Дезире - Сердцу не прикажешь

Он сказал:

— Понимаешь, суть в том, что по личному, так сказать, делу мне срочно нужно уехать из города. И пока меня тут не будет, я хочу, чтобы вы оба, ты и Майкл, все взяли на себя.

— Договорились, — с улыбкой сказал Роб и добавил: — Если, конечно же, ты уверен, что я справлюсь. И если меня оставят на свободе.

— Ну, в этом можешь не сомневаться, Роб. Каталажка обойдется без тебя, — произнес Лукас непререкаемым тоном.

— Ну, раз ты говоришь… — в голосе Роба звучало прямо-таки монашеское смирение. Видно, тут он во всем полагался на старшего брата.

— Но! — И в голосе Лукаса зазвучал металл. — Изволь впредь не вляпываться в подобное дерьмо, вторично я тебя вытаскивать за уши не намерен, ты понимаешь?

— Скажи, ты веришь моему слову? — в голосе Роба слышалась уязвленность, замешенная на робкой надежде.

— Я верю твоему слову, — с ударением на «верю» тотчас же ответил Лукас.

Роб удовлетворенно вздохнул.

— Спасибо, — с чувством проговорил он и затем, придав голосу деловой оттенок, поинтересовался: — Ты уже разговаривал об этом с Майклом?

— Нет, и едва ли успею. Я спешу на самолет, так что ты уж введи его в курс дела, когда сумеешь с ним связаться.

— Непременно. В этот час по субботам он, как правило, играет в гольф.

— Наверное, — согласился Лукас и про себя улыбнулся.

— Словом, ты спокойно поезжай, занимайся своими делами и ни о чем плохом не думай. За лавкой мы с братом присмотрим.

— Спасибо тебе, Роб. Я надеюсь на тебя.

Образовалась пауза, достаточно протяженная, чтобы Лукас успел подумать о том, что невесть с каких пор он не благодарил своих братьев за их преданность ему и его компании.

— Всегда готов помогать тебе, ты же знаешь, — сказал Роб, и по его тону чувствовалось, что это не пустые слова. — Кстати, ты не против, если я задам тебе один вопрос?

— Всегда пожалуйста.

— Скажи, то дело, из-за которого ты должен уехать, — связано с женщиной?

Теперь настала очередь Лукаса держать паузу, обдумывая свой ответ. Не в его характере было делиться даже и с братьями. Но, правда, и говорить-то было не о чем — то есть в личном плане. Ему еще не приходилось в прямом смысле этого слова бегать за женщиной.

Впрочем, какого черта…

— Да, это связано с одной дамой, — произнес он наконец. — Ничего больше ты от меня не услышишь.

Роб рассмеялся: судя по всему, он пребывал в эту минуту в отличном настроении.

— Ладно, поезжай к ней, Лукас, — милостиво разрешил он. — Настоящий мужчина из семейства Маканны своего счастья не проворонит.

— Ага, вот тут ты совершенно прав. Счастливо тебе, Роб. Как только смогу, объявлюсь.

Роб весело рассмеялся.

— Удачи тебе, Лукас.

Мягко прищелкнув языком, Лукас положил трубку на рычаг.

На гладкой поверхности спящего ночного океана выделялась серебряная лунная дорожка. Ветер лениво перешептывался с пальмовыми ветвями и овевал лицо и плечи Фриско.

— Ты великолепный гид, Кен, — сказала она, останавливаясь возле самого берега, где неспешные волны накатывались на остывший океанский песок, и я тебе чертовски благодарна. Я столько увидела. — В ее мягком голосе отчетливо слышалась сердечная нота признательности. Фриско была искренна: именно благодаря Кену отдых выдался таким удачным.

Правда, отведав знаменитую запеченную свинью, она не пришла от нее в восторг, но охотно попробовала другие местные блюда, которые предлагались на луау. А после некоторых уговоров Кена она также согласилась вместе еще с несколькими туристами узнать прелесть хулы. Тот маршрут, который предложил ей на два своих выходных дня Кен, оказался чрезвычайно интересным, хотя и отнял у девушки едва ли не все силы. Они обошли столицу — побывали в особняке губернатора, посетили епископский музей, считающийся старейшим на Гавайских островах (был открыт в 1889 году), с удовольствием посмотрели выступления полинезийских танцоров, много смеялись и, аплодируя, практически отбили себе ладони. Также они отдали дань уважения морякам американского флота в мемориале на борту «Аризоны», пришвартованной в Перл Харбор.

И это еще не все. Память Фриско прямо-таки распухла от обилия увиденного, от массы звуков, от невероятного обилия красот.

В этот вечер Кен вновь решил повести ее в один из малоизвестных туристам ресторанчиков. На ужин они ели нежнейшее филе копченой рыбы, рис, хрустевшие на зубах листья салата, фрукты и запивали все это тонкого букета белым вином. По возвращении в отель Кен предложил немного прогуляться по пляжу.

Вечер выдался просто на удивление.

— Спасибо тебе огромное, — произнесла Фриско с легким вздохом сожаления, должным означать, что все хорошее, увы, рано или поздно заканчивается.

— О чем речь… — Кен обернулся к ней, и в лунном свете лицо его показалось Фриско мертвенно бледным. — Но это еще не все сюрпризы. — Улыбнувшись, он наклонился к ней.

Фриско непроизвольно сжала кожаные ремешки сандалий, которые держала в руках. Он намеревался поцеловать ее, и она заранее догадалась о его намерении. Собственно, она и думала, что так произойдет. Она ждала этого поцелуя всякий раз, когда они поздними вечерами расставались, чтобы порознь провести очередную ночь.

— Кен, я… — Голос изменил ей, она переложила одну сандалию в другую руку и свободной ладонью слегка уперлась ему в грудь.

Кен замер. Губы его застыли в нескольких дюймах от ее губ. В напряженных темных глазах было ожидание.

— Я хочу поцеловать тебя, Фриско, — прошептал он. — Я хочу этого с тех самых пор, как ты впервые переступила порог отеля, такая усталая, разбитая и вместе с тем желанная. — Его губы растянулись в насмешливую улыбку. — И потом, грех не воспользоваться такой располагающей обстановкой.

В глазах Фриско сквозила неопределенность. Она чувствовала искушение, сильнейшее искушение. Кен был таким милым, с ним так приятно находиться рядом. И в то же время…

В ее памяти возник совершенно другой, отчетливый и пронзительный образ, который, собственно, и вынудил Фриско сделать эту паузу.

Лукас Маканна.

Образ был таким четким: казалось, протяни руку — и можно потрогать. Совсем как в жизни, высокий и стройный, Маканна смотрел прямо на нее, и выражение лица его было жестким.

Она поежилась.

— Ты никак замерзла? — в голосе Кена слышался отзвук надежды, что ей будет нужно его тепло.

— Нет, это просто… — она не закончила, и слова ее были унесены океанским бризом: не было таких слов, при помощи которых можно было бы объяснить Кену, кто такой Лукас Маканна.

Эти двое мужчин походили друг на друга не более, чем морская и пресная вода. Один — легкий и веселый человек, рядом с которым и могло быть только легко и весело; от другого исходило ощущение силы и потенциальной опасности. Один представлялся ей чем-то вроде искрящегося водопада, тогда как другой — сродни океану.

— Я хочу просто один раз поцеловать тебя, — закончил Кен, делая вид, будто завершает ее же собственное предложение. — Ну какой вред может произойти от одного-единственного поцелуя?

Какой вред? С Лукасом Маканной она заключила что-то вроде сделки. Они все обговорили и запечатали негласный документ не поцелуем — но вином и рукопожатием.

И все же Кен по-своему абсолютно прав. Какой вред может принести один поцелуй? И что плохого в том, если она немного пофлиртует? Если позволит себе легкое, ни к чему не обязывающее увлечение сродни курортному роману?

Ей и отдыхать-то осталось всего одну неделю. А потом придется возвращаться домой, где ее будет ожидать договорный союз с Маканной. Маканна поклялся в верности, вот и она будет верна своему слову, как только таковое даст.

— Как ты полагаешь, в обозримом будущем ты сможешь решить в ту или другую сторону? — поинтересовался Кен, прерывая ее не слишком радостные размышления. — Я так ужасно хочу целоваться, что у меня даже зубы ломит. — Он рассмеялся собственным словам. — В буквальном смысле ломит. И потом, если я в таком положении пробуду еще хоть немного, мне придется весь остаток жизни ходить скособоченным.

А впрочем, какого черта… Фриско улыбнулась и подалась в его сторону.

Выдохнув что-то вроде «хвала небесам», Кен взял ее в свои объятия и обхватил своими губами ее губы.

Поцелуй его получился таким же, как и сам Кен: теплым, приятным, доставившим наслаждение. И, кроме того, Фриско понравился вкус его губ. От Кена пахло выпитым за ужином вином и крепким кофе.

Поцелуй его был чудным: таким нежным и славным, что Фриско ни чуточки не возбудилась. Ни тебе душевного потрясения, ни желания. Когда чуть больше недели назад ее поцеловал Маканна, о, там было все совершенно иначе.

И никакого чувства потери она не ощутила в момент, когда поцелуй закончился.

— Ох, как я и подозревал, совершенно потрясающе! — выдохнул Кен. — Так замечательно, что хочется еще и еще.

— Хватит, — Фриско покачала головой и отступила на шаг, высвободившись из его объятий. — Ты ведь говорил про один поцелуй, ты его и получил, — продолжала она с легкой улыбкой. — Не жадничай, пожалуйста. Завтра будет новый день.

Кен выглядел удрученным.

— Увы, но в отличие от некоторых счастливчиков у меня завтра рабочий день.

— Бедняжечка, — посочувствовала она, широко улыбнувшись. — Тогда как я, принадлежа к упомянутым некоторым счастливчикам, намерена завтра весь день валяться на пляже, загорать и слушать музыку.

— Жизнь — такая штука, все время приходится повторять себе: «Приободрись-дрись-дрись…» — позволил себе Кен грубоватый юморок, бывший в ходу среди молодежи сколько-то лет назад.

— Слушай, я умоляю… — Фриско сделала отстраняющий жест рукой и направилась в сторону отеля. Обернувшись на ходу, она сказала изумленному Кену: — Чего стоишь-то, как бедный родственник? Идем же… Ночь на дворе.

Ночь пахла травой, ночь источала ароматы терпкой зелени. Держась за руки, Кен и Фриско двинулись через пляж и прилегавший экзотически декорированный участок к отелю, сиявшему в этот час множеством огней, особенно сгущавшихся возле главного входа.

Бог беззаботности посетил Фриско. Размахивая сандалиями, Фриско ленивым шагом шла рядом с Кеном. Пройдя через весь холл, они подошли к лифтам. И тут раздался голос:

— Эй, Кен, подойди сюда на минуту!

— Проклятье! — выругался Кен и с явной неохотой обернулся к клерку, находившемуся за стойкой и делавшему пригласительные знаки. Громко, так, чтобы клерк смог услышать, он сказал: — Сейчас.

Покрепче сжав ладонь Фриско, как если бы опасался, что добыча вдруг может ускользнуть, Кен направился было в сторону стойки администратора. Фриско, однако, потянула руку на себя.

— Кен, я, пожалуй, пойду к себе в номер.

— Ну уж нет, — он решительно покрутил головой. — Я тебя не отпущу. Это буквально на минуту, не более…

Не желая быть свидетелем разговора и решительно не интересуясь тем, какие именно были у клерка проблемы, Фриско твердо посмотрела на Кена и высвободила руку, после чего демонстративно отошла в сторону.

Слова разговора явственно достигали ее слуха. Клерк был явно обеспокоен, не зная, как поступить с одним из вновь приехавших, для которого не оставляли номера.

— Он не бронировал места, однако упорствует, чтобы ему дали номер. — Клерк был взволнован, как если бы его догонял этот самый упорствующий человек. — Но ты ведь знаешь, что у нас все забито, все под самую завязку.

— Ты предложил ему позвонить в соседний отель, где может отыскаться местечко? — спросил Кен.

— Разумеется, но он уперся, как бык: хочу, мол, поселиться именно здесь, — сказал взволнованный клерк.

— Где этот тип? — поинтересовался Кен, оглядев холл, в этот час практически пустой.

— Куда-то делся. — Клерк торопливо покрутил головой, затем добавил: — Но он пообещал непременно вернуться. Хотел переговорить с управляющим ночной смены.

— Да, кстати, а Ральф-то сам где сейчас?! — во взгляде Кена угадывалось явное неодобрение.

— Там клиентка одна разошлась, так Ральф пошел утихомирить ее. Ей, видите ли, как-то не так ужин накрыли, — клерк пожал плечами, давая понять, что психов не лечат. — И так сегодня целый вечер не одно — так другое. — Он тяжело вздохнул. — Слушай, если этот мой урод вернется прежде, чем придет Ральф, что мне делать?

— Ну а что еще ты можешь ему сказать? Скажи, что мы поселить можем…

Кену не удалось договорить. Громкий, явно привыкший командовать голос произнес:

— Вот и замечательно. Я остановлюсь в номере мисс Стайер.

Маканна! У Фриско руки и ноги вмиг похолодели. Затем ей вдруг сделалось чудовищно жарко.

— Прошу прощения, сэр… — вежливо произнес Кен и оглядел посетителя негодующим взглядом.

Взгляд не произвел на Лукаса решительно никакого впечатления.

Фриско от изумления слова не могла выговорить.

— Повторяю, — отчеканил Лукас, — что я намерен остановиться в номере у моей невесты мисс Стайер.

Глава 21

— У невесты?! — Кен резко обернулся и посмотрел на Фриско: в глазах его обида смешалась с укором. — Неужели это правда?!

Фриско чувствовала себя в это мгновение так паршиво, как никогда прежде. Ей хотелось буквально провалиться сквозь землю. Или — что еще лучше — сжать руку в кулак и изо всей силы вмазать в противную рожу Лукаса Маканны.

Но, разумеется, ничего этого она не сделала. Она посмотрела в глаза Кену, вздохнула и произнесла:

— Да, Кен, все именно так и есть. Мистер Маканна мой жених. — На последнем слове она едва не поперхнулась.

Сила произнесенного слова оказалась таковой, что Кен даже покачнулся, словно от прямого удара. Быстро придя в себя, он сумел выдавить жалкую улыбку.

— Понятно… — и улыбка его превратилась в циничную ухмылку. — Последнее трепыхание перед тем, как накинут аркан… Я не ошибся?

— Кен, умоляю тебя… — мягко и, пожалуй, слишком поспешно сказала Фриско. — Поверь, ради Бога, что я никак не хотела сделать тебе больно.

У Кена вырвался нервный, сдавленный смешок.

— Знаешь, как ни дико, но я тебе верю.

Клерк благоразумно ретировался — подальше от происходившего. Лукас Маканна, однако, не сдвинулся с места, чуть поразмыслил — и подошел к Фриско.

Если он тем самым хотел напомнить ей о своем присутствии, в том решительно не было никакой необходимости. Не требовалось также и Кену напоминать о его прямых обязанностях.

— Мисс Стайер, прошу сообщить, — сказал он официальным тоном, в котором не осталось сейчас ни крупицы личной заинтересованности, — согласны ли вы, если мы поселим в ваш номер мистера Маканну?

Мгновение Фриско колебалась. Что ж, теперь ничего не воротишь. Да и, собственно говоря, какая разница? Ведь рано или поздно ей все равно придется разделить постель с Лукасом.

— Я согласна, — твердым голосом произнесла она.

— Прекрасно, — Кен сделал клерку знак подойти поближе.

— Да, сэр?

— Дай мистеру Маканне ключ от номера мисс Стайер. — Не добавив ни одного лишнего слова, даже не взглянув в ее сторону, Кен удалился.

— Как вы могли?! — произнесла Фриско в ту самую секунду, когда входная дверь закрылась, и она осталась наедине с незваным, нежеланным своим женихом.

— Как я мог — что именно? — спокойно и с какой-то даже ноткой заинтересованности уточнил Маканна, чем еще больше вывел Фриско из себя.

— Вы прекрасно понимаете, черт возьми, что я имею в виду, — голос Фриско сделался на четверть тона выше, в нем послышались звенящие нотки. Впрочем, она не пыталась сдерживаться, ей было теперь все равно. Едва ли она когда была так взбешена.

— Хотите спросить, как я посмел сказать правду? — Лукас посмотрел на себя в зеркало, укрепленное на внутренней стороне двери. Его взору предстало спокойное отражение уверенного в себе мужчины, никак не отреагировавшего на гнев Фриско.

— Нет! — крикнула она, задрожав от крайнего негодования. — Как вы могли так меня унизить?! Как, я вас спрашиваю?

Не считая слегка приподнятой от удивления брови, выражение лица Лукаса осталось неизменным.

— Слушайте, в конце-то концов, невеста вы моя или нет?

— Да, но… но…

— Что еще за но?

— Вы публично унизили меня!

— А, вот оно что… — Циничная улыбка чуть тронула его губы. — Вы унижены тем, что в присутствии этого юнца я представился вашим женихом? Однако же вас ничуть не унижала курортная интрижка с этим парнем. Полагаю, я не слишком ошибся?

Звук его мягкого голоса уже делал свое дело — Фриско всю трясло. Однако, несмотря на сдержанный тон и невозмутимое лицо, сам Лукас тоже не был так уж спокоен. Фриско подозревала, что его спокойствие — это спокойствие холодного гнева. Эта мысль весьма смутила ее.

Они были наедине в номере, против нее стоял мужчина, которого она практически не знала.

— Ну так?..

От резкости его тона Фриско вздрогнула, но попыталась тотчас же взять себя в руки.

— Между прочим, если уж на то пошло, с этим человеком у меня ничего не было, — предельно спокойным (насколько хватило ей выдержки) голосом сказала она.

— Вот как? — Лукас опять улыбнулся.

Фриско ощутила мурашки на спине. Но голос ее не дрогнул.

— Именно так.

— Кажется, сейчас самое время признаться, что некоторое время тому назад я был на пляже и как раз ухватил фрагмент вашего романа с этим человеком, — счел нужным сообщить Лукас, и голос его при этом звучал так нежно, что делалось жутко. — То, что мне довелось там увидеть, более всего напоминало объятия любовников.

— Да мы просто поцеловались, — не подумав, выпалила она.

— Это я и сам понял, — с деланным спокойствием ответил он.

Фриско покачала головой, злясь на самое себя, на Лукаса, на всю ситуацию.

— Я имела в виду, что мы поцеловались — всего-навсего, — не унималась она. — В самый первый, если уж на то пошло, раз.

— Ну конечно, а что для друзей один маленький поцелуй, а?

Чаша терпения Фриско оказалась переполненной. Еще мгновение тому назад ее всю трясло. Но теперь, перед лицом такого холодного сарказма, всю дрожь как рукой сняло. Негодование захлестнуло ее с новой силой.

— Это было вполне безобидно, — с выражением произнесла она.

— Скажите, вы что же, и вправду его любите?

Вопрос получился, как сказал бы теннисист, под неудобную руку. Было мгновение, когда Фриско, сбитая с толку, не знала, что и сказать в ответ. Затем, опять-таки необдуманно, она выпалила:

— Нет, я его не люблю! Кен очень приятный молодой человек, но… — Она пожала плечами, не собираясь добавлять, что поцелуй Кена не сумел пробудить в ней и сотой доли тех ощущений, которые Фриско получила при легком касании губ Лукаса. Нет уж, черт бы его побрал, подобного признания Лукас от нее не услышит.

— Ладно, теперь ответьте, согласны ли вы выполнить условие, ранее обговоренное между нами?

— Да. Я пошла на это сознательно и готова выполнить все условия соглашения, — вьталила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее. Кажется, ей это удалось. — Однако все это решительно не означает, будто вы имеете право делить со мной один номер в отеле.

— Тут две постели, — без особой необходимости уточнил он. Фриско уже целую неделю жила тут и отлично знала, что в номере две постели, одну из которых она и занимала.

— О, это я успела заметить, — саркастически отметила она и насмешливо взглянула на Маканну. — И что дальше?

— Дальше? — он пожал плечами. — Я займу одну из постелей, вы будете спать на другой…

Сообразив, что кое-что — это все-таки лучше, чем ничего, Фриско облегченно вздохнула. Однако вздох замер у нее в гортани, как только она услышала окончание фразы.

— … до самой свадьбы.

— Гхм… Что? Как вы сказали?!

Уж, наверное, он не это имел в виду…

Однако именно это Лукас имел в виду и именно это постарался выразить с предельной четкостью.

— Мы женимся, и немедленно, как только это будет возможно с юридической точки зрения.

На мгновение Фриско замерла: голова гудела, ни единого слова не выходило с языка. Жениться! Как можно быстрее! Почва ушла у нее из-под ног. Сделав шаг назад, она опустилась на край постели — той самой постели, на которой вот уже неделю кряду так сладко и невинно спала.

— Но… но ведь… — она поглубже вдохнула, постаралась успокоиться и сказала себе: «Дура, прекрати пыхтеть, как моторка, у которой вышел бензин…» Сделав глубокий выдох, Фриско попыталась говорить более взвешенно и спокойно.

— Мне казалось, что вы и я — что мы совместно договорились не суетиться, обождать, немного поиграть в ухаживание, для спокойствия моей матери…

— Все это остается в силе, и мы вполне сможем изображать из себя влюбленных. — Он подошел к противоположной стене, где находилась вторая постель. Только тут Фриско обратила вдруг внимание на то, что Лукас до сих пор держит в руке свой чемодан.

— Это как же так, позвольте узнать? — она с волнением наблюдала за тем, как он положил чемодан прямо на кровать.

Одарив ее загадочной улыбкой, Лукас затем нажал на оба замка и открыл крышку чемодана. Два почти одновременных металлических щелчка прозвучали подобно выстрелу, а сама комната внезапно сделалась подозрительно тесной.

— А так! Мы ей ничего не скажем.

— Не скажем моей матери?! — Фриско, испытывая крайнее смущение, ошеломленно уставилась на Маканну.

— Ни ей, ни кому бы то ни было другому, — с этими словами Лукас как ни в чем не бывало принялся вытаскивать из чемодана свои вещи. — Скажите, каким именно шкафчиком я мог бы воспользоваться?

— Как? — Сбитая с толку, Фриско не знала, на что именно следует отвечать.

— Я спрашиваю, шкафчик какой можно занять, — Лукас остановился на полпути между постелью и двойным шкафом, протянувшимся вдоль стены. Он обернулся к Фриско и для пущей наглядности продемонстрировал ей пригоршню нижнего белья. — Есть там свободные полки?

— О да, конечно, — Фриско чувствовала, как кровь прилила к лицу: мерзейшее ощущение. — Слева свободно, — и она показала рукой. — Все левые ящички свободны.

— Весьма признателен.

Она следила за Лукасом и замечала, что с каждой прошедшей минутой, по мере того как он раскладывал по полочкам свои носки, трусы и прочее, — с каждой минутой он делался все более и более уверенным. Тогда как сама Фриско все больше нервничала.

Очевидно, он привык спать либо голышом, либо в одних только трусиках. Она не заметила ничего похожего на пижаму. От этой догадки Фриско совсем запсиховала.

Лукас вернулся к постели за верхней одеждой: рубашками, пиджаками, брюками. Казалось, он взял с собой одежды на целую неделю, хотя все им привезенное умещалось в одном чемодане.

Обилие одежды у Маканны навело Фриско на мысль, что он намеревается оставаться в Гонолулу как минимум до окончания ее нынешнего отпуска.

Подобное намерение ей вовсе не пришлось по вкусу. Фриско почувствовала, что начинает тихо закипать.

Она была взрослой самостоятельной женщиной, так или нет? А раз так — в чем же, черт побери, дело?! Она не монашка, не девственница. Она согласилась заключить деловой договор, предполагающий также замужество. Более того, как сейчас вынуждена была она напомнить себе, именно ей ведь и принадлежала мысль о замужестве.

Но, Господи-ты-Боже-мой… Ей ведь тогда и в голову не могло прийти, что Маканна согласится на такие ее условия. И даже в своих самых смелых мечтаниях она не могла бы предположить, что он потащится за ней на Гавайи с тем, чтобы выполнить этот пункт договора. Все это представлялось настолько немыслимым, неправдоподобным и даже диким, словно сценарий составляли разбитные голливудские сценаристы.

И тем не менее это происходило наяву.

Фриско с трудом проглотила слюну и почувствовала, насколько у нее пересохло в горле. Она вдруг ощутила такую усталость, что испугалась за себя: как бы не пришлось уступить первой.

— Хотите первой отправиться в ванную?

— Что? — переспросила Фриско, внезапно выведенная из состояния самоуглубления и задумчивости.

— В ванную, говорю, — повторил Лукас. — Пойдете вперед меня? Мне нужно принять душ.

Да, что ни говори, а он чувствовал себя здесь совсем как дома, ворчливо подумала она. Вслух этого, однако, не сказала. Да и не было никакой нужды, и так все ясно.

— Пойду, — сказала она.

Торопливо собрав ночную рубашку и халат, Фриско устремилась в ванную и поспешно закрыла за собой дверь на защелку. И хотя до ее слуха донесся лишь какой-то сдавленный низкий звук неопределенного происхождения, она ни секунды не сомневалась, что это Лукас с удовольствием расхохотался ей вслед.

Она критически посмотрела на свое отражение в зеркале и подумала о том, что как бы хорошо ни относилась к себе, какой бы тонкой, проницательной и вместе с тем непреклонной феминисткой себя ни подавала, всякий раз, с тех пор как появился Лукас Маканна, она ломалась, едва только дело доходило до какой-нибудь с ним стычки.

Так что очень даже может быть, что он и вправду хохотал ей вслед.

При звуке закрываемой дверной задвижки Лукас вздохнул.

Сущая, казалось бы, мелочь, однако с помощью таких вот мелочей Фриско недвусмысленно давала понять, что совершенно ему не доверяет.

Но затем он сказал себе: а собственно, почему она должна доверять? Ведь он вторгся в ее номер, и более того — вторгся в ее жизнь. Последние события суть плоды его усилий.

И ведь самое паршивое было то, что он намеренно повел себя так в холле, чтобы прилюдно зафиксировать свои на нее права.

Хуже того, всю эту дурацкую сцену в холле он специально спланировал, причем спланировал потому, что, когда увидел Фриско в объятиях этого юнца, почувствовал глубокий болезненный укол ревности.

Он и сам не ожидал от себя ничего подобного. Когда он увидел их вдвоем, когда подумал, что этот молодой человек — ее любовник, Маканна ощутил сильнейшее желание сделать что-нибудь ужасное, раздавить, например, юнца, втоптать его в песок. А стоило Фриско лишь сказать, что между ней и тем человеком ничего не было, Маканна испытал такое сильное облегчение, что ему самому даже сделалось неловко.

Еще раз горестно вздохнув, он уставился на непроницаемую плоскость двери, за которой плескалась вода.

Он-то, дурак, полагал, что Фриско будет ему доверять.

Больше того, он полагал, что она может испытывать симпатию по отношению к нему.

Увы.

О черт… А ведь втайне он так надеялся, что когда-нибудь она сможет даже полюбить его.

Спрашивается, почему?

Лукас нахмурился и начал раздеваться.

И зачем, собственно, ему так уж нужна ее любовь? Ведь в конце-то концов…

Будучи поглощен своими мыслями, он машинально сложил и повесил брюки, поверх брюк — пиджак, вешалку повесил в шкаф — рядом с остальными вещами, рядом с ее вещами.

Близость их носильных вещей показалась ему симптоматичной. Он и Фриско будут вместе работать, вместе жить, и если только она сможет хоть немного почувствовать симпатию к нему, все станет на свои места, все наладится.

Но сможет ли она когда-нибудь полюбить его? Вот в чем вопрос.

Занятый своими мыслями, он машинально стаскивал с себя несвежую рубашку. Наконец швырнул ее на стул, распахнул дверцу шкафа и принялся отыскивать халат, в самый последний момент догадливо брошенный в чемодан.

Халат был из шелка, черного цвета, с изящной серебряной вышивкой. Касания шелка о кожу отдавали прохладой и легкой чувственностью. Лукас не слишком-то любил надевать халат, бывший напоминанием об одной давнишней истории, об одном романе, про который Маканна хотел бы забыть.

Халат был преподнесен Лукасу на Рождество некой дамой, намеревавшейся заняться с Лукасом сексом. Впрочем, Лукас не без основания подозревал, что дарительница также была не совсем равнодушна к его личному банковскому счету.

Внешне дама казалась сдержанной, умевшей не выдавать своих чувств.

В общем, Лукас крайне редко надевал этот халат, к тому же он терпеть не мог вида собственных волосатых ног, торчащих из-под доходящего до колен халата.

Однако сейчас, обдумав ситуацию, он был даже рад тому, что догадался взять халат с собой. Не ходить же по номеру в одних трусах!

Впрочем, хватит о такой ерунде, оборвал он себя. Подобного рода мысли лишь уводили в сторону от главного.

А главным вопросом был такой: что дало ему основание полагать, будто Фриско может когда-нибудь полюбить его?

Ответ был достаточно простой. Нужно было лишь набраться мужества и признаться себе в поражении.

Лукас сам безнадежно, и чем дальше, тем больше, влюблялся в нее. И практически ничего не мог со всем этим поделать.

Да, дела… Лукас Маканна женится, Лукас Маканна бросает все и мчится черт-те куда, чтобы встретить стальной блеск глаз женщины, для которой его приезд — досадная помеха. Кому рассказать — не поверят.

Ситуация была прямо-таки чудовищной, однако…

Только сейчас он вдруг понял, что стоит невесть уже сколько времени посреди комнаты и пялится на развешенные в шкафу одежды Фриско. Усмехнувшись над собой, он надел халат и затянул вокруг талии шелковый пояс. Он уже поворачивался от шкафа, когда дверь ванной комнаты распахнулась.

Расчесывавшая на ходу свои волосы, Фриско едва не натолкнулась на Лукаса.

— Ох!.. — Она несколько раз моргнула, а рука ее с щеткой застыла над головой.

У Лукаса дыхание сперло при виде Фриско — с лицом, вымытым от косметики, с розовыми от горячей воды щеками. Волосы сплошной спутавшейся массой лежали у нее на плечах. Господи, как хочется запустить пальцы в эти влажные спутавшиеся локоны, погладить ее мягкую щеку, почувствовать вкус ее нежных губ, заключить Фриско в объятия…

— Теперь можете отправляться в ванную, — мягко проговорила она, обходя Лукаса по кругу.

— Благодарю, — произнес он, стараясь взять себя в руки.

Заперев за собой дверь ванной, Лукас длинно вдохнул и замычал, почувствовав во влажном горячем воздухе запахи ее ароматного шампуня, мыла и лосьона для тела.

Господи… Лукас подумал о том, каких усилий будет стоить ему всякая ночь, проведенная рядом с Фриско и все-таки не вместе с ней. Он сейчас так сильно желал ее, что у него ныло буквально все тело.

Он чувствовал себя совершеннейшим идиотом, и планы его казались Лукасу практически невыполнимыми.