В столовой пахло невероятно аппетитно. Это было место, куда мог прийти любой солдат, какой бы мокрый, заснеженный или грязный он ни был, и получить еду и тепло. У поварихи всегда был котел тушеного мяса, медленно кипящий над огнем, хлеб и сыр ждали на столе, так же как и большой кусок желтого летнего масла из глубокого ледника. Я оторвался от второй миски рагу и увидел, что Баррич с веселым интересом следит за мной.
      - Лучше? - спросил он.
      Я на секунду перестал жевать, чтобы обдумать это.
      - Да. - Мне было тепло, я был сыт, и, хотя я устал, это была хорошая усталость. Такая, которую может излечить простой сон. Я поднял руку и посмотрел на нее. Я все еще чувствовал дрожь, но она была незаметной для глаза. - Гораздо лучше. - Я встал и обнаружил, что ноги держат меня.
      - Теперь ты готов к докладу у короля.
      Я, не веря, уставился на него:
      - Сейчас? Сегодня? Король Шрюд давно в постели. Меня не пропустит стража.
      - Может и так, и тогда будь благодарен за это. Но ты должен по крайней мере дать о себе знать. Королю решать, когда он тебя примет. Если тебя прогонят, можешь ложиться в постель. Но я готов поспорить, что если король Шрюд не станет с тобой говорить, то принц Верити захочет услышать твой доклад. И, вероятно, прямо сейчас.
      - Ты идешь назад в конюшню?
      - Конечно, - он улыбнулся с волчьим самодовольством, - я ведь обычный начальник конюшен, Фитц. Мне нечего докладывать. И я обещал Хендсу, что принесу ему поесть.
      Я молча смотрел, как он нагружает поднос. Он нарезал хлеб длинными кусками, наполнил две миски горячим мясом, накрыл их хлебом, положил сверху ломоть сыра и большой кусок желтого масла.
      - Что ты думаешь о Хендсе?
      - Он хороший парень, - неохотно сказал Баррич.
      - Он не просто хороший парень. Ты выбрал его, чтобы сопровождать нас из Горного Королевства, а всех остальных отослал назад с общим караваном.
      - Мне нужен был надежный человек. Ты был тогда... очень болен. Да и я чувствовал себя не намного лучше, говоря по правде. - Он поднял руку, чтобы коснуться белой пряди в черных волосах - напоминание об ударе, который чуть не убил его.
      - А почему ты выбрал его?
      - Да я тут ни при чем. Он сам пришел ко мне. Как-то он узнал, куда они нас поместили, и уговорил Джонки пропустить его. Я все еще был весь перевязан, перед глазами туман. Я скорее почувствовал, что он стоит рядом. Я спросил, что ему нужно, и он сказал, что я должен сделать кого-то распорядителем, потому что, когда я болен, а Коба нет, дела в конюшне идут неважно.
      - И это произвело на тебя впечатление.
      - Он говорил дело. Никаких ненужных вопросов обо мне, или о тебе, или о том, что случилось. Он нашел дело, которым мог заняться, и пришел за этим. Я люблю это в мужчинах. Знать, что ты можешь, и делать это. Так что я поручил ему конюшню. Он управлялся хорошо. Я оставил его, а остальных отослал домой, потому что знал, что мне может понадобиться помощь. И кроме того, я хотел разобраться в нем. Хочет он выслужиться или по-настоящему понимает, что должен делать для животного? Нужна ли ему власть над лошадьми или их хорошее состояние?
      - Что ты думаешь о нем сейчас?
      - Я уже немолод. Думаю, баккипским конюшням не помешает новый хороший начальник, когда я уже не смогу управиться с норовистым жеребцом. Не то чтобы я собирался скоро отойти в сторону - его еще многому надо научить. Но мы с ним оба достаточно молоды - он, чтобы учиться, я, чтобы учить. Вот и хорошо.
      Я кивнул. "Когда-то, - подумал я, - он готовил это место для меня. Теперь мы оба знаем, что это было напрасно".
      Он повернулся, чтобы идти.
      - Баррич, - сказал я тихо. Он остановился. - Никто не может заменить тебя. Спасибо тебе. За все, что ты сделал за последние месяцы. Я обязан тебе жизнью. Ты не только спас меня от смерти. Ты дал мне жизнь и то, чем я стал. С тех пор, как мне было шесть. Чивэл был моим отцом, я знаю. Но я никогда не видел его. Ты был мне отцом каждый день, много лет. Я не всегда принимал...
      Баррич фыркнул:
      - Ты это скажешь, когда один из нас будет помирать. Иди, доложись королю и в постель.
      - Да, сир, - услышал я собственный ответ, и знал, что он улыбается так же, как и я. Он открыл дверь плечом и понес обед Хендса в конюшни. Там он был дома.
      А здесь был мой дом. Пришло время подумать об этом. Я задержался на минутку, чтобы отжать влажную одежду и провести рукой по волосам. Я убрал со стола наши тарелки и кинул на руку мокрую куртку. Пока я шел из кухни по коридору в большой зал, я все больше удивлялся тому, что видел. Гобелены действительно стали ярче? Всегда ли покрывавшие пол травы пахли так сладко? А резные двери всегда так приветливо блестели? Я быстро решил, что это просто радость от того, что я наконец дома. Но когда я остановился у основания большой лестницы, чтобы взять свечку, то заметил, что стол не был заляпан воском и его украшала вышитая скатерть.
      Кетриккен!
      Теперь в Баккипе была королева. Я обнаружил, что глупо улыбаюсь. Так. Жизнь в этой огромной крепости не остановилась в мое отсутствие. Это Верити расшевелил себя и своих людей перед ее приездом или Кетриккен сама распорядилась этой большой уборкой? Интересно бы узнать.
      Поднимаясь по огромной лестнице, я заметил и другие изменения. Древние пятна сажи под факелами исчезли. Даже в углах ступеней не было пыли. Не было паутины. В канделябрах ярко горели свечи. И на каждой площадке на специальной подставке стояли блестящие клинки, готовые для обороны. Значит, вот что такое присутствие королевы. Но даже когда была жива королева Шрюда, Баккип не сверкал такой чистотой и не был так ярко освещен.
      На страже у дверей короля Шрюда стоял ветеран, которого я знал с шести лет. Молчаливый человек внимательно всмотрелся в меня, потом узнал. Он позволил себе слегка улыбнуться и спросил:
      - Хочешь сообщить что-нибудь важное, Фитц?
      - Только то, что я вернулся, - ответил я, и он рассудительно кивнул. Он привык к тому, что я прихожу и ухожу, обычно в самое неподходящее время, но он был не такой человек, чтобы делать какие-то предположения, выводить заключения или даже разговаривать с кем-либо об этом. Так что он тихо вошел в комнату короля, чтобы передать кому-то, что Фитц здесь. Потом он вернулся с сообщением, что король позовет меня, когда ему будет удобно, и что он рад, что со мной все в порядке. Я тихо отошел от его двери, поняв из этих слов больше, чем если бы их произнес какой-нибудь другой человек. Шрюд никогда не опускался до вежливой бессмыслицы.
      Дальше по тому же коридору были комнаты Верити. Здесь меня снова узнали, но когда я попросил стражника дать Верити знать, что я вернулся и хотел бы доложиться, он ответил только, что принца Верити нет в его покоях.
      - Значит, он в своей башне? - спросил я, удивляясь, что он ходит в башню в это время года. Зимние шторма хранили наши берега от пиратов в эти несколько холодных месяцев. Медленная улыбка появилась на лице стражника. Когда он заметил мой озадаченный взгляд, она превратилась в ухмылку.
      - Принца сейчас нет в его покоях, - повторил он и потом добавил: - Я прослежу, чтобы он получил ваше сообщение, как только проснется утром.
      Еще мгновение я стоял, глупо, как столб. Потом повернулся и тихо ушел. Я чувствовал что-то вроде удивления. Это тоже было знаком, что теперь в Баккипе есть королева.
      Я поднялся еще на два этажа и пошел по коридору, ведущему к моей собственной комнате. В ней пахло запустением, и в очаге не было огня. В комнате было холодно и пыльно. Здесь не чувствовалось прикосновения женской руки. Комната казалась пустой и бесцветной, как погреб. Но все-таки тут было теплее, чем в палатке на снегу, а перина была мягкой и глубокой, какой я ее помнил. Я сбросил свою грязную дорожную одежду, упал в постель и заснул.
      3
      ВОЗОБНОВЛЕНИЕ СВЯЗЕЙ
      Древнейшее упоминание об Элдерлингах в библиотеке Баккипа содержится в растрепанном свитке. Судя по тому, как обесцвечен пергамент, можно предположить, что он сделан из кожи пятнистого животного, не известного никому из наших охотников. Чернила, очевидно, изготовлены из "чернил" кальмара и колокольчикового корня. Они выдержали испытание временем гораздо лучше, чем цветные чернила, которыми обычно выполняют иллюстрации. Те, в свою очередь, не только поблекли и потекли, но и во многих местах привлекли внимание каких-то клещей, которые обглодали и сделали жестким некогда мягкий пергамент, так что свиток местами сделался слишком хрупкими для того, чтобы его можно было развернуть.
      К сожалению, время не пощадило в основном внутреннюю часть свитка, в которой содержались некоторые сообщения об исследовании короля Вайздома, нигде больше не записанные. Из этих фрагментов по крупицам складывались сведения о том, что острая необходимость заставила его отправиться на поиски страны Элдерлингов. Беды его были знакомы нам. Пиратские корабли безжалостно грабили побережье. В этих обрывках содержатся намеки на поиски в Горном Королевстве. Мы не знаем, почему он заподозрил, что этот путь приведет его к владениям мифических Элдерлингов. К несчастью, последние этапы его путешествия и встреча с Элдерлингами, по-видимому, были богато иллюстрированы, потому что здесь пергамент превратился в кружевную паутину искалеченных слов. Мы ничего не знаем об этой первой встрече. И у нас нет даже намека на то, как ему удалось склонить Элдерлингов на свою сторону. Многие песни, богатые метафорами, рассказывают, что Элдерлинги спустились, как "бури", "волны прилива", как "золото отмщения" и "гнев, воплощенный в камне", чтобы прогнать пиратов от наших берегов. Легенды также говорят, что они поклялись Вайздому снова встать на защиту Шести Герцогств, если когда-нибудь в этом возникнет нужда. Все это можно предположить. И многие предполагали - разнообразие легенд вполне подтверждает этот факт. Но летопись писца короля Вайздома утеряна навеки из-за плесени и червей.
      В моей комнате было только одно высокое окно. Оно выходило на море. Зимой деревянные ставни преграждали путь штормовым ветрам, а гобелен, висевший сверху, придавал комнате уютный и нарядный вид. Так что я проснулся в темноте и некоторое время лежал тихо, пытаясь понять, где нахожусь. Постепенно до меня начали доноситься слабые звуки замка. Утренние звуки. Звуки очень раннего утра. Дома, понял я, в Баккипе.
      И в следующее мгновение я сел в постели.
      - Молли, - вслух сказал я темноте. Тело мое все еще было разбито и болело. С трудом я вылез из постели в холод комнаты. Подошел к моему давно потухшему очагу и разжег огонь. Вскоре мне нужно будет пополнить запас дров. Танцующие языки пламени распространяли по комнате изменчивый желтый свет. Я взял одежду из сундука в ногах моей кровати только для того, чтобы обнаружить, что она странно плохо сидит на мне. Моя долгая болезнь лишила тело мускулов, но руки и ноги каким-то образом сильно выросли. Ничего не подходило. Я поднял вчерашнюю рубашку, но ночь на чистом белье освежила мои чувства, и я больше не мог выносить запаха дорожной одежды. Я снова порылся в своем сундуке. Я нашел мягкую коричневую рубашку, рукава которой когда-то были мне длинны, а теперь пришлись впору. Я надел ее вместе с зелеными стегаными штанами и высокими ботинками. Я не сомневался в том, что, как только я навещу леди Пейшенс или миссис Хести, они немедленно исправят ситуацию. Но я надеялся, что это произойдет не раньше завтрака и путешествия в город Баккип. Там было несколько мест, где я мог что-то услышать о Молли.
      Я обнаружил, что замок уже проснулся. Я поел на кухне, как делал это ребенком. Как всегда, хлеб там был самым свежим, а каша самой сладкой. Повариха вскрикнула, увидев меня, и целую минуту говорила о том, как я вырос, а следующую сокрушалась по поводу того, как плохо я выгляжу. Я подозревал, что до конца дня буду совершенно больным от этих двух замечаний. Когда движение на кухне стало более оживленным, я бежал, унося с собой кусок хлеба, хорошо намазанного маслом и покрытого куском розового окорока. Я направился обратно в свою комнату, чтобы взять зимний плащ.
      Везде, где я проходил, я обнаруживал все больше и больше свидетельств присутствия Кетриккен. Нечто вроде гобелена, сотканного из разноцветных трав и изображающего сцену в горах, теперь украшало стену Малого зала. Цветов в это время года не было, но в нескольких местах я увидел глиняные миски, полные камешков, а в них стояли сухие, но красивые ветки чертополоха. Перемены были незначительными, но совершенно очевидными.
      Я оказался в одной из самых старых частей Баккипа и начал взбираться по пыльным ступеням на сторожевую башню Верити. С нее открывался отличный вид на морское побережье, и у ее высоких окон Верити вел свое летнее наблюдение за пиратскими кораблями. Отсюда он работал Скиллом, удерживая пиратов на расстоянии или, по крайней мере, хоть как-то предупреждая нас об их появлении. Иногда это бывало слабой защитой. Ему следовало бы иметь группу обученных Скиллу помощников. Но сам я, несмотря на свою королевскую кровь, никогда не мог контролировать мои способности к Скиллу. Гален, наш мастер Скилла, умер, успев обучить всего лишь несколько человек. Заменить его было некем, а те, кого он обучил, не имели настоящей связи с Верити. Так что принц в одиночестве работал Скиллом против наших врагов; это состарило его раньше времени. Я боялся, что он слишком растратит себя на это и умрет от слабости, поражавшей тех, кто чересчур часто пользуется Скиллом.
      К тому времени, когда я поднялся по лестничной спирали наверх, меня продуло и ноги мои болели. Я толкнул дверь, и она легко повернулась на смазанных петлях. По старой привычке, входя в комнату, я старался ступать тихо. На самом деле я не ожидал увидеть здесь ни Верити, ни кого-нибудь еще. Зимой нашими сторожами были морские штормы, охранявшие берега от пиратов. Я закрыл глаза от внезапного утреннего света, лившегося из не закрытых ставнями окон башни. Верити выделялся темным силуэтом на фоне серого штормового неба. Он не обернулся.
      - Закрой дверь, - сказал он тихо, - от сквозняка с лестницы в этой комнате дует, как в трубе.
      Я так и сделал, после чего встал перед ним, дрожа от холода. Ветер принес с собой запах моря, и я вдыхал его, словно это была сама жизнь.
      - Я не ожидал увидеть вас здесь, - сказал я. Он не отрывал глаз от воды.
      - Не ожидал? Тогда почему же ты пришел? - В его голосе было веселое удивление. Это встряхнуло меня.
      - Не знаю. Я шел к себе в комнату... - голос мой затих. Я старался вспомнить, как здесь оказался.
      - Тебя привел сюда Скилл, - сказал он просто. Я стоял молча и думал.
      - Я ничего не чувствовал.
      - Я и не хотел, чтобы ты чувствовал. Я давно уже говорил тебе: Скилл может быть тихим шепотом на ухо. Это совсем не обязательно должен быть крик или команда.
      Он медленно повернулся ко мне лицом, и, когда мои глаза привыкли к свету, сердце мое подпрыгнуло от радости при виде перемены в нем. Когда я покидал Баккип во время сбора урожая, он, исхудавший от бремени своих обязанностей и постоянного напряжения, был высохшей тенью. Его темные волосы были присыпаны сединой, но жизнь сверкала в его темных глазах. Он выглядел королем до кончиков ногтей.
      - Женитьба пошла вам на пользу, мой принц, - брякнул я.
      Это смутило его.
      - В некотором роде, - признал он, и мальчишеский румянец появился на его щеках. Он быстро повернулся к окну. - Иди, посмотри на мои корабли, приказал он.
      Теперь настал черед смутиться мне. Я встал у окна рядом с ним и оглядел бухту и море.
      - Где? - спросил я растерянно.
      Он взял меня за плечи и повернул лицом к верфи. Там было выстроено новое длинное здание из сосны. Люди входили и выходили из него, из труб и кузниц поднимался дым. На снегу выделялись несколько огромных бревен свадебные подарки от Кетриккен.
      - Иногда, когда я стою здесь зимним утром и смотрю на море, я почти вижу красные корабли. Я знаю, что они должны прийти. Но иногда я вижу еще и наши корабли, которые мы построим, чтобы встретить их. Этим летом добыча не покажется им такой легкой, мой мальчик. А после следующей зимы я намерен показать им, каково это, когда тебя грабят.
      Он говорил с кровожадным удовлетворением. Оно могло бы быть пугающим, если бы я не разделял его. Когда наши глаза встретились, я почувствовал, что моя усмешка зеркально отражает его усмешку.
      И тут его взгляд изменился:
      - Ты ужасно выглядишь, так же плохо, как твоя одежда. Давай-ка пойдем в какое-нибудь более теплое место и раздобудем тебе горячего вина и чего-нибудь поесть.
      - Я ел и чувствую себя много лучше, чем несколько месяцев назад. Спасибо большое.
      - Не притворяйся, - предостерег он меня, - и не рассказывай мне то, что я уже знаю. И не лги мне. Подъем по лестнице вымотал тебя, и ты дрожишь.
      - Вы действуете Скиллом, - упрекнул я его, и он кивнул.
      - Я знал о твоем скором приезде уже несколько дней. Пару раз я пытался достать тебя Скиллом, но мне не удалось заставить тебя почувствовать меня. Я был обеспокоен, когда вы ушли с дороги, но понял, чего боится Баррич. Я доволен, что он так заботился о тебе: благодаря ему ты добрался до дома целым и невредимым. И мне, конечно, известно о том, что происходило в Джампи. Теперь я в растерянности и не знаю, как наградить его. Это нужно сделать очень деликатно. Я не могу публично награждать тех, кто был занят в этом деле, - по понятным причинам. У тебя есть какие-нибудь предложения?
      - Слова благодарности от вас - вот все, что он согласится принять. Он был бы обижен, решив, что вы подумали, будто ему нужно что-то большее. Я лично считаю, ничто из того, что вы могли бы дать ему, не было бы равноценно тому, что он для меня сделал. Надо сказать, чтобы он выбрал себе подходящую двухлетку, потому что его лошадь начинает стареть. Это он бы понял, - я тщательно обдумал такую возможность. - Да, это вы могли бы сделать.
      - Мог бы? - сухо поинтересовался Верити. В его удивленном голосе была едкая нотка. Я внезапно изумился собственной дерзости.
      - Я забылся, мой принц, - сказал я покорно.
      Он улыбнулся, и его рука тяжело опустилась на мое плечо:
      - Что ж, я ведь спросил тебя, не так ли? На мгновение мне показалось, что это старина Чивэл учит меня обращаться с моим человеком, а не мой юный племянник. Путешествие в Джампи порядком изменило тебя, мальчик. Пойдем, я ведь не просто так сказал о более теплом месте и стаканчике согревающего напитка. Кетриккен захочет увидеть тебя попозже. И Пейшенс тоже, я думаю.
      Сердце мое упало, когда он навалил на меня всю эту кучу дел. Город притягивал меня как магнит. Но это был мой будущий король. Я склонял голову перед его волей.
      Мы покинули башню. Я шел за ним вниз по лестнице, и мы разговаривали о незначительных вещах. Он велел мне сказать миссис Хести, что мне нужна новая одежда. Я спросил его про Леона, его волкодава. Он остановил парня в коридоре и велел принести к нему в кабинет вино и пироги с мясом. Я последовал за ним - не наверх, в его комнаты, а в помещение этажом ниже, одновременно знакомое и чужое. В последний раз, когда я был здесь, Федврен, писец, использовал его для того, чтобы сушить травы и корни для своих чернил. Никаких признаков этого теперь не осталось. В маленьком камине горел огонь. Верити поворошил угли и добавил дров, пока я осматривался. В комнате стоял большой резной дубовый стол и два поменьше, разнообразные кресла, подставка для пергаментов и разбитая полка, на которой были в беспорядке навалены разные предметы. На столе лежала начатая карта государств. Углы ее были прижаты к столу кинжалом и тремя камнями. На кусках пергамента, раскиданных по столу, рукой Верити были сделаны картографические наброски. Милый ералаш на двух меньших столах и нескольких стульях казался знакомым. Через мгновение я узнал вещи Верити, которые раньше были разбросаны в его спальне. Верити встал, оторвавшись от разгоревшегося огня, и печально улыбнулся при виде моих удивленно вскинутых бровей:
      - Моя будущая королева не любит беспорядка. "Как, - спросила она меня, - ты можешь надеяться правильно начертить что-то в таком хаосе?" Ее собственная комната напоминает казарму. Так что я спрятался здесь, внизу, потому что быстро обнаружил, что в чистом и пустом помещении вообще не могу работать. Кроме того, теперь у меня есть место для тихой беседы и никто не знает, как меня найти.
      Не успел он договорить, как дверь открылась и вошел Чарим с подносом. Я кивнул слуге Верити, который нисколько не удивился при виде меня, мало того, он добавил к заказу принца особенный хлеб со специями, который я всегда очень любил. Чарим быстро двигался по комнате, привычно освобождая место для меня и стол для еды. После этого он исчез. Верити так привык к нему, что, казалось, не заметил его появления, если не считать быстрой улыбки, которой они обменялись, когда Чарим уходил.
      - Итак, - сказал он, как только дверь была как следует закрыта, теперь я хотел бы получить полный доклад. С того момента, как ты покинул Баккип.
      Это было непросто - подробно рассказать о моем путешествии и произошедших событиях. Но Чейд обучил меня быть не только убийцей, но и шпионом. С самых первых дней Баррич всегда требовал, чтобы я детально рассказывал обо всем, что происходило в конюшнях в его отсутствие. Так что, пока мы ели и пили, я дал Верити полный отчет об увиденном и сделанном с тех пор, как оставил Баккип. За этим последовали мои выводы, а потом подозрения, вытекающие из того, что я узнал. К тому времени Чарим вернулся и принес еще еды. Пока мы уничтожали ее, Верити свел наш разговор к своим кораблям. Он не мог скрыть воодушевления.
      - Мастфиш руководит постройкой. Я сам ходил за ним в Хайдаунс. Он сказал, что уже слишком стар. "Мои кости закоченеют от холода; я больше не могу строить корабли зимой" - вот что он велел мне передать. Так что я оставил работать помощников и отправился за ним. Он не смог отказать, глядя мне в глаза. Когда он приехал, я сам отвел его на верфи. Я показал ему обогреваемый сарай, достаточно большой, чтобы там помещался военный корабль, - старик мог работать там, и ему не было холодно. Но не это убедило его. Его убедил белый дуб, который привезла мне Кетриккен. Когда он увидел это бревно, то не мог удержаться и воткнул в него струг. Структура древесины везде прямая и крепкая. Они уже начали тесать доски. Это будут красивые корабли с лебединой шеей, скользящие по воде, как змеи.
      Он был охвачен энтузиазмом. Я уже воображал, как поднимаются и опускаются весла и надуваются квадратные паруса.
      Потом тарелки были сдвинуты в сторону, и он начал допрашивать меня о происшествиях в Джампи. Он заставил меня описать каждый отдельный случай со всех возможных точек зрения. К тому времени, когда он закончил допрос, ярость и боль предательства снова ожили во мне. Верити не оставил это без внимания. Он наклонился и бросил в огонь еще одно полено, послав в трубу вихрь искр.
      - У тебя есть вопросы, - заметил он, - на этот раз можешь задать их.
      Он тихо сложил руки на коленях и ждал. Я пытался справиться с собой.
      - Принц Регал, ваш брат, - начал я осторожно, - виновен в худшей из измен. Он организовал убийство старшего брата вашей жены, принца Руриска. Он пытался устроить заговор, который должен был закончиться вашей смертью. Он собирался захватить и вашу корону, и вашу невесту. Не говоря уж о такой мелочи, как то, что он трижды пытался убить меня. И Баррича, - я замолчал, чтобы отдышаться и заставить немного успокоиться свое сердце и дрожащий голос.
      - И ты, и я знаем, что это правда. Но доказать это нам будет трудно, тихо заметил Верити.
      - И он на это рассчитывает, - выпалил я, после чего отвернулся, пытаясь совладать с собой. Сила моей ярости испугала меня, потому что до сих пор мне удавалось сдерживать ее. Несколько месяцев назад я собрал всю свою волю, чтобы остаться в живых, загнал ненависть глубоко внутрь в надежде сохранить ясный разум. Потом последовали долгие месяцы выздоровления, в течение которых я пытался оправиться после неумелой попытки Регала отравить меня. Даже Барричу я не мог рассказать всего, ведь Верити ясно дал понять, что он не хочет, чтобы кто-нибудь знал все подробности происходящего. Теперь я стоял перед своим принцем и дрожал от напора собственных чувств. Лицо мое внезапно исказилось от приступа сильных судорог. Этого оказалось достаточно, чтобы я моментально заставил себя успокоиться. - Регал рассчитывает на это, - сказал я, гораздо спокойнее. Все это время Верити не шевелился, и выражение его лица не изменилось, несмотря на мой срыв. Он мрачно сидел у своего конца стола, и его руки, покрытые шрамами от работы, были сложены перед ним. Он не сводил с меня темных глаз. Я смотрел вниз, на стол, и водил кончиком пальца по линиям на пергаменте. - Он не любит вас, поскольку вы соблюдаете законы королевства. Он считает, что это слабость и что это нарушает справедливость. Он может снова попытаться убить вас. И почти наверняка захочет убить меня.
      - Значит, мы должны быть осторожными, мы оба, верно? - спокойно заметил Верити.
      Я поднял глаза и посмотрел ему в лицо.
      - Это все, что вы можете мне сказать? - спросил я напряженно, пытаясь унять собственное негодование.
      - Фитц Чивэл. Я твой принц. Я твой будущий король. Ты присягнул мне так же, как и моему отцу. И, если уж на то пошло, ты присягнул и моему брату. - Верити внезапно встал и начал ходить по комнате. - Справедливость. Это то, чего мы всегда будем жаждать, но жажда наша никогда не будет утолена. Нет. Мы удовлетворимся законами. И это тем важнее, чем выше положение человека. Справедливость поставила бы тебя первым в ряду претендентов на трон, Фитц. Чивэл был моим старшим братом. Но закон говорит, что ты родился вне брака и поэтому не сможешь претендовать на корону. Кое-кто может сказать, что я отнял корону у сына моего брата. Должен ли я удивляться, что мой младший брат хочет отнять ее у меня?
      Я никогда не слышал, чтобы Верити так разговаривал. Голос его был ровным, но чувствовалось, что он едва сдерживает эмоции. Я молчал.
      - Думаешь, мне следовало наказать его? Я мог бы. У меня нет необходимости доказывать кому-либо, что он поступал дурно, чтобы сделать его жизнь невыносимой. Я мог бы послать его эмиссаром в Колдбей с каким-нибудь поручением. И держать его там, в ужасных условиях, далеко от двора. Я мог бы сделать с ним все что угодно - только не изгнать. Или я мог бы оставить его здесь, при дворе, но так нагрузить неприятными обязанностями, что у него не осталось бы времени для развлечений. Он понял бы, что это наказание. Это поняла бы и вся знать, имеющая хоть каплю разума. Те, кто симпатизирует ему, поднялись бы на его защиту. Внутренние Герцогства, откуда родом его мать, несомненно, придумали бы что-нибудь такое, что потребовало бы его присутствия. Оказавшись там, он получил бы еще большую поддержку. Он организовал бы гражданский мятеж, и Внутренние Герцогства согласились бы подчиняться только ему. Даже если бы ему не удалось добиться этого, он, по крайней мере, разрушил бы то единство, которое необходимо мне для защиты нашего королевства.
      Он замолчал. Потом поднял глаза и оглядел комнату. Я проследил за его взглядом. Стены были увешаны картами. На них были Бернс, Шоке и Риппон. На противоположной стене - Бакк, Фарроу и Тилт. Все было нарисовано искусной рукой Верити. Каждая река отмечена синими чернилами, название каждого города хорошо видно. Тут были его Шесть Герцогств. Он знал их так, как никогда не узнает Регал. Он изучил все дороги. Он сам помогал устанавливать знаки на этих границах. Сопровождая Чивэла, он общался с людьми, населявшими нашу страну. Он поднимал меч, защищая их, и знал, когда вложить его в ножны и заключить мир. Кто я такой, чтобы рассказывать ему, как управлять государством?
      - Что вы будете делать? - спросил я тихо.
      - Оставлю его. Он мой брат и сын моего отца. - Верити налил себе еще вина. - Самый любимый сын. Я пошел к своему отцу и королю и сказал, что Регал, возможно, будет больше доволен своим жребием, если станет принимать участие в управлении королевством. Король Шрюд согласился со мной. Я полагаю, что буду по горло занят защитой нашей страны от красных кораблей. Так что Регал должен будет заняться доходами государства, которые нам понадобятся, и, кроме того, он будет разбираться со всеми внутренними проблемами. Конечно, с группой придворных, которые будут помогать ему. Ему предоставлена полная свобода в разрешении конфликтов и разногласий.
      - И Регал удовлетворен этим?
      Верити слабо улыбнулся:
      - Он не может сказать, что нет. По крайней мере, если хочет сохранить образ молодого человека, способного к управлению и только не имеющего подходящего случая, чтобы показать себя. - Он поднял стакан с вином, повернулся и посмотрел в огонь. Единственным звуком в комнате был треск пожиравшего дерево пламени. - Когда ты придешь ко мне завтра...
      - Завтра я должен буду уйти.
      Он поставил свой стакан и взглянул на меня.
      - Должен? - спросил он странным тоном.
      Я поднял голову и встретил его взгляд. Я сглотнул. Я встал на ноги.
      - Мой принц, - начал я официально, - я просил бы вашего милостивого разрешения быть освобожденным завтра от обязанностей, чтобы... чтобы я мог заняться собственными делами.
      Он дал мне постоять некоторое время. Потом сказал:
      - О, садись, Фитц. Это недостойно. Полагаю, я поступил недостойно. Когда я думаю о Регале, то всегда прихожу в такое состояние. Конечно, ты можешь получить этот день. Если кто-нибудь спросит, то скажи, что у тебя есть мое поручение. Могу я узнать, в чем состоит это срочное дело?
      Я смотрел в огонь, на прыгающие языки пламени.
      - Мой друг жил в Силбее. Я должен узнать...
      - О, Фитц! - в голосе Верити было больше сочувствия, чем я мог выдержать. Внезапная волна слабости накатила на меня. Я был рад снова сесть. Мои руки начали дрожать. Я спрятал их под стол и сжал. Я все еще чувствовал дрожь, но, по крайней мере, теперь никто не видел моей слабости. Он откашлялся.
      - Пойди в свою комнату и отдохни, - сказал он мягко. - Послать с тобой кого-нибудь завтра в Силбей?
      Я молча покачал головой во внезапной отчаянной уверенности в том, что там обнаружу. От этой мысли мне стало худо. Еще одна судорога скрутила меня. Я старался дышать медленно, чтобы успокоиться и уберечься от возможного припадка. Так опозориться перед Верити было для меня невыносимым.