— Единственное, что в моей власти, так это назвать участников из числа верных людей, трудившихся во благо родной державы. Включая и главного спеца. Да вы их фамилии уже слышали.

— Кое-какие… Зачем мне их фамилии?

— Очень симпатичные люди. Когда все будет позади, сможете с ними познакомиться.

— Вот ещё. Не чувствую интереса.

— Иногда бывает полезно переключить свой интерес на другой объект… Клин клином! Я прямо так и взвилась.

— Как вас следует понимать? Предлагаете свои услуги? — с медоточивым ехидством поинтересовалась я. — Не в обиду будь сказано, вы не в моем вкусе…

— Упаси бог, и в мыслях не было, я женат!.. Не сердитесь, я имел в виду кого-нибудь из этих ребят. Тут полно холостяков, вполне достойных вашего внимания. Их можно отметить крестиками.

Я бросила мрачный взгляд на список.

— Где-то мне эта фамилия попадалась, — рассеянно пробурчала я. — Этот, что ли, у них главный спец? А может, ошибаюсь. Ну и шуточки у вас, в таком солидном заведении — и так негуманно развлекаетесь за счёт пытаемых. Когда прикажете ждать остальной информации?

— Как только ваш сердечный друг окажется за решёткой. Я вам позвоню… — И, помолчав, как бы про себя добавил:

— Если ещё понадобится…

— Не могу избавиться от впечатления, что вы меня здорово дурачите, — высказала я на прощание своё недовольство. — Ума не приложу, чему бы это приписать. Наверно, обыкновенному садизму. Всего вам хорошего. Если не сдержите слова, встречаться со мной не советую.

— Думаю, о сохранении нашего разговора в тайне напоминать незачем?

— Незачем. Буду молчать пуще могилы. Честь труду…

Я вернулась домой только по той причине, что больше возвращаться было некуда, ноги сами меня привели, хотя я белого света перед собой не видела. Не видела, потому что смотрела правде в глаза: я проиграла, проиграла бесподобную, потрясающую игру.

О гениальное чутьё любимой моей подруги! Клянусь больше никогда не пренебрегать судом её внутреннего голоса!..

Изо дня в день, каждую минуту я твердила себе, что должна быть довольна финалом.

Чертовски довольна! Прямо на седьмом небе от счастья!

Я раскрыла великую тайну, устроила грандиозную, даже по моим масштабам, заварушку, человека, которого я ненавижу, ожидает расплата… Чего ещё желать?

Пустые хлопоты. На дне моего глупейшего сердца тихо, но чувствительно шевелилась непонятная ноющая тоска.

Не полегчало и от знакомого голоса в трубке:

— Иоанна? Здравствуй, это Януш…

— Как поживаешь? — спросила я, как ни странно, не обнаружив в душе бурной радости.

— Хотел узнать, как у тебя с самочувствием. Последний раз ты, по-моему, была не в своей тарелке.

Не в своей тарелке!.. Господи, вот именно что не в своей! Выражение, точно соответствующее моему состоянию во время той кошмарной сцены в отеле…

Не полегчало и при встрече, — я снова сидела против него за ресторанным столиком и глядела в голубые глаза, а они лучезарно улыбались мне с загорелого лица. Не легче было и оттого, что женщина с малоинтеллигентным голосом больше ничем о себе не напоминала.

Я кружилась в чудесном вальсе-бостоне, и его неизменная ко мне симпатия казалась не такой уж платонической…

А на дне моего глупейшего сердца продолжала тихо шевелиться глупейшая тоска…** Не видя другого спасения от депрессии, я взялась за стирку. Чтобы ещё больше себя измотать, полоскала не в машине, а в ванной, и действительно добилась желанного результата, поскольку уже отвыкла от домашних обязанностей, взваливая их на приходящую прислугу. Насухо протерев стиральную машину, развесив мокрое тряпьё в кухне, я с комфортом устроилась на диване, собираясь с чистой совестью отдаться безделью. Закурила сигарету и откинулась на подушки.

Лампа отбрасывала мягкий свет, радио наигрывало так сентиментально, что прямо душу выворачивало. Стирка, похоже, не помогла. Физически измотала, а душу оставила в неприкосновенности.

Зазвонил телефон. Я с унылым безразличием потянулась к трубке. Звонки меня теперь не колышут.

— Слушаю…

— Добрый вечер…

Я молчала, с головы до пят завибрировав от густых, бархатных звуков знакомого голоса.

— Добрый вечер, — наконец ошеломлённо прохрипела я.

— Ну и как?

Я окончательно обалдела. Это он, он спрашивает у меня: “Ну и как?”! Не знает, что я знаю, или делает вид, что не знает? Что за притча?! Что такое?

На меня вдруг нахлынули сомнения.

— Наверно, подобный вопрос должен исходить от меня? — осторожно заметила я.

— Почему же? Я спрашиваю, как насчёт встречи. За мной ведь должок. Пришла пора объясниться.

— Боюсь, объяснять теперь почти нечего, — вздохнула я с сожалением. — Но если хочешь, пожалуйста. Давай пообъясняемся.

— Ты не против, если я приеду, скажем, через полчаса?

Меня охватили дурные предчувствия. Он знает, что живу я одна, время позднее, моё легкомыслие ему тоже хорошо известно. Значит, решил отправить меня на тот свет. На кой черт ему ещё приезжать?

На моё легкомыслие можно ставить беспроигрышно. Я была бы не я, если бы немедленно и с восторгом не включилась в игру с огнём. Меня уже забирал азарт.

— Буду рада, — любезно откликнулась я. — Тем более что уже проклёвывается традиция — у меня как раз постирушка развешена. Жду…

Через полчаса в дверь позвонили. Я открыла и впустила его в прихожую.

— Понятно, зачем ты пришёл, — обречённо вздохнула я. — В принципе ничего не имею против. Погибнуть от руки такого незаурядного мужчины… Большая честь! Предпочитаю, правда, быть убитой в комнате.

— Как тебе угодно…

Я провела его в комнату и включила верхний свет.

— Позволь все-таки перед смертью как следует тебя рассмотреть. Чтобы на том свете в очередной раз не обознаться… Присядь для удобства, при таком росте да в стоячем положении осмотр затруднителен.

Он без возражений уселся в кресло, посматривая на меня со своей лёгкой, такой знакомой и такой обаятельной усмешкой. На нем был серый пиджак с кожаным воротничком, белая рубаха и очень красивый галстук. Чего лукавить, вид неотразимый!.. Хотя по-прежнему не мой тип… Покорясь судьбе, я подумала, что о смерти в таких романтических обстоятельствах можно только мечтать…

— Ну и как? — спросил он. — Разглядела? Тогда выключи, пожалуйста, свой юпитер, мы не на съёмке.

Я исполнила его просьбу и пристроилась в кресле напротив. Неординарная ситуация напрочь запечатала мне уста.

— А ты намного красивей, чем я думал, — сказал он с улыбкой. — Хорошо, что раньше не разглядел.

— Это почему же?

— Наверняка выкинул бы очередную глупость, попытавшись увидеться ещё раз. Тебе в такой статуарной позе удобно?

— Имею право встретить смерть в достойной позе, — гневно вскинулась я. — А пока могу предложить чаю.

— Не откажусь.

Заваривая чай, я лихорадочно соображала, нет ли в доме какой-нибудь отравы с отсроченным действием. Он меня укокошит, а потом и сам рухнет бездыханным рядом с моим трупом.

Нет, не получится, не пускать же в ход пятновыводитель…

Я поставила на стол чай, пепельницу, сигареты и уселась на диван. Откинулась на подушки и устремила на него проницательный взор.

— Это ты читал логатомы? — непроизвольно вырвался у меня вопрос.

— Я главным образом. Что ещё прояснить?

— Если уж прояснять, то в порядке хронологии. Зачем ты меня науськал на невинного человека?

— Видишь ли, он мне пару раз попадался на глаза. Я знал, что он на меня похож и собаки у нас одной породы. А тут ты ударилась в розыски. Не взыщи, пришлось тебя обезвредить…

— А что у вас голоса одинаковые, ты тоже знал?

— Да. В натуре разница, конечно, ощутима, но в записи звучат похоже. Вот я и решил его подставить…

— Должна воздать тебе должное, блестящая идея…

— Мне казалось, твои поиски займут больше времени. Я тебя явно недооценил.

— Далее. Хотелось бы что-то услышать и о ключевой сцене драмы.

— Ты, наверно, и своим умом дошла, какой я допустил прокол, — сказал он со вздохом.

Помолчав, стал рассказывать дальше своим мягким, густым, магнетическим голосом. Я слушала, ничему не удивляясь, потому что действительно дошла до многого своим умом. С помощью меткой подсказки знакомого отставника. Можно не только забыть ключ от сейфа, можно по рассеянности унести его с собой…

— ..Я пытался связаться от тебя с человеком, у которого второй комплект, но не застал на месте. Разволновался так, что сообщил твой номер телефона. А тот недоумок, с которым я толковал, записал его черт знает куда, отсюда и чудовищная неразбериха…

— И ты о ней не знал?

— Никто не знал. Никому такая дикость и в голову не могла прийти. Если бы не твои реплики! Твои гениальные поддавки всех ввели в заблуждение, надо отдать тебе должное, кашу ты заваривать мастерица.

Святая правда. Признавая мой гений, он слегка конфузился, что в сочетании с обаятельной улыбкой делало его совсем уж неотразимым. В душе моей бушевали сумбурные, неслыханно противоречивые чувства, которые не прорывались наружу исключительно благодаря моей безупречной, с молоком матери усвоенной воспитанности. В самом деле, ну не бестактно ли сейчас вспоминать о его преступной деятельности, а тем более участи, которая его ждёт! Мучительная тема, касаться нельзя…

— А почему такое дурацкое название — “Скорбут”? — спросила я. — Чтобы довести меня до умопомешательства?

— Просто это были первые позывные, так и осталось…

Я не спускала с него глаз, пытаясь разобраться в своей бунтующей душе. Почему мне так хорошо в его обществе? Ведь это бандит, с минуты на минуту он меня убьёт. Наверно, я и вправду ненормальная… Последние минуты жизни… Могу я провести последние минуты жизни в своё удовольствие? Даже если и проявлю недостаток патриотизма, никому, в том числе и родине, никакого вреда не будет. Какая жалость, господи, какая ирония судьбы… Эх, однова живём!

— Нельзя ли мне занять не столь официальную позу? — внезапно спросил он все с той же непростительно обаятельной улыбкой, путающей мне все карты.

— Пожалуйста, — рассеянно сказала я, погруженная в трагические мысли. Он тут же встал с кресла и пристроился рядышком на диване.

Радио снова наигрывало томительные мелодии, а тут ещё эта дурацкая лампа со своим невыносимо интимным светом… Густой бархатный голос, обволакивающий своей красотой, наговаривал мне в ухо всякие медоточивые слова, ничего общего не имеющие с суровой правдой…

«Ври дальше, — думала я. — Ври дальше своим божественным голосом. Хоть на минуту поверить, что это святая правда…»

Сейчас можно делать со мной что угодно, сопротивляться не буду. Хоть души, хоть наоборот… Не иначе он прочитал мои мысли, потому как перегнулся через диван и решительным жестом выдернул шнур. На этот раз инициатива исходила от него…

…Я открыла глаза и вгляделась во тьму. Передо мной сияла его улыбка.

— А сейчас ты должен вскочить с изумлённым воплем…

— Не вскочу, — тихо сказал он. — Пусть хоть весь свет провалится в тартарары…

Знакомый запах одеколона на этот раз не вызвал во мне никаких смущающих ассоциаций. Все-таки чувства сильнее разума…

— Пять часов, — сказал он, поглядывая на часы. — Пора…

Я не спрашивала, что за спешка в такое странное время. Меня не волновала надвигающаяся смертельная развязка. Ради таких минут стоит родиться на свет и стоит умереть.

— Сделай это по возможности быстро и безболезненно, — со вздохом попросила я, когда он взялся за галстук.

— Что я должен сделать безболезненно? — удивлённо обернулся он.

— Убить меня…

— Ах да! Совсем забыл… Надо же наконец представиться. Хотя с такой красоткой немудрёно и голову потерять…

Он вынул из кармана бумажник и протянул мне.

— Вот, изучай сама. Времени у меня в обрез, только одеться.

Я раскрыла неверной рукой паспорт и заглянула внутрь. Силы небесные!!!

В одно мгновение все стало ясно. И почему фамилия главного спеца показалась мне знакомой, и странная ухмылка того сановника в кабинете, когда он ставил крестики против холостых законопослушных мужчин, и почему я ещё жива… Трое Янушей в списке жильцов… Больше никогда в жизни не буду обманываться на свой счёт, — глупа как пробка, тупа как чурбан!..

— Изучила? Давай сюда, мне пора… В каком-то трансе я закрыла за ним дверь, растерянно потопталась — и рванула на балкон.

— Почему же, черт подери, ты изображал коммерсанта? — завопила я с четвёртого этажа.

Он застыл у дверцы старенького “форда”, вскинул голову и прокричал в ответ:

— Потому что у меня коммерческое образование! Отделение связи я кончал уже после!** И был вечер. Весь день я пыталась заняться чем-нибудь полезным, бралась то за одно, то за другое, но все валилось из рук. На работе я ухитрилась сделать проект здания в двух разных масштабах, да ещё куца-то задевала один этаж. Возвращаясь домой, уселась в экспресс, доехала аж до Южного вокзала и сошла только на конечной, да и то после настоятельных напоминаний кондуктора. Домой я попала лишь в силу многолетней привычки…

Меня по самую макушку переполняло множество мыслей, самых противоречивых и бестолковых. Я сглупила в полную меру своих талантов, дальше некуда. Проявила полное отсутствие моральных принципов, особенно если учесть, что виделась с ним всего третий раз в жизни. Да какое там — позволила себе забыться в объятиях человека, которого считала врагом родины, шпионом! Воображаю, какого он обо мне мнения!

Больше я его в глаза не увижу… Ну и плевать, жертвовать ради кого-то своими фанабериями не намерена, мне без них не прожить, как рыбе без воды. Ненавижу его, ненавижу, всех ненавижу! Я ведь собиралась отомстить, вот и хорошо, видеть его больше не желаю, пусть хоть в ногах валяется. Впрочем, с этим проблем не будет, в ногах он валяться не станет.

Да пускай думает обо мне что угодно. Я вольна вести себя так, как бог на душу положит, на том стою и буду стоять. И согласна на любую расплату! Подумаешь, случайное приключение — сегодня случилось, завтра забылось… Наверняка он воспринимает ситуацию точно так же — экстравагантный финал экстравагантного знакомства. До чего же я его ненавижу, прямо в глазах темнеет!..

Я почистила половину ванны, почему-то на вторую половину махнула рукой. Поплелась на кухню, разбила стакан. Включила утюг, решив погладить вчерашнюю постирушку, и вспомнила о нем только тогда, когда масляная краска на тумбочке с шипением запузырилась. Выключила утюг, позабыв, что собиралась гладить. Стала поливать цветы и уже над первым вазоном отключилась, не замечая, как вода стекает на поддон, с поддона на подставку, растекается по полу…

И только когда телефон наконец зазвонил, в одну секунду я разобралась в себе. Трубку подняла не сразу, тянула время, ждала, когда утихомирится сердце. “Уймись, идиотка, — внушала я себе. — Наверняка это не он…"

Набрав в грудь побольше воздуху, взялась наконец за трубку.

— Алло…

— Добрый вечер, любимая… — отозвался густой, завораживающий голос. Самый неотразимый голос на свете…