Глава 15

Все вечера на этой неделе Фриско проводила вместе с Маканной. И, к сожалению, ей это даже нравилось.

Вечером во вторник он приехал к ее дому точно в семь часов. Выглядел он спокойным и сдержанным, одет был в легкий серый костюм, белую рубашку и полосатый галстук. Казался задумчивым.

Но прошло совсем немного времени, и Фриско уяснила себе, что его внешность обманчива.

— Мне очень нравится, когда вы делаете себе такую вот прическу: чтобы торчали волосы в разные стороны, — сказал он, придав голосу нарочитую интимность. — И платье это мне тоже очень нравится. Приятный контраст рядом с деловым костюмом.

И как бы не вполне уверенный в силе своих комплиментов, он решил свозить ее в ресторан Букбиндера на ужин. В тот самый старый добрый ресторан Букбиндера, что на Уолнат-стрит.

Из чего Фриско сделала вывод, что Лукас уже успел поговорить с ее отцом.

В среду, вместо того чтобы ехать с ней в кино, он привез ее в «Лесной театр», где гастролирующая труппа представляла музыкальный спектакль, с огромным успехом прошедший на Бродвее.

Спектакль, однако, оказался грустным. Фриско тайком вытирала слезы платком, а Маканна, желая немного успокоить ее, время от времени стискивал ее руку.

Когда его ладонь касалась ее руки, Фриско чувствовала некоторое душевное успокоение, однако вместе с тем и определенное возбуждение.

Ее даже пугало то, до какой степени ей нравились эти касания.

В четверг пошел дождь.

Ничуть не спасовавший перед стихией, Маканна прибыл к дому Фриско с огромным спортивным зонтом. Тесно прижавшись друг к другу под нейлоновым колпаком зонта, они помчались под дождем в ближайший паб, где на ужин взяли себе бифштекс по-филадельфийски с сыром, жареным картофелем и салатом.

Фриско казалось, что она так и чувствует, как на бедрах увеличивается жировая прослойка.

Утром в пятницу Фриско отпечатала на машинке заявление об уходе и сама отнесла бумагу своему начальнику по имени Честер — младшему из двух братьев Мэннингов.

— Вы, должно быть, шутите? — спросил он, наскоро пробежав заявление и обратив внимание на просьбу Фриско включить двухнедельный срок отпуска в обязательное время, по истечении которого она может быть совершенно свободна. — Скажите, ведь вы шутите?

— Нет, я вполне серьезно, — слегка потупившись, сказала она.

— Но, Фриско, — он покачал головой, как если бы был не в состоянии поверить в реальность происходящего. — Мне вообще-то казалось, что вы довольны работой.

— Вам правильно казалось. — Она пожала плечами, давая тем самым понять, что тут, увы, ничего не поделаешь. — Я ведь в заявлении отметила, что намерена перейти работать в семейный бизнес.

— Да, но… — он никак не мог перестать огорченно качать головой. — Ведь раньше вы постоянно говорили, что как раз в семейный бизнес и не хотите переходить.

— Я нужна отцу, Чет, — решительно объявила она. — Я не могу отказать ему.

— Он что же, заболел?

В его голосе чувствовалась искренняя озабоченность. И хотя все это выглядело весьма трогательно, Фриско хотелось скорее завершить разговор.

— Ну, видите ли, физическое его состояние вполне нормальное, но он… он совершенно измотан, — определила она наконец. — Он хотел бы уйти на покой. — В голосе звучала солидарность с решением отца. — И если я не подменю его, найдется кто-нибудь другой. — Она мысленно представила себе Лукаса Маканну и голос, против желания Фриско, сделался более жестким. — Я не могу, не имею права допустить, чтобы посторонний человек принял на себя руководство компанией.

— Компания столько времени находилась в руках вашего семейства, что так вот запросто дело не передашь кому бы то ни было… — в его словах чувствовался вопрос.

— Вот именно.

— Что ж, стало быть, тут больше не о чем и говорить, — он грустно улыбнулся. — Нам будет очень вас недоставать.

— Я также буду скучать без вас.

В горле образовался комок, к глазам подступили слезы. Весь остаток дня Фриско расчищала ящики рабочего стола.

Она ушла из офиса чуть раньше обычного, придя домой, позволила себе чуток всплакнуть. В результате лучше ей не сделалось, только глаза стали красными, как у кролика. Настроение оставалось мрачным.

Чувствуя себя подавленно и вовсе не желая куда бы то ни было выходить из квартиры, особенно не желая встречаться с мужчиной, который был причиной ее настроения, Фриско позвонила Лукасу в отель, намереваясь сослаться на головную боль и отменить то, что было у них назначено на этот вечер. Телефон в его номере звонил, звонил и звонил. Затем трубку снял телефонист отеля и поинтересовался, не хочет ли госпожа оставить послание, поскольку мистер Маканна в настоящее время находится вне пределов отеля.

Она взглянула на свои часы и внезапно поняла, что, должно быть, Маканна уже отправился к ней. Фриско поспешно поблагодарила оператора и положила трубку. Затем она полетела в ванную, промыла как следует покрасневшие глаза холодной водой, после чего с феноменальной скоростью принялась приводить себя в порядок: приняла душ, оделась, накрасилась. Когда он позвонил в дверь, Фриско была уже в порядке и, более того, у нее осталось даже двадцать секунд на то, чтобы выровнять дыхание.

В этот вечер Маканна привез ее на пристань, где стоял корабль «Дух Филадельфии». На нем они и отправились в путешествие по Делавер-ривер, ужин планировался прямо на корабле.

Подавленное настроение не вполне прошло, и потому Фриско ела без особого аппетита.

Это не укрылось от внимания Лукаса.

— Не нравится еда? — Он бросил взгляд на ее тарелку, затем посмотрел в лицо Фриско.

— Нет, отчего же, — мягко возразила она. — Все приготовлено отменно. Просто я не слишком голодна сегодня.

— Гхм… — неопределенно произнес Маканна и до окончания ужина более не возвращался к данному вопросу.

Когда подошла очередь кофе с бренди, Лукас сказал:

— Ладно, выкладывайте, чего уж там.

Выведенная вопросом из своего меланхоличного настроения — при том, что вопрос был задан спокойным, тихим тоном, — Фриско принялась часто моргать, как если бы ее испугали. Затем она пробормотала:

— Не понимаю, о чем это вы?.. Что выкладывать?

Он укоризненно посмотрел на нее.

— На пальцах одной руки я мог бы пересчитать все слова, которые вы произнесли за весь вечер. Вас явно что-то беспокоит. Вот я и хочу узнать.

Несколько поколебавшись, Фриско сказала:

— Ну, просто у меня сегодня… был очень тяжелый эмоциональный день. — Она намеревалась объяснить, почему именно так все получилось, однако Маканна опередил ее.

— Все из-за того, что подали заявление об уходе? — проницательно поинтересовался он, сдобрив вопрос толикой участия.

Она опустила голову, чтобы Лукас не увидел навернувшихся на глаза слез. Сердясь на себя за проявление слабости и сама не понимая, явились ли слезы следствием трудностей этого дня, или же реакцией на его участие, Фриско не желала сейчас вдаваться ни в какие подробности. Она несколько раз поморгала, чтобы осушить глаза, после чего подняла голову и посмотрела в упор на Лукаса.

— Да.

— Так я и думал. — Он улыбнулся. — Нелегко уходить?

— Еще бы. — Она хотела тоже улыбнуться, однако не смогла. Проглотив ком в горле, Фриско добавила: — Это оказалось так же трудно, как оставить родной дом.

— Охотно верю. — Его улыбка сделалась несколько горьковатой. — Тем более что дом — это несколько иное. Ведь большинство молодых людей в определенном возрасте спят и видят, как уезжают от родителей и начинают жить самостоятельной жизнью.

Он был, разумеется, совершенно прав. Несмотря на то, что у Фриско были замечательные отношения с родителями, ей очень хотелось иметь собственную квартиру, где можно чувствовать себя совершенно независимой. Но когда эта мечта обернулась явью, когда оказалось возможным съехать от родителей, было пролито немало слез. Припомнив сейчас все это, она охотно поддакнула Маканне.

— Да, было, пожалуй, даже потруднее.

— Но теперь ведь все позади?

Она вздохнула и повертела в пальцах ножку своей рюмки.

— Теперь да.

— Только не надо так уж печалиться, Фриско Бэй, — сказал он и, весьма тем ее удивив, протянул руку через весь стол и взял в ладонь ее пальцы. — Вам очень понравится управлять своей собственной фирмой. — Он подбадривающе улыбнулся, и ком в горле у Фриско сделался как будто бы еще плотнее, хотя и по иной причине. — Я поначалу смогу вам немного помочь, чтобы ввести вас в курс дела, чтобы вы смогли, так сказать, войти во вкус, и я уверен, что со временем вам все это очень понравится, вот посмотрите!

— Увидим… — тихо произнесла она, слишком занятая ощущением, которое исходило от его руки. При том, что Лукас хотел всего лишь ее подбодрить.

В оставшуюся часть вечера Маканна старался быть предельно внимательным. Он включил на полную мощность свое обаяние, как делал это вот уже на протяжении целой недели.

За исключением короткого и грустного фрагмента, весь их разговор крутился вокруг общих тем и был легким, ни к чему не обязывающим.

Во вторник они говорили об истории ресторана Букбиндера.

В среду обсуждали либретто и музыку бродвейского шоу.

В четверг внимание было сконцентрировано на особенностях знаменитых бифштексов с сыром.

Теперь они переключились на успехи строительства в прибрежной зоне.

Когда возвращались в район, где жила Фриско, в голову ей пришла мысль о том, что ей не нужен никакой спасательный жилет, в прямом и переносном смысле, потому что всякий раз Лукас так выбирал темы разговоров, что утонуть от недостатка эрудиции Фриско решительно не опасалась.

Другое дело, она не могла решить, хотелось ли ей, чтобы их разговоры сделались более существенными и более глубокими?

Припомнив, как именно она себя почувствовала при обыкновенном касании его руки, и ужаснувшись тому, насколько ей было в этот момент приятно, Фриско отогнала от себя все подобные мысли — и была обрадована, когда Маканна заговорил.

— Скажите, а куда бы вы хотели отправиться завтра вечером? — поинтересовался он, тормозя перед подъездом ее дома.

— А вот как раз завтра вечером мне больше всего хотелось бы пораньше лечь спать, — ответила она и взялась за дверцу. — Я практически даже еще не начала укладывать чемоданы, а утром в воскресенье я улетаю.

— Я подброшу, если не против, вас до аэропорта? — предложил он. — Скажите только, к какому времени мне нужно быть здесь.

— Спасибо, но в этом нет никакой нужды. Я уже договорилась, за мной приедет машина. — И понимая, что Маканна примется спорить, она поспешила добавить: — Сегодня была великолепная поездка. Спасибо вам огромное и доброй ночи. — Она повернулась, намереваясь выйти из машины, и тут вдруг почувствовала, что его рука коснулась ее шеи.

— Не надо так спешить, Фриско Бэй, — мягко сказал он и осторожно, медленно и вместе с тем властно потянул ее ближе к себе.

Она почувствовала его запах: смесь одеколона и мужского тела. Чем ближе оказывалась Фриско, тем сильнее становился запах, заполнивший, казалось, все ее существо.

— Ч-что вы делаете? — Тело ее напряглось, мысли смешались.

Он рассмеялся.

Она начала мелко дрожать.

— Я хочу вас поцеловать.

— Не надо, — произнесла она и сама подивилась, до чего же робким оказался звук ее собственного голоса.

— Именно, — властно подтвердил он.

Чуть заметно прибавив усилий, он притянул Фриско вплотную к себе.

— На прощанье надо же поцеловаться.

— Послушайте, Маканна, я вовсе не уверена…

От близости его лица, его дыхания Фриско запнулась на полуслове.

На своих губах она чувствовала его дыхание. Губы Лукаса раз-другой едва ощутимо коснулись ее губ, затем он уверенно обхватил поцелуем рот Фриско.

Губы его принялись работать. В их движениях не было ни грана поспешности, ни малейшего намека на требовательность. Так исследователь, осторожный и опытный, приступает к изучению нового объекта.

Фриско понимала, что следует упереться ему в грудь руками и оттолкнуть. Или самой отстраниться от него. Но этого вот простейшего движения она почему-то и не могла совершить. Собрав воедино всю свою волю, Фриско старалась сейчас лишь воздержаться от ответного поцелуя.

Губы Лукаса намеренно нежно терлись о ее губы, и в этом была некая обольстительнейшая сладость, все более наполнявшая сознание Фриско, ее чувства, все ее существо.

Затяжной нежный поцелуй обладал настолько разрушительной силой, что Фриско опасалась рассыпаться на мелкие кусочки.

Никаких звезд, никаких огней не видела Фриско на внутренней стороне плотно прикрытых век. Напротив, было такое ощущение, что весь мир вокруг остановился и затих, погрузившись в темноту.

Все внутри у нее мелко дрожало, и от этой дрожи, казалось, рассыпаются в пух и прах все ее прежние концепции, все принципы, которыми она ранее так дорожила.

Все оказалось блефом.

Было такое чувство, словно сон и реальность слились воедино.

Ей казалось, что все это происходит с кем-то другим, не с ней. И тем не менее краем сознания Фриско понимала, что с ней, именно с ней. И глупый страх наполнял душу.

Когда Маканна отнял наконец свои губы, Фриско ощутила горечь потери и грусть.

Она открыла глаза и посмотрела на него. Взгляд Лукаса был строгим, внимательным. По глазам Маканны она догадалась, что он также глубоко взволнован.

— Вот о чем вам следует хорошенько подумать на отдыхе, — произнес он низким и как бы бесстрастным тоном. — И обо мне не забывайте, Фриско Бэй.

Глава 16

Эти слова вновь и вновь вспыхивали в ее мозгу. Из машины Лукас наблюдал за тем, как Фриско пересекла тротуар и вошла в ярко освещенный холл.

Он не сказал — хотя об этом скорее всего и стоило бы сказать — что все время разлуки будет неустанно думать о ней.

Когда она исчезла из вида, Лукас двинулся вперед, и вскоре его автомобиль влился в жидкий поток машин, развозивших в этот поздний час своих владельцев.

По мере того как автомобиль его набирал скорость, у Лукаса все более и более явственно обозначалось чувство утраты, как если бы там, позади, он оставил часть своей души.

Именно души, а вовсе не физического тела. Все части его тела, особенно наиболее уязвимые, были на месте.

Сравнительно краткий поцелуй, да и не поцелуи даже, а так, легкое касание губами ее губ, возбудил Маканну, чудовищно возбудил, прямо-таки распалил все его естество. Хотя был вполне безобидным поцелуем.

Ой ли? Так уж и безобидным?

Возможно, Фриско поцелуй и показался безобидным, потому как она совершенно не отреагировала на него, — но в тот момент, когда Лукас коснулся губами ее губ, все прочее, кроме этой женщины, перестало для него существовать.

Черт побери, что же в таком случае будет с ним, когда появится возможность заняться с Фриско любовью?!

Мысль эта возбуждала… но вместе с тем и отрезвляла.

Его длинные пальцы крепко сжимали руль автомобиля. Он так хотел эту женщину, что от сильнейшего желания даже в паху заболело. Ах, до чего же он хотел заняться с ней любовью…

Именно с ней. Ему вовсе не нужно было пассивное женское тело, отдающееся из чувства долга, отдающееся как бы во исполнение пункта совместного соглашения.

При одной только мысли о том, что Фриско будет лежать, как бревно, позволяя ему делать с собой все, что ему захочется, — при одной только этой мысли у Лукаса холодели руки. Проклятье, сейчас первым делом ему необходимо облегчить себя при помощи какой-нибудь проститутки. Прежде к такого рода услугам ему не приходилось прибегать. Впрочем, прежде у него даже и мыслей-то подобных не возникало.

Вопрос в том, суждено ему или нет дожить до того счастливого дня, когда Фриско сама захочет разделить с ним постель и все радости совместной любви?

От этих мыслей боль в паху перекинулась и на желудок: поднявшись, она как будто потеряла свою остроту, сделавшись тупой и ноющей.

Лукасу пришлось крепко стиснуть зубы, пока он подъехал наконец к отелю «Адаме Марк».

Поднявшись в номер, он принялся, подобно загнанному зверю, расхаживать из угла в угол, последними словами ругая себя за всю эту историю.

Но как же ему было заранее предвидеть, что желание отнять у ее отца гибнущую компанию может привести к ситуации, которая, подобно пущенному с горы снежному кому, с каждой секундой делается все более стремительной и грозной.

Черт возьми, ведь даже в самых страшных снах ему не могло привидеться, что Фриско окажется способной настаивать на замужестве.

И ведь он моментально понял, зачем ей все это понадобилось. Не исключено, что она говорила правду, утверждая, что ей требуются некоторые гарантии защиты от возможного увольнения из компании. Но даже если и так, это была далеко не вся правда. Сейчас Лукас был совершенно уверен, что, делая свое предложение, она втайне была уверена, что получит отказ.

И ведь, говоря по совести, ему и следовало бы отказать ей.

Проклятие!

Ну и влип ты, Лукас Маканна! И все из-за желания затащить женщину к себе в постель.

Впрочем, и это не так, урезонил себя Маканна. Ему в постели нужна была не вообще женщина, но именно эта женщина, именно Фриско.

Если бы кто-нибудь сказал ему несколько недель назад, что он будет способен так далеко зайти лишь для того, чтобы переспать с женщиной, — Лукас рассмеялся бы этому человеку в лицо.

Он как-никак был бизнесменом, бизнесменом милостью Божьей, а не каким-нибудь придурком. И прекрасно понимал, что этим миром правят деньги, а вовсе не пустые эмоции.

Действительно ли понимал?

Лукас нахмурился. Он вспомнил, сколько мужчин, да что там мужчин — сколько царств было разрушено исключительно по причине эмоций: из-за жадности, физического влечения. Ну и, конечно же, из-за любви.

Лукас вплотную подошел к окну и смотрел, решительно ничего не видя, на искусно подсвеченный город.

Любовь.

Он задумался о том, что значило это слово. Как бы там ни было, но, к счастью, эта самая любовь ничего общего не имела с его нынешней ситуацией. Так Лукас, во всяком случае, пытался себя убедить. Правда, он готов был признаться, что за те часы, что он провел наедине с Фриско, у него появилась явно выраженная симпатия к этой женщине. Признавал он и то, что симпатия усиливала влечение. Но далее простой симпатии дело не заходило.

Да так ли?..

Внезапно чувство легкой неуверенности охватило Маканну. А не взять ли да и послать куда подальше собственную неуверенность вместе с этой Фриско?

Но не слишком ли поздно он спохватился?

Он встряхнул головой, отгоняя подобного рода мысли. Слишком, слишком поздно. Все зашло очень уж далеко. Машина оказалась приведена в действие.

Не ограничившись приобретением дополнительного количества акций, которые служащие «Острого лезвия» спешно сбрасывали, видя, что биржевая стоимость бумаг неизменно понижается, он также распорядился о переводе весьма значительных сумм со своего личного счета на покрытие тех платежей компании, тянуть с которыми далее было невозможно. И кроме того, он начал переговоры с владельцами тех казино, которым особенно крупно задолжал Гарольд: была обсуждена общая ситуация и сделаны первые шаги для возвращения долгов.

Ну а кроме всего прочего, был еще ведь и сам Гарольд, который спал и видел, как ему протягивают золотой зонтик, он хватается за него и чистенький, с безупречной репутацией и без единого долга, благополучно уходит в отставку с поста руководителя «Острого лезвия».

Идиот трусливый.

Лукас тяжело вздохнул, припомнив сейчас, что не кто-нибудь иной, а он сам придумал весь этот план, обеспечивающий Гарольду выход сухим из воды. И сделал это исключительно ради того, чтобы заполучить «Острое лезвие».

Правда, немного подумав, Лукас вынужден был признать, что это не совсем так. Ведь он вполне мог завладеть компанией без всех этих громоздких махинаций.

Лукас хотел Фриско Бэй Стайер. Именно ради нее он предпринял столь сложные ходы — и теперь оказался заложником собственного же плана.

Ну и имечко же у нее…

Улыбка чуть тронула его плотно сжатые губы. Да, вполне дурацкое имя, но ему оно почему-то нравилось. И женщина ему также очень нравилась. Они заключили сделку.

Женитьба.

Фактически насильственная женитьба к тому же.

При одной этой мысли усмешка, задержавшаяся на губах, сменилась гримасой отвращения, адресованого самому себе. Как бы там сам он ни назвал все это — будь то деловое соглашение или же замужество по соображениям целесообразности, — факт оставался фактом: ему пришлось надавить на Фриско, принудить ее к согласию.

Может, у него в этот момент поехала крыша?

Недобро осклабившись, Лукас смотрел в ночную темноту.

Черт бы все это побрал! Никогда ранее в своей жизни ему не приходилось опускаться до того, чтобы ради женского согласия и женской же готовности пойти с ним на близость прибегать к принуждению, не говоря уже о деньгах. Если он хотел какую-нибудь женщину, то подключал свое обаяние и просто-напросто соблазнял ее. Только и всего.

Так что у Фриско были все основания презирать и даже ненавидеть его. И хотя в эту последнюю неделю она старалась быть внешне предельно любезной в общении с ним, внутренне она его, без сомнения, презирала, если не ненавидела.

Стараясь отгородиться от подобных мыслей, он зажмурился.

И ведь он решительно не хотел, чтобы отношение Фриско к нему основывалось на презрении и ненависти.

Как бы ни жалко было потраченного времени, усилий и немалых денег, судя по всему, имело смысл отказаться от своего замысла, превратившегося сейчас в какой-то фарс.

Приняв это решение, Лукас почувствовал некоторое облегчение. На целых полминуты.

Фриско по его требованию оставила свою работу. Через несколько часов она отправится на Гавайи.

Маканна славился своим умением быстро и безошибочно находить оптимальный выход практически из любой ситуации. Ну что же делать? Думать, думать надо, — подстегнул он сам себя. Именно что — надо.

Может, пересмотреть условия сделки? Убрать тот пункт, который ему в наибольшей степени отвратителен?

Он приоткрыл глаза.

Если он пойдет на изменение своего предложения, если вместо замужества, положенного в основу обусловленного партнерства, предложить ей более равные условия, никак не соотнесенные с какими бы то ни было узами и путами, может, в этом случае у них с Фриско и могло бы что-то получиться?

Может, в этом случае Фриско перестанет его ненавидеть? А со временем сможет даже полюбить? Как знать заранее?..

Да, именно так ему и следует поступить. Попытка не пытка. Ох, до чего же он хочет эту женщину! А когда они будут трудиться сообща как равные и независимые партнеры, кто знает, что может произойти.

Справедлива пословица: «Надежда умирает последней».

Придя к такому решению, Лукас отвернулся от окна и принялся раздеваться. Он позвонил бы Фриско прямо сейчас, но было слишком поздно. Не самое подходящее время обсуждать изменение планов. Что ж, придется набраться терпения, дождаться утра. С ней нужно будет переговорить раньше, чем она уедет в аэропорт.

Еще не рассвело, а телефон, поставленный на ночном столике, уже вовсю трезвонил. Звук аппарата, впрочем, не разбудил Лукаса, который так и не сумел сомкнуть глаз всю ночь.

— Слушаю вас, — произнес Маканна, на втором сигнале подняв телефонную трубку. Вопреки здравому смыслу он надеялся, что звонит Фриско. Хотя был уверен, что это не она.

Уверенность вполне оправдалась.

— У меня неприятности, Лукас, — без преамбулы прозвучал голос его брата Майкла.

— Что такое? — требовательно спросил он, тотчас же усаживаясь на постели.

— Только что мне позвонили из местного участка, — голос Майкла был напряжен. — Полиция арестовала Роба. Его остановили, когда он поддатый управлял автомобилем. И при нем обнаружили ты сам знаешь что.

— Что?! — Лукас прыжком соскочил с постели и машинально принял боксерскую стойку, как если бы ему был нанесен сильный удар в корпус. — Роба?! Слушай, тут, должно быть, какая-то ошибка.

— Не верить полицейским нет оснований, — сказал Майкл. — Мне сообщили, что Роб был обнаружен в своей машине за рулем. Тачка соскочила с дороги и врезалась в дерево. Он…

— Он ранен?! — поспешил уточнить Лукас.

— Офицер, с которым я разговаривал, уверяет, что у Роба лишь несколько царапин да синяков. — Майкл вздохнул, и вздох был отчетливо слышен в трубке Лукас са. — Худо другое. Он был под кайфом, и при нем обнаружили марихуану. Я…

— Ты сам-то видел его? Разговаривал с ним?! — не удержался Лукас.

— Нет. Как только узнал, так сразу же решил позвонить тебе. Но сначала позвонил Бену. Он ведь как-никак ведет все дела нашей корпорации. Так вот Бен посоветовал немедленно связаться с адвокатом, специализирующимся на ведении уголовных дел. Сказал, что адвокат должен обо всем позаботиться.

— Боже праведный… адвокат по уголовщине…

Лукас вздохнул, представив своего младшего брата. Роб внешне производил впечатление этакого беспечного красавчика, плейбоя и бездельника. Мало кто знал, что под этим фасадом кроется душа уверенного в себе, жесткого бизнесмена.

Лукас сразу же почувствовал, что здесь что-то не так, ой, не так… Роб не из тех, кто нажирается и залезает в тачку с карманами, набитыми марихуаной.

Или же именно из тех?

Проклятый мир, в котором люди так до конца и не могут узнать друг друга.

До какого-то времени Маканна был уверен, что отлично знает обоих своих братьев. Пока они были пацанами, вместе росли, вместе играли, он и вправду знал их, как самого себя. Другое дело, что с тех пор прошло много времени, Майкл и Роб больше уже не те пацаны, какими были когда-то. Они были мужчинами, каждому шел четвертый десяток, каждый был зрелым и независимым.

Во всяком случае, Лукас именно так думал о них. Хотя оба брата решили в конце концов работать в его компании и, стало быть, работали на Лукаса, сам он практически ничего не знал об их личной жизни, их настроениях.

Почувствовав вдруг, что едва ли он вообще знает что-нибудь конкретное о своих братьях, Лукас нахмурился. Такого рода открытие было для него в новинку.

— Лукас? — нарушил его размышления голос Майкла.

— Ладно, я выезжаю, — сказал Лукас, разрешая сомнения в пользу немедленного действия. — Буду у вас, как только смогу.

Он положил трубку, руки, однако, не отрывая. Немного поколебался, звонить или не звонить в такой час Фриско. Бросил взгляд на циферблат установленных в спальне часов. Скоро рассветет. Поскольку ей надо рано вылетать, она или уже проснулась, или проснется в самое ближайшее время.

Впрочем, нет. Лукас отрицательно покачал головой и убрал руку с телефона. У него сейчас времени в обрез, и потому незачем ей объяснять, как и почему решил он изменить условия их партнерства. Вот вернется она с Гавайских островов, тогда и узнает. Время терпит.

Сейчас нужно успеть самое главное, решил он, направляясь к платяному шкафу, где у него стоял чемодан. С тех самых пор как Лукасу исполнилось восемнадцать лет, главной его заботой была забота о братьях.

Глава 17

— Вы можете себе представить? В середине апреля — и вдруг снег! — ворчливым тоном произнес таксист и показал рукой за окно машины, в которое летели снежинки. — Что за дьявольщина вселилась в весну, кто бы объяснил?

Вот именно, кто бы объяснил, подумала Фриско, испытывая удовольствие от того, что в кабине тихо и тепло, а также от мысли, что там, куда она направляется, никакого снега нет и быть не может.