Квиллер (№2) - Девятая директива

Мы стояли так близко, что можно было разговаривать шепотом. Я видел свое отражение в блеске его жестоких глаз.

— А дело верное, Ломэн. И если мы добьемся успеха, кто спросит, как мы его достигли? Резидент? Он никогда не задает вопросов. Да если бы мы отчитывались в каждом своем шаге, резидент давно бы сидел без агентов. Нам никто не мешает, мы действуем на свой страх и риск, и наш план готов.

Я отошел в сторону, чтобы дать ему пять секунд на размышление. Ему надо было подумать, не чувствуя на себе моего взгляда. Но пять секунд, не больше — ведь я припас решающую реплику:

— Это же не план, а само совершенство, Ломэн. Опасный, простой, красивый, жестокий и эффективный. Классический план. Одна собака перегрызает глотку другой.

Глупо получается. Сперва он уламывает меня участвовать в операции, а теперь мне приходится его уговаривать.

— Что вам потребуется? — спросил он. Значит, уломал-таки.

— Укрытие и темная комната с фотоаппаратурой.

— Это все?

— И ваше общее руководство. А сейчас я очень хочу спать. Не высплюсь, могу провалить задание. Но общее руководство все равно за вами. У меня все в порядке, а у вас?

— Какое вам нужно укрытие?

Он говорил, еле ворочая языком, точно напился вдрызг. Он еще не осознал, что обратного пути нет.

— На углу Линк Роуд и Рама IV стоит дом. Он предназначен на снос. Там еще надпись есть: “Тэйлор-Спирс” — компания, занимающаяся сносом зданий. Этот дом снесут через месяц, не раньше. “Тэйлор-Спирс” выбилась из графика: когда сносили трамвайное депо, повредили под ним электрокабель — так что у них сейчас хлопот не оберешься. Кстати, “Тэйлор-Спирс” — английская компания. Фасад дома выходит на восток, мне нужна комната на последнем этаже. И о ней никто не должен знать.

Ломэну все это не понравилось:

— Полковник Рамин говорил мне, что полиция обыщет около трехсот нежилых помещений, где окна выходят на улицы, по которым двадцать девятого проедет кортеж. Да и в жилых домах они сейчас проверяют списки жильцов.

— Об этом не беспокойтесь. Я уже был в том доме — они меня не найдут.

Ломэн все еще был недоволен.

— Пусть компания отпустит всех рабочих посмотреть кортеж, только и всего, и пусть в доме никого не будет. В конце концов, двадцать девятое объявлено нерабочим днем.

Потом я добавил:

— Мне бы хотелось, чтобы вы все это обеспечили. Никто не должен входить в здание, кроме полиции. Это английская фирма, а у вас есть набор официальных удостоверений — выберите любое. Для господ Тэйлора и Спирса это прекрасная возможность продемонстрировать неколебимую преданность отчизне, земля которой… И так далее.

— Не учите меня. Это уж моя забота, — надменно сказал он. — Какая вам нужна комната?

— Самая обыкновенная. Только темная — чтобы можно было днем проявлять и пользоваться увеличителем. И еще: желательно, чтобы комната была рядом с тем домом. Не хочу без необходимости высовывать нос на улицу.

— Как насчет фотоаппаратуры?

— Я сам подберу.

Голоса наши звучали зловеще. Да и неудивительно: каждое слово приближало развязку.

— Не будем терять времени, — сказал он.

— Разумеется.

Он направился к двери. Я выйду через пять минут.

— Да, Ломэн, чуть не забыл.

Он обернулся.

— Вы можете достать мне гостевой пропуск в стрелковый клуб? Мне нужно пострелять часа два на их стрельбище. Операция зависит от одного выстрела, и я не хотел бы промахнуться.

9. Эркер

Бангкок — город золотых храмовых башен и белоснежных отелей. Здесь во дворах, отделанных мрамором, бьют фонтаны, а женщины ходят в шелках и с диадемами в волосах. Сам воздух здесь пропитан благовониями всей Азии. Этот рай будто специально создан для королевских развлечений. Днем розоватый свет солнца греет аккуратные дорожки парков, ночью в синей тьме музыка плетет свою причудливую паутину.

В пыльном углу на циновке свернулся нищий; с потолка, точно мертвые мотыльки, падают хлопья штукатурки. Пахнет плесенью. Крыша давно прохудилась, потолок прогнил от воды. Доски никогда не просохнут, скоро сюда придут рабочие, и дом рухнет под ударами их кувалд, как бык на бойне.

Отдадим должное Ломэну — он все сделал очень быстро. Господа Тэйлор и Спирс тоже доказали верность британскому флагу: теперь этот гнилой дом за несколько дней до своей кончины стал моим логовом Привидение быстро вселилось сюда. почуяв запах смерти

Изредка я засыпал, а просыпаясь, ловил себя на мысли, которая не на шутку стала меня занимать: кто же она такая, и почему меня это интересует? Может, наша разведка или другая служба проводит параллельную операцию? Тогда она здесь неспроста. А раз неспроста, какой у них план?

Темную комнату Ломэн нашел в соседнем квартале, и я приготовил там все необходимое.

Куо не просто наемный бандит с винтовкой. Он не станет стрелять из первых рядов толпы, чтобы потом его линчевали. Нет, профессионал на везение и на случай не полагается. В чем-то Куо похож на Ломэна: наиболее эффективно он работает, когда ему помогают его люди, когда налажена система связи. С первого дня в Бангкоке Куо четко руководит своими людьми, а те уже с ног сбились, добывая информацию об охране Представителя и выискивая в этой охране слабые места.

Допустим, им известно абсолютно все.

Кроме того, что я лежу здесь, свернувшись в своем логове, как собака, готовая вцепиться в глотку другой собаке.

Освещенный лучами утреннего солнца храм Фра Чула Чеди представал из окна моей комнатенки во всем своем великолепии. Над стенами храма вздымается сверкающий золотой купол на изящной башне. Между куполом и башней — цепь маленьких незастекленных эркеров, именно оттуда простреливается Линк Роуд.

До них метров сто восемьдесят — двести, и они прямо на уровне моих глаз. Но летнее солнце стоит высоко, эркеры все время в тени. В бинокль не рассмотреть, что там происходит. Тут только фотоаппарат может выручить.

Часа через два я заметил в эркерах какое-то движение. Еще через два часа я уже просушивал фотографии. Из пятнадцати снимков пять вышли отлично, а один был просто само совершенство: в проеме виднелись голова, плечи и даже затемненные очки.

Этого мне достаточно, теперь начнется война нервов. Сомнений больше нет. Если слишком малочисленная охрана Представителя окажется бессильной, если бангкокская полиция тоже оплошает (ведь полковник Рамин считает, что предусмотрел все), значит, выстрел будет сделан из среднего эркера Фра Чула Чеди, храма бога, который считал человеческую жизнь священной. Потом в качестве доказательства я смогу представить портрет дьявола, но, думаю, это будет без надобности.

Значит, война нервов: я точно знаю все, свидание назначено, его не избежать. Встреча через три дня, двадцать девятого. Точное время неизвестно, но все произойдет очень быстро: в моем распоряжении секунд десять, не больше. Как Ломэн говорил?

— Из всех операций, которые я проводил, это самая секретная.

Полчаса я добирался до оружейного магазина; от моего логова это почти целая миля: три квартала прошел пешком, проверяя, нет ли за мной хвоста, потом взял велорикшу, а последний квартал до магазина опять шел пешком. Сейчас главный фактор — полная секретность операции. Я должен быть уверен, что за мной не следят.

Магазин оказался первоклассным, и я быстро нашел то, что мне нужно. “Хускварна” — прекрасная винтовка. Сам Куо одобрил бы мой выбор.

10. “Хускварна”

Склад походил на пещеру, слабый свет пробивался откуда-то из-под крыши. Было тихо, как в склепе. Я вошел и сразу увидел огромного, больше человеческого роста воздушного змея, раскрашенного в яркие цвета. Этих воздушных змеев здесь было штук сто.

Я остановился, прислушиваясь: по Рама IV проносятся машины, здесь их почти не слышно, но под ногами пол слегка дрожит. Свет выключен, выключателей не видно. Я решил их не искать — опасно.

Из темноты возник Ломэн. Глаза блестят, но вид у него отнюдь не блестящий.

— Вот. Лучше ничего не нашлось, — сказал он.

— Здесь безопасно?

— Безопаснее, чем в ювелирной мастерской. Сюда никто не придет.

В огромном помещении мы были как два пассажира, опоздавшие на последний поезд и встретившиеся на станции.

— Где тут выходы? — спросил я. Не люблю больших помещений. Из маленьких легче смотаться.

— Одна дверь там, другая — в дальнем углу. Вот оба ключа.

Все-таки Ломэн молодец: склад в трех минутах ходьбы от моей конуры. Я вышел в первую дверь и оказался в проулке: тут легко спрятаться: несколько дверей да цистерна с горючим на деревянных козлах.

Мои глаза привыкли к темноте, я в последний раз осмотрелся. Бородатые змеи-мужчины “чула” и хвостатые, поменьше, змеи-женщины “пакпао” аккуратными рядами развешены на поперечных шестах, чтобы при сквозняке не порвалась тонкая бумага, из которой они сделаны. На некоторых нарисованы человеческие лица на других — драконы. На полу пустые ящики.

— Когда бой воздушных змеев? — спросил я Ломэна.

— Первого. Раньше тридцатого сюда никто не придет.

У меня не было времени читать газеты; видимо, во время визита должен состояться бой воздушных змеев: Ломэн об этом узнал и сейчас ввел меня в курс дела.

— Что нового? — спросил Ломэн, и я показал ему фотографию.

— Не просохла еще.

Он достал карманный фонарь и посмотрел на лицо в затемненных очках.

— Теперь вы твердо уверены?

— Тверже некуда.

Он протяжно вздохнул, и я понял, что он испытывает те же чувства, что и я, когда проявлял фотографию.

Теперь мы знали, что надо делать.

— Как поедет кортеж? — спросил я.

— Маршрута еще никто не знает.

— А нам он должен быть известен.

Видно, мои тон его задел, так он на меня глянул. Теперь нам с каждым часом все труднее будет сдерживаться, нервы-то на пределе.

— Я стараюсь быть в курсе, — проговорил он, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие, — поверьте, это очень трудно. Расспросами я могу вызвать только недовольство таиландцев, и мы не получим никакой информации. А все попытки заинтересовать полиций этим Куо полковника Рамина только раздражают.

— А в посольстве маршрут не могут узнать?

— Как только посол узнает маршрут, я вас немедленно извещу.

Меня одно беспокоило: как бы нам с Куо не разминуться.

— Послушайте, Ломэн, одно из двух: либо Куо знает маршрут…

— Утечка информации?

— Или его ребята хорошо поработали, какая нам разница. Так вот: либо Куо знает маршрут, либо готовит несколько засад. Может, чтобы действовать наверняка, расставит в этих засадах своих людей, правда, для этого надо еще обучить их стрелять. Но все равно: нам надо знать маршрут.

Он подождал минуту, давая мне успокоиться, и потом сказал:

— Скажите честно, что вас тревожит?

— Сами понимаете, тут есть риск. Но я думаю, что Куо знает маршрут.

У меня были причины так думать: рулон золотой парчи, сам ритуал. Не знай Куо точного маршрута, вряд ли бы он стал с такой помпой собственноручно передавать винтовку священнику. Это поступок уверенного в себе человека. А откуда такая уверенность, если он не знает маршрута? Все мои расчеты основывались только на том, что я знаю Куо, изучил его повадки. Я знаю его, как родного брата.

— По моим данным, — сказал Ломэн, — маршрут по Линк Роуд пройдет обязательно. Новая больница — гордость Бангкока. Сами посудите: ее-то Представителю непременно захотят показать, да и толпу на Линк Роуд сдерживать легче, чем на Рама IV. Магистраль от “Лампини Граундз” к вокзалу, которая проходит мимо королевского дворца, — Рама IV. А кроме Рама IV, можно проехать только по Линк Роуд. Вероятно, Куо тоже на это рассчитывает.

— Он идиот, если не рассчитывает на это. Я совершенно согласен, но, ради Бога, мне нужны конкретные данные. Сгоните посла с насеста, пусть побегает.

— Он нам ничем не обязан, — Ломэн говорил язвительно, с расстановкой. — Нас не существует. Я для него рядовой работник спецслужб. Если я напрямик попрошу у него информацию, он посоветует мне связаться с другими службами: разведкой, специальным отделом Скотланд-Ярда, службой безопасности.

— Скажите ему, что он косвенно отвечает за безопасность Представителя.

— Посол это понимает не хуже вас, — чтобы успокоиться, Ломэн снова принялся ходить взад и вперед. В этом огромном помещении шагов почти не было слышно — вес звуки глушили воздушные змеи, развешенные, как костюмы в битком набитом шкафу.

— У посла своих забот хватает.

Опять он навис надо мной, проверяя, слушаю ли я его:

— В посольстве сейчас черт знает что творится. Спецслужбы и всегда-то друг с другом соперничают, а тут они просто как с цепи сорвались — никто никого не признает, все свихнулись на секретности. Да и немудрено: каждая служба считает, что только она отвечает за безопасность Представителя, — обмен информацией с другими может повредить делу. А пока они там засекречиваются, жизни Представителя угрожает опасность.

— Ломэн, мне нужен маршрут. Любой ценой. Не надо бы его злить, он делает все, что может. Но сейчас я ни о чем, кроме своего плана, думать не могу. Мне страшно; одно изменение — и мой план летит ко всем чертям. Вдруг, например, бангкокское начальство решит не включать Линк Роуд в маршрут.

Это Куо беспокоиться нечего. В команде четыре снайпера, он расставит их применительно к маршруту: как бы ни поехал кортеж, он везде попадет под огонь. Сам Куо устроится там, где Представитель почти наверняка проедет. В любом городе не так уж много главных улиц, где может состояться публичное шествие. В Лондоне, например, невозможно провести такую процессию по Керзон Стрит и Хаф Мун Стрит, не проехав по Пиккадилли.

Ломэн ничего не ответил, только отправился в очередной моцион между ящиками Мне было его жалко. Один раз я наблюдал в Управлении, как он инструктировал пятерых лучших наших оперативников. Казалось, задание такой сложности и компьютеру не рассчитать — внедрение, маршруты курьеров, почтовые ящики, радиосвязь с агентурой, легенды, факторы времени, выход на связь — и все это в течение часа: операция начиналась ночью, оперативников уже ждал самолет. Это был не инструктаж, а шедевр, и операция прошла с блеском.

Но сейчас он на краю света, вдали от Управления, отделов, служб, картотек и досье. Вместо всего этого у него одно посольство и упрямый оперативник, навязавший ему план, от которого у Ломэна мурашки бегут по спине.

В следующий раз выберет другого оперативника. И слава Богу.

Когда Ломэн в очередной раз подошел ко мне, я сказал:

— Насколько я понял, вы пытаетесь вытянуть информацию из ваших коллег в посольстве. Но они, наверно, пытаются вытянуть информацию из вас? Насколько активно они это делают?

Мой вопрос неожиданно заинтересовал Ломэна. Что-то изменилось в его глазах — я заметил это даже в полутьме.

— Все пытаются вытянуть информацию из сотрудников других служб. Я вам уже сказал, это в порядке вещей.

— Я жду ответа, Ломэн.

Он и тут попытался увильнуть:

— Выполняйте свое задание и ни о чем не беспокойтесь. За остальное отвечаю я — как руководитель операции.

— По-моему, эта Виниа Мэйн больше других старается, а?

— Мне не хотелось бы вас…

— Вы знаете, что она сейчас перед домом? Это вы ее привели сюда.

Его лицо окаменело:

— Но я принял все меры…

— Впрочем, так и должно было случиться. Как только вы санкционировали операцию, я исчез из отеля. Впервые за две недели она меня упустила и, наверно, билась в истерике. Я связан только с вами. она это знает, я ведь вас искал, когда в первый раз встретил эту Мэйн в посольстве. Упустив меня, она и ее люди стали следить за вами. Мне надо знать, зачем я ей так нужен.

Он не стал испытывать мое терпение и не спросил, откуда мне известно, что за ним следили. Я-то нутром чувствую, работа такая. А он не оперативник, вот и не заметил, что за ним следят. Ломэн — чиновник, его место за письменным столом. Но с тех пор как я смотался из отеля, мне всякий раз приходилось проверять, нет ли хвоста и за Ломэном. Сегодня за ним следили. Меченая пряталась за цистерной с горючим.

— Я весьма сожалею…

— Не имеет значения, — сказал я. — Вы же не оперативник. Потому я и прихожу всегда после вас. Что ей надо?

— Я не знаю.

Он ответил сразу, и я понял: не врет. Такие вещи надо знать точно. Хороший руководитель операции не станет давать агенту лишней информации, он расскажет о риске и опасностях ровно столько, сколько нужно. Агент-оперативник похож на хорька, которого запускают в нору. Ему не говорят, что на другом конце норы его, может быть, ждет собака. Собака — забота руководителя операции.

— Но у вас есть хоть какие-нибудь мысли на этот счет? Вы никогда не участвовали в таких операциях. А я сейчас каждый миг рискую собственной шкурой.

Я видел, что Ломэну не по себе: он не на шутку встревожен своей промашкой — не обнаружил слежки. Ладно, пусть тревожится в следующий раз, сейчас я должен еще кое-что выяснить.

— Как вы не понимаете, Ломэн, она хочет что-то разнюхать. С той самой минуты, как я начал выполнять задание, она и ее люди следят за мной. Похоже, кто-то решил поживиться за наш счет. Если им поручено обеспечить безопасность Представителя, пусть делают это сами. Вы знаете, что может произойти: они помешают мне, операция провалится — произойдет национальная трагедия.

Он испытующе заглянул мне в глаза и следующей фразой нарушил инструкции: он был один и не мог обеспечить безопасность агента — его заботы становились моими.

— Они не занимаются обеспечением безопасности Представителя.

— Вы уверены в этом или это ваше предположение?

— Я вам уже говорил, твердо я ничего не знаю.

Вы спросили, что я вообще об этом думаю. Виниа Мэй и ее люди не пытаются ничего узнать о Представителе ни от меня, ни от других. Их не интересуют ни меры по обеспечению безопасности Представителя, ни маршрут кортежа, ни Куо.

Чтобы доказать мне, что он как руководитель операции чего-то стоит, Ломэн наставительно добавил:

— Вот почему я ничего не отвечал, когда вы дважды меня спрашивали об этой женщине. Полагаю, она и ее люди выполняют задание, не связанное с вашим, и не будут вам мешать. Я и сейчас в этом уверен и считаю своим долгом сказать: забудьте о ней, сосредоточьтесь на операции.

Но я уже видел, что он сейчас расколется, и решил не терять времени на болтовню:

— Пока вы будете играть в свои игры, Представителя убьют. Может, и меня заодно. Если они никого не охраняют, то чем они, спрашивается, занимаются?

— Они охраняют…

— Но вы же сами сказали…

— В их задание не входит охрана Представителя. Они охраняют вас.

Ничего себе поворот темы. Что ж, помолчим, подумаем.

Похоже на правду. Они не отставали от меня ни на шаг: Меченая, худой и косолапый. Они видели, что я веду Куо, но Куо их нисколько не интересовал. Женщина даже была в аэропорте: “Я думала, вы собираетесь улетать”.

Поникшие воздушные змеи вдруг слегка всколыхнулись.

Мы слишком опытны, наши звериные инстинкты слишком сильны. Не знаю, как точно объяснить. Может, это опыт, но такой, что становится почти инстинктом: мы, оперативники, живем и действуем в джунглях.

Сквозняк качнул воздушные змеи. “Чула” и “пакпао” затеяли тихий танец-гротеск: кто-то приоткрыл дверь.

Я повысил голос:

— И пусть не мешают. — Ломэн страдальчески скривился — видно, решил, я и вправду рассвирепел. — Уберите эту Меченую и скажите ей, пусть нянчит кого-нибудь еще — я уже большой. Если меня надо охранять, так только от нее. Уберите ее немедленно, слышите, Ломэн.

Я забрал у него фотографию и отвернулся:

— Даю вам десять минут. А потом уйду я. Без “хвоста”.

По гостевому пропуску я прошел на стрельбище. Хозяин оружейного магазина, следуя моим инструкциям, прислал “хускварну” с оптическим прицелом прямо в стрелковый клуб.

За два часа я сделал около шестидесяти выстрелов, пока последние десять не легли в “десятку”. Этого достаточно.

Я готов к встрече с Куо.

Просить кого-нибудь доставить мне “хускварну” в нужное время было рискованно: ни в моей конуре, ни на складе некому хранить винтовку до моего возвращения. Больше мне идти некуда. Я сунул “хускварну” в машину, доехал до новой стоянки недалеко от Линк Роуд и прошел три квартала пешком, проверяя, нет ли за мной слежки.

В Бангкоке храмы украшены золотыми башнями, а оружие профессиональных убийц — изысканно подобранной золотой парчой.

Наверно, я был похож на неудачливого торговца, когда шел по улице, держа под мышкой свернутый в рулон дешевый ковер.

11. Маршрут

Накануне решающего дня мы последний раз встретились с Ломэном в полночь двадцать восьмого числа. Он был встревожен новостями, переданными по радио несколько часов назад.

Казалось, его знобит даже в жаркой духоте склада. На фоне раскрашенных воздушных змеев лицо его напоминало белый бумажный круг. Весь лоск с него сошел, только глаза лихорадочно блестели. На лице ясно отражалось все, что он пережил в эти дни, постепенно понимая, в какую историю влип, когда предложил в Управлении лично руководить оперативником, чтобы устранить угрозу убийства.

Ломэну случалось руководить крупными операциями, когда от него зависела жизнь многих агентов. Тот факт, что погибло за все время только трое, безусловно говорит в его пользу: всякий менее способный руководитель угробил бы гораздо больше людей, добившись тех же результатов. При проведении этих операций Ломэн рисковал и своей жизнью.

Но он никогда не работал под угрозой провала, который будет иметь мгновенную огласку: ведь речь идет об охране человека, чья гибель могла потрясти весь цивилизованный мир.

Результаты даже крупных разведывательных операций сразу очевидны только для тех, кто в них участвует. Люди узнают, что США закрыли одну из своих баз атомных подводных лодок в Испании, что генерал Икс ушел с поста начальника отдела координации действий родов войск. Этим людям не говорят, что подобные события часто являются результатами разведывательных операций, успех которых зависит от того, удастся или не удастся сфотографировать секретный документ, сумеет или не сумеет некий человек пересечь границу на автомобиле, в задний мост которого вмонтирован микрофотоаппарат, сработает или не сработает мина в шкафу, где хранится сумка дипкурьера.

Бывает, человека на границе задерживают, арестовывают, обыскивают, а после убивают при попытке к бегству. Известно, что после взрыва подобных мин два раза возникали пожары и здания сгорали дотла. Все это мелочи: жизнь идет своим чередом.

Ломэн сам готовил эту единственную в своем роде операцию. Плохо было то, что он руководил ею на месте. Но хуже другое: он уговорил начальство поручить ему подготовку операции, которую другие службы провели бы лучше нас, и под моим нажимом санкционировал убийство.

Что ж, сам виноват. Не напрашивайся.

— Вы слушаете радио? — спросил он. Пришлось сказать, что слушаю. Со вчерашнего дня к моим источникам информации прибавился маленький транзисторный приемник. Теперь я подолгу сидел в тишине своего убежища, прижимая транзистор к уху (звук я убрал до минимума). Каждый час радио передавало последние известия, в том числе и подробности подготовки к визиту. Кое-что я узнал из этих сообщений.

Главную новость передали вечером в 9.30. Принц Удом заболел.

— Какое это имеет значение?

— Принц Удом должен был сопровождать Представителя, более того, ехать вместе с ним в одном “кадиллаке”.

— Или сам испугался, или кабинет министров, не желая подвергать принца опасности, заставил его “заболеть”: он же не просто принц, а министр, важный человек в правительстве.

— Значит, они боятся покушения.

— Вы слишком далеко заходите, Ломэн. Боятся, ну и прекрасно. Мы же информированы лучше. Я своими глазами видел, как принесли винтовку, знаю, откуда будут стрелять, и даже сфотографировал убийцу. Не понимаю, что вас беспокоит? Что таиландцы боятся того же, что и мы?

— Нет, меня беспокоит другое, Квиллер: если объявят общую тревогу, нам придется туго. Они могут переменить маршрут.

— Для начала нам не мешало бы знать марш.

— Мы его знаем.

— Выкладывайте.

— Кортеж проедет по Линк Роуд.

— Слава Богу.

Что ж, мой план оказался правильным, встреча с Куо состоится. Храм, дом, предназначенный к сносу, Куо, “хускварна”, золотая парча, дешевый ковер, цветы, толпа и, если мне повезет, точный выстрел.

— Как вы узнали маршрут, Ломэн?

— От Пангсапа. Он просто позвонил мне и сообщил.

У него странное выражение глаз, похоже, его пугало мое ликование. А почему, собственно, мне не ли ковать? Я приехал сюда только ради Куо.

— Еще что он вам сообщил?

— Сообщил, что среди людей Куо появился новый человек.

— Значит, теперь их семеро. Ничего, справлюсь.

Эх, если бы тогда немножко пораскинуть мозгами! Но мне было не до того, я распустил хвост и чуть не кукарекал.

— Сколько Пангсапа запросил за эту информацию?

— Ничего.

— Очень любезно с его стороны.

Пангсапа знал, что делал: помогая Управлению, он в случае успеха, конечно, будет с лихвой вознагражден за бескорыстные услуги. Мы официально подтвердим, что он помог обеспечить безопасность гостя из своей обожаемой Великобритании. Награды и почести нужны не только Ломэну. Они и Пангсапа принесут признание в высших кругах. А потом его грузы почти не будут досматривать.

— Он просил меня поддерживать с ним связь, — сказал Ломэн, — чтобы в случае чего сообщить нам новые данные.

— Хорошо, Ломэн. Только смотрите, не выведите на меня Пангсапа. Он не должен знать, где я. Проверяйте, не следят ли за вами. Два дня назад, когда я вышел из конторы Пангсапа, один из его людей следил за мной. Пришлось припугнуть. Пангсапа мне здесь не нужен. Кстати, что насчет Меченой? Вы сказали ей, чтобы она оставила меня в покое?

— Ее не было на улице, когда я…

— Еще бы!

— Правда, когда я выходил сегодня, она увязалась за мной.

— Разумеется. Надеялась, что вы приведете ее ко мне, туда, где мы чувствуем себя в безопасности.

— Я пошел в посольство. — Помолчав немного, он добавил: — Она работает в разведке.

— Где?!

— У меня есть сведения, что она работает в разведке.

— Разведка обеспечивает безопасность Управления? От кого? От кого точно?

Все тем же занудным голосом он ответил:

— Не знаем. Не знаем, и всё.

— Господи! О, слепые, поводыри слепых!

Что-то тут не так. Видно, слишком я возликовал и распетушился. Все готово: встреча, Куо, “хускварна” — но вот этого факта я объяснить не мог. А я не люблю загадок.

Все мои телячьи восторги как рукой сняло. Я, как и старина Ломэн, спустился с небес на землю.

— От Куо? — спросил я.

— Что?

— Неужели разведка считает, что может обезопасить меня от Куо?

— Вам нечего бояться Куо. Это скорее ему надо бояться вас.

— Так от кого же они намерены меня защитить?

Понурые раскрашенные змеи, конечно, заглушают эхо, но сейчас мне казалось, что мой вопрос отзывается со всех сторон, и я пожалел, что задал его. Слишком сильно я стал беспокоиться о своей шкуре. Меня пугала неизвестность, все, что не предусмотрено моим планом. Похоже, я начинаю думать печенкой — это плохо кончается. Если вами овладевает страх, вы угрожаете самому себе — это самая страшная опасность.

Нет, у меня только один противник — Куо, да и тот ничего не подозревает.

Надо отбросить все причины для беспокойства. Меня волнует, что я чего-то не знаю? Значит, надо дотошно изучить свои волнения, черт бы их подрал, спокойно все обдумать — и забыть.

В любой операции временами сталкиваешься с неизвестностью. Выполняя задание, движешься в потемках, наощупь, пробираешься от фонаря к фонарю: зажег один — ищи следующий. Но есть места, где все равно темно, — ты их обходишь, потому что твои фонари слишком слабы и освещают лишь узкую тропку во тьме.

Хочешь — не хочешь, пришлось успокаивать себе древним правилом моей профессии: страх — продукт воображения, а без воображения разведчику не жить.

Ломэн на мой вопрос не ответил. Пусть. Не надо было его задавать. Я только попросил:

— Давайте детали.

— Хорошо.

Вот теперь он выглядит куда уверенней. В чем, в чем, а в таких вещах Ломэн разбирается прекрасно.

— Распорядок остается прежним. Представитель прибывает в Бангкок завтра самолетом в 11.50.

— Вы будете на аэродроме?

— Конечно.

— И оттуда свяжетесь со мной?

Он убеждал меня в необходимости радиосвязи: я должен знать, что происходит. Но опасаясь помех, я настоял на стопроцентно надежном сигнале — в парке “Лампини” мальчик запустит воздушный змей.

— Кортеж въедет на Линк Роуд около 15.50. Значит, мы встречаемся с Куо без десяти четыре. Непроизвольно я взглянул на часы:

— Времени у нас хватает — пятнадцать часов еще.

— Что бы ни случилось, задание должно быть выполнено, — двусмысленно заметил он.

— Будьте уверены, Ломэн, оно будет выполнено. Я не зря из-за вас обегал все чертовы улицы и закоулки. И медалька у вас будет — не сомневайтесь.

Он даже не ответил. Тревога пересилила гнев. Я спросил:

— И последнее: как относится ко всему сам Представитель?

— С ним масса хлопот. Представьте себе, в таких обстоятельствах его еще надо уговаривать. Он отказался ехать в закрытой машине.

— Значит, я не промахнусь.

Ломэн отвернулся. Мои слова показались ему отвратительными. А ты не якшайся с кем попало.

— Почему король Таиланда и его министры не настояли на своем?

— Они пытались. Король лично распорядился установить пуленепробиваемые щиты на “кадиллаке”, но Представитель узнал об этом и послал королю неофициальное письмо. Так, мол, и так. Ваше Величество были очень довольны поездкой по Лондону в открытом автомобиле во время своего государственного визита. А апрель в Англии гораздо опаснее для здоровья, чем любые превратности климата прекрасного Бангкока.

— Я уже говорил вам, Ломэн, что сделал бы то же самое для почтальона.