— И прибавьте к этому ещё одно звено, — вмешался майор. — Курьера он выбрал не случайно…

— Кто выбрал? — не понял Яцек.

— Вежховицкий. Вот его.

И майор мотнул головой в сторону Болека.

Теперь Болек не понял.

— Этот ваш Северин меня выбрал? Да я же его не знаю! И он меня тоже не знал.

— Неважно, вас знали другие. Сколько вы времени корпели над электроникой? Три года?

— Три с половиной. Почти четыре.

— И за это время вы успели прослыть как замечательный мастер и на редкость трудолюбивый недоумок, уж вы простите меня за солдатскую прямоту. Не скажу, что приобрели европейскую известность, но прославились в наших масштабах, факт. Вот один прохиндей и передаёт вас другому как талантливого мастера и законченного идиота. Такого, что работу сделает на совесть, а платить ему не обязательно. Неужели вы до сих пор ни разу не задумались, как получается, что при вашей постоянной занятости и таком количестве заказов вы сидите без денег?

— Я думал — мне просто не везло, — жалобно ответил несколько ошарашенный таким натиском Болек.

— А вот негодяям и мошенникам почему-то везёт, — поучающе закончил майор. — Вас же передавали с рук на руки хорошим знакомым по принципу «услуга за услугу».

На Болека жалко было смотреть. За одну секунду на его лице сменились все цвета радуги. Бедный парень лихорадочно искал аргументы, оправдывающие его. И нашёл.

— Так ведь я же не закончил! — возмущённо крикнул он.

— Что с того? Остались такие мелочи, о которых смешно говорить. Их закончит любой неуч, за десятую часть платы. И ещё похвалят вас — отлично сделана работа, все подведено, куда надо, только подключить осталось. Да, надо признаться, такие лопоухие в наше время нечасто встречаются.

Яцек, сержант и я с интересом наблюдали за Болеком — сколько правды о себе он в состоянии вынести? Майор не знал жалости, за что лично я была ему глубоко признательна. Должен же кто-то доходчиво объяснить парню настоящую причину его «невезения», для его же пользы! Так ему и надо! Когда я сама пыталась растолковать Болеку причины его постоянных неудач, он только нетерпеливо отмахивался. Я же давно чувствовала что-то подозрительное в этой череде, в этой длинной цепи вечной невезухи, да только не располагала такими сведениями, какие мы получили сейчас.

Болек встал, вышел на середину комнаты и сделал несколько приседаний на одной ноге, после чего пощупал обе и пожаловался:

— Опять забыл, которая у меня сломана. Мы молчали и только улыбались. Надо дать парню время переварить отеческий, но все равно неприятный, выговор майора. Даже прямолинейный и суровый Яцек тактично не нагнетал. Я решила сменить тему, направить разговор в другое русло.

— Ну, хорошо, — обратилась я к майору, — а зачем им это вообще понадобилось?

— Что понадобилось? — не понял майор.

— Ну, этот трудолюбивый недоумок. Тьфу! Прикусила язык, да словечко вылетело, вот так сменила тему! Ну да слово не воробей, надо брести дальше. И я пояснила:

— Зачем им чужой, своих исполнителей, что ли, не хватает?

— В том-то и дело, им нужен был посторонний, случайный человек. Постоянный, опытный курьер разбирается в ситуации, его на мякине не проведёшь, сразу почувствует — все эти нетипичные требования опасны, что-то тут не так. А такой новенький, неопытный — просто находка. Он всему вериг, никаких неудобных вопросов не задаёт. Думаю, Вежховицкий разгадал планы Бертеля, знал о наличии второго медведя и был начеку, не спускал с него глаз.

— Вот почему так разъярился, когда кокетливая Выдра выхватила медведя и выскочила с ним из «Альбатроса»!

— Вот именно! Ведь ему надо было притворяться, что он ни о чем не знает, ни о чем не догадывается, и к медведю не приближаться, чтобы у Бертеля не возникло подозрений. Бертель не знал, что Вежховицкий знает, чувствовал себя уверенно и не остерегался его.

Сержант вполголоса заметил:

— Кажется, парень малость оклемался. Я решила дать Болеку ещё немного времени и обратилась к майору с бестактным вопросом:

— Откуда вы все это знаете, пан майор? Майор, напротив, проявил тактичность и вежливость, не стал крутить пальцем у виска, как ему хотелось, а лишь вздохнул и напомнил:

— Видимо, вы забыли, пани Иоанна, кто я по специальности. И что работаю в этой области уже двадцать лет. И что в мои обязанности входит не только знать как можно больше о всевозможных преступлениях и махинациях, но и о людях. Я и в самом деле знаю много. Уже завтра мы можем посадить всех этих так называемых бизнесменов с их помощниками, всех скоррумпированных высокопоставленных чиновников. На основе неопровержимых доказательств. Да и не только их. Не будем говорить о принявших грандиозные размеры кражах автомобилей. А вот приходилось ли вам слышать о больнице, весь персонал которой до последнего человека работает на то, чтобы все их пациенты отправлялись на кладбище?

— Приходилось, — ответила я не очень уверенно. — Вроде бы в городе Радоме…

— Ладно, одна больница весны не делает. Возможно это исключение, подтверждающее правило. Мне известно, что тем не менее почти везде находятся люди порядочные и честные. К сожалению, они немного могут сделать. В нашем ведомстве тоже. Сил у нас мало, но вот такой силой являются наши знания, мы их собираем по крупице. Сохраняем и доказательства, не даём их уничтожать. И на пана Роневского заведена документация, много её накопилось, знаем, что он не преступник, но вот его партнёры — совсем другое дело. А вы, пан Яцек, с ними тесно связаны. Ну как же мне не знать о них? Разумеется, не все и не сразу доходит до нас, но постепенно первоначальное неясное ещё подозрение обрастает дополнительными доказательствами и подозрение сменяется уверенностью. Пример — эта история с алмазами. О них мы давно знали, но далеко не все, а идея о мошенничестве в самой сердцевине скоррумпированной клики никому из нас и в голову бы не пришла. Вот эта записка, — майор постучал пальцем по лежащей на столе копии записки Гавела, — для нас важное доказательство, и мне бы хотелось сохранить её.

— Пожалуйста, берите.

— И ради Бога, не заставляйте меня больше произносить такие речи, надеюсь, до вас дошло, а в случае чего — откажусь от каждого слова!

В признании майора Болек, видимо, услышал что-то родственное и, сделав ещё несколько приседаний, совсем успокоился.

— Ладно, согласен, я полный кретин. Выходит, не Бертель их напустил на меня, а этот ваш Вежховицкий?

— Все так. И тут нам весьма пригодились излияния приятельницы пани Иоанны, этой, как её, Беаты Помёт…

Я поправила:

— Только не Помёт, пан майор! Кретинка не любит своей фамилии и называет себя не иначе, как «доктор Пометская». За Помёта обидится на вас…

Майор не возражал.

— Как ей угодно, пусть Пометская. Так легкомысленно выболтать пани всю подноготную о своих взаимоотношениях с Вежховицким! При нормальном следствии мы бы немедленно составили официальный протокол с её показаниями, прослушали бы женщину официально и поприжали Вежховицкого…

— В нормальном следствии фиг бы она вам сказала, — фыркнула я. — Никакого протокола бы не получилось!

— Левковский звонил, — перебил нашу ссору сержант. — На долларах выявлены отпечатки пальцев.

— Ну вот, пожалуйста! — совсем расстроился майор. — Будь у нас коррупция подсудной — доказательство первый сорт, достаточное основание для ареста. Атак мы можем этими отпечатками.., можем их в сортире на гвоздик повесить…

— Минутку! — вдруг сказал Яцек. — Я вот все думаю, хотя вы мне здорово мешаете. И у меня получается — не было никакого получателя. Я имею в виду — на море не было, и твоё гениальное изобретение, — обратился он к Болеку, — где-то до сих пор в волнах плещется. А получатель, возможно их постоянный партнёр, должен был дожидаться на немецкой границе. Посредник, идеальный дебил, — опять кивок в сторону Болека, — не имел права добраться до него. Отсюда и задуманная катастрофа, дебил должен потерять и товар, и жизнь, что же поделать, несчастный случай, такое бывает, тут уж никто из них не виноват. И вот этот гениально задуманный план лопнул, как мыльный пузырь! Из-за непредвиденной малости — курьер сломал ножку и уже никуда не поедет. Мне кажется, тебе надо все-таки натянуть гипс, мало ли чего… А хочешь, я тебе раздобуду инвалидную коляску? Очень впечатляет. Хочешь?

— Не хочу! — твёрдо заявил Болек.

— Дело твоё. Потом же появился второй медведь, набитый чем надо, каждый дурак поймёт, в чем дело. Вопрос: опознал ли Вежховицкий того, кто сбежал с мешком, вылетевшим из медведя? Думаю, от этого будет зависеть дальнейшее развитие событий.

Я и сама уже интенсивно размышляла над этой проблемой, но мне сильно мешали думать остальные, то и дело сбивая мысли. И все-таки вспомнились мне слова пана Януша.

— Воломинская мафия? — ненавязчиво поинтересовалась я.

Майор сначала кивнул головой утвердительно, потом покачал ею отрицательно.

— Только в определённой степени. Когда я ехал сюда, о Бертеле знал совсем немного, только теперь оценил его по заслугам. Этот человек держит в руках обе стороны, верх и низ, в том числе, разумеется, и воломиискую мафию. Именно у них или с их помощью выискивает исполнителей. Но окончательно в этом я уверюсь лишь после визита на Ананасовую.. — В таком случае там его должны застукать ваши люди, а не Болек, — укоризненно заметила я. Майор опять разозлился.

— А с какой стати мне гонять своих людей по незаконченным строительным объектам, если у меня нет необходимых данных?

Очень ему досаждали любители, сразу видно. И наверное, для успокоения нервов профессионал обратился к профессионалу:

— Янек, кто у тебя вырвал мешок? Бертель?

— Мне показалось — он, — подтвердил сержант догадку майора. — Собственной персоной.

Майор по своему обыкновению принялся рассуждать вслух:

— Одно не укладывается у меня в голове: как он мог допустить, чтобы медведя вынесли из дому? Понимаю, выпотрошить панду он не имел возможности, Вежховицкий не спускал с него глаз, но позволить сокровищу улетучиться… Вы считаете, пани Иоанна, та женщина…

— А кто же ещё? Подождите до утра, пан майор, и я все узнаю. Частным образом, в дружеской беседе. Думаю, Выдра расскажет, в конце концов, у нас ещё не запрещается бегать с игрушечными медведями, статья ей не грозит.

— Какая статья! Ей премия полагается! Наверное, оба, и Вежховицкий и Бертель, пытались незаметно прихватить медведя, не привлекая к себе внимания. Дипломатично.

— Вот и вышла им боком эта дипломатия, — неожиданно обрадовался Болек. — Жаль, что меня там не было.

Майор не отреагировал на эмоции, не дал себя сбить с темы, последовательно раскручивая нить рассуждений:

— Теперь в их муравейник воткнули палку, они обязательно закрутятся, занервничают, а это вода на нашу мельницу. Вот так, дорогие мои. А у меня нет людей, работать приходится, по всему видно, исключительно с помощью общественности, втайне от собственного ведомства. Увы! В нормальных условиях я окружил бы сейчас их такой стеной — муха не пролетит!

Присутствующая общественность явно была тронута безграничной тоской, прозвучавшей в голосе профессионала. Несчастный человек, столько мог бы сделать, а у него связаны руки! Как ему помочь?

Болек первый откликнулся.

— Пойду сбрею бороду! — пылко воскликнул он.

— И что? Подарите её мне? — не понял майор.

— Да нет же! Без бороды они меня не признают, и я смогу проследить за ними.

Неплохая мысль, я согласилась с парнем.

— Правильно, они привыкли видеть тебя с бородкой, а теперь ещё и непременно на костылях, без бороды и костылей нипочём тебя не признают. Только надо будет потом бороду опять приклеить, когда будешь показываться на людях. У меня как раз есть подходящий клей, для приклеивания искусственных ресниц. Мне-то он ни к чему, захватила по ошибке, а теперь вот пригодится. Раз ресницы приклеивает, думаю, и бороду возьмёт. Правда, немного его, быстро измажешь.

— Нет проблем, — вмешался Яцек, — раздобуду новый.

Майор растерянно как-то оглядел нас и поинтересовался:

— Случайно зеркальца ни у кого не найдётся? У меня такое ощущение, что я прямо на глазах седею.

— Если и так, пан майор, это не бросается в глаза, — вежливо успокоил его младший по званию.

Все-таки ограниченный народ эти специалисты! Что с того, если наше производственное совещание Проходило не так, как это принято в некоторых серьёзных ведомствах? Зато продуктивно и с толком. А он, видите ли, истосковался по своему аппарату.

— Уже полчетвёртого, — заявил вдруг майор, наверное не выдержав больше. — Предлагаю отдохнуть. Янек, а ты останься, — это сержанту.

— Холера! — вырвалось у Яцека, и он взглянул на меня.

— Да ладно уж, — нетерпеливо отозвалась я, моментально поняв, в чем дело. — Я с ней поговорю, ведь она же не кретинка…

— ..и не вернулся! — упавшим голосом закончила Мажена, глядя в окно невидящим взглядом.

Возможно, в её возрасте я бы отреагировала точно так же, но сейчас рассердилась.

— Ну и что, если не вернулся? Ещё тысячу раз успеет вернуться! Значит, важные и срочные дела! Ведь вспомнил о тебе, хотя и в самом деле голова была не тем занята. Для него это жизненно важно, ну как ты не понимаешь! А если бы остался, я бы на твоём месте потеряла к нему интерес.

— Да нет, вы не поняли, — прошептала девушка. — Видите ли, у нас с ним не дошло дело до постели.

— Вот и хорошо! Знаешь, в каких-то вопросах я очень.., как бы это поточнее выразиться? Очень старосветская. И считаю, не стоит начинать знакомство с постели. Хотя и тебя понимаю, ведь в твоём представлении он должен был , ну.., воспылать… А он сумел перестроиться, сдержать себя, и это тебя беспокоит.

— Вот именно. Может, я ему нравлюсь, может, он меня даже уважает немного…

— А что, уже перестал относиться к тебе как к девице лёгкого поведения?

Мажена вроде бы чуточку приободрилась.

— Перестал. Боже, какая же я идиотка! Знаете, очень трудно увидеть себя со стороны, а когда пани вот так иронизирует, мне это очень помогает. Он уже и в самом деле не считает меня девицей, которую достаточно пальчиком поманить, стал видеть во мне человека, я было обрадовалась, а он ушёл и не вернулся… А я ждала, ждала…

— И от этого ожидания впала в депрессию. Так вот, могу тебя заверить, что не выбросил он тебя из своего сердца, это по его просьбе я заявилась к тебе ни свет ни заря. В четыре утра просил меня об этом и, учти, потом отправился не спать, а делом занялся. Естественно, твоё право осложнять жизнь, осложнения даже придают этой жизни пикантность, но не переусердствуй с ними. Вот мой совет, а там поступай как знаешь, не собираюсь тебя воспитывать.

Нет, я права, Мажена была девушкой умной. Сумела взять себя в руки, оторваться от далей за окном, хотя утренний морской пейзаж чрезвычайно привлекателен, и выслушать, что ей говорят. Поняла, лицо девушки просияло, в глазах появился блеск. Я все-таки подумала, не стоит ли мне более активно взяться за роль свахи, мне казалось, они созданы друг для друга, но, подумав, отказалась от этой мысли. Во-первых, никогда в жизни не выступала в роли свахи, не было у меня необходимого опыта, а во-вторых, не хотела рисковать. Кто знает, чем обернётся впоследствии их брак, ни в чем нельзя в наше время быть уверенной, а я потом отвечай…

— Мне пора на работу, через пять минут заступать на дежурство. Да, кстати, вот тут я записала все, чему была свидетельницей, вы хотели получить мои показания в письменной форме, пожалуйста. И ещё. Он туг был, тот тип. На завтрак приходил.

Я не сразу поняла, о каком типе она говорит. Потом вспомнила — о том, который наблюдал, как приводили в негодность канат. Я считала, что это мог быть Бертель.

— Здесь он встретился с такой худой дамой, шита Гарбатской. Она должна знать, кто он.

Бертель, я уже не сомневалась в этом. Хватит заниматься сердечными делами, самое время перейти к уголовным. Надо повидаться с Выдрой.

И я помчалась на пляж.

Прав был рыбак, жертва пароля. Дул сильный ветер, на мачте развевался чёрный флаг — штормовое предупреждение, море вздымало волны и с шумом обрушивало их на берег. Тем не менее я решила немного охладиться в морских волнах и смело вошла в воду. Меня сразу опрокинуло, я поднялась на ноги и встала боком к волнам, пытаясь удержаться на ногах. Когда разъярённое море в пятый раз опрокинуло меня и проволокло по песку, я решила — с меня достаточно, и на четвереньках выбралась из негостеприимных волн.

Солнце то и дело закрывали чёрные тучи, на пляже песок немилосердно сёк тело, неудивительно, что пляжующихся было немного. Выдры среди них я не обнаружила.

Нет худа без добра, на почти пустынном пляже приятнее находиться, чем на переполненном, зато Зигмусь сразу меня разглядел. Впрочем, мне и самой интересно было пообщаться с кузеном, поэтому я восприняла его с меньшим, чем обычно, раздражением. К тому же после вчерашнего, пострадав от физического воздействия, кузен мог потерять охоту к дальнейшему наблюдению за преступниками и, значит, обрести возможность все время и силы отдавать третированию меня.

— Ах-ах-ах, — ещё издали кричал Зигмусь, и я, как ни старалась, не могла понять, что выражали эти выкрики, столько в них было всего намешано: и возмущения, и укоризны, и гордости собой. — Эмоции-эмоции! Драка-драка! Ужас-ужас! Ошибка-ошибка, а может, и недоразумение-недоразумение.

И, подбегая, продолжал немного тише:

— Панда-панда, женщина-скелет, противник-противник, возмутительная сцена! Сейчас расскажу тебе все-все! Что было!!!

Не по моему характеру был такой рассказ, от волнения Зигмусь повторял каждое слово уже по три раза. Естественно, у меня скоро кончилось терпение, тем более что главное внимание он уделял своему осквернённому чемоданчику, а не интересующим меня деталям. Поэтому я дипломатично перебила кузена на середине рассказа:

— Ты отлично справился с заданием! Никто другой просто бы не сумел! Ведь они и в самом деле готовились этой ночью начать грабежи, а из-за драки ничего у них не получилось. Ты разрушил планы преступников! Грабежи им пришлось отложить, теперь на подготовку новой операции потребуется время, возможно, и вовсе откажутся от своих преступных замыслов. Не знаю, с чего у них началось, но если все и произошло случайно, то, считаю, это очень счастливый случай.

Зигмусь призадумался, я поняла — размышляет, случай ли произошёл или он гениально что-то предвидел, инстинкт его не подвёл, личное участие оказалось просто неизбежным…

Я нисколько не сомневалась в выводе, к которому придёт кузен, и удар чемоданчиком по ногам противника будет приравнен к героическому подвигу, а вся драка — к битве под Грюнвальдом. Как же, это именно он, он один, своими самоотверженными действиями пресёк намечавшиеся на вечер и ночь грабежи, спас имущество отдыхающих, да и не только имущество, как знать, не спас ли он и жизни отдыхающих в Морской Крынице. Делом доказал — есть-таки в нем искра Божия, есть сверхъестественная интуиция, умение предвидеть развитие событий, и он, Зигмусь, ничуть не удивится, если благодарные горожане воздвигнут ему памятник на главной площади Морской Крыницы.

Я ничего не имела против памятника Зигмусю, пусть хоть на всех перекрёстках воздвигнут, а вот как теперь отнять кузена от груди? Вон как он разговорился! Хотя с кем ему ещё поделиться впечатлениями, как не со мной? У меня же пропасть дел. Надо отыскать Выдру и побеседовать с ней, затем прояснить кое-какие неясности относительно роли Бертеля, ну и наконец передать майору показания Мажены, которые просто прожигали мою пляжную сумку.

И тут на пляж явилось спасение в лице Северина. Сойдя на песок, он огляделся, как будто надеялся, что на пляже ветер дует меньше, чем в городе, затем спустился к самой воде и там попытался раскурить сигарету. Не знаю уж, что он себе думал, ясное дело, это ему не удалось, спички гасли одна за другой. Я приняла решение.

Зигмусь как раз рассматривал проблему относительно уточнения момента, когда именно его посетило гениальное озарение — в тот момент, когда он увидел выбегавшую из пансионата Выдру с медведем в объятиях или тогда, когда он услышал произнесённый рыбаком пароль.

— Слушай, — безжалостно перебила я кузена, — не разорваться же мне! У меня и так два дела на очереди, а тут появился вот этот. Надеюсь, ты его узнал?

Никого Зигмусь не узнал, он никого и ничего не видел, кроме себя самого в ореоле сказочного героя. Грубо вырванный из мира грёз, кузен вздрогнул и послушно посмотрел на мужчину у моря.

— Да-да-да! — взволнованно подтвердил он. — Конечно-конечно! Тот самый, чернявый!

— С него нельзя спускать глаз, я не могу им заняться, а нам непременно надо знать, куда он направится, что сделает, с кем встретится. И убереги тебя Господь показаться ему на глаза! Все должно происходить незаметно, он не должен знать, что за ним следят. Будь уж до конца героем!

— Трудно-трудно, — вырвалось у Зигмуся, но он взял себя в руки. Ему ли не справиться с трудностями?

И, вскочив с песка, Зигмусь схватил чемоданчик. Купаться в бушующем море он, кажется, не собирался.

Тем временем Северин отказался от напрасных попыток закурить. С незажженной сигаретой в руках, повернулся и пошёл к дюнам, всем своим видом показывая, что собирается там покурить, раз у моря не получилось. Он действительно показывал это всем своим видом столь же явственно, как ожидает хозяина оставленная ненадолго собака. Зигмусь, пригнувшись, двинулся вслед за ним, быстро нагоняя благодаря длинным шагам. Так я их и оставила. Своих дел было невпроворот.

Выдры я нигде не могла найти, поэтому переключилась на пана Януша. Вот злюсь на Зигмуся, а ведь от него несомненно есть польза, только благодаря ему я знала, где пан Януш остановился. Он оказался дома, видимо найдя погоду недостаточно подходящей для выхода на пляж. Его малолетний племянник раскатывал на роликах по аллейкам близлежащего скверика. Пан Януш очень обрадовался моему приходу, должно быть, скучал, как мопс.

— Что у вас там вчера такое произошло на покере? — спросила я без предисловий. — Почему пани Нина выскочила как ошпаренная? Она что, много проиграла?

— Да нет же, выиграла, как всегда, — охотно откликнулся пан Януш. — А с чего вдруг выскочила, так откровенно скажу, не знаю. Как-то вдруг ни с того ни с сего поцапалась с мужем и ещё с одним паном…

— Сразу с двумя поцапалась? — удивлённо перебила я.

— Да, так получается, странно, правда? Сорвалась с места, чем-то обиженная, и выскочила па улицу. Но мне кажется… Так и быть, признаюсь вам, мне кажется, она просто инсценировала ссору, воспользовалась первым подвернувшимся предлогом, сделала вид, что рассердилась, и в сердцах сбежала. А все потому, что не хотелось ей продолжать игру, боялась проиграть свой выигрыш. А ссора — только предлог.

Пан Януш был неглупым человеком, ему можно верить. Очень, очень правдоподобно.

Наконец я и Выдру отыскала. Она сидела одиноко за столиком в кафе «Пеликана», грустно поклевывая какую-то шарлотку. Не раздумывая, я подсела к ней.

Слухи о страшной битве под «Альбатросом» уже успели разнестись по всему городку, и я имела полное право тоже их услышать. Мне лишь не следовало знать о личном участии Выдры в потасовке.

— Говорят, тут у вас вчера был знатный мордобой, — начала я с ужимками завзятой сплетницы, — по всей Крынице только и разговору. Не поняла, правда, где дрались — у вас в «Пеликане» или в «Альбатросе»? Эти птицы у меня вечно путаются. А может, у Дома художника? Думаю, скорее всего у того громадного дома отдыха, который называется.., все забываю, как называется, что-то связанное с серой.., или с медью?

— У «Альбатроса», — сразу же призналась Выдра, проигнорировав и серу, и медь. — Я сама там была и, признаюсь пани, так и не поняла, из-за чего дрались. Но свалка была ужасная! И муж поддался общему психозу, ввязался в драку. Что на него нашло, не понимаю, а теперь вот приходится переживать.

— А что случилось? Ему здорово досталось? Его здорово помяли?

— Кому? Мужу? Да нет, он не пострадал, отделался синяком на ноге. Правда, весь исстонался, как всякий мужчина, но не из-за него я переживаю.

— Из-за чего же?

— Ах, проше пани, боюсь, я сама стала причиной дурацкой свалки. Такую глупость отмочила…

Я не стала настойчиво расспрашивать, какую именно глупость, только молча смотрела на Выдру, сочувственно и выжидающе. Лучший способ заставить собеседника говорить. Выдра не была исключением. Отодвинув вазочку с развороченной шарлоткой с таким отвращением, словно раскопала в ней таракана, она раздражённо пожала плечами.

— Все дело в панде. Помните, я как-то вам о ней говорила?

— Разумеется.

— Так вот, наш знакомый все никак не отдаёт медвежонка мальчику, для которого купил его, а мне эта панда так нравится, так нравится! Больше того, признаюсь пани, я чувствую к ней что-то такое.., словом, она для меня как талисман! Я уже заметила — она приносит мне удачу. Вчера мы собрались поиграть в покер, я пошла к художникам, чтобы попросить медвежонка у пана Станислава, он бы наверняка принёс мне удачу в игре. Пан Станислав живёт в Доме художника, знаете ли. Подхожу, а он как раз копается в своей машине, залез внутрь, багажник был открыт. Я сразу узнала сумку, в которой он держит медвежонка, и вытащила игрушку. И уходя, ему в открытую дверцу крикнула, что забираю медвежонка поиграть в покер. Наверное, он не услышал, иначе все дальнейшее непонятно. Непонятно, почему Северин сразу же попытался отобрать у меня панду, я не дала, а утром пан Станислав в грубых выражениях потребовал вернуть ему медвежонка. А как я верну, если он разорван и весь в грязи вывалян? Ведь они именно моим талисманом колошматили друг друга, подвернулся им под руку, представляете? Муж поехал в Гданьск, я попросила его купить точно такого же, чтобы отдать пану Станиславу, неудобно все-таки. Только, пожалуйста, никому не говорите об этом.

Непонятно что-то. Как мог Бертель держать драгоценного медведя в багажнике, да к тому же ещё и незапертом? Оставлял машину на стоянке, пусть даже и охраняемой, все равно рискованно. Представляю, как он обрадовался, обнаружив, что Выдра свистнула медвежонка! Как только на месте не окочурился…

— Я-то говорить никому не собираюсь, — осторожно заметила я, — но, похоже, половина Крыницы наблюдала за дракой, люди могли заметить, чем дерутся, ведь медведь довольно крупный…

— Думаю, он перестанет ко мне приставать, когда получит другого, нового медведя. И вообще он меня обманул, а я не люблю, когда меня обманывают.

— Кто вас обманул?

— Пан Станислав. Соврал, что уже отдал медвежонка мальчику, когда я у него ещё раньше попросила. Может, так разозлился ещё и оттого, что его ложь всплыла. А я забыла.

— Не понимаю…

— Я забыла, что он сказал, что медведя уже отдал, и побежала к нему за медвежонком, чтобы принёс мне счастье в карточной игре. И вспомнила только тогда, когда увидела знакомую сумку в раскрытом багажнике. Я ещё пощупала её, ведь он мог и в самом деле медвежонка отдать, а в сумку положить, например, обувь или ещё что, но я нащупала медвежонка и рассердилась — зачем меня обманывает? И из вредности забрала медвежонка без спросу. Оказывается — правильно сделала, благодаря ему три раза выиграла в покер! Знаете, я свой талисман из рук не выпускала и выигрывала, выигрывала…

Я сочла нужным немного успокоить огорчённую женщину.

— Да не расстраивайтесь так, муж купит нового медвежонка, и все утрясётся, в чем проблема? И правильно сделал, что сразу поехал покупать, наверняка отдать его нужно мальчику ещё в Крыюще.

— Да, я тоже так поняла, — подхватила Выдра.

Ну, с Выдрой все ясно, а теперь следовало полученную информацию передать сообщникам. И я отправилась на их розыски, как-то позабыв о радиотелефоне.

Болека дома не оказалось. Значит, натянул свой гипс, паршивец, и отправился гулять. В такую погоду! Куда его черти понесли? На улице уже бушевал настоящий ураган, ветер срывал одежду, бросал в лицо мусор, песок скрипел на зубах, его полно было в волосах. Всклокоченные тучи совсем закрыли солнце.

Объехав весь город на машине, я обнаружила своего подопечного на автовокзале, причём в самом жалком состоянии: какая-то девочка на роликах нечаянно въехала в его гипс и выбила из рук несчастного костыли. Болеку пришлось симулировать полнейшую беспомощность, и это очень плохо у него получалось.

Я поспешила на помощь и, конечно же, наткнулась снова на знакомую.

Пани Ядвигу я знала лет двадцать, в её домике в Песках я прожила в общей сложности года полтора, разумеется, маленькими кусочками. Это у неё на тенистой веранде прошла тогда за завтраком моя конспиративная встреча с Болеком. Всегда такая спокойная и уравновешенная, теперь пани Ядвига была вся на нервах.

— Вальдек и Мешек в море, — ответила она на мой вопрос, что случилось. — Отправились, чтобы убрать сети, когда ветер поднимался, боялись, порвёт. Поздно вышли в море, сами видите, что делается, настоящий шторм, глядите, волны какие! О Боже, как они теперь вернутся? Вся душа изболелась.

Я её понимала. Если бы мои муж и сын в такую погодку оказались в открытом море, я бы тоже беспокоилась. И все-таки посоветовала пани Ядвиге вернуться домой и беспокоиться там.

— На чем я вернусь? — раздражённо поинтересовалась пани Ядвига. — Поглядите на автобус.

Я поглядела. Автобус стоял со спущенным колесом, и никто не пытался накачать его с помощью домкрата, ждали техпомощь. А я только что видела эту техпомощь в рыбацком порту, занятую починкой автокрана, и тогда ещё подумала, что работки при их темпах хватит на весь день. Нет, техпомощь не торопилась, вообще там никто не торопился, да и при желании расстояние от Крыницы до Песков можно было без особого труда пройти пешком, по пляжу. Сколько раз я сама ходила. Правда, не в такую погодку, сейчас прогулка вряд ли бы доставила удовольствие.