Будильник пронзительно запищал, и я так сильно стукнула по нему, пытаясь выключить, что нечаянно сбросила на пол. Лулу, обычно пугавшаяся громких звуков, лишь чуть-чуть приоткрыла глаз, повернулась на другой бок и спрятала голову под уголок подушки.
      Прошлой ночью мы с ней провели целый час у Энни в спальне, пытаясь помочь той разобраться в ее чувствах к Нику.
      – Шейн, какая я, оказывается, ограниченная, – убивалась она. – Почему теперь, когда Ник превратился в рокового красавца, я вдруг захотела его?
      Минут пятьдесят я произносила какие-то ничего не значащие слова сочувствия, на которые моя подруга не обращала ровным счетом никакого внимания. А потом, устав, взорвалась и решилась сказать то, что думала.
      – Это произошло не вдруг, – довольно резко произнесла я. – Ты и раньше его хотела. Просто втемяшила себе в голову дурацкую мысль, что он слишком хорош для тебя. Знаешь что? Хорошие парни тоже бывают крутыми. – Лулу спрыгнула на пол и залаяла на меня, но я не смягчилась. – Дай ему шанс, в конце-то концов! Ты можешь совсем потерять его, если не прекратишь метаться.
      Энни выставила меня из комнаты, продолжая причитать, что она уже и так потеряла Ника, у меня не оставалось сил спорить. Я и так каждый день тратила многие часы на устройство чужой личной жизни.
      Хотелось бы иметь хоть несколько свободных минут для устройства своей собственной.
      После душа мы с Лулу немного прогулялись и пошли домой: она – съесть порцию собачьего корма, я – выпить чашечку кофе. Пока кофе варился, я натянула на себя джинсовую юбку и майку в кремовых и персиковых разводах, быстренько причесалась и немного поразмышляла – стоит ли морочиться с макияжем, который по дороге на работу, наверное, все равно расплывется.
      У Энни был выходной. Сейчас она спала, а в ее дальнейшие планы входила прогулка в парке с Лулу. Для собаки, еще недавно имевшей статус бездомной, у Лулу теперь была роскошная жизнь. Я налила себе кофе, уселась на кушетку и похлопала себя по бедру, призывая Лулу прыгнуть ко мне на колени. Утренние ласки улучшали настроение нам обеим.
      Я планировала как следует поработать утром, а после обеда уйти, чтобы иметь возможность отдохнуть, расслабиться, обзвонить нескольких перспективных клиентов и подготовиться к предстоящему свиданию.
      – Ну наконец-то, Лулу, – сообщила я своей милой овечке, – у меня будет спокойный день.
      Лулу залаяла на меня. Гавкнула не один раз и не дна, а целых семь – явное предостережение. Я подумала: интересно, бывали ли в программе «Взгляд» сюжеты о собаках-телепатах?
 
      С момента моего появления в магазине «Сенсьюэлити» прошло не больше часа. Я бродила по торговому залу, делая на листе бумаги наброски новой планировки. Тут явилась Лиззи. Передо мной мгновенно встала дилемма «бороться или бежать», я буквально ощущала, как адреналин стремительно распространялся по моим сосудам. (Или как он там обычно распространяется.)
      Она вошла в дверь с двумя большими стаканами кофе из «Старбакса» и протянула один из них мне.
      – Предлагаю перемирие, – с улыбкой сказала она.
      Мне сразу пришла на ум фраза «Бойтесь психопатов, дары приносящих».
      – Добрый день, Лиззи, – осторожно проговорила я. – Нe стоило беспокоиться.
      – Знаю, Шейн, – ответила она, сделав ударение на моем имени – будто хотела получить дополнительные очки за запоминание. – Но я хотела извиниться перед вами за вчерашнее…
      – Вас заставила миссис П.? – спросила я, непроизвольно поморщившись.
      – Да, – робко призналась Лиззи. – Тетя может быть очень убедительной, когда захочет.
      – Да, уж кому это знать, какие мне. Сразу вспоминается случай с Ужасным Беном.
      – Что?
      – Да нет, ничего, – поспешно сказала я. – Я не хочу ссориться с вами, Лиззи. Если нам когда-нибудь придется работать вместе – хотя точно будет известно липа, после моего визита к банкиру… в общем, стоит попытаться. Вы, наверное, понимаете, что я имею в виду.
      Лиззи улыбнулась – так мило и просто, что ее улыбка сразу вызвала у меня подозрения. Moжете считать меня циничной, но мне не верилось в ее искренность.
      – Конечно, – проворковала она. – Я и сама об этом подумала. Нам нужно поработать вместе. Над одним моим проектом.
      «Так вот в чем дело…»
      Я оглянулась вокруг, думая, что в обстановке магазина ей захочется разрушить… э-э… то есть изменить… в первую очередь.
      – Это касается Бена.
      – Что?
      – Моего Бена. Бена Камерона.
      – А-а. – Я начала кое-что понимать. – Знаете, так забавно – я недавно познакомилась с молодым человеком по имени Бен Купер. Он работает…
      – Очень мило, – произнесла она, небрежно взмахнув рукой. – Но давайте вернемся к моему делу. Я хочу вернуть Бена. Раз вы помогли мне избавиться от него – значит, вы же должны вернуть мне его.
      Я изумленно вздохнула, чуть не набрав в нос кофе.
      – Э-э… простите, а почему вы так решили?
      – Ну… во-первых, ваша гарантия. С возвратом денег, Вы ведь гарантируете, что клиент будет доволен, не так ли? А я недовольна. Хочу вернуть Бена. Значит, вы обязаны решить эту проблему или вернуть деньги, – подытожила она, явно довольная своими абсолютно нелепыми логическими выкладками.
      – Что? Да как вам такое взбрело в голову?! – Я поставила на прилавок стакан с латте, оказавшийся взяткой. – Гарантия заключалась в том, что я обязывалась заставить его расстаться с вами! И это условие было выполнено. А остальное – ваши проблемы.
      Она поставила свой стакан рядом с моим и посмотрела мне в глаза с самодовольной ухмылкой.
      – Не соглашусь с вами, Шейн. К тому же вы, наверное, хотели бы, чтобы я рассказала тете Эстель, как мы теперь замечательно ладим?
      «Ну и ведьма», – подумала я.
      – Лиззи, даже если бы я захотела помочь вам, то не смогла бы. Вы как следует постарались, отваживая от себя этого парня – так почему вы думаете, что он захочет вернуться? Он, наверное, считает вас ненормальной – после всех этих цветов и мишек.
      – Меня не волнует, как вы это сделаете. – Она, ухмыляясь, вынула из кармана визитную карточку и положила на стол. – Вот его телефон. Позвоните ему и решите проблему. А я скажу тете Эстель, что теперь мы с вами почти как сестры.
      Не успела я выпалить хоть одно из пришедших мне на ум гневных высказываний, как Лиззи стремительно удалилась, оставив после себя жуткую головную боль, свой недопитый стакан с кофе и визитку Ужасного Бена.
      Я стояла больше минуты, сжимая и разжимая кулаки в бессильной ярости, пока не остыла – достаточно, чтобы быть в состоянии вытереть брызги кофе, оставшиеся на прилавке после Лиззи, и выбросить стаканы в мусорный бак. Потом взяла визитку, намереваясь отправить ее туда же. Мельком взглянула на нее – и замедлила шаг.
      Остановилась и начала задыхаться.
      Оказалось, что у «ужасного» Бена Камерона и моего Бена Купера одинаковые номера телефонов. Представляете?
      Лучше бы я осталась спать дома…

      – То есть твой Бен и есть Ужасный Бен? – Энни стояла посреди моей спальни в трусиках и футболке и размахивала расческой, будто каким-то смертельным оружием. – Это невозможно! Нью-Йорк – многомиллионный город! Как могло получиться, что твой Бен и бывший парень Лиззи – одно и то же лицо?
      Я со стоном вытащила голову из-под подушки.
      – Не знаю, не знаю, не знаю! Почему он представился Купером?
      Она небрежно уселась на край кровати, едва не придавив Лулу.
      – Ты уверена, что он сказал «Купер»? Вы ведь встретились впервые, когда твое внимание было сосредоточено на Глисоне.
      Я прекратила стонать и села.
      – Эй! Может, ты и права. Я вполне могла ослышаться. В баре было очень шумно. – Но, поразмыслив, опять хлопнулась на подушку. – Нет, нет… Впрочем, не важно – какая разница, Камерон или Купер. Почему мой Бен оказался Ужасным Беном? Кошмар… Все равно, что внезапно обнаружить себя рядом с Волосатым Монстром.
      Энни вздрогнула:
      – Нет, Волосатый Монстр гораздо хуже. И что только эта девушка-ветеринар в нем нашла?
      Я запустила в нее подушкой.
      – Какая разница! Мы говорим о моих проблемах, а не о Волосатом Монстре!
      – Ты сама его вспомнила, – подчеркнула она.
      Лулу залаяла, выражая согласие. Я посмотрела на нее испепеляющим взглядом:
      – Предательница! Кто подарил тебе игрушечного ежа, уродливая маленькая овечка?
      Она снова залаяла и лизнула мне руку.
      – Поздно. Ты уже попала в немилость, – сказала я, вытирая об одеяло обслюнявленную ладонь. – Энни, что, черт побери, происходит? Может, это какой-нибудь подлый план Лиззи?
      Подруга долго – едва ли не минуту – размышляла над моим вопросом, постукивая пальцами по подбородку.
      – Я почти согласна, но все же, на мой взгляд, это было бы чересчур. К тому же вряд ли миссис П. одобрила бы такой ход. Думаю, это просто очень неприятное совпадение.
      – Ну конечно. А я – мисс Америка! Таких совпадений не бывает. Нужно поговорить с ним и выяснить, в чем дело.
      – То есть признаться, что, во-первых, ты работаешь «антисвахой», а во-вторых – расстроила его отношения с Лиззи. – Энни шлепнула меня расческой по ляжке. – Великолепно. Как только он обо всем узнает, в твоей жизни появится много горячего секса.
      Я опять застонала и натянула подушку на голову.
      – У меня, наверное, никогда больше не будет секса. Меня настигла колоссальная кармическая отдача, и теперь я обречена на пожизненное воздержание.
      – По-моему, ты преувеличиваешь, – сухо сказала подруга. – Ты все еще собираешься на свидание с ним? На показ мод?
      Я вскочила с постели.
      – Господи, совсем забыла! Мишель убьет меня, если я пропущу дебют его друга. А мне и надеть нечего.
      И начала бешено рыться в шкафу, пытаясь найти что-нибудь достаточно стильное для похода на показ мод. И выбросить мрачные мысли из головы. Энни смеялась, наблюдая за мной.
      – М-м… Шейн, ты ведь в курсе, что Мишель просил нас надеть что-нибудь из его моделей?
      Итак, меня спас знакомый модельер. Я прислонилась к двери шкафа и смотрела на Энни, ощущая подступающую тошноту.
      – Я не могу. Не могу… Вот и объявилась сумасшедшая жена в подвале, да?
      Энни, понятное дело, и глазом не моргнула.
      – Возможно. Но если он нравится тебе так сильно, как ты говоришь, то спали этот чертов дом вместе с подвалом. В жизни иногда приходится рисковать.
      Я посмотрела на нее, приподняв бровь.
      – Правда? Не хотела переводить разговор, но… ты придерживаешься той же точки зрения относительно своих отношений с Ником?
      Энни дернулась и опустила глаза.
      – Папа звонил на этой неделе – я говорила? Они с мамой разводятся.
      – Опять?
      – Да, – сердито и печально произнесла она. – Он подал заявление. Угадай, сколько раз они его уже подавали?
      Я молчала. Вопрос явно был риторический.
      – Семнадцать раз. Семнадцать, Шейн! Не знаю, кто из них чаще проявлял инициативу – наверное, поровну, У каждого есть свой адвокат по бракоразводным процессам, которому они платят авансовый гонорар.
      Я не пыталась обнять ее или успокоить словами. Такое повторялось уже много раз. По-видимому, шестнадцать, не считая нынешнего. Плюс множество душераздирающих ссор, не доходивших до подачи заявления на развод.
      – Это прозвучит кощунственно, но в детстве я завидовала тебе, – сказала Энни.
      По ее щекам текли слезы, а в голосе звучала нестерпимая мука.
      – Предпочла бы быть девочкой, которую все жалели, потому что у нее умерла бабушка. И полагала, что гораздо лучше быть сиротой, дочерью погибшего моряка, чем непутевым чадом двух психов.
      Я подозревала нечто подобное, но раньше Энни никогда не озвучивала эту мысль. Пауза затянулась; необходимо было сказать что-то, а не стоять столбом и молчать, услышав сокровенное признание лучшей подруги.
      – Они не психи, Энни, – нерешительно произнесла я. – И очень любят тебя. И меня любили – без их любви я бы не выжила. И не смогла бы вырасти более-менее приличным человеком.
      Она прижимала к груди Лулу, а моя маленькая чихумопу слизывала с ее лица слезы. За одно это ее нужно было всю жизнь кормить бифштексами – каждый день.
      Энни улыбнулась собачке дрожащей улыбкой и стала вытирать лицо.
      – Да, они любят меня. И тебя тоже. Но презирают друг друга. Тогда почему, черт подери, они не развелись шестнадцать заявлений назад?
      Я покачала головой, будучи не в силах найти хоть сколько-нибудь разумный ответ на ее вопрос. Она бережно спустила Лулу на пол и встала.
      – Я просто хотела сказать: не спрашивай меня о Нике, Шейн. Только не на этой неделе.
      Энни вышла из комнаты, не взяв протянутую мной руку. Я расплакалась вслед за ней; Лулу поджала хвост и заскулила, поддаваясь нашему настроению.
      – Успокойся, Лулу, – сказала я, взяв ее на руки. – Члены твоей стаи немного взволнованы, но это пройдет.
      Она дрожала, пытаясь спрятать мордочку у меня под мышкой. Когда я подумала об Энни и Нике, а затем – о Лиззи и Ужасном Бене, меня тоже затрясло.

      Прошло время – и меня снова трясло, но совсем по другой причине. Энни была не в настроении идти на показ, и мы с Беном отправились без нее. Я думала, как лучше начать разговор на скользкую тему о Лиззи, упомянуть ли о совпадении двух Бенов? Или, может быть, со смехом, как бы невзначай, сказать про антисваху. Например, так: «Слушай, ты сейчас умрешь со смеху! Знаешь, кто твоя бывшая девушка?»
      Но рев музыки в стиле техно, сотрясавший переоборудованный склад, где проходил показ, сужал возможности общения. Такси тоже не показалось мне подходящим местом – особенно после препирательств с водителем, предлагавшим сходить на иглоукалывание.
      Итак, мы вернулись ко мне домой. Поведение Бена было таким же напряженным и скованным, как мое настроение.
      Я положила на стол сумочку, глубоко вздохнула, повернулась к нему и сообщила:
      – Нам нужно поговорить.
      Он взволнованно провел рукой по волосам.
      – Да, я хотел предложить то же самое.
      «Ну что ж… если я уступлю ему, это ведь не будет проявлением трусости?»
      – Давай сначала ты, – сказали мы в один голос.
      И оба нервно усмехнулись.
      Бен огляделся по сторонам:
      – А где Лулу?
      – Наверное, дрыхнет у Энни. Она любит спать в обнимку с моей собакой, – ответила я, теребя платье.
      Бен окинул мой наряд оценивающим взглядом – так медленно и пристально, что от его взгляда у меня отвердели соски.
      – Я, конечно, уже говорил это… но твое платье просто потрясающее, – произнес он неожиданно хриплым голосом.
      – Это старье? – Я ухмыльнулась и присела на подлокотник дивана. – Да, потрясающее. Одна из моделей Мишеля.
      Изумрудно-зеленое шелковое платье с шифоном сидело на мне как влитое. (Мишелю пришлось потратить двадцать минут на его подгонку – в отличие от манекенщиц, на которых он привык кроить, я не обладала фигурой десятилетнего мальчика.) Мои глаза, оттененные платьем и макияжем, который мне сделала Энни, выглядели еще более зелеными, чем обычно, туманными и таинственными, даже скулы выделялись, хотя раньше я и не подозревала о такой возможности.
      – Серьезно? – спросил Бен. – Это платье намного лучше тех, что были на показе.
      – Я тоже так считаю, поэтому очень надеюсь на победу Мишеля в конкурсе. – Я сцепила руки и закусила губу, желая выложить всю правду и в то же время боясь. – Бен, мне нужно… кое-что рассказать тебе, – робко начала я.
      – И мне тоже, – согласился он, приближаясь ко мне, и взял меня за руки.
      Я смотрела на него, стараясь запомнить каждую черточку его лица – на случай если это наша последняя встреча.
      «Обман, в особенности серьезный, может испортить отношения. Так говорят».
      Бен взглянул мне в глаза – и стон вырвался из его груди.
      – Ты не можешь ждать от меня каких-либо разумных действий, глядя на меня так, – сказал он.
      – Как же это я на тебя особенно смотрю? – почти шепотом спросила я.
      – Будто пожираешь глазами, – ответил Бен и нежно поцеловал меня в лоб. – Будто мечтаешь о близости, – добавил он, поглаживая мои волосы.
      Я задрожала – и Бен не мог не ощутить этого. Он улыбнулся – с тревогой и триумфом – и наклонился ко мне.
      – Шейн, – прошептал он, почти касаясь моих губ своими.
      – М-м-м?
      – Может, поговорим попозже? У меня возникла непреодолимая и неотложная потребность поцеловать тебя.
      Поднявшись, я мягко обвила руками его шею и произнесла:
      – По-моему, идея замечательная.
      «Если переспишь с ним – наутро пожалеешь об этом», – заметила моя совесть. К слову, редкостная зануда.
      «А если не пересплю, то, возможно, буду жалеть об этом ближайшие десять лет», – мысленно возразила я.
      Бен запустил пальцы мне в волосы и пронзил страстным, обжигающим поцелуем, от которого все мое существо затрепетало. Когда он оторвался от моих губ, я с трудом стояла на внезапно ослабевших ногах.
      – Моя спальня вон там, – прошептала я.
      За всю ночь совесть не проронила ни слова.
      Было еще темно, когда меня разбудил жужжащий звук. Я оглянулась по сторонам, с трудом разлепив глаза, и увидела, что сплю поперек кровати, Бен обнимает меня за плечи, а наши ноги переплетены. Покосилась на часы. Четыре часа пятнадцать минут? Утра?
      Мы что, спали всего час?
      Эта мысль вызвала у меня блаженную улыбку. Да, мне попался очень выносливый мужчина.
      Но жужжание продолжалось. И оно явно не принадлежало ничему из моей домашней техники. Я толкнула Бена:
      – Эй!
      Он что-то сонно промычал и прижал меня к себе. Было, конечно, приятно, что он так на меня реагировал, но это не решало проблему жужжания.
      – Бен, проснись. Это не у тебя жужжит?
      Он открыл глаза – один за другим, – и на его лице появилась улыбка. Улыбка человека чрезвычайно удовлетворенного.
      – А ну-ка поцелуй меня!
      – Но…
      Его губы не дали мне договорить (впрочем, я не возражала). Но когда пару минут спустя я выбралась из-под него глотнуть воздуха, жужжание не прекратилось.
      – Бен!
      – Что? Ах да. Наверное, телефон.
      Отодвигаясь, он погладил меня по спине, вызвав в моем теле восхитительный трепет. Встал и пошел поднимать с пола брюки; с моего места открывался роскошный вид на его великолепные ягодицы.
      – Кто это вдруг решил позвонить мне посреди ночи?
      Взглянув на экран, Бен посерьезнел, улыбка сошла с лица.
      – Что стряслось? – Другая его рука, не занятая телефоном, сжалась в кулак. – Проклятие. О Господи. Мне так жаль. Как она?
      Я села, прикрываясь простыней. Судя по его тону, случилось что-то очень плохое.
      Он кивнул, нервно теребя свои волосы.
      – Да, конечно. Мама там? Не хочет? Хорошо. Да, уже еду. Держись, приятель. Мне очень жаль… Да, до встречи.
      Закончив разговор, Бен остался стоять на месте, зажмурившись и судорожно сжимая в руке телефон, будто от маленького аппарата зависела его жизнь.
      – Что случилось? Проблемы в семье? – нерешительно спросила я.
      Он взглянул на меня – удивленно, будто успел позабыть о моем существовании.
      – Да, да… Большие проблемы.
      И, отложив телефон, стал молча натягивать одежду.
      «Не хочет обсуждать семейные дела, – подумала я. – А может, это что-то очень личное. Как бы там ни было, не нужно настаивать».
      – Я… могу чем-нибудь помочь?
      – Нет. Но все равно спасибо. С сестрой беда. Выкидыш, – отрывисто пояснил он, в глазах сквозила нестерпимая боль. – Она не хочет ни с кем разговаривать. Ни с врачами, ни с мамой… Даже с мужем. Он сказал – состояние тяжелое. Все очень обеспокоены.
      Я вылезла из постели и стала искать шорты.
      – Могу проводить тебя в аэропорт, если хочешь.
      Бен покачал головой, засовывая ноги в ботинки:
      – Нет, я поеду на поезде. Так на самом деле быстрее. Кто-нибудь встретит меня на станции и отвезет в больницу.
      – Да. Конечно… Если что-то понадобится – сообщи мне, ладно? – Я чувствовала себя совершенно беспомощной и не знала, что с этим делать.
      Он остановился, перестав лихорадочно одеваться, и взглянул на меня.
      – Извини, Шейн. Я совсем не так планировал провести наше первое совместное утро.
      – Ну что ты! Поезжай к сестре. Твои родные не знают меня, но все равно передай им, пожалуйста, мои соболезнования. Я буду молиться за твою сестру и ее ребенка.
      Бен крепко обнял меня, взял в ладони мое лицо и заглянул в глаза.
      – Это было прекрасно. Ночью… мне было очень хорошо с тобой.
      Я нежно взяла его за руки.
      – И мне. А теперь иди. Найдется свободная минутка – позвони мне, сообщи, как дела, но если не сможешь – не беспокойся. Просто побудь с сестрой.
      Он кивнул, небрежно чмокнул меня в губы и пошел прочь. Но, дойдя до двери ванной, остановился и огляулся.
      – Шейн, мне все-таки надо кое о чем поговорить с тобой. Когда вернусь. Хорошо?
      – Конечно. И мне. Обсудим это потом, – согласилась я, жестом отпуская его.
      Бен ушел, а я все стояла, застыв на месте, – и ненавидела себя зато, что при всем моем искреннем сочувствии его сестре и остальным членам семьи где-то в глубине души все же испытала облегчение. Объяснение было отложено.

      К утру вторника меня всерьез охватило беспокойство: во-первых, не было никаких вестей от Бена, во-вторых – мне предстояла серьезная битва с банкиром.
      Этот тип взирал на меня свысока поверх огромного блестящего стола размером, наверное, в целый акр. Между нами, ровно посередине, лежал один-единственный лист бумаги.
      Один проклятый лист.
      – Понимаете, проблема в вашем рейтинге кредитоспособности, – сказал он.
      Я буквально примерзла к стулу от его ледяного тона.
      И нахмурилась, откидывая со лба волосы. Нет, я не понимала.
      – Нет, не понимаю. Как у меня может быть плохой рейтинг, если я вообще никогда не брала кредитов, даже кредитной картой не пользовалась?
      Мужчина кивнул:
      – В том-то и дело. У вас нет кредитной истории – так откуда нам знать, что вы являетесь добросовестным заемщиком? Вы всегда вовремя платите за квартиру – и это говорит в вашу пользу, но при этом ни студенческих займов, ни потребительских кредитов, ни кредитных карт – ничего. – Он сделал паузу и хмуро взглянул на меня. – Это противоестественно.
      – Я предпочитаю оплачивать счета вовремя, к тому же мой заработок не настолько велик, чтобы позволить себе залезать в долги. – Мой ответ звучал вполне здраво – так мне казалось.
      Но банкир был другого мнения и сразу уцепился за мои же слова:
      – В таком случае как же вы собираетесь выплачивать кредит?
      – Ну… я ведь стану партнером. Буду зарабатывать больше. Разве миссис П. вам не сообщила? – Его атака привела меня в растерянность.
      Я полагала, что преимущество обращения к знакомому миссис П. состояло именно в его осведомленности.
      К несчастью, его осведомленность, по-видимому, работала против меня.
      Я решила предпринять еще одну попытку.
      – У меня недавно появился свой бизнес, – произнесла я, копаясь в сумочке. – Вот моя визитная карточка.
      «Вот, посмотрите – у меня и визитки есть. Я серьезная бизнес-леди! Кому же еще давать кредит, как не мне».
      – Надо же, – сказал он брезгливо взяв визитку – двумя пальцами, будто она была покрыта спорами: птичьего гриппа.
      И, поджав губы, беспощадно добавил:
      – Простите, юная леди, но мы не можем рассматривать в качестве надежного обеспечения недавно открытую фирму по организации разрывов..
      – Но…
      – Знаете, я и так уже потратил на вас слишком много времени. Предлагаю вам обсудить с Эстель другую форму финансирования вашей доли, хотя должен признаться – я бы не стал рекомендовать вас ей в качестве партнера.
      Не успела я и рта раскрыть, как финансист встал и протянул на прощание руку. Ошеломленная скоростью, с которой этот человек сумел разрушить мои мечты, я встала и машинально пожала ее.
      Хотя на самом деле мне гораздо приятнее было бы его стукнуть.
      Я шагала по улице, чувствуя себя поверженной и разбитой, и вдруг вспомнила о голосовой почте. Может, Бен уже вернулся и сможет утешить меня.
       От Энни:
      «Шейн, это Энни. Кажется, Лулу заболела. После завтрака ее вырвало прямо на твои новые босоножки.
      «Если она в самом деле больна – значит, ей повезло. Мне очень нравились эти босоножки», – подумала я.
       От Мишеля:
      «Это Мишель. Не могу поверить! Я застукал его! Пришел на съемочную площадку, хотел сделать сюрприз Фаррену, пока его героя еще не убили, и застал их с гримером!» Последовал всхлип, а за ним продолжение: «Нет сил творить, когда мое сердце растоптано ботинками Фаррена, мною же купленными. Ухожу из проекта. Постараюсь придумать, как вернуть тебе деньги».
       От Ника:
      «Шейн, не могу больше лгать Энни. Мне противно. И не хочу обижать ее. Придется рассказать ей о нашем дурацком плане. Если она не хочет принимать меня таким, какой я есть, – сама виновата. К тому же от щетины у меня лицо чешется».
       От Фаррена:
      «Поверить не могу! После всего пережитого вместе Мишель даже не дал мне возможности объясниться. Гример просто обнял меня на радостях, узнав, что моего героя не собираются убивать. Я окажусь потерянным внуком самой влиятельной дамы города. Шейн, мне дадут настоящую роль!»
       И снова от Фаррена:
      «Никогда не прощу Мишеля. Если он не доверяет мне – значит, нам не быть вместе. Я устал потакать его глупой ревности».
      Я захлопнула свою «раскладушку» и пошла дальше, удивляясь, почему весь мир вокруг меня вдруг впал в активную фазу саморазрушения. Потом позвонила ветеринару – бывшей подруге Волосатого Монстра – и договорилась о визите.
      Должна же я была помочь хотя бы своей собаке.

      – Поверить не могу – мы продули «Барклаю» решающий матч, – угрюмо произнес Глисон, отхлебнув пива.
      Бен кивнул, даже не притворяясь заинтересованным и не обращая внимания на шум спортивного бара. Играл он спустя рукава, просыпаясь только тогда, когда наступала его очередь отбивать. Тогда он вымещал на мяче всю накопившуюся агрессию.
      Глисон посмотрел на друга и пододвинул к нему вазочку с арахисом.
      – Эй, приятель! Хотел еще раз сказать, мне очень жаль, что все так случилось с Ферн и ее будущим малышом. Не повезло ей.
      – Спасибо. Ей вроде получше. Хотя бы дала уговорить себя поесть. И начала разговаривать с родными. – Бен покачал головой. – Вбила себе в голову, будто она во всем виновата.
      – В чем? В выкидыше? Я думал, это дело рук матушки-природы: так она сообщает, мол, что-то идет неправильно.
      Бен кивнул бармену, подняв два пальца.
      – Да, врач тоже так говорит. Просто Ферн продолжала бегать – как всегда, по две мили – и теперь винит себя. Хотя все врачи наперебой твердили ей, что до третьего триместра беременности бег не представляет для ребенка ни малейшей опасности. – Он допил третью кружку и вытер ладонью рот. – Они так ждали этого, так радовались, что подарят Айви братика, – и вот… – Голос Бена дрогнул.
      Глисон похлопал его по спине, и какое-то время оба молчали. Из динамиков раздались первые аккорды песни «Роллинг стоунз», повествующей об их неудовлетворенности жизнью. Бен горько усмехнулся. «Вы серьезно, ребята? – подумал он. – Так вот, в наше время ни у кого нет этой чертовой удовлетворенности. Дети умирают, мужики влюбляются в лживых баб, выиграть матч по софтболу и то не выходит. Ты не один такой, Джаггер».
      Взяв себя в руки, Бен вынул из бумажника деньги.
      – Джи, я собираюсь надраться в стельку. Через пару часов погрузишь меня в такси?
      Глисон засмеялся – и вдруг прищурился, указывая на дверь:
      – Вряд ли. А вот она, наверное, согласится.
      Повернувшись, Бен увидел, как к нему направляется Лиззи – на высоких каблуках и в очень коротком платье.
      – О нет. Этого мне еще не хватало, – простонал он.
      Глисон усмехнулся:
      – Не дрейфь, старик! Главное – не упусти своего.

      Лулу и я восседали на софе цвета бренди в комнате у Мишеля (в его жилище не могло быть такой обыденной вещи, как кушетка) и пытались вразумить его. Пока не очень удачно.
      – Не позволяй своей собаке портить мою мебель, Шейн. И так вся жизнь загублена. Теперь у меня не осталось ничего, кроме красивого интерьера, – сказал он, протягивая мне подставку под стакан, из которого я пила воду.
      – Эй, не обижай мою собаку! Она только что от ветеринара, который тыкал ее в разные места разными неприятными предметами, – возмутилась я, обняв Лулу. – У нее болел животик.
      Мишель прекратил ходить взад-вперед и обратил свой взор на Лулу.
      – Она здорова?
      – Да, все в порядке, но обильная еда с человеческого стола ей не на пользу. Ветеринар сказал, что, если так будет продолжаться дальше, Лулу может заболеть по-настоящему. Но в этот раз повезло – мы отделались небольшим запором, – сообщила я, пытаясь не думать о том, что будет, когда лекарство подействует.