами и раскалывающейся от боли головой.
      Алекс пытался разобраться с ее ночной сорочкой, но он бьш неловок и никак не мог снять ее. Это расстроило его. Как только он приближался к Мэри, его охватывало горячее желание немедленно заняться с ней любовью.
      Его захлестнуло раздражение, он собрал ткань рубашки в кулак и разорвал ее посередине, сразу обнажив тело молодой женщины.
      – Алекс! У меня нет денег, чтобы купить себе новую одежду. Когда ты приходишь ко мне, тебе не следует вести себя как варвар. Это непозволительно.
      – Я куплю тебе десяток сорочек, – соврал он. Свое содержание он уже прокутил, так что несколько недель у него не будет наличных денег, если только он не унизится до просьбы денег у Майкла.
      Он давал подобные обещания и раньше, но никогда не исполнял их, так что Мэри могла сделать вывод о том, насколько он ненадежен, и она прошептала:
      – Вряд ли я когда-нибудь получу их.
      – Я хочу тебя, – бросил он в свое оправдание. – Всегда. Каждую секунду.
      – Ты ненасытен.
      – Я никогда не смогу насытиться тобой.
      Он боролся с брюками, его онемевшие пальцы были слишком неловкими, чтобы расстегнуть их; она сдавленно рассмеялась и взяла эту задачу на себя. Вскоре она держала в руках его мужскую гордость, ее умелый большой палец ласкал его возбужденную головку.
      Мэри скользнула вниз, она лизала его плоть, затем взяла в рот. Она знала, что он любит и как любит, быстро приспособившись к сомнительным играм, доставляющим ему столько наслаждения. Чем возбужденнее он становился, тем отвратительнее были его предпочтения, но молодая женщина не возражала. Более того, она, казалось, получала большее, чем он, удовольствие от извращенных способов любви.
      Стремясь проникнуть в нее, смотреть на ее прелестное лицо, после того как кончит, Алекс крепко обнял ее и повернул так, что она оказалась под ним; и тогда без всяких тонкостей и ласковых слов он проник в нее и начал двигаться взад и вперед. Он обращался с ней как с уличной девкой, к которой нет нужды относиться с уважением, и Мэри выносила все это без единой жалобы. Когда он достиг кульминации, она, в экстазе, тоже присоединилась к нему, обретя блаженное освобождение без всякой помощи.
      Он – чудовище, негодяй. Алекс оставил ее лоно и повернулся на спину. Его мысли путались, он готов был произнести тысячу слов, задать тысячу вопросов, но он изрек только:
      – Почему ты терпишь меня?
      – Сама не знаю, – спокойно ответила она.
      – Ты можешь отказаться пускать меня.
      – Да, могу.
      – Или же можешь подойти к моему брату и рассказать ему, как я оскорбляю тебя. Он положит конец моим похождениям.
      – Уверена, что он так и поступит, – она потянулась, улыбаясь, – но как мне убедить его, что я оскорблена? Я не ребенок; я – добровольная участница в нашем безрассудстве.
      – Но почему? Должно же быть какое-то объяснение. – Долгое время молодая женщина хранила молчание, затем положила руку на грудь любовника.
      – Потому что по какой-то необъяснимой причине ты мне нравишься, и когда ты со мной, я не чувствую себя такой одинокой.
      Ему неприятно было услышать это признание. Оно намекало на привязанность и нежность с ее стороны, которые он не разделял. Алекс не был склонен беседовать с ней, не хотел полюбить ее в ответ или подумать о ней в ином направлении, помимо сексуального.
      Он зевнул, и его окутало облачко оргазма и алкоголя, он закрыл глаза и впал в бессознательное состояние.
      Мэри толкнула его локтем под ребра.
      – Не смей засыпать. – Когда он не ответил, она встряхнула его. – Что, если ты не проснешься до утра? Что, если тебя здесь застанет слуга?
      Мэри снова тряхнула любовника, но его невозможно было разбудить. Она вздохнула, ворча по поводу невозможных мужчин, и поудобнее устроилась на подушке. Безмятежный, счастливый Алекс прижался к ней и захрапел.
 
      – Она ваша невеста?
      – Да.
      Майкл поерзал в кресле и попытался понять, почему он согласился принять Реджиналда Барнетта. Надутый индюк получил доступ в дом, упомянув Фитчу имя Эмили, и не оставалось ничего иного, кроме как принять его. К тому же граф умирал от желания побольше узнать о своей гувернантке.
      В то время как большинство его знакомых женщин любили распространяться о себе, так что их невозможно было остановить, Эмили проявляла необычайную скрытность. Выведать у нее детали ее прошлой жизни, до того, как она приехала в Лондон, было все равно что тащить больной зуб.
      В надежде узнать хоть какие-то трогательные или пикантные сведения он даже пытался разговорить ее сестру, Мэри, но миссис Ливингстон была столь же молчалива, что и Эмили.
      Так как предполагалось, что он не должен фамильярничать с Эмили, он довольствовался пустыми вопросами к Мэри, вроде: «Устраивают ли вас ваши комнаты?» или «Ваша сестра довольна своей работой?». Ответы на них были: все превосходно. Отлично. Все было так дьявольски хорошо, что Майклу хотелось задушить кого-нибудь.
      После их ужасной ссоры, причиной которой послужила Аманда, они с Эмили не общались, и так как он не считал себя виновным, то не собирался извиняться первым. Майкл отчаянно избегал ее, прячась и превратившись в пленника в собственном доме.
      Кто бы мог предположить, что особняк из восьмидесяти комнат может оказаться таким маленьким и тесным? Он не имел представления, как руководить Памелой. Именно поэтому нанял Эмили! Почему она не понимает, как он раздражен и рассержен?
      Граф находился в процессе разрыва своих продолжительных отношений с Амандой, и это отвратительное дело требовало немало времени. Эмили обвинила его в том, что он предал ее. Она была обижена, вела себя так, словно между ними были какие-то близкие отношения, что он считал верхом наглости с ее стороны.
      Они не давали друг другу никаких обещаний, и он, во всяком случае, ясно сказал, что не собирается жениться на ней, когда она потребовала, чтобы он сообщил о своих намерениях. Хотя и весьма грубо. А теперь она вела себя так, словно он дурно использовал ее, словно лгал ей.
      Чего хочет эта чертова женщина? Чего она ожидает?
      Он не был – и никогда не будет – верным и преданным, а она заставляла его вертеться, и он был так смущен, что у него постоянно кружилась голова.
      – Сколько времени вы были помолвлены? – задал он пробный вопрос.
      – С тех пор, как мы были еще детьми, – ответил Барнетт.
      – Правда? – Новость была такой тревожной, что он пожалел, что услышал ее. Его интересовали причины, заставившие Эмили броситься в столицу, но он не расспрашивал ее об этом. Обнаружить, что она была помолвлена, что ее женихом был этот надутый болван!
      Он подошел к серванту и налил себе чистого виски, но не предложил его Барнетту. Довольно того, что он пригласил этого мужлана в библиотеку, дальше этого его любезность не простиралась.
      – Помолвка стала официальной после смерти ее отца, – пояснил гость.
      – Понятно.
      – Мы планировали свадьбу спустя несколько месяцев.
      – Планировали?
      Майкл изучал Барнетта, и гость ему не нравился. Помпезный шут – и граф попытался представить Эмили его женой, но картина не вырисовывалась. Барнетт был гораздо старше девушки – лет на пятнадцать – двадцать, – тучный, лысеющий мужчина с грубым лицом, гнилыми зубами и глазами-бусинками. Он также не отличался чистотой.
      – Зачем вы приехали сюда? – спросил Майкл. – Чего именно вы хотите от меня? Мисс Барнетт служит у меня, но у нас чисто деловые отношения, я редко вижусь с ней. И я не могу понять, почему вы беспокоите меня вашими семейными проблемами.
      Барнетт надулся.
      – Вы позволите мне говорить с вами как мужчина с мужчиной?
      – Разумеется, – резко ответил граф. – Я не потерпел бы ничего другого.
      – Эмили очень независима.
      Лицо Майкла ничего не выразило, но в душе он согласился: Эмили отличалась излишней независимостью. Слишком любила командовать. Была слишком упряма. Отношения с ней были его бесконечной головной болью, постоянно напоминающей, почему он предпочитал трезвую мужскую компанию.
      – Независима?
      – У нее в голове слишком много модных, современных идей, – заявил Барнетт, – идей, которые я не разделяю.
      – Например?
      – Она считает, что для молодой женщины прилично работать, и она всегда хотела сама зарабатывать себе на жизнь. Вы можете представить хорошо воспитанную девушку, стремящуюся к этому?
      Майкл не мог, но он пожал плечами:
      – Возможно, она не так-то уж и стремилась к этому союзу?
      – Очень даже стремилась, – опроверг слова графа Барнетт. – Особенно после того, как я познакомил ее с интимной стороной брака.
      Барнетт подмигнул, и в животе у Майкла что-то перевернулось. Он что, проявил себя таким, каким казался? Барнетт намекал на то, что он и Эмили состояли в любовной связи?
      Во время их встреч она казалась такой невинной, но мог ли он быть уверен? Считая ее девственницей, он ни разу не дошел до конечной точки в их отношениях.
      Он ошибался? Неужели она развлекалась с этим болваном, этим претенциозным ослом?
      Возможность этой связи разожгла в нем гнев, хотя он и сам не мог понять, почему это предположение так огорчило его. Она была всего-навсего одной из многих женщин, которые прошли через его жалкую жизнь, но ввиду того, что он был так распален, граф задумался: не испытывал ли он к ней более глубокие чувства, чем готов был сам себе признаться?
      Могло ли это случиться? Был ли он влюблен?
      От этой нелепой мысли он чуть было не рассмеялся. Словно он позволит себе влюбиться! Как нелепо! Как смешно!
      Справившись со своими чувствами, он глубоко вздохнул.
      – Если она пребывала в таком восторге, почему она уехала в Лондон?
      – Она умоляла меня позволить ей развлечься немного, совершить путешествие в большой город. Я – щедрый человек. Как я мог отказать ей?
      – Действительно, как?
      Майкл весь кипел. Знал ли Барнетт о нужде, в какой пребывала Эмили, пока искала работу? Понимал ли он, какой опасности она подвергалась? Барнетт был откровенный дурак.
      – Но я потакал ей достаточно долго, – продолжал Барнетт, – сейчас ей пора вернуться домой.
      – И вы говорите мне об этом поэтому?..
      – Сомневаюсь, что она согласится бросить свою работу. – Он хохотнул. – В этом она ни за что не уступит.
      – Вы просите меня уволить ее?
      – Ну… да.
      – На каком основании?
      – Вам они нужны?
      Майкл в гневе сжал край столешницы, так что побелели костяшки пальцев, чтобы не сорваться с места и не оттузить Барнетта. Гость строил закулисные планы, так чтобы Эмили потеряла свое место. Вот мошенник! Что за презренная свинья!
      – Я справедливый человек, – указал Майкл. – Она прекрасно справляется со своими обязанностями, и у меня нет причины расставаться с ней.
      – Тогда, полагаю, я могу сослаться на наши личные отношения, что позволит вам поразмышлять о том, достойна ли она заниматься с детьми. Я – джентльмен и ненавижу сплетни.
      Майкл поднялся так быстро, что уронил стул, и вызвал Фитча, который тут же появился, что вовсе не удивило хозяина, привыкшего к тому, что Фитч подслушивает под дверью.
      – Слушаю, лорд Уинчестер.
      – Мисс Барнетт дома?
      – Она в детской, сэр.
      – Приведи ее, понял? Передай ей, что я должен немедленно увидеться с ней. – Он наклонился ближе к дворецкому и прошептал: – Не принимай «нет» за ответ, если она откажется. – Фитч побледнел от такой возможности. – Сообщи ей, что это приказ, а не просьба.
      Майкл вернулся к столу, молясь про себя, чтобы она пришла без лишнего шума и суеты, но он не был уверен, что она подчинится его приказу. Вероятнее всего, она была так же сердита, как и он сам, но он не намерен был терпеть какие-либо глупости с ее стороны. Во всяком случае, в присутствии Реджиналда Барнетта.
      Майкл пристально рассматривал гостя, не в состоянии скрыть свое отвращение.
      – Я не выставлю мисс Барнетт.
      – Тогда почему вы послали за ней?
      – Если она захочет уехать вместе с вами – это ее дело, но я не буду принуждать ее к этому.
      Майклу не терпелось увидеть реакцию девушки на присутствие кузена, оценить выражение ее лица при их встрече. Но он не мог предсказать, как поступит в том случае, если она обрадуется и согласится отправиться с Барнеттом домой.
      Он не мог позволить Эмили совершить такой ужасный шаг, но каковы были его собственные шансы? Ему нечем было удержать ее, он даже не был уверен, что она считала его своим другом. Если он попытается вмешаться, возможно, она пошлет его куда подальше.
      А вдруг Эмили склонится к тому, чтобы уехать с Барнеттом? Какие аргументы Майкл мог использовать, чтобы убедить ее остаться? И если Барнетт был искренен в своем желании жениться на ней, каковы были намерения его, Майкла?
      Если она останется в Лондоне из-за него, он поиграет с ней, пока ему это не надоест, и затем найдет себе другую. И что тогда?
      Он не мог предложить ей никакого будущего, за исключением нескольких недель или месяцев распутства. Не будет ли ей лучше с Барнеттом? Не должен ли он немедленно положить конец их отношениям?
      Майкл посасывал виски и не отрываясь смотрел на Барнетта, пока в холле не раздались легкие шаги. Гувернантку сопровождал Фитч, который объявил:
      – Мисс Барнетт, сэр.
      – Спасибо, Фитч. Закрой дверь, хорошо?
      Фитч подчинился, как только Эмили вошла в библиотеку. Она тут же заметила кузена, но воздержалась от замечания.
      – К вам гость, мисс Барнетт. – Майкл постарался говорить искренне и сердечно. – Вы присоединитесь к нам?
      Рукой он указал на ближайший к Реджиналду стул, и она направилась к нему, не глядя ни на одного из них. Майкла это огорчило. Его вовсе не заботило, что она игнорирует кузена, но ведь он, Майкл, был на ее стороне. Он намеревался вести себя так, чтобы она поверила ему, осознала, что он готов выполнить любое ее желание, но, очевидно, Эмили все еще была под впечатлением от их ссоры.
      Проклятая женщина! Ему хотелось обойти стол и хорошенько встряхнуть ее.
      Она села, но отодвинула стул как можно дальше от Барнетта.
      – Привет, Реджиналд, – сказала девушка.
      – Привет, Эмили. Как дела?
      – Прекрасно, – холодно ответила Эмили.
      Она нахмурилась, и какое-то время они с Барнеттом изучали друг друга в гнетущем молчании, так что Майкл задумался над тем, что же произошло между ними на самом деле.
      Искала ли Эмили приключений в большом городе, как заявил Барнетт? Произошла ли между ними любовная размолвка? Отвергла ли Эмили с презрением его предложение?
      Майклу трудно было поверить в последнее. Какая женщина, какой бы независимой она ни была, отвергнет наследство? Какая женщина будет зарабатывать себе на хлеб на улицах Лондона, когда у нее есть возможность выйти замуж за наследника своего отца?
      Ее подвиги не имели никакого смысла, если только Барнетт не обращался с ней дурно. Какова на самом деле была история Эмили? Майкл готов был отстегать себя за то, что не проявил к ней большего интереса раньше.
      Майкл прервал их молчаливый обмен взглядами.
      – Ваш кузен хочет поговорить с вами.
      – Зачем?
      Эмили перевела взгляд на Уинчестера, и его охватила дрожь восторга от того, что он снова видит ее. Казалось, прошли месяцы – нет, годы! – с тех пор, как они разговаривали последний раз, и воспоминания об их ссоре рассеялись.
      – Он сообщил мне, что пришло время поздравлений, – объяснил Майкл. – Он говорит, что вы двое готовы пожениться.
      Она резко повернулась и рассерженно взглянула на кузена. Слова ее, однако, были адресованы графу.
      – Мой кузен ошибается, лорд Уинчестер. Мы обсуждали вопрос женитьбы; но я отклонила предложение.
      – Он хочет вернуться с вами в Хейлшем.
      – Вы приказываете мне уйти? – спросила Эмили.
      – Разумеется, нет. Это вам решать, и я подчинюсь вашему решению. – Майкл улыбнулся, стремясь показать ей, что все прощено и забыто. – Я предпочитаю, чтобы вы остались.
      – Тогда я делаю свой выбор – я остаюсь. – Она пристально посмотрела на Барнетта. – Тебе не следовало приезжать сюда. Ты лишь зря обеспокоил лорда Уинчестера.
      Барнетт покраснел от унижения и гнева.
      – Эмили, ты ведешь себя чрезвычайно глупо, и я сыт по горло твоими играми. Этой шараде пора положить конец.
      От его резкого тона девушка вздрогнула, а Майкл спокойно заявил:
      – Мистер Барнетт, вы получили ответ, которого ждали. Нет причин продолжать нашу встречу.
      Смущенная и огорченная, Эмили пробормотала:
      – Могу я удалиться?
      – Да, конечно, – сказал Майкл, и она поспешила вон из библиотеки. Она казалась явно расстроенной, что вызвало в нем гнев. Что Барнетт сделал ей?
      Оба мужчины наблюдали, как она уходит; Барнетт сделал движение, словно готов был броситься ей вслед.
      – Сядьте, Барнетт, – скомандовал Майкл.
      Гость не подчинился приказу, но и не стал преследовать бывшую невесту.
      – Я должен заставить ее, – проговорил он сквозь стиснутые зубы.
      – Боюсь, это невозможно.
      – Но… но… я должен уговорить ее понять! Она должна согласиться! Мы вот-вот поженимся. Все уже готово. О нашем браке было уже объявлено.
      – Если ваш викарий объявил о вашем бракосочетании, у него дурной вкус.
      – Не ей решать!
      – Но сейчас не Средние века. Вы не можете принудить ее.
      – Ну, это мы еще посмотрим! – хвастливо заявил гость.
      – Почему вы не уходите? – как можно вежливее поинтересовался Майкл. – На сегодняшний день мне достаточно проблем.
      Барнетт не пошевелился и презрительно оглядел графа.
      – О, я понимаю, – задумчиво произнес он.
      – Что вы понимаете, мистер Барнетт?
      – Вы хотите ее для себя. – Он был так рассержен, что весь дрожал. – Вы – презренный распутник! Вы уже соблазнили ее? Или же только собираетесь? Меня тошнит от вас. Мне противно!
      Граф не помнил, чтобы так живо реагировал на что-то. Мгновенно вскочив со стула и обежав стол, он сделал то, что ему так хотелось сделать во время всего разговора. Граф схватил Барнетта за ворот куртки и оторвал от пола, так что ноги последнего болтались в воздухе.
      – Немедленно покиньте мой дом, – прорычал граф, – иначе я выброшу вас на помойку, где вам самое место. – Он швырнул Барнетта в направлении холла, тот споткнулся, но удержался на ногах.
      – Подонок! – отважился оскорбить графа Барнетт.
      – Фитч! – заорал Майкл, и тут же в дверях появился нос дворецкого.
      – Да, милорд?
      – Мистер Барнетт уходит, – объявил Майкл. – Если, по несчастью, он вновь появится на пороге моего дома, вход ему должен быть запрещен, и ты можешь обратиться к приставу, чтобы его увезли как нарушителя общественного порядка.
      – Понятно, сэр. – Фитч усмехнулся, радуясь возможности силой выпроводить кого-то. Он взял Барнетта за рукав, но тот стряхнул руку дворецкого и сам вышел из комнаты.
      – Я достаточно ясно выразился?
      – Больше вы меня не увидите! – храбро заявил незваный гость.
      – Надеюсь.
      – Эмили – моя.
      – Этому может поверить лишь человек с помраченным, как у вас, умом.
      – Я сочтусь с вами. Даже если на это уйдет вся моя оставшаяся жизнь, вы заплатите мне.
      – Дрожу как осиновый лист.
      Барнетт шумно направился к входной двери, Фитч следовал за ним по пятам, а Майкл вернулся к столу, сел в кресло и допил виски.

      Майкл пересек темный холл и остановился возле двери в комнату Эмили. Он был не совсем трезв, поэтому потерял выдержку и не смог преодолеть желание вновь увидеть ее.
      После изгнания Барнетта он задержался на какое-то время в библиотеке, ожидая, что девушка, возможно, появится там, чтобы обсудить случившееся и поблагодарить его за защиту.
      Какой же он был идиот!
      Он предположил – ошибочно! – что она оценит его усилия. Но нет! Она даже не потрудилась поблагодарить его. Дело обстояло так, что когда он опустился до того, чтобы спросить у Фитча о ней, тот сообщил, что она вышла из дома! Она отправилась на послеобеденную прогулку в парк. Пока он беспокоился и томился, она занималась своим делом, проводя время с его подопечными.
      Ситуация должна перемениться. Он не мог продолжать прятаться и избегать ее. Эмили не хотела выходить замуж за кузена. Это, во всяком случае, было ясно. Она хотела остаться в Лондоне. Это тоже было ясно. Но почему? Почему она предпочла остаться? Напрашивался один ответ.
      Он ей нравился? Когда она смотрела на дорогу впереди, к какому заключению она приходила? Какое место он занимал в ее мыслях о будущем? Играл ли он какую-то роль в ее жизни?
      Почему все эти вопросы имели для него значение, было загадкой, но с первой же минуты их встречи что-то случилось с ним, что-то необъяснимое и безумное. Он был так дезориентирован и мысли пребывали в таком беспорядке, что ему приходило в голову, не лишился ли он безвозвратно рассудка.
      Он попробовал ручку двери, и, к его облегчению, она поддалась. Если бы она оказалась заперта, он принес бы ключ, чтобы отпереть ее, – так отчаянно ему хотелось быть с ней. В конце концов, это был его собственный проклятый дом, где никто ему ни в чем не мог отказать.
      Он вошел на цыпочках и увидел ее стоящей у окна и смотрящей на темное небо. Эмили была готова ко сну, ее точеную фигуру облегал голубой халатик. Пояс подчеркивал тонкую талию и восхитительные бедра. Под халатиком она носила ночную сорочку из белой ткани с лавандовыми цветами. Босые ноги стояли на холодном дереве пола.
      Волосы были распущены и расчесаны, волнистые пряди рассыпались по спине, и Уинчестер изучал ее, дивясь тому, какой она была хрупкой и утонченной. Как всегда, его тело отреагировало на ее присутствие, его чувства воспламенились в предвкушении того, что случится дальше.
      Она услышала его и вся напряглась, но не повернулась к нему.
      – Уходите.
      – Нет.
      – Вам нельзя находиться здесь.
      – Я могу находиться, где я пожелаю. – Он вел себя как избалованный ребенок, прекрасно понимал это, но ничего не мог с собой поделать.
      – Вы невозможны, – бросила она. – Вы в состоянии слышать? Вы когда-нибудь обращаете внимание на то, что вам говорят другие? Вас здесь не ждут.
      – Расскажите мне о вашем кузене, – потребовал граф.
      – Нет.
      – Расскажите!
      – Почему вас интересует мое прошлое? Вы вдруг решили проявить человечность?
      Она была в ярости, глаза блестели, сердце бешено стучало, и он приблизился к ней, так что они оказались нос к носу. Она была готова к очередной битве – типично по-женски. Он не мог вообразить, по какому поводу, но осознание этого воспламенило и его тоже.
      Он чувствовал себя уязвленным. В ее ошибочном раздражении против Аманды именно он был оскорблен и оклеветан. Именно он пострадал от ее напыщенного кузена. Помимо воли он оказался втянут в семейные дрязги и вынужден постоянно беспокоиться о ней.
      Нет, он отказывается заботиться о ней! Отказывается проводить каждую минуту, волнуясь и тревожась. Он хочет мира и спокойствия. Он хочет опять вернуться к своей вольной, скандальной жизни.
      Эти обременительные, накатывающие чувства вины и угрызения совести были отвратительны ему. Он не мог без конца размышлять, правильно ли поступал в том или ином случае.
      И что, черт побери, было правильно?
      – Жаль, что я не спросил вас об этом раньше, – сказал он, сдерживая раздражение, и притянул ее к себе.
      Эмили расплакалась, слезы катились по щекам, падая ему на рубашку.
      – Мой отец хотел, чтобы я вышла за него замуж, и я была готова пойти на это. Была готова! – добавила она, словно он оспаривал этот факт.
      – Но вы не смогли?
      – Я нашла кое-какие бумаги. Он намеревался после свадьбы отправить Мэри в дом для умалишенных.
      Граф нахмурился:
      – Но она же не душевнобольная.
      – Ну и что? У него будет достаточно денег, чтобы осуществить свой план.
      – Но он же не может отправить ее туда без всякой причины. Существуют законы, чтобы предотвратить такую жестокость. – По крайней мере Майкл предполагал, что они существуют.
      – У простой женщины нет никакой защиты против такого человека, как Реджиналд.
      – Уверен, что вы не так поняли, – проговорил граф, пытаясь ее успокоить. Реджиналд – подлинный осел и задира, который мог предпринять любое порочное деяние, и Майкл пожалел, что не надавал тумаков этой свинье, когда у него была такая возможность.
      – Я не могу больше выносить это, – сказала она. – Мне страшно хочется покинуть ваш дом, но мне некуда идти.
      При этом признании он содрогнулся. Неужели она предпочтет безопасному и спокойному дому опасности Лондона?
      – Я не позволю вам уехать, – признался он. – Не могу позволить.
      – Мне больно, когда я нахожусь рядом с вами, больно любить вас и видеть, что вы сердитесь на меня.
      – Я не сержусь. – Его гнев унесло, словно осенние листья ветром. – Вы – все для меня. Я обожаю вас. Я… я…
      Он замолчал. Он чуть было не выпалил, что любит ее, что крайне изумило его. Он никого не любил, а его едва не вырвавшееся признание указывало на сумбур в его мыслях.
      Подобное признание было бы большой глупостью. Она ухватится за его слова, хотя в них не будет правды. Преувеличенные чувства недолговечны, и он должен быть осторожен с ней.
      – Если я вам нравлюсь, как вы утверждаете, – возразила она, – вы ужасно проявляете свои чувства.
      – Ваша правда. Я – олух, хам. Простите меня. – Он никогда не чувствовал себя таким потерянным рядом с женщиной, но ведь она не была похожа на шлюх, с которыми он общался, и с ней нужно обращаться по-другому, о чем он все время забывал.
      Испытывая потребность быть ближе, желая передать то, что не мог высказать вслух, он нагнулся и поцеловал Эмили. Они могли ссориться, но им никогда не утратить физического влечения друг к другу. Когда он держал ее в объятиях, их проблемы казались мелкими, их неравенство – минимальным.
      Эмили не сопротивлялась их близости и ухватилась за лацканы его куртки, словно это был спасательный жилет. Их препирательство лишило ее энергии. Она чувствовала себя мягкой, как резина, и ей казалось, что, если он отпустит ее, она рухнет на пол.
      Майкл потянул за пояс халатика, сорвал его, затем поднял ее и прижал к стене так, что ее ноги обернулись вокруг его талии. Подол ночной сорочки задрался, обнажив тело, он прижался к её самому интимному месту, так что лишь ткань его брюк отделяла их друг от друга.
      Он проник языком в ее рот, фаллос превратился в железный прут и толкнулся в нее. Движение несколько облегчило боль, но и разожгло страсть.
      Ее плечи были обнажены, он потянул за бретельки сорочки, открыв груди, наслаждаясь их тяжестью в руках. Он гладил соски, заставляя ее стонать, извиваться. Задохнувшись и испытывая глубокое смущение, она прервала их поцелуй.
      – Пожалуйста, не надо, – умоляюще произнесла она. – Я не могу больше наслаждаться.
      – Я не могу остановиться. Я должен овладеть вами. – У нее вырвался тихий стон – радости или отчаяния, – но он не обратил на это никакого внимания.
      – Чего вы хотите от меня? – простонала она.
      – Не знаю, – честно признался он.
      – Куда мы направляемся?
      – Не имею ни малейшего представления.
      – Чем это кончится?
      – Не могу догадаться.
      – Вы сумасшедший, – заявила Эмили.
      – Вполне вероятно.
      В тот момент Майкл действительно чувствовал себя слегка сумасшедшим, способным на самый гнусный поступок. Он развернул ее, понес к кровати и бросил на нее.
      Эмили не могла понять, в чем дело, но неожиданно их обоих охватила бешеная страсть. Он прижал ее, чтобы она не могла вырваться, но она и не собиралась убегать. Удивительно, как ей не терпелось поскорее развлечься, и она едва могла дождаться, когда же наступит ощущение экстаза.
      Она попробует все, чтобы только забыть Реджиналда и ужасный день, который пережила.
      Ее колени были согнуты, стопы свешивались с края матраца, а он стоял коленями на полу, разместившись между ее ногами. Он снял с нее ночную сорочку, обнажив бедра, чресла, живот, и она позволила ему разглядывать себя всю целиком.
      – Что вы делаете?
      – Я собираюсь поцеловать вас. – Он проник двумя пальцами в нее. – Здесь, где вы больше всего нуждаетесь.
      – Нет, это… это дурно.
      – Это не дурно, Эмили. – Граф пристально смотрел на девушку. – Когда мы вместе, так, как сейчас, все разрешено. Все!
      – Но я не хочу, чтобы вы узнавали меня таким образом.
      – Вы уже ничего не можете решать.
      – Майкл!
      – Замолчите!
      Он наклонился вперед и лизнул языком, пробуя ее, проникая в ее тесные, влажные ножны. Он обнаружил ее сексуальный центр и ласкал ее там, бедра раскрылись, и она начала изгибаться в отчаянной попытке избавиться от ощущения, которое он создавал в ней.
      – Перестаньте! – молила Эмили. – Я не могу больше выносить это.
      – Ну-ну, – уговаривал Уинчестер.
      – Нет… Я… я не могу…
      Ее разум и тело сопротивлялись друг другу. Когда между ними вспыхнула страсть, ее тело приветствовало это, но ее разум не мог отрешиться от моральных устоев, которые были внушены ей с детства. Она понимала, что их поведение порочно, но в предвкушении того, что он мог дать, ограничения казались лишними.
      Она застыла от желания, ее женская суть плакала от потребности освободиться.
      – Ну, давай же, Эмили, – уговаривал Уинчестер.
      – Не могу.
      – Сделай это для меня.
      Он сосал тугой бутон ее груди, массируя мягкую плоть. Через мгновение она очутилась в аду, а он прижимал ее к кровати, пока она боролась и вскрикивала.
      Спираль наслаждения вилась и вилась, и когда она достигла конца и Эмили опустилась на землю, Уинчестер водил носом по ее телу. Он проложил дорожку к ложбинке на груди, шее, подбородку, рту, целуя ее, и девушка ощутила свой вкус на его губах. Это средство, усиливающее половое влечение, воспламенило ее, и она покорно вздохнула.
      – Мне не верится, что я позволяю вам делать все это со мной.
      – Я просто не оставил вам выбора.
      – Я ненавижу вас, – заявила Эмили.
      – Неправда.
      – Да-да. Вы изводите и принуждаете меня, так что я не могу сказать «нет».
      – А почему вам хотелось бы сказать «нет»?
      – Потому что мне больно. Мне невыносимо, что вы так много значите для меня, а я для вас ничто.
      Он нахмурился:
      – Вы думаете, что ничего не значите для меня?
      – А как я могу думать иначе? Вы – словно султан с гаремом.
      – Ничего подобного, Эмили.
      Она предположила, что они могли бы затеять длинное обсуждение на тему, испытывал ли он к ней искренние чувства, почему он развлекался с ней и в то же время с другими, но рассуждать, какой он мужчина, а она – женщина, было бессмысленно. Они были словно вода и масло.
      – Впрочем, меня это не заботит, – сказала она, как бы отметая любые заявления, которые он мог сделать и которым она все равно бы не поверила. – Меня это совсем не волнует.
      И это было правдой. По крайней мере в тот момент. Позже она будет сожалеть и раскаиваться, но сейчас, когда она все еще дрожала от удовольствия, трудно было сосредоточиться на чем-то, кроме бесконтрольной, необъяснимой тяги к нему.
      Граф взобрался на постель, таща ее с собой, так что девушка оказалась словно обернутой вокруг него.
      – Сними с меня одежду, – скомандовал граф.
      – Что?
      – Ты все прекрасно слышала.
      – Но если я сниму с вас одежду, мы… вероятнее всего…
      – Вот именно.
      Она поняла, что он планировал. Не было нужды ни в разговорах, ни в продолжительных раздумьях.
      – Я потеряла рассудок.
      – Отлично.
      – Вы искушаете меня совершать грехи, которые никогда не приходили мне в голову.
      – Ты абсолютная распутница. Я убежден в этом. – Граф повернул ее так, что она оказалась внизу, а он сверху.
      – Мы собираемся совокупиться? Прямо здесь? Прямо сейчас?
      – Да.
      – Я не готова.
      – А я готов.
      Граф стянул с себя куртку, галстук, рубашку, обнажив, таким образом, верхнюю часть тела. Он приподнялся, поднеся свою грудь к ее рту.
      – Полижи меня, – начал наставлять он свою партнершу. – Как я это делал с тобой.
      Эмили попробовала, высунув язычок и смочив шагреневую шишечку.
      – Так?
      – Да, возьми его в рот и пососи. – Она повиновалась, и он добавил: – Сильнее.
      Девушка пощипывала его соски, играя с ними, и у него уже больше не было сил выносить это; тогда он ослабил брюки и спустил их с бедер. Если раньше она бы запаниковала и отступила от края пропасти, в этот раз она не сделала ничего, чтобы остановить Майкла. Куда бы он ни вел, она с радостью следовала за ним.
      Она обнимала и гладила его, затем, взяв в руку его фаллос, начала большим пальцем гладить его завершение. Майкл весь дрожал, на лбу выступили крупные капли пота, он сжал бедра девушки и опустился между ними. Его фаллос прижался к ней.
      – Я должен кончить. Я не могу больше терпеть. – Эмили подумала было запротестовать, но какой был в этом прок? Она тоже стремилась к этому единению. Казалось, что она всегда искала его, словно вся жизнь была цепью событий, приведшей ее в это место.
      – Ты уверен?
      Как ни удивительно, она больше беспокоилась о его последующей реакции, чем о своей собственной. Она не была уверена, что Майкл пойдет дальше, но у нее не было сомнений, что он не задумывался о результатах своего возможного поступка и позднее почувствует себя ужасно.
      – Абсолютно уверен. – Он распрямил Эмили и толкнулся в нее. – Будет больно. Но только в первый раз.
      Затем он проник глубже, и она вскрикнула, взволнованная таким напором. Она думала, что настроилась на то, что должно было случиться, но все происходило слишком быстро. Ей хотелось обсудить их единение, узнать побольше деталей или поближе прижаться к партнеру и решить, с чем же она расстается.
      – Мы можем поговорить минуту?
      – Нет.
      Девушка попыталась сбросить с себя Майкла, но ей не на что было опереться.
      – Я передумала.
      – Это невозможно.
      – Он слишком большой. Ты ни за что не уместишься во мне.
      – Ш-ш. – Он поцеловал ее, каждая клеточка его существа сосредоточилась на совершении любовного акта.
      – Я боюсь.
      – Не бойся.
      – Майкл!
      Он на секунду остановился, любуясь ее обнаженной фигурой, и улыбнулся ей – роковой улыбкой собственника, что вызвало в ней трепет, но и глубоко напугало ее.
      – Ты моя, Эмили, – заявил граф. – Вся моя отныне.
      Плавным, точным движением он разорвал девственную плеву и целиком вошел в нее. У нее на глазах выступили слезы, пролилась струйка крови, она вскрикнула и изогнулась.
      Он вел себя очень спокойно, позволяя ей приспособиться, и постепенно боль утихла. Она глубоко и медленно вздохнула и, почувствовав, что она расслабилась, Майкл начал двигаться в ней вперед и назад. Она присоединилась к нему, изгибаясь и приспосабливаясь к заданному им ритму.
      Майкл, будучи в крайнем напряжении, действовал решительно, отбросив притворную нежность или симпатию к ее девственному состоянию. Его бедра двигались методично, размеренно, как поршень огромной машины, и Эмили прижалась к любовнику, словно очутилась в море на корабле, плывущем среди штормовых волн. Волнение нарастало, душевное смятение достигло своего пика, когда он застонал и напрягся до предела; затем граф резко вышел из нее, пролившись ей на живот.
      Обессиленный интенсивным усилием, он упал на Эмили, и она обняла его, словно младенца, наслаждаясь покоем, охваченная огромностью того, что они только что совершили. Что они скажут друг другу? Как им вести себя?
      Не говоря ни слова, Майкл соскользнул с кровати и подошел к шкафу, чтобы взять полотенце. Вернувшись к Эмили, он вытер пятно своего семени. На ее бедрах и его фаллосе была кровь, и он стер ее.
      Он не мог – или не хотел – смотреть на нее, и у нее сложилось впечатление, что любовник был крайне смущен. Она беспокойно передвинулась. Неужели он сожалеет о своем поведении – и так скоро!
      – С тобой все в порядке? – спросила Эмили, не в состоянии выносить неловкое молчание.
      – Со мной? – Вопрос прозвучал неожиданно для него. – Конечно. А как ты?
      – Прекрасно.
      Словно боясь коснуться ее, он приютился на кончике матраца. Эмили приглашающе раскрыла объятия, и Майкл с готовностью прижался к ней.
      – Я причинил тебе боль? – спросил он.
      – Я переживу.
      – Я не хотел быть таким грубым.
      – Ты и не был груб.
      – Ты возбуждаешь меня сверх всякой меры.
      – Как мне радостно это слышать! – Эмили улыбнулась. Она испытала высшее удовольствие, сводя его с ума.
      Майкл поцеловал возлюбленную и улыбнулся:
      – Какие-то сожаления?
      – Ни единого. А как ты?
      Он покачал головой и засмеялся. Там, внизу, его петушок частично затвердел и упирался в ее живот.
      – Я опять хочу быть с тобой. Очень хочу.
      – Я чувствую.
      – Я не могу насытиться тобой. Поэтому… давай позабудем твое глупое предположение, что ты ничего не значишь для меня.
      – Да, конечно, мы можем забыть о нем.
      Момент был прекрасным и интимным. Майкл смотрел на нее, его голубые глаза разжигали ее своей любовью и восхищением, и она пришла в восторг, читая сияющее в них расположение.
      Хотя временами в ней пробуждалось сомнение, его взгляд говорил о гораздо большем, чем он сам готов был признать. В конце концов, он был мужчиной, поэтому, возможно, словесные изъяснения были ему чужды. Он считал своим долгом физически показать ей то, что не мог выразить словами, и на сегодня этого было достаточно.
      Она проявит терпение и будет надеяться на лучшее. Эмили была убеждена, что глубоко в душе его жил честный, достойный уважения человек, и, если ей удастся вызволить его, у них может быть совместное будущее.
      – Я проведу эту ночь с тобой, – сообщил Майкл. – Мы будем любить друг друга до зари.
      – Любовные усилия, похоже, истощили тебя. Ты уверен, что отважишься любить меня еще раз?
      – Ха! Я могу заниматься этим до утра, – похвастался Майкл, – если ты не откажешь мне.
      – Негодник.
      – Да, такой уж я есть.
      Она крепко обняла его, возбужденная и довольная тем, что можно все начать сначала.

      Майкл на цыпочках вышел из комнаты Эмили и тихо закрыл за собой дверь. Он наконец довел их обоих до изнеможения, и она уснула.
      Наступал рассвет, и он оставался в ее комнате дольше разумного, но не мог заставить себя покинуть ее. Их любовное свидание было таким изумительным, блаженство таким желанным.
      Трусливо и осторожно он направился к задней лестнице, когда, к его ужасу, распахнулась дверь в глубине холла. Майкл застыл на месте, и ему стало любопытно, кто еще мог тайком бродить здесь в такой неурочный час. Его растрепанный вид указывал на то, что он выполз только что из постели Эмили. А какие еще он мог дать объяснения?
      К его превеликому изумлению, появился брат, крадучись точно в таком же жалком виде, как и он сам. Они изучали друг друга через пространство большого ковра. Оба имели одинаково жалкий вид – помятые и едва одетые, – со всей очевидностью Алекс тоже провел ночь, занимаясь любовью.
      Майкл пытался сообразить, из какой комнаты появился Алекс, и ему стало не по себе, когда он понял, что это была комната сестры Эмили.
      Если Майкл о ком-то и заботился, так это о брате, но, вернувшись с войны, тот стал совсем не таким, как прежде. Алекс, в его нынешнем состоянии, был последним человеком, кому он позволил бы развлекаться с Мэри Ливингстон. Это могло принести одни неприятности.
      Миссис Ливингстон жила под крышей Майкла, находилась под его покровительством, и он не мог допустить, чтобы с ней дурно обходились, У Алекса не могло быть честных намерений. Если он и женится, то только на деньгах, именно таковы были его планы, пока его не бросила невеста. Даже за тысячу лет миссис Ливингстон не смогла бы обеспечить Алекса тем, в чем он нуждался.
      Майкл махнул рукой в сторону лестницы, показав, что спускается вниз и Алекс должен следовать за ним. Он выглядел таким рассерженным, что Алекс немедленно понял – это не просьба, а приказание. Майкл был старшим братом и достаточно крепким и сильным, чтобы, если понадобится, как следует отколотить его и заставить подчиниться в случае бунта с его стороны.
      Майкл направился в семейную гостиную, где удивил служанку, которая уже поднялась и готовила завтрак. Он приказал принести кофе по-американски, который, он знал, предпочитал Алекс, и сел в ожидании брата.
      Алекс не появлялся целую вечность, когда же он вошел, на лице его были написаны надменность и готовность к колкостям. При свете лампы он выглядел как живая смерть, с бледным одутловатым лицом, дрожащими руками и в запятнанной одежде.
      Не произнеся ни слова, он направился к буфету и налил себе бренди, затем поднял бокал в сторону Майкла в знак приветствия.
      – Нужно опохмелиться, – проворчал Алекс. – Ты не хочешь?
      – Нет.
      Алекс выпил содержимое бокала одним глотком и точно так же расправился со следующим. Лишь после третьей порции он получил желаемый эффект. Бледность уменьшилась, руки дрожали меньше.
      Когда Алекс успел опуститься до такого ужасного состояния? Почему Майкл не заметил это раньше? Его любимый брат погибал у него на глазах!
      Майкл указал на кресло напротив своего, и брат сел. Горничная принесла им кофе, и, как только она ушла, Алекс схватил бутылку с бренди и смешал приличную дозу с кофе. Майкл пришел в ужас, ища подходящие слова, но не знал, как прокомментировать происходящее, не разжигая ссоры.
      Он решил закрыть глаза на проблемы брата и сосредоточиться на его поведении.
      – Почему ты находился в спальне миссис Ливингстон?
      – А почему ты был с гувернанткой?
      – Ну ты и наглец. – Майкл не собирался обсуждать свое порочное поведение. – Отвечай.
      Алекс оценивающе оглядел брата, давая понять, что поведение Майкла не секрет и что его распущенности тоже не было предела, и пожал плечами.
      – Полагаю, что я занимался тем же, что и ты. – Он вызывающе усмехнулся. – Теперь ты все знаешь. Тебе от этого легче?
      – Как давно это происходит?
      – Мы начали, как только она приехала.
      – Но как ты мог?
      – Ты имеешь ее сестру, и ты еще спрашиваешь?
      – Я не собираюсь отвечать тебе, – ощетинился Майкл.
      – А почему нет? Если ты собираешься сказать мне, что тебе разрешено общаться с наемной гувернанткой, а мне – нет, лучше замолчи, потому что я не намерен выслушивать твои нотации.
      – Ты превратился в набитого дурака.
      – Плевать я хотел на то, что ты думаешь.
      Майкл размышлял над тем, как они отдалились друг от друга, хотя когда-то были друзьями.
      – И какие у тебя планы относительно ее?
      – Мои планы? – насмешливо переспросил Алекс.
      – Что, если она забеременеет?
      – Ну и что из того?
      – Что ты будешь делать?
      – Я могу задать тебе тот же вопрос, – проворчал младший брат. – Что, если у твоей дорогой гувернанточки на животике появится небольшая выпуклость, что тогда?
      – Она вовсе не моя, – солгал Майкл, не желая переключиться на собственное неблаговидное поведение. Он не понимал своей страсти к Эмили, не мог объяснить ее и был явно не в состоянии защитить свои чувства.
      – Что же, миссис Ливингстон также ничего не значит для меня. – Алекс сделал еще несколько глотков крепкого напитка. – Вот мы тут двое. Разве мы не пара?
      Майклу хотелось кричать и ругаться, чтобы объяснить, почему ситуация с миссис Ливингстон отличается от его с Эмили, но как он мог сделать такое фривольное заявление?
      Готов ли он был утверждать, что ему разрешалось поступать дурно, а Алексу нет? Но по какому праву? Потому, что он – граф, а Алекс – нет?
      Майкл не мог утверждать, что уместно было соблазнять Эмили, в то время как со стороны Алекса дурно развлекаться с ее сестрой.
      Не было подходящего ответа, который должным образом выразил бы его заботу и беспокойство. Любое наказание было бы сплошным лицемерием.
      – Не мог бы ты действовать более осторожно? – запинаясь, попросил он брата. – По крайней мере подумай о ее репутации. Она – наша гостья. Что, если тебя застанут у нее? Слуги растопчут ее.
      – У тебя хватает наглости читать мне мораль?
      Майкл не удивился вопросу. Он сам стоял на скользком склоне, его собственное поведение тоже не было безупречно.
      – Все эти дни ты словно сумасшедший, – заявил он как можно мягче. – Будь более разумным. Это все, о чем я прошу.
      – Тебе лучше следить за собой, чем тратить энергию, беспокоясь обо мне.
      Алекс допил остатки кофе с бренди и вышел из комнаты.
 
      Мэри бездельничала, пока Эмили суетилась, накрывая стол к завтраку. Уинчестер настоял на том, чтобы они ели в семейной столовой, а не вместе со слугами, и Мэри нередко задумывалась, почему он был столь щедр.
      Эмили утверждала, что Майклу отчаянно нужна была гувернантка, что он просто благодарен ей за помощь, но его предложение пользоваться ванной переходило все границы приличия, и Мэри просто не понимала этого.
      Короче, она размышляла, не воспользоваться ли моментом, чтобы признаться в своих любовных отношениях с Алексом Фарроу. У нее было несколько секретов от Эмили, и то, что она делала что-то украдкой, убивало ее.
      После той зимы, когда Мэри ослепла, ее жизнь превратилась в подлинное хождение по мукам. Ее тайная связь с Алексом была единственным оскорбительным и возмутительным поступком, который она совершила, и она не могла постичь, что заставило ее согласиться на это и что за безрассудная сила побуждала ее продолжать их отношения.
      С тех пор как она приехала в дом лорда Уинчестера, она преобразилась в совершенно иного человека.
      Скучная, зажатая Мэри Барнетт-Ливингстон перестала существовать, и другая, новая женщина заняла ее место. Она остро переживала за свое поведение и страшно боялась поставить их в затруднительное положение, вследствие чего Эмили могла потерять работу.
      Если лорд Уинчестер обнаружит, что сестра Эмили – распутница, если решит, что Мэри не место рядом с его воспитанницами, она немедленно опять окажется на улице. А если Алекс устанет от нее и Уинчестер выбросит их из дома? Что тогда?
      Да, в хорошеньком положении она оказалась! Ее мучили беспокойство и тревога, и не было ни души, кому она могла бы признаться в этом!
      Эмили подошла к столу и поставила тарелку перед сестрой.
      – Я принесла тебе яичницу, кусочек бекона и хлеб с джемом. Чай справа от тебя.
      По исходящим от еды запахам Мэри знала, что было подано, но прошептала:
      – Спасибо.
      Эмили обошла сзади стул Мэри и села рядом. Та осторожно принюхалась к Эмили и огорчилась, что сестра опять пахла по-другому. Когда Мэри в первый раз заметила перемену, она отнесла это за счет их нового окружения, однако, когда они вдвоем оказались в маленькой столовой, ошибки быть не могло, и Мэри смутилась.
      Если бы ее заставили описать эту перемену, она сказала бы, что Эмили пахла так, словно ее обнимал лорд Уинчестер.
      Уинчестер, как и большинство людей, обладал необычным запахом, который принадлежал только ему одному, и задолго до того, как Мэри сталкивалась с ним в холле, она всегда могла определить, когда он приближался.
      От Эмили исходил такой сильный запах, что Мэри готова была поклясться, что сам Майкл присутствует в комнате и источает его.
      – Ты была с графом?.. – спросила она.
      Эмили застыла, пустая вилка царапнула тарелку.
      – Нет, я редко вижу его, а когда он здесь, он слишком занят, чтобы проводить время с такой жалкой персоной, как я. – И рассмеялась, словно остроумной шутке.
      – Ты уверена?
      – Да. А почему ты спрашиваешь?
      Мэри нахмурилась, не поднимая глаз от стола. Она ошибалась во многих вещах – как была расставлена мебель или как были развешены ее платья в шкафу, – но она никогда не ошибалась в запахах. Ее обоняние было слишком острым, слишком точным.
      – Я слышала его голос в холле, – придумала она. – И решила, вы разговаривали.
      – Нет. Мы не виделись уже несколько дней.
      – Разве он не хотел получать ежедневные отчеты о девочках?
      – Так было до похождений Памелы в парке. После этого он решил, что воспитание детей – немного сложнее, чем он воображал, и попросил, чтобы его больше не беспокоили.
      Типичный мужчина, подумала про себя Мэри, но не решилась высказать вслух это небрежное замечание. Она должна быть осторожной, чтобы не подслушали другие. Эмили же легко и открыто чернила графа, но ведь сестра состояла с ним в необычных отношениях, и Мэри нечего было пытаться разгадать их.
      – Расскажи мне о Реджиналде, – попросила она, радуясь тому, что выдалась минутка обсудить тревожный поворот событий.
      Эмили наклонилась ближе к сестре, чтобы их голоса не были слышны посторонним.
      – Он посетил лорда Уинчестера.
      – Что ему нужно?
      – Он заявил, что мы должны пожениться, и потребовал, чтобы Уинчестер выгнал меня и отослал нас домой, – тогда могла бы состояться свадьба.
      Придя в ужас от этой перспективы, Мэри побледнела. Она знала о склонности Реджиналда к жестокости. До того как она сама вышла замуж, он приставал к ней и даже попытался соблазнить ее, но Мэри удалось убежать. После того как она вышла замуж, он оставил ее в покое, но она продолжала презирать его и была уверена, что замысел Реджиналда изолировать ее был местью за ее отказ подчиниться.
      Она никогда не рассказывала о случившемся, но вероятность возвращения в Хейлшем, где она оказалась бы под его контролем, лишенная какой-либо защиты, была невыносима.
      – Что ответил граф?
      – Он предоставил мне возможность решать все самой, и, когда я сказала, что хочу остаться здесь, приказал Фитчу вывести Реджиналда из дома с указанием никогда больше не пускать его, если тот вдруг появится снова.
      – Не может быть!
      – Именно так!
      – Готова поспорить, Фитч наслаждался происходящим.
      – Именно так.
      Они посмеялись, но Мэри разнервничалась. Противоречить Реджиналду было опасно. Он никогда не забывал оскорблений, и у него найдется способ отомстить Эмили за то, что Уинчестер встал на ее сторону.
      – Реджиналд очень рассердился? – рискнула спросить Мэри.
      – Да, но он ушел, не закатывая сцены, и с тех пор не показывался на глаза.
      – Будем надеяться, что у него хватит здравого смысла держаться в стороне.
      – Сомневаюсь, что он рискнет оскорбить лорда Уинчестера, – заявила Эмили. – Реджиналд не настолько храбр, а граф пришел в ярость от его дерзости.
      – Правда?
      Мэри немного успокоилась, дав странному вопросу повиснуть в воздухе. Хотя Эмили преуменьшала свои отношения с Уинчестером, притворяясь, что едва знакома с ним, у Мэри были большие сомнения относительно этого. Почему Уинчестер принял такое участие в их плачевной судьбе? Почему он даже снизошел до встречи с Реджиналдом?
      Было ли в его отношениях с Эмили нечто большее, чем она хотела признать?
      Мэри была в недоумении. Ей страстно хотелось поговорить о Майкле Фарроу, узнать, не сделала ли Эмили то, чего не должна была делать, но она не знала, как коснуться деликатной темы. Эмили была очень скрытной, и если подозрения Мэри окажутся беспочвенными, они обе могут обидеться друг на друга.
      Но что, если случилось самое худшее? Что, если Уинчестер вынудил Эмили? Мэри была старшей сестрой. Не следует ли ей вмешаться? Не должна ли она дать совет сестре или предупредить ее?
      Принимая во внимание собственный грех, она вряд ли могла осуждать и критиковать, но она не пережила бы, если бы Эмили причинили боль.
      Следует ли ей, Мэри, заняться расспросами? И с кем следует заговорить? С Эмили? С графом?
      Хотя Уинчестер вел себя вежливо и дружелюбно, Мэри не могла представить, как она приблизится к нему с такой интимной темой. Особенно если ее сомнения были беспочвенными. Она выставит себя откровенной дуррой перед ним.
      – Эмили, – осторожно начала она, – могу я задать тебе вопрос?
      – Конечно.
      – Нет ли чего-то особенного, касающегося лорда Уинчестера, в чем тебе хотелось бы признаться?
      Эмили только что положила в рот кусочек яйца и чуть было не поперхнулась, но быстро пришла в себя.
      – Лорда Уинчестера? Но почему?
      – Ну, это просто так, любопытство.
      Эмили промолчала. И Мэри мысленно попыталась оценить ситуацию. Разум Эмили метался между множеством отрицаний и уклончивых ответов, так что у Мэри сложилось единственно возможное впечатление: Эмили состояла в сложных и опасных отношениях с Уинчестером, но никогда не признается в этом.
      Догадавшись о секрете Эмили, Мэри вздохнула. Какие же они обе несчастные!
      Ни одна не устояла перед очарованием братьев Фарроу, и невозможно было предсказать, какие несчастья могли выпасть на их долю.
      Мэри устала быть обузой, беспокоиться о Роуз и Эмили, но из-за своего страшного недуга она никогда не сможет разрешить их проблемы.
      Что же, она многое отдала Алексу Фарроу, больше, чем этот пройдоха заслуживал, больше, чем было дозволено. Возможно, пришло время потребовать что-то большее для себя, утвердить свое положение. Временами он намекал, что думает о ней, но ей нужно было узнать, был ли он серьезен.
      – Я прчти не знаю лорда Уинчестера, – промолвила Эмили. – За исключением нескольких разговоров о Памеле и Маргарет, мы редко встречались.
      – Это моя ошибка, – ответила Мэри отрешенным, спокойным тоном.
      Ответ не создал атмосферу для откровенного разговора, и Мэри не стала настаивать. Кроме того, ей теперь хотелось обсуждать Алекса не больше, чем Эмили – графа.
      Мэри возьмет свою судьбу в собственные руки, посоветуется с Алексом и сама сделает необходимые выводы. Она устала полагаться на других, праздно сидеть, пока близкие выбиваются из сил, чтобы поддержать ее. Мэри должна стать островком, на котором ее семья сможет отдохнуть, предоставить крышу, чтобы защитить их, если Эмили утратит свою работу из-за связи с Уинчестером.
      Когда она поняла, что сама собирается контролировать свою жизнь, ее захлестнула волна возбуждения. Если понадобится припереть Алекса к стене, чтобы вырвать у него предложение, она готова взять его в мужья.
      Она не позволит ему отказать ей.
 
      – Я все спланировала.
      – Да?
      – Да…
      Аманда быстро оглядела вестибюль и, убедившись, что никто не видит их, повела Памелу через веранду в сад. Стоял прохладный, влажный вечер, гости танцевали в зале, так что шансы столкнуться с кем-нибудь из знакомых были маловероятны.
      Майкл прислал короткую записку, в которой советовал ей держаться подальше от Памелы, поэтому нужно было действовать очень осторожно, чтобы не быть обнаруженной и не вызвать его гнев. События перешли в решающую стадию, его поверенные занимались делами, ведущими к прекращению их отношений.
      Ей запретили появляться в доме, ее отгородили от него и вот-вот должны были выдворить из ее особняка. Она потеряет свои доходы и положение, и во всем этом она винила Эмили Барнетт.
      Аманда не уступит свое место без боя. Особенно после того, как она столько сделала, чтобы заработать его. Она пойдет на все, применит любые уловки и обман, придумает самую хитроумную схему, чтобы уладить свои дела.
      Необходимо принять самые отчаянные меры. Гувернантка должна убраться, а Аманда – вернуть себе прежнее положение при Майкле. Памела казалась совершенным инструментом для достижения этих целей.
      Девушка была жадной, глупой и склонной к горячительным напиткам и таким образом представляла собой идеальную кандидатуру для гнусных целей куртизанки. У Аманды тш разу не возникло угрызения совести в отношении своей жертвы. Это была война, и она обеспечит себе надежную защиту. Когда она, Аманда, реализует свой план, Эмили Барнетт даже не узнает, кто нанес ей удар.
      Было немало путей разрешить ситуацию в ее, Аманды, пользу. Майклу необходимо жениться, и почему бы не на Памеле? Став его невестой, Памела будет управлять домом Фарроу, нанимать и выгонять слуг, и, в чем Аманда была абсолютно уверена, первым делом она уволит Барнетт. Что же касается Майкла и Памелы, то девушка была слишком недалекой, чтобы руководить графом, поэтому ничто не будет угрожать влиянию Аманды. Если, однако, Майкл отвергнет Памелу, если ее репутации будет нанесен урон скандалом, который Аманда собиралась устроить, ее это нисколько не беспокоило.
      Она всегда преследовала только свою выгоду.
      Аманда завела девушку в кусты и, вытащив из сумочки фляжку, предложила Памеле выпить. Девушка начала жадно потягивать крепкий напиток.
      – Я уже говорила тебе, что твой отец оставил тебя нищей, – начала Аманда.
      – Не напоминай мне об этом, – недовольно пробурчала Памела. – Мне невыносимо это слышать.
      – Так что твое положение крайне ненадежно. Если ты хочешь укрепить его, ты должна выйти замуж, и как можно скорее. Ты не можешь зависеть от щедрости Майкла. Что, если он перестанет опекать тебя?
      – Не перестанет, – уверенно заявила Памела. – Он очарован нами. Я снискала его расположение.
      Аманда засмеялась, притворяясь, что ей известно больше, чем было на самом деле.
      – Если ты так думаешь, ты просто дурочка.
      – Ты говорила с ним обо мне?
      – Конечно, – солгала Аманда.
      – И что он сказал?
      – Он устал от суматохи и беспорядка, вызванных вашим приездом. Он хочет избавиться от вас. – Она пожала плечами. – С тех пор как он убедился, что у вас нет никаких средств, он не желает продолжать поддерживать вас.
      – Но он был другом моего отца!
      – Не совсем. – Двое мужчин были близки, как могут быть близки выпившие приятели, но в их отношениях не было теплоты и искренней привязанности.
      – Нет, был! – настаивала Памела, на что Аманда рассмеялась:
      – Можешь заблуждаться, если тебя это устраивает.
      На веранду выбежала мисс Барнетт. Она стояла возле балюстрады, глядя в темноту в поисках Памелы. У Аманды оставалось лишь несколько секунд, чтобы забросить свой крючок с наживкой.
      – Но есть одно верное решение, – сообщила Аманда.
      – Какое?
      – Ты должна выйти замуж за Майкла.
      – Но если он так плохо относится ко мне, зачем ему это?
      – Мы не оставим ему выбора.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Существуют способы добиться предложения, – пояснила Аманда, – даже если мужчина не желает ни о ком заботиться.
      – Но как?
      – Тебя нужно скомпрометировать, и я знаю, как мы это сделаем.
      – Но я не понимаю, как все это будет происходить, – призналась Памела. – Это подразумевает что-то ужасное? Мне придется унижать себя?
      Аманда не собиралась углубляться в детали того, что потребуется от девушки. Позже не раз появится возможность направить Памелу в дурном, но нужном направлении.
      – Твоя няня ищет тебя. Лучше поскорее ступай к ней.
      – Но я должна знать, что ты задумала.
      – Тихо! – резко скомандовала Аманда. – Мисс Барнетт вышла в сад, – Памела обернулась и взглянула в указанном направлении, – и если она узнает, что мы разговариваем, это осложнит дело. Отправляйся к ней, прежде чем она нас заметила.
      Она толкнула Памелу к дорожке, чтобы ее увидела мисс Барнетт, и скрылась среди деревьев.

      – Я должна задать тебе вопрос.
      – Что? – раздраженно откликнулся Алекс.
      Он взглянул на Мэри и остановил свое ритмичное движение в ней. Он пребывал в паршивом настроении, раздраженный своим проигрышем в несколько сотен фунтов. Если Майкл узнает, сколько брат пустил по ветру, отдавшись своей губительной страсти, Алекс пустит себе пулю в лоб.
      Алекс испытывал неодолимую потребность забыться, обрести мир и покой, что он получал только в обществе Мэри. Когда он находился с ней, ему удавалось прогнать преследовавших его демонов, поэтому у него не было настроения прекращать их любовные утехи, чтобы поболтать. Он попытался продолжить свое движение в ней, но она не захотела участвовать в этом.
      – У твоего брата роман с моей сестрой? – Он нахмурился:
      – Что за абсурдная тема в такой момент!
      – Так это правда?
      Он торопливо подумал, сказать ей правду или нет. Что было бы лучше?
      – Да, – наконец признался Алекс, – они в любовной связи. – Он готов был продолжить их любовные утехи, но его ответ охладил пыл Мэри, он выругался и покинул ее лоно.
      – И что означает это внимание?
      – Ничего. А чего ты ожидала?
      – Но он был так добр к ней без всякой причины. Разве это не означает глубокое чувство?
      Была ли она на самом деле так наивна, чтобы предположить, что Майклу нужен логический стимул, чтобы начать интрижку?
      – Боже, Мэри, ты вдова, и знаешь, как это случается.
      – Нет, не знаю. Почему бы тебе не просветить меня?
      Она была раздражена, хмурясь чисто по-женски, как бы сообщая ему, что секс закончился и не начнется вновь, если он не примет участия в разговоре, который она собиралась начать. Они будут мусолить детали, пока не придут к горьким, бесполезным выводам; тогда он сможет вновь соблазнить ее.
      – Майкл – чувственный мужчина. Он не пропустит мимо ни одной юбки.
      – Но Эмили не распутница. Как он может так вольничать с ней?
      – Она взрослая женщина, которая способна сделать свой собственный выбор.
      – Но она была девственницей!
      – Да? Сомневаюсь, что он вынудил ее.
      – Что, если она забеременеет?
      – Он… он… – Алекс не знал, что сказать дальше. У Майкла никогда не было детей, поэтому Алекс не мог предположить, как он поступит в таком случае. Понятие его брата относительно того, что правильно, а что нет, было несколько смещено, и Алекс не мог представить его связанным брачными узами по такому скучному и обыденному поводу.
      – Так что он? – настаивала она.
      – Он купит ей дом за городом. Малыш получит имущество, вверенное попечителю, ей выделят содержание, и ее жизнь будет устроена. – Он тяжело выдохнул. – Вот так! Ты удовлетворена?
      – Сомневаюсь.
      – Разве она не за это боролась?
      Мэри ахнула и села, обиженная и раздраженная.
      – Ты считаешь, что она вступила в связь с графом ради… ради денег, которые могла выманить у него?
      – Именно об этом я и говорю.
      – Ты искренне веришь, что моя сестра – авантюристка? Что она не что иное, как вымогательница? Что она шантажирует графа, заставляя расстаться с частью его состояния?
      – Нечего притворяться, что ты изумлена. Это случается постоянно.
      – Может быть, в твоем мире, но не в моем.
      – Да, конечно, уверен, что ты живешь среди ангелов, – улыбнулся Алекс, что не на шутку разожгло ее гнев.
      Мэри спрыгнула на пол, судорожно схватила платье и торопливо натянула его.
      – Почему ты не уходишь? – Когда он не пошевелился, она указала на дверь. – Немедленно убирайся.
      Алекс был озадачен ее внезапным гневом, и ему необходимо было, чтобы молодая женщина объяснила, что происходит, так как у него не было даже самого смутного предположения.
      – Почему мы ссоримся?
      – Мы ссоримся, потому что ты грубый, бесчувственный олух и я устала от тебя. Уходи!
      Он никогда не понимал женщин. Ей нужно было его мнение – он его высказал. Почему она так разволновалась?
      – Я не уйду. Давай вернемся в постель.
      – Я скорее проглочу лягушку. – Он в отчаянии вздохнул:
      – Ты начала препираться, хотя не понимаю почему, но тебе лучше немедленно прекратить. Я не в том настроении, чтобы ссориться.
      – Почему ты делаешь это со мной? – задала она вопрос.
      – Что именно? Ссорюсь?
      – Нет. – Она вздохнула, словно перед ней находился самый тупой обитатель Лондона. – Почему ты спишь со мной?
      – Потому что это приятно.
      – А ты намерен заботиться обо мне?
      – Что?
      – Ты прекрасно слышал. Не притворяйся, что это не так.
      Совсем недавно они обсуждали Майкла и ее сестру. Каким образом разговор переключился на него? Он выпил слишком много бренди, чтобы здраво и рационально рассуждать, и ему чертовски хотелось закрыть ей рот, вернуться к их любовной идиллии, к тому, чем они занимались, прежде чем она решила поговорить.
      Они всегда достигали наивысшей точки удовольствия, когда занимались любовью. Не было слов, которые заманили бы его в ловушку, никаких хитроумных уловок, никаких оскорбленных чувств.
      С желанием он мог справиться. Но эмоциональные взрывы были за пределами его возможностей.
      – Конечно, я забочусь и беспокоюсь о тебе. – Что еще мог ответить мужчина на такой вопрос? И самым непонятным образом он говорил искренне.
      – Отлично, – согласилась Мэри, кивнув. – Ты заботишься и беспокоишься обо мне. Что ты подразумеваешь под этим?
      Она подвела их к опасной черте, и Алекс разрывался между тем, чтобы приказать ей замолчать, и признанием, что любит ее. Он вступил на путь, свойственный трусу.
      – Не знаю точно.
      – Но у тебя должно быть какое-то представление.
      – Я люблю заниматься с тобой сексом.
      – Наш блуд – физический акт, которому предаемся мы оба. Я же спрашиваю о твоих чувствах ко мне.
      Алекс не мог заявить, что не питал к ней никаких чувств, потому что это было бы неправдой. Не мог также сказать, что обожает свою любовницу, что желал бы провести с ней остаток жизни, так как это тоже не соответствовало истине. Его отношение к Мэри лежало где-то между ничем и абсолютно всем, но этой искренности было бы недостаточно. Она, должно быть, ожидала предложения о браке, но он не мог этого сделать.
      Понимала ли молодая женщина, кем он был, что представлял собой на самом деле? Даже если бы он был склонен жениться, чего он страстно не желал, – каким бы он стал мужем? Какая разумная женщина захочет связать свою судьбу с пьяницей и распутным игроком? Она просто сошла с ума.
      – Не задавай мне подобных вопросов, Мэри, – попросил он.
      – Я спросила тебя об Эмили, – продолжила она, словно не слыша, – а что, если это случится со мной? Что, если я забеременею?
      От ее вопроса в комнате, казалось, не осталось воздуха.
      – Ты?..
      – Нет.
      – Зачем тогда нервничать?
      – Я очень рискую. Что, если твой брат узнает о нашей связи и выставит Эмили на улицу?
      – Он никогда не сделает этого.
      – Ты не можешь быть так уверен. К тому же, если ты заметил, у меня – дочь. Куда мы пойдем тогда? Что будем делать?
      У него едва не слетело с языка, что он позаботится о них, но он проглотил это неразумное обещание, которое не в силах был бы сдержать.
      – С вами не случится ничего плохого.
      – Когда ты устанешь от меня, ты заставишь брата избавиться от нас?
      – Мэри! – возмущенно воскликнул он. – Я никогда не смог бы поступить так подло с тобой.
      – Почему я должна тебе верить?
      – Ты должна доверять мне.
      Просьба, чтобы она доверяла ему, была оскорбительной и нелепой. Что он сделал в жизни, чтобы заслужить более высокое доверие? Он использовал ее и оскорблял самым неподобающим образом, и сейчас, когда она буквально молила защитить ее, он проявил бесхребетность, не предложив ей помощь и поддержку.
      – Я должна знать твои намерения, если я забеременею. – Она вела себя как одичавшая птица, готовая к тому, что ее убьют. – Как ты поступишь в этом случае?
      – Я женюсь на тебе, – быстро, не задумываясь, выпалил Алекс.
      – Поклянись мне.
      – Клянусь.
      – Ненавижу, когда ты лжешь мне, – устало заметила Мэри.
      – Я не лгу.
      Она подняла руку, прекращая тем самым дальнейшие его заверения, и Алекс замолчал. Она тоже молчала, невидящими глазами уставившись в камин.
      – Иногда я так боюсь, – наконец пробормотала она.
      Это замечание подействовало на него самым необычным образом. Его дремлющая совесть неожиданно проснулась, напомнив ему, что когда-то он не был лишен сострадания.
      Куда делся тот человек? Почему так трудно было вернуть его обратно?
      – Чего ты боишься?..
      – Я боюсь, что нас вышвырнут на улицу без гроша в кармане. – Она обвела рукой комнату. – Ты всегда жил в этом огромном доме, и твой брат опекал тебя, семейные сундуки обеспечивали твое существование, так что ты не понимаешь, что значит бороться за жизнь. Ты не можешь представить, как все это пугает меня.
      – Нет, могу. – Это была очередная ложь с его стороны. Он был так эгоистичен, так сосредоточен на собственных удовольствиях, что не размышлял над тем, что за судьба ее ожидает, когда их отношения прекратятся. Он жил словно в хрустальном замке, где все было нереальным: его связь с ней, его шаткое положение, то, что у нее была дочь, которая нуждалась в отце. За все это время он не сказал девочке ни слова и даже не знал ее имени.
      Он настоящий осел. Патентованный, нераскаявшийся осел. Почему Мэри связалась с ним?
      – Извини, если я побеспокоила тебя своими вопросами, но я имею право задать их.
      Она говорила так, словно не представляла для него никакой ценности, словно он считал ее всего-навсего потаскушкой, и Алекс должен был признаться, что не сделал ничего, чтобы создать у нее другое впечатление о себе. Вдруг ему страстно захотелось задать и ей несколько вопросов. Если она могла добираться до его сути, почему бы и ему не разузнать кое-что о ней.
      – Ты интересовалась тем, забочусь ли я о тебе, но давай поменяемся местами. Ты заботишься обо мне?
      – Да, – ответила молодая женщина без малейшего колебания.
      – И что это означает?
      – Что я люблю тебя. – Алекс побледнел.
      – Но это невозможно.
      – Почему?
      – Ты не можешь испытывать этого ко мне. Особенно после того, как я вел себя с тобой. Ты обманываешься в своих чувствах.
      – Ничего подобного. Я знаю, что в глубине тебя живет другой, лучший человек. Надеюсь, со временем ты освободишь его.
      Алекс поднял глаза к потолку, и неожиданно они наполнились идиотскими слезами, и он был рад, что она не видела их. Ему было невыносимо, что она возвела его на такой абсурдный пьедестал.
      Если он принесет торжественную клятву, он, безусловно, подведет ее, и когда молодая женщина осознает, что за грубым фасадом не скрывается благородный рыцарь, она будет сломлена.
      Мысль, что он мог причинить ей боль, разбить ее сердце, угнетала его. Молодая женщина стучалась в дверь, скрывающую его эмоции, дверь, которую он держал на засове. Проводя с Мэри время, он погружался в забытье, притворяясь, что мир за дверями ее спальни не существовал. Были только он и она и те вольные вещи, которые они творили друг с другом. Из-за его всепоглощающей, безумной потребности в ней такие понятия, как целостность и честь, переставали значить что-то. Но так ли все было на самом деле?
      Секс, которым он занимался с Мэри, составлял всю его вселенную. И больше всего он желал, чтобы это продолжалось и впредь. Он ощущал себя шутом на ярмарке, который жонглирует шарами и не может ни одного уронить, иначе вся его жизнь разобьется на кусочки.
      – Иди сюда. – Он протянул руку, но она не взяла ее.
      – Нет. Я больше не хочу этого от тебя. Мне вообще не стоило начинать наши отношения. Это было глупо с моей стороны с самого начала.
      – Ты не права, Мэри. Это было великолепно. Каждая секунда была так хороша, гораздо лучше, чем я заслуживал.
      – Я уверена, что это было великолепно для тебя, но для меня все было гораздо менее интересно.
      Ему страстно хотелось сохранить свои иллюзии, он слез с матраца и подошел к молодой женщине.
      – Я люблю тебя, Мэри. – Признание вырвалось у него прежде, чем он решил произнести его. Он готов был признаться в любом самом безумном чувстве, лишь бы она с охотой снизошла к его плотским желаниям. – Я действительно люблю тебя. Дай мне показать всю силу моей любви.
      Алекс поцеловал ее, едва коснувшись губ, потому что не знал, как она отнесется к его объятиям. Мэри не оттолкнула его, и он углубил поцелуй. Проникнув языком в ее рот, он запустил пальцы в ее густые волосы.
      Она надела платье, и ему было неприятно, что она спрятала от него свое тело. Он развязал пояс на платье и обнажил грудь, тут же начав ласкать ее. Большими пальцами он сжимал соски, радуясь, что они затвердели.
      Мэри могла кипеть и дергаться, ссориться и волноваться, но она была так же захвачена их плотскими шалостями, как и он. Она не могла отказаться от удовольствия, которое они разделяли вдвоем.
      Он приник к соску, теребя и покусывая его, пока ее бедра не ответили на его страстный зов.
      Он обхватил ее бедра и развел их так, что Мэри оказалась поверх его чресел – влажная и расслабленная – и он легко проник в нее.
      Именно этого он и хотел, только это одно и значило для него что-то в жизни. Их спокойная, умиротворяющая способность соединиться, оказаться связанными без слов была ни с чем не сравнимым сокровищем.
      Алекс проложил руку между ними, гладя свою партнершу, доводя ее до крайней точки блаженства, затем последовал за ней, как всегда опрометчиво оставив в ней свое семя и удивляясь собственному безрассудству.
      Почему он продолжает идти по этой опасной тропе? Мельком он подумал: не надеялся ли он на то, что она не сможет забеременеть? Как иначе оправдать его действия?
      Обнимая ее, он раскачивал их обоих, пока страсть не угасла. И Мэри тут же отвела глаза в сторону. Ничего не изменилось. Они могли заниматься любовью до скончания света и не прийти к решению, которое устроило бы обоих.
      Алекс покинул ее лоно, и в тот же момент она отодвинулась от него. Он испытывал неловкость, оттого что она чувствовала себя такой одинокой и несчастной. Молодой человек не обладал даром цветистого красноречия, чтобы сгладить их размолвку. Вместо этого он придвинулся поближе к Мэри, покусывая ее шею, целуя в плечо.
      – Ты женишься на мне? – Именно этого ей страстно хотелось, только этот акт мог устранить трещину в их отношениях. – Я унижаюсь перед тобой, вымаливая предложение, но это не значит, что ты должен его сделать.
      – Да, ты была настоящей просительницей, – поддразнил он ее.
      Мэри толкнула его локтем под ребра:
      – Замолчи. Не надо напоминать мне, какой я была жалкой.
      – Выходи за меня замуж. – Алекс ожидал ответа, но, не получив его, спросил: – Как мне убедить тебя, что я говорю всерьез?
      – Думаю, если ты спустишься сейчас, чтобы сообщить об этом брату, я могла бы тебе поверить.
      У него в груди гулко застучало сердце. Как он мог по собственной воле поставить себя на самый край такой опасной пропасти?
      – Хорошо, сообщу. – Алекс почувствовал себя так, словно готов был выйти нагим на улицу.
      Сможет ли он сообщить эту новость брату?
      К его великому облегчению, Мэри остановила его.
      – Не смей делать этого.
      – Почему?
      – Лорд Уинчестер отговорит тебя.
      – Я взрослый человек, Мэри. Я принимаю все решения сам.
      – Да, но ты уважаешь брата, и он дорог тебе. Если он будет против, как ты сможешь отказать ему?
      Ценное замечание.
      – А как насчет твоей сестры? Если ты сообщишь ей о нашем решении, что она скажет?
      – Она решит, что ты сумасшедший.
      – Что же, спасибо.
      – Не за что. – Она засмеялась, пользуясь возможностью осадить его.
      – Так что… она тоже против этого?
      – Она скажет, что я сошла с ума и чтобы я даже не помышляла об этом.
      Мэри вздохнула, и он вздохнул вслед, затем повернул ее лицом к себе.
      – Давай убежим, – предложил Алекс, что озадачило их обоих.
      – Ты шутишь.
      – Вовсе нет. Давай так и поступим.
      – Эмили права: ты ненормальный.
      – Нет-нет. Послушай: наше главное препятствие – это люди, которые, как мы знаем, не одобрят этого шага, и если мы повенчаемся в Лондоне, нужно, чтобы мой викарий огласил наши имена в церкви. Это даст нашим родственникам целый месяц, чтобы разубедить нас.
      – А тебе – отступить назад.
      Совершенно верно, пришло ему в голову, хотя он не собирался высказывать это вслух. В данный момент Алекс был готов дать любое обещание, которое мог – или не мог – сдержать.
      – Да, лучше всего убежать.
      – Но как нам осуществить это?
      – Мы отправимся в Шотландию. В Гретна-Грин. Все ездят именно туда. Это городок по другую сторону границы.
      – Все ездят туда?
      – Только те, которым надо заключить брак поскорее.
      – Хм… – Она замолчала, желая поверить ему и не веря.
      – Мы можем поехать в двухместном экипаже Майкла. Мы вернемся через несколько дней после этого события, и никто не будет в обиде. – Он замолчал, потом засмеялся: – По крайней мере никто ничего не скажет нам в лицо.
      – Когда мы сможем туда поехать?
      – Когда тебе легче всего избежать встречи с сестрой?
      – В субботу. Она сопровождает девочек на праздник в сельском доме. Они пробудут там неделю.
      Алекс с трудом сдержался, чтобы не застонать. Ему не хотелось назначать точную дату, так как это связало бы его по ногам и рукам и невозможно было бы отступить.
      – Тогда утром в субботу. – Он кивнул и улыбнулся. Она ловила каждое его слово. – Мы отправимся сразу после их отъезда.
      – А как твой брат?
      – Он так занят, что не заметит моего отсутствия. – Мэри изучала своего любовника, сосредоточив на нем всю свою проницательность, но лицо Алекса ничего не выражало, ум замер, чтобы, не дай Бог, она не обнаружила, в каком он пребывал смятении.
      – Ты уверен? – спросила она.
      – Абсолютно уверен.
      – И никогда не пожалеешь об этом предложении?
      – Никогда.
      Как он хотел, чтобы все это оказалось правдой!
      Прежде чем дать ей возможность задать еще какой-нибудь вопрос, Алекс притянул ее к себе с намерением вновь погрузиться в распутство.
      И Мэри охотно присоединилась к нему, чтобы скрепить их соглашение, надеясь, что у них есть будущее. Со всеми его клятвами и уговорами, как он мог подвести ее?

      Эмили зашла в оранжерею и остановилась, чтобы полюбоваться струящимся в окна полуденным солнцем. Это было ее излюбленное место в большом доме, и она нередко забредала сюда, чтобы посидеть и подумать.
      Ее мир вращался с такой скоростью, что она перестала обращать внимание на рутину повседневной жизни. Наивное существо, каким она была совсем недавно, исчезло, и его место заняла новая, необузданная женщина. Ей хотелось того, чего она не могла получить, и она мечтала о том, что никогда не могло сбыться.
      Она чувствовала себя божественно! И она была так несчастна!
      Эмили отчаянно и безнадежно влюбилась. Влюбилась в человека, который никогда не ответит ей взаимностью и никогда не женится на ней. Господи, что за глупость привела ее к этой мрачной, одинокой пропасти?
      У нее не было сил положить конец этой разрушительной связи, но она не могла и продолжать ее. Каждый раз, когда они находились вместе, она все больше и больше влюблялась в Майкла, но ничего хорошего не могло выйти из этого несчастья, которое она накликала на себя.
      – Эмили Барнетт Фарроу, – прошептала девушка, пробуя имя на слух, и зарделась от собственной причуды.
      Как только она могла предположить такой абсурдный исход? И все же она не могла не мечтать о юридическом завершении, что было бы гораздо лучше, чем если каждый из них кончит жизнь одиноким и покинутым.
      Почему она не может стать его женой? Хотя перспектива и выглядела нелепой, Эмили не могла отбросить ее. Майкл был не из тех, кто думает о титулах и родословной, и они могли бы быть так счастливы вместе. Если бы она проявила достаточно мудрости, она могла бы достичь результата, к которому стремилась, и Майкл мог бы стать ее навеки.
      Девушка миновала последнюю стену из папоротника в поисках уединенной скамьи, и тут она буквально подпрыгнула от неожиданности.
      – Привет, Эмили, – сказала Аманда, холодная, как змея. – Ты не возражаешь, если я буду называть тебя по имени?
      Эмили нахмурилась, в голове вертелась тысяча вопросов. Почему Аманда в доме? Как она узнала, когда Эмили будет в оранжерее? Очевидно, она находилась в засаде. Чего она хочет?
      – На самом деле я очень даже возражаю, – ответила Эмили. – Для вас – я мисс Эмили.
      Она развернулась, и Аманда заговорила ей в спину:
      – Не уходи. Нам нужно кое-что обсудить. – Эмили резко обернулась:
      – Нам нечего обсуждать. Уходите. Немедленно! – Это был верх самонадеянности – приказывать Аманде удалиться. Эмили не занимала сколько-нибудь значительного положения, что давало бы ей власть кого-то пускать, а кого-то нет. Но ей было невыносимо видеть Аманду такой уверенной и довольной и действующей так, словно она была хозяйкой, а Эмили – прислугой.
      – Не хочешь ли присоединиться ко мне и выпить стаканчик вина?
      Аманда указала на стол, где стоял поднос с вином и бокалами, что вызвало гнев у девушки. Аманде, должно быть, содействовал кто-то из слуг, сообщив ей о привычках Эмили. Кто бы это мог быть?
      Каким образом Аманда свободно входит в дом? Как часто она появляется здесь?
      У нее по телу пробежала дрожь. Аманда не вошла бы без согласия Майкла. Он должен был знать – и сердце Эмили бешено забилось: Ее окружало слишком много тайн. Что скажет эта распутница? Что она сделает?
      – Нет, – ответила она, – я не присоединюсь к вам. Я уважаемая леди и не собираюсь общаться с проституткой.
      Аманда подняла бровь:
      – Кто бы говорил, а ты бы помалкивала!
      При этом намеке Эмили едва сдержала свои чувства. Она была уверена, что никто не догадывается о ее связи с Майклом, и решила действовать, руководствуясь этим.
      – Что вы имеете в виду?
      – Сядь, Эмили. – Аманда указала на стул, стоящий как раз напротив нее, и девушка столкнулась с еще одним доказательством того, сколько усилий потратила Аманда, готовясь к появлению Эмили.
      – Нет. У меня нет ни малейшего желания разговаривать с вами.
      – Ты испытываешь мое терпение.
      – Меня это не заботит.
      Она вновь предприняла попытку уйти, когда Аманда пролаяла:
      – Если ты не выслушаешь меня сейчас, нам придется разговаривать перед Майклом. Тебе этого хочется? Я могу вызвать его из клуба, хотя полагаю, он рассердится. – Словно ленивая, но опасная тигрица, она пошевелилась и послала Эмили убийственный взгляд. – В данный момент он в игорном доме – как и всегда днем по пятницам, – и он не любит, когда его отрывают от стола.
      Эмили не имела понятия, чем Майкл занимался по пятницам или в любой другой день. Он никогда не сообщал, куда отправляется, покидая дом, а ей и в голову не приходило поинтересоваться.
      Аманда же обладала сведениями, полученными за долгие годы близости. Она знала Майкла тысячу лет и состояла с ним в интимных отношениях, которых Эмили представить себе не могла.
      Девушка сделала шаг, второй и заняла место, указанное Амандой. Ее отношениям с Майклом будет положен конец? И кем? Любовницей? Как унизительно! Что за наглость!
      – Лорд Уинчестер просил вас поговорить со мной? – спросила она.
      – А как ты полагаешь?
      – Не имею представления.
      Аманда налила себе вина и изучала собеседницу поверх бокала.
      – Ты очень хорошенькая, – заявила она, – свеженькая, невинная. Думаю, я понимаю интерес Майкла. Его всегда тянет к девственницам.
      Эмили в гневе ощетинилась:
      – Именно это вы и собирались мне сообщить?
      – Тебе пора уехать.
      – Меня выгнали?
      – Я не люблю слово «выгнали», – задумчиво произнесла Аманда. – Оно такое жесткое и… ты так помогла мне. Как насчет того, чтобы назвать это расставанием?
      – Это просьба лорда Уинчестера?
      – Нет, но он хочет видеть меня счастливой, – она безжалостно, предательски улыбнулась, – и я решила, что здесь тебе не место. Видишь, я несчастна, так же как и он.
      – Разве я чем-то оскорбила его? Или вас?
      – Не будь назойливой. – Аманда опустошила свой бокал и наполнила его вновь. – Давай будем откровенны, ты не против?
      – Конечно, нет. Давайте будем откровенны.
      – Я все знаю про твою интрижку с ним. – Эмили сохранила бесстрастное выражение лица.
      – О чем это вы?
      – Не трудись отрицать это.
      – Но я…
      Аманда подняла руку в знак протеста.
      – Я разрешила ему поволочиться за тобой.
      – Что?
      – Не думаешь же ты, что твои похождения – секрет для меня.
      – Вы с лордом Уинчестером обсуждали такие интимные детали?
      Могло ли это быть правдой? Неужели Майкл искал помощи у Аманды и запасся ее благословением, советовался ли с ней после? Лежали ли они вместе в постели, смеясь по поводу того, что Майкл проделывал с Эмили? Ей стало дурно.
      – Да, мы обсуждаем многие вопросы, – подтвердила Аманда. – По моему настоянию. Я даже иногда подбирала ему партнерш. Ему недостаточно одной женщины. Он любит разнообразие, и я позволяю ему гулять на стороне, но когда он заходит слишком далеко, я натягиваю вожжи.
      – Это отвратительно.
      – Почему? Он много значит для меня, тебе этого просто не понять, и я делаю все, чтобы он был счастлив.
      – Но если он так важен для вас, как вы заявляете, как вы можете делить его с другими?
      – Для мужчины секс – это просто секс, и Майкл ничем не отличается от других. Он даже может скотоложствовать, если решит, что это может доставить ему удовольствие. Я мирюсь с ним таким, каков он есть, со всеми его извращенными вкусами и предпочтениями. А ты сможешь принять его таким, каков он есть?
      – Я просто гувернантка, – солгала Эмили, хотя и умирала в глубине души. Разве она сама не размышляла о его донжуанстве, о неспособности хранить верность? Он не давал никаких обещаний, даже когда она молила о них. – Это не мое дело, как он ведет себя.
      При этих словах Аманда хохотнула, бросив на Эмили презрительный взгляд:
      – Я прекрасно понимаю, почему ты поддалась его чарам. Он красив, черт побери, а ты – такая провинциальная простушка. У тебя нет опыта, чтобы не поддаться чарам такого соблазнителя. Его внимание, должно быть, очень польстило тебе.
      Больше всего Эмили хотелось убежать, выразить гневный протест, но она не представляла, как ей следует действовать. Девушка не верила Аманде, но в то же время не была уверена в лживости этих историй.
      Смущенная и сбитая с толку, она сидела как столб, не в состоянии набраться храбрости, чтобы защитить Майкла, закричать, что он был хорошим, верным человеком. Но если она не знала его так близко, как у нее могло сложиться положительное мнение о нем?
      – Я выслушала достаточно, – с трудом произнесла девушка и встала. – Не пристало нам двоим обсуждать лорда Уинчестера. Он мой хозяин, и я восхищаюсь им.
      – Ты не слушаешь, Эмили. Твое пребывание в доме Фарроу закончилось. Я позволила ему поразвлечься, но теперь все кончено.
      – Я уйду только тогда, когда меня уволит сам лорд Уинчестер, и ни секундой раньше.
      Аманда вздохнула:
      – Майкл так надеялся, что я сумею уговорить тебя уйти без излишнего шума и суеты.
      – Вы? Зачем ему было посылать вас, чтобы поговорить со мной?
      – Я должна была получить твое согласие, чтобы не обидеть тебя. Видишь ли, Майкл слабоват там, где дело касается женского пола. Он не уверен, насколько ты влюблена в него. – Аманда снова вздохнула, словно эти слова тяжелым грузом лежали на ее плечах. – Но я чувствую, что невозможно пощадить твои чувства.
      – Мои чувства?
      – Майкл увлекся другой девушкой. Он собирается взять ее в любовницы. Точнее, она и я будем развлекать его вместе. Две женщины и один мужчина. Майкл обожает любовь втроем.
      – Вы лжете. – Слова вырвались, прежде чем Эмили успела удержать их, и все притворство относительно ее обособленности от Майкла было отброшено. – Майкл никогда бы не поступил так ужасно по отношению ко мне.
      – Ты уверена? – Аманда как ни в чем не бывало посасывала вино. – Я могу вызвать его из клуба. Хочешь, чтобы он примчался домой и ты могла сама задать ему этот вопрос? У тебя хватит смелости?
      – Нет… нет… – Голова у девушки кружилась, в желудке все переворачивалось. В ее аморальной связи с Майклом Фарроу она много вынесла, от многого отказалась и многое отдала, но такая встреча лицом к лицу была выше ее сил.
      – Мы просто сочли, что самым лучшим для всех будет, если ты уедешь, прежде чем он бросится в очередной роман. Он готов заплатить тебе отступные, но ты должна уехать немедленно. – Аманда подняла с земли сумочку и достала конверт, который положила на стол между ними.
      – Что в нем? – слабым голосом спросила Эмили.
      – Это деньги, которые Майкл должен тебе за присмотр за девочками, плюс немного сверх того. Он также написал рекомендательное письмо, чтобы ты могла найти новую работу. Чек и письмо – твои, но ты и твои родственники должны покинуть дом в двадцать четыре часа.
      Голова у Эмили пошла кругом. Она не доверяла Аманде, но зачем той было придумывать такой сюжет? Аманда должна была понимать, что она сообщит обо всем Майклу.
      Но сможет ли она сделать это?
      Она попыталась представить себе, как загоняет возлюбленного в угол и требует объяснений, но поняла, что просто не способна на это. Они были не в таких отношениях, чтобы она могла задавать такие ужасные вопросы, а он отвечать на них.
      А что, если Аманда говорит правду? Вынесет ли Эмили, если Майкл подтвердит ее слова?
      Эмили нарисовала себе картину, где действительности не было и в помине. Ее связь с лордом Уинчестером окончилась, для него это была лишь кратковременная забава. Она построила в уме изощренную иллюзию, убедила себя, что любит Майкла, что тот откажется от своего распущенного образа жизни и женится на ней.
      Шаг за шагом Эмили воздвигала крепкие стены, чтобы защитить себя от всякого риска, вызванного ее положением, но с каждым новым замечанием Аманды кирпичи падали один за другим, поражая ее глупостью собственного выбора и опасностью ненадежного положения.
      Взвинченная и неуверенная, она облизнула губы.
      – Если я не возьму деньги и не уеду… что тогда?
      – Тебя вышвырнут вон без всякой компенсации и без рекомендаций. – Аманда пожала плечами. – Мистер Фитч ждет моих приказаний поручить горничным упаковать твой багаж. Тебе решать, при каких условиях ты предпочтешь уехать.
      Пребывая в состоянии отчаяния и страха, Эмили взглянула на ковер.
      Что ей делать? Что делать? Наконец она пробормотала:
      – Я должна поговорить с Майклом.
      – Но он не хочет встречаться с тобой. Я здесь именно поэтому.
      – Мне это безразлично. Я должна услышать, что он скажет.
      – Ты просто дурочка! – упрекнула ее Аманда. – Ты была для него всего-навсего игрушкой, хорошеньким сосудом, в который он выплескивал свою похоть. Ты думаешь, ты первая девственница, которую он соблазнил? – Она язвительно усмехнулась. – Я постоянно поставляю ему молоденьких девушек.
      Этого не может быть! Это просто невозможно! Но Эмили тут же вспомнила первую встречу с ним, пунш с подмешанным алкоголем и позднее ночное рандеву. Возможно, он регулярно заманивал женщин с улицы, таких, как она, которые ни о чем не подозревали.
      Сколько их было до нее? Сколько еще появится?
      Нет! Нет! – закричал внутренний голос. Она не верит этому. Не может поверить. И все же она услышала, как спрашивает:
      – Что это за девушка, которой, как вы заявляете, он увлекся?
      – Ты не догадываешься?
      – Разумеется, нет.
      – Это Памела.
      Ответ был настолько шокирующим, что прошло несколько секунд, прежде чем до нее дошел смысл сказанного.
      – Памела… Памела Мартин?
      – Не притворяйся такой удивленной. Он рассматривал этот вариант годами. Она, конечно, не образец нравственности, к тому же она всячески соблазняла его. До сих пор он сдерживался, но теперь ей шестнадцать, и без отца, который мог бы протестовать, нет никаких преград. Он готов, так сказать, сорвать цветок.
      Эмили вспомнила моменты, когда она наблюдала Памелу и Майкла вместе. Они всегда флиртовали друг с другом, но Эмили не воспринимала всерьез их заигрывания и обмен остротами. Но что, если она ошибалась относительно намерений Майкла?
      Памела готова была на любое предательство, но Майкл…
      Способен ли он соблазнить свою подопечную? Был ли он так низок?
      Ей необходимо уйти, прежде чем она услышит что-нибудь худшее, но она не могла заставить себя направиться к выходу.
      – Он никогда не поступит так с Памелой. При первой возможности я сообщу ему о том, что услышала от вас.
      – Ради Бога. Уверена, он будет более чем счастлив обсудить этот его сексуальный каприз с тобой.
      Аманда не дрогнула и глазом не моргнула, и ее спокойная уверенность еще больше смутила и взволновала Эмили.
      – Он вовсе не такой развратник, каким вы пытаетесь его представить. Вам никогда не убедить меня в этом.
      – Вот выискалась защитница! – засмеялась Аманда, затем трезво заметила: – Твое сердце будет разбито. Ведь ты понимаешь это.
      – Майкл никогда умышленно не причинит мне боль.
      – Существует множество типов боли. Ты сможешь оставаться в доме, когда он спит с Памелой, а затем прыгает в твою постель? – Аманда поджала губы. – Подумай, жалкая дурочка. Зачем тебе такая агония?
      Эмили не могла вынести ужас услышанного, но неуверенность в своем положении спутала все в ее уме, страх победил лучшие чувства.
      Аманда заметила ее смущение и продолжила свои увещевания:
      – Почему бы не избавить всех от колоссального горя, просто вернувшись в свою деревню, откуда ты явилась сюда?
      Аманда действовала слишком уверенно, слишком определенно. Эмили страстно хотелось встретиться лицом к лицу с Майклом, но что, если она обнаружит, что Аманда оказала ей милость и дает шанс ускользнуть, не подвергая себя окончательному унижению?
      – Не знаю, что будет самым лучшим. – Девушка поднялась и, пошатываясь, пошла прочь, едва различая дорогу среди растений в кадках.
      – Можешь думать до завтрашнего утра. Эмили! – крикнула вслед Аманда. – Поскорее прими решение, иначе это будет сделано за тебя.

      Майкл проскользнул в заднюю дверь дома. Стояла ночь, все спали. И он замер, прислушиваясь к скрипам и стонам старого особняка. Его успокоил привычный запах воска и натертых полов, прогоревшего камина и свежеиспеченного хлеба.
      – Боже, Алекс, – пробормотал он в тишине холла, – где ты?
      Его брат не появлялся дома уже несколько дней, но Майкл не заметил отсутствия брата. Фитч был первым, кто сообщил, что Алекс не спал в своей постели и не приходил переодеться. Зная о нынешнем состоянии Алекса, Майкл понимал, что тот мог находиться где угодно, занимаясь чем угодно.
      Майкл обыскал каждый игорный дом, каждый притон. Каждый бордель. Он снизошел до того, чтобы спросить миссис Ливингстон, знает ли она о местонахождении Алекса, но та была шокирована тем, что мог повлечь за собой этот вопрос, и заявила, что не имеет ни малейшего представления. Никто не видел Алекса, никто не получал от него никакой весточки. Как мог человек раствориться в воздухе?
      Алекс был его единственным братом, единственным родным человеком. Они вместе провели детство, испытывали одинаковый стыд и страдали из-за тех же унижений. В детстве, полном травм, вызванных раздорами родителей, Алекс был поддержкой для Майкла, его единственным товарищем. Лишь опираясь на Алекса, Майкл мог обрести душевное равновесие и уверенность в своих силах.
      Он взглянул на ведущие вверх ступеньки и подумал об Эмили. Чудесно было знать, что она ждет его, от одной этой мысли стало легче. Он нуждался в ней как в воздухе, чтобы дышать, или в воде, утоляющей жажду, поэтому не раздумывая устремился к двери в ее комнату.
      Майкл вошел очень тихо, на цыпочках, и направился к ее кровати.
      Когда он взглянул на Эмили, его захлестнул поток необычных чувств. Она выглядела такой юной и невинной, и больше всего ему хотелось притянуть ее к себе, поклясться, что он всегда будет холить и лелеять ее.
      Это чертовски близко к любви, подумал Майкл, когда в нем завертелось это особое чувство. Оно объясняло степень его безрассудной страсти и одержимости. Она действовала на него как никакая другая женщина.
      Майкл сбросил одежду. Как только он представил, что ему предстоит и как это будет чудесно, все в нем взыграло. Эмили возбуждала его до безрассудства, до безумия, и хотя должен был наступить момент, когда он утомится и пресытится ею, когда увлечение ослабеет, он не мог представить, что это случится.
      Чем больше он находился рядом с ней, тем сильнее желал ее.
      Его член окаменел и болел от желания скорой встречи, так что он обхватил его ладонью, сжал, чтобы облегчить напряжение, затем лег в постель, нырнув под одеяло.
      Эмили крепко спала, и он вытянулся рядом, касаясь ее тела своим. Майкл поцеловал девушку, повернул на спину и лег рядом, упиваясь своим чувством.
      На какой-то миг Эмили улыбнулась и поцеловала его; затем сознание у нее пробудилось. Она окаменела и отодвинулась в сторону, глядя на него так, словно в постель забрался посторонний, словно не знала, кто он.
      – Почему ты здесь?
      – Я соскучился по тебе.
      – Да? Тебе здесь не место. – Девушка изучала его тело, раздраженная наготой, тем, что он снял халат, прежде чем лечь к ней в постель. – Я не понимаю тебя. Никогда не понимала.
      – Ну что здесь понимать? – Майкл положил руку ей на ягодицы, прижимая к себе, так что его фаллос оказался прижатым к ее животу. – Я хочу тебя.
      – Ты словно пес в жару, – пробормотала девушка.
      – Прости?
      По какой-то странной причине она потребовала:
      – Заплати мне мое жалованье.
      – Твое жалованье?
      – Когда я согласилась работать у тебя, ты обещал мне сотни фунтов, но до сих пор я не получила ни пенни. Мне нужны деньги.
      – Нет.
      – Ты обещал!
      Да, это так, и когда-нибудь в будущем он щедро вознаградит ее, но он обещал ей небольшое состояние. Если он выполнит обещание, ему нечем будет удерживать Эмили. У нее появятся средства, и она сможет покинуть его, чтобы устроиться где-то в другом месте.
      – Зачем тебе деньги? – спросил Майкл. – Я обеспечиваю тебя всем необходимым.
      – Но ты должен их мне!
      – Разве я сказал, что не компенсирую тебе за все?
      – Тебе не хочется этого делать. Я легко могу прочитать твои мысли.
      – Не понимаю, почему ты разговариваешь со мной в таком тоне.
      – Пожалуйста, уходи. Я должна решить, что мне делать, а я не могу ясно мыслить, когда ты рядом.
      – Что это ты собираешься делать?
      – Прекрати! – взмолилась девушка. – Я не выношу, когда ты так действуешь.
      – Как я действую? – Слово «как», казалось, было единственным, которое он сумел четко выговорить. Он столкнулся с гневом, болью и обидой. Эти чувства волнами исходили от нее.
      – Ты отрицаешь, что попросил Аманду встретиться со мной?
      Аманда? Так все дело в Аманде?
      – Да. Я уже много дней не видел ее.
      – Много дней? Точно?
      Понимая, что проговорился, Майкл крайне смутился, что, несомненно, служило доказательством его вины. Он больше не общался с Амандой – во всяком случае, в постели, – но Эмили не могла знать, как трудно было уклоняться от встреч с ней, как тесно были переплетены их жизни. Разрешить их дела было нелегко, тем более что Аманда яростно сопротивлялась разрыву. Она была словно вторая кожа, которую он собрался снять, но был не в состоянии освободиться от ее мертвой хватки.
      – Итак, я полагаю, – Эмили почти издевалась над ним, – ты не бросил меня ради другой жертвы?
      – Разумеется, нет. Откуда эта нелепая идея? – Впрочем, он не нуждался в ответе. Если она разговаривала с Амандой, та могла мучить ее самыми ужасными историями.
      – Здесь слишком темно, – пожаловалась Эмили. – Я не могу ничего прочитать в твоих глазах. – Она изогнулась, выбралась из-под Майкла, зажгла свечу и поднесла к его лицу. – Скажи мне правду, я все равно узнаю, если ты солжешь.
      Майкл пришел в отчаяние. Почему он должен защищать себя? Почему она не верит ему?
      – Эмили, – медленно начал он, словно объясняя что-то недоумку, – я не общался с Амандой и не обсуждал с ней свои планы, зачем это мне?
      – Поклянись.
      – Клянусь. – Он почти сорвался на крик.
      – Я не верю тебе.
      Он откинулся на подушку и тяжело вздохнул:
      – Зачем ты тогда допрашиваешь меня?
      – Я должна услышать, как ты это скажешь.
      – Что скажу?
      – Ты хочешь, чтобы я уехала?
      – Нет.
      – Как я могу быть уверена в тебе?
      – Послушай: если Аманда заявляет это, она, должно быть, узнала про нас и надеется смутить и испугать тебя. Чтобы ты сбежала отсюда. Она ревнует тебя.
      – Тебя привлекает Памела?
      – Какая Памела?
      – Памела Мартин.
      – Моя… моя воспитанница?
      – Да.
      Как Эмили могла предположить, что он станет заниматься сексом со своей воспитанницей? Памела была вздорной, сумасбродной девушкой, почти ребенком, и он взорвался:
      – Ты с ума сошла?
      – Сколько девственниц ты совратил до меня? Или ты потерял им счет?
      Она не могла бросить ему более презрительного замечания. В кругах, где он вращался, Майкл нарочито демонстрировал свою распущенность, позволяя своим приятелям иметь самое низкое мнение о нем. Некоторые сплетни были правдивы, но большая их часть была фальшью, особенно слухи о его страсти к невинным девушкам.
      Он был уверен, что Эмили понимала его, что привязалась к человеку, который был скрыт от других. Ее презрение и надменность глубоко ранили, а высказанная ею клевета оскорбила его. Она была более слепая, чем ее сестра!
      Майкл вырвал у нее свечу, и расплавленный воск обжег его запястье, когда он ставил ее на ночной столик. Не обращая внимания на боль, он перекатил их так, что она оказалась под ним, словно в ловушке. Она боролась и царапалась в попытке выскользнуть и убежать, но Майкл не отпускал ее.
      – Как ты смеешь приписывать мне такие грехи? Немедленно извинись!
      Он контролировал свой гнев, и она перестала бороться, но ее собственный гнев не умерился.
      – Ответь мне, – потребовала Эмили. – Я еще одна девственница в длинной цепочке твоих жертв?
      Глядя на нее, Майкл был изумлен, обнаружив ее искреннее беспокойство. После того, что они испытали вместе, как она могла быть такой недоверчивой?
      – Господи, – пробормотал он, – ты совсем не знаешь меня.
      Это был сокрушительный вывод. Майкл предполагал, что они стали друзьями, что он ей нравился, возможно, она даже полюбила его, но, очевидно, эти ощущения были ошибочными. В своей душераздирающей потребности быть понятым и принятым он ввел себя в заблуждение.
      Эмили ничем не отличалась от других встреченных им в жизни людей; которые всегда ожидали от него самого дурного и всегда получали это. У него была извращенная потребность жить согласно их худшим ожиданиям.
      – Я обожаю преследовать женский пол, – грубо произнес Майкл, – и ты была лучшей из их множества. Самой лучшей.
      Он сел, свесив ноги с постели. Его одежда была раскидана по полу, и он знал, что надо натянуть ее и гордо выйти из комнаты, но не мог заставить себя уйти.
      Эмили была единственным великим событием в его жизни. Она заставила его улыбаться, сделала счастливым самым невероятным образом. Она дала ему что-то, что позволило смотреть в будущее, что тянуло его домой. Наверное, именно поэтому мужчина и женится, глотает наживку и делает предложение.
      Как это будет, если она навсегда останется рядом с ним? Картинка была столь очаровательной, что ему захотелось, чтобы она осуществилась, но возможность тут же показалась смешной. Если он окажется настолько глуп, что привяжет ее к себе, она в конце концов возненавидит его, а ему не хотелось видеть их обоих несчастными.
      Ему следовало удалиться, порвать с ней, избавить их от страданий, но если он уйдет, то навсегда. Он не унизится до просьб и молений поверить ему. Он найдет в себе силы побороть отчаяние.
      Опустошенный, потерявший всякую надежду, Майкл закрыл глаза, молясь про себя, чтобы она придвинулась к нему, дала хоть какой-то знак, что любовь и привязанность еще тлели в ее груди. Но этого не случилось.
      Он начал подниматься, когда Эмили ошеломила его, вскочив и приникнув к его спине, обнимая руками грудь.
      – Не прогоняй меня, – взмолилась она.
      – Никогда. Я просто не смогу сделать это.
      – Ты простишь меня за все, что я тебе наговорила?
      – Я уже простил.
      – Я виновата.
      – Все в порядке.
      – Я так боялась.
      – Тебе не следовало этого делать, моя глупая девочка. – Он завел руки за плечи и переплел их пальцы.
      – Я люблю тебя, – объявила она.
      «Я тоже люблю тебя», – готово было сорваться у него с языка, но он оказался слишком труслив, чтобы признаться в своем чувстве. Он никогда еще не произносил этих слов, не знал точно, что они означают, и даже боялся их.
      Он повернулся и захватил ее губы в жарком поцелуе, положив ее на постель. Именно этого он и желал, этого бурного, безоглядного утоления жажды. Ничто другое ничего не значило. Ни его брат, ни Аманда. Ни прошлое, ни будущее. Существовало только огромное, необъяснимое чувство, которое он испытывал к ней.
      Он должен был соединиться с ней, и он боролся с ночной сорочкой, сдирая ее с девушки; опустив голову, он взял в рот ее сосок. Майкл был слишком груб, покусывал его слишком сильно, но он жаждал ее с решимостью, какой никогда не испытывал прежде, и его страсть не знала предела.
      Что, если бы Эмили позволила ему уйти из комнаты? Что стало бы с ним тогда?
      Он не мог представить, во что превратилась бы его жизнь, если бы она решила, что с нее хватит. Впервые за много лет у него была цель в жизни. Слишком мучительно было бы размышлять о том, что он мог потерять ее навеки.
      Майкл сосредоточился и вошел в нее одним плавным и твердым толчком. Он не расслабил ее и не подготовил к такому вторжению; девушка изогнулась и вскрикнула, захваченная силой и глубиной его страсти.
      Не задумываясь о ее удобстве или благополучии, он наслаждался, глубоко проникая в нее, выходя почти до кончика и проникая вновь. Он использовал ее грубо, зло, не заботясь о том, что может разорвать ее или наставить синяков. Словно обезумевшее животное, он должен был спариться или умереть. Пульс был таким частым, что он подумал, не перестанет ли его сердце биться, если он будет продолжать любовный акт.
      – Скажи, что всегда будешь любить меня, – потребовал он.
      – Да, буду, всегда.
      – Несмотря ни на что! – прорычал Майкл. – Не важно, куда ты отправишься, что случится между нами, обещай, что никогда не перестанешь.
      – Никогда, – поклялась Эмили.
      – Я должен знать, что ты моя.
      – Я твоя навеки, Майкл. Клянусь.
      Он пролился в нее, горячее семя проникло в ее лоно. Во всех предыдущих случаях, когда они были вместе, Майкл никогда не действовал так рискованно. Он был осторожен, благоразумен, но в нынешнем состоянии рациональное мышление было выше его сил.
      Он так страдал из-за нее, чему не было ни объяснений, ни оправданий, это превосходило логику и здравый смысл.
      Хотя в уме у Майкла вертелось множество картин всяческих бедствий, тело торжествовало, на него нахлынула первобытная потребность. Он был окрылен тем, что сделал ее своей самым действенным способом.
      Он сошел с ума? Он надеялся сделать так, чтобы она забеременела? Он готов был стать отцом?
      Нет! Нет, определенно нет, звенело у него в голове, и все же он улыбался, удовлетворенный тем, что совершил. Эмили пробудила в нем древний, мощный импульс, которому он не мог противиться, и Майкл был доволен, потому что рискнул всем.
      Утром он будет ругать себя и сокрушаться по этому поводу, но не сейчас. Не тогда, когда он все еще пульсировал в ее ножнах, пока она была под ним, словно пойманная в клетку, покоренная. Он хорохорился, наглый и гордый, как петух.
      Майкл достиг своего пика и опустился на землю, но тут же вновь захотел обладать ею. Будь его воля, он совокуплялся бы всю ночь напролет, пока не в состоянии будет ходить, а Эмили было бы больно двигаться. Он откатился на свою сторону, но не посмотрел на нее, потому что не знал, что сказать. Он не чувствовал себя виноватым. Ни на минуту. Он устремил глаза в потолок, пока Эмили изучала стену.
      Достаточно долгое время девушка хранила молчание. Затем она снизошла до того, чтобы заговорить:
      – Тебе не следовало делать этого.
      – Возможно.
      – Если я забеременею, ты женишься на мне?
      От этого вопроса у него бешено забилось сердце. Майкл никогда не задумывался о женитьбе, не мог представить себя в роли мужа, и по этой причине то, что он совершил сейчас, казалось сплошным абсурдом. Если Эмили начнет полнеть в талии, он вынужден будет жениться на ней, но он не представлял, что значит быть верным и преданным. Почему она хочет его в мужья?
      – Давай не беспокоиться об этом.
      – Нет, ты женишься? – Она толкнула его локтем под ребра.
      – Что, если я скажу «да»? И что ты сделаешь со мной, выйдя за меня замуж?
      – Думаю, ты достоин того, чтобы заполучить тебя, Майкл Фарроу. Ты думаешь, я сумасшедшая?
      – Очень вероятно.
      – Я такая дура, – пробормотала Эмили.
      Она вздохнула, сдержанно и обреченно, и он не мог видеть ее несчастной. Он притянул девушку к себе и, держа в объятиях, наслаждался тишиной и спокойствием, восхищаясь ею, когда его охватило самое худшее, гнетущее ощущение завершения их романа.
      Был ли это конец их отношений? Неужели он любил ее в последний раз? Что может случиться, что способно разлучить их?
      И все же в комнате царила такая аура обреченности и трагедии, что, казалось, он вдыхал ее вместе с воздухом. Майкл не мог представить, почему чувствовал приближение беды, и отогнал это впечатление, приписав его своему возвышенному эмоциональному состоянию.
      – Давай немного отдохнем, – предложил он. – Потом я опять буду любить тебя.
      – Ты не можешь больше оставаться здесь, – настойчиво заявила Эмили. – Тебе не следует спать в этой комнате.
      – Я не усну, – заявил он, но его буйное сексуальное поведение заявило о себе, и ему страшно захотелось спать.
      Девушка еще раз вздохнула, и Майкл испытал странный прилив неловкости, словно ему следовало особым образом отметить этот момент.
      Неужели эти безобидные слова будут последними, которые они скажут друг другу? И это будет последнее, что останется у нее в памяти от их отношений?
      Но даже перед лицом этой страшной и горькой перспективы Майкл был не в состоянии бодрствовать. Он закрыл глаза и сладко задремал.

      – Что случилось?
      – Тихо! – скомандовала Аманда. – Он может услышать!
      – Но я ничего не вижу.
      – Тебе не нужно видеть. Просто делай то, что я тебе скажу, и все получится, как задумано.
      Аманда заглянула через щелку в двери спальни Майкла и увидела, что он сидит в кресле возле камина, устремив взгляд на догорающий огонь, глубоко погруженный в свои мысли.
      Она и Памела спрятались в соседней с его спальней комнате, которая превратится в будуар его будущей жены, однако станет ли этой женщиной Памела, можно было только гадать. Памела служила лишь средством к достижению Амандой ее целей, и опытную куртизанку вовсе не заботило, осуществится этот брак или нет.
      Все время, что она наблюдала за Уинчестером, он не подходил к шкафчику в углу, где хранились различные графины с напитками. Было утро пятницы, приближался уикенд, и он должен был напиться до чертиков. Но когда этот проклятый граф сделает первый глоток? Если Майкл не напьется, как она сможет осуществить свой план?
      За годы их общения было много случаев, когда он напивался до такой степени, что не мог вспомнить всех совершенных при этом подвигов. Аманда рассчитывала довести его до такого состояния, затем убедить, что он совершил много отвратительных поступков.
      Наступало критическое время, а он и не собирался участвовать в старательно подготовленном замысле.
      Аманда вздохнула. Придется войти к нему и подтолкнуть к гибели. Ей очень не хотелось оказаться лично вовлеченной в то, что произойдет, но другого выхода не было.
      Подходящая возможность будет вот-вот упущена. Мисс Барнетт скоро позовет девочек собираться идти в гости. Это был наилучший момент, чтобы провернуть задуманное Амандой дельце.
      В свете того, что должно было случиться, слуги неизбежно проболтаются. Как бы преданы они ни были Майклу, как бы ни ценили свою работу, история будет слишком пикантной, чтобы держать ее в секрете. Поддастся ли Майкл нажиму и женится ли на Памеле было спорным вопросом, но к вечеру он должен быть помолвлен. И в зависимости от того, как быстро распространятся слухи о скандале, он может оказаться женатым уже на следующее утро.
      Мисс Барнетт будет уничтожена и навсегда покинет дом графа.
      Избавившись от гувернантки, Аманда будет иметь под боком у Майкла слабую, глупенькую Памелу, после чего ей не составит труда снова занять свое место любовницы.
      Единственной угрозой всей этой махинации была Маргарет Мартин. Девочка отличалась умом и проницательностью. Аманда не любила ее и не позволит ей оставаться в доме. Наилучший выход – пансион.
      Аманда сделала достаточно предупреждений Эмили Барнетт, но та проигнорировала их, так что вина самой гувернантки, что дела пришли к такому ужасному завершению. Но Аманда не испытывала ни малейшего угрызения совести.
      Она взглянула на Памелу:
      – Я должна поторопить его. Спрячься, пока я не позову тебя.
      – Но я до сих пор не знаю, что я должна делать.
      – Я расскажу тебе, когда придет время.
      – Я боюсь, – пожаловалась Памела. Аманда потянулась за своим ридикюлем, достала фляжку спиртного и протянула ее девушке:
      – Это успокоит твои нервы.
      Памела сделала жадный глоток, и Аманда в отвращении покачала головой. Девчонка не знала, что такое сдержанность, и ее ожидал плохой конец, но жестокую и беспринципную куртизанку вовсе не интересовала судьба Памелы. Нужно было ловить более крупную рыбу.
      Она открыла дверь и проскользнула в комнату. Майкл был так погружен в свои мысли, что заметил ее, лишь когда она подошла совсем близко.
      Он нахмурился:
      – Почему ты здесь, Аманда?
      – Я должна поговорить с тобой. Я просила, чтобы ты навестил меня, но ты отказался. Что мне оставалось делать?
      – Ты подумала, что у меня может быть веская причина, по которой я не хочу говорить с тобой?
      – Ты очень упрям.
      – Абсолютно точно.
      – В этом нет ничего нового, но я устала от этих игр. – Аманда подошла к шкафчику, налила бокал бренди и предложила его Майклу. На секунду он заколебался, и она была так расстроена его умеренностью, что ей хотелось выругаться на чем свет стоит. Если он не выпьет – тотчас! – она повалит его на пол и силком вольет алкоголь ему в глотку.
      – Как ты вошла сюда?
      – У меня есть ключ.
      – Почему ты предположила, что можешь пользоваться им и тебе здесь рады?
      – Я все еще твоя любовница. И хозяйка в твоем доме. Хотя ты, похоже, забыл, что я занимаю важное место в твоей жизни. – Она попыталась пофлиртовать с ним. – Разве я не оправдываю свое содержание?
      – Между нами все кончено, Аманда. Как ты не хочешь это понять?
      – Ах, брось! Ты говорил мне, что между нами все кончено уже много раз. Но никогда не имел это в виду. – Она усмехнулась. – Помнишь, сколько раз мы забавлялись в этом кресле? Хочешь, займемся этим прямо сейчас?
      – Не имею ни малейшего желания.
      Аманда поставила одну ногу на подушку и подняла юбку до колен, открывая его взору изящную, красивую ножку. У нее была горничная, которая брила ее ноги и даже лобок, так чтобы она вся была гладкой и шелковистой специально для него. Она подалась вперед, выставив напоказ свою половую щель; глубокий вырез красного платья едва сдерживал ее грудь. Это было его любимое платье, напоминание о лучших временах в их отношениях.
      – Выпей, дорогой, – настойчиво предложила Аманда и явно обрадовалась, когда Майкл проглотил содержимое. Она схватила графин и вновь наполнила его бокал.
      – Как тебе удалось уговорить слуг впустить тебя? Не понимаю, почему Фитч не поднял тревогу?
      – А почему им отказывать мне в приеме?
      – Потому что я приказал не впускать тебя.
      – Они боятся меня. После того как мы поцелуемся и помиримся, что непременно случится, – она подмигнула, – они снова окажутся у меня в подчинении, так что они не осмеливаются перечить мне.
      – Ты самая настойчивая и упрямая из всех женщин, которых я встречал.
      – Правда?
      Он вновь принялся за свое бренди, и она едва удержалась, чтобы не закричать торжествующе. Еще пара бокалов, и он дойдет до нужной кондиции.
      – Моя гувернантка пожаловалась, что ты беспокоишь ее.
      – Твоя гувернантка? – Словно припоминая угрожающую ей особу, Аманда действовала, как если бы была сбита с толку. – Это та дурочка, которая видела, как мы занимались любовью в библиотеке?
      – Да.
      – Какое мне до нее дело?
      – Именно об этом я и хотел тебя спросить.
      – Я ничего ей не сделала. – «По крайней мере пока!» – Кроме того, на что она мне нужна? Какое тебе до нее дело?
      Аманда надеялась, что он что-то скажет и откроет глубину своих чувств, хотя она и сомневалась в том, что они у него есть. Он был не из тех, кто способен на любовь и привязанность. У Майкла была страсть к завоеванию новых женских сердец, он наслаждался преследованием и охотой, но, поймав свою жертву, быстро терял к ней интерес.
      Майкл ничего не сказал о своих отношениях с Барнетт, но нахмурился.
      – Оставь ее в покое, слышишь? Она не такая развращенная, как ты и я, так что не приставай к ней. Если это случится, я непременно узнаю. В отличие от меня она не научилась игнорировать тебя.
      Он опустошил третий бокал, и Аманда была счастлива налить четвертый. Его движения замедлились, на лбу выступил пот, речь была уже не такой отчетливой.
      – Здесь жарко? – спросил Майкл.
      – Очень жарко, – ответила она, потом протянула руку и погладила его фаллос. Хотя он притворился рассерженным, его тело ответило на ласку, фаллос затвердел под ее опытными пальцами. – Хочешь, чтобы я пососала его? Я так давно не делала этого. Ты, похоже, готов взорваться.
      – Нет… я…
      Майкл оглянулся вокруг себя, словно потерялся, не в состоянии обрести равновесие. Аманда сняла с него галстук и расстегнула рубашку. Его руки словно превратились в свинец, он потерял способность сопротивляться.
      – Давай я охлажу твой пыл, – предложила его бывшая любовница.
      Она опустилась на колени и пристроилась между его бедрами. Он был нетвердым, опьяненным.
      – Я плохо себя чувствую. Ты подсыпала опиум в бренди?
      – Разумеется, нет, – пробормотала Аманда. – Я помню, как ты ненавидишь его. Ты просто выпил слишком много и чересчур быстро. Тебе не стоит так увлекаться спиртным. – Позже он будет смущен и потерян, и Аманда хотела заронить семена в его память, хотела, чтобы он думал, что совершил что-то ужасное. – Памеле не терпится заняться с тобой любовью, дорогой. Она хочет, чтобы ты был ее первым мужчиной. Ты хотел бы этого?
      – Нет… нет… – Майкл пытался решительно отклонить предложение, но не в состоянии был выразить свой протест членораздельно.
      Ну, теперь уже скоро, радостно подумала Аманда.
      – У тебя всегда слюнки текли при виде Памелы. Ты всегда хотел, чтобы мы трое сделали это вместе. Ты не можешь забыть это. Ты молил меня привести ее к тебе.
      – Это безумие, – сумел пробормотать Майкл. – Я никогда…
      – Расслабься, Майкл. – Она расстегнула его брюки. – Дай я позабочусь о тебе. Я знаю, что ты любишь больше всего.
      Аманда вытащила его мужскую гордость из брюк и взяла в рот, но, к счастью, ей не пришлось довести это до конца. Очень скоро его эрекция закончилась, и он уснул. Голова упала набок, и Майкл захрапел.
      Освободившись, многоопытная женщина помедлила, чтобы убедиться, что граф был без сознания. Затем она бросилась к двери и втащила Памелу в комнату.
      – Помоги мне уложить его в постель, – скомандовала она.
      – Что ты сделала? – спросила Памела. – Он… он не умер?
      – Нет, не умер. Я дала ему наркотик.
      – Зачем?
      – Ты же понимаешь, что он не пойдет на это охотно.
      – Серьезно? Отец говорил, что я очень хорошенькая и, когда вырасту, мужчины будут драться на дуэли из-за меня.
      В крайнем раздражении Аманда закатила глаза. Для девушки без средств и перспектив Памела была слишком высокого мнения о себе.
      – Замолчи и давай закончим это.
      Они подтащили Майкла к кровати и взгромоздили на матрац. Затем Аманда растрепала ему волосы, сняла рубашку и туфли, ослабила пояс брюк и стащила их на бедра. Придав ему самый что ни на есть распущенный вид, Аманда сосредоточила все внимание на Памеле.
      – Теперь твоя очередь, – объяснила она.
      – Для чего? – спросила девушка.
      – Нужно поработать над твоими волосами.
      – Над моими волосами? Что тебе не нравится в них?
      – Их нужно расплести.
      – Но я всегда заплетаю их перед сном.
      – Глупая девчонка, – пожурила ее Аманда, – это детская привычка. – Аманда развязала ленту и растрепала золотистые пряди.
      – Мне это не нравится, – пожаловалась Памела.
      – Заткнись! – потребовала Аманда. – Ты должна довериться мне и делать все, что я скажу. На тебе слишком много одежды. Все должно выглядеть так, словно произошло что-то пикантное, словно Майкл совершил что-то ужасное.
      Ночная сорочка Памелы была непорочно белого цвета, Аманда схватила ее у ворота и разорвала сверху донизу. Девушка вскрикнула и схватилась за ткань, когда Аманда попыталась содрать ее.
      – Отпусти ее! – приказала куртизанка.
      – Ты не говорила мне, что я должна быть обнаженной!
      – Ну вот, я говорю тебе это сейчас. – Аманда резко рванула сорочку, и Памела предстала перед ней обнаженной и дрожащей, прикрывая одной рукой грудь, а другой – треугольник светлых волос. Аманда обошла вокруг девушки, оценивая ее фигуру и сравнивая со своей.
      Фигура Памелы отличалась от более пышных форм куртизанки, но, возможно, Майклу она понравится. У нее были острые груди, тонкая талия, округлые бедра. Пушистый треугольник светлых волос выглядел очень соблазнительно, подчеркивая ее целомудрие и чистоту.
      Когда Майкл проснется, он, Аманда была уверена, не откажется от пира плоти. Какой нормальный мужчина не соблазнится покорной, милой девственницей, забравшейся в его постель?
      Она усмехнулась. Может быть, они втроем устроят увлекательное свидание. Забавно будет понаблюдать и помочь, пока Майкл будет тереться между безупречными бедрами Памелы. Аманда с преогромным удовольствием будет удерживать Памелу, если та решит сопротивляться.
      Памела дрожала и хныкала, Аманда достала шелковый мешочек, где была баночка с красной краской. Она взяла на кончик пальца краски и, прижав девушку к себе, начала втирать багряный гель вокруг сосков Памелы. Крошечные бутоны налились и затвердели, движения Аманды были отвратительны Памеле, но куртизанка ради собственного удовольствия занималась этим дольше, чем было необходимо.
      – Зачем ты делаешь это? – заныла Памела.
      – Мы подчеркиваем твои сиси, чтобы усилить интерес Майкла. Возможно, он далее захочет поцеловать тебя здесь.
      – Я умру, если он это сделает.
      – Ты привыкнешь.
      – Никогда! – заявила Памела. – Ни за что!
      Рука Аманды скользнула вниз, и она принялась ласкать девушку между ног, она зашла так далеко, что толкнулась пальцем в ее влажные, незапятнанные ножны. Это взволновало опытную женщину, это было более эротично, чем можно было представить, и ей пришло в голову, что когда-нибудь она сама сможет соблазнить Памелу.
      А почему бы и нет? Это может оказаться очень даже забавным.
      – Он может поцеловать тебя здесь тоже, – заметила Аманда, поглаживая ее взад и вперед между ногами, несмотря на то, что девушка изо всех сил пыталась освободиться. – Если это случится, ты должна лежать спокойно и позволить ему поступать, как ему заблагорассудится. И вообще ты должна позволить ему все.
      – Я не позволю ему! – восстала Памела. Аманда отстранила Памелу.
      – Ты хочешь стать его женой или нет? Или ты предпочитаешь, чтобы он выгнал тебя без гроша в кармане? Я думала, ты достаточно взрослая, чтобы пойти на это, но, если ты не… – Она не закончила фразу и пожала плечами, словно конечный результат вовсе не интересовал ее. – Подозреваю, это была ошибка. Ты все еще ребенок, так что лучше закончим это.
      Памела колебалась, она взглянула на Аманду, затем на Майкла, потом опять на Аманду. Медленно покачав головой, она ответила:
      – Нет.
      – Тогда перестань перечить мне и ложись в постель.
      – Хорошо.
      Усмиренная и испуганная, Памела согласилась, но легла подальше от Майкла, тщательно стараясь не касаться его. Памела одеревенела, словно доска, была лишена всякого кокетства. Как Аманде справиться с этим?
      – Прижмись к нему, – наставляла она девушку.
      – Я не хочу касаться его!
      – Господи! Я должна сделать все сама?
      Она приблизилась к Памеле и повернула ее, подвинув так, чтобы та якобы наслаждалась их близостью, а не делала это против своей воли.
      – Твоя рука должна лежать вот тут. – Аманда положила руку девушки на грудь Майкла. – В тот момент, когда кто-нибудь войдет, начинай массировать ее кругами. Ты должна выглядеть так, словно получаешь от этого большое удовольствие, словно вы сделали что-то, чего не должны были делать. Ты можешь выглядеть одновременно удовлетворенной и виноватой?
      – Думаю… думаю, да.
      Аманда схватила Памелу за ноги и обернула их вокруг ног Майкла, и когда она прижимала интимные части тела девушки к его бедру, она улучила момент и поиграла с ними.
      – Раздвинь пошире ноги, – наставляла ее Аманда. – Это местечко должно смутить его.
      – Перестань мучить меня!
      – Я показываю тебе, что регулярно будет делать с тобой Майкл, а он гораздо более груб. Все мужчины таковы – ты сама узнаешь это.
      – Я никогда не поддамся! – поклялась Памела.
      – Разве у тебя есть выбор?
      Если Памела станет его невестой, несчастный Майкл будет обречен на скучнейшие супружеские отношения, что выведет Аманду из ее затруднительного положения. Майклу нравились горячие, готовые на все женщины, и, если Памела окажется фригидной занудой, он будет нуждаться в утешении, которое ему сможет дать только Аманда.
      Аманда соскользнула на пол, желая поскорее покончить с этим грязным делом.
      – Куда ты? – спросила Памела. – Ты же не собираешься оставить меня с ним одну?
      – Он полностью отключился, разве ты не видишь?
      – Но он может проснуться.
      – Именно на это я и рассчитываю.
      – А что мне тогда делать?
      Ее истерическое поведение начало действовать Аманде на нервы, но она постаралась сдержать себя.
      – Я говорила: тебе нужно только улыбаться и делать все, что он скажет.
      – Но я раздета!
      – Естественно.
      Действие наркотика, похоже, подходило к концу, Майкл застонал и начал шевелиться. Памела вскрикнула и отпрянула от него, но Аманда вновь подтащила ее к бывшему любовнику.
      – Он приходит в себя! – прошептала Памела. – Что, если он рассердится?
      Аманда еще раз оценивающе оглядела девушку, ее красивую грудь, пышный треугольник светлых волос.
      – Поверь мне: он может проснуться в самом непредсказуемом настроении, но он не рассердится.
      – Но… но…
      – Я не могу больше оставаться здесь, – заявила Аманда. – И последнее. Ты ни в коем случае не должна выходить из спальни, пока тебя не увидит мисс Барнетт. Если он проснется до того, как я вернусь, тебе нужно оставаться в постели, даже если он попытается избавиться от тебя. Ты поняла?
      – Да, поняла. – Памела проглотила слезы.
      – Поначалу он еще будет пьян, и тебе необходимо убедить его, что ты была здесь довольно долго. Мы репетировали, что ты должна сказать ему.
      – Да.
      – То же и с мисс Барнетт. Ты помнишь, что нужно сказать, когда она войдет?
      – Да, – повторила Памела.
      – Отлично, – кивнула Аманда. – Я постараюсь вернуться с ней как можно скорее. Ты должна выглядеть удивленной. И счастливой.
      – Да.
      Барнетт следовало прислушаться к предупреждениям Аманды, но она не захотела принять наиболее мудрое решение и будет страдать за это. Аманда всегда добивалась своего, и в этой ситуации победа тоже останется за ней.

      – Так ты будешь делать ставку или нет?
      – Я думаю. Думаю, – пробормотал Алекс, оглядывая стол. Другие игроки были не того сорта, чтобы играть с ними в кредит. Если он упомянет имя Майкла и поклянется, что тот покроет любой его долг, они захохочут, а потом изуродуют его.
      Хотя деньги закончились, он был уверен, что может выиграть. Он чувствовал это всеми фибрами души. Он должен вернуть все, что проиграл, но он был одурманен алкоголем, отсутствием сна и еды и не мог рассуждать здраво.
      Как он оказался в этом злачном месте? Почему играл с таким отребьем? На улице ночь или уже наступило утро? В помещении не было окон, поэтому Алекс не мог выглянуть наружу.
      – Ну что ж, приятель, – спросил один из игроков, – как быть? Ты играешь или нет?
      – Нет. – Алекс бросил на стол свои карты.
      – Ты можешь поставить на кон свои карманные часы, – льстиво предложил тот же парень. – Как, джентльмены? Это ведь все равно что деньги.
      Другие кивнули в знак согласия, и ему очень не понравился их вид. До него дошло, что они могли шельмовать во время игры. Пока его пальцы были неловкими, а мозг заторможен, они быстро обобрали его до последнего цента.
      – Нет. – Майкл подарил ему эти часы на восемнадцатилетие. Часы были его гордостью. Он ни за что не мог бы расстаться с ними.
      – Благодарю вас за игру. – Алекс встал и только тут понял, что окружен со всех сторон. Когда они успели сдвинуть стулья?
      – Мне действительно нравятся эти часы, – сообщил тот, кто сдавал карты.
      – Извините, но вы их не получите.
      Мужчина громко заржал, и страх пробежал по позвоночнику Алекса. Служа в армии, он сталкивался со многими отъявленными злодеями, совершал то, что вывернуло бы наизнанку желудок любого нормального человека, его нельзя было обвинить в трусости, но здесь он был один, никто не защищал его тыл.
      У него оставалась единственная возможность. Он схватил стол, на котором лежали кучки денег, и опрокинул его. Крупные монеты посыпались на пол, и постоянные посетители с радостными криками бросились подбирать их.
      – Я убью тебя за это, – прорычал самый крупный мужчина, и все игроки одновременно набросились на него.
      Алекс сопротивлялся как сумасшедший, но они не переставали нападать. Его били, били и били. Неожиданно один из нападавших вытащил нож; от которого несколько раз Алекс удачно увернулся.
      Однако после очередного удара лезвие вошло ему в грудь. Хлынула кровь, и ему стало невыносимо трудно дышать. В глазах потемнело, и он упал на колени, затем на пол. Он пытался подняться, но не мог пошевелиться. Кто-то опустошил его карманы, а еще кто-то сорвал часы с цепочки.
      Никто в баре не пришёл ему на помощь, не вмешался, хотя издалека до него донесся мужской голос:
      – Оставьте бедолагу в покое, он и так достаточно пострадал.
      Алекс лежал на спине, уставившись в потолок. Он чувствовал себя отрешенно, безмятежно, словно парил над своим телом и смотрел на себя с высоты. Как-то смутно он размышлял, не умирает ли, и решил, что, похоже, так и есть. Нож бандита вошел по самую рукоятку, но, как ни странно, Алекс не чувствовал его. Из раны сильно текла кровь, но боли не было.
      «Что бы подумала Мэри, увидев меня?» – пришло ему в голову.
      Мрачное размышление проскользнуло в его голове, но он так и не мог сосредоточиться на том, кто такая была Мэри или почему она была столь важна для него.
      Мимо прошла служанка таверны, подол ее юбки скользнул по его избитому лицу. Она склонилась к Алексу:
      – Ты еще жив, любовь моя? Хотя в это трудно поверить.
      Он с трудом сосредоточился и спросил:
      – Какой сегодня день?
      – Суббота. – Она похлопала его по руке и пошла прочь. Алекс попытался закричать ей вслед. Он лежал холодный, испуганный, и ему ужасно не хотелось, чтобы она ушла, но он не мог выговорить ни слова. Хотя нечего было ждать от нее помощи, ведь для нее он – лишь еще один пьяница.
      Смирившись со своей судьбой, он мрачно хмыкнул. Он так давно молился, чтобы ему послали смерть свыше, беззаветно гонялся за ней, но теперь, когда конец был неминуемо близок, ему отчаянно захотелось избрать другой путь в жизни.
      Оставалось так много незавершенного, так много радостей, которыми он не успел насладиться.
      – Прощайте, – прошептал он, не обращаясь ни к кому в частности.
      Он должен был что-то сделать в субботу, но не мог вспомнить, что именно. Комната стала темнее, звуки все отдаленнее. И он закрыл глаза.

* * *

      Мэри сидела на самом краешке кровати, несчастная и одинокая. Ей так хотелось вскочить и отправиться в путь. Она была одета в платье для путешествий, у ног стоял упакованный чемодан. Пульс бешено бился от страха и возбуждения.
      В холле раздались шаги, но она не обратила на это никакого внимания. За последние несколько часов шаги в коридоре раздавались часто. Вначале она вскакивала при малейшем шорохе, уверенная, что это был Алекс и что они действительно отправятся в Шотландию.
      С той ночи, когда она заставила его сделать ей предложение, она не встречалась с Алексом. Сначала она запаниковала, мучаясь, что оттолкнула его, но позже убедила себя, что он решил покутить напоследок или обдумывает планы относительно их поездки на север.
      Она была так уверена в Алексе. Как можно было так ошибиться?
      Отвергнутая и сломленная, она погладила свой живот, в ужасе, что могла зачать ребенка. В то время как она уверяла Алекса, что не полнеет, ею начал овладевать страх. Ее месячные, обычно такие регулярные, все не приходили. Единственный раз, когда это случилось прежде, она забеременела Роуз.
      Что, если она носит в себе ребенка? Как объяснить свое положение?
      Если Алекс не увезет ее, как обещал, она никогда никому не скажет, кто отец ребенка, не признается во веки веков, что за глупый грех она совершила. Она унесет свою тайну с собой в могилу.
      В коридоре раздались легкие, быстрые шаги, и тут же ее дочь постучалась в дверь. Мэри задвинула чемодан под кровать.
      – Войди, – пригласила она дочь.
      – Привет, мама. – Как всегда, Роуз была мила и весела. Хотя жизнь взрослых в особняке была полна несчастий, Роуз никогда не чувствовала себя счастливее, чем здесь. Ей нравились большой дом, детская, слуги и особенно ее подружка Маргарет.
      – Ты готова к поездке? – спросила Мэри, хотя по запаху одежды Роуз она поняла, что на дочери были пальто и берет. Эмили сопровождала девочек на костюмированный детский праздник, и Роуз пригласили как спутницу Маргарет.
      – Да, – ответила девочка, – и я не могу дождаться, когда мы отправимся. Мы поедем в карете графа, запряженной четверкой лошадей! – Она пересекла комнату и села рядом с Мэри. – Ты не заболела, мама? – Роуз отличалась удивительной чуткостью, и то, что у нее была слепая мать, сделало ее очень внимательной к настроениям Мэри.
      – Нет. А почему ты спрашиваешь?
      – Ты очень грустная.
      – Со мной все в порядке.
      – Ты собираешься выйти куда-то?
      Роуз рассматривала платье и перчатки Мэри.
      – Я собиралась погулять в парке, – солгала Мэри, – но, похоже, я передумала. Скорее всего я никуда не пойду.
      – Тебе одиноко? Хочешь, я останусь дома с тобой? Я могу. Мне это совсем не трудно.
      – Нет-нет, – торопливо ответила молодая женщина. Она не хотела, чтобы Роуз вертелась вокруг нее. Ей понадобится пара дней, чтобы обдумать создавшееся положение, принять решение и спрятать свое разбитое сердце так, чтобы никто не обнаружил, как отчаянно тяжело она была ранена. – Отправляйся с тетей Эмили и повеселись там.
      – Ты уверена?
      – Абсолютно.
      Мэри поцеловала ее в щеку, и Роуз заколебалась между решением побыть с матерью и желанием насладиться ожидающим ее приключением. Но вот она встала.
      – Я буду скучать по тебе каждую секунду, – заявила девочка.
      – И я тоже. – Мэри улыбнулась, хотя ей трудно было сдержать внутреннюю дрожь. – Ты хорошая девочка, Роуз. И всегда была такой.
      – Спасибо. – Роуз опустилась на колени и крепко обняла мать. – Что бы ни случилось, мама, все будет хорошо, – прошептала она. – Я уверена в этом. Ничего плохого не может случиться с нами здесь. Лорд Уинчестер очень добр, и тетя Эмили так счастлива. Не беспокойся.
      – Не буду. Теперь, когда тетя Эмили позовет тебя, ты должна быть готова.
      – Я уже все упаковала! – Мэри улыбнулась.
      – До свидания, дорогая. Приятных праздников.
      – Спасибо.
      Роуз снова заколебалась, затем направилась к двери, очевидно, понимая, что не сможет уладить дела взрослых. Мэри слушала удаляющиеся шаги дочери и шептала молитву о благополучии Роуз.
      Когда Роуз вернется, насколько сложным и опасным окажется их положение?
      Мэри была умной, опытной вдовой, матерью. Как она могла проявить такую неосторожность?
      Удрученная тишиной и неизвестностью, она подошла к окну, выходящему в сад. Она вдыхала аромат цветов, слушала жужжание пчел.
      Но Алекс не появлялся.
      И вряд ли появится, теперь она была абсолютно уверена в этом, ей нужно смотреть фактам в лицо. Он вовсе не собирался жениться на ней. Он – сын графа, ветеран войны, герой. Он – состоятельный человек, с положением и статусом в обществе. А кто она такая?
      Она – инвалид, обязанная другим за пищу, которую ела, одежду, которую носила, за крышу над головой. Она была лишь бременем, обузой. Зачем Алексу брать на себя такую ответственность?
      Какая она была наивная и жалкая в своей потребности поверить, что Алекс заботился о ней, когда этого не было и в помине. Она была лишь средством для удовлетворения похоти. Как она ни пыталась представить его поведение в лучшем свете, оправдать его, интерес Алекса был ни проще, ни сложнее, чем именно это.
      Ей очень хотелось возненавидеть Алекса, осудить его, но она не была ребенком и разрушала свою жизнь по собственному желанию.
      Как ей хотелось вернуться домой, к скромной, простой жизни в Хейлшеме.
      Она отдала бы все на свете, чтобы убежать из Лондона и от отвратительных людей, которых она здесь встретила, но как она могла это устроить?
      В кошельке у нее не было ни пенни. Она была беспомощна, зависима, одинока.
      Опустошенная и несчастная, Мэри опустилась в кресло. Она закрыла глаза и заплакала обо всем, что было потеряно и утрачено.
 
      Эмили бросилась к столовой. Они с Майклом любили друг друга до рассвета, она очень утомилась и проспала. Очень скоро ей с детьми нужно будет отправляться в путь.
      Нужно было еще собраться, и она вбежала в комнату, ожидая, что там никого не будет и она сможет перехватить булочку, чтобы пожевать, пока будет собираться.
      Но, к ее ужасу, изумлению и гневу, за столом сидела Аманда в откровенном неглиже.
      Ее светлые волосы были распущены, расчесаны и свободно падали на плечи.
      Она выглядела сексуальной, распутной и желанной. Куртизанка подняла глаза, и обе женщины изучали друг друга с нескрываемым презрением. Эмили была так поражена встречей, что не могла придумать, что сказать.
      Аманда не могла чувствовать себя более естественно и свободно, даже если бы дом принадлежал ей. И очевидно, она уже не в первый раз завтракала здесь. Она выглядела слишком раскованной и чувствовала себя слишком комфортно.
      Аманда нахмурилась и спросила:
      – Ты все еще здесь? Я думала, ты давно уже ушла. – Эмили растерянно искала ответ и наконец произнесла:
      – Что вы делаете в этом доме? Немедленно уходите. – Не обращая внимания на приказание гувернантки, Аманда спокойно продолжила свой завтрак.
      – Я могла бы пригласить тебя присоединиться ко мне, но я не ем со слугами. Предлагаю отправиться на кухню, где тебе самое место.
      Эмили не знала, что сказать, как поступить. Да и была ли у нее какая-то власть?
      Она грозно направилась в холл и закричала:
      – Фитч! Ты мне нужен. – Фитч немедленно появился.
      – Да, мисс Барнетт? В чем дело?
      – Аманда в доме. – Девушка указала на незваную гостью.
      – Да, вижу. – Он был спокоен и невозмутим. – Доброе утро, мисс Аманда.
      – Доброе утро, Фитч. – Аманда пожала плечами, словно не понимая, почему Эмили подняла такой шум, а Фитч посмотрел на гувернантку так, словно она была сумасшедшей.
      – Мне неприятно быть грубым, мисс Барнетт, – заявил дворецкий, – но вы относительно недавно работаете в доме, так что неудивительно, что вы удивлены. Мисс Аманда – частый гость здесь. У нее собственная комната наверху, по соседству с покоями графа. Я должен напомнить вам, что все мы слуги и неуместно мне – или вам – обсуждать их поступки.
      Эмили пришла в ужас, что Аманда пользовалась комнатой, расположенной рядом со спальней Майкла. Она не понимала, какое место эта женщина занимала в жизни графа, не осознавала многообразия их отношений.
      Он покинул постель Эмили лишь пару часов назад. Чем он занимался после этого? Их романтическое ночное приключение должно было развеять все сомнения относительно его чувств к ней, но неожиданно она оказалась более озадаченной, чем когда-либо.
      – Лорд Уинчестер сказал вам, что все в порядке? – отважилась Эмили спросить дворецкого.
      – А разве необходимы какие-то указания от графа?
      – Будьте любезны спросить его об этом от моего имени.
      – Я не решусь будить его таким незначительным вопросом.
      – Незначительным? Но здесь его… его любовница, и я тоже. – Без дальнейшего объяснения ее заявление прозвучало идиотски. Но не могла же она признаться, что между ней и Майклом существовали жаркие отношения, что она любила его и была раздавлена этим ужасным поворотом событий.
      Фитча не обеспокоило неожиданное появление Аманды, и у Эмили создалось впечатление, что, возможно, это появление было не столь уж неожиданным.
      Если бы Майкл не разрешил Аманде войти в дом, она ни за что не рискнула бы появиться здесь. А может быть, и рискнула? Какова была правда? Эмили чувствовала себя преданной, но не могла объявить, что Майкл принадлежал ей.
      – Как я объяснил, мисс Барнетт, – говорил между тем Фитч, – присутствие здесь мисс Аманды не касается никого из нас.
      – Но… но…
      – Фитч, – перебила девушку Аманда, – я проснулась сегодня так поздно. Ты не попросишь кухарку взбить для меня яйца тем особым способом, что я так люблю?
      – Она будет счастлива сделать это для вас. Я немедленно сообщу ей ваше пожелание.
      Дворецкий удалился, оставив женщин наедине. Эмили знала, что Аманда пыталась вывести ее из себя, но не отступила.
      – Уходите немедленно, – потребовала девушка, – иначе я поднимусь наверх и сама сообщу все Майклу.
      – Что же, давай.
      – Вы не можете разгуливать здесь в таком виде. Сейчас вниз спустятся девочки. Мы отправляемся на праздник, и они будут здесь с минуты на минуту.
      – Но только не Памела. На твоем месте я не рассчитывала бы на это, – возразила Аманда.
      В ушах у Эмили зазвенело, сердце бешено забилось.
      – Что вы имеете в виду?
      – Я предупреждала тебя. Ради твоей же пользы. Ты не прислушалась.
      – О чем вы предупреждали меня?
      – О Майкле и его расцветшем интересе к Памеле. Ты говорила с ней сегодня утром?
      Эмили заходила в комнату девочки, но ее там не оказалось. Кровать стояла аккуратно застеленной, словно в ней не спали, но Эмили предпочла солгать:
      – Да, конечно, и ожидаю, что она вот-вот спустится.
      – И не надейся, – вздохнула Аманда. – Думаю, мне следует показать тебе кое-что. – Она бросила салфетку на тарелку и встала. – Пойдем туда вместе?
      Не ожидая ответа, куртизанка прошла мимо девушки и вышла в холл, оставляя за собой, словно ядовитое облако, запах духов. Как загипнотизированная Эмили пошла следом. По какой-то причине она не могла противостоять Аманде, не могла протестовать или взять ситуацию под свой контроль. Она могла только следовать за женщиной, словно марионетка на веревочке.
      Что они должны обнаружить? Всеми фибрами своей души Эмили чувствовала, что не хочет никакой информации. Они быстро поднялись по лестнице к двери комнаты Майкла.
      – Постучимся? – спросила Аманда. – Или войдем и удивим их?
      Эмили задрожала и попятилась назад, боясь увидеть то, что происходило за дверями.
      – Нет… нет… Я не хочу… Я не вынесу…
      – Ты не убедишься, пока не увидишь все собственными глазами.
      Аманда схватила девушку за запястье и втащила в комнату, подтолкнув к постели.
      Майкл крепко спал сном праведника. Он был без одежды, за исключением брюк, спущенных на бедра, словно он слишком спешил снять их. Эмили вспомнила многочисленные случаи, когда Майкл выглядел вот так же в ее комнате, когда нетерпение и страсть не позволяли ему целиком раздеться.
      Прелестная, со спутанными светлыми волосами – обнаженная! – Памела лежала, тесно прижавшись к нему. Она гладила его грудь так, словно это было привычно и она касалась его подобным интимным образом много раз прежде.
      – Посмотри, Эмили! – скомандовала Аманда, крепко сжав руку девушки, чтобы та не могла убежать. – Посмотри на своего дорогого лорда Уинчестера.
      – О Боже! О Боже! – снова и снова повторяла Эмили. Это были единственные слова, которые она могла произнести.
      – Мисс Барнетт! – пропела Памела. – Мы здесь занимались кое-чем. Вы не возражаете?
      Эмили могла бы дать тысячу ответов, но какой был от этого прок? Мистер Фитч прояснил то, что девушка позабыла: она была всего лишь служанкой в доме. Это была правда, которую она должна признать, реальность, которую она отказывалась принять.
      Майкл Фарроу был хозяином дома, могущественным богом, который мог делать все, что угодно, и с кем пожелает. Эмили заинтриговала, возбудила его, и он позабавился с ней, но это никогда не было чем-то большим.
      Она позабавила его? Он неплохо развлекся?
      Как она могла быть такой слепой, такой глупой?
      – Я привела к нему Памелу, – прошептала Аманда. – Я помогла ему возбудить ее. Я держала ее, когда Майкл лишал ее невинности.
      – Замолчите! – взмолилась Эмили.
      – Когда все завершилось, он сделал мне комплимент по поводу того, как все было эротично, и обещал мне вознаграждение за то, что я доставила ему столько удовольствия. – Она остановилась, чтобы придать вес своим словам. – Нас было трое, Эмили. Вместе. Ты можешь вообразить это?
      Эмили отшатнулась, так что потеряла равновесие и ухватилась за матрац, чтобы не упасть. Майкл был ее миром, солнцем, луной, и она была оскорблена и ранена в самое сердце. Если бы он сейчас вынул пистолет и выстрелил в нее, ей было бы не так больно.
      – Майкл, о, Майкл, – запричитала она, но он не пошевелился. – Как ты мог? Я любила тебя, – призналась девушка, выдав тем самым себя, к своему великому стыду. – Ради тебя я готова была на все!
      – Правда? – вмешалась Аманда. – Что, если на свой следующий пир он решит пригласить тебя и Памелу, чтобы вас было трое? Ты уважишь его? А что, если он будет настаивать, чтобы при нем с тобой третьей была я? Ты сможешь отказать ему? В конце концов, он – лорд Уинчестер, и он далеко не вежлив, когда ему дают отпор.
      Эмили услышала звук от странною удара, это, должно быть, разбилось ее сердце.
      – Нет, я никогда не согласилась бы. Я не такая, как вы. Я чужая здесь.
      – Так и есть, ты чужая, – подтвердила Аманда. – Отправляйся домой, Эмили. Должен же быть кто-то, кто скучает по тебе, кто возьмет тебя обратно.
      Памела потянулась, как ленивая кошечка.
      – Он мой, мисс Барнетт. Он хотел меня. Не вас. Как это вы не догадались?
      Памела захихикала, потом начала смеяться, пока не задрожала от радости. Аманда присоединилась к ней, их голоса были неприятными, и казалось, что так могли веселиться демоны.
      Эмили повернулась и бросилась к двери. В коридоре собралась толпа слуг, они вытягивали шеи, пытаясь увидеть, что происходит в комнате, и с отвращением бормотали. Хотя они всего нагляделись под крышей Уинчестера, зрелище было более чем плачевное. Не пройдет и часа, как скандал распространится по Лондону, передаваясь из кухни в кухню.
      Граф Уинчестер должен будет жениться, но Эмили Барнетт не станет графиней. Какой же она была дурочкой. Пустая мечтательница!
      Она пробралась сквозь мрачную группу слуг, не обращая внимания на их злые замечания и презрительные взгляды. Их мнение не заботило ее, ей отчаянно хотелось поскорее покинуть этот дом. Прочь из Лондона, подальше от них и Майкла Фарроу.
      Она родилась и жила в маленькой деревеньке и не понимала людей в городе, у нее не было сил поступать так, как от нее требовали. Она была не в состоянии постичь суть английской знати, не могла занять в обществе более высокое положение, чем принадлежало ей по рождению. Ей хотелось вернуться к своей тихой, спокойной жизни, к спокойному существованию, правила которого она впитала с молоком матери.
      Некогда она была хорошим человеком, целомудренной и уважаемой, честной и принципиальной. Она надеялась вновь стать такой женщиной.
      Она взбежала вверх по ступеням и стремительно ворвалась в свою комнату, желая поскорее упаковать вещи.

      Майкл открыл глаза и застонал. Голова раскалывалась, в ушах стоял звон, и, хотя он не помнил, много ли выпил накануне, он страдал от сильнейшего похмелья, какого никогда не испытывал раньше. Он чувствовал одеяло на голой коже. Когда он разделся? Когда заполз в постель?
      Он лежал очень тихо, уставившись в потолок и пытаясь вспомнить события предыдущего вечера. Он провел много дивных часов с Эмили, затем вернулся в свою комнату и… и…
      Его ждала Аманда. Они поболтали, и он выпил немного бренди. Что еще? Он вздрогнул. Вспыхнуло воспоминание о том, как она опустилась перед ним, как сосала его.
      Неужели это случилось? И он позволил ей? Он не знал, не помнил.
      Вдруг до него дошло, что он был не один. Он повернул голову и был ошеломлен, увидев почти обнаженную Аманду, со спутанными волосами, приютившуюся рядом. Ее появление было неожиданным, но едва ли столь уж удивительным. Раньше он не раз засыпал рядом с ней, хотя не мог вообразить, почему сейчас он совершил такое предательство по отношению к Эмили.
      Он… он любил Эмили. Да, любил. Чудесное чувство проснулось в его груди, и сейчас он был отвратителен сам себе. Есть ли у него мораль, цельность? Осталась ли в нем хоть крупица порядочности? Или же его порядочность улетучилась за годы его распущенной и грешной жизни?
      – Привет, дорогой, – промурлыкала Аманда. – Думала, ты никогда не проснешься.
      – Который час? – спросил он, страшась услышать возможный ответ. По теням из окна было ясно, что утро миновало. Служанки, должно быть, уже вовсю сплетничают, и он не мог допустить, чтобы слухи дошли до Эмили.
      – Думаю, уже середина дня, – сообщила Аманда, сама не уверенная во времени. – Ты изнурил нас.
      В тот же момент он почувствовал, что кто-то лежал с другой стороны. Кто-то тоже обнаженный. Это определенно была женщина. Господи! Ее грудь была прижата к его спине. Рука лежала у него на талии, ее нога поверх его.
      Он должен перевернуться, узнать, кто был с ними, но Майкл был в ужасе и боялся взглянуть на женщину.
      – Что случилось?
      – Неужели ты не помнишь? – довольно рассмеялась Аманда, приподнялась и посмотрела через него на третью персону в постели. – Как ты мог забыть такое, а?
      – Это было чудесно, Майкл, – услышал он очень молодой и очень знакомый голос. – Я и представить не могла, что так может быть между мужчиной и женщиной.
      Понимая, что ему не избежать неминуемого, он взглянул на Памелу – дочь его друга, находящуюся под его опекой. Девочку, порученную Эмили.
      «Господи! Что я наделал!»
      Он повернулся и лег, прямой как доска, пытаясь не касаться женщин по обе стороны, но он был зажат и не было достаточно места, чтобы избежать соприкосновений с каждой из них.
      Майкл глубоко вздохнул, закрыл глаза, затем вновь открыл их. Он надеялся, что Памела исчезнет, растворится, но она действительно лежала рядом. Она робко улыбнулась ему.
      – Я целую вечность хотела этого, – заявила девушка.
      – Памела? – хрипло произнес он. – Как… когда…
      – Ты потребовал, чтобы я привела ее к тебе и мы могли повеселиться втроем, – вмешалась Аманда. – Ты настаивал на этом.
      У него в памяти было смутное воспоминание, что действительно упоминалось имя Памелы, что Аманда говорила о ней, но он не мог примириться с таким неприличием. Он наделал много ошибок, ему было свойственно самое дурное поведение, но никогда раньше он не совершал ничего столь отвратительного.
      – Я говорил, что хочу, чтобы мы занялись любовью втроем?
      – Да. Памеле это было интересно. Тебе тоже. Почему бы и нет?
      Майкл не мог поверить тому, что слышал, но в его голове все перепуталось; и он был не в состоянии разобраться в случившемся. Они, должно быть, лгали, но с какой целью? Зачем Памеле нужно было втянуть себя в такую нелепую ложь? Почему Аманда помогала ей?
      Он пристально изучал Аманду, затем Памелу, потом опять Аманду в поисках намека на предательство, признака того, что это была всего лишь шутка, но обе смотрели на него с невинными лицами.
      Сердце Майкла бешено забилось.
      – Мисс Барнетт видела нас?
      – О да, – захихикала Аманда. – Она выглядела так, что я немало отдала бы, чтобы увидеть ее еще раз.
      – Я так рада, что мне не нужно будет провести с ней неделю, – проворковала Памела, – и я могу быть здесь, с тобой.
      Что должна была подумать Эмили? Где она сейчас? Что делает?
      «О, Эмили, – в отчаянии думал он, – я так виноват перед тобой. Страшно виноват».
      Он должен найти ее, все объяснить, но лишь только эта мысль промелькнула у него в голове, как он тут же осознал, что она никогда больше не заговорит с ним. Да и зачем?
      Он был беспринципным злодеем. Он никогда не сможет убедить ее в обратном и никогда не сможет исправить случившееся. Она потеряна для него. Безвозвратно.
      – Вы извините меня? – Ему отчаянно хотелось остаться одному, его тошнило. Он чувствовал себя больным, отравленным, словно в бренди что-то подсыпали.
      – Но мы же должны начать строить планы, – заскулила Памела. – Как насчет свадьбы?
      – Свадьбы?.. – Должно быть, он был так поражен, что она заторопилась.
      – Ты обещал, что мы поженимся! – Она взглянула на Аманду. – Ведь правда, Аманда?
      Аманду это позабавило, и она пожала плечами:
      – Ты поклялся.
      – Нас видели слуги, и всё такое прочее, – пожаловалась Памела. – Ты не можешь отказаться. Что скажут люди?
      Он застонал, в голове так сильно стучало, что он подумал, не отвалится ли у него затылок. Он взглянул на Аманду и процедил сквозь зубы:
      – Убирайся отсюда. Немедленно!
      На этот раз Аманда ничего не возразила.
      – Памела, – она села, – пойдем в мой будуар и закажем ванну.
      – Я не хочу уходить, – заявила упрямая девчонка. – Я хочу остаться с Майклом.
      – Он неважно себя чувствует, – сказала Аманда. – Тебе известно, какими неприятными бывают мужчины, когда они с похмелья? В таком состоянии твой отец был настоящим животным. Майклу нужно побыть одному, чтобы прийти в себя.
      Памела ощетинилась:
      – Я не потерплю, чтобы ты командовала мною, Аманда. Я уйду, только если меня попросит Майкл.
      Они смотрели на Майкла, нетерпеливо ожидая от него ответа, и ему хотелось стряхнуть их обеих.
      – Почему бы тебе не пойти с Амандой? – произнес он. – Мы поговорим позднее.
      – Когда? – наседала Памела.
      – Дай мне час. Я встречусь с тобой в библиотеке.
      – Мы выберем день свадьбы?
      – Да, Памела, мы выберем день свадьбы.
      – Мы, не можем откладывать, – настаивала она. – Нам нужно будет приобрести специальную лицензию, чтобы мы могли совершить церемонию завтра.
      У него в желудке все завязалось узлом и подступило к горлу. Он с трудом сдержал рвоту.
      – Мы обсудим это внизу.
      Торжествующая Памела поднялась с матраца. Когда она натягивала платье, Майкл окинул взглядом ее привлекательную фигуру и попытался вспомнить, как любил ее.
      Даже очень пьяный мужчина вспомнит такой соблазнительный пир. А он вспомнит? Но в памяти ничего не всплывало. Он лишил ее невинности? Или она все еще оставалась девственницей?
      Ни на его бедрах, ни на фаллосе не было следов девичьей крови, и он не имел представления, как выяснить эти грязные детали.
      Майкл вздохнул. Он не был святым и под влиянием избытка спиртного часто демонстрировал способность к любому неприглядному поступку. За многие годы он установил, что время от времени терял самоконтроль. Памела была живым доказательством того, каким он мог быть безрассудным.
      Она склонилась над ним и неловко поцеловала в губы. Он явно страдал от этого, не участвуя в поцелуе и не пытаясь притянуть ее к себе, но, казалось, Памела не заметила этого или не возражала против его отрешенности.
      – Увидимся через несколько минут, – прощебетала она.
      – Да-да.
      Гордая, как индюк, она вышла из комнаты, и после ее ухода Аманда пробормотала:
      – Что же… это было интересно.
      – Я занимался с ней сексом? – спросил он. – И, если уж речь зашла об этом, я занимался сексом с тобой?
      – А ты как думаешь?
      – Так занимался?
      – Ты хочешь сказать, что правда ничего не помнишь? Честно?
      Это было довольно круто.
      – Убирайся, – прорычал он, готовый задушить ее.
      – Так ты женишься на ней? – резко спросила она.
      – Убирайся!
      – Ты, кажется, не в настроении! – огрызнулась она. – Не вини меня в том, что ты не в состоянии держать брюки застегнутыми. Эта мелочь вряд ли моя вина.
      – Аманда! Сжалься надо мной! Пожалуйста! – Памела просунула голову в дверь:
      – Аманда, ты идешь или нет?
      Аманда рассвирепела от наглости Памелы и крикнула:
      – Я сейчас приду!
      – Я не собираюсь оставлять тебя здесь с моим женихом! – заявила новоиспеченная невеста. – Кончай болтать – немедленно! – и помоги мне с ванной.
      Аманда заворчала и шумно покинула спальню. Наконец Майкл остался один в благословенной, желанной тишине. Он снова поднял глаза к потолку, желая провалиться на месте, мечтая, чтобы можно было волшебным образом перевести часы назад, чтобы прожить весь эпизод по-новому.
      Каким образом он загнал себя в тупик?
      Он не мог жениться на Памеле! Она была слишком молода, слишком незрела, в то время как он был… был… Он не мог описать, кем он был. Как он мог, в здравом уме, привязать ее к себе? Но похоже, у него не было выбора.
      Майкл с трудом подавил желание завыть во все горло.

* * *

      – Что ты можешь сказать в свое оправдание?
      Реджиналд отклонился на стуле на двух задних ножках, надменно изучая Эмили. Она вместе с сестрой и племянницей появилась на его крыльце глубокой ночью, это трио обосновалось в его поместье словно стая гогочущих гусей во время перелета. Он не мог отказать им в приюте, хотя менее отчаявшийся человек именно так и поступил бы.
      Он самодовольно улыбнулся. Его терпение победило. Эмили будет принадлежать ему. Наследство будет его. Ему хотелось потрясти в воздухе сжатыми кулаками, наслаждаясь своей победой. Она никогда не понимала своего места, но теперь скоро узнает. Он будет ее хозяином, ее богом, и Эмили будет подчиняться ему, как послушная и покорная жена.
      Явно нервничая, Эмили ломала руки.
      – Я так виновата, что уехала в Лондон.
      – Это все, что ты можешь сказать? – издевался он, оценивающе глядя на нее.
      Эмили прерывисто дышала, и ее острые груди ясно вырисовывались под корсетом.
      Он целый век ждал, чтобы увидеть их, коснуться, пососать каждую из них, как он часто видел на неприличных картинках, при одном рассматривании которых его фаллос разбухал до болезненной величины, и Реджиналд был рад, что сидел за столом, так что реакция его тела не была выставлена напоказ.
      Какой сладкой будет его брачная ночь! Он привяжет Эмили к столбикам кровати и будет долго мучить ее за унижение, которое она нанесла ему. Когда Реджиналд вообразил ее привязанной и выполняющей все его пожелания, его фаллос увеличился еще больше.
      – Что еще ты хочешь сказать мне? – Эмили вела себя так, словно не чувствовала за собой вины, хотя Реджиналд предполагал, что она будет каяться всю оставшуюся жизнь.
      – Мне хотелось бы получить искреннее извинение.
      – Хорошо, – сказала она. – Я извиняюсь.
      – И?..
      – Надеюсь, ты позволишь нам здесь остаться?
      – Только если ты выйдешь за меня замуж.
      При этих словах у нее на лице появилось такое выражение, словно она попробовала протухшее яйцо.
      – Конечно.
      Здесь ярко проявилась его натура. Она получила свою долю приключений в Лондоне, глупо попрыгала со знатными молодыми людьми и все равно считала себя выше его. Он поднялся и обошел стол, возвышаясь над ней. Эмили взглянула на него, нисколько не растерявшись, что еще сильнее рассердило Реджиналда.
      – Тебе больше некуда идти, – констатировал он.
      – Да, – согласилась Эмили. – Некуда.
      – Выброси я тебя сейчас на улицу, тебе повезет, если ты найдешь убежище в доме для бедняков.
      – Чего ты хочешь от меня, Реджиналд?
      – Я хочу, чтобы ты умоляла меня, – закипел он. – Встань на колени.
      – Хорошо. Я сделаю все, о чем ты попросишь, но ты должен обещать, что не отправишь Мэри прочь. Обещай мне.
      У нее еще хватает наглости выставлять требования? Ставить ультиматумы?
      – Ты предала меня. Обманула.
      – Нет, Реджиналд, – заявила она. – Я ничего такого не сделала.
      Она держалась так высокомерно, так гордо. Он медленно обошел вокруг нее. Словно храбрый солдат, которого должны казнить, она смотрела прямо перед собой, примирившись с тем, что топор вот-вот опустится.
      Реджиналд отчетливо помнил каждую секунду унизительной встречи в гостиной Уинчестера. Он никогда не простит ей стыд, который перенес, когда его изгнали из дома графа. Проживи она тысячу лет, Эмили будет платить за его позор каждый день и час.
      – Ответь мне на один вопрос, – приказал он.
      – Если смогу.
      – Ты все еще девственница?
      – Реджиналд!
      – Отвечай! – закричал он.
      Она покраснела, и он не мог решить, была ли Эмили смущена интимным вопросом или стала шлюхой. Его мучила мысль о том, что ее соблазнил Уинчестер. Это чувство напоминало зловонную рану, от которой он не мог избавиться, но и не знал, как выяснить факты.
      Ему были известны физические аспекты – девичья кровь, например, но если, женившись, он обнаружит, что его одурачили, он убьет ее, и во всей Англии не найдется человека, который осудит его.
      Пока же он должен довольствоваться отрицанием, услышанным из ее собственных уст.
      – Мне нужна правда, – настаивал Реджиналд.
      – Мне нечего тебе сказать.
      – Лгунья, – прошипел он и изо всех сил ударил ее по лицу.
      Пораженная такой жестокостью, она покачнулась и упала на колени.
      Насколько ему было известно, Эмили никто и никогда не бил до этого. Ее нежили и холили, и в следующее мгновение он узнал любопытную черту своего характера: он наслаждался насилием, наслаждался, чувствуя себя могущественным и тем, как Эмили съежилась и сжалась.
      Он наклонился над ней там, где она упала на ковер, схватил за шею и тряхнул, словно это была набедокурившая собака.
      – Где сейчас твой прекрасный граф, Эмили? Здесь нет никого, кто пришел бы тебе на помощь, кто поднялся бы на твою защиту.
      – Да, нет никого, – согласилась Эмили.
      – Ты показала себя такой надменной и высокомерной по отношению ко мне, чтобы произвести впечатление на него. Как ты посмела!
      – Я не собиралась нанести тебе обиду!
      – Моли меня, – бушевал он. – Умоляй меня позволить тебе остаться.
      – Пожалуйста! – Задыхаясь, она схватила его пальцы, когда он сжал ее горло. Ее высокомерие окончательно покинуло ее. – Позволь мне остаться.
      – Поклянись, что это все для Мэри и Роуз и ты ничего не хочешь для себя.
      – Конечно, – согласилась она. – Мне ничего не нужно для себя.
      – Ты станешь уважаемой и послушной женой и будешь подчиняться мне всегда и во всем.
      – Буду, – снова согласилась она.
      Реджиналд оттолкнул ее, ему было ненавистно оставаться в ее обществе, бояться того, что она может быть неверной. Она отползла от него, плача и оправляя платье, а он наслаждался ее полураздетой фигурой, ее ужасом и смущением.
      Именно такой он и хотел ее – под его контролем, пресмыкающуюся, испуганную.
      – Да, Эмили, – бросил он, – мы поженимся. Я поговорю сегодня с викарием, чтобы в церкви еще раз огласили наши имена. Но, – угрожающе заявил он, – ты заключила сделку с дьяволом. Если ты хоть раз откажешься сделать то, что я скажу, Мэри будет заперта в сумасшедшем доме. Я гарантирую это.
      Со стоном отчаяния Эмили поднялась и выбежала из комнаты. Он наблюдал, как она уходила, довольный тем, что взял верх над ней. В будущем она не сможет ослушаться, и это было ей известно. У нее не осталось выбора.
      Он был возбужден, его фаллос окаменел и причинял ему боль, и ему страшно хотелось, чтобы их отношения перешли на следующую ступень. Когда она была распластана на полу, он мог бы изнасиловать ее. Почему он это не сделал?
      Нечего быть застенчивым, когда имеешь с ней дело. Ей нужно постоянно показывать, кто здесь хозяин. Но в то же время чем дольше он будет медлить, тем слаще для него будет ее капитуляция, тем больше его награда.
      Сцена с Эмили вызвала в нем желание просмотреть свои неприличные книги, потрогать себя и облегчить напряжение, которое она вызвала в нем. Особенно ему нравились на рисунке рыжеволосые проститутки. Он любил смотреть на них и воображать Эмили на их месте. Со временем он сделает с ней все, что изображено на картинках.
      Он проследовал в свою комнату и запер дверь. Открыв сундучок в ногах кровати, он извлек свой любимый конверт с изображением женщин, которых били, насиловали и мучили.
      Комната Эмили находилась в другом конце холла. Она была одна, беззащитна, и ей негде было спрятаться.
      Реджиналд улыбнулся и, расстегнув брюки, держа в руке фаллос, начал медленно, ритмично поглаживать себя. Скоро, очень скоро Эмили будет выполнять эту функцию, и он не мог дождаться, когда преподаст ей первый урок.

      Маргарет Мартин притаилась в тени и осторожно заглянула в дверь комнаты своей сестры. Памела только что ворвалась туда, за ней следовала Аманда Ламберт. Хотя день был в разгаре, они были в ночных сорочках, и девочке хотелось узнать, почему. В течение этого дня произошло много необычных событий.
      И хотя она забросала взрослых вопросами, никто не сообщил ей, что же случилось. Неожиданно отменили поездку за город. Слуги были явно взволнованы и перешептывались между собой. Мисс Барнетт срочно уехала, взяв с собой Роуз, и Маргарет очень переживала, что ее подруга покинула дом, даже не попрощавшись с ней.
      Было, очевидно, что Памела замыслила что-то недоброе. Она расцветала, когда причиняла беспокойство окружающим. И с самого начала она решила избавиться от мисс Барнетт, но что конкретно сделала Памела? Она, должно быть, вступила в союз с мисс Ламберт, и если это так, то назревали неприятности, и Маргарет намеревалась разоблачить их замыслы.
      – Просто не верится, как хорошо сработал твой план, – сказала Памела и усмехнулась. – Этот дурачок проглотил наживку.
      – Ну разумеется, – похвасталась Аманда. – Как ты могла сомневаться, в моих способностях? Я долгие годы была любовницей Майкла. Мне хорошо известно, как обращаться с ним.
      Маргарет насторожилась. Если Памела навредила лорду Уинчестеру, она свернет ей шею.
      – Да, под конец он выглядел не слишком сообразительным, – сказала Памела. – И был бледный как полотно.
      – Это результат наркотика, который я ему подсыпала.
      Наркотик? Они дали лорду Уинчестеру наркотик?
      Маргарет так рассердилась, что готова была ворваться в комнату и потребовать объяснений, но сдержалась, надеясь услышать что-то еще.
      – Но может быть, – предположила Памела, – идея вступить в брак так огорчила его, что он заболел. Майкл всегда хвастался, что он убежденный холостяк.
      – На твоем месте я не рассчитывала бы на то, что он на тебе женится, – ответила Аманда.
      Лорд Уинчестер собирается жениться на Памеле? Но как это может быть? Маргарет была поражена. Должно быть, они обманули его.
      – А почему бы и нет? – возразила Памела. – Слуги видели то, что случилось. Сейчас эта грязная история, возможно, известна уже всему Лондону.
      – Да, но на деле он ничего не сделал с тобой.
      – Он предполагает, что сделал, – захихикала Памела.
      – Не будь такой самоуверенной, – проворчала Аманда. – Он выберется из ловушки, которую мы поставили.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Он никогда не женится на тебе, – насмешливо заявила Аманда.
      – Это ты так думаешь.
      – Я это знаю.
      Памела отличалась вспыльчивостью, с ней это случалось, и хотя мисс Ламберт была старше и выше, она не представляла, какой злой может стать Памела. Приди она в ярость, мисс Ламберт ни за что не справилась бы с ней.
      – Не вздумай читать мне нотации, – предупредила девушка. – Я стану графиней Уинчестер, и не противоречь мне.
      – Глупая девчонка, – подколола ее Аманда. – Если бы не я, ты не имела бы никакого представления о том, как залезть в постель к мужчине, и если ты думаешь, что оказалась на прямой дорожке к замужеству, ты сумасшедшая.
      – Слушай, ты, стареющая шлюха. – Памела схватила мисс Ламберт за волосы и дернула так сильно, что Аманда вскрикнула. – Твое мнение больше ничего не значит в этом доме. Я заняла самое лучшее место и больше не собираюсь выносить твое присутствие здесь. – Она оттолкнула мисс Ламберт. – Убирайся с глаз моих!
      – Майкл – мой. – Мисс Ламберт, в свою очередь, оттолкнула Памелу. – И всегда будет моим.
      – Это так же верно, как то, что я собираюсь иметь колечко на своем пальце, а ты страдаешь от безумного бреда.
      Мисс Ламберт зарычала, как бешеная собака, и набросилась на Памелу. Та отскочила в сторону, схватила тяжелый подсвечник и бросила его в голову соперницы.
      Подсвечник лишь слегка задел мисс Ламберт, но Маргарет так испугалась, что вскрикнула.
      Обе женщины замерли на месте.
      – Кто там? – Памела бросилась к неприкрытой двери. – Маргарет! Это ты?
      Памела прыгнула туда, где пряталась сестра, но девочка развернулась и убежала.
 
      – Сколько человек оставили службу?
      Майкл сидел за письменным столом и смотрел на Фитча. Ванна, свежее белье и многочисленные порции виски не помогли ни в малейшей степени. В голове стучало, его подташнивало, он чувствовал головокружение и пребывал в отвратительном настроении.
      – Десять, – ответил дворецкий. – Мужчин это не тронуло, но женщины были шокированы. Так что мы лишились нескольких горничных, и мне нужно устроить беседы с претендентками.
      Поведение Майкла оказалось настолько шокирующим для его служанок, что несколько девушек просто оделись и покинули дом.
      – Ты можешь уговорить их передумать?
      – Я могу попытаться, но сомневаюсь в успехе. Они чувствуют себя крайне оскорбленными.
      Майкл вздохнул. Может ли проклятый день стать еще хуже?
      – А почему ты все еще здесь? Разве ты не собираешься уйти в приступе гнева?
      – При всем моем уважении к вам, милорд, – храбро заявил Фитч, – чтобы вы ни совершили, вам меня не удивить.
      – Удар ниже пояса, Фитч.
      – Да, сэр. Мои извинения.
      – Думаю, я выживу.
      – Если позволите заметить, сэр, мисс Памела слишком молода.
      – Ты считаешь?
      – Думаю, именно это и огорчило большинство женщин. Те же, кто остался, интересуются, состоится ли свадьба.
      – Да, Фитч, можешь уверить их, что свадебные колокола скоро прозвучат.
      – Отлично, сэр. Для них будет большим облегчением услышать это.
      Фитч готов был удалиться, но Майкл остановил его.
      – Могу я задать тебе вопрос, Фитч?
      – Конечно, сэр.
      – Мне сказали, что многие слуги видели меня, когда я… когда мы… – Ему было стыдно закончить предложение. – Ты был среди них?
      – Нет, но была домоправительница. Потребовалось все мое красноречие, чтобы убедить ее остаться.
      – А мисс Барнетт?
      – Она была очень расстроена. Она с сестрой и племянницей упаковали свои вещи и покинули дом через полчаса после случившегося.
      Итак… она ушла. Он почувствовал ее отсутствие, но ему неловко было расспрашивать дальше, чтобы его интерес не показался преувеличенным и неуместным.
      – Могли бы мы убедить ее вернуться?
      – Могу я быть откровенным?
      – Пожалуйста.
      – Ни за что в жизни.
      – Я должен ей ее жалованье. Ты представляешь, куда она могла уехать?
      – Мне сказали, что они отправились в деревню, откуда приехали.
      – Хейлшем?
      – Мне неизвестно ее название, сэр.
      Он думал о том, как она помчалась домой, как должна будет просить своего кузена принять ее обратно, и ему было невыносимо думать, какую ужасную судьбу он ей уготовил. Выйдет ли она замуж за своего кузена? Если Барнетт откажет ей в убежище, что с ней станет?
      Эмили так беспокоилась о безопасности своей семьи, и Майкл не мог позволить ей оказаться на улице, не мог он и допустить, чтобы она вступила в брак. В свете своего недавнего непростительного проступка он должен дать ей возможность построить свою собственную жизнь, освободить ее от кузена, чтобы она могла идти своим путем.
      – Мне нужно, чтобы ты уточнил ее местопребывание, – сказал Майкл. – Я напишу ей записку и приложу чек. Пошли его ей, как только узнаешь, где она живет.
      – Непременно. Что-нибудь еще?
      – Есть ли новости о моем брате?
      – Ни слова.
      Майкл удержался от крепкого выражения. С обрушившимся на него несчастьем мысли об Алексе отошли на второй план. Куда запропастился этот чертов парень? Чем он мог заниматься, что отняло у него столько времени?
      – Скоро спустится мисс Памела, – сообщил Майкл. – Я поговорю с ней, а кроме того, я хочу, чтобы меня не беспокоили до самого вечера.
      – Как вам будет угодно.
      – И еще, Фитч.
      – Да?
      – Если ты застанешь в доме Аманду, что бы она ни говорила тебе, я не хочу ее видеть. Немедленно выведи ее. Если понадобится, можешь вызвать меня, и я помогу тебе выбросить ее во двор.
      – С удовольствием. – Фитч удалился, и Майкл уставился в стену, пытаясь понять, как попал в такое ужасное положение.
      Ему некого было винить, кроме себя самого, но невольно он заскрежетал зубами. Он попался, словно кролик в силок.
      Его единственной надеждой было то, что Эмили находилась далеко от Лондона и не услышит городских сплетен, не узнает о его женитьбе. После того как он так оскорбил ее, он намеревался спасти ее хотя бы от этой душераздирающей новости.
      Майкл достал листок бумаги, окунул ручку в чернила и сочинил письмо. Потребовалось несколько попыток, чтобы найти нужный тон. Он никогда не делился с Эмили тем, какие чувства на самом деле испытывал к ней, а в этой ужасной ситуации признаваться было слишком поздно. Она все равно не поверит ему, сейчас его главная забота – передать ей деньги.
      Эмили была такой гордой и независимой, что может просто отказаться от них. Поэтому он должен был убедить ее использовать деньги на семью, не обращая внимания на их источник.
      Он растапливал воск, чтобы запечатать письмо, когда Фитч ввел Памелу. Она выглядела самонадеянной и ликующей. Она приглядела его с самого начала? Подтолкнула ли ее к этому Аманда?
      Майкла не покидало ощущение, что они одурачили его, но он не мог вообразить, что Аманда подружилась с Памелой. С какой стати его бывшая любовница оказывает услуги его воспитаннице?
 
      Девушка упала в кресло и рявкнула:
      – Фитч, налей мне бренди!
      Фитч был шокирован и взглянул на Майкла, ожидая подтверждения. Майкл кивнул. Памела должна вскоре стать замужней дамой. Пора перестать обращаться с ней как с ребенком.
      Фитч налил в бокал бренди на два пальца, и девушка презрительно фыркнула при виде такой маленькой порции.
      – Не жалей бренди Майкла, Фитч, – пожурила она дворецкого. – У него предостаточно спиртного.
      К ее удовлетворению, Фитч наполнил бокал до краев. Она посасывала крепкий напиток, словно это давно вошло у нее в привычку.
      Майкл снова вздохнул. Неужели он должен связать свою жизнь с этой малолетней пьяницей?
      Без всяких предисловий Памела спросила:
      – Ты получил специальную лицензию?
      – Я займусь этим завтра утром. Мой поверенный постарается устроить встречу с архиепископом. Это может занять несколько дней.
      Он молился, чтобы это было именно так! Возможно, немедленный и щедрый дар в местную обитель гарантирует более продолжительную отсрочку.
      – Жаль, – промурлыкала она. – Мне хотелось бы кончить это как можно скорее.
      – Не сомневаюсь.
      Встреча протекала так странно, женитьба на ней казалась полным абсурдом. Разве они не будут обсуждать совместное будущее, например, сколько у них будет детей или как они будут жить? Нужно ли ему сделать предложение? Примет ли она его? Должно ли быть кольцо объявление о помолвке?
      Так как это был свершившийся факт, формальности казались излишними, и хотя это был такой огромный скачок для него, он казался случайным и поспешным.
      – А как насчет карманных денег? – поинтересовалась она. – Сколько я могу тратить?
      Разве он не обеспечивал ее всем, что ей было нужно со времени ее приезда?
      – Что ты хочешь купить?
      – Невесте необходима всевозможная одежда. Подвенечное платье. Приданое. Теперь, когда я должна стать графиней, я не могу выглядеть как нищенка.
      Что за корыстолюбие! Они помолвлены всего несколько часов, и она уже запускает руку в его бумажник.
      – Мы не хотим этого, не правда ли?
      – Нет, – согласилась Памела, не усмотрев сарказма в его замечании. – Что скажут люди?
      – Действительно, что?
      Майкл изучал девушку, его интересовало, что происходило в ее шестнадцатилетней голове. Он попытался разговорить ее, но безуспешно.
      – Ты уверена, что хочешь продолжить все это?
      – Конечно. Почему бы и нет?
      – Ты подумала над тем, что значит выйти за меня замуж? – не мог не спросить Майкл.
      – Признаться, я думала над этим уже много лет.
      – Правда?
      – Да. Я получу все, о чем мечтала.
      – А именно?
      – Деньги, положение, известность. А ты что думал? – Памела была умнее, чем он считал, и хитрее, чем он предполагал. Эмили считала Памелу хищницей, склонной к интригам, но Майкл отвергал ее оценку характера девушки.
      Эмили оказалась права. Ужасно, что, не прислушавшись к ее предупреждениям, он угодил в такое отчаянное положение.
      – Мой секретарь откроет для тебя счет.
      – Спасибо.
      – Ты можешь приобрести все, что тебе понравится.
      – Сказка! – Она поднялась, чтобы уйти. – Сообщи мне, когда получишь разрешение на венчание. Я пригласила художника, чтобы он нарисовал приглашения.
      – Это не преждевременно?
      – А какой смысл медлить?
      Так как это было неизбежное бедствие после того, что он совершил, – хотя у него была тысяча причин отложить свадьбу, к которой Памела так стремилась, – он не имел права отказать ей.
      – Абсолютно никакого, – согласился он.
      – Есть еще один важный для меня вопрос.
      – Что именно?
      – Так как это мой дом и я скоро стану твоей женой, я не хочу выносить присутствия Аманды. Я требую, чтобы ты запретил ей появляться здесь.
      Памела выпорхнула из комнаты, разрушив его подозрение, что девушка и Аманда были сообщницами. Прислушиваясь к ее шагам в холле, Майкл пытался представить, как он соединится с ней, увидеть себя, представляющим ее как свою невесту.
      Все слишком нелепо, чтобы полностью осмыслить, но ему пришло в голову, что нельзя больше оставаться в своем особняке. Он не мог делить с ней свой дом. Она была чужой, посторонней, которая ему не нравилась и которую он не желал узнать лучше.
      Он должен уехать, бежать, и Майкл решил передать все это дело в руки адвокатов. Он кинется в загул, будет пить до умопомрачения, а когда все детали будут улажены, он появится на церемонии.
      Но этот союз должен быть физически подтвержден, нашептывал ему внутренний голос. От одной этой мысли ему становилось тошно.
      Он готов был покинуть комнату, когда туда стремительно вошел Фитч с выражением ужаса на лице.
      – Ваш брат, сэр…
      – Что с ним?
      – Он умирает. Вы должны немедленно отправиться к нему.
      – Умирает?
      – Была драка. Там посыльный. Он принес вам эту записку… – Не в состоянии продолжать объяснения, дворецкий помахал листом бумаги.
      Майкл уже бежал к выходу, отдавая на ходу приказания:
      – Мою лошадь, Фитч. Пусть ее оседлают. И пригласи доктора, чтобы он был здесь, когда я вернусь.
      Он на ходу надевал пальто, когда откуда ни возьмись показалась Маргарет и вложила свою маленькую ладошку в его руку.
      – Лорд Уинчестер, я должна задать вам вопрос. – Майкл дернулся в сторону.
      – У меня нет времени, Маргарет.
      – Но это страшно важно. Когда вы уделите мне минуту? – Как всегда, девочка была невероятно вежливой, но он был слишком расстроен, чтобы придерживаться правил вежливости.
      – Не сейчас, Маргарет! – отрезал он, и выражение боли и обиды на ее личике было таким сильным, что Майкл упал перед ней на колени. – Извини, дорогая, но мой брат, Алекс, в беде. Я должен помочь ему. Немедленно.
      – Я понимаю, – ответила она. – Не смею вас задерживать.
      Она смотрела на него, в больших голубых глазах стояла мольба, и Майкл почувствовал себя как последний преступник. Он никогда не знал, как общаться с ней, что сказать, как действовать, и это напомнило ему, почему было к лучшему, что у него нет детей. Девочка предположила, что он – совершенно другой, каким никогда не был, так же как Эмили, пока сама не узнала правду.
      Неужели он разочарует Маргарет, как это случилось с Эмили? Маргарет станет его сестрой. Сколько потребуется времени, чтобы рассеялись ее иллюзии?
      – Мы поговорим, как только я вернусь, – пообещал он. – Если захочешь, мы будем разговаривать всю ночь.
      – Договорились.
      Майкл выбежал из дома, и ему показалось что она прошептала:
      – Надеюсь, тогда не будет слишком поздно, – но он не остановился.
 
      Памела шла по холлу, словно просто так, без дела, хотя в действительности у нее была цель. Майкл убежал из дома, даже не попрощавшись с ней. Коридоры были пусты, слуги ужинали.
      Она заглядывала в каждую дверь подряд, надеясь натолкнуться на Маргарет. Она еще не нашла девочку, но когда это случится, той не поздоровится.
      Как она осмелилась подслушивать! Неизвестно, что ей удалось услышать, и Памела не хотела рисковать. Ведь Маргарет могла проболтаться Майклу. Памела твердо намеревалась выйти за него замуж, и ничто не остановит ее. Тем более ее докучная, раздражающая младшая сестра.
      Она достигла библиотеки и оглянулась. Не заметив никого поблизости, она на цыпочках вошла в комнату и уже через секунду рылась в почте Майкла. Когда они болтали раньше, она заметила, он надписывает письмо, и тупой дурачок даже не догадался, что у нее есть пара глаз и она могла прочесть его четкий почерк.
      Памела схватила письмо и спрятала его за корсаж платья, затем заторопилась к своей спальне, где могла без помех изучить его содержание. Сломав печать, она прочитала слова, которые утвердили ее во мнении, что она поступила очень мудро.
      Письмо начиналось: «Моя драгоценная Эмили…»И Памела закипела. Потом она обнаружила банковский чек, и огромная сумма не на шутку рассердила ее. Деньги Майкла должны вскоре стать ее, и она не желала делиться с Эмили Барнетт ни единым фартингом.
      Он писал отъявленному тирану! Он предлагал ей свою помощь! Почему… он писал ей в тот самый день, когда оказался помолвленным с ней, Памелой?
      Его наглости не было предела, и он заплатит за нанесенное ей оскорбление, Памела позаботится об этом. Он заплатит ей столько раз, что не в состоянии будет сосчитать.
      Она разорвала записку и чек и бросила клочки в камин.
 
      – Где мой брат, мистер Дрейк? – взволнованно спросил Майкл.
      – Ваш брат?
      Злодейского вида мужчина за прилавком был холоден и спокоен, но его хладнокровие служило лишь фасадом. Человек был слишком насторожен и готов к действию, а руку, в которой, вполне вероятно, он сжимал пистолет, он прятал под деревянной стойкой.
      – Покажите мне его.
      – А кто вы?
      – Проклятие, вам отлично известно, кто я такой. – Майкл кипел от нетерпения и злости. – Иначе вы не послали бы за мной. Сколько вы хотите?
      – За что?
      – Не притворяйтесь. Я очень богат. Назовите свою цену, и я дам вам, сколько бы вы ни попросили.
      – Вы не очень-то хорошо ведете переговоры.
      – У меня нет времени для игр.
      – Сто фунтов, и он ваш. – Майкл застонал:
      – У меня с собой нет такой большой суммы! – Дрейк пожал плечами:
      – Я не даю кредита.
      Майкл снял с пальца перстень-печатку и бросил его на прилавок. Перстень был богато украшен рубинами и бриллиантами, и граф всегда несколько стеснялся этой яркой безделушки, ненавидя статус и положение, которое он знаменовал.
      – Можете взять себе этот проклятый перстень. – Дрейк оценивающе оглядел его.
      – Что, черт побери, мне с ним делать?
      – Делайте что угодно, только отведите меня к Алексу.
      – Вам нужно будет позаботиться о нем.
      – Из-за нескольких фунтов я должен торчать здесь, когда мой брат умирает? – Дрейк смотрел на гостя так, словно тот говорил на иностранном языке. – У вас есть брат, мистер Дрейк?
      – Нет, но у меня есть сестра.
      – Разве вы не пошли бы на все ради нее?
      Дрейк промолчал; затем удивил Майкла, протянув ему кольцо.
      – Держите свою игрушку. Но вы должны мне сто фунтов.
      Майкл кивнул, и Дрейк повел его на улицу из темной конторы, где они встретились. Вскоре они оказались на пристани, на товарном складе. Там стоял ледяной холод, пахло тухлой рыбой и плесенью. Майкл вздрогнул, ошарашенный тем, что брат оказался в такой клоаке. Они прошли по длинному коридору, и Дрейк открыл одну из дверей. В крошечной комнате, помимо Алекса, находился еще один жалкий тип. Горела единственная свеча.
      – Он жив? – спросил Дрейк сторожа.
      – Был, когда я подходил к нему в последний раз, – ответил мужчина.
      – Помоги графу вынести его наружу, – приказал Дрейк.
      Майкл вошел в тесное помещение, и его сердце ушло в пятки. Алекс лежал на соломенном тюфяке на полу, без рубашки и ботинок. Он был смертельно бледен и неподвижен. Кто-то пытался лечить его. На груди находилась припарка, прикрепленная бинтами. Он был избит в драке, лицо в кровоподтеках, костяшки пальцев содраны до крови, свидетельство того, что он сражался до последнего.
      – Господи, – выдохнул Майкл, опускаясь на колени и хватая брата за руку.
      – Один из моих людей был чем-то вроде хирурга в армии, – сообщил Дрейк, – и мы лечили его, как только могли.
      – Где его нашли?
      – Мне сообщил о нем хозяин таверны. Если вашему брату удастся выжить, – посоветовал Дрейк, – вы должны объяснить ему, что это не то место, где можно демонстрировать деньги и драгоценности, особенно если он склонен защищаться.
      Майкл не знал, найдутся ли у брата жизненные силы, чтобы прийти в себя.
      – Алекс, – прошептал он. – это я. Майкл.
      Он был рад, что два головореза находятся позади и не могут заметить его горя и отчаяния. День с самого утра был достаточно ужасен и имел еще более ужасное, чем можно было вообразить, завершение. Он потерял Эмили. Неужели он потеряет и Алекса? Как может судьба быть столь жестокой к нему?
      – Майкл?.. – Алекс приоткрыл глаза. – Что ты тут делаешь?
      – Я пришел забрать тебя домой.
      – Мне холодно.
      Майкл повернулся к Дрейку:
      – У вас найдется одеяло?
      Чудесным образом появилось толстое шерстяное одеяло, и Майкл осторожно подоткнул его вокруг тела брата, стараясь не касаться раны. Она потребует дальнейшего лечения, но Майкл предоставит его заботам врача, ожидающего их дома, – если Алекс переживет дорогу.
      – Скажи Мэри, что я очень виноват, – пробормотал Алекс.
      Сначала Майкл не понял, о ком говорит брат, затем до него дошло, что он имеет в виду сестру Эмили, миссис Ливингстон. Возможно, их отношения были глубже и серьезнее, чем подозревал Майкл.
      – Ты скажешь ей это сам, – ответил он, – когда тебе станет лучше.
      Граф встал и поднял брата. Когда он, пошатываясь под своей ношей, пошел к выходу, человек Дрейка бросился помочь ему.
      Они несли Алекса, пытаясь не трясти его, что было практически невозможно.
      Когда они проходили мимо Дрейка, тот заметил:
      – Не забудьте про мою сотню фунтов. Мне не хочется заходить к вам.
      – Не беспокойтесь, мистер Дрейк. Вы получите свои деньги.
      – Вы должны мне также одеяло.
      – Я пришлю дюжину.
      Когда они вышли на улицу, стоял прохладный вечер. Солнце зашло, и опускалась ночь, ужасный день подходил к концу. После нескончаемых маневров и перемещений Майкл сел на лошадь с Алексом на коленях. Обняв свой ценный груз, он помчался по направлению к дому, молясь про себя, чтобы добраться прежде, чем будет поздно.

      – Расскажи мне еще раз. Что случилось? – Майкл сидел за письменным столом, пристально глядя на Памелу. Но ее явно не волновало, что он изучал ее.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Это очень простой вопрос. Я снял с тебя одежду? Или с себя?
      – Ну…
      – Не может быть, что это так трудно вспомнить какой был порядок?
      – Аманда помогла мне раздеться.
      – Что я делал в это время?
      – Ну… наблюдал… – С каждым новым вопросом девушка становилась все менее уверенной в себе, и он несколько смирил свой гнев.
      Бедная Маргарет наконец застала его одного и пересказала услышанный разговор между Памелой и Амандой. Не имея представления о сексуальных делах, она не поняла их комментарии, но для Майкла они были яснее ясного.
      Памела знала, что сестра подслушивала их, и Маргарет пряталась от нее, провела ночь в кладовке, чтобы избежать гнева старшей сестры. Маргарет теперь находилась в апартаментах Майкла, спрятанная от Памелы. Но когда граф думал об ужасе, который пережила девочка, то приходил в ярость.
      Кто из окружавших его находится в безопасности? Кто?
      – Когда и как мы легли в постель? – Памела заколебалась, затем заявила:
      – Ты лег первым, затем я.
      – Я попросил тебя присоединиться ко мне? Или я затащил тебя в постель?
      – Я… я… просто заползла к тебе.
      – А Аманда?
      – А что Аманда?
      – Где она была?
      – Она… она была по другую сторону от тебя.
      – И что она делала?
      – Она лежала свернувшись.
      Он ничего не сказал. Аманда проделывала множество подвигов в постели, но только не лежала свернувшись.
      – А потом?
      – Потом… потом… подозреваю, что мы делали обычные вещи, все, что делают пары.
      – Например? – Она так долго молчала, что он пришел ей на помощь. – Мы целовались?
      – О да, мы долго целовались.
      – И?..
      – Ты трогал меня. Всю меня. – И, словно воспоминание было очень приятным, она притворно вздрогнула.
      – А где именно?
      Девушка смущенно сглотнула.
      – Где?
      – Какую часть тела?
      – Ты хочешь, чтобы я назвала эти части вслух?
      – Да, пожалуйста. – Она смутилась, и ясно проявился ее юный возраст, поэтому Майкл подсказал ей: – Твою грудь?
      – Да. – Не в состоянии смотреть на своего жениха, Памела опустила глаза на ковер.
      – Я только гладил ее или также и сосал?
      – Ты… ты… – Она вскочила на ноги, устремилась к буфету и налила себе полный бокал бренди. – Перестань допрашивать меня, словно преступницу! Я не сделала ничего плохого. Это ты соблазнил меня!
      – Соблазнил?
      – Да, и все видели это, а ты ведешь себя так, словно это моя вина.
      Майкл изучал девушку с явным скептицизмом.
      – Мне просто любопытно. Ты всячески показываешь, что это была самая замечательная ночь в твоей жизни, хотя я абсолютно ничего не помню. Как ты думаешь, почему?
      – Ты слишком много выпил.
      – Ты уверена?
      – Аманда говорит, что это в твоем духе.
      – Ты и Аманда превратились в друзей.
      – Она была близка моему отцу, – заявила девушка.
      – Подозреваю, также близка, как и всем остальным.
      – Она была его другом!
      – То, что ты хочешь так думать, не означает, что это было именно так.
      – Нет, было!
      В холле послышались голоса, когда мимо библиотеки прошли несколько шумных гостей. Они попробовали дверь, но Майкл предусмотрительно запер ее до начала разговора с Памелой.
      В доме появились несколько десятков, а может быть, и сотня людей. Их невозможно было сосчитать. Но Майкл не обращал на них внимания – так он был расстроен плачевным состоянием Алекса и кипел и страдал по поводу утраты Эмили.
      Пока Майкл был занят своими мыслями, Памела излагала свадебные планы. Утренние гости собрались на помолвку, хотя она не спросила разрешения у жениха и не посоветовалась с ним. В то время как он искал только уединения, его дом кишел любопытными, раздражающими его людьми, которых он едва мог вынести. Памела вела себя так, словно уже была графиней, словно его дом – и его деньги – уже принадлежали ей. Майкл не понимал, почему оставался весьма любезным с ней, но ведь ей едва исполнилось шестнадцать, и ее вовлекли в интригу, которая была выше ее понимания.
      – Знаешь, что я думаю, Памела?
      – Что?
      Она осушила первый бокал бренди и налила себе второй. За те несколько минут, что они беседовали, она жадно выпила четыре бокала. Она была малолетней пьяницей, которая заставила его устыдиться собственных наклонностей к пьянству.
      – Я не верю, что между нами что-то произошло.
      – Разумеется, произошло.
      – Сядь. – Она не пошевелилась. Тогда он, указав на кресло, повысил голос: – Сядь! Немедленно!
      При этой команде Памела вспыхнула, но направилась к креслу, огрызнувшись:
      – Не смей поднимать на меня голос!
      – Прежде чем мы кончим наш разговор, тебе повезет, если я подниму только голос. – Ее бравада вывела его из себя, и он всячески старался сдержать гнев, поскольку не сомневался, что, кто бы ни задумал эту хитрость, именно Аманда осуществила ее. – Знаешь ли ты, что есть способ определить, потеряла ли девушка невинность?
      Ее глаза зловеще сузились.
      – Нет, не знаю.
      – Я решил, что должен узнать ответ наверняка.
      – Я даю тебе слово! Раз я стану твоей женой, этого более чем достаточно.
      – Твои заверения не изменят моих намерений. – Готовая сражаться до конца, она изобразила оскорбленную невинность.
      – Даже если я все еще девственница – но я не говорю, что это так, – мы должны пожениться. То, что ты сделал со мной, известно уже всему Лондону.
      – В этом ты права, – согласился Майкл, – но мне бы самому хотелось определить, насколько отчаянно ты хочешь заполучить меня в мужья.
      Он позвонил в колокольчик, и вошла пожилая женщина.
      Памела оглядела ее простой наряд, морщинистое лицо и фыркнула:
      – Кто это?
      – Она повитуха. Ты пройдешь с ней в свою комнату где ляжешь на кровать и поднимешь юбку, чтобы она смогла осмотреть твои половые органы.
      – Мои… мои половые органы?
      – Да. Я пригласил ее определить, разорвана или нет твоя девственная плева. – Майкл мрачно улыбнулся. – Если, конечно, ты не решишь избавить себя от осмотра и не скажешь мне правду.
      – Я не сделаю этого, – разбушевалась Памела. – Ты не можешь заставить меня.
      – Я твой опекун. И твой жених. Я хозяин этого поместья и должен стать твоим супругом. Тебя осмотрят, даже если мне придется самому привязать тебя к кровати.
      Наконец ей стало понятно, что она попалась, обман рассеялся, и в ее глазах блеснули театральные слезы.
      – Как ты можешь обвинять меня в вероломности? – плакала она. – Это со мной поступили дурно. Я пожертвовала собой ради твоей мужской похоти. И вот что я получаю в знак благодарности!
      – Я очень занят, и у меня нет времени выслушивать твою чепуху. Давай покончим с этим. Согласна?
      Видя, что на Майкла не подействовал ее взрыв эмоции, она взвизгнула:
      – Подонок!
      – Я не отступлю, Памела, – сказал он. – Ни за что. – Майкл подошел к двери и распахнул ее. Девушка встала, и они посмотрели друг другу в глаза – состязание, которое она не могла выиграть. У нее не было решимости и терпения, чтобы превзойти его, а он был сыт по горло ее выдумками. Они стоили ему Эмили, и за это он никогда не сможет простить Памелу. После свадьбы он отправит ее в свое самое отдаленное сельское имение, чтобы ни он, ни Маргарет никогда больше не увидели ее. Только отлучив ее от себя, отослав подальше, сможет он дать гарантию, что не схватит ее за горло, чтобы стереть самодовольную, глупую усмешку с хорошенького личика.
      В конечном итоге она признала себя проигравшей и, пройдя мимо Майкла, выскочила из комнаты, устремившись вверх по ступеням. Он не мог представить, как она надеялась избежать унизительного осмотра. Он не откажется от своей цели. Глубина ее вероломства должна открыться.
      Он повернулся к повитухе:
      – Мне нужно найти ее. Ждите нас в ее спальне. – Женщина кивнула и предоставила его отвратительному занятию – разыскать Памелу. К счастью, коридоры оказались пусты, гости ограничили свое веселье нижним этажом, так что никто не мешал ему тщательно обследовать комнаты и ему не нужно было изобретать искусные объяснения, почему он охотится за невестой.
      Майкл достиг лестничной площадки и остановился, уверенный, что услышал голос Аманды. Он застонал. Как ей удается проникать в дом? Кто из слуг содействует ей? Неужели нужно как следует наказать кого-то, чтобы исполнялись его приказания?
      Он остановился, пытаясь определить, откуда доносится ее голос, и понял, что она – на балконе, выходящем в сад. Когда же он услышал Памелу – эта парочка что-то горячо обсуждала, – то устремился на голоса.
      – Сначала я убью тебя, – поклялась Аманда.
      – Только попытайся, – огрызнулась Памела. – А теперь убирайся из моего дома.
      – Твоего дома? Твоего дома? – Аманда понимала, что кричит в полный голос, пронзительно и одержимо, но Памела вывела ее из себя.
      – Я не позволю тебе крутиться возле моего мужа – заявила Памела.
      – Он пока еще не твой муж, – напомнила ей Аманда, – а что касается меня, то могу сказать, что он никогда им не будет.
      Кто бы мог предсказать, что Памеле достанет ума задумать предательство, что у нее хватит смелости вонзить Аманде нож в спину?
      План Аманды избавиться от Эмили Барнетт сработал безупречно. Барнетт поспешно уехала, но Аманда не могла предвидеть, как поведет себя Памела после. Девушка вцепилась в Майкла, словно пиявка.
      Памела была слабой, доверчивой девушкой, которую легко было запугать и которой можно было руководить. Откуда у нее взялась смелость принять собственное решение? Решение, которое ни в какой форме и ни в каком виде не включало Аманду?
      Аманда не собиралась терять свое место рядом с Майклом, и если девушка предположила, что могла заставить Аманду любезно отойти в сторону, то она была настоящая дура.
      – Послушай, ты, стареющая шлюха… – презрительно заговорила Памела.
      – Заткни свой нахальный рот, или это сделаю я!
      – Я не замолчу. Ты не будешь общаться с Майклом! – Отчеканивая каждое слово, Памела тыкала пальцем в корсет куртизанки. – Если ты еще раз заговоришь с ним или посмотришь в его сторону, это будет твой последний глупый поступок.
      – Ты смеешь угрожать мне? Мне? – Аманда оттолкнула ее руку. – Ты, жалкая маленькая девственница. Не забывай, что я знаю правду.
      – Меня это не волнует.
      – Подожди, – пригрозила Аманда. – Я расскажу Майклу о нашей проделке, только я солгу. Я поклянусь, что это ты шантажировала меня. Я буду настаивать, что вся схема была твоей идеей.
      Памела засмеялась:
      – Он уже понял, что мы обманули его, но он все равно женится на мне. У него нет выбора. Итак, я повторяю: убирайся из моего дома!
      Памела толкнула Аманду с такой силой, что та чуть было не приземлилась на пол. Когда она обрела равновесие, ее захлестнула слепая ярость.
      – Аманда! – крикнул Майкл из холла, но его появление не остудило ее гнев.
      Она повернулась к Памеле, и девушка, увидев ее дикий взгляд, свирепое выражение лица, весело засмеялась и похвасталась:
      – Майкл – только мой!
      – Ты еще смеешься надо мной, лживая потаскушка! – Аманда кипела от ярости.
      Она бросилась к Памеле и изо всех сил толкнула ее в грудь.
      Памела сидела в неудобной позе, примостившись на балюстраде. От удара она неловко взмахнула руками и через мгновение полетела вниз со второго этажа. Когда она ударилась о мраморные плиты веранды, раздался громкий глухой звук.
      Аманда вскрикнула и перегнулась через балюстраду, потрясенная тем, что девушка лежала неподвижно, с неловко раскинутыми руками и ногами, со вздернутым платьем. Из разбитой головы сочилась кровь.
      Гости гуляли в саду, дыша вечерним воздухом, и кто-то закричал:
      – Что это было? Вы видели?
      Послышался шепот, затем несколько человек устремились к патио и склонились над телом Памелы.
      – Это Памела Мартин! – воскликнул один из гостей. – Похоже, она мертва…
      Аманда быстро отступила в тень, скрывшись от глаз толпы, и в тот же момент Майкл выбежал на балкон и заглянул вниз, чтобы узнать, что случилось. Все взгляды устремились наверх, пытаясь определить, откуда упала Памела, и, увидев там хозяина дома, гости застыли в оцепенении.
      Вдруг одна женщина указала на Майкла и прошипела:
      – Убийца! Убийца!
      – Совсем как его отец, – заорала другая гостья, – который убил свою жену!
      – Вы, Фарроу, сумасшедшие! – бросила третья. – Каждый из вас, проклятых.
      Все вместе они образовали осуждающий хор, и Майкл смотрел на них сверху. Несколько минут он страдал от их обвинений и порицаний, позволяя им осыпать его оскорблениями. Он был стоически сдержан и явно сердит, но не отвечал на их голословное утверждение, не защищал себя и не предлагал другого сценария случившегося.
      Затем без объяснений он повернулся и вошел внутрь. Аманда выждала несколько секунд, затем на цыпочках покинула балкон.

      – Мы подъезжаем? – спросила Маргарет. Майкл выглянул из окошка кареты; перед ним лежал двор сельской гостиницы. Кучер остановил лошадей.
      – Думаю, да.
      – Вы знаете, где находится их дом?
      – Нет. Я сейчас выйду и узнаю направление. – Майкл взглянул на свою юную спутницу, испытывая облегчение от того, что она сопровождает его. Учитывая потери, которые она пережила за последний год, и перемены, через которые прошла, девочка держалась на удивление хорошо.
      – Они обрадуются, увидев нас?
      – Конечно, обрадуются, – ответил он, хотя не знал, какой их ожидает прием.
      Они вот-вот должны были приехать в усадьбу Барнеттов, без объявления о своем приезде, без приглашения. Что скажет Эмили? Что сделает?
      Хотя она всегда была любезна с Маргарет, Майкл был почти уверен, что она захлопнет перед ним дверь.
      Он не мог описать, что побудило его отправиться в Хейлшем. Памела была тихо похоронена, но после того, как все было окончено, они с Маргарет оказались в доме, словно в западне. Они не могли выйти чтобы не подвергнуться насмешкам и презрению всего населения Лондона.
      Когда Аманда столкнула Памелу с балкона, Маргарет видела все из окна своей спальни. Она выступила свидетельницей, и Майкл был оправдан судебными властями, но многие настаивали, что эта история была вымышлена. Все были уверены, что Памелу убил Майкл, и общество требовало, чтобы он был повешен или лишен титула и выслан из столицы.
      Он отказался отвечать на обвинения, так что слухи распространялись без опровержений. И с каждым последующим днем они становились все более грязными и отвратительными. Сплетни разрастались; как враги, так и друзья распространяли по городу самые невероятные и ужасные истории.
      Были даже злые измышления о нем и Маргарет, с извращенными заявлениями, что у него с девочкой были противоестественные отношения и он заставил ее солгать относительно смерти Памелы.
      Майкл больше не мог выносить эти домыслы и мириться с ними. Происходящее слишком напоминало время, когда отец убил его мать и затем покончил с собой. В один ужасный момент Майкл осиротел, и ему пришлось принять титул графа. Недавние напасти вызвали у него приступ отвратительной меланхолии, свойственной его семье. Он был сверх меры грустен, и все тягостные мысли, от которых он страдал после утраты родителей, сейчас преследовали его в десятки раз сильнее. Ему необходимо было убежать из города, нужно было увезти Маргарет, чтобы до нее не дошли отвратительные слухи. По причине, непонятной самому Майклу, он решил посетить Эмили в Хейлшеме.
      Он чувствовал себя так, словно плыл на корабле по бушующему морю и его должны поглотить огромные волны, а она была спасительным якорем. Ему отчаянно хотелось поговорить с Эмили, удостовериться, что с ней все в порядке. Она не погасила посланный им чек, и он не мог догадаться, Почему. Возможно, она все еще была сердита, но Майкл не мог допустить, чтобы гордость помешала ей использовать деньги, которые обеспечили бы ее будущее. Помимо его желания спросить о деньгах, он должен был рассказать ей, что на самом деле случилось с Памелой. Он ничего не хотел от нее. Он никогда не осмелится сделать ей предложение о браке или как-то связать себя с ней. Последние несколько недель еще раз доказали, что он не подходит для общества порядочных людей, так что ему нечего стараться жить по-другому, и он смирился с этой реальностью.
      Но с Эмили был связан самый светлый период в его жизни, когда он был счастлив и доволен, и в теперешнем жалком состоянии ему хотелось довериться ей, искать у нее утешения и комфорта, которые он обретал в ее обществе. У него был и другой, более конкретный мотив, чтобы посетить ее. Он должен был найти, где устроить Маргарет. Девочка не могла продолжать жить вместе с ним, во всяком случае, пока ходят такие ужасные сплетни о нем, но она много пережила, и Майкл не хотел просто отправить ее в отдаленный, безликий пансион, хотя другого выхода он не видел.
      Маргарет крепко подружилась с племянницей Эмили, и Майкл надеялся, что ему удастся уговорить Эмили оставить Маргарет в Хейлшеме.
      Во всяком случае, пока не утихнет шум в Лондоне.
      Эмили была доброй и щедрой женщиной, и, несмотря на ее плохое мнение о нем, она поможет Маргарет. Майкл был уверен в этом.
      – Ты не проголодалась? – спросил он Маргарет. – Хочешь зайти в гостиницу и перекусить?
      – Нет. Мне хочется, чтобы мы поскорее приехали на место. Лучше сразу ехать к их дому.
      Майкл улыбнулся. Хотя она пережила слишком много трагедий, Маргарет оставалась самым милым и приятным ребенком, и ему хотелось, чтобы нашелся способ держать ее при себе, но он никогда не будет так жесток. Он должен держаться как можно дальше от нее.
      – Подожди минуту, я попытаюсь разузнать дорогу.
      – Мне так не хочется ждать!
      Появление Майкла вызвало всеобщую суматоху. Мальчики бежали от конюшенного двора, чтобы позаботиться о лошадях, слуги в гостинице выглядывали из окон, чтобы увидеть, кто подъехал в таком великолепном экипаже.
      Он вошел, быстро узнал, как добраться до имения Барнеттов, и купил мясной пирожок для Маргарет. Майкл готов был покинуть гостиницу, когда буквально столкнулся с Реджиналдом Барнеттом.
      Разумеется, это была маленькая деревушка, но чтобы случилась такая встреча…
      Майкл поморщился и с трудом сдержался, чтобы не поколотить его. Майкл не мог выносить помпезного, претенциозного вида этого человека, впрочем, чувства были взаимными.
      По оскалу и презрительно-насмешливому взгляду Барнетта было ясно, что он ненавидел Майкла точно так же, а может быть, и сильнее, чем граф его.
      – Что привело вас сюда, Уинчестер?
      Барнетт даже не пытался казаться учтивым. Хотя Майкл не мог винить его за это. Когда они разговаривали прежде, Майкл готов был вышвырнуть его из дома. Он хотел было не заметить вопроса и самого человека, но ему сказали, что Эмили живет в доме Барнетта.
      – Я путешествую и запланировал короткий визит в имение Барнеттов.
      Барнетт посмотрел по сторонам, затем попросил хозяина гостиницы проводить их в отдельную комнату, и когда тот закрыл за собой дверь, Барнетт повернулся к графу:
      – Итак… вы разнюхиваете насчет моей кузины. Я мог бы догадаться, но, поскольку вы отважились показаться здесь, я должен сообщить вам то, чего, вероятно, вы еще не знаете.
      – О чем вы?
      – Она больше мне не кузина.
      – Не говорите загадками, – резко ответил Майкл. – Что вы имеете в виду?
      – Она моя жена.
      – Ваша… ваша… жена?
      – Да.
      Какой бы он ни представлял встречу с Эмили, мысль об этой ужасной возможности никогда не приходила ему в голову.
      Она вышла замуж за Реджиналда Барнетта? Как она могла?
      Она убежала в Лондон, потому что поняла, что за злодей был этот Барнетт. Эмили готова была спать на улице, лишь бы не жить под одной крышей с кузеном. Что случилось, что изменило ее мнение?
      Существовал только один ответ: вся вина лежала на Майкле. Как он мог довести ее до такого состояния? Если бы он обеспечил ее, если бы она была уверена, что у нее есть деньги, чтобы содержать Мэри и Роуз, она бы выбрала другой путь.
      Он не мог поверить в эту ужасную новость! Просто не мог!
      Ему хотелось кричать и ругаться, потрясать кулаками и вопрошать: «Почему? Почему?»
      Однако он ничем не выдал своего отчаяния. Он был мастер скрывать свои эмоции и скорее умер бы, чем позволил Барнетту понять, как ранила его эта новость.
      – Поздравляю, – небрежно произнес он, словно предмет разговора ничего не значил для него. – Когда состоялась церемония?
      – Несколько дней спустя после того, как она вернулась. Наши имена были оглашены в церкви весной, и викарий счел, что можно провести процедуру без нового оглашения.
      Майкл отрезал бы себе язык, чтобы удержаться от вопроса, но услышал собственный голос:
      – Думаю, Эмили счастлива?..
      – Она дома, там, где жила всегда, – ответил Барнетт, – и нежелательно, чтобы вы остановились повидать ее.
      – Как пожелаете. – Теперь, когда ему сообщили о свадьбе Эмили, Майклу больше всего хотелось уйти, но Барнетту не терпелось углубиться в детали.
      – Это глаз за глаз, не так ли, Уинчестер? – торжествовал Барнетт. – Вас это не уязвляет?
      Майкл знал, что ему следовало бы игнорировать Барнетта и поскорее уйти, но враждебный тон идиота был слишком раздражающим, слишком неприятным.
      – О чем вы?
      – Можете представить, как я пилю между ее хорошенькими бедрами? – Барнетт захихикал. – Я ненасытен и имею ее, когда и где захочу.
      Майкл был так шокирован грязными откровениями, что лишился дара речи. Какой муж будет так презрительно отзываться о своей молодой жене? Что это за человек, который сообщает такие подлые подробности другому мужчине, с которым он едва знаком?
      – Вы свинья, Барнетт.
      Оскорбление не произвело никакого впечатления на Барнетта, не заставило его замолчать, на что Майкл надеялся.
      – Она моя, – похвастался Барнетт, – и во всем подчиняется мне. Хотите, я опишу некоторые из трюков, которые я заставляю ее выполнять? Я даю ей его в рот. Я засовываю ей его в задницу. Она ни в чем не отказывает мне. – Он ликовал и хихикал, и эти звуки были так отвратительны и тошнотворны, что, прежде чем остановиться и подумать, Майкл изо всех сил ударил Барнетта в лицо. Раздался треск, и из его носа хлынула кровь. А подлец пронзительно вскрикнул, пошатнулся и закрыл лицо.
      – Кто вы такой, чтобы прийти сюда и оскорблять меня?
      – Я человек, который любит ее и будет любить всегда.
      – Но она не ваша! – Барнетт кипел от злобы. – Она никогда не будет принадлежать вам!
      Майкл схватил Барнетта, встряхнул, словно тряпичную куклу, и предупредил:
      – Я намерен отыскать ее.
      – Ха! Думаете, я испугался?
      – Должны испугаться.
      – Что, если вам станет известно, что я обижаю ее? Что вы сделаете? Она моя жена, и нет ни единого человека во всем королевстве, кто мог бы помешать мне.
      Он был прав. Какую бы низость он ни совершил по отношению к Эмили, это никого не касалось, и никто не вмешался бы, чтобы помочь. Барнетт мог убить ее, и, если он изобретет правдоподобную ложь, никогда не будет осужден.
      – Если я услышу, что она пострадала от вас, я убью вас, – поклялся Майкл. – Собственными руками. – В свете недавних событий, возможно, это была не самая умная угроза, но Барнетт довел его до такого состояния, что он полностью забыл об осторожности.
      – Только попытайтесь.
      – Можете мне поверить.
      Майкл оттолкнул Барнетта, и тот упал на колени. Он был побит, под глазами образовались синяки, нос распух и скорее всего был сломан, но он оставался враждебным и воинственным.
      – Проклятый богач, по тебе плачет могила! – выругался Барнетт.
      Майкл посмотрел на него сверху, охваченный желанием нагнуться и избивать его до тех пор, пока на полу не останется неузнаваемая глыба, но он подавил дикий порыв. Худшее, что он мог сделать, это оказаться вовлеченным в ссору. Он никогда не искупит этого.
      Майкл развернулся и еще раз ударил Барнетта. Нанеся свирепый удар, он ободрал костяшки пальцев и, выйдя из гостиницы и направляясь к экипажу, потирал руку.
      Маргарет улыбалась и выглядела веселой, ожидая скорого завершения путешествия.
      – Вы нашли, где они?
      – Да, – твердо ответил Майкл, намеренный не обнаружить й намека на постигшее его несчастье. – Но, к сожалению, они отправились навестить родственников. Дома никого не осталось.
      – О!
      Девочка была так расстроена, что Майкл отвернулся. Он не мог выносить ее огорчения, так что быстро добавил:
      – Ты когда-нибудь бывала в Брайтоне?
      – Нет. Отец обещал отвезти нас туда на каникулы, но у него никогда не было времени.
      – Это как раз по дороге, – объяснил Майкл. – А не устроить ли нам каникулы, прежде чем мы вернемся в Лондон?
      – Вы действительно хотите этого?
      – Конечно. Мы можем снять уютный коттедж и наслаждаться морским воздухом. Это будет замечательно.
      Она изучала его, тут же заметив поврежденную руку.
      – С вами все в порядке?
      – Разумеется.
      – С вами случилось что-нибудь плохое там, в гостинице?
      – Нет. – Стараясь убедить ее, он улыбнулся.
      Она была слишком взрослой для своего возраста, и хотя девочка сделала вывод, что произошел какой-то гнусный инцидент, она поняла, что должна принять его утверждение, будто все было хорошо.
      – Думаю, Брайтон – грандиозная идея, – сказала она.
      – Тогда поедем. Нет причины задерживаться здесь.

      Мэри медленно брела по спокойной сельской лужайке к усадьбе Барнеттов, считая шаги и наслаждаясь запахами осеннего дня. Теплое солнце пятнами лежало на ее плечах, но со сменой времени года в воздухе ощущалась прохлада, которая не была заметна, когда они вернулись домой после ужасной поездки в Лондон.
      Временами, когда она чувствовала себя одинокой или ей становилось грустно, она вспоминала тот хаотический эпизод, когда она жила в доме лорда Уинчестера и занималась любовью с его братом. Это был единственный момент в ее жизни, когда она отважилась совершить что-то опрометчивое, необычное, и когда она сидела за чаем и болтала с местными дамами, то страдала от сильного искушения сказать: «Вы не хотели бы узнать, что я па самом деле делала в городе?»
      Если бы когда-нибудь она описала свои развлечения, скорее всего от ее рассказа знакомые дамы попадали бы в обморок. Большая часть случившегося там казалась абсурдной даже ей самой, и Мэри часто думала: а было ли все это на самом деле? У нее не осталось никаких осязаемых воспоминаний – ни пряди волос возлюбленного в медальоне, ни засушенных цветов в книге.
      Встретила ли она Алекса Фарроу на самом деле? Была ли она страстно, до безумия влюблена в человека, с которым перемолвилась лишь несколькими десятками слов?
      Все это событие казалось невероятным сном, который, когда просыпаешься, становится смутным и неопределенным.
      Она потрогала живот, удрученная тем, что придется раскрыть свою тайну, и весьма скоро. Женщина может скрывать беременность лишь до тех пор, пока она не перестает быть заметной.
      Как она могла быть такой опрометчивой, такой глупой?!
      Свадьба Эмили состоится через пару часов, и Мэри должна была вернуться домой, чтобы помочь ей одеться, но проявлять наигранную радость было невозможно. Несколько раз она пыталась отговорить сестру от этого союза, но так и не смогла ее переубедить. Эмили чувствовала себя обязанной выйти замуж за Реджиналда.
      Каждый раз, когда Мэри поднимала эту тему, сестра вела себя как одержимая. Как и Мэри, она чувствовала, что им не следовало покидать Хейлшем, не стоило отрываться от своих корней. Они родились в этой деревушке, и им суждено остаться здесь.
      Но как Эмили могла выйти замуж за Реджиналда? Она понимала, что это был за человек? Неужели она не чувствовала его злобу и враждебность? Мэри пыталась объяснить свое отношение к нему, но все было напрасно. На горе ли, на радость – скорее всего на горе! – Реджиналд станет мужем Эмили.
      Она медлила, вспоминая о прошлом, думая о будущем, и решила, что должна сообщить сестре и Реджиналду, что ждет ребенка. Их нужно уведомить до церемонии. Реджиналд так гордился своим новым положением в сельском обществе. Узнав о скандальном происшествии с Мэри, он, возможно, выгонит ее из дома, но она больше не могла избегать сурового приговора.
      Мэри направилась к дому, чувствуя себя преступницей, приговоренной к гильотине. Она должна наконец признаться, открыться. Не было причины откладывать объяснение, и, хотя эта новость омрачит торжество, она должна решиться.
      Желая затянуть прогулку или вообще никогда не завершить ее она шла очень медленно. Если она будет страстно, истово молиться, сможет она испариться, исчезнуть? Мэри приблизилась к забору и готова была пролезть в щель, когда услышала звук колес, катящихся по сельской дороге. Она прислушалась, понимая, что это не телега с соседней фермы. Экипаж казался очень легким, двигался слишком быстро, и две лошади цокали копытам и очень ритмично – словом, все указывало на то, что это была дорогая и хорошо подобранная пара. Все свидетельствовало, что проезжал кто-то новый, кто-то не из их округи, и она остановилась. Мэри было любопытно, кто мог ехать по их дороге в шикарном экипаже.
      К своему удивлению, она услышала, как кучер поехал медленнее, затем остановился рядом с ней. Сидящий в экипаже пассажир выглянул из окна, и она определила, что это был мужчина, так как почувствовала, что от его одежды пахнет табаком. Мэри ожидала, что проезжающий заговорит, но он, как ни странно, хранил молчание, хотя и смотрел на нее так пристально, что она почувствовала его взгляд, словно он трогал ее.
      – Привет, Мэри, – наконец сказал он.
      Услышав его богатый баритон, Мэри была так потрясена, что должна была ухватиться за столб забора, чтобы не упасть на траву. Собрав все силы, она присела в реверансе.
      – Мистер Фарроу.
      Она не собиралась больше ничего говорить, боясь, что любимое имя Алекс слетит с ее губ. Сердце бешено билось у нее в груди, в уме вертелись вопросы: почему он приехал? чего он хочет? что принесет его появление?
      Мэри слышала, как кучер спустился с козел, потом раздался скрип кожи, пока, вероятно, он помогал Алексу спуститься на землю. Слуга помогал ему, словно Алекс был инвалидом, и Мэри нахмурилась. Он был болен? Ранен?
      Он приблизился, и ее окутали знакомое тепло и запах.
      – Что ты здесь делаешь? – спросила она, и это был единственный значимый вопрос.
      – Я должен был увидеть тебя.
      – Ну вот и увидел.
      Мэри отвернулась, отчаянно желая поскорее отдалиться от бывшего любовника, спрятаться, чтобы он не увидел ее слез. В последнее время она стала слезливой и дьявольски сентиментальной. Неожиданно в ней закипели тоска и сожаление, которые, как надеялась, она похоронила во время их бегства из Лондона в Хейлшем. Но, очевидно, недели размышлений не добавили ей мудрости.
      Как ни абсурдно, молодая женщина была глубоко взволнована тем, что он разыскал ее, и она едва могла удержаться от того, чтобы не броситься ему в объятия.
      Какой она была идиоткой! Неужели их отношения ничему не научили ее?
      Алекс проявил себя обманщиком, грубияном, которому нельзя доверять, и Мэри сжала пальцами складки платья, чтобы не коснуться своего бывшего возлюбленного.
      – Мэри, – позвал он.
      «Только не останавливайся! Не оглядывайся!» – твердила она, но ноги не повиновались.
      – Что? – Мэри повернулась к нему лицом.
      Алекс направился к ней, и она определила, что он прихрамывал. Но Мэри взяла себя в руки, отказываясь размышлять о том, что с ним случилось, или расспрашивать его. Она не собирается тревожиться о нем! Ни за что на свете!
      Алекс вновь взглянул на нее, но он был так взволнован, что не мог начать разговор, а она не собиралась помочь ему. Он принес ей столько горя, что у нее не осталось сочувствия и она не могла проявить простую вежливость.
      Он начал ласкать ее щеку, поразив ее этим жестом. Рука Алекса дрожала, словно от слабости, и она отшатнулась.
      – Извини, – попросил он. – Ты можешь простить меня?
      – Ты… ты извиняешься? – Это было последнее, чего Мэри могла ожидать.
      – Я так отвратительно относился к тебе.
      – Это да. Ты вел себя по-свински.
      Мэри не хотела его раскаяния, не могла выносить его извинений. Если он испытывал угрызения совести, как она могла продолжать сердиться?
      – Ты всегда была добра ко мне, – сказал он, – мирилась со всеми моими недостатками, а я использовал тебя. Я использовал свое преимущество перед тобой.
      – Да, это так.
      – Мне бы хотелось вернуться во времени назад и все изменить. Меня следовало бы высечь за то, как я обращался с тобой.
      Мэри была смущена и не представляла, что ответить. Много раз она позволяла себе фантазировать, какой будет их встреча, но ни в одном из сценариев, которые она сочиняла, – большинство из них кончались фиаско! – он не был таким сокрушающимся и кающимся.
      Алекс молил о прощении? Отлично, он получит его.
      – Я прощаю тебя, – резко ответила она. – Теперь уходи и оставь меня в покое.
      Алекс покачнулся, словно лишился сил и мог вот-вот упасть, и, не думая, она бросилась вперед и обняла его, приняв его вес на свои хрупкие плечи. Ей пришло в голову, что они снова вернулись к прежним отношениям. Она олицетворяла силу и стабильность, и во время их короткой связи он опирался на ее постоянство.
      – В чем дело? – воскликнула молодая женщина. – С тобой все в порядке?
      – Можно я сяду? – спросил он. – Путешествие было довольно утомительным, и я не очень хорошо себя чувствую.
      – Конечно, конечно, – успокоила она своего возлюбленного, озадаченная больше, чем когда-либо, тем, чего она хочет. Когда она повела его к дому и в прихожую, усадила на кушетку и подставила под ноги табуретку, казалось естественным, что она ухаживала за ним, снова ухаживала.
      Она села рядом, и он пробормотал:
      – Я не мог прийти за тобой… Я очень хотел, но…
      Он говорил об их безумном плане побега в Шотландию, а она не могла обсуждать его. Ей было слишком стыдно.
      – Давай не будем больше говорить об этом.
      – Я должен все объяснить, – настаивал он. – Когда я не приехал за тобой, что ты должна была подумать? Мне безумно хотелось узнать.
      Она не собиралась лгать или облегчить ему признание.
      – Я думала, что заблуждалась, что мужчина, подобный тебе, никогда не женится на такой женщине, как я. Я была дурой, подумав, что все может быть по-другому.
      – Мужчина, подобный мне… – пробормотал он и усмехнулся. – Словно я какой-то высокомерный и надменный аристократишка! Ты понимаешь, что я действительно за человек, Мэри?
      – Да.
      – Нет, ты не имеешь ни, малейшего представления. Именно поэтому я и дорожил твоим обществом. Ты видела во мне кого-то, кто не существовал в действительности. – Алекс вздохнул. – Я – пьяница, Мэри. Отвратительный, жалкий пьяница. Я пошел на войну и получил отвратительный шрам на лице, тогда как многие мои коллеги погибли или потеряли руки и ноги, и с тех пор я проявлял малодушие, не в состоянии приспособиться к окружавшему меня миру.
      – Твои привычки были отвратительными. – Алекс устало усмехнулся:
      – Ты все такая же добрая, но если бы ты вышвырнула меня на улицу, это было бы именно то, чего я заслуживаю.
      – Я никогда не могла бы выгнать тебя, – жалобно призналась она.
      – Хочешь услышать, где я был и что делал, когда мы должны были сбежать?
      – Нет! – Какими бы деталями он ни собирался поделиться с ней, она была не в состоянии выслушать их.
      – Меня обманули, – начал он, несмотря на ее просьбу воздержаться от рассказа. – Я играл, и, когда напился до чертиков, меня оскорбила и ограбила банда головорезов. Тогда, когда мы должны были ехать с тобой в Шотландию, я умирал в каком-то преступном логове, после того как меня ударили ножом в грудь и я едва мог дышать…
      – Ударили ножом!
      – …и если бы Майкл не приехал за мной, не могу сказать, чем бы все это окончилось.
      – О, Алекс… – Что она должна сказать? Мэри не могла решить, поэтому сдержала готовые вырваться слова.
      – Я бросил пить, Мэри. Я поклялся Майклу и теперь клянусь тебе, что больше не выпью ни капли.
      – Отлично. Вино убивало тебя.
      – Я также больше не играю. С этим покончено.
      – Я так рада.
      – Я намерен открыть новую страницу. Я хочу показать тебе, что могу стать человеком, каким ты меня представляла.
      – Тебе не нужно очень стараться, – снизошла Мэри. – Я была убеждена, что за твоей разгульной внешностью скрывается джентльмен.
      – Хотя бы в один из моих пьяных загулов я говорил, что люблю тебя?
      – Нет. – Однажды у Алекса вырвалось что-то в этом роде, но она не поверила ему, и в момент этой их поздней встречи не была уверена, что готова услышать нечто подобное.
      – Тогда я скажу тебе сейчас: я люблю тебя, Мэри Барнетт Ливингстон. Ты выйдешь за меня замуж?
      – Что? Ты сошел с ума?
      Озадаченная неожиданным объяснением, она вскочила с кушетки и пересекла комнату, чтобы остановиться у окна. Он так часто лгал ей. Это что, еще одна ложь? Или – на этот раз – он трезв и говорит правду?
      Как она могла быть уверена? Он проделал долгий путь из Лондона. Зачем было тратить так много времени и усилий, чтобы сочинить еще одну неправду?
      Алекс поднялся и подошел к ней сзади. Он прижался к ее спине и заключил ее в объятия.
      – Я тосковал по тебе, Мэри. Так сильно тосковал. Ты нужна мне. Без тебя я лишь наполовину человек.
      – Не говори мне этого.
      – Почему?
      – Потому что я сомневаюсь в твоей искренности. – Он целовал ее волосы, шею.
      – Принимая во внимание то, как я относился к тебе, это логический и обоснованный вывод. – Он повернул Мэри лицом к себе, полез в карман куртки и поразил, надев ей на палец кольцо.
      Она провела по нему пальчиком, ощупав множество камней. Это, должно быть, была бесценная семейная драгоценность, и, несомненно, слишком роскошная и экстравагантная для такой скромной персоны, какой она себя считала.
      Заметив ее оцепенение, Алекс сообщил:
      – Это кольцо было любимым украшением моей матери. – Он провел ее пальчиком по драгоценным камням. – Это золотой ободок, в середине – сапфир, окруженный маленькими бриллиантами. Его мне дал Майкл, поэтому я могу подарить его тебе. – Он не дал ей заговорить, опустившись на колени. – Ты выйдешь за меня?
      – Ты серьезно? – выдохнула она.
      – Я могу обеспечить тебя приличным домом, Мэри. Конечно, не таким большим и роскошным, как у Майкла, но я достаточно хорошо обеспечен, так что смогу содержать тебя и твою дочь. Позволь мне. Пожалуйста.
      «Могу я поверить ему? Сделает ли он то, что обещает?» – Вопросы бились у нее в голове. Она уже шла этой дорогой прежде, но в последний момент он оставил ее, и она пока еще не пережила предыдущего несчастья.
      – Я так растеряна, – призналась Мэри.
      – Прости мне все мои прегрешения, чтобы я смог доказать, как я люблю тебя. Я собираюсь действовать как человек, которым должен быть по рождению. Для тебя, Мэри. Специально для тебя.
      – Я беременна, – неожиданно для себя выпалила она. Но было важно сообщить, чтобы оценить его отношение к этой новости.
      Он чуть отодвинулся назад, и она почувствовала, как он улыбается.
      – Правда?
      – Да.
      – Я знал это! – радостно воскликнул будущий отец.
      – Каким образом?
      – Я чувствовал это всеми фибрами души.
      Она ждала, что он посмеется или опровергнет ее сообщение, но вместо этого он крепко обнял ее и заявил:
      – Надеюсь, это будет девочка, похожая на тебя.
      – Ты сумасшедший, – пробормотала Мэри. Другого объяснения не находилось. Нанесенные ему побои, должно быть, свели его с ума.
      – Все не так. Я никогда более ясно не представлял, чего я хочу, а я хочу именно тебя. Возьми меня, Мэри. Я буду отцом этому ребенку, которого мы зачали. И мы построим семью.
      – Когда? – требовательно спросила молодая женщина, понимая, что именно так она могла испытать его надежность. – Если ты решил жениться на мне, когда это случится?
      – Немедленно, – ответил Алекс. – Я взял самый быстрый экипаж Майкла. Мы можем отправиться в Шотландию, как только ты упакуешь свои вещи.
      – Сейчас?
      – Да, сейчас. А когда мы вернемся и не будет спешки, мы устроим вторую церемонию в соборе Лондона. А если ты захочешь, то здесь, в твоей местной церкви.
      Он встал, сияя от возбуждения и любви, и она не могла понять, почему он делает это.
      – Я слепая, – прошептала она.
      – Да, ты слепа, но видишь гораздо больше, чем любой другой человек, которого я знаю. Ты сладкая, заботливая и терпимая. Ты мирилась со мной, когда я действительно проявлял себя самым отвратительным образом. Я хочу, чтобы ты была рядом теперь, когда я стал другим. – Он взял ее за плечи и сильно тряхнул. – Скажи, что берешь меня в мужья. Всю оставшуюся жизнь я посвящу тому, чтобы сделать тебя счастливой.
      Он был убежден, что это сработает, но Мэри содрогнулась от неуверенности. Ее импульсивная, порывистая душа страстно желала сжать его руку и начать бешеный бросок в Шотландию. Но ее здравый смысл протестовал: что, если она поддастся его уговорам, Алекс на полпути изменит свое решение и бросит ее в какой-нибудь придорожной гостинице?
      Могла ли она пойти на такой риск? Если она уступит и отправится с ним, дороги обратно уже не будет. Если Алекс покинет ее, она останется одна, и Реджиналд никогда не откроет для нее дверей своего дома. И в то же время, открой она Реджиналду свое деликатное положение, он все равно вышвырнет ее.
      Что она потеряет, приняв предложение Алекса? Абсолютно ничего.
      На лице Мэри появилась медленная улыбка. У нее будет красивый, хотя и несколько грубоватый муж. У нее появятся собственный дом, отец ее детей, семья, которой она будет нужна. Она получит независимость и безопасность и… Алекса. Он будет ее навсегда.
      Она не воображала, что все будет легко и просто, не предполагала, что на ее пути не будет препятствий, но разве не о подобном избавлении она всегда мечтала? Многие годы она тихонько сидела у очага, слушая, как другие проживали свою жизнь, но сама никогда не жила по-настоящему.
      Теперь у нее появился шанс. Это была ее судьба. Она протянула руки, и их пальцы переплелись.
      – Да, Алекс Фарроу, я выйду за тебя замуж.
      – Это правда?
      – Конечно, дурачок. Ты думаешь, мне делают брачные предложения каждый день?
      Он издал радостный крик, от которого зазвенели стекла в окнах, поднял ее и поцеловал. Он проник языком в ее рот, запустил пальцы в волосы, что живо нарисовало ей картину самых заманчивых сторон, которыми будет отличаться их брак. Он закружил ее по комнате, пока оба не почувствовали головокружение, но он быстро устал и шлепнулся на кушетку, Мэри оказалась распростертой у него на коленях.
      – Не могу поверить, что ты согласилась, – признался Алекс.
      – Как бы я могла отказать тебе?
      Они бездельничали и смеялись, как пара влюбленных подростков. Перед ними стояло так много вопросов, которые нужно было обсудить и решить, но Мэри не могла нарушить чудесный момент.
      Наконец он усадил ее рядом с собой и сказал:
      – Я хочу сделать что-то, что должен был сделать давным-давно.
      – О чем ты?
      – Могу я познакомиться с твоей дочерью?
      Ее захлестнула теплая волна уверенности в их будущем.
      – Я боялась, ты никогда не попросишь об этом.

      Эмили сидела за туалетным столиком, глядя в зеркало. Она выглядела больной, словно у нее болел живот или вот-вот должен был заболеть. Руки были так холодны, что она не могла поднять гребешки, чтобы заколоть волосы.
      Меньше получаса оставалось до того времени, как она станет миссис Реджиналд Барнетт. Сможет ли она пережить эту свадьбу? Но могло ли быть иначе?
      Она во что бы то ни стало должна обеспечить Мэри и Роуз. Она не могла подвести их так, как произошло, когда она спровоцировала лондонскую катастрофу. Никогда в жизни она не поставит их в такое безнадежное положение.
      Реджиналд представлял собой ее прошлое и будущее. Она знала его привычки, хорошо была знакома с его поведением. Он словно обезумел в первые дни, когда они вернулись домой, но с тех пор вел себя в его обычной манере. Он мог вызывать раздражение, мог быть высокомерным, но он был Реджиналдом. Ее дорогой отец выбрал его ей в мужья, и она оказалась не права, так как пренебрегла пожеланиями отца, легкомысленно решив победить свою судьбу.
      Она не первая и не последняя женщина в истории, выходящая замуж за мужчину, которого не любит. И она не единственная, кто выходит замуж, чтобы обеспечить благополучие своих родных. Она может сделать это! Может! Это лишь один день в длинной веренице дней. Она сильная, и она все вынесет.
      Новый кабриолет Реджиналда въехал во двор, но она даже не взглянула в его сторону. Жених находился в крайнем возбуждении по поводу церемонии в церкви, поэтому отправился туда пораньше, затем прислал экипаж обратно, чтобы поторопить ее. Что же, у нее еще оставалось много минут, прежде чем она присоединится к нему, и она не собиралась торопиться.
      Эмили вздохнула и выглянула из окна. Там, далеко за холмами, лежал Лондон. Время от времени она размышляла о своем приключении в столице, о любовных отношениях с Майклом Фарроу.
      Интересно, вспоминает ли он ее хоть изредка? После того как она сбежала, девушка весьма неразумно предположила, что он должен был испытывать угрызения совести из-за того, что причинил ей такую боль, мог бы даже разыскать ее, чтобы принести извинения.
      В другое же время она была уверена, что он вручит ей обещанные деньги, поэтому несколько недель просматривала почту. И ждала, ждала. Но тщетно.
      Если она не потеряла рассудок до того, как встретила его, то позднее совсем обезумела в своей уверенности, что он не бросит ее.
      Как он мог уготовить ей такую жестокую судьбу?
      Эмили встала и пошла вниз. Ей нужно было найти сестру и племянницу, нужно было ехать в церковь. Она сказала Мэри, что та не обязана присутствовать на церемонии, но сестра отказалась оставаться в стороне. Как бы сильно Мэри ни презирала Реджиналда, она поддержит Эмили во время этого хождения по мукам.
      Только это утешение и заставляло Эмили продолжать свои приготовления.
      Когда она достигла холла, двери в гостиную были закрыты, а Роуз стояла на коленях, подсматривая в замочную скважину.
      – Роуз Ливингстон! – возмущенно воскликнула, Эмили. – Что ты делаешь?
      Роуз жестом призвала ее к молчанию и прошептала:
      – Там мама с Алексом Фарроу.
      – Алекс Фарроу здесь?
      – Да, и мама целует его! В губы!
      – Что?!
      Эмили отстранила племянницу и рывком открыла двери; зрелище было именно таким, каким его описывала Роуз. Алекс Фарроу сидел на их кушетке и как ни в чем не бывало целовал Мэри.
      Когда она вошла, влюбленные отскочили друг от друга, Мэри, запинаясь, произнесла:
      – Эмили, это может несколько шокировать…
      – Мягко говоря, – прервала ее сестра.
      – Но мистер Фарроу, то есть Алекс, и я знакомы несколько ближе, чем вам казалось.
      – Да, теперь я вижу. – Эмили не была уверена в том, что происходит и какова должна быть ее реакция.
      Она почти не знала Алекса Фарроу, и, кроме слухов, у нее не было причин не любить его, но с нее было достаточно представителей света. Ничего хорошего не могло выйти из отношений Мэри с ним. Почему их обеих так тянуло к братьям Фарроу? Было что-то не то с их кровью? Виновата была слабость их характеров? Неужели во время их отношений Мэри прокрадывалась в его комнату, как это было у нее с Майклом?
      Предположение было слишком унизительным, чтобы размышлять о нем.
      – Мы собираемся пожениться, – заявила Мэри.
      – Что?
      – Мы отправляемся в Шотландию. Немедленно.
      – О, Мэри… – Эмили опустилась в ближайшее кресло. – Ты уверена, что следует так поступить?
      Роуз продолжала подслушивать под дверью и заглянула в комнату.
      – Это правда, мама? Ты выходишь замуж?
      – Да, Роуз. – Мэри вытянула руку. – Хочу познакомить тебя с мистером Фарроу.
      Фарроу поднялся, Мэри встала рядом с ним. Пока она знакомила Роуз, все были веселы и довольны. Фарроу болтал с Роуз и вежливо поинтересовался, не будет ли она возражать, если он женится на ее матери.
      Роуз, как и подобает девятилетней девочке, нашла это очень романтичным, но у нее не было необходимого опыта, чтобы представить, каково будет будущее Мэри с беспутным, вечно пьяным Алексом Фарроу в качестве супруга.
      Эмили знала о его дурных привычках, но в то же время он приехал за Мэри, разыскал ее и сделал предложение. Следует ли ей рисовать его в таких же темных красках, в каких она представляла Майкла?
      Эмили не знала, что и сказать. Разве Мэри не заслуживала, чтобы ее любили? Если она и Алекс готовы построить совместную жизнь, почему бы и не попробовать? Кто она такая, чтобы мешать их счастью?
      Понимая, что его приветствие было несколько холодновато, Фарроу взглянул поверх Роуз и попытался улыбнуться. Шрам на лице съежился, представляя жуткое зрелище, и Эмили сосредоточила взгляд на его глазах, а не на щеке.
      – Понимаю, что это очень неожиданно, – начал Алекс, – но я беспокоюсь о Мэри, и я… я… очень люблю ее. – Он покраснел, нелегко было произнести это признание вслух. – У меня есть средства, конечно, не такие, как у брата, но вполне достаточные, чтобы обеспечить ее и Роуз. Надеюсь получить ваше благословение, миссис Барнетт.
      У Эмили все закружилось в голове, и она пробормотала первое, что казалось уместным.
      – Я не миссис. Во всяком случае, пока еще.
      Алекс взглянул на нее так, словно это было самое странное замечание, которое он когда-либо слышал.
      – Вы не замужем за вашим кузеном?
      – Скоро стану. Церемония начнется через несколько минут.
      – Вы уверены?
      – Поверьте мне, мистер Фарроу, я часто что-то путаю, но я точно знаю, когда начнется моя свадьба.
      – Так вы не замужем, – задумчиво произнес он. – Майкл думает, что вы – замужняя дама.
      – Он так думает?
      Услышав, что Алекс упомянул брата, она была так взволнована, что вскочила, не зная, на что решиться – убежать или же остаться и поговорить. Ее слишком сильно ранили. И рана была все еще свежа, так что ей трудно было совладать со своими чувствами при одном упоминании его имени.
      – Он отправил вам несколько тысяч фунтов, только чтобы вам не пришлось выходить замуж.
      – Он ничего не посылал мне.
      – Клянусь, мисс Барнетт. Но когда вы не обналичили чек, он заволновался и посетил Хейлшем, чтобы убедиться, что с вами все в порядке.
      – Майкл приезжал в Хейлшем?
      – А вы не знали?
      – Нет.
      – Он говорил с вашим кузеном.
      – Когда?
      – Много недель назад. Майкл остановился в придорожной гостинице, чтобы узнать направление, и они натолкнулись друг на друга. Ваш кузен сообщил, что вы вышли за него замуж, как вы двое и планировали, поэтому брат вернулся в Лондон.
      – Он приезжал за мной?
      Она снова упала в кресло. Мир, казалось, сошел со своей привычной орбиты. Пол показался неровным, стены покосились, и она никак не могла обрести равновесие.
      «Он приезжал за мной… приезжал за мной…» – звенела у нее в голове фантастическая мысль.
      – Скажите мне, что не шутите, – потребовала она, едва способная дышать.
      – Я не шучу. Они немного поговорили, и Майкл ударил его так сильно, что думал, он сломал нос вашему кузену.
      – Майкл ударил его?
      – Да.
      Эмили ясно вспомнила один день, когда Реджиналд вернулся домой весь побитый и в синяках. Он сообщил, что с ним произошел курьезный случай, он споткнулся и упал. При воспоминании об этом Эмили улыбнулась.
      – Не знаю, сломал ли Майкл ему нос, но потребовались недели, чтобы зажил его подбитый глаз.
      Фарроу внимательно изучал Эмили, затем спросил:
      – Вы не знаете о том, что произошло в Лондоне, не так ли?
      – Вы имеете в виду Памелу Мартин?
      – Это и все остальное. – Он взглянул на Роуз и попросил: – Роуз, извини нас, пожалуйста. Мне нужно поговорить с твоей тетей.
      – Мне обязательно надо уйти? – умоляющим голосом спросила девочка, но Мэри решительно выдворила ее из гостиной. Когда они остались одни, Алекс начал свой рассказ:
      – Вы знаете, что он скомпрометировал Памелу?
      Эмили решила было вести себя так, словно у нее не было особых отношений с Майклом, но смущение и расстройство, в которых она пребывала, не позволили ей лгать.
      – Именно поэтому мы и покинули Лондон в такой спешке. После того, что я увидела, я не могла оставаться в доме.
      – Он ничего не сделал Памеле, – заявил Фарроу.
      – Но я была там! – возразила Эмили. – Я их видела!
      – Все было подстроено. Аманда Ламберт и Памела накачали его наркотиком и раздели, чтобы все выглядело, словно Памела была обесчещена.
      – Зачем?
      – Памеле очень хотелось выйти за него замуж, а он никогда бы не согласился на это, поэтому она устроила для него ловушку.
      У Эмили все поплыло перед глазами. Он не спал с Памелой! Он приехал в Хейлшем, чтобы… чтобы… что?
      – Почему? – попыталась прозондировать Эмили. – Почему он был здесь?
      – Он любит вас, мисс Барнетт. И любил всегда. – Эмили взглянула на Мэри:
      – Ты знала о моих отношениях с ним?
      – Да.
      – Но откуда?
      – Я чувствовала его на твоей коже и одежде. – Теперь настала очередь Эмили покраснеть. Она считала себя осторожной и хитрой. Неужели все в доме Майкла знали, как она унижала себя?
      – Но ты никогда ничего не говорила мне.
      – Я считала, что ты сама признаешься, когда придет время.
      Эмили перенесла внимание на Алекса.
      – Если Майкл любил меня, у него была странная манера выражать это.
      – Очевидно, мой брат скрыл некоторые детали нашего прошлого. Он рассказывал вам о наших родителях? Он объяснил, какова была наша жизнь?
      – Очень немного. – Основную информацию она почерпнула от слуг.
      – Он очень замкнутый человек, мисс Барнетт, и вы нужны ему. Вы приедете к нему? Дадите ему еще один шанс?
      – Он не нуждается во мне! – уверенно заявила Эмили. – Он не нуждается ни в ком. Это было так хорошо видно.
      – Он нуждается в вас! – возразил Фарроу. – Послушайте, Майкл сделал предложение Памеле, несмотря на ее обман, но затем между ней и Амандой произошла ссора. И Памела погибла.
      – Как? – вырвалось у Эмили.
      – Аманда столкнула ее с балкона. Майкл здесь ни при чем, но никто не верит ему. Все в Лондоне убеждены, что именно он убил Памелу, как… как… наш отец убил нашу мать.
      – Они думают, что Памелу убил Майкл?
      – Да.
      – Но… но… это же абсурд!
      – Слухи жестоки, – сказал он. – Это было ужасно.
      – Как Майкл справляется с этим?
      – Он притворяется, что игнорирует их, но он в отчаянии. Он ведет себя так, словно ничего не случилось, словно все не важно. Да, на этой неделе он организует собеседование для новой любовницы, и он…
      – Делает что?!
      – Проводит собеседование для… ну… для…
      Эмили встала и подошла к окну. Случившееся в Лондоне было обманом, подстроенным Памелой и Амандой, а Эмили всему поверила.
      Майкл прислал ей деньги, чтобы она смогла освободиться от Реджиналда. Он приехал, чтобы удостовериться в ее благополучии. Мистер Фарроу уверял, что Майкл любит ее.
      Эмили представила его в городе, одинокого, окруженного врагами, и съежилась от страха. Она знала Майкла. Он был хорошим человеком, щедрым и добрым. То короткое лето, которое она провела с ним, было единственным временем, когда о ней заботились и она чувствовала себя действительно живой.
      Что, если бы она доверилась ему и осталась? Могли ли они быть счастливы?
      Эмили четко поняла, что должна узнать ответ.
      Она подошла к письменному столу, взяла ручку и быстро написала записку. Затем протянула ее Фарроу.
      – Что это? – спросил Алекс.
      – Письмо к Реджиналду, – объяснила девушка. – Он в церкви. Вы не будете так любезны передать ему? Мэри проводит вас.
      – Конечно.
      – И пожалуйста, увезите мою сестру и племянницу в Шотландию. Немедленно. Я от всей души благословляю вас.
      – Правда? – воскликнули Алекс и Мэри в один голос.
      – Да. – Эмили направилась к двери.
      – Куда ты идешь? – спросила Мэри.
      – Я должна как можно скорее отправиться, в Лондон. Если Реджиналд будет беспокоиться о своем кабриолете, скажите, что я одолжила его. – Она остановилась, затем бросилась к Мэри и обняла ее.
      – Я так рада за тебя. – Она обняла и Алекса. – Я счастлива, что вы полюбили мою сестру. Заботьтесь о ней ради Бога.
      – Непременно, – поклялся он.
      Она уже собиралась выйти из гостиной, но в последнюю секунду остановилась.
      – Между прочим, мистер Фарроу…
      – Я скоро стану вашим братом, так что называйте меня просто Алекс.
      Она улыбнулась:
      – Алекс, когда я приеду в Лондон, где я смогу купить красное платье?
      – Красное платье?
      – Я слышала, что это любимый цвет Майкла.
      – Это так, Эмили, – засмеялся Алекс. – Это так.
 
      Реджиналд вертелся около алтаря, нервно поглядывая на собравшуюся в церкви публику. Народу собралось предостаточно, хотя приглашены были только наиболее важные представители местного общества, самые богатые и влиятельные. После того как он, можно сказать, ждал всю жизнь, чтобы занять соответствующее место во владении Барнеттов, наступил его звездный час.
      Он бросил сердитый взгляд на часы, пытаясь сделать это незаметно, что было довольно трудно, когда на тебя устремлено столько пар глаз. Было уже двадцать минут двенадцатого. Куда запропастилась эта чертова женщина?
      Гости задвигались на своих местах, начали перешептываться и смотреть на часы.
      В вестибюле послышался шум, и все вытянули шеи, чтобы увидеть, кто вошел, но это была не она. Вошел высокий темноволосый джентльмен в дорожном костюме, и на какой-то момент сердце Реджиналда остановилось, так как он подумал, что это граф Уинчестер. Мужчина поговорил с шафером и удалился, и жених понял, что, несмотря на сильное сходство, это был не Уинчестер.
      Реджиналд усмехнулся. Ха! Как будто Уинчестер мог осмелиться вернуться в Хейлшем!
      Он обвел Уинчестера вокруг пальца, и его приподнятое настроение от того, что он причинил боль высокомерному снобу, компенсировало полученную от графа трепку. Эмили заплатит за то унижение, как и за все остальное. Через несколько часов наступит его брачная ночь, и он уже тщательно ее спланировал. Она скоро узнает, кто ее хозяин и кто отныне и до гробовой доски останется ее богом и властелином. Ей никогда не вырваться из его когтей.
      Шафер приблизился и протянул что-то викарию, пока все собравшиеся переглядывались и хихикали в нетерпеливом ожидании.
      – Что это? – спросил викарий.
      – Очевидно, это записка для мистера Барнетта, – ответил шафер. – От невесты. – Он нагнулся ближе и добавил: – Я должен сообщить ему, что она взяла его кабриолет и вернет его через несколько дней.
      Викарий сохранял спокойствие, словно подобные заминки были вполне привычны. Он передал записку Реджиналду, затем тактично отошел в сторону, чтобы не читать через его плечо. Жених всячески старался казаться спокойным и уравновешенным, но он был лишен качеств викария. Словно безумный он сломал восковую печать.
       «Реджиналд,– читал он аккуратный почерк, – неужели ты думал, что сможешь сохранить в тайне от меня визит Майкла? Я еду в Лондон, молить его о прощении. Очень жаль, что, когда он ударил тебя, он сломал только твой нос. Хорошая трепка – это самое малое, что ты заслуживаешь. Мои извинения твоим гостям».
      Она подписала записку инициалом Э.
      Словно пораженный громом, Реджиналд вновь и вновь перечитывал эти несколько слов. Он не мог поверить! Подлая шлюха! Как она разузнала о Уинчестере?
      Хорошо, в будущем, когда Уинчестер устанет от нее и она приползет домой, он ни за что не впустит ее! Она неблагодарная тварь! Когда она снова появится на его крыльце и будет умолять приютить ее, скорее похолодает в аду, чем он проявит симпатию к ней. Пусть голодает в канаве, его это не заботит.
      Его деньги пропали! Его наследство ушло! Он потерял имение Барнеттов! Его стильный экипаж исчез! Он утратил все из-за нее и ее непостоянства.
      Ослепленный гневом и смущением, он смял записку и бросил на пол. С высоко поднятой головой, расправив плечи, он проследовал по центральному нефу и покинул церковь, думая, как сможет теперь снова показаться на публике.
      Его стыд будет отмщен! Когда их пути пересекутся в следующий раз, он схватит ее за горло и будет сжимать и сжимать, пока Эмили не сможет больше дышать. Пока не задушит ее.
      Он уедет. Вот что он сделает! Он уедет далеко, туда, где его никто не знает, не знает об унижениях, которым он подвергся.
      Жалуясь и ворча про себя, рассерженный и униженный, он шел пешком в теперь уже не его дом.
 
      Аманда потягивала бренди, глядя в окно. Дул холодный осенний ветер, и она вздрогнула. Она еще не одевалась. Ее мысли были так разбросаны, дела в таком беспорядке, что она редко покидала дом, так что незачем беспокоиться по поводу одежды.
      Мимо проезжал экипаж, и ее пульс бешено забился от страха. Она вздрагивала от малейшего звука, боясь, что может ворваться какой-нибудь представитель власти с Боу-стрит и арестовать ее.
      Майкл не проболтался о том, что случилось в тот вечер на балконе, и его молчание доводило ее до сумасшествия. Почему он ничего не сказал? Из сплетен, которые она слышала, выходило, что он столкнул Памелу в приступе гнева, и люди радовались его отчаянному положению и исходили слюной в ожидании того, что он будет повешен.
      Ей хотелось выступить в его защиту, но что она могла сказать? Она не собиралась сообщать правду и впутывать себя в эту историю, но ее гнев на Памелу разгорелся вновь.
      Глупая девчонка! Как она осмелилась умереть! Как посмела причинить столько беспокойства!
      Быстро приближался какой-то всадник, копыта лошади стучали по брусчатке; Аманда выглянула из окна, с удивлением увидев, что это был Майкл, путешествующий ясным днем. Ему здесь всегда были рады – в конце концов, это был его чертов дом, – но он обычно приезжал сюда ночью, когда разгоралась его страсть, так что, должно быть, что-то случилось.
      Она изучала его в щелку из-за штор. Майкл выглядел мрачным, решительным, он быстро спешился и вошел в дом, даже не постучав, что вызвало у нее приступ истерики.
      Как случилось, что провалился такой замечательный план? Все, к чему она стремилась, – это укрепить и обезопасить свое положение. Разве это было так много?
      Если бы Памела осталась в живых, Аманда все равно убила бы ее за то, что та принесла столько несчастий!
      Пока Майкл шумно поднимался по ступеням, она взяла себя в руки. Через минуту он вошел в комнату.
      Они не встречались после того ужасного происшествия. Когда Памела упала, он помедлил, давая Аманде возможность признаться в содеянном, но какой был смысл вовлекать себя в это грязное дело?
      – Майкл, дорогой, как прекрасно, что ты пришел. Хочешь бренди, или у тебя на уме более изысканное угощение? – Выдавив улыбку, она указала на кровать, пытаясь выглядеть игривой, но напрасно. Она выглядела ужасно. Спутанные волосы, отсутствие белил и румян, удобный потрепанный халат.
      – Это не светский визит.
      – Правда? – Она изобразила непонимание, пытаясь уклониться от каких бы то ни было ужасных новостей, которыми он пришел поделиться. – Тогда не понимаю, почему ты здесь.
      – Я должен предупредить тебя.
      – Предупредить? Но о чем?
      – Тебя должны арестовать.
      Она боялась этих слов все время, но теперь, когда они были произнесены, они казались нереальными.
      – За что?
      – За убийство Памелы.
      – Ее не убили. Маленькая идиотка была пьяна. Она потеряла равновесие.
      – Я видел, как вы дрались, – напомнил Майкл. – Видел, чем все закончилось.
      – Свидетели описывали совершенно другой сценарий, дорогой, так что зачем лезть на рожон?
      – Тебя видел кое-кто еще. – У нее сердце ушло в пятки.
      – Кто?
      – Это не важно.
      – Может быть, для тебя, но очень важно для меня.
      – Она заслуживающий доверия свидетель, – заявил он, – и ей поверили.
      – Кто поверил?
      – Те, кто принимает решения в таких делах.
      – Суд? – Майкл кивнул.
      – Они могут прийти за тобой прямо сейчас, пока мы разговариваем.
      – Это был несчастный случай! – Она кипела от злости.
      – Это ты так говоришь, – пожал плечами Майкл и продолжил, словно она ничего не сказала: – Я знаю тебя много лет и поэтому оказываю тебе любезность. Принимая во внимание напасти, которые ты свалила на мою голову, мне не следовало бы этого делать, но я хочу, чтобы это наконец окончилось.
      – Какое же благодеяние ты собираешься мне предложить в такой момент?
      – Я предлагаю, чтобы ты немедленно уехала, у тебя осталось лишь несколько минут.
      – Ты шутишь.
      – Они прибудут с минуты на минуту, Аманда, – мягко предупредил он. – Твоя карета готова, она в переулке. Отправляйся сейчас же, у тебя нет времени.
      – Я никуда не поеду, – заявила она. – Я не сделала ничего дурного, и в отличие от тебя мне нечего скрывать.
      Он снова пожал плечами:
      – Конечно, решать тебе, но помни, что наказание за убийство – повешение.
      – Повешение? – Она потерла горло, словно почувствовала, как затягивается петля.
      – Они думают, ты убила ее, чтобы я не женился на Памеле и не выкинул тебя.
      – Самое нелепое и глупое предположение! – усмехнулась Аманда. – Словно этот несчастный ребенок мог заменить меня.
      По улице прогромыхала большая карета и остановилась под окнами. Ее сопровождали двое всадников, и они спешились, чтобы узнать, туда ли приехали.
      – Они здесь, – спокойно констатировал Майкл.
      – Что же, я скажу им, что они ошиблись.
      – Хорошо, решай сама.
      Он повернулся, чтобы уйти, и она запаниковала:
      – Куда они собираются отвезти меня?
      – В Ньюгейт. Там ты будешь ожидать суда.
      – Ньюгейт! – Это была самая убогая, грязная и опасная тюрьма на земле, и мысль о том, что сейчас вторгнутся в дом, схватят ее и поместят туда, была выше ее понимания.
      Раздался стук в дверь, и она наконец осознала угрожавшую ей опасность. Аманда судорожно стиснула руку своего бывшего любовника.
      – Я в отчаянии. Что мне делать?
      – Спасайся. Уходи. Сейчас же.
      Она оглядела его, в надежде увидеть хотя бы намек на сострадание, искру симпатии, но он смотрел на нее как посторонний.
      – Это все из-за той проклятой гувернантки, да? – прорычала Аманда. – Ты любишь ее. Я по твоим глазам вижу.
      Майкл стряхнул ее руку.
      – Я не намерен обсуждать это с тобой.
      – Как ты мог предать меня?
      – Сомневаюсь, что мне удалось бы убедить тебя по-другому, но я откладывал расследование до последнего. Слишком многое не в моей власти.
      Он протянул конверт, и она нахмурилась:
      – Что в нем?
      – Пятьсот фунтов – помочь тебе устроиться, но учти, что впредь ты сама отвечаешь за себя. Никогда больше не обращайся ко мне.
      – Но, Майкл, – взвыла Аманда, – куда я пойду?
      – Выбирай сама, а я не хочу ничего знать о том, где ты устроишься, хотя самым мудрым было бы покинуть Англию. – Он поднял голову. – До свидания и удачи. Она тебе пригодится.
      Он вышел из комнаты и начал спускаться по ступеням вниз, когда мужчины, топая сапогами, поднимались ему навстречу. Они обменялись несколькими словами, затем мужчины заспешили наверх, но, когда они ворвались в спальню Аманды, единственным свидетельством, что она была здесь, оказался запах ее дорогих духов.
      Она промчалась по задней лестнице, затем нырнула в переулок, прыгнула в экипаж, который оставил там Майкл. Кучер быстро домчал ее через город до пристани, где она могла купить билет на ближайший отправляющийся пароход.
      Как унизительно! Как отвратительно! И вот, после всего того, что она достигла в своей процветающей жизни, она убегает из Англии всего лишь с конвертом денег и старым платьем на плечах.

      – Первая претендентка пришла, Фитч?
      – Да, милорд.
      Намеренный следовать своим прежним привычкам, Майкл выдавил на лице улыбку, испытывая облегчение, что нашлась хотя бы одна отважная женщина, решившаяся претендовать на это место. Очевидно, в лондонском полусвете существовала достаточно жадная куртизанка, которая готова закрыть глаза на то, что он мог быть убийцей.
      – Хорошенькая?
      – Очень.
      Майкл удивленно поднял бровь. Фитч никогда не высказывал мнения о тех, кого вводил в спальню хозяина.
      – Она одета в красное?
      – В ярко-красное, – сообщил Фитч. – Уверен, вам понравится.
      – Ты думаешь?
      – Она несколько необычна.
      – Не в моем вкусе?
      – Даже близко нет.
      – Как так?
      – Она очень умная, очень дружелюбная, очень образованная…
      – Образованная! – фыркнул Майкл. – Зачем мне образованная любовница? Она же замучает меня болтовней о том, что пишут в газетах, или подобной глупостью.
      – Сомневаюсь, – ответил Фитч. – Ее занимают другие вопросы. Вы сами увидите, что я имею в виду.
      – Фитч, что на тебя нашло? – насмешливо спросил граф. – Ты превратился в настоящего болтуна.
      – Возможно, я слишком много времени провожу рядом с вами, сэр.
      – Возможно.
      Майкл безрадостно засмеялся. Замечание Фитча касалось тишины, царящей в доме: Майкл теперь редко разговаривал с челядью. В этом не было смысла.
      Он был одинок. После разразившегося скандала быстро выяснилось, сколько у него друзей, – ни одного.
      Эмили вышла замуж за своего кузена. Алекс сбежал, собираясь стать мужем и отцом. Маргарет была отправлена в отдаленный пансион, правда, она будет жить с Алексом и Мэри, когда те устроятся.
      Только Майкл остался один.
      Раньше он бы притворился, что его это не волнует, но недавние переживания вызывали в нем страстное желание поделиться своими мыслями и чувствами. Целыми днями он тосковал по тому, что могло бы случиться и не случилось, а ночи проводил, сожалея об ужасном выборе.
      Он не мог выйти из дома. По городу ходили зловещие слухи. Побег Аманды в Европу стал самой горячей темой разговоров, что было невыносимо для Майкла. Ему хотелось мира, хотелось жить так, как он жил до того времени, когда на него набросилась стая шумных женщин и вызвала весь этот хаос.
      Он страдал от полученной травмы, но научился переносить самое худшее. Тщательно скрывая свои чувства и эмоции, он словно скользил в пустоте, где ничто не имело значения. Никто не узнает, как он был расстроен, никто даже не заподозрит, какой гнев бушевал в нем.
      Все в Лондоне заклеймили его как отвратительное, аморальное животное, так что пусть убедятся, что они правы.
      – Не держи меня в подвешенном состоянии, Фитч. Умираю от желания увидеть шлюшку, которая так очаровала тебя.
      – Я не назвал бы ее шлюшкой, сэр.
      – Действительно?
      – Да.
      – Я бы назвал.
      – Вы ошибетесь.
      Дворецкий оскорблен за шлюшку! Забавно.
      – Введи ее, Фитч. Поскорее. Мне не терпится увидеть ее.
      Майкл наполнил бокал виски и попытался расслабиться в своем роскошном кресле. Он выпил содержимое бокала, вновь наполнил и тут же опустошил его, но, к сожалению, напиток не подействовал. Он мечтал забыться, но ничто не помогало. Уинчестер прислушивался, как дворецкий приглашает женщину, как они приближаются к библиотеке, и он напрягся, надеясь почувствовать искру любопытства, жар желания, но остался равнодушным.
      «Зачем мне все это?»
      Раздражающий вопрос уколол его, но он отмахнулся от него. С тех пор как убежала Эмили, исчезла и его страсть. Он не испытывал безудержного физического влечения, которое необходимо утолить, никакой необузданной потребности, чтобы унизить себя с первой попавшейся, случайной девицей, которая взмахнула перед ним ресницами. Еще чуть больше целомудрия, и он сможет пойти в монастырь!
      Куда делись его вожделение, его страсть? Почему он никак не может вернуть их обратно? Он даже был готов принять участие в анонимном отвратительном сексе, что когда-то было его любимым развлечением, но не мог вызвать в себе достаточного энтузиазма для этого приключения.
      Женщина переступила порог комнаты, от него ее отделяли газовые гаремные шторы, которые он велел вновь повесить. Она была стройной, с приятными формами, но он не почувствовал ни малейшего возбуждения. Бранясь про себя, Майкл встряхнулся и попытался изобразить одержимость страстью.
      – Входите, – пригласил он, готовый к тому, что сейчас начнутся игры, способные разжечь то, что едва тлело. Может быть, короткая плотская встреча растопит его замерзшее, бесчувственное я.
      – Благодарю вас, милорд и хозяин. – Она послушно поклонилась, словно была его рабыней. Затем выпрямилась и проскользнула за занавес. Он моргнул раз, потом другой.
      – Эмили? – пробормотал он.
      Его сердце бешено забилось от сразу подскочившего настроения, которое он тут же ощутил, но он проигнорировал приступ радости. Он любил ее раньше, необъяснимо сильно, но он сумел избавиться от этого идиотского чувства и решительно отказывался вызвать его вновь.
      Хотя он никогда в жизни не признался бы, он был раздавлен, когда Эмили покинула его, и глубоко ранен той легкостью, с какой она его забыла. Она предала его в самый трудный для него час. Его сердце было разбито, и он решил никогда больше не страдать от боли. Он должен защитить себя любым способом.
      Трезвость ума сменилась чувством мести, и он резко спросил:
      – Что, черт побери, ты тут делаешь?
      – Привет, Майкл.
      На ней было красное платье, как и упомянул Фитч, но оно скорее было похоже на неглиже. Оно держалось на плечах на двух тоненьких бретельках и багряной волной ниспадало на пол, тонкая ткань подчеркивала ее восхитительную фигуру. Должно быть, она находилась в доме уже достаточно давно и переоделась в верхней спальне.
      Кто ее впустил? Сколько из его слуг помогали ей без его разрешения? Обладал ли он властью в собственном доме?
      Мерцающее, блестящее видение поплыло ему навстречу, и его охватила паника, что она может выбежать через заднюю дверь и убежать навсегда. С той минуты, как они встретились, его жизнь превратилась в вереницу несчастий. Из-за своей необъяснимой любви к ней он совершал один неверный выбор за другим и на каждой развилке дороги поворачивал не в ту сторону.
      – Уходи! Пожалуйста! – Он почти умолял ее, встревоженный ее близостью, но она продолжала приближаться, так что он закричал: – Фитч! Миссис Барнетт уходит, проводи ее, пожалуйста.
      Она была уже около его кресла. Опершись обеими руками на его ручки, она наклонилась вперед, лиф платья был свободным, так что он мог видеть ее грудь – если бы захотел посмотреть вниз. Но он не хотел!
      Они не отрываясь смотрели друг другу в глаза, но Майкл явно проигрывал. Ее зеленые глаза были широко открыты, влажные рубиновые губы так близко от его. Если бы он отважился, он мог бы притянуть ее к себе и целовать, целовать, и эта мысль испугала его.
      Рядом с ней он терял власть над собой и не знал, как побороть тягу к ней. Эмили возбуждала его, будила ни с чем не сравнимое желание, заставляла его вспыхнуть и так сильно мечтать слиться с ней, что он ничего не мог с собой поделать.
      Но она была замужем! Он ни за что не будет совращать молодую жену. Что она выдумала?
      – Почему ты пришла? – спросил Майкл, озадаченный ее появлением.
      – Ты проводишь интервью с претендентками на место твоей любовницы?
      – Ну… да, – запинаясь, признался Уинчестер. Она покинула его, потому что он был бесчестным животным, но даже в эту их встречу он внутренне съежился, опасаясь осуждения.
      – Больше не надо искать.
      Без всякого предупреждения Эмили забралась ему на колени, раздвинула бедра и обхватила его ногами. Она наклонилась вперед, намереваясь поцеловать его в губы, но в последнюю секунду Майкл уклонился, так что она лишь коснулась губами его щеки.
      Момент поистине был забавен. Она буквально молила его заняться с ней любовью, но он не мог пойти ей навстречу. Его сердце было бы не в состоянии перенести вторую катастрофу. Ее нужно держать на расстоянии, спустить ее с колен и вывести за дверь, прежде чем он совершит что-то глупое.
      – Где твой муж? – Он смотрел поверх ее головы, боясь утонуть в ее прекрасных глазах. – Думаю, он не очень-то удивится, услышав, что ты занимаешься здесь проституцией.
      – О, неужели никто тебе ничего не сказал?
      «Не смей спрашивать! – уговаривал себя Майкл. – Она вовсе не интересует тебя!» И все же он спросил:
      – Сказал о чем?
      – Я никогда не была замужем за Реджиналдом. – Она покрывала мелкими поцелуями его ухо, шею. – В гот день, когда ты встретил его в Хейлшеме, он солгал тебе.
      – Ты не замужем?
      – Нет.
      От этой новости его настроение поднялось до небес, но он подавил свою радость. Даже если она свободна и одинока, какое ему было до этого дело? Он уже давно смирился с тем, что им не суждено быть вместе. Так зачем тосковать по тому, что никогда не может сбыться?
      – Я проявил любопытство, – сдержанно говорил Майкл. – Спасибо за сообщение. Теперь беседа окончена. Когда будешь уходить, пригласи следующую претендентку.
      – Мы еще не закончили, – заявила Эмили. – Мы лишь начали.
      Он в ужасе наблюдал, как девушка спустила с плеч бретельки платья, и Майкл в смущении сглотнул слюну. Он никогда не мог устоять перед ней, и, если она снимет всю одежду, он попадет в беду.
      Она потянула ткань вниз, обнажив грудь, соблазнительную, роскошную грудь, такую близкую, такую возбуждающую. Он попытался удержаться от искушения, но напрасно. Майкл был переполнен ее теплом, ее запахом, и он принялся сосать острый бутон ее соска.
      И мгновенно он успокоился, его волнение и страдания куда-то исчезли, и он позволил себе немного насладиться. Она дала ему вторую грудь, и он углубился в поцелуй, пока она стонала от удовольствия, прижавшись к нему своими чреслами. Контакт был потрясающим, и его фаллос увеличился до огромных размеров, живо напоминая ему, что уже целую вечность он не испытывал никакого чувственного облегчения.
      Казалось, так просто – обнять ее и испытать облегчение, проникнув в ее тугие ножны, но он не сделал ничего подобного, оставаясь неподвижным, как мраморная статуя, крепко прижав руки к туловищу.
      – Тебе это все равно не поможет, – настойчиво заявил Майкл.
      – Не поможет что?
      – Я никогда не дам тебе эту работу, как бы ты ни старалась получить ее.
      – Твой ум говорит «нет», но твое тело рассказывает мне совсем другую историю. – Она протянула руку, погладила его и, наткнувшись на его твердый член, засмеялась: – Давай посмотрим, насколько ты не расположен развлечься.
      – Я совсем не против, – заявил граф. – Я охотно принимаю то, что мне предлагают. Приму от любой женщины, кроме тебя.
      – Ты уверен в этом?
      – Абсолютно.
      – Давай проверим, а?
      Прежде чем он мог помешать ей, Эмили провела языком дорожку вниз по его груди, задержавшись около сосков, покусывая и посасывая их. Она соскользнула на пол, опустилась на колени, пытаясь расстегнуть его брюки. Он наблюдал, бесстрастно, отвлеченно, как она играла с тканью его брюк и как обнажила его, чтобы разглядеть. Затем она склонилась над ним, ее роскошные волосы рассыпались по его бедрам, и она начала у самого основания его кинжала, поднимаясь вверх, пока не достигла его короны.
      – Фитч сообщил мне, что у тебя целую вечность не было женщины, – усмехнулась Эмили.
      – Фитчу лучше заниматься своим делом. – Майкл оставался напряженным, натянутым, отчаянно желая, чтобы она продолжила свои ласки.
      – Насколько ему известно, ты не занимался сексом с тех пор, как я уехала.
      – Тогда, очевидно, ему не очень-то многое известно.
      – Любопытно, сколько ты еще продержишься?
      Она скользила по его вершине и принялась посасывать ее. Он хорошо обучил ее, и она выполняла этот пикантный процесс как опытная куртизанка. Короткое время он наслаждался, пребывая в полном экстазе, но Эмили быстро довела его до конца.
      Он не сводил глаз с ее лица, любя ее, ненавидя, окрыленный тем, что она здесь, с ним. Он был готов пролиться в ней, поймать этот блаженный момент, но не мог.
      Майкл не понимал, почему она пришла и чего хотела. Неужели она не знала, что одно ее присутствие было пыткой для него? Ему было невыносимо, что она рядом, что она дразнит его воспоминаниями о том, что могло бы сбыться.
      Оторвавшись от Эмили, он отстранил ее и взволнованно зашагал по комнате, возясь с брюками, застегивая их.
      Стоя к ней спиной, пребывая в крайнем волнении, Майкл слышал, как она поднялась, как она приближается к нему, и он взмолился:
      – Отправляйся домой, Эмили. Пожалуйста.
      – Извини, но у меня больше нет дома, куда я могла бы пойти. Я должна остаться здесь.
      – Меня не касаются твои личные проблемы, – мрачно заметил он. Один раз он пытался спасти ее, и это кончилось катастрофой. Он не был рыцарем в сияющих латах и не будет притворяться им.
      – Хорошенькое дельце! – Это прозвучало так обиженно, словно злодеем был он, а она – оскорбленной стороной. – Ты лишил меня девственности, и я требую, чтобы ты предоставил мне убежище.
      – Ты требуешь?
      Майкл резко обернулся, обнаружив, что она незаметно сняла с себя последнюю одежду и стояла греховно, блаженно обнаженная. Он был близко знаком с каждой чертой ее изумительного тела, мог вспомнить, как он медленно и обстоятельно изучал его.
      Как они могли разумно беседовать, когда она была обнажена?
      – Надень что-нибудь! – приказал он, отказываясь смотреть, пускать слюни, отказываясь предаваться бесплодным мечтам. – Немедленно!
      – Нет, мне нравится ходить обнаженной. Мне это по душе.
      – Это вовсе не подходит тебе, – солгал граф.
      – Ты превратился в настоящего пуританина.
      Она направилась к нему, медленно приближаясь, пока ее роскошная фигура не прижалась к нему каждой своей частицей. Его фаллос набух еще больше, толкая его к опасной пропасти.
      – Зачем ты делаешь это? – спросил Майкл.
      – Ты не знаешь?
      – Не имею ни малейшего представления.
      – Я люблю тебя, – призналась Эмили.
      – Нет, это не так.
      – Именно так. Я всегда любила тебя.
      – Ты сумасшедшая, – засмеялся он. – Ты бредишь. Какая здравомыслящая женщина вообразит, что любит такого, как я? Разве ты не слышала, что я убийца?
      Эмили не обратила внимания на шокирующее замечание и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его.
      – И ты любишь меня, Майкл, – заявила она. – Так покажи, как сильно ты любишь.
      Его покачивало, чувства так воспламенились от счастья, что это даже испугало его. Дернувшись в сторону, он обхватил себя руками, чтобы его глупые ладони не могли достичь ее.
      – Что может заставить тебя уйти? Деньги? Дом? Что? Скажи, и все это будет твоим.
      – Ты настоящий глупец. – Она искренне рассмеялась. – Я приехала не за тем.
      – Тогда зачем?
      – Я хочу тебя.
      – Да, но я не хочу тебя. Вопреки тому, что ты думаешь обо мне, я не могу блаженно заниматься с тобой любовью и затем отправить на панель.
      – А почему нет?
      – Потому что… потому что…
      – Потому что я небезразлична тебе?
      – Ты действительно была небезразлична мне. В прошлом. Я даже любил тебя, но ты покинула меня. Ты не потрудилась узнать правду. Как и все остальные, ты плохо подумала обо мне. Ты не дала мне возможности объясниться. Ты ни на минуту не остановилась подумать, что я никогда не смог бы причинить тебе боль. Ты просто предположила, что я способен на это.
      – Я была не права, не доверяя тебе, – пробормотала Эмили. – Ты можешь простить меня?
      Ее мягкое извинение заставило его задуматься. Каков будет его ответ? Если она огорчена случившимся, как ему удержать дистанцию между ними?
      – Я прощаю тебя. А теперь оставь меня одного. Я не могу больше выносить эту пытку.
      – О, Майкл, – вздохнула девушка, – Как ты думаешь, почему я здесь?
      – Я уже сказал, что не знаю.
      – Попробуй догадаться.
      – Должно быть, тебе что-то нужно от меня.
      – Я должна кое в чем признаться тебе.
      – О чем ты?
      – Я не хочу быть твоей любовницей.
      – Я бы никогда тебе не позволил, так что хоть в одном мы сошлись.
      – На самом деле я хочу выйти за тебя замуж. Ты возьмешь меня в жены?
      Он буквально задохнулся.
      – Ты хочешь?..
      – Ты прекрасно слышал, – ответила Эмили и повторила: – Ты женишься на мне?
      – Я? Жениться на тебе? Нет.
      – Почему нет?
      – Насколько я знаю, – проговорил он, – предложение делает мужчина…
      – Если бы я дожидалась предложения от тебя, – прервала она Майкла, – мне стукнуло бы лет сто.
      – …к тому же я никогда не собирался жениться. И если это то, что ты собиралась узнать, ты получила мой ответ, так что давай покончим с этой шарадой.
      – Ты не собираешься жениться? Почему?
      Майкл оценивающе оглядел ее, пытаясь определить, была она жестокой или бестолковой. Но она не была ни той, ни другой.
      – Ты знаешь, что произошло после того, как ты уехала домой?
      – Да, я узнала все отвратительные детали. Алекс прискакал в Хейлшем, чтобы увезти мою сестру, так что он рассказал все.
      – Тогда ты понимаешь, что в нашей семье царит безумие.
      – Я начинаю подозревать, что то же самое происходит и в моей семье. – Словно в комнате царил затхлый воздух, она отмела рукой его заявление. – Ты не убивал Памелу.
      Помимо Маргарет, которая знала правду, Эмили была единственным человеком, кроме Алекса, не сомневающимся в нем. Ее уверенность была бальзамом для его сломленного духа.
      – Как ты можешь быть такой уверенной?
      – У тебя много недостатков, Майкл, но ты не убийца. Ты чрезвычайно добрый человек, и ты не вспыльчив, так что тебе не свойственны приступы гнева.
      – Я добрый? Я не вспыльчив?
      – Конечно, ты добр, и про тебя можно сказать: не бойся собаки, которая лает. – Она снова поцеловала Майкла. – Скажи «да». Скажи, что станешь моим мужем.
      Она была так настойчива, ее просьба звучала так искренне, словно она действительно хотела выйти за него замуж. Но зачем? Почему Эмили хочет связать с ним свою жизнь? Ее уверенность раздражала, мучила его здравый смысл.
      «Что, если…»
      Перед его глазами промелькнула увлекательная картина. А что, если он отважится? Он мог бы назвать ее мошенницей и согласиться, только чтобы увидеть, как скоро она упадет в обморок.
      – Что ты будешь делать со мной, если я стану твоим мужем?
      – Я использую каждую минуту каждого дня, чтобы сделать тебя счастливым. – Она продолжала болтать, словно уже размышляла над этим, словно уже спланировала их совместную жизнь. – Я буду любить тебя, нарожаю полный дом детей, которые тоже будут любить тебя.
      – Дети? Что я буду делать с детьми?
      – Ты будешь в ответ любить их. – Она положила ладонь ему на щеку. – Ты никогда больше не будешь одинок, Майкл. Никогда. Клянусь тебе.
      Эмили нарисовала такую приятную картину его, окруженного людьми, которые нежно любят его, дорожат им. Он никогда не думал, что захочет иметь детей, считая себя помешанным, как его родители, но время, проведенное с Маргарет, изменило его, позволило ему осознать, что он тоскует по очень важному в жизни, что, возможно, он вовсе не был сумасшедшим.
      В уме у него сложилась картинка: девочки с золотисто-каштановыми волосами, похожие на Эмили, танцующей походкой пересекающие прихожую, и темноволосые мальчики, которые выглядели бы, как он и Алекс, борющиеся на ковре. Неожиданно ему страшно захотелось, чтобы эта мечта осуществилась.
      Эмили прижалась к нему, и он не мог не заключить ее в объятия.
      – Скажи мне, что это не сон, – умоляюще произнес Майкл. – Скажи мне, что все это может случиться.
      – Конечно, это может случиться.
      Он всегда был сам по себе, должен был сам защищать себя. Он находился в бурном море, словно моряк, разглядывающий людей на берегу. Он изо всех сил стремился стать одним из них, но убедил себя, что не заслуживает нормального существования.
      Эмили же предлагала ему все, о чем он втайне мечтал. Мог ли он отказать ей? Мог ли он выгнать ее и уйти? Куда? В свой изолированный мир? Неужели он обречен прожить вялую, тоскливую жизнь, прячась в своем душном доме с Фитчем, его единственным компаньоном?
      – Я хочу этого. – Он задохнулся от чувств, признание вырвалось из самого потаенного уголка его души. – Я так хочу этого.
      – Тогда ты получишь все это, любимый, – обещала Эмили.
      Майкл приник к губам возлюбленной в пылком поцелуе, он наслаждался ее вкусом, ощущением ее. Она была его небом, его землей, и она пришла к нему, когда он больше всего нуждался в поддержке. Эмили любила его, хотя для этого не было никакой причины.
      Он не раз клялся, что всю оставшуюся жизнь будет доказывать ей, что она сделала правильный выбор. Он никогда не предаст ее.
      Майкл покружил ее в воздухе, затем положил на тахту, где она уснула много месяцев назад. Он вытянулся поверх Эмили, получая огромное наслаждение от того, как нежно ее тело было прижато к его.
      Он так отчаянно хотел ее и так долго, что он рванул брюки, стремясь поскорее избавиться от них. Она улыбнулась и остановила его.
      – Тебе не кажется, что ты что-то забыл?
      – Что?
      – Там на столе предложение, и оно пока еще не было принято.
      – Я же сказал тебе, что предложение должно исходить от мужчины.
      – Так все же?..
      Майкл был так счастлив, что боялся взорваться от радости.
      – Эмили Барнетт, я люблю тебя всем сердцем и душой. Ты выйдешь за меня замуж?
      Она бросила на него умный, проницательный взгляд:
      – Но в твоей жизни не должно быть ни одной другой женщины. Отныне и навсегда – только я.
      – Только ты.
      – И больше никакой выпивки.
      Не могла же она ожидать, что он сразу избавится от всех своих дурных привычек.
      – Может быть, бренди после ужина?
      – Может быть. Но никаких пьяных загулов, диких вечеринок, когда ты шатаешься по Лондону, а я волнуюсь за тебя, гадая, где ты можешь быть.
      – Я всегда буду рядом с тобой. Я буду находиться так близко, что ты устанешь от меня и будешь молить меня оставить тебя в покое.
      На это она рассмеялась.
      – Ты будешь верен мне и предан нашим детям.
      – Не могу дождаться.
      – Что же, в таком случае я выйду за вас замуж, лорд Уинчестер.
      – Я буду лучшим мужем в мире.
      – Я знаю.
      Он испытал такое облегчение, был так благодарен Эмили за то, что она проявила упрямство, чтобы получить то, что хотела. Если бы она не рискнула всем, он навсегда бы остался один.
      Эмили принадлежала ему, и он был счастлив.
      – Похоже, мы уладили все разногласия, – констатировал Майкл. – Теперь я могу снять брюки?
      – Да, можешь, – улыбнувшись, ответила Эмили, – и поскорее.