Чего доброго, пираты отправятся вверх по реке Дождевых Чащоб, а мы окажемся совершенно к этому не готовы, потому что никогда не предвидели такого рода беду. Придут пираты, и нам совершенно нечем будет остановить их... Поэтому я считаю, что Вестриты предпринимают единственно возможные разумные действия. Их живой корабль надо любой ценой вызволять. И они пытаются это сделать, рискуя жизнями родственников и остатками семейного благополучия. Причем в конечном итоге это есть попытка защитить нас. Ну а мы что предпринимаем? А мы спокойно наблюдаем со стороны...
      - Ну и что, по-твоему, мы должны были бы сделать? - устало поинтересовался Бендир.
      Рэйн так и ухватился за померещившуюся возможность:
      - Для начала простить им долг за "Проказницу". Потом выделить деньги и помочь снабдить их экспедицию всем необходимым. И пойти наконец наперекор сатрапу, который развел тут рабство, расплодил пиратов и тем самым создал предпосылки для нынешнего положения дел!..
      - Значит, ты предлагаешь нам не только пойти на серьезный денежный риск, вступив в долю к Вестритам, но и в политический водоворот нас хочешь втянуть? - тотчас возмутился Бендир. - Это все уже обсуждалось в кругу торговцев Дождевых Чащоб. И было решено, что, пока Удачный не встал с нами плечом к плечу, бросать вызов сатрапу было бы преждевременно. Мне не меньше, чем тебе, надоело чувствовать у себя на шее его сапог, но...
      - ...Но ты готов его терпеть, пока не сыщется кто-то, кто окажется готов рискнуть первым, - сердито подхватил Рэйн. - Примерно так же, как Удачный сейчас сидит и смотрит, как Вестриты в одиночку идут против пиратов, а семью Тенира никто не поддержал в том деле о таможенных поборах...
      Янни никак не предвидела, что разговор забредет в подобные сферы, однако не пожелала упускать подвернувшийся шанс.
      - Вот тут я должна согласиться с Рэйном, - сказала она. - С тех пор как я последний раз выступала в Удачном на Совете торговцев, дело с мертвой точки так и не сдвинулось. Правда, умонастроения постепенно меняются. Если верить тому, что нам рассказывают о погроме на таможне, следует предположить, что, если семья Хупрусов однажды упрется насмерть, за нами последуют и другие. А упираться, как мне представляется, нужно, отстаивая идею полной независимости от Джамелии!
      Воцарилась глубокая тишина. Потом Рэйн проговорил очень тихо:
      - Что там, что там насчет того, что я один готов рискнуть семейным достатком...
      - Больше потеряем, если будем продолжать бездействовать, - заявила Янни. - Пора нам уже собирать единомышленников, будь они из Удачного или Чащоб!
      - Вроде Грэйга Тениры? - спросил Рэйн.
      - А я, кстати, не думаю, что он бежал именно сюда по простому стечению обстоятельств. Тем более его приютил не кто-нибудь, а семья Грове, у которой с семейством Тенира давние и прочные связи.
      - И уйма сочувствия ко всякому, кто готов пойти против сатрапа, добавил Рэйн задумчиво.
      - С каких это пор мой меньшой братец так заинтересовался политикой? удивился Бендир. - Мне-то казалось, мы чуть не силой выпихнули тебя на то собрание в Удачном...
      - Ну и хорошо, что выпихнули. У меня с тех пор на многое открылись глаза, - спокойно ответил Рэйн. Потом обратился к матери и предложил:
      - Почему бы нам не пригласить Грэйга Тениру на ужин? И всех Грове, конечно.
      - По-моему, мудрая мысль! - Янни посмотрела на старшего сына, и, когда тот согласно кивнул, мать тайком вздохнула с большим облегчением. Она ведь не сможет жить вечно. А значит, чем скорее ее сыновья научатся сообща работать, тем и лучше. И она решила переменить тему:
      - Итак, Рэйн... Удалось ли тебе извлечь нечто осмысленное из этих старых бумаг?
      И она кивнула на древние свитки, лежавшие забытыми на столе.
      - Кое-что. - Рэйн нахмурился и придвинул их поближе к себе. - Там встречается куча незнакомых слов... То, что я разобрал, одновременно обнадеживает и разочаровывает. Насколько я понял, упоминается еще один город, расположенный гораздо ближе к верховьям... - Он потер чешуйчатое пятнышко на щеке. - Если я правильно понял, этот город находится довольно далеко, почти на границе мест, которые кое-кто называет Горным королевством. Если такой город действительно существует и удалось бы обнаружить его... Это стало бы величайшей находкой со времени основания Трехога!
      - Бредни, - отмахнулся Бендир. - Были же поездки вверх по реке. И никто ничего не нашел. Так что если и есть где другой город, то, уж верно, засыпан он еще основательней Трехога!
      - Почем знать? - не сдавался Рэйн. - Говорю тебе: из того, что мне удалось перевести, следует, что он гораздо ближе к верховьям. Может, он вообще разрушения избежал! - Он задумался. - Я даже не исключаю, что там мог уцелеть кто-нибудь из Старших. Вообрази только, чему они могли бы нас научить!.. - Он не заметил обеспокоенных взглядов, которыми обменялись его мать и брат. - Я думаю, здесь еще нужно исследовать и исследовать. А еще я хочу обратиться к драконице и послушать, что она скажет.
      - Нет, - произнес Бендир тоном прямого и окончательного отказа. - Я думал, Рэйн, уж тут-то никаких неясностей нет. Тебе запрещено входить в чертог Коронованного Петуха. Очень уж большую власть приобрело над тобой это бревно!
      - Это не бревно. Там драконица. Ее необходимо выпустить.
      Янни и Бендир уже не прятали своего беспокойства.
      - Надо было давным-давно распилить проклятое бревно, как только я заподозрил, насколько ты подвержен его влиянию! - почти зло сказал Бендир. Вот только время еще не пришло. Это последнее бревно диводрева, причем самое крупное. А значит, и корабль, который мы из него выстроим, будет нашим последним живым кораблем... Если только ты не окажешься прав в отношении второго города. Может, там найдется еще запас диводрева...
      - Без меня тебе его не найти, - негромко заметил Рэйн. - А если ты убьешь драконицу, я нипочем не стану тебе помогать.
      Бендир скрестил на груди руки. Янни очень хорошо знала этот жест. Бендир гневался на младшего брата, но старался сдержаться. Рэйн, ученый и мечтатель, слишком часто выводил из себя деловитого и земного Бендира. До сих пор Янни надеялась, что со временем братья начнут дополнять качества друг друга. Теперь она страшилась, что они всегда будут на ножах.
      - Никакой драконицы не существует, - медленно и окончательно проговорил Бендир. - То, что заключено в бревне, умерло много столетий назад. А перед тем как умереть, скорее всего, еще и свихнулось. Все, что сохранилось от него, - это память, заключенная в диводреве. Настоящей жизни тут не больше, чем в живых кораблях. Диво-древо впитывает воспоминания и хранит их, вот и все. Если бы дело обстояло иначе, мы никогда не смогли бы потрошить эти бревна и предоставлять жителям Удачного набивать их новыми воспоминаниями. Всякий, кто говорит с живым кораблем, на самом деле беседует с собою самим да еще с фамильными воспоминаниями, заключенными в диводреве. И все, Рэйн! Когда ты "разговариваешь" со своим бревном, ты слышишь отзвуки своих собственных мыслей, преломленных безумной памятью какого-то несчастного создания, умершего задолго до того, как мы открыли этот город! - И Бендир добавил почти умоляюще:
      - Право, Рэйн!.. Не позволяй мертворожденной памяти говорить твоими устами. Не поддавайся!
      На лице Рэйна в самом деле отразилась некая неуверенность... Но потом его черты снова отвердило упрямство.
      - Все очень легко опровергнуть или доказать, - проговорил он. Помогите мне вытащить бревно на свежий воздух, на солнечный свет. Если ничего не произойдет, обещаю раскаяться в своей нынешней глупости!
      - Ничего себе легкое доказательство! - всплеснул руками Бендир. - Да оно же громадное! Всю макушку холма пришлось бы срывать! Или пытаться пробиться сбоку, к бывшему входу... рискуя всю постройку обрушить. Ты видел трещины в стене над воротами? Даже если бы мы разгадали замок и открыли створки, стена немедленно рухнет. Рэйн, это даже не смешно!..
      - Драконица существует, и она жива, - упрямо повторил Рэйн. - И она говорит, что с радостью поможет Малте и ее семье. Подумайте об этом! Подумайте, какого могучего союзника мы могли бы приобрести!
      - Или неимоверно могучего врага, - сердито возразила Янни. - Рэйн, неужели надо в тысячный раз одно и то же тебе повторять? Даже если внутри бревна вправду таится нечто живое, мы не можем его выпустить... а если бы и могли, это было бы величайшим безумием. Ну все! Хватит об этом! Разговору конец! Ты понял меня? Мы это больше обсуждать не будем. Я запрещаю!
      Рэйн приоткрыл рот... Его челюсть ходила ходуном, нижняя губа дрожала прямо как когда-то в детстве, когда он собирался истошным ревом объявить о нанесенной ему обиде. Но Рэйн больше не был ребенком. Он закрыл рот, лязгнув зубами. А потом молча поднялся и направился прочь от стола.
      - Мы еще не кончили говорить! - предостерегла Янни.
      - А я кончил.
      - Нет, ты не кончил. Немедленно вернись за стол и расскажи нам, что именно ты вычитал в пергаментах на сегодняшний день. Я требую!
      Он повернулся к ним лицом. Его глаза налились ледяной тьмой.
      - Требуешь? - спросил он. - Ну тогда и я кое-чего потребую. А то как бы у меня желание не пропало всем этим заниматься. Если так уж не хотите отдать мне драконицу, отсыпьте немножко ваших драгоценных денежек. Потому что я так или иначе все равно помогу той, которую полюбил. Я не собираюсь отправиться в Удачный на бал, взять ее за ручку, потанцевать с ней разок-другой и потом оставить ее как была, без денег и без надежды. Не дождетесь!
      - С каких это пор ты уже перестал быть членом этой семьи? - прорвало Бендира. - Тебя что, задабривать надо, чтобы ты свой долг исполнял? Мы еще платить должны за то, чтобы ты отдал нам частицу того, что от нас же и получил? Да чтоб я сдох - не получится!
      - Ну и сдохни, - холодно ответствовал Рэйн.
      - Рэйн, Рэйн, - Янни старалась не поддаваться чувствам. - Давай говорить прямо. Чего именно ты от нас добиваешься? Что мы можем тебе предложить, чтобы ты похоронил эту бредовую драконью мечту?
      - Мама, я отказываюсь... - начал было Бендир.
      - Тихо, сын! - перебила она. - Выслушай, прежде чем говорить "нет"! - А про себя сотворила молитву, чтобы по этому намеку они не разгадали ее истинный план. Пускай Рэйн поверит, будто все совершилось по его собственной воле. - Так чего ты просишь, сынок?
      Рэйн облизал пересохшие губы... Теперь, когда нужно было вслух выговорить давно приготовленные слова, он почувствовал себя беспомощным и загнанным в угол. Он прокашлялся:
      - Во-первых, простите Вестритам их долг за "Проказницу". Это в любом случае просто формальность, ведь мы уже объявили, что остаток долга станет моим свадебным подарком Малте. Сделайте же это прямо теперь, когда они бьются в нужде! Я не хочу, чтобы она думала, будто мы готовы выжать из ее семьи последние гроши, несмотря на все их несчастья. Пусть она не боится... - Тут его голос заметно охрип. - Пусть она не боится, что ей придется выйти за меня ради денег, хочет она того или нет! Я не хочу, чтобы она таким способом мне досталась! Пусть не опасается, что мы хотим применить право "золота либо крови"...
      - Со временем она обязательно полюбит тебя, Рэйн. Не сомневайся в этом! Сколько невест, с большой неохотой ехавших к нам в Чащобы, со временем...
      - Я не хочу, чтобы она таким способом мне досталась! - упрямо повторил Рэйн.
      - Значит, будем считать, что мы забыли об этом пункте контракта, заверила его мать.
      - Ладно, договорились, - вмешался Бендир. - Считай, долговую расписку мы уже разорвали и выкинули. Так что все-таки ты вычитал в тех свитках?
      Его голос чуть не срывался от сдерживаемой ярости, но Рэйн был неумолим:
      - Еще кое-что...
      - Да чего ж тебе еще не хватает? - ядовито осведомился Бендир. Желаешь, чтобы тебя провозгласили сатрапом Чащоб?
      - Нет. Всего лишь господином над своей собственной жизнью. Я хочу, чтобы у меня была возможность ездить к ней и видеть ее, когда я пожелаю, пока мы наконец не поженимся и она не переедет сюда. Для этого мне нужно определенное денежное содержание, которое я смогу тратить сам, ни с кем не советуясь и никому не давая отчета. Короче, я хочу, чтобы со мной обращались как со взрослым мужчиной. У тебя имелся свой кошелек, когда ты был младше меня!
      - Только потому, что я уже был женат! Вот женишься - и будет у тебя свой доход. Зачем тебе сейчас собственные деньги? Незачем! Слушай, Рэйн, я никогда с тобой не скупердяйничал, да и мама как баловала тебя, так и до сих пор балует сверх всякой меры... Тебе, видно, чем больше даешь, чем больше ты требуешь!
      - Пусть будет так, как ты хочешь, - перебила сына Янни.
      Бендир сперва не поверил своим ушам, потом впал в ярость.
      - Зачем я вообще здесь сижу? - воздев руки, спросил он, обращаясь к потолку. - Моего мнения все равно не спрашивают!
      - Ты здесь для того, чтобы засвидетельствовать, как твой брат даст мне слово. Итак, Рэйн. Мы просим тебя прекратить мечтать о драконах и более не посещать бревно. Ты не будешь принимать участия в определении его участи. Ты будешь исполнять свой долг перед семьей, применяя по нашему требованию свои знания и умения. Ты не будешь ходить в город иначе, как с разрешения моего или твоего брата, и работать там только с нашего одобрения. Взамен мы разрываем контракт на живой корабль "Проказница", выделяем тебе независимое содержание, как взрослому мужчине, и позволяем тебе ездить к возлюбленной, когда только ты пожелаешь. Согласен ли ты с такими условиями?
      Пусть устное, это соглашение было составлено по всем официальным правилам. Глядя на сына, Янни Хупрус воочию видела, как он - ее выучка! мысленно повторяет фразу за фразой, взвешивая, оценивая и запоминая. Вот он посмотрел на брата... Его дыхание участилось. Он потер виски, ни дать ни взять - борясь с собою самим... Условия были, уж что говорить, нелегкими для обеих сторон. Янни многое предложила ему, надеясь, что это окупится...
      Он слишком долго молчал, и она даже испугалась, как бы он не ответил отказом. Но потом он выговорил - торопливо, как будто слова причиняли ему боль:
      - Да. Я согласен.
      Янни с наслаждением выдохнула. Итак, ей все удалось. Рэйн, понятия о том не имея, забрел прямо в ловушку, и ловушка захлопнулась. Янни понадобилось усилие, чтобы побороть дурноту: ведь она сделала такое со своим собственным сыном. "Но это необходимо, - сказала она себе. - Необходимо, а значит, оправдано". Рэйн будет держать слово. Он всегда держал его и будет и впредь. Ибо что такое старинный торговец, у которого нет честного слова?
      - Как носящая звание торговца в этой семье, я твое согласие принимаю. Свидетельствуешь ли ты об этом, Бендир?
      - Свидетельствую, - отозвался он хмуро. В глаза ей он не смотрел. Она задумалась: быть может, он понял, что она только что сотворила, и испытывал отвращение? Или его просто приводили в ужас условия сделки?
      - Тогда, стало быть, и хватит на сегодня об этом. Рэйн, посиди, пожалуйста, еще денек над пергаментами и составь для нас по возможности полный письменный перевод всего, что тебе удалось разобрать. Попрошу тебя указать в нем все новые символы, которые здесь встретились, и подписать, что они, по-твоему, могут означать. Только не сиди сегодня ночью, очень тебя прошу. Сегодня всем нам надо как следует выспаться.
      - Только не мне, - горько пошутил Рэйн. - Я, боюсь, не засну. Вернее, как раз боюсь, что засну и увижу такое... Нет уж, я начну перевод прямо сейчас, мама. Может, к утру уже будет что показать!
      - Смотри не переработайся, - забеспокоилась она. Но он уже подхватил свои пергаменты и нес их к двери. Янни дождалась, покуда он вышел, и поспешно загородила путь Бендиру, тоже устремившемуся к двери. - Погоди! велела она.
      Он мрачно осведомился:
      - Зачем?
      - Затем, что Рэйн больше не может нас слышать, - со всей прямотой сказала она. Это привлекло его внимание. Бендир в изумлении уставился на нее сверху вниз.
      Янни Хупрус долго молчала... Потом набрала полную грудь воздуха и начала говорить:
      - Драконье бревно, Бендир... Надо нам избавиться от него, и как можно скорей. Взломай его. Быть может, ты прав и пора уже Хупрусам обзаводиться своим собственным кораблем. Или, во всяком случае, пускай оно хранится уже распиленным на брусья и доски. И, главное, уничтожь тварь, которая в нем заключена. А иначе как бы нам не потерять твоего брата, Бендир! Бревно, а не Малта - вот корень всех его бед. Оно прямо-таки пожирает его разум... - Она перевела дух. - Я боюсь, как бы он не утонул в чуждых воспоминаниях. Он и так уже идет по узенькой тропинке над пропастью. Надо любым способом держать его подальше от города!
      Бендир озабоченно нахмурился, и у Янни отлегло от сердца. Бендир не притворялся - судьба младшего брата действительно была далеко не безразлична ему. До какой степени не безразлична - явствовало из его следующего вопроса:
      - Взломать бревно? Прямо сейчас, еще прежде, чем он уедет в Удачный на этот их летний бал?.. Ох, мама, нехорошо же получится! Мало ли что он согласился не принимать никакого участия в судьбе бревна! У него сейчас, можно сказать, самое счастливое время в жизни наступает. И что же, все ему отравить? Заставить мучиться и думать, правильно ли он поступил?..
      - Ты прав, сынок. Хорошо. Дождемся, пока он благополучно уедет. Он, наверное, проведет в Удачном уж никак не меньше недели. Вот тогда ты и займешься бревном. И пусть, когда он вернется, дело будет уже сделано ничего не отменить и не исправить. Да, так будет лучше всего.
      - Он же меня будет во всем винить... - По лицу Бендира пробежала темная тень. - Вряд ли наши отношения от этого сильно улучшатся...
      - Нет. Винить он будет меня, - заверила его мать. - Я уж постараюсь, чтобы так оно и случилось.
      ***
      Над гаванью Удачного нависла темная ночь. Совершенный чувствовал это. Ветер переменил направление. Теперь обоняние изваяния улавливало запахи города. Совершенный поднял руку и потрогал нос. Очень осторожно его рука поползла выше, начала ощупывать колючее месиво щепок, где раньше были глаза...
      - Больно? - тихо спросила Янтарь.
      Он немедленно отнял руки от лица.
      - Мы не знаем такой боли, как люди, - заверил он ее. И немного погодя попросил:
      - Расскажи мне о городе. Что ты видишь отсюда?
      - Ну... - Он слышал, как она завозилась на носовой палубе. Прежде она лежала на спине, подремывая, а может, глядя на звезды. Теперь перекатилась на живот. Его доски ощущали тепло ее тела. Она стала рассказывать:
      - Повсюду кругом нас - сплошной лес мачт. Как черная щетина на фоне звезд. На некоторых кораблях горят крохотные огоньки, но не на многих. Зато в городе очень много огней. Они отражаются в воде и...
      - Хотел бы я их увидеть, - пожаловался он тихо. И чуть громче добавил:
      - Я так хотел бы что-нибудь увидеть! Хоть что-нибудь! Но вокруг меня только тьма, Янтарь. Достаточно скверно было валяться слепым там, на берегу, но со временем я вроде как приспособился. А вот здесь, на воде... Я не вижу ни людей, что проходят мимо меня по причалам, ни кораблей, которые становятся рядом. На пристани мог бы разразиться пожар, а я и не знал бы ни о чем, пока не стало бы слишком поздно... Тоже мало радости, но мы ведь скоро отправимся в море! И вы ждете от меня, что я вслепую ринусь в этот простор?.. Я же хочу, чтобы все прошло хорошо. Я правда хочу! Но я очень боюсь, что у меня ничего не получится...
      - Просто доверься нам, - сказала она, но он расслышал беспомощность в ее голосе. - Мы станем твоими глазами, Совершенный. Если нас будет ждать впереди опасность, клянусь, я встану здесь, рядом с тобой, и расскажу тебе обо всем, что нам встретится!
      - Слабое утешение, - помолчав, ответствовал Совершенный. - Боюсь, это слабое утешение.
      - Я понимаю. Но это все, что я могу тебе предложить.
      Он замолчал и прислушался. Волны легонько шлепали по его корпусу. Поскрипывали канаты. Вот прозвучали шаги - кто-то прошел мимо. Вечерние звуки Удачного достигали его слуха... Он стал гадать про себя, сильно ли изменился город с тех пор, когда он последний раз видел его. А ведь перед ним лежала будущность, полная все той же непроницаемой тьмы!..
      - Янтарь, - окликнул он негромко. - Очень трудно оказалось поправить руки Офелии? Насколько сильно они пострадали?
      - Ожоги оказались неглубокими, разве что лишь в нескольких местах. Моим главным затруднением было сохранить пропорции ладоней и пальцев. Поэтому мне пришлось не просто счистить горелое, но попросту переделать обе ее руки. И при этом снять некоторое количество диводрева, совсем не пострадавшего от огня. По-моему, самым трудным для нее было сохранять неподвижность, пока я работала, а для меня - сосредоточиться на том, что я делала, и не думать, что, возможно, причиняю ей боль.
      - Так ей было больно?
      - Как знать?.. Сама она говорила, что нет. Как и ты, она все внушала мне: дескать, живые корабли ощущают боль не так, как мы, люди. И тем не менее я полагаю, что доставила ей массу неприятных минут. Она рассказывала, что снятие стружки вызывает у нее чувство потери. Это была одна из причин, по которой я вернула ей все, что могла, в качестве украшения. Еще она сказала, что после того, как я все закончила, ее руки казались "не правильными"... - Янтарь помолчала. - Помнится, я ужасно расстроилась, ведь я сделала для нее все, что смогла. Однако потом, когда я навестила ее перед отплытием, она утешила меня, сказав, что привыкла к новому виду своих рук и очень ими довольна. Еще она очень хотела, чтобы я изменила ей волосы, но капитан Тенира запретил. Он сказал, они не могли так долго задерживаться в порту. Правду тебе сказать, я даже обрадовалась. Понимаешь, диводрево, оно... с ним очень трудно работать. Я даже сквозь перчатки все время чувствовала, как оно пытается меня затянуть...
      Ее последние слова он попросту не расслышал. Он вдруг воскликнул:
      - Ты могла бы срезать мне бороду!
      - Что?.. - Она вскочила на ноги одним слитным движением, словно потревоженная и взлетающая птица. - О чем ты, Совершенный?
      - Ты могла бы срезать мою бороду, переделать ее и приколотить на место в качестве нового лица. И я бы снова стал видеть!
      - По-моему, это безумная мысль, - сказала Янтарь.
      - Правильно. Безумная мысль сумасшедшего корабля. Нет, Янтарь, все должно получиться! Смотри, сколько тут дерева! - И, подняв руки, он собрал в горсти свою действительно пышную бороду. - Уж на новые-то глаза точно хватит! И ты точно могла бы это сделать!
      - Я не посмею, - ответила она.
      - Почему?
      - А что скажут Альтия с Брэшеном? Одно дело - чуть-чуть подправить руки Офелии. И совсем другое дело - полная переделка твоего лица!
      Он скрестил руки на груди:
      - А какая разница, кто там что скажет? Я что, принадлежу им? Я их раб?
      - Нет, но...
      Он пропустил это "но" мимо ушей.
      - Когда ты "покупала" меня, разве ты не говорила, что это просто формальность для посторонних, уступка принятым правилам? Ты утверждала, что я сам себе хозяин. Всегда, дескать, был и всегда буду. И потому мне сдается, что мне тут и решать!
      - Может, и так. Но соглашаться или нет - зависит уже от меня.
      - А с какой стати тебе отказываться? Ты хочешь, чтобы я так и оставался слепым? - Он почувствовал, как внутри зашевелился гнев. Зашевелился и запросился наружу. Совершенный проглотил его, точно подступившую к горлу желчь. Он знал: злиться на Янтарь бесполезно. Она просто повернется и уйдет.
      - Конечно нет. Я ни в коем случае не желаю этого. Но я очень боюсь и разочаровать тебя, Совершенный. Дело в том, что я никак не могу понять диводрево. Руки говорят мне одно, а сердце - другое. Мне было... очень трудно работать с Офелией. Помнишь, она сказала, что чувствует "не правильность"? А я чувствовала... нечто более тонкое. И очень смахивавшее на святотатство...
      Последнее слово она произнесла совсем тихо. Совершенный отчетливо ощущал смятение резчицы.
      - Для Офелии ты это сделала, - сказал он. - А для меня не хочешь!
      - Есть большая разница, Совершенный. Работая с Офелией, я удаляла поврежденное дерево. А ты говоришь о том, чтобы, наоборот, приделать кусочки диводрева, сделав из них новые глаза. Я же, как ты уже знаешь, не могу понять природу диводрева. Станут ли приделанные части единым целым с тобой, оживут ли они? Или так и останутся приколоченными деревяшками?
      - Тогда сделай со мной то же, что и с ней! - помолчав, проговорил Совершенный. - Ты же можешь стесать мое нынешнее лицо и вырезать вместо него новое!
      Янтарь на это выдохнула несколько слов на непонятном ему языке. Совершенный понятия не имел, молилась она или ругалась. Он чувствовал только, в какой ужас привело ее это предложение.
      - Ты понимаешь хоть, что говоришь? - сказала она. - Мне придется переделывать не только все твое лицо, но и все тело, чтобы соблюсти должные пропорции! Ты представляешь, что это за работа? Я же просто резчица, Совершенный, я не скульптор! - Она вздохнула, ее прямо-таки передернула. Подумай, во что я могу тебя превратить! Я же могу навеки уничтожить твою красоту! И как прикажешь мне после этого жить?
      Он поднес руки к лицу и процарапал скрюченными пальцами по бывшим глазам. И рассмеялся - горько и дерзко.
      - Янтарь, - сказал он, - пойми и ты кое-что. По мне, лучше быть каким угодно уродом, но зрячим! А сейчас я и урод, и слепец. Что вообще ты боишься испортить?
      - Вот именно это я и хотела бы постичь, - ловко вывернулась она. Потом неохотно добавила:
      - Я подумаю. Я буду думать, Совершенный. Дай мне время. И сам не торопись, лучше хорошенько все взвесь...
      Он заметил:
      - Время - мое единственное богатство. Но его зато столько...
      ГЛАВА 27
      ОСНОВАНИЕ КОРОЛЕВСТВА
      Сегодня "Проказница" низко сидела в воде. Ее трюмы были заполнены коллекциями Кеннита. Приятно было нести такой груз. "Наверное, люди похоже чувствуют себя после обильной и вкусной еды", - сонно думал корабль. Проказница почему-то была очень довольна собой, хотя с ее-то усилиями этот груз был связан всего менее. Сокровище было обретено благодаря уму Кеннита... Нет, даже не так. "Не просто уму. Его мудрости", - поправилась она. Ум, изворотливость - этим жил любой второстепенный пират. Кеннит в такие рамки не вписывался. Это был человек с будущим, человек мудрый и прозорливый. Проказница гордилась, что стала его кораблем.
      Последнее плавание живо напоминала ей мирные дни под командованием Ефрона Вестрита. Для начала они причалили в Делипае, и там были высажены на берег рабы. Потом состоялось свидание, причем донельзя таинственно обставленное, с неким кораблем, шедшим на север. С этим кораблем Кеннит передал послания владельцам "Заплатки" и семье капитана Эвери, предлагая договориться о выкупе. Затем Кеннит принялся планомерно объезжать островные гавани, при которых состояли подчиненные ему корабли, так называемые "долевые". С ними шла и "Мариетта".
      В каждом порту, где они останавливались, Кеннит и Соркор отправлялись на берег. Иногда с ними ездили Этта и Уинтроу. Проказнице нравилось, когда Кеннит брал Уинтроу с собой. Возвращаясь, юноша рассказывал ей обо всем, и это было почти так, как если бы она сама там побывала. Давно миновали те дни, когда она больше всего боялась разлучиться с Уинтроу, даже на несколько часов. Сама она полагала, это оттого, что ее собственная личность как бы упрочилась, ведь с момента ее пробуждения минуло уже время. А может, просто ей настолько хотелось участвовать в каждом мгновении жизни Кеннита, что даже насущная потребность в обществе Уинтроу как бы отходила на второй план?
      Она попросила было Кеннита вести свои дела прямо у нее на борту, чтобы она могла за всем наблюдать, но он отказал ей.
      "Ты - моя, - сказал он ей не без ревности. - Вот я и приберегаю твою красоту и твое волшебство только для себя одного, госпожа моя, повелительница морей. Мне нравится, когда другие смотрят на тебя с благоговением и опаской, как на недоступное чудо. И я не хочу, чтобы твоя тайна оказалась нарушена. Пусть любуются и завидуют издалека. Еще не хватало, чтобы люди приходили прямо сюда и, чего доброго, пытались забрать тебя у меня силой или колдовством! Ты моя крепость, Проказница, ты моя твердыня, и никаким чужакам здесь не место!"
      Она запомнила не только каждое его слово, но и интонацию. Она впитывала его речи, как хлеб впитывает мед. Она улыбалась сама себе, понимая, что происходит. Он взялся ухаживать за нею - и победил. Он завоевал ее. С некоторых пор она даже не пыталась взвешивать его слова, выискивая в них несообразия, и не задумывалась об истинности его намерений. Ибо это более не имело никакого значения! Он ведь не выискивал у нее недостатки и упущения. Так с какой стати ей вести счет его порокам?..
      Сейчас она стояла в жалком подобии гавани. Кому вообще и с какой стати пришло в голову тут поселиться, Проказница никак не могла взять в толк. В дальнем конце бухты понемногу оседал в грязь скелет давно разрушенного корабля. Проказница с некоторым усилием припомнила название этого местечка... Кривохожий. Да, кажется, так. Что ж, очень подходящее имечко. Покосившийся причал, продуваемые всеми ветрами домишки на берегу... действительно все какое-то кривоватое. Правда, похоже, в самое последнее время кое-что начало меняться к лучшему. По сторонам улиц появились мостки из свежих желтеньких досочек. Иные из расшатанных лачуг казались вновь выкрашенными. Кто-то даже высадил несколько рядов деревьев - для защиты от ветра. За ними виднелись молодые плодовые деревца. Мальчишка-пастух отгонял от нежной коры саженцев вверенных ему коз. А у причала, среди скопища всевозможных лодчонок, выделялся крупный корабль. "Счастливчик" провозглашала гордая надпись. На мачте реял флаг Ворона. И даже издали было видно, как сияла надраенная медяшка. Так что, пожалуй, было похоже, что зачуханный городишко в самом скором времени из захолустной дыры превратится во вполне осмысленное селение!
      Сонливость разом слетела с нее, когда из самого большого городского строения вышла группа людей и направилась к причалу. Среди этих людей, наверное, был и Кеннит. Проказница в самом деле скоро разглядела его. Он шел первым. Местные, желавшие ему доброго пути, двигались по сторонам или сзади, в зависимости от своего ранга. Соркор держался рядом с капитаном. Этта, высокая и худая, следовала за ним как тень, и с нею Уинтроу.