Жертва ведь не торчала бы как пень посреди улицы и не ждала бы, пока автомобиль уедет.
      Дорога здесь прямая, в обе стороны видно далеко.
      К тому же собака сообщила, что меня посреди улицы очень давно не было. Чистая правда: я из дому только на машине выезжаю Показания собаки окончательно решили вопрос в мою пользу.
      Да и огнестрельного оружия, ни длинноствольного, ни короткоствольного, у меня не было и нет.
      Будь у меня длинноствольное огнестрельное оружие, жертва уже давно нюхала бы цветочки со стороны корней, потому что я влепила бы ей хороший заряд в окно в стародавние времена...
      Борковская кивнула и подхватила:
      - Я тоже отпадаю, по причине алиби, но я могла кого-нибудь нанять, я сейчас подробнее расскажу, голому что здесь и кроется моя проблема. Но у нас есть третья возможность - одураченный убийца, который, вероятно, слышал, как жертва разговаривала с вами по телефону. Он приехал пораньше, подождал в укрытии, а потом выстрелил. Тут много укромных местечек, где легко спрятаться. Но этой версии противоречит то, что вы уже сказали. Что с водителем машины?
      Если бы она пришла пешком, одна...
      - Насчет "пешком" можете выбросить из головы окончательно и бесповоротно, - перебила я. - По воздуху она летать не умела, а собака была категорична, и я ей верю.
      - Я тоже. Но, простите, мы с вами говорим сплошные глупости. Если ее сюда привезли на машине, а именно в этом я хотела убедиться, то на роль убийцы годится лишь один человек - водитель этой машины. И больше никто...
      Мысли у меня в голове так и замельтешили.
      Невинный случайный свидетель давно бы уже объявился. Впрочем, нет, ничего подобного, он сидел бы тише воды, ниже травы из страха, что убийство пришьют ему. Чепуха, он отреагировал бы уже в первый момент, машинально. Пассажирка вышла из машины, раздался звук выстрела, баба падает на землю, а он что? Спокойно уезжает? Да черт с ним, с выстрелом, пусть ничего не было слышно, но женщина-то упала! А если это сердечный приступ или эпилепсия?! Нет, не мог человек просто так уехать...
      - Остается вопрос, кто этот водитель, - продолжала Борковская. Убийца, которого наняла я, или тот самый таинственный некто, о котором мы ничего не знаем. Покойница, если принять во внимание ее активность, могла сидеть в печенках не только у меня...
      - Хотя бы у соседей, - подсказала я. - Но соседи убили бы эту гадюку поздней весной или летом, а не осенью, когда все окна закрыты.
      Люди не настолько злопамятны и трудолюбивы, чтобы выслеживать ее все лето.
      - Поэтому я очень хочу знать, кто сидел за рулем. Если этот вопрос не решится, на мне до конца дней моих будет висеть подозрение в убийстве.
      - Блондинка... - вслух рассуждала я. - Анекдоты анекдотами, но ведь невозможно, чтобы даже самая глупая блондинка в мире... Да что я говорю, это наверняка был мужик в парике!
      Хотя нет, глупость: если жертва с ним вместе ехала, то они что, договорились, что он будет изображать блондинку? Кому это нужно?
      - Изучить, что делала жертва до момента убийства, с кем она села в машину, - задача полиции, - сердито сказала Борковская. - Но у меня лично есть кое-какие подозрения, которые кажутся мне настолько бессмысленными, что я даже не знаю, что с ними делать. Я себя чувствую полной дурой, даже когда пытаюсь облечь их в слова. Это просто невозможно!
      - Ничего страшного, высказывайтесь. Если в ваших подозрениях действительно нет смысла, я буду молчать как камень.
      Борковская колебалась.
      - Понимаете, я могу быть предвзятой...
      Человек, сидевший за рулем, знал, кого везет. Он видел эту женщину вблизи, разговаривал с ней лицом к лицу. Но если он охотился за мной, то должен был понять, что она - не я.
      - А так как он отлично знал, что она - не вы, то специально укокошил ее, чтобы подозрение пало на вас, - резюмировала я. - Достойный финал всей это травле. Что скажете?
      Борковская досадливо отмахнулась:
      - Да согласна я! Убийца мог бросить на меня подозрение, а мог наплевать на меня и просто избавиться от той. А может, решил убить одним выстрелом двух зайцев. Но кто он?!
      - Или ваш враг, или ее.
      - Но она ведь не села бы в машину к своему врагу? Значит, враг мой...
      - А у вас есть враг? - оживилась я. - Кого вы подозреваете?
      Борковская молчала.
      - Мне казалось, что у меня был враг, но это уже в прошлом, - наконец неохотно призналась она. - Мне мерещится что-то уж совершенно необъяснимое... Надо все обдумать. Давайте вернемся к нашему разговору. Вы уже три раза сказали нечто странное: о вашем "акустическом" знакомстве с убитой, о соседях и о том, что готовы были выстрелить ей в окно. Что это значит? Я не поняла.
      - Я раньше жила в одном дворе с убитой, и мои окна были ровно напротив ее окон. Ночами она обожала на всю громкость включать то, что некоторые считают музыкой.
      Борковская продолжала вопросительно смотреть на меня, и я поведала ей о собственных муках и страданиях, о терзаниях соседей, о наших подозрениях, что молодая дама завела ухажера в местном отделении полиции, который предупреждал ее о приближении патрульной машины, чтобы она успела свернуть свою акустическую оргию.
      Борковская слушала меня так, словно моими устами пели ангелы.
      - Где это было? - спросила она взволнованно. - Где вы жили?
      Ничего секретного в своем прошлом месте жительства я не видела и охотно назвала.
      - А там.., как бы это сформулировать?..
      Там было несколько входов?
      - Там были одни только входы. С четырех сторон света. Минутку, дайте вспомнить. Нет, все верно, с четырех. Если бы кто-нибудь хотел убежать, он мог бы бежать как минимум в пяти направлениях. Я иногда жалела, что я не преступница, потому что такое замечательное место зря пропадало.
      Глаза Борковской сияли, а в моей душе крепли ростки подозрений. Эта баба знала куда больше, чем говорила, да еще мой прошлый дом ее заинтересовал. Что же такое там, черт побери, творилось, ведь я жила напротив, а ведать ничего не ведаю.
      - Давайте рассмотрим наши версии, - живо предложила она. - Нанять убийцу может каждый, но это совсем не так легко. Профессионал стоит очень дорого, а непрофессионал мгновенно превращается в шантажиста, что понятно даже распоследней дуре. Однако предположим, что я залезла в долги и наняла убийцу. Это должен быть кто-нибудь из близких знакомых жертвы, чтобы она не побоялась сесть к нему в машину.
      - Вовсе нет, - энергично возразила я. - Совершенно посторонний убийца последил за жертвой, подслушал ее разговоры, узнал, что она договорилась со мной встретиться, и предложил подвезти ее. В таком, э-э, игривом ключе.
      Я готова головой поручиться, что она мигом запрыгнула бы к нему в машину.
      - Ну, возможно, - согласилась Борковская.
      - Но проблема в том, - продолжала я, - что у моего дома видели женщину, блондинку.
      Женщину в качестве соблазнительницы я бы исключила, а мужик в блондинистом парике наверняка вызвал бы у жертвы подозрения. Вы наняли бы блондинку?
      Хладнокровие Борковской не изменило.
      - Профессиональных убийц у нас вообще очень мало, а о женщине-киллере я до сих пор не слышала. Отпадает. Вопрос только в том, а не побывала ли здесь еще одна машина? Кроме той, с бестолковой блондинкой за рулем?
      - Так вы тоже считаете, что все блондинки - полные кретинки? - взвилась я, от возмущения заговорив в рифму. - Хочу вам заметить, что я натуральная блондинка с самого своего рождения, а поседела всего лишь пару лет назад. Я что, произвожу впечатление форменной идиотки?
      Борковская стала уверять, что к анекдотам относится с пренебрежением и сама лично знает и полицейских с высшим образованием, и евреев, которые на дух не переносят селедки, вернее, евреев, неспособных к бизнесу, потому что селедку вообще-то любят все, независимо от вероисповедания.
      Поэтому, мол, давайте оставим блондинок в покое и будем исходить из того, что кусты моей соседки помял автомобиль, за рулем которого сидел плечистый брюнет в блондинистом парике, не говоря уже о том, что водитель мог быть крашеным...
      - Ладно, - милостиво приняла я эти сумбурные оправдания. - Но другой водитель либо видел сцену убийства, въезжая на нашу улочку, либо проглядел труп под ивой, уже после убийства. Не так уж много за свете людей, которые не отреагировали бы на лежащую на земле женщину, тем более приличного вида, даже элегантно одетую. Мужик валяется - и ладно, пьяный, наверное. Однако пьяных баб в кустах - раз-два и обчелся.
      - Время! - отчаянно взмолилась Борковская. - Прошу вас, как можно точнее назовите мне время!
      Исключительно по доброте душевной я, не поставила перед ней условие, что время я, конечно, назову, но пусть пани Борковская расскажет все, что знает. Свою роль сыграли и пожелания Мартуси, которая от всего сердца сочувствовала Борковской и не хотела, чтобы ее поймали.
      - Тело заметили в семнадцать сорок две. Его еще не было в пятнадцать двенадцать, что подтверждает мой племянник, который, уезжая, смотрел на часы, потому что договорился с кем-то встретиться в пятнадцать тридцать. Соседка утверждает, что ее кусты изуродовали около семнадцати часов, может быть, чуть раньше. Минутку, у соседки часов нет, она ориентировалась по световому дню. Надо проверить в календаре, когда зашло солнце...
      Я схватила календарь.
      - Около пяти. Все сходится. Соседка все отлично видела, если бы дома не заслоняли ей горизонт, она увидела бы и последние лучи солнца, поэтому я бы сказала, что все случилось в шестнадцать пятьдесят пять. Точность практически идеальная. И что?
      - И с этой минуты никто не проезжал аж до пяти сорока двух вечера?
      Я задумалась.
      - Три четверти часа. Там ведь всего один дом, так что живой души могло не быть все сорок пять минут. Тем более что люди только начинали возвращаться с работы. Естественно, тело могло преспокойно лежать себе эти сорок пять минут.
      Если бы проехала какая-нибудь случайная машина, труп непременно заметили бы. Разве что за рулем сидел слепой дебил, но умственные способности и зрение при выдаче прав пока что проверяют.
      В душе Борковской явно творилась тяжкая борьба. Я надеялась, что какие-нибудь секреты она мне все-таки раскроет.
      - Блондинка, - произнесла она в конце концов каким-то мертвым голосом. - Нет, это просто невозможно. Даже если и возможно, то невероятно. Это превосходит всякое представление... Ничегошеньки не понимаю...
      - Я предлагаю вам все-таки рассказать, чего именно вы не понимаете, строго сказала я. - К вашему сведению, я не бегаю по городу, оповещая всех об услышанном от других людей. На такие пробежки у меня нет ни сил, ни времени. Вы сидите здесь и терзаетесь, а тем временем пара чьих-нибудь еще серых клеточек могла бы вам очень пригодиться. Я постарше вас, и у меня было время узнать жизнь как следует. Так что, деточка, валика сюда всю правду.
      И Барбара Борковская выложила мне всю правду.
      ***
      Позвонив в дверь, Бежан увидел перед собой вялую блондинку, вторую жену Стефана Борковского. Без малейшего возражения блондинка впустила его в квартиру, где витал легкий запах лука, несомненно свидетельствующий о скором обеде.
      Уршуля Борковская, однако, вела себя как человек, у которого нет никаких дел: преспокойно уселась в комнате, даже не заглянув в кухню.
      Бежан решил брать быка за рога.
      - Вы были знакомы с Бальбиной Фелицией Борковской?
      Вторая жена Борковского очень долго смотрела в окно стеклянными глазами и наконец ответила вопросом на вопрос:
      - Которой?
      - А что, их было несколько? - изумился Бежан.
      - Не знаю, - " ответила Уршуля Борковская.
      Бежан сразу понял, что ответы из этой бабы ему придется добывать кайлом и киркой.
      - Хорошо, спрошу иначе: вы знали Бальбину Фелицию Борковскую, убитую неделю назад?
      - Нет.
      - А какую-нибудь другую Бальбину Фелицию Борковскую?
      - Нет.
      - Ну хорошо. Где вы были в среду, второго ноября этого года, между пятнадцатью и восемнадцатью часами?
      - Не знаю.
      - Может, постараетесь вспомнить?
      Тишина воцарилась такая, что хоть ножом режь. Через тридцать секунд Бежан понял, что если сам не нарушит молчание, оно затянется на веки веков. Аминь. Эта рыба слова не вымолвит, потому что любой ответ на его вопрос потянет за собой другие вопросы.
      - Так вы постараетесь?
      - Что?
      Желание встряхнуть собеседницу, да так, чтобы у нее башка отлетела, росло в душе Бежана как на дрожжах. Он взглянул на руки Уршули Борковской. Сплетя пальцы, она сжимала их с такой силой, что побелели костяшки. И Бежан понял. Мгновенно понял, что женщина находится в состоянии страшного напряжения. Не страха, а какой-то отчаянной решимости. Она ждала какого-то удара и не желала выдать себя случайным словом или жестом.
      - Я вас спрашиваю. Где вы были в среду, второго ноября? Очень прошу, постарайтесь вспомнить.
      - Не знаю.
      - Вы не помните?
      - Нет.
      - Вы ведете очень активный образ жизни?
      - Нет.
      - У вас есть водительские права?
      - Да.
      - Вы водите машину?
      - Да.
      - Часто?
      - Нет.
      Необыкновенная разговорчивость этой Уршули начинала действовать и на него, вот-вот и сам заговорит односложными словами. К тому же перед каждым ответом Уршуля выдерживала паузу секунд на сорок. Интересно, что же она так пытается скрыть? Бежан подумал о Борковском, которого до сих пор следствие почти не принимало во внимание.
      - А где в это время был ваш муж?
      - Когда?
      - В среду, второго ноября.
      На сей раз ответ последовал незамедлительно:
      - В Швеции.
      - А где он сейчас?
      - Тоже в Швеции.
      - Я разговаривал с ним четвертого числа, в пятницу. Он вернулся из Швеции и сразу же отправился туда снова?
      - Да.
      - Когда он вернулся? Прошу точно вспомнить.
      - В четверг вечером.
      - А когда уехал снова?
      - Вечером в воскресенье.
      - И когда он возвращается?
      - Через неделю. Он очень часто летает в Швецию.
      Столь неслыханно длинную фразу Уршуля Борковская выдала впервые. Видимо, эта тема казалась ей безопасной. Мысль о Борковском как о преступнике умерла в душе Бежана естественной смертью.
      - Ваш муж вернулся из-за границы в четверг, а вы не помните, что делали накануне?
      Может быть, какие-то приготовления, покупки?
      Уршуля Борковская снова онемела.
      - Да, - согласилась она после невыносимо долгого молчания.
      - Что - "да"?
      - Покупки.
      - Где?
      - Не знаю.
      - Может быть, в магазинах?
      - Да.
      - В каких?
      - Не помню.
      Терпение Бежана держалось на волоске. Уршуля Борковская явно решила уйти в несознанку.
      Ничего не знает, ничего не помнит, ничего не понимает, страдает потерей памяти. И не соображает, глупая курица, что таким образом навлекает на себя все мыслимые и немыслимые подозрения.
      Бежан решил ее припугнуть.
      - Ну хорошо. Коль скоро вы не хотите разговаривать с нами у себя дома, может быть, станете разговорчивее в отделении. Я-то думал побеседовать с вами в более приятных условиях, но если вы предпочитаете официальную повестку - как угодно. Прошу вас все-таки напрячь память и вспомнить и своих знакомых, и что вы делали в тот день, потому что иначе мы будем вынуждены предпринять более развернутое следствие. Речь идет об убийстве, и никаких неясностей здесь оставлять нельзя. До свидания.
      Бежан поднялся, Уршуля Борковская тоже встала, расцепив судорожно сведенные пальцы.
      - В "Жеане" <Сеть супермаркетов в Польше.>, - с трудом выговорила она.
      - Что в "Жеане"?
      - Покупки.
      - Ну вот видите, можно все-таки что-нибудь вспомнить. После обеда вы тоже делали покупки?
      - Да.
      - А вы не встретили никого из знакомых?
      - Нет.
      - Может быть, у вас чек остался? Люди иногда суют такие бумажки в карман и забывают выбросить...
      - Нет.
      - Жаль. И с Фелей вы не виделись?
      - Нет.
      - Ну что ж, до следующих встреч...
      Покинув болтливую хозяйку дома, Бежан вытер пот со лба. Он чувствовал себя так, словно вручную выдал стране две тонны угля. Баба врет как по писаному. Насчет мужа она, похоже, сказала правду, он наверняка в основном торчит в Швеции, но на вопрос насчет Фели должна была спросить, кто такая эта Феля. То есть мало того, что врет нагло, так еще и глупо. Борковского через неделю надо будет перехватить в аэропорту, прежде чем жена сумеет с ним переговорить. Хотя в такой предосторожности нет смысла: ведь есть телефоны, а переговоры с мобильников не так легко подслушать...
      Выжатый этой каторжной работой, Бежан вернулся в отделение, куда вскоре за ним прибыл и Гурский. Роберта снова распирали богатые новости. Везет же некоторым, завистливо подумал Бежан и приготовился слушать.
      - Я пригласил эту Зеню на кофе! - похвастался Гурский.
      В измученном взоре его начальника появилась искорка оживления.
      - Вернее, - честно уточнил Роберт, - это был торт со сладким вермутом. Меня еще слегка подташнивает, но вообще-то я сладкое люблю. Только вермут как-то не того, мне бы чистой водочки.
      - Под торт не пойдет, - заметил Бежан. - Сразу говори, что у тебя получилось с этими сладостями, а потом прослушаешь на кассете показания второй жены. Я этого повторить не сумею, мочи нет!
      Вытащив диктофон из кармана, Роберт с энтузиазмом принялся пересказывать.
      Зеню он нашел без малейшего труда, пришлось симулировать личный интерес, потому что сначала надо было пробиться через секретаршу. Очарованная секретарша сама вызвонила из бухгалтерии Зеню Вишневскую, что для Роберта оказалось не лучшим развитием событий, ибо Зеню эту он видел впервые в жизни и изображать пылкую страсть было слегка затруднительно. Однако как-то сумел выкрутиться, спровоцировав у Зени интерес к его персоне.
      Только за вермутом с тортом Роберт сказал Зене всю правду. От Зени тотчас повеяло холодком, но красивая девушка и привлекательный парень всегда найдут общий язык, пусть даже их общение и началось через пень-колоду. Зеня изо всех сил старалась вести себя сдержанно и тактично, но в конце концов сведения посыпались из нее как из дырявого мешка.
      Ну да, эта Уршулька хотела выйти замуж за шефа, влюбилась в него. С каждым может случиться, правда? Как секретарша она совсем никакая, шеф с тем же успехом мог посадить в приемной овцу или козу. Сейчас это особенно понятно, когда пришла новая, Ивона. Чистое золото! Но Уршулька ходила вокруг шефа, как кошка вокруг сметаны, ходила-ходила - и выходила, тем более что первая жена шефа... Ох, с той первой женой что-то было очень не в порядке, она так опаршивела, что с ней жить стало невозможно.
      - Тут Зеня смутилась и рот на замок, - комментировал Гурский текст на пленке. - Она должна все знать, но уж очень ей не хотелось, чтобы информация исходила именно от нее. Пожалуйста, сами послушайте, ей же на каждой фразе икается!
      Но, несмотря на все свое смущение, Зеня выложила весьма интересные сведения.
      Вдохновленная каким-то непонятным предчувствием, Уршулька таинственно предвидела моральную деградацию первой жены. Действительно, эта женщина делала странные вещи, хотя... Вот именно, хотя. Может, кто-то помогал подпортить репутацию первой-жены? Нет-нет, вовсе не Уршулька. Уршуля только старалась, чтобы ни одна сплетня мимо шефа не прошла. Подруги? Да лучшей подругой Уршульки была как раз она, Зеня, других вообще не было. Девушки ее как-то не любили. А Уршулька ради Борковского даже своему жениху от ворот поворот дала. Кто жених? А, один такой, техник с прошлой ее работы. Куда ему до главы фирмы, Уршулька его даже вспоминать не желала. Один раз они случайно встретились. Зеня с Уршулькой отправились выпить кофе и столкнулись в кафе с ним, Уршулька тогда убежала, а жених Зене в жилетку плакался. Метек его зовут.
      Ой и любил же он эту Уршульку, господи Иисусе! И что они все в ней нашли?
      Феля? Нет, ни о какой Феле от Уршульки она, не слышала. Уршуля вообще мало о себе рассказывала, разве что иногда пару слов обронит.
      Сейчас? Сейчас они видятся, но не часто. Так, иногда.
      - Где эта гангрена раньше работала? - буркнул Бежан. - В отделе кадров должно быть записано.
      - Записано, - скромно подтвердил Роберт. - Я проверил. Предъявил кадровичке удостоверение и попросил показать личные дела сотрудников, которые ушли год назад и раньше.
      Таких немного, фирма процветает, все держатся за свое место, ушло только четверо. В том числе Уршуля Белка.
      - Я тебя угощаю! - возрадовался Бежан. - Водку под селедку, хочешь?
      - Еще бы! Особенно после вермута!
      - И где же она работала?
      - Строительное предприятие. Оно уже развалилось, но бывших работников выловить можно, разбрелись по соседним конторам.
      - А что касается Фели, придется нам устроить дипломатичную очную ставку...
      ***
      В дверь позвонили. Я открыла. На пороге стояла пани Ядзя с моими детьми.
      Я больше обрадовалась, чем удивилась - почти как нормальная мать. Стараясь не выдать все же рвущегося наружу удивления, я затащила деток в дом. Хорошо, что накануне успела совершить налет на продуктовый магазин исключительно чтобы угодить Агате. Рюкзаки моих деток были набиты по завязку, а руки пани Ядзи оттягивала большущая сумка.
      - У вас есть где их уложить? - вполголоса спросила няня. - Наверное, будет лучше, если они побудут у вас день-другой.
      Естественно, есть где уложить, я же не выбросила диваны, кровати и раскладушки. Правда, в бывшей детской я устроила спальню, но спокойно могу перебраться назад, на супружеское ложе.
      Квартира большая, просторная и хорошо обставленная, - Делайте что хотите, - беззаботно распорядилась я. - Вот вам постельное белье, а полотенца там, где всегда. Вы голодные?
      - Средне, - сухо ответила Агатка.
      - "Делайте что хотите", только твой письменный стол не трогать? снисходительно спросил Петрусь. - А я бы что-нибудь слопал.
      - Они не обедали, - сурово вставила пани Ядзя.
      - Тогда будем есть вареники. А что касается письменного стола, то я действительно предпочла бы, чтобы он уцелел.
      - А потом расскажешь мне, как все было на самом деле с этим горбуном Ричардом Третьим, - потребовала Агатка все так же сухо.
      - Ради бога, с большим удовольствием...
      Дети освоились быстро. Пани Ядзю я решила из когтей не выпускать, пока не узнаю, в чем тут дело. Должно быть, случилось что-то колоссальное. Но что?!
      Наконец мы уселись с ней попить чаю в кухне.
      Ричарда Третьего я отложила на потом.
      - Ох, проше пани, не люблю я вмешиваться, - печально выдавила пани Ядзя, - пан Стефан то и дело в эту Швецию гоняет, домой забегает, как за солью к соседке, и снова его нет. Обычно все как-то терпимо, но сегодня такое стряслось, что я и не знаю даже, как сказать.
      - Лучше всего говорите как есть, - посоветовала я. - Мы с вами обе взрослые. Что стряслось?
      - Что стряслось, я не знаю, но пани Уршуля сидит за столом пьяная. На столе водка, коньяк, а перед ней две рюмки, хоти она одна.
      И сидит, как манекен, слова не скажет, не посмотрит... Обеда в доме нет, только лук на доске порезан - и все. Пан Стефан должен через неделю вернуться, он сам мне говорил... И что было делать? Оставить их с этой пьяной?
      Я изумилась:
      - Так ведь она же в рот не берет!
      - Не берет. Лишь раз случилось, совсем недавно, и вот теперь снова. Ну ладно, хочется ей пьянствовать, пусть себе пьянствует. Но детям зачем на такое смотреть? Собрали мы портфели, я кое-какую одежку прихватила - и к матери, куда же еще?
      Естественно, куда же еще, если не к матери.
      Все эти годы детей мне не хватало до сердечной боли, в чем я не желала признаваться даже себе.
      И с надеждой подумала, что, может быть, сейчас все повернется иначе. Кажется, деятельность моей дублерши вышла на свет божий и я перестала считаться деградировавшим элементом. Инспектор Бежан с головой залез в эту историю, да писательница Хмелевская тоже, свидетели размножаются просто прямым делением. М-да, им бы проявиться чуть раньше... Хотя, наверное, изменить постановление суда об опеке над детьми теперь будет не так трудно. Если у Стефана остался еще здравый смысл.
      - Пан Стефан об этом знает? - спросила я.
      - Я же говорю, что его нет, - возмутилась пани Ядзя. - В прошлый раз его тоже не было, а я стараюсь не вмешиваться. И она наверняка не похвалилась ему, что напилась, разве что дети наябедничали, но сомневаюсь. Они с ним редко последнее время разговаривают, и мне кажется, Что у вас им будет лучше.
      - Мне тоже так кажется. Но, пани Ядзя, она же не в одночасье так изменилась, там, наверное, уже давно творится что-то неладное. Мне нет никакого дела до моего бывшего мужа с его теперешней женой, но ведь дети! Вы ничего не заметили?
      Пани Ядзя заколебалась.
      - Не то чтобы заметила, но два-три раза пани Уршуля нервная была, дерганая. Ну хорошо, я вам расскажу. Ее какая-то подружка достала, по телефону чем-то грозилась, а я случайно услышала. Вы сами знаете, я у них в доме стараюсь не задерживаться. Пани Уршуля не позволяла этой Феле приходить, а она нахально лезла. Мы с ней в дверях разминулись пару раз. Наверное, дети ее видели. Я спрашиваю про пани Фелю, а они только кривятся и отмалчиваются.
      Рассказ пани Ядзи, всегда чуравшейся сплетен, расставил все точки. Итак, похоже, именно эта Феля так блистательно хулиганила от моего имени.
      Пожалуй, стоит сообщить обо всем Бежану...
      - Уже осень, - озабоченно сказала я. - Детям понадобится теплая одежда.
      - А я и взяла свитера и куртки, ни всего по одной штуке, - ответила пани Ядзя, показывая на сумку. - Там книжки их остались, игрушки, обувь тоже. Может, вы заберете?
      - Ну не пойду же я рыться в чужой квартире!
      - Тогда я отведу туда детей завтра после школы, пусть сами свои вещички соберут. Хотя бы самое необходимое. Может, к приезду пана Стефана все и утрясется.
      Было совершенно ясно, что пани Ядзя теперь на моей стороне. Эта гусыня явно сидела у нее в печенках. Похоже, что и детям она перестала нравиться, а мне, в свою очередь, перестали нравиться постоянные отлучки Стефана. Детей суд передал отцу, а не какой-то там чужой бабе, которая окончательно испортит им характеры и мозги.
      И где эта пресловутая близость с папочкой?
      Пани Ядзя деловито спланировала переезд и ушла. Дети к вечеру оттаяли, они словно вернулись домой после долгого путешествия. Ужинали мы в мире и согласии, посвятив ужин разговорам о безобразиях Ричарда Третьего, ни на какую другую тему Агатка беседовать не желала. Заодно мы обсудили преступные наклонности различных монархов и прочих исторических фигур.
      Я понадеялась, что никто из упомянутых за ужином чудовищ детям не приснится.
      Когда дети заснули, я позвонила Агате, и подруга тут же примчалась ко мне. Надо было обменяться сенсационными новостями...
      ***
      Мартуся появилась еще до полудня, хотя деловая встреча у нее была запланирована только на пять часов. Еще по дороге ко мне она решила, что в город поедет на такси, ибо такие роскошные сведения грешно обсуждать без пива.
      - Ну, рассказывай! - лихорадочно выкрикнула она с порога.
      - Сначала я сяду. Не собираюсь беседовать стоя. И ты тоже садись, потому что у меня мысли разбегаются, когда ты у меня перед носом мельтешишь. Вот тебе закуска и садись.
      - Бобы! Ты гений. А зачем тебе мысли, ведь она тебе все рассказала, тебе уже думать ни о чем не надо.
      - Надо, и тебе тоже придется подумать.
      Борковская говорила как бы между строк.
      - Погоди, не понимаю... Я что-то не верю, что она говорила строчками, строчками можно только писать.
      - Ну, я не совсем правильно выразилась, - досадливо отмахнулась я. Она нормально говорила, только между строк у нее осталось самое важное, о чем нам придется догадываться.
      - Ага. И что?
      - Пани открыто призналась, что кто-то ее травил и компрометировал, а она долго не могла понять, в чем дело...
      - Значит, это покойница ей устраивала развратную жизнь?
      - Вот именно. А Борковская долго не принимала происходящее всерьез, затем рассердилась, а потом лавина сошла и ее накрыла. И ничего уже нельзя было поделать. Я пересказываю вкратце, но мы все это знаем от другой стороны. А между строчками осталось то, что муж ее здорово подставил...
      - И ты еще меня спрашиваешь, почему я не хочу второй раз выходить замуж!
      - Я тебя совсем не спрашиваю, к твоему сведению, я тоже больше не замужем. Просто я думала, что ты как раз хочешь замуж.
      - Да не хочу я!
      - Ну и не надо. Я что, тебя заставляю?
      - И о моем браке она тоже говорила между строк? :
      Я решила твердо придерживаться темы, невзирая ни на какие подковырки.
      - Нет, только о своем. Такого мужа, который в первую очередь верит в наихудшие сплетни о своей жене, можно сразу послать в задницу.
      Я не удивляюсь, что она как заледенелая. Гордость ей не позволяет чувства выражать.
      - А этот муж что, дебил? - живо поинтересовалась Мартуся. :
      - Необязательно, то есть, наверняка дебил, но, кроме того, он влюбился в секретаршу, и отсюда все его легковерие. Борковскую история с разводом ударила так, что она даже не пробовала протестовать.
      - Я ему хотя бы по морде дала, - решительно высказалась Мартуся.
      Я хмыкнула.
      - Ну хорошо, в этом есть какой-то смысл.
      Но Борковская по морде давать не стала.
      - Жаль.
      - Не беспокойся, ему и так жизнь медом не покажется, - утешила я Мартусю. - Это тоже между строк читается.
      - Но ты ведь еще не все рассказала?
      - Ну что ты, только начала. Протестовать Борковская не пробовала, но провела частное расследование и узнала то же самое, что и мы, разве что немного побольше. Она, правда, не знала технических подробностей, за этим ко мне и пришла. Помогала ей подружка, некая Агата, которую гордость не мучила, а потому она могла действовать без оглядки. Самые важные сведения добыла Агата.
      - Вот, пожалуйста, как хорошо иметь негордую подружку! И что это за важные сведения?