…На моей стене висит большая унылая физиономия, собственноручно нарисованная Лесем на куске линолеума. Некоторые считают, что это его автопортрет, причём сам Лесь то признает это, то отвергает — попеременно.

Лесь безусловно существует. Существует явно, реально, иногда даже весьма шумно. Недавно, оперившись наконец и приобретя автомобиль, он с грохотом разбил ограду на одной из улиц Вены и должен был поставить новую — за свой счёт, разумеется.

Я не даю здесь его адреса просто из элементарного милосердия. Дело в том, что в Лесе ещё теплится слабая надежда, что повесть о нем никогда не увидит свет, а если и появится, то его никто не узнает. Только исключительное чувство такта со стороны окружающих может оставить его в этом счастливом заблуждении. Каждый, кто хоть раз сталкивался с Лесем, сразу поймёт, что эта история — о нем.

Он имеет хоть и благородный, но довольно сложный характер, его душе свойственна неудержимая фантазия, а биография полна происшествий. Может быть, не все, описанное здесь, совершено им на самом деле, но, безусловно, он на все это был способен.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

НЕАБСОЛЮТНОЕ УБИЙСТВО

Лесь Кубалек решил убить администраторшу архитектурного бюро, где он работал. Эту спасительную мысль продиктовало ему безысходное отчаяние. Администраторша была его врагом номер один, а также преградой на его пути вверх по служебной лестнице. Ежедневно она отравляла ему жизнь: когтями орла-стервятника рвала его нервы н здоровье, каждое утро являясь перед ним символом катастрофы. Безжалостно, без всякого понимания души свободного художника она вылавливала каждое его опоздание на работу и без тени милосердия заставляла его подробнейшим образом записывать объяснения в особую книгу — книгу опозданий.

Имя Леся повторялось в этой книге с поразительной регулярностью, и начальство поэтому относилось к нему подозрительно и недоверчиво, постоянно делая намёки на его неполноценность и несолидность, и даже выражало сомнение в его пригодности к какой-либо работе вообще.

Каждое утро, преодолевая нервную дрожь, Лесь переступал порог своего учреждения и немедленно попадал в руки администраторши, которая ехидным жестом протягивала ему злосчастную книгу. И он волей-неволей вынужден был заполнять соответствующие графы. Его творческое воображение уже давно отказало ему, и поэтому в рубрике «Причина опоздания» у Леся фигурировали объяснения, свидетельствующие как о его низком умственном уровне, так и о странном характере, не говоря уже об образе жизни, который у приличных людей мог вызвать лишь омерзение. У самого же Лося его собственные объяснения оставляли весьма неприятный осадок и горький привкус. Администраторша была для него гранитной скалой, Немезидой, Фатумом. Она не позволяла себя обмануть, и не было никакой надежды миновать её и не оставить очередного автографа в книге опозданий.

Администраторы других учреждений могли недосмотреть, забыть, отнестись к опозданию снисходительно, просто иногда заболеть и не выйти на работу, но его администраторша — пани Матильда — никогда! У неё были стойкая душа, железное здоровье и каменное сердце.

И вот, истощив все свои нервные ресурсы, охваченный беспредельным отчаянием, Лесь нашёл единственный и радикальный выход — совершить абсолютное убийство! Эта творческая идея озарила его в тот момент, когда он, мечась по автобусной остановке, тщетно пытался найти хоть какой-нибудь транспорт — вплоть до телеги, развозящей уголь. Часы неумолимо показывали пять минут девятого, и в измученной душе Леся металась только одна мысль: что сегодня придумать в объяснение опоздания?

Все мыслимые причины были уже использованы. Ремонт газовой плиты и водопровода он вписывал столько раз, что директор, выведенный из терпения и — то ли из сочувствия, то ли из недоверия — предложил организовать специально для Леся ремонтную бригаду для приведения в порядок его санузла. Лесь постоянно принимал самое непосредственное участие во всех дорожно-транспортных происшествиях, причём выходил из них без единой царапины. На каждом перекрёстке ему приходилось быть поводырём многочисленных слепых и старушек; он отводил в милицию всех заблудившихся детей. И вообще у него происходило великое множество случайностей и почему-то всегда по утрам, когда он направлялся на работу. То он терял ключи от квартиры, то гасил начинавшийся пожар, то вызывал по телефону различные службы, а однажды даже поскандалил на улице, защищая зеленые насаждения. В последнее время, исчерпав все своё творческое воображение, он начал объяснять свои опоздания тем, что не услышал звонка будильника, но это объяснение, наиболее близкое к истине, почему-то очень не понравилось его начальству. А сегодня он и в самом деле не знал, как объяснить своё очередное опоздание, и поэтому в его голову и пришла спасительная идея об убийстве.

Он был так потрясён внезапно возникшей перспективой, что перестал размахивать руками в бесплодных попытках остановить хоть что-нибудь движущееся. Он так и застыл с полуподнятой рукой, вперив неподвижный взгляд в пространство, и на лице его появилось выражение неописуемого экстаза. Долго стоял он так, бережно лелея в себе великолепное видение мёртвой пани Матильды, а затем решительно опустил руку и направился к подошедшему автобусу. Ввиду открывшейся перспективы тратить на такси пятнадцать злотых было бессмысленно.

Необыкновенное воодушевление охватило его. Перед ним открылись такие горизонты, что он решительно вступил в кабинет администраторши и в порыве отчаянной отваги вписал в графу «Причины опоздания» ненавидимой им книги: «Без причины!». Потрясённый собственной наглостью, он направился к своему рабочему месту, сел за стол, закурил, окинул невидящим взглядом коллег и полностью отдался на волю воображения.

Разумеется, убийство начальницы отдела кадров будет бесполезным, если он — убийца — будет раскрыт. Он должен сделать так, чтобы на него не пала даже тень подозрения. Лучше всего создать видимость самоубийства или несчастного случая. Естественная смерть была бы наилучшим выходом. Но какая смерть может считаться естественной?

Он уставился в окно. Перед его глазами стали возникать волшебные картины. Он явственно видел, как администраторша вываливается из окна на третьем этаже, падает с лестницы от невинного толчка, захлёбывается в собственной ванне, отравляется колбасой, грибами или ядом в мороженом. Он видел, что она умирает спокойно, без мучений, ибо доброе сердце Леся не могло даже на миг допустить мысли о малейших страданиях. Просто пани Матильда должна была исчезнуть с его жизненного пути.

Надо заставить её отравиться, прыгнуть из окна, утопиться в ванне. Но как? Добровольно она на это, пожалуй, не согласится, даже ради Лесевой карьеры. Доведётся применить обман и коварство. Может быть, задушить её в подходящий момент? Или ударить ножом? Длинным, острым. Лучше всего ножом Герлаха…

Пырнуть ножом… От этой мысли Лесь вздрогнул и отвёл взгляд от окна. И тут он увидел, что возле него стоит директор и ждёт, по-видимому, ответа на какой-то свой вопрос. Вопроса Лесь не слышал, поэтому он посмотрел на директора взглядом, который тот справедливо мог расценить как идиотский. Переход от упоительных преступных мыслей к служебным делам казался Лесю почти невозможным.

— Вы что, больны? — с сомнением в голосе спросил директор. Лесь виновато моргнул. Он чувствовал себя самым здоровым человеком в мире.

— Болен? — переспросил он в замешетельстве. — Ах, да! Конечно, болен, — добавил он, ибо понял, что это неплохая идея. — Чувствую себя как-то… Отравился, что ли…

Директор взглянул на него с недоверием.

— Вы и в самом деле выглядите неважно. Возьмите себя в руки. На который час назначена встреча с подрядчиком?

Леся охватил ужас. Господи, подрядчик!..

Он не мог договориться с ним ни на какое время, потому что просто-напросто забыл позвонить ему. Вчера, в доме напротив, молодая очаровательная блондинка мыла окна и, как магнитом, вытянула его на балкон, где он и провёл несколько часов. Оставшееся время он потратил на сладкие и совершенно нереальные мечты об этой блондинке, и подрядчик, не выдержав такой конкуренции, совершенно вылетел у него из головы. Он поклялся, что позвонит ему сегодня, как только придёт на работу, но, как известно, сегодня мысли его были заняты идеей подготовки убийства…

А вот теперь надо было отвечать на этот совершенно идиотский вопрос!..

— Чем же это я мог отравиться? — спросил Лось, напрягая память и морща лоб в поисках очередной спасительной лжи. — Может быть, это была ветчина? В наших магазинах вечно продают черт знает что…

— Где это вы достаёте ветчину? — с сомнением в голосе спросил директор. В глубине души он был уверен, что это скорее всего были крепкие напитки, но не высказал этого вслух, так как предпочитал не знать о злоупотреблениях спиртными напитками со стороны своих сотрудников — сама мысль о выпивке в рабочее время казалась ему абсурдной. Мучительные раздумья Леся тревожили его, и поэтому он поторопился вернуться к главному вопросу.

— Так что же там с подрядчиком? Вы звонили ему?

— Конечно! — уверенно соврал Лесь. — Звонил, звонил, и звонил…

— Ну, хорошо, вы звонили. И что же?

— И не мог дозвониться. Мучился целый день.

Сослуживцы Леся прекратили работу и стали прислушиваться. Директор понял, что становится центром нездорового внимания.

— Ну, хорошо, — повторил он терпеливо. — Мучились и звонили. Ну и что? Что в результате?

— Результат оказался отрицательным, — вдохновенно продолжал врать Лесь. — Я наконец дозвонился, но он не мог сказать мне определённо и попросил позвонить сегодня.

— Ну так какого же черта!.. Простите. Чего же вы ждёте? Через несколько минут мне будет звонить заказчик, а я не знаю, на какое время назначить ему встречу. Он же сразу захочет забрать проект! Звоните немедленно и договаривайтесь! Надеюсь, у вас все готово?

— Да, конечно, — уверенно и бодро ответил Лесь, так как не знал толком, что должно быть приготовлено. Вся эта канцелярщина никак не хотела укладываться в его голове. Он поднялся со своего места.

— Уже звоню, — быстро сказал он, тщетно стараясь придать своему лицу официальное выражение. Директор скептически окинул его взглядом с ног до головы, что-то хотел добавить, не решился, безнадёжно махнул рукой и вышел. Лесь тяжело вздохнул и направился к телефону.

Через пятнадцать минут стало ясно, что его преследует злой рок. Пронзительный женский голос осведомил его, что директор нужного ему учреждения уехал с какой-то делегацией и вернётся лишь через два дня. Ошеломлённый внезапным ударом судьбы, Лесь бессмысленно смотрел на телефонную трубку, зажатую в руке.

— Послушайте, он и в самом деде чем-то отравился, — сказала сидящая напротив него Барбара. — Посмотрите, какой он бледный и замученный!

Коллеги Леся повернулись — правда, без особого интереса. Служебные дела иногда вызывали бледность на лицах некоторых людей. Они удивились бы больше, если бы его лицо пылало румянцем.

— Если он и отравился, то, вероятно, чем-то, влияющим на умственные способности, — сказал Януш, критически изучая Леся. — Ты лучше скажи, где это ты вчера так набрался? У тебя, похоже, белая горячка.

— Может, он и не пил, а просто съел тухлое яйцо, — добродушно отозвался Каролек. — Это тоже может повлиять на умственные способности.

Лесь с болью в душе посмотрел на них. Бездушные, презренные, ничтожные людишки! Эх, если бы он мог чувствовать себя настоящим мужчиной! Если бы, наконец, его перестало мучить чувство собственной неполноценности из-за постоянных опозданий! Тогда бы он им всем показал! Им всем, а особенно той, что сидит перед ним и смотрит на него неодобрительно и гордо, этой самой ужасной и… ах! — наикрасивейшей!.. Дело в том, что Лесь, как истинный художник, был чрезвычайно чувствителен к влиянию женской красоты. А женщина, сидевшая напротив, была безусловно достойной представительницей своего пола! Лесь с дрожью смотрел в чудные бездонные голубые глаза, обрамлённые такими длинными и прекрасными ресницами, что он не мог спокойно работать в присутствии этой гибкой стройной фигурки и всего остального. Он не в состоянии был оторваться от глубокого декольте и несравненных ножек, не мог отказаться от мысли, что когда-нибудь она отдастся ему. Да-да, отдастся! А он овладеет ею, насладится, переживёт изумительные мгновения, которых никогда до сих вор не испытывал, а затем бросит её. Бросит, ибо у него не будет иного выхода. Не сможет же он в самом деле разрушить две семьи: у неё муж, у него жена, у обоих дети. Ему и дальше доведётся исполнять свои семейные обязанности и тянуть лямку, но с гордо поднятой головой, потому что пережитые минуты счастья будут светить им обоим всю жизнь, словно далёкая звезда…

— Что это вы на меня уставились, словно баран на новые ворота? — лениво произнесла Барбара, совершенно не подозревая о своём трагическом будущем с Лесем. — Не нервируйте меня! Смотрите куда-нибудь в другую сторону, если у вас нет работы.

Эти слова вернули Леся с небес на землю к его страшной действительности. В самом деле, что делать с этим проклятым подрядчиком?

— Януш, что мне делать? — жалобно спросил он. — Эта скотина уехала с делегацией.

— Ах ты, черт! — схватился за голову Януш. — Заказчик придёт сегодня за проектом. Гипцио сказал ему, что проект уже готов!

— Вот именно. А подрядчик уехал и будет только послезавтра. Что делать?

— Боже ж мой! Откуда я знаю?! Беги к директору! Он будет счастлив! Постарайся успеть до звонка от заказчика. Ох, не хотел бы я быть сейчас в твоей шкуре!

Лесь тоже не хотел быть в своей шкуре, поэтому последняя быстро превратилась в гусиную, и дрожь прошла по его спине. Он продолжал сидеть, тупо уставившись в пространство.

— Да, но что я скажу ему? Ты же сам слышал, что он сказал: заказчик придёт сегодня…

— Не надо быть бараном! — прервала его Барбара. — А теперь вы даже и соврать не в состоянии. Боже, что за растяпа! Скажите ему, что у подрядчика ночью умер дедушка, и он срочно выехал на похороны.

Лесь оживился. Он благодарно взглянул на Барбару, встал, выпятил грудь, откашлялся и, придав своему лишу скорбное выражение, направился в кабинет директора. Тот уже висел на телефоне и договаривался с заказчиком о времени встречи. Проект готов, и он может забрать его в любую минуту. В это время Лесь наклонился к нему и стал что-то шептать на ухо. Это привело к тому, что директор круто изменил тон и, стараясь скрыть своё замешательство, стал договариваться о визите на послезавтра. Несколько ошеломлённый заказчик согласился прийти послезавтра, не совсем понимая почему. Пока тот приходил в себя и собирался с духом, чтобы выразить протест, директор быстро бросил трубку и повернулся к Лесю…

Некоторое время спустя Лесь, весь бледный и измученный, вывалился из кабинета директора, и взгляд его остановился на двери администраторши…

Нет, он просто обязан убить её. Другой такой нет на всем белом свете! После её смерти никто не будет так ехидно подсовывать ему книгу опозданий. Его утренние кошмары, отравляющие всю его жизнь, наконец прекратятся. Он вздохнёт облегчённо и сможет жить, как человек, а не как затравленный зверь. Он перестанет давиться тревогой, перестанет делать эти кретинические ошибки и просмотры и навлекать на себя гнев начальства. Он покажет им всем, на что он способен! Он станет титаном работы, из-под его рук будут выходить груды гениальных чертежей, и все эти глупые физиономии вытянутся от зависти и изумления! Он станет признанным и уважаемым работником!..

— Ну что? — спросил Януш.

— А ничего, — небрежно бросил Лесь. — Мне удалось его убедить. Заказчик придёт послезавтра.

Он сел за стол, закурил и снова стал мечтать. И в его голове постепенно стал вырисовываться великолепный план преступления…

Продуманный до мелочей план привёл Леса после работы под Цедет и поставил в очередь за мороженым Каллипсо. Удивительно, но оно было в продаже. После долгих колебаний будущий убийца решил, что Каллипсо будет удобнее, чем Бамбино — в нем нет палочки.

На всякий случай он купил восемь порций. Правда, он не был уверен, согласится ли пани Матильда съесть такое количество мороженого, но он принимал во внимание возможность естественной убыли полуфабриката во время его превращения в смертоносный субстрат. Он положил покупку в портфель, а для себя взял порцию Бамбино.

Обед поглощался им в нервной обстановке раздумий о предстоящих преступных действиях. Он не мог дождаться момента, когда, наконец, сможет приступить к необходимым приготовлениям. Он жаждал как можно скорее получить желанную субстанцию, которую мог бы использовать по назначению и которая дала бы ему в руки неограниченную власть над жизнью и смертью начальницы отдела кадров. Она даст ему желанную свободу!

В конце трапезы жена предложила отправиться вместе в город за покупками. Робкое замечание Леся о плохом самочувствии вызвало ледяной взгляд жены и предложение одеть ребёнка. И в нормальных условиях процесс одевания был не простым делом, а на этот раз был вне всяких границ — ведь он одевал ребёнка убийцы! Он напялил на ребёнка одежду задом наперёд и никак не мог поладить с несоответствием пуговиц и петель, пока не вмешалась жена — жена убийцы!

Лесь томился в магазине, где они покупали сыр. В Детском Мире он уже ощущал адские муки, с ненавистью глядя на продавщицу, извлекавшую из-под прилавка один за другим множество детских свитеров. В кулинарии он испытывал явное отвращение к болгарским абрикосам. Увидев магазин мясных изделий, он попытался перейти на другую сторону, но его жена запротестовала:

— Давай посмотрим — может быть, там есть ветчина, — сказала она многозначительно, направляясь к этому омерзительному заведению. Леся передёрнуло.

— Ну откуда там ветчина! — запротестовал он. — Никакой ветчины там нет, не стоит даже и заходить!

Но жена заупрямилась:

— Я целую вечность не ела ветчины! А вдруг есть? Не могу же я все время кормить ребёнка одними яйцами!

— А почему нет? Только яйцами! Яйца — это очень питательно. По такой жаре ветчина будет явно не свежей. И потом, её наверняка нет.

— Давай зайдём и убедимся.

Лесь схватил жену за руку.

— Ну, Касенька, любимая, не ходи туда. Не беспокойся напрасно, не стоит. Совершенно не важно, есть ли ветчина или нет. Кто теперь ест ветчину?

— Да пусти ты меня! Ошалел, что ли? Перестань меня тащить! Что это с тобой? Может быть, как раз и есть… Да отпусти же меня немедленно!

— Дорогая, ну зачем тебе это?..

Возмущённая Касенька энергично вырвала руку и вошла в магазин.

Ветчина была!

Великолепная ветчина, без сала. Она высилась грудой на прилавке, а перед ней волновалась отвратительная толпа плотоядных фанатиков. Лесь отчаянно застонал…

— Давай поедем на такси, — предложил он решительно, когда они вышли из магазина.

— По такой погоде? Зачем? Пусть ребёнок погуляет на свежем воздухе.

Лесь был готов разорвать собственного ребёнка.

— Я очень тороплюсь, — волнуясь сообщил он. — То есть… нет… я просто плохо себя чувствую.

Жена окинула его внимательным и подозрительным взглядом.

— Как это — плохо чувствуешь? Что случилось?

— Так, вообще… зубы болят.

— Ты же не на зубах ходишь! Кстати, хорошо, что напомнил! Надо зайти в аптеку и купить верамон.

Нервное напряжение Леся не поддаётся описанию. Дома, в портфеле, спрятанном в прихожей, покоилась отрава. Стафилококки в ней уже, вероятно, скопились внизу или — кто знает — расползлись по всей квартире, а он, здесь, обречённый на какую-то страшную каторгу, должен тащиться без цели, без смысла, по каким-то магазинам и ещё черт знает где… Лукреция Борджия… Интересно, Лукреция Борджия тоже делала покупки?..

Только в семь часов, когда большинство магазинов закрылось, был, наконец, положен предел невыносимым мукам, и Лесь смог вернуться домой.

Не соображая, что он делает, Лесь прямо с порога бросился к портфелю, но вовремя сообразил: необходимо соблюдать самую тщательную конспирацию. Тогда он стремительно метнулся в противоположном направлении — к редко им посещаемой кухне, а потом у него вдруг мелькнула мысль, что портфель следует спрятать более надёжно, и он снова побежал в прихожую. Затем он вспомнил, что касался отравы голыми руками, и рванулся в ванную. Эти странные броски по квартире возбудили живой интерес его жены, которая принялась пристально за ним наблюдать.

Прошла целая вечность, наполненная дальнейшими пытками в виде ужина, мытья посуды и временем у телевизора, прежде чем его любимые родственники не угомонились и не легли спать, и измученный до последней степени Лесь остался один.

Стуча зубами и крепко сжимая их, чтобы стук не разбудил никого в доме, Лесь извлёк портфель из прихожей, на цыпочках прокрался на кухню, поставил портфель в кресло, открыл его и с колотящимся сердцем заглянул внутрь. Там колыхалась какая-то беловатая кашица, в которой плавали несколько измятых обёрток от мороженого Каллипсо.

Потрясённый этим зрелищем, Лесь некоторое время бессмысленно всматривался в неприглядную картину. Потом он радостно оживился от сознания, что в этом размазанном по всему портфелю месиве стафилококки должны были прекрасно размножиться. Если теперь кашу хорошенько снова заморозить, то отрава будет готова!

Он достал из буфета тарелку и осторожно выложил в неё все восемь обёрток. Затем он придал им соответствующую форму, вылил содержимое портфеля в огромную салатницу, выловил оттуда несколько документов служебных и личных: пропуск, заявление на отпуск, технический календарь, кое-как оттёр их от кремовой массы и, не утруждая себя их тщательной очисткой, снова бросил в портфель. Обёртки были совершенно непригодны для использования. То, что Лесь вливал с одной стороны, выливалось с другой. После долгих и бесплодных попыток Лесь понял полную несостоятельность своих действий. Он прекратил свой сизифов труд, немного поразмышлял, отложил в сторону ложку, на цыпочках прокрался в комнату и принёс оттуда клейкую ленту и лезвие безопасной бритвы. Заклеив с их помощью все дырки в обёртках, он снова попытался наполнить их.

После двух часов каторжного труда ему удалось положить в морозильник шесть порций. Пот градом катился по его лицу, руки тряслись, а в груди бушевало горячее сочувствие ко всем отравителям мира. В самом деле, он и предвидеть не мог, что подготовка с преступлению может потребовать таких нечеловеческих усилий.

Измотанный до крайности, он вылил в канализацию остатки содержимого салатницы, выбросил две оставшиеся обёртки и принялся уничтожать другие следы своей преступной деятельности. Наибольшие хлопоты доставило ему кресло, на которое он поставил портфель с мороженым. Портфель отнюдь не был герметичным, и часть растаявшего мороженого вытекла на кресло. Через четверть часа каторжных усилий он упал в уже чистое кресло и вытер пот.

Только теперь к нему стала возвращаться способность к размышлению. Изнурительная работа, которой он отдавался несколько часов с самозабвением, поглотила его целиком и не давала возможности каким-либо мыслям беспокоить его преступную голову. Теперь же они с удвоенной силой принялись терзать его воображение. Тело отдыхало, а мозг продолжал свою интенсивную деятельность.

Орудие убийства мирно замерзало в холодильнике. Лесь уставился на его белую дверцу. Перед глазами стали появляться упоительные образы. Вот администраторша аппетитно поглощает последнюю порцию мороженого. Возле неё валяются пять пустых обёрток. Вот она лежит в гробу, окружённая колоннадой горящих свечей, а вокруг неё — море хризантем. Вот уже над могилой пани Матильды, на кладбище в Брудне, высится великолепный памятник… Пустое кресло пани Матильды в её кабинете и брошенная в угол, заросшая паутиной ненавистная книга опозданий…

Внезапно что-то изменилось. Образ тонущего в море цветов гроба вдруг вернулся и задержался на фоне белой дверцы холодильника. В открытом гробу лежали останки пани Матильды. Лесю сделалось как-то неуютно. Удовлетворение, которое он только что испытывал, неизвестно почему померкло. Он озабоченно подумал, что уже давным-давно следовало бы гроб заколотить, и ощутил в себе нарастающее беспокойство и возмущение тем гробовщиком, который до сих пор не сделал этого. Недосмотр? Внезапно паника охватила его, рванула за сердце, дрожью отозвалась во всем теле. Они специально оставили гроб открытым! Сейчас пани Матильда поднимется и укажет перстом на убийцу!..

Волосы дыбом поднялись на голове у Леся. Ведь убийца — это он, Лесь! Это он совершил преступление! Это он убил пани Матильду неотвратно, безусловно и навсегда!..

Его охватило такое отчаяние, что ещё мгновение — и он сорвался бы с кресла и уничтожил результаты своей многочасовой изнурительной работы. Но мысль о книге опозданий удержала его. Нет! Он больше не может выносить этого кошмара! Он будет убийцей! До конца дней своих он станет носить в себе свою роковую тайну, отбросив прочь ненужную щепетильность и напрасное беспокойство! Он по трупам взберётся на свою вершину! У него не дрогнет рука, и никакие сомнения не смутят его души, он будет беспощадным! Он будет отравителем!!!

Касенька проснулась среди ночи, обеспокоенная отсутствием мужа. Убедившись, что его и в самом деле нет рядом, она решила выяснить, где он. После недолгих поисков она обнаружила его на кухне, сидящего в исподнем, испачканном в какую-то белую массу. На лице его была безысходная мука. Он отрешённо всматривался в дверцу холодильника.

Обеспокоившись ещё больше, Касенька на всякий случай решила умерить свои финансовые требования к мужу.

Утро следующего дня было, безусловно, самым тяжёлым в жизни Леся. Понимая, что в холодильнике находится ядовитое вещество, он и близко не мог подпустить туда жену или ребёнка. Поэтому он то и дело мчался к холодильнику сам и доставал оттуда и масло, и ветчину, а потом все это возвращал на место. Он хотел выйти из дому последним и из-за этого снова безнадёжно опаздывал, мучаясь опять над изобретением какой-нибудь оригинальной причины. Наконец, вместе с женой, он буквально вылетел из дому, на ходу выхватил у той ключи от квартиры, поймал такси, приехал в архитектурное бюро и на пороге столкнулся с директором, который долго и подробно выяснял, почему Лесь в который раз уже опаздывает на работу, а Лесь долго и подробно оправдывался, что у него сегодня утром испортился холодильник с ветчиной и что ремонт холодильника задержал его. Когда он подошёл к своему рабочему месту, то имел вид полусумасшедшего.

— Ну наконец-то! — вместо приветствия крикнул Януш. — Где, черт побери, то приложение к фундаменту, которое тебе прислал на прошлой неделе заказчик?

— Какой заказчик? — недоуменно спросил Лесь, пытаясь прийти в себя и сориентироваться.

— От жилищного кооператива. Приложение для бойлерной.

— Ах, это… Оно у меня в портфеле.

— Ну так давай же его. Какого дьявола ты носишь его с собой? Оно должно быть подшито к документации. Я ищу его, как идиот, по всем отделам!

— Даю, даю, не ори только…

Лесь быстро открыл портфель, заглянул внутрь и… похолодел. Приложение было в числе тех документов, которые он извлёк вчера из салатницы с растаявшим мороженым и которые он не успел почистить. И вот теперь в портфеле лежал комок склеенных мороженым бумаг. Положение было столь катастрофическим, что Лесь замер, бессмысленно уставившись на портфель и потеряв способность как к умственной, так и к физической деятельности.

— Что ты стоишь, как столб? — сказал Януш, подходя к Лесю. Он вырвал портфель и заглянул в него.

— О, Боже!..

Восклицание Януша привлекло внимание Барбары и Каролека, которые подошли и тоже заглянули в портфель. Некоторое время они молча рассматривали открывшуюся перед ними необычную картину, а потом переглянулись и расхохотались.

— Хорошо вам смеяться! — горько сказал Януш. — А что прикажете делать мне? Вытаскивай все и отправляйся мыть! Гляди, на что это похоже? Официальный документ!

— Да чем же я его вымою?! — вскричал Лесь. — На нашем этаже никогда не бывает воды!

— А вы поплюйте, — доброжелательно посоветовала Барбара.

— Может, лучше вылизать? — ехидно предложил Каролек.

Лесь встрепенулся и тревожно посмотрел на него. Лизать отраву?!

— Вылижи, поплюй, вымой — делай что хочешь, но только приведи эту бумагу в человеческий вид! Скажи, ради аллаха, что тебе стрельнуло в голову, когда ты заворачивал мороженое в приложение к фундаменту?

Для приведения документа в нормальный вид вконец расстроенный Лесь использовал содержимое двух бутылок минеральной воды, купленных в ресторане напротив, потому что у них, на третьем этаже, даже не капало — не хватало напора воды. Трясущимися руками он разложил мокрые листки по всем столам, мрачно разглядывая расплывшиеся печати. Затем он стал лихорадочно прикалывать к своему столу кальку, моля Бога, чтобы его все оставили в покое, чтобы к нему больше не цеплялись. Дайте перевести дух и собраться с мыслями!

— Ты не сиди, а давай работай, — процедил окончательно выведенный из равновесия Януш. — Осталось всего две недели, а у нас ещё целый воз чертежей! Если ты думаешь, что я все успею сделать сам, то ты ошибаешься. Колористика — на твоей совести. Да шевелись же! Вот уж воистину Божье наказание!

— Хорошо, Янушек, я все сделаю, — примирительно проговорил Лесь. — Я уже работаю, ты только не нервничай…

В ответ раздался лишь яростный скрежет зубов. Наступившая затем тишина постепенно стала приводить нервы Леся в порядок. Он чувствовал, как на него снисходит блаженная умиротворённость, и потихоньку начал различать лежащие перед ним чертежи. Глубоко вздохнув, он закурил, взял в руки карандаш и…

И вдруг, как гром с ясного неба, обрушилось на него воспоминание о предстоящем! Меч Предназначения со свистом рассёк его служебную идиллию! Ведь это ещё не конец его страданиям, его кошмарам! Самое главное и, безусловно, самое трудное ещё впереди!

Оцепенев от ужаса, Лесь вспомнил, что его миссия отравителя ещё не окончена. То, что орудие убийства спокойно лежит в морозильнике, ещё ничего не означало. Это орудие следует вынуть, привезти сюда и накормить им администраторшу… И именно сейчас ему нужно решиться на героический подвиг и завершить с таким трудом начатое дело!