50. СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Марти и я проводили время в теплом тумане, выходя в море на лодке, занимаясь водными лыжами и траханьем.

Буйный тропический климат почти заставил меня забыть, что стоял декабрь и приближалось Рождество. И вскоре я ждала Ларри, чтобы вместе провести его отпуск.

Я знала, что должна буду целиком посвятить себя Ларри и сказала об этом Марти. Первой его реакцией была вспышка ревности, но вместе с тем он горел желанием познакомиться с Серебряным Лисом. Конечно, секс с Марти отпадал, потому что Ларри никогда не отличался широтой взглядов… особенно, когда это касалось симпатичных девятнадцатилетних юношей. Однако, мы решили, что по крайней мере попытаемся прийти к такому соглашению, которое позволило бы находится втроем как можно больше времени.

Поначалу Ларри без восторга воспринял ситуацию, очень часто раздражался и грозил упаковать чемоданы и вернуться в Нью-Йорк. Но через несколько дней он обнаружил, что Марти ему действительно нравится, и для нас троих наступило приятное время.

Честно говоря, случалось и так, что я не возражала бы, если бы они оба отвязались от меня. Марти был не более, чем временный, хотя и восхитительный сексуальный партнер, а за предыдущие девять месяцев я постоянно пыталась осознать перспективы своих отношений с Ларри. Мне все чаще казалось, что я принимаю за настоящее чувство то, что на самом деле является простым совместным удовлетворением потребностей. У меня было много потребностей в Нью-Йорке — в любви, а не в коммерческом сексе, в безопасности, в привязанности, в спутнике, в менеджере, и все эти обязанности с успехом выполнял Ларри. Точно так же и у Ларри существовали определенные потребности, которые удовлетворяла я. Мы хорошо подходили друг другу, но поскольку наша связь основывалась на текущих потребностях, то сейчас, когда я уже не была мадам, изменился и характер отношений. Сейчас я начинала понимать, что мы никогда по-настоящему не любили друг друга. Мы, вероятно, хотели, чтобы наши отношения были любовью, и поэтому думали, что это любовь. Но к лучшему или худшему, наша связь ею не была. И отношения между мной и Ларри никогда не будут прежними.

Тем не менее мы были вместе, и хотя все еще занимались сексом, уже не с таким удовольствием валялись в постели, любя и обнимая друг друга, как когда-то.

В первый вечер приезда Ларри в Акапулько мы втроем отправились в путешествие по «району красных фонарей».

Такси провезло нас сквозь темноту по узким улочкам, покрытым гравием, в самый слабо освещенный район города — «район красных фонарей».

Как он был живописен! Каждый второй домишко — бордель или бар; шлюхи всех возрастов стояли на улицах, одетые в брюки в обтяжку или мини-юбки. Казалось, все они были безобразны, и жирные, и тощие. Костлявые маленькие создания с длинными черными волосами, толстым слоем грима, темно-карими глазами. И другие, чьи мощные телеса и огромные груди с трудом втискивались в тесные свитера. Выглядели они нечистоплотно.

Тут же находились сутенеры, хорошо различимые в толпе, поскольку были одеты гораздо лучше среднего клиента.

Район производил ужасающе трогательное впечатление. Например, была там громадная, толстая, средних лет шлюха, сидевшая в кресле-качалке в окружении дюжины внуков и внучек, которые зазывали проходящего мимо молодого матроса, предлагая ему оральные услуги своей бабушки за пять песо, что даже меньше, чем пятьдесят центов. Она напомнила беззубую старую матушку Каталину Хименес из скандально прославленного романа Патрика Денниса «Гений», но вместо кудахтанья о том, что «мая дочичка ба-а-льшая звиз-зда», эта развалина трогательно предлагала обслужить клиента наиболее доступным ей способом.

Я не постеснялась заглянуть в окошко одного из домишек и, к своему удивлению, увидела там еще одну старую мексиканскую матушку — ей было по меньшей мере шестьдесят, — которая сосала член у подростка. Она стояла на коленях, а парнишка сидел в кресле-качалке, раскинув ноги на ручках кресла. Она не двигалась, зато вместе с качающимся взад-вперед креслом ездил член юноши в ее старом усталом рту. И все это происходило под статуей Святой Девственницы Гваделупской!

Были и другие бордели, куда я заглядывала, и почти в каждом находилась статуя Девственницы или Иисуса Христа, стоявшая над кроватью или креслом-качалкой, являвшимся стандартной частью обстановки. Какая ирония — эти старые проститутки, стояли на коленях перед своими религиозными идолами, но с членом во рту. Святое траханье!

Мексиканский сутенер, рассказывали мне, коренным образом отличается от североамериканского. Это расположенный к отцовству тип, который обычно живет с одной женщиной. Он часто имеет семью в отличие от нью-йоркского сутенера, который никогда не усыновляет детей от своих шлюх, зная, что это принесет больше проблем, чем доходов.

В Акапулько сутенеры обычно не имеют постоянной работы, хотя некоторые из них подрабатывают таксистами. Это позволяет им заботиться о детишках, пока мать занимается промыслом на улице. Никак не могу представить себе манхэттенских сутенеров, ратующих за создание детского сада для своих отпрысков!

Таксист привез нас в самый большой бордель Акапулько. Это целое поселение: дюжины и дюжины комнатушек окружают огромную террасу под открытым небом с танцзалом, оркестром, большим баром и сотнями столов и кресел, притиснутых вплотную друг к другу.

Бордель расположен прямо в центре «района красных фонарей», и после экскурсии вдоль зловещих построек, шумных ночных клубов и баров, дешевых секс-шоу и десятков витрин с членами различных размеров, суетливый бордель, кипящий жизнью, казался освежающим оазисом.

Такси обвезло нас мимо круглой террасы к огромной стоянке, предназначенной для сотен автомашин. Атмосфера напоминала карнавал — отовсюду гремела музыка — оглушающие, живые ритмы румбы и конга. Общая картина производила впечатление повального сумасбродства и иррациональности, была неистовой, сводящей с ума и одновременно захватывающей.

Бордель занимал площадь не менее пяти тысяч квадратных футов. На полу освещенной террасы находилось не менее двухсот шумливых, пьяных мужчин — американцев, но, главным образом, мексиканцев, и около ста пятидесяти девушек. Было Рождество, поэтому некоторые колонны украшали лампочки, хотя и тусклые, зато цветные и уютные. Девушки, поголовно мексиканки (иностранкам здесь работать не разрешалось), в основном были молоденькими и гораздо более привлекательными, чем уличные шлюхи. Некоторые из них с мечтательным видом сидели на балконе, другие в свободных позах опирались на колонны; они явно не выражали заинтересованности в воспламенении клиентов. Возможно, они дышали свежим воздухом в промежутке между работой. Иногда одна из них перегибалась через стол и просила сигарету или рюмку.

Здесь любой может посетить бордель (мужчины, парочки, дети), и совсем не обязательно трахать женщину или заказывать выпивку. Ларри, Марти и я сидели за столом, потягивая апельсиновый сок, и даже наш таксист присоединился к нам. Относительно привлекательная шлюха подошла к столику. Она была одета в белые короткие обтяжные брюки, а верх костюма был настолько скромен, что открывал полностью ее груди за исключением самих сосков. Она представилась нам — Хуанита, ей было девятнадцать лет и она уехала из родного города Мехико Сити сюда, чтобы работать несколько вечеров в неделю.

Я задала Хуаните вопросы с целью уточнить ряд подробностей в отношениях «сутенер-проститутка». Она сказала, что пока новичок в этой области, ей пока везет, ее еще не взял в оборот сутенер. Но рано или поздно новость о том, что на горизонте появилась новая малышка, распространится по городу, и сутенеры быстро «достанут» ее. Они держат подобных ей девушек под жестким контролем, забирая большую часть заработка и избивая, если те отказываются сотрудничать. Большинство сутенеров везде одинаковы! Девушкам едва-едва хватает денег на «рабочую» одежду, к тому же портнихи, обслуживающие их и знающие каким «порочным» образом они зарабатывают деньги, тоже безжалостно обдирают.

Хуанита рассказала также, что в этом борделе нет медицинского контроля, цены за одну «палку» варьируются от пяти до двадцати долларов. Гораздо дешевле, чем в двух главных публичных домах «Ребекке» и «Каса Элисия», но по сравнению с тем сорокацентным обслуживанием, предлагаемым уличными проститутками, это стоимость двенадцати оральных процедур. Впрочем, каждый платит за то, что ему нужно.

Под завязку вечера таксист решил нам показать фантастическое шоу в «Тропикане». Мы вообразили, что речь идет о секс-шоу, поскольку клуб находился в центре «района красных фонарей». Как оказалось, мы увидели танец фламенко, услышали неплохого певца и посмеялись над выходками забавного клоуна… Этим все и кончилось. Хотя мы сначала были несколько разочарованы, потому что настроились на сексуальное шоу, тем не менее мы получили большое удовольствие от представления.

В конце концов, нет ничего плохого в хорошем, чистом представлении, не правда ли?

Наш помощник, таксист, в этот вечер действительно оказал нам неоценимые услуги, подробно ознакомив с достопримечательностями «района красных фонарей», а также охраняя от назойливых проституток и пьяных прощелыг. Мы, без всякого сомнения, являлись туристами, то есть великолепным объектом для карманников и всяких темных личностей.

Таксист доставил нас в отель, и хотя мы с ним были довольно долгое время, запросил он на удивление умеренную плату. Мы дали большие чаевые, и он разразился благодарственной тирадой, призывая всех святых защитить нас, по крайней мере я поняла это из того, что он говорил на своем быстром мексиканском наречии. С возгласом «Счастливого Рождества» он удалился. Желать веселого, счастливого Рождества двум с половиной евреям было не очень-то пристойно, но сама по себе мысль была правильной, и кроме того, стоит ли заниматься измерением носов в рождественские праздники?

Несмотря на наши сложные отношения в последнее время, Ларри наслаждался отдыхом в Акапулько, потому что контраст с унылой нью-йоркской зимой был поразителен. Большую часть утреннего времени мы проводили на пляжах, загорая, а я тем временем знакомила его со своими приключениями вплоть до сегодняшнего дня.

Наша гостиница находилась в районе пляжа Револкадеро. Он очень красив. Дюны тянутся по всему побережью лагуны до маленькой деревеньки Пуэрто Маркес, расположенной недалеко от гостиницы. Это старая рыбацкая деревушка, окруженная болотами и джунглями, и там были сняты некоторые фильмы о Тарзане с участием Джонни Вайсмюллера. Удивительно симпатичная деревушка. Нам нравилось бывать там и болтать с местными жителями. К несчастью, сам пляж больше годится для загара, чем для купания. Нас предупредили, что купаться опасно, и мы не жаждали лично убедиться в этом. Мы однажды уже видели, как из моря извлекли тело мальчика, на которого напала акула, и тот печальный вечер заставил нас стать более чем осторожными.

В нашем отеле был и олимпийских размеров бассейн, и великолепный пляж. И там можно было заниматься всеми водными видами спорта — водными лыжами, катанием на лодках, подводным плаваньем. Качество обслуживания было великолепным. Единственное неудобство — удаленность от города. Такси до Акапулько обходилось примерно в тридцать пять песо (почти три доллара), и поездка занимала двадцать минут. Ко всему прочему, поймать такси было зачастую очень трудно.

Ларри и я испытывали соблазн попробовать так называемый «парашютный лифт» — десятиминутный полет на буксире у катера, что стоило восемь долларов. Но потом, услышав печальные истории о том, как иногда заканчиваются эти путешествия, мы решили забыть начисто об этой авантюре.

Однажды утром Марти, Ларри и я взяли напрокат катамаран, лодку, в которой достаточно места, чтобы с удобством расположиться всем троим. Не прошло и нескольких минут на воде, как я сняла бюстгалтер — я привыкла загорать нагишом еще в Сен Тропезе — а затем и трусики. Я настолько возбудилась, что стала одновременно заигрывать с обоими мужчинами, и у Марти тут же появилась впечатляющая эрекция. В Ларри взыграло чувство оскорбленного собственника, и он дал волю своим чувствам, когда мы были, примерно, в миле от берега. Уверена, что на пляже было слышно каждое произнесенное им слово.

— Я понимаю, что ты задумала, Ксавьера, так что можешь сразу же выбросить всю эту дурь из головы. Ты хочешь Марти, и ты жаждешь тройного свинга, потому что не трахалась с ним с самого моего приезда, и сейчас прямо с ума сходишь по нему. Так вот, Марти, попробуй только подойти к ней ближе трех футов и я вышвырну тебя из этой проклятой лодки!

Он приказал мне натянуть на себя бикини, продолжая вопить изо всех сил.

— Сегодня не будет этого е…. свинга! Я, как самый последний мудак, позволил Марти крутиться возле нас, но уж точно не позволю ему трахать тебя в моем присутствии посреди моря. Так что выбрось это из головы.

Через полчаса мы причалили к берегу. Марти и я все еще были на взводе и расстроены к тому же. Когда Ларри немножко остыл, я предложила ему, вместо возвращения в отель в таком бешеном состоянии, проехаться на пляж отеля «Малибу» и отдохнуть на песочке. У меня там были кое-какие знакомства, как сказала одна известная актриса епископу, и я знала, что мы сможем пользоваться всеми благами отеля бесплатно. Подобное всегда аппелировало к развитому в Ларри чувству бережливости.

И он, и Марти, оба расслабились, когда мы добрались до отеля и лежали на пляже в лучах палящего солнца, растянувшись на абсолютно новеньких водяных матрасах. Изумительное изобретение эти водяные матрасы: они прохладны на солнце, сохраняют тепло в прохладную погоду, а ощущение сверхприятных движений под тобой вообще трудно передать.

Пока мы отдыхали, мимо нас прошло множество постояльцев, которые здоровались со мной и Марти. Они и раньше были знакомы со мной и знали, что у нас с Марти любовная связь. Но они впервые видели Ларри и здороваясь со мной, имели такой вид, будто спрашивали: «А это что за старый хрыч? Отец Марти?»

Это, должно быть, совсем заставило Ларри почувствовать себя лишним, поэтому он затеял еще одну ссору, совсем взбесился и, наоравшись, удалился.

Только недавно он узнал, что произошло между мной и Марти после его ухода.

Мы пошли в отель, нашли свободную бельевую и трахались так, что казалось, мозги, да и не только мозги вытряхнутся наружу! Вот это я называю «беготней по простыням».

Говоря о причинах возбуждения, не могу не вспомнить маленького индейского мальчика на пляже в Акапулько, который за несколько песо устраивал впечатлительный спектакль с выворачиванием наизнанку своего пупа.

Кто знает, может быть, это когда-нибудь придет на смену битью кнутом в качестве международной причуды?

Тем временем в Акапулько Ларри и Ксавьера, наши неугомонные туристы, которых вы помните по последнему невеселому эпизоду, помирились и решили посмотреть знаменитое ныряние со скал в Ла Кебрада этим вечером.

Юные мексиканцы прыгают с высоты сто тридцать шесть футов в воду. Мы наблюдали это зрелище из ночного клуба «Ла Перла» в отеле «Мирадор». Мы были там на шоу полдвенадцатого, но собралось так много народу, что нас провели на этаж ниже, откуда был даже лучший обзор. За пределами отеля толпилось несколько тысяч человек, чтобы бесплатно наблюдать это зрелище.

Напряжение нарастало; юный ныряльщик встал на колени перед небольшим алтарем, установленным на скале, и помолился, наверно, святому Христофору за счастливый исход. Пока он молился, другие юноши, стоявшие на нижерасположенных скалах, зажгли факелы, чтобы прыгун лучше видел воду внизу.

В точно выбранный момент, когда прилив достиг наивысшей точки, юноша прыгнул; весь прыжок занял тридцать секунд. Все вздохнули с облегчением — малейшая ошибка в расчетах, даже на несколько секунд, могла привести к гибели — и от всего сердца хлопали ему, когда он опять забирался на скалу. Много пьяных туристов, отличных пловцов и отважных дураков нашли свою смерть в последние годы во время попыток прыгнуть отсюда, не осознавая, насколько важен правильный хронометраж и как опасно бросаться с высоты в сотню футов в очень узкую бухточку.

Самым безопасным и, на мой взгляд, наиболее приятным является ныряние в «муфту», хотя, возможно, вы и не завоюете аплодисменты тысяч зрителей, но кому это надо?

Оставалось увидеть еще столько интересного в Акапулько, что мы с Ларри старались, как могли, втиснуть все это в оставшиеся дни — колоритные рыбацкие суда в Лос Хорнос, дюны в Пие де Ла Куэста, соревнование яхт, величественные закаты солнца и дискотеки, открытые всю ночь. Имеется огромное количество прекрасных ресторанов с великолепной и разнообразной кухней. В один из вечеров мы с наслаждением пробовали прекрасное рагу из цыпленка, на следующий ели неподражаемый паштет, а на третий день — огненную мексиканскую пищу. На авеню Мигель Алеман существует даже ресторан с еврейской кухней.

Единственное, что мы никогда не ели, это все, чего касалась вода из крана. Возможно, вам это напомнит наставления старых сварливых жен, но не пейте сырую воду в этих краях! Если только вы не привыкли к ней с детства, ее нельзя употреблять.

Известно, что система водоснабжения напрямую связана со сточными водами, и если вы с раннего детства не приобрели иммунитет к бактериям, то наверняка получите хорошую порцию «возмездия Монтесумы» (или же «дристни», если это вам больше нравится). Местные жители нередко именуют это явление словом «Turista».

Вода выглядит обычной, но лучше всего ее не пить совсем. Даже овощи или фрукты, вымытые в этой воде и не имеющие защитной пленки или кожицы, могут заразить вас. Апельсин, к примеру, безопасен для употребления, однако салат и помидоры не безвредны. Это безобразие, потому что я поклонница салатов, но если придется выбирать между салатом и «местью Монтесумы», то я лучше буду обходиться без салатов.

Время быстро пролетело. Ларри, я, Марти и Терри (чья наружность значительно улучшилась под воздействием акапулькского солнца) довольно скромно встретили Новый год, и в первые ранние его часы Ларри и я, очевидно, смешали и поделили пополам наши годы, потому что обнаружили, что лежим в позе «б9».

В Акапулько на встречу Нового года съехалось много народу. Мы попали на сказочную вечеринку, где было полно всякого рода знаменитостей, — я даже встретила там несколько крошек, которые работали на меня во время моего царствования на Манхэттене. Однако, когда я улыбнулась одной из них в знак признания и собралась сказать ей дружеское «хэлло», эта девушка, аргентинка по национальности, отвела глаза в сторону и полностью проигнорировала меня.

Слева от нее шествовал молодой, приятной наружности мужчина, и я сразу поняла ситуацию. Когда она наконец улучила момент и оказалась без него, она шепнула мне:

— Па-ажалуйста, Кса-авьера, не называй меня настоящим именем. Сейчас меня зовут Рахиль Голдберг, и я родом из Нью-Йорка. Так что, па-ажалуйста, не проговорись, что я из Аргентины и работала у тебя девушкой по вызовам… ла-адно?

Так вот, это была очень приятная девушка из Южной Америки, которая не смогла расстаться со своим своеобразным акцентом и, естественно, даже издалека не походила на еврейку, поэтому я никак не могла представить, как она выкрутится из положения, выдавая себя за Рахиль Голдберг. То, что возбуждающе действует на нее, оставляет меня спокойной. Я подозревала, что она охотилась за богатым мужем, и знала, что он не попадется в капкан, узнав, что она была американской шлюхой!

Хотя посмотрите на меня. Я никогда не скрывала своего прошлого и, за исключением моих осложнений с иммиграционными властями, утверждаю, что честность самая лучшая линия поведения. По крайней мере, она не причинила мне никакого вреда.

С началом нового года Ларри должен был вернуться в Манхэттен, и мы с ним не испытывали особого сожаления.

51. МОЯ МЕКСИКАНСКАЯ РОЗА

Хаймс и я начали флиртовать друг с другом еще на пляже Пьер Маркес, но поскольку поблизости находились Марти и Ларри, то дело тогда дальше легкого флирта не зашло. Но буквально через несколько часов после отлета Марти в Торонто Хаймс очень вежливо пригласил меня провести несколько дней в компании его друзей в Мехико Сити.

Он был молод, красив и имел хорошие связи в обществе. Ему было около тридцати; его привлекательность заключалась в коротко подстриженных вьющихся волосах, хорошо загоревшем лице, черты которого свидетельствовали о сильном характере, напряженно глядевших карих глазах, которые, казалось, проникали в самую душу, и прекрасных белых зубах.

У него было крепкое и стройное тело, и когда он сопровождал меня по Мехико Сити, девушки и юноши уважительно глядели на него.

Хаймс был довольно известным писателем и находился на короткой ноге со многими мексиканскими знаменитостями и влиятельными людьми, включая членов кабинета министров и других правительственных чиновников. Как мне хотелось, чтобы он был в таких же хороших отношениях с высокопоставленными чиновниками в США и Канаде! Уверена, человек с такими связями мог бы облегчить мои проблемы, связанные с разрешением проживать в этих странах.

Помимо всего, Хаймса знали, как серьезного коллекционера старинных настенных и карманных часов. У него их были дюжины, и он весьма гордился этим, каждый день вытаскивая из кармана новый шедевр своей коллекции.

Что за необыкновенный человек! К нему мгновенно проникаешься симпатией, настолько он приятен и внимателен. Ему от меня не нужно было ничего, и все-таки он постоянно беспокоился, чтобы я чувствовала себя в его родном городе желанной и не знала ни в чем отказа. Это была форма великодушия и дружелюбия, к которой я не привыкла, и она доставляла мне огромное удовольствие.

Он и его приятель Эдуарде — богатый банкир одного с Хаймсом возраста и темперамента — однажды вечером «силком» провезли меня по самому старому городу западного полушария.

Мы начали поездку с Площади Гарибальди, находящейся в тени сорокачетырехэтажного здания «Тарре Латиноамерикано» («Латиноамериканской башни»). Поскольку город располагается на высоте 7200 футов над уровнем моря, мексиканцы утверждают, что это самое высокое здание в мире.

Когда мы подъезжали к площади, воздух был пронизан музыкой. Это были марьячос, сотни их, все в сомбреро, черных, расшитых золотом костюмах, выглядевшие весьма и весьма экстравагантно. Они играли на трубах, скрипках и гитарах — от самых маленьких до самых больших.

Даже сегодня можно нанять ансамбль марьячос, отвезти их к дому вашей возлюбленной, и они, стоя под окном, исполнят в ее честь серенаду. Если она любит вас и ей дорого ваше внимание, она включит свет, а затем выключит его. Если же свет не включился, то ваш знак любви проигнорирован. Впрочем, возможно, она уже лежала в постели с другим мужчиной и даже не удосужилась протянуть руку, чтобы нажать выключатель!

Поскольку это занятие не может дать порядочного заработка марьячос, им приходится заниматься элементарным вымогательством. Они выбирают подходящего туриста или влюбленную парочку независимо от того, путешествуют те пешком или в автомобиле, окружают их, а вожак настоятельно выражает горячее желание усладить их слух серенадой.

От маленького музыкального удовольствия трудно отказаться. Одна песня стоит всего пятнадцать песо (1,2 доллара США), поэтому Хаймс и Эдуарде заказали для меня приветственную серенаду. Это было великолепно!

С самого раннего утра и до поздней ночи площадь Гарибальди заполнена людьми. Вокруг площади располагаются многочисленные кантины — мексиканский эквивалент французских бистро.

Марьячос собираются на площади, чтобы утолить жажду и обменяться последними новостями. Если дела идут плохо, они садятся у кантон и играют просто для себя. Популярными напитками являются текила, пульке и мезкаль.

Моей любимой кантиной стала «Ла Тенампа». Атмосфера была типично мексиканской, а состав клиентов весьма интересным. Старые морщинистые мексиканцы медленно надирались с помощью своего любимого пойла, иногда заскакивали первоклассные манекенщицы, сопровождаемые богатыми молодыми людьми, заваливались на удивление опрятно выглядящие хиппи.

Мы приятно проводили время в «Ла Тенампа» — Хаймс, Эдуарде и я. Особенно привлек наше внимание одноногий старик, передвигавшийся по кафе в коляске. На коленях у него лежала доска для рисования, и он сделал великолепный рисунок с меня и Хаймса. Кроме этого, там был один мексиканский индеец лет шестидесяти, который носил с собой какой-то прибор, вырабатывающий электрические разряды. Он обходил столы и предлагал следующее: кто выдержит разряд тока напряжением в сто вольт, тот докажет, что он настоящий мужчина, и не платит ничего. Если же мужчина будет реагировать на разряд (а кто не среагирует на сто вольт?), то заплатит три песо. Подумать только!

К площади Гарибальди с одной стороны примыкает церковь святой Сесилии, а с другой — огромная рыночная площадь. Хаймс и Эдуарде познакомили меня с разнообразными мексиканскими яствами: тако, яичницей по-мексикански, острыми соусами чили. Там же были мясные блюда (отдавалось предпочтение свинине), овощи и фрукты, но они выглядели не слишком аппетитно, и я бы дважды подумала прежде, чем съесть их. В одном из ларьков мы приметили чувственную, средних лет женщину, которая в молодости была красавицей и весьма известной певицей и актрисой. Она торговала различными сортами кофе и иногда, будучи в настроении, читала псалмы или пела песни. Видеть и слышать ее было истинным наслаждением! Мы уговорили ее спеть несколько песен, сильный голос зазвучал над рынком, и тут же к ней присоединились все окружающие. Великолепный импровизированный концерт среди живописных разноцветных игровых кабинок, стоявших поблизости, напоминал маленький карнавал. Игровая кабина это то место, где можно протыкать стрелами воздушные шары и всякое такое, а призом служат мягкие игрушки или куклы из мультфильмов Диснея.

Были и другие интересные рынки. Подобно знаменитому «чреву Парижа», в Мехико Сити имелся так называемый «Воровской рынок». Профессиональные воры, занимавшиеся кражей серебра, фарфора, белья, драгоценностей и тому подобных вещей, продавали их перекупщикам, которые в свою очередь торговали на этом рынке. Как мне сообщили мои гостеприимные друзья, богатые мексиканцы, которые лишились своих сокровищ, обычно посещали это место, чтобы найти их, а отыскав, просто выкупали.