Он провел даже собственное расследование, которое заняло много времени, ибо не с ним, а с Арабеллой делился воспоминаниями ординарец полковника. Когда же наконец сэру Генри удалось установить, в какое время и где сражался полковник Блэкхилл, когда, где и как долго стояли вверенные ему части, и более или менее точно определить местонахождение алмаза, заняться поисками уже не представлялось возможным. В период его весьма краткого последнего пребывания в Индии странные поиски могли возбудить подозрение, а вскоре после этого началось восстание сипаев, поэтому только теперь, после окончательного разгрома бунта, он мог вплотную заняться этим делом. Способствовал поискам ювелира и тот факт, что его племянник действовал как раз в тех самых местах.
      Восстание сипаев дало новый шанс. С бьющимся сердцем и большими надеждами сэр Генри-эксперт прибыл к своему молодому родственнику, дочиста обдиравшему до сих пор уцелевшие индусские храмы, находящиеся в районах боевых действий.
      Капитан Морроу, в свою очередь, был очень доволен визитом.
      Достойные родственнички вместе осмотрели и разобрали добытые сокровища.
      - Я старался как мог, - сказал племянник. - Непросто быть в трех местах одновременно, но могу тебя заверить, дядюшка, что там, где мы прошли, ничего не пропало даром.
      - Очень хорошо, - похвалил дядя. - Правильно делаешь, мальчик мой, и тем не менее кое-чего здесь не хватает.
      Капитан Морроу удивился и заинтересовался.
      Сэр Генри Мидоуз, поколебавшись, потребовал полного географо-топографического отчета. Он моментально понял, что в интересовавшей его местности племянник находился лично и сам проследил за доставкой большого тюка с драгоценностями. Содержимое тюка как раз лежало на циновке перед диваном, и сэр Генри просмотрел все еще раз.
      - По всей видимости, это был храм Шивы, - дополнил свои показания капитан Морроу. - Маленький, старый, полуразрушенный, вообще малоизвестный, даже местные туда заглядывали редко, так как ближе им было до другого, черт знает, буддистского, что ли? Я в этих божках плохо разбираюсь. Его и обнаружить-то не сразу удалось, только когда преследовали отступавших.
      Сэр Генри явно все еще колебался и долго молчал.
      - Я тебе скажу правду, - наконец решился он. - Все указывает на то, что именно в этом храме хранился самый большой алмаз в мире. Я специально торопился сюда, зная, что ты направлен в этот район, так как боялся, что не распознаешь в таком большом камне алмаза и отнесешься к нему с пренебрежением...
      - Что-то я выбросил, точно, - прервал его племянник, немного смутившись. - Ерунду какую-то...
      Дядя вскочил как ужаленный.
      - Куда?
      - Да сюда, в окошко. Там в кустах и валяется, мне тут некогда заниматься садом, да и вообще у нас здесь привал ненадолго...
      Сэр Генри уже не слушал. Следующий час оба провели, шаря по густым зарослям в радиусе десяти ярдов от окна, среди разного мусора: искрошенных глиняных фигурок, битой посуды и железного хлама, пока не обнаружили осколок стекла. Внутри него поблескивали как бы серебряные искорки.
      - Вот это, - сказал капитан Морроу. - Я посмотрел и выбросил, А вы, дядюшка, думаете, что...
      Сэр Генри, наморщив лоб, внимательно разглядывал осколок.
      - А это точно из храма Шивы? Ты уверен?
      - Абсолютно. Все было в одном свертке, доехало в целости и сохранности, и ничего постороннего там быть не могло. Делил я другое, этого не трогал.
      - Ну что же, тогда мы имеем железное доказательство, - сделал мрачный вывод сэр Генри, понемногу приходя в себя. - По происхождению эта вещь из Англии. Как ты думаешь, откуда она могла взяться в храме Шивы?
      Вопрос был явно риторическим, и капитан оказался не в состоянии на него ответить. Сэр Генри - сам себе ответил:
      - Кто-то подменил вот этим Великий Алмаз...
      Затем замолчал и безмолвствовал довольно долго, перебирая в памяти давнишние события и слова. Сад полковника, его информированность о местонахождении алмаза, Арабелла, привезшая с собой из Англии оригинальные безделушки, беспорядки, вызванные излишним давлением миссионеров, протесты полковника против грабителей, кто знает, искренние ли, и возможности, так и плывшие ему прямо в руки...
      В настоящую и неизменную человеческую честность сэр Генри уже давно перестал верить. У него немедленно возникло подозрение, тут же перешедшее в уверенность. А доказательство он держал в руке. Полковник выкрал алмаз и заменил его осколком стекла. Если бы не это стеклышко, сэр Генри еще мог бы строить догадки - а вдруг в храме вообще не было алмаза, или его переправили в другое место, но осколок говорил сам за себя. Индусы не могли сами такое изготовить или купить на рынке. А значит, только полковник. А сколько красивых слов наговорил о грабителях и бандитах! Пустая болтовня для отвода глаз!
      - Мне казалось, что с тем храмом удачно получилось, - не совсем уверенно произнес капитан Морроу, который и не пытался скрывать свои пристрастия, особенно от дяди. - Маленький, а богатый. Вот это ведь золотое, нет? Вон то, на слоне, забыл, как называется. А та Кали, точно знаю, что Кали, - у нес четыре руки. Большое такое, из какой-то ерунды, не стоило тащить целиком, только выковырять камушки, ожерелья, браслеты, диадемы или как их назвать, такие украшения на голове...
      Сэр Генри прервал его рассуждения.
      - Да, конечно. Погоди-ка. Если я правильно запомнил, давно, сколько же?.. Лет сорок пять тому назад... Туда перенесли и спрятали разные ценности именно потому, что храм был малоизвестным и находился в глуши. Наверняка пребывали в полной уверенности, что Шива не обидится, если кое-что ему добавят. И среди этого кое-чего, вероятно, находился самый большой алмаз в мире - Великий Алмаз...
      - Насколько большой?
      - Да вот как раз такой, - сэр Генри, у которого двадцать лет перед глазами стоял кулак полковника, потряс куском стекла. - Из того, что я слышал, и из моих собственных выводов следует, что он должен был находиться именно там, в маленьком старом храме. Что с ним случилось раньше и откуда он вообще взялся, понятия не имею, хотя ходили смутные слухи, что еще во время войны с французами он переходил из рук в руки. От магараджи к какому-то французу, и уже тогда его прятали. Затем в дело вмешались миссионеры. Теперь вот сипаи. Ну и сипаи же поспособствовали, чтобы эта таинственная подмена обнаружилась.
      - Чего там таинственного! - раздраженно прервал капитан Морроу и указал на осколок. - Кто-то его свистнул, а чтобы не сразу хватились, сунул похожую стекляшку. Ну не свинство ли?!
      - Даже большее, чем ты думаешь, - сухо заверил племянника сэр Генри. И пожалуй, я этим займусь...
      ***
      У сэра Генри уже вошло в привычку скрывать свои сведения об алмазе, и он наверняка продолжал бы действовать в том же духе, начиная свое следствие от контакта с полковником Блэкхиллом с глазу на глаз или осторожной разведки в его окружении, если бы не неожиданный случай. Не он один сидел за столом во время достопамятного разговора, не он один о Великом Алмазе слышал, и не только он им, интересовался. Ювелир как раз упаковывал вещи, в том числе и тщательно отобранные предметы из добычи Морроу, когда в бунгало капитана вдруг явился собственной персоной раджа Горакпура, постаревший на двадцать лет, но все еще в прекрасной форме. С сэром Генри они были ровесниками, обоим - под пятьдесят.
      С капитаном Морроу раджа был знаком и находился в состоянии перемирия. Бунт сипаев его владения не затронул, поэтому никаких осложнений с англичанами у раджи не возникало, капитан на его землях не грабил, во всяком случае открыто, а посему они могли друг с другом разговаривать как джентльмены. Свиту раджа притащил небольшую, всего где-то около сотни человек, оставив их в некотором отдалении от лагеря, с собой же взял только одного доверенного слугу.
      Оба - и капитан, и сэр Генри - были крайне изумлены визитом, что постарались скрыть, неся всякую чушь о высокой чести, которую им оказали. Раджа же утверждал, что заглянул сюда по пути - во обще-то он путешествует, проезжал мимо и решил навестить приятеля. Капитан Морроу, таким образом, к собственному удивлению, узнал, что является приятелем раджи. Высокого гостя приняли как подобает, а сэр Генри отложил свой отъезд, чувствуя, что дело туг нечисто.
      Раджа весь день кружил вокруг да около, говорил обиняками, напустил столько туману, что только поздней ночью ситуация начала проясняться.
      - Такие мелочи укрепляют взаимное доверие и дружбу, - сказал он, небрежно указывая на привезенные с собой подарки, способные обеспечить обычную английскую семью до конца жизни. - Моя Сокровищница к твоим услугам. Может, и ты захочешь сделать мне приятное?
      Капитан Морроу заверил его, что всегда готов.
      - Случается порой, - продолжал раджа, - что какая-нибудь вещь так придется по сердцу, что ничего за нее не пожалеешь. Возможно, что, спасая сокровища храмов от уничтожения...
      Сэр Генри высоко оценил дипломатический талант гостя. Что значит формулировка! Его племянник, по сути дела грабитель и вор, вовсе, оказывается, не крадет и грабит, а спасает сокровища от уничтожения!
      - ..ты наткнулся на одну вещь, которую согласишься поменять на другие, намного дороже ее. Я охотно пожертвую многим ради получения оного. А если мне удастся вернуть Богу его собственность, он одарит меня сторицей, наградит счастьем и благополучием. Не сомневаюсь, что ты, дорогой друг, желаешь мне счастья и благополучия, как и я тебе.
      Капитан Морроу и тут с ним согласился, причем совершенно искренне. Он не сомневался, что они с раджой желают друг другу одного и того же.
      - А посему, если ты нашел собственность Бога...
      - Минуту, - прервал эти излияния капитан, который не был силен в дипломатии. - Говорите прямо. Сэр Мидоуз - мой близкий родственник, и у меня нет от него тайн. Что это такое, собственность Бога? Кое-какую мелочишку я спае, точно, но никак в толк не возьму, что ваше сиятельство имеет в виду?
      Раджа помолчал немного, внимательно изучая собеседников.
      - Великий Алмаз Шивы, - произнес он наконец почти шепотом.
      Сэр Генри не дрогнул, так как уже ожидал чего-то в этом роде, зато капитан Морроу аж подскочил от ярости.
      - Великий Алмаз, черт побери! Хотел бы я его увидеть! Нет у меня Великого Алмаза, я его не нашел!
      Лицо раджи осталось неподвижным, зато взгляд стал весьма неприязненным.
      - Он там был, - подчеркнуто холодно произнес он. - Жрецы в этом уверены.
      - А вот и не был! Мы сами думали, что должен был...
      Сэр Генри жестом остановил племянника прежде, чем тот успел ляпнуть очередную глупость. Затем поднялся с кресла, подошел к комоду и вынул из ящика осколок стекла.
      - Великого Алмаза в храме Шивы не было, - заявил он. - Вместо него там обнаружили вот это.
      Раджа взглянул на него, затем посмотрел на поблескивающий серебряными искорками осколок, взял его в руки, внимательно изучил и снова перевел вопросительный взгляд на сэра Генри.
      - Скажу откровенно, - решительно произнес ювелир. - Совершенно откровенно. Если бы Великий Алмаз там обнаружили, мой племянник охотно обменял бы его на другие вещи, и не совсем обязательно на гораздо более дорогие, достаточно было бы равных по стоимости, ведь не надо притворяться друг перед другом: камень такой ценности трудно было бы продать. Однако его не нашли, а эта стекляшка свидетельствует, что кто-то забрал его раньше.
      - Англичанин, - кратко, но решительно констатировал раджа.
      Капитан Морроу и сэр Генри с этим мнением на всякий случай не согласились, правда, не слишком уверенно. Кусок декоративного стекла вполне мог оказаться в распоряжении какого-нибудь индусского слуги, который воспользовался ситуацией и уже давно сбежал.
      Раджа отрицательно покачал головой.
      - Нет. Собственность Бога. Никто бы не осмелился. Только англичанин. Был такой один англичанин, который знал о нем все...
      Затем он ненадолго задумался и с сомнением добавил:
      - Был такой момент.., признался в этом жрец, один из храмовой стражи. Однажды ему показалось, когда он вошел в святилище, что боги как бы пошевелились. Потом присмотрелся повнимательнее и решил, что почудилось. Долго об этом случае он молчал, но потом в конце концов признался, так как опасался, что недопонял какую-то волю богов. Никто ему не поверил. А случилось все именно тогда, когда неподалеку жил тот самый англичанин, что все знал...
      Таким образом, сведения сторон взаимно пополнились. Присутствующие посмотрели друг на друга и поняли, что думают одинаково. Единственным человеком, который, вне всякого сомнения, отлично ориентировался в алмазном деле, был, полковник Блэкхилл. Конечно, существовала небольшая вероятность, что в курсе был кто-то еще, какой-нибудь солдат к примеру, принимавший участие в тех давних событиях. Но солдаты обычно не слишком разумно обращались с индийскими сокровищами. А если уж пользовались случаем и грабили, то быстренько спускали награбленное. И, украденный простым солдатом, алмаз бы уже где-нибудь да всплыл, кто-нибудь бы его видел, а такое зрелище не забывается. Тем временем никто ничего об алмазе не слышал, а это означало, по глубокому убеждению как сэра Генри, так и раджи, что знал обо всем только полковник Блэкхилл.
      Раджа также решился на откровенность - Я хочу его иметь, - заявил он прямо. - Если вы нападете на след камня и раздобудете его, я у вас - его куплю. Сохраним все в тайне. Я заплачу больше, чем кто бы то ни было, и не буду задавать никаких вопросов.
      Сэр Генри отлично помнил слова полковника Гарриса, который упоминал о праве собственности какого-то француза, и не сомневался, что собеседник также их помнит, но ни тому, ни другому это не помешало заключить сделку. А щекотливый вопрос обошли молчанием.
      И дядюшка, и племянник высоко оценили предложение раджи. Капитан Морроу был вне себя от ярости. Честно говоря, на службу в Индию он отправился исключительно из меркантильных соображений и плевать хотел на империалистические замашки королевы Виктории, лишь бы разбогатеть. Бунт сипаев пришелся как нельзя кстати. Благодаря беспорядкам капитан гораздо быстрее продвигался к заветной цели, а Великий Алмаз мог достойно завершить дело. И тут такая неудача!
      Сэр Генри всегда отличался жадностью, а с годами его страсть к драгоценным камням только усилилась. К тому же он очень обозлился на полковника Блэкхилла, в мнимую честность и высокие принципы которого в свое время поверил. Надо же так попасть впросак! В те далекие времена сэр Генри был не прочь приударить за Арабеллой, и кто знает?.. Может, она и не отвергла бы его ухаживания?
      Но он даже не попытался, так как был подавлен уважением к твердости и принципиальности полковника. А теперь выясняется, что совершенно напрасно. Как последний дурак!
      Таким образом, удвоенное недовольство дяди и племянника сосредоточилось на полковнике.
      ***
      После шестидесяти честь и достоинство сделались у полковника Блэкхилла настоящим пунктиком На фоне многочисленных скандальных разоблачений и проклятий в адрес тех, кто наживался в Индии, осуждения Вест-Индской компании, подозрений, выдвигаемых в адрес военачальников, и прочих проявлений зависти, он хотел сиять, что твой маяк, ярким светом чистоты и благородства.
      Проведенные в Индии годы полковник решил описать в мемуарах, всячески выпячивая на передний план собственную неподкупность и точно определяя источники приобретенного благосостояния Он даже приводил фамилии свидетелей, англичан и индусов, которые своими глазами видели, как полковник отказывался брать взятки и возвращал добытые его солдатами ценности. В такие свидетели попали и раджа Горакпура, и сэр Генри Мидоуз.
      Мнение раджи по причине его удаленности особого значения не имело, а вот сэра Мидоуза чуть удар не хватил от возмущения. Вернувшись в Англию, он как раз угодил в тот самый момент, когда полковник в кругу специально приглашенных гостей прочитал очередной фрагмент своего шедевра. Сэр Генри личного участия в данном мероприятии не принимал, его не пригласили на сей пир просто потому, что полковник Блэкхилл понятия не имел о его возвращении Зато на следующий же день ювелир обо всем узнал в клубе. Один знакомый, вчерашний гость полковника, не замедлил коснуться столь интересной темы, тем более что в прочитанной части речь шла о Великом Алмазе, который якобы являлся собственностью некого таинственного француза, а сэр Генри как раз был свидетелем...
      Просто чудо, что сэр Генри тут же не рухнул, сраженный апоплексическим ударом.
      - Да уж, - вырвалось у него. - Двойным свидетелем, можно сказать. Во-первых, когда камень старательно стерегли, а во-вторых, когда обнаружилось, что охраняемый предмет исчез.
      Собеседник был потрясен - ведь Великий Алмаз, пусть даже далекий и чужой, всегда вызывал жгучий интерес.
      - Как же так? - воскликнул он - Ничего подобного не было?! Неужели сказанное полковником настолько далеко от истины?!
      Сэр Генри с трудом взял себя в руки.
      - Не совсем так. Имеются многочисленные доказательства существования камня, но самого его уже нет. А обстоятельства исчезновения пока не выяснены. Очень подозрительное дело.
      Больше, несмотря на назойливые вопросы, ювелир ничего не прояснил, но и этого оказалось достаточно, чтобы создать вокруг полковника атмосферу недоверия и подозрительности.
      Когда же последний сориентировался в ситуации и до него дошло, что вместо алмаза в статуе Шивы была стекляшка, его самого чуть не хватил удар.
      Великий Алмаз являлся как бы символом и квинтэссенцией его сверхъестественной честности, предметом гордости полковника. И вдруг оказывается, что камень исчез неизвестно когда, и, мало того, его самого подозревают в изощренном обмане. А все прочие честные поступки - только способ создать безупречную репутацию, чтобы, прикрывшись ею, выкрасть это единственное в своем роде, бесценное сокровище.
      Общему молчаливому осуждению оказалось противостоять труднее всего. Никаких обвинений открыто не выдвигалось, а посему полковник Блэкхилл избрал единственный возможный выход.
      Он застрелился в своем кабинете.
      Тот факт, что застрелился он за пять минут до начала званого обеда, сочли большой бестактностью. Мог бы, черт побери, застрелиться и после!
      Лишая себя жизни в столь неподходящий момент, он отбил аппетит у приглашенных, да и вообще как-то неуместным казалось вкушать яства, когда хозяин здесь же неподалеку от столовой лежит мертвый, с дырой в башке. Обед, таким образом, пошел насмарку, к огромной радости прислуги, которая с превеликим удовольствием слопала скоропортящиеся блюда.
      Арабелла достигла цели, не говоря ни слова и ничего не делая. Увидав труп мужа, она сочла необходимым лишиться чувств, иначе ей трудно было бы скрыть свою радость. Ее перенесли в спальню, где, зарывшись лицом в подушку, она разрыдалась от счастья, что окружающие восприняли как истерическое выражение отчаяния. Джордж-младший, потрясенный и в то же время переполненный тщательно скрываемым облегчением, пытался находиться в трех местах одновременно: рядом с любимой, в кабинете покойного и среди возбужденных гостей, которые вовсе не собирались так уж сразу расходиться, тем более что любопытство брало верх над голодом.
      Полковник Блэкхилл, известный своей педантичностью, естественно, оставил письмо, где пояснял причину самоубийства. Из письма следовало, что полковник был поражен исчезновением Великого Алмаза и сам признавал, что все указывало на него.
      Он один знал, где хранится камень, и жил неподалеку от того места несколько лет. Подозрения, которые он не в состоянии отвести, ибо никто их явно не высказал, бросают тень на его репутацию - первый раз в жизни и, одновременно, последний.
      Смыть пятно позора он не в силах и, хотя он абсолютно невиновен, вынужден покинуть этот мир, не сомневаясь, что после смерти все его имущество будет инвентаризовано и результат предан гласности.
      А поскольку алмаза там не окажется, весь свет, таким образом, убедится в честности полковника.
      Свет убедился немедленно, без всякой там инвентаризации, и даже сэр Мидоуз слегка поколебался в своей уверенности. Полковник Блэкхилл добился поставленной цели.
      У Арабеллы же возникла проблема. Ей стало очень не по себе, когда начали распространяться сплетни и подозрения. Уж кто-кто, а она-то лучше всех знала, что полковник невинен как младенец, и единственным ее утешением была мысль, что индусские горничные не читают английских газет. Ведь только прежняя горничная-индуска госпожи полковницы могла бы подтвердить, что Арабелла хранила среди безделушек кусок разбившегося стеклянного шара. Только по этому осколку, если уж очень постараться, можно было выйти на нее. Она моментально поняла, что должна немедленно принять жизненно важное решение: или снять подозрения с мужа и тем самым погубить свою репутацию, или сохранить все в глубочайшей тайне до конца своих дней и даже гораздо дольше.
      Беспокоил Арабеллу и Джордж-младший. Чувство чести он унаследовал от дяди. Если бы теперь на него пало подозрение, что якобы, вопреки провозглашаемым им собственным принципам, тайком украл алмаз, он, еще чего доброго, тоже решился бы на самоубийство. Возможно, что до этого он попытался бы разгадать загадку и отыскать вора вместе с украденным предметом, но вряд ли бы преуспел, а значит, как ни круги, пришлось бы пойти по стопам дядюшки. Во всяком случае, Арабелле он ни за что бы не простил ее молчания, бросавшего тень позора на всю семью.
      Таким образом, выбор был - или Джордж, или алмаз. Ни минуты не сомневаясь, она выбрала Джорджа.
      Тридцативосьмилетняя Арабелла была еще прекраснее, чем в девичестве, а Джордж в свои сорок представлял собой идеального мужчину. Их любовь была по-прежнему сильна. Свадьба состоялась через год после смерти полковника. Они поженились бы и на следующий день, если бы подобная спешка не грозила жутким скандалом. Даже год было маловато, но общество худо-бедно с этим смирилось, а вскоре и совсем успокоилось. Арабелла прямо-таки расцвела от счастья, а Великий Алмаз совсем перестал занимать ее мысли, спокойно пребывая там, куда его спрятали сразу же после кражи, - в большом клубке толстой черной шерсти.
      ***
      Будучи человеком состоятельным, а после пребывания в Индии разбогатев еще больше, полковник Блэкхилл, ясное дело, должен был иметь в Англии дом, поставленный на широкую ногу. Собственно говоря, у него имелось два дома, один в Лондоне, а другой в деревне, неподалеку от столицы - родовое имение, унаследованное от матери.
      Сам же позаботился об экономке, тщательно выбирая сей женский аналог мажордома. Мисс Эмма Дэвис получила полное одобрение полковника благодаря выдающимся чертам своего характера. Невозмутимая педантка, жестокая и несгибаемая, она с успехом могла бы заменить хозяина на его командирском поприще. В ее преданности не могло быть ни малейшего сомнения, это полковник знал наверняка, хотя понятия не имел, что мисс Дэвис влюбилась в хозяина насмерть и, естественное дело, точно так же возненавидела Арабеллу.
      Хозяйство экономка вела образцово, прислуга подвергалась суровому отбору. Единственным исключением была французская горничная Арабеллы, которую хозяйка выбрала сама, игнорируя мнение домоправительницы. К счастью, высоко ценя расторопность и деловые качества Мариэтты, Арабелла не допускала никакой фамильярности, всегда сохраняла приличествующую дистанцию и была строга в своих требованиях. Приглядевшись повнимательнее к взаимоотношениям хозяйки и горничной, мисс Дэвис примирилась с ситуацией и не пыталась вмешиваться. Кроме того, Мариэтта не показалась ей красавицей, а красивых девушек экономка терпеть не могла. Мариэтта же, по ее мнению, была слишком худа, слишком смугла, черноволоса и черноглаза, с не правильными чертами лица, не имела ни капли шарма и, таким образом, конкуренткой не являлась.
      Обаяния и сексапилъности Мариэтты мисс Дэвис не разглядела.
      Сама же она красотой никогда не блистала, а теперь, имея за плечами сорок семь весен, и вовсе походила больше на пугало, чем на женщину.
      Лицо - суровое и бледное, с плотно стиснутыми узкими губами и слегка косящими глазками совсем без ресниц. Фигура - и того хуже. Весь лишний вес, благоприобретенный за годы жизни, отложился в бедрах, и в то время как бюст при узеньких плечиках и торчащих ребрышках выпятился вперед, часть тела пониже длинной талии напоминала зад хорошо раскормленного першерона. Мисс Дэвис упорно оценивала все эти особенности своей внешности как весьма привлекательные. Зад, правда, удавалось в некоторой степени маскировать широким платьем.
      Надежд на взаимность полковника у экономки не было никаких, но тем не менее само его присутствие, беседы с ним на хозяйственные темы и похвалы ее педантичности доставляли Эмме Дэвис огромное счастье. А полковник в силу своего характера лично входил во все мелочи и даже подумать не мог, чтобы по дому распоряжалась его жена. Арабеллу это вполне устраивало, так как она предпочитала заниматься собственными делами.
      После самоубийства обожаемого хозяина мисс Дэвис возненавидела весь свет. Ведь именно он, свет, при поддержке низкого и подлого общества, загнал полковника в могилу. Бурные проявления отчаяния Арабеллы несколько примирили ее со вдовой, хотя и вызывали легкое подозрение - ведь особой любви к супругу у последней до сих пор как-то не наблюдалось. Но возможно, теперь та наконец поняла, какое сокровище потеряла...
      После объявления о свадьбе Арабеллы с Джорджем-младшим недоверчивость мисс Эммы усилилась. Только благодаря тщательно культивируемой еще с индийских времен осторожности Арабелла избегала прямых обвинений, сплетен и компрометации.
      Откровенную ненависть собственной экономки она, конечно, чувствовала, но не придавала ей значения Мариэтта, горничная-француженка, все это видела как на ладони. Что у хозяйки роман с бывшим племянником, а ныне женихом, доказательств у нее не было, но подозрения, и весьма серьезные, имелись. В чувствах мисс Дэвис она разбиралась отлично, свои же весьма умело скрывала.
      Мариэтта была дочерью французского кузнеца, а поскольку его кузня размещалась при трактире на большой дороге, она с раннего детства вращалась среди людей самых разных. Постоянно имела дело со всевозможными повозками, а также их содержимым, которое, если можно так выразиться, учило ее жизни.
      Ей некоторым образом повезло. Будучи девушкой умной и сообразительной, она рано научилась читать и писать, так как кузнец, дела которого шли неплохо, решил дать сыновьям образование, самым наглым образом эксплуатируя бедного учителя.
      Учитель сей отправился пешком в Париж и, к своему несчастью, угодил под проезжавшую карету прокурора, сломав при этом ногу. Обеспокоенный прокурор, весьма заботившийся о своей репутации, счел за благо пожертвовать в качестве компенсации скромную сумму, а кузнец пообещал позаботиться о несчастном. За сытные харчи, хотя и без особых разносолов, ловкач-кузнец продержал у себя такого полезного пострадавшего до тех пор, пока оба мальчика не овладели необходимыми знаниями. Мариэтта, будучи способнее братьев, научилась грамоте еще быстрее. Ей нравились возможности, открывавшиеся вместе с письменной речью, и случай воспользоваться ими очень скоро не замедлил представиться.
      Девочке было всего тринадцать лет, когда лошадь путешествующего молодого человека потеряла подкову и захромала, а молодец, ведя ее под уздцы солидный отрезок пути, в кровь стер себе ноги.
      Во время медицинских процедур обнаружилось, что путешественник-неудачник направлялся не особенно далеко. Целью его было имение бывшего сборщика податей, который, разбогатев (не иначе как праведной службой), поселился поблизости. Обездвиженный на время не столько даже из-за лошади, сколько из-за абсолютной невозможности натянуть сапоги, молодой человек отправил девчушку с письмецом к супруге того сборщика. Девчушка же сделала привал на пленэре, письмецо вскрыла и прочитала. Каждая строчка в нем пылала бурной страстью, а сверх того явно следовало, что супруга сборщика решилась оставить мужа и бежать с молодцем. Чуть-чуть поразмыслив, Мариэтта уже знала, как ей поступить.
      Шантаж удался на славу. Начала она с дамы, хуля и понося некого вымышленного злодея, который якобы узнал о деле и требует за молчание пятьдесят франков. Дама суммой располагала, а умом не грешила. Следующие пятьдесят франков ассигновал перепуганный молодец, который тут же поспешил убраться подобру-поздорову на только что подкованном коне, но без сапог. А под конец обнаглевшая Мариэтта добралась и до обманутого муженька и за столь ценную услугу получила целых сто франков. Роман, естественно, завял, иных последствий не было, юной шантажистке все сошло с рук.
      Заработанные честным трудом двести франков девочка припрятала и с большой надеждой стала поджидать следующую оказию.
      И дождалась - год спустя. В трактире остановилась дама под вуалью, которую уже поджидал весьма элегантный дворянин. Получить информацию от прислуги не стоило Мариэтте ни малейшего труда.
      Дама оказалась замужней, а словесный портрет мужа ни в малейшей степени не походил на ожидавшего господина. Предприимчивая девочка без труда проникла в комнату мирно обедавшей парочки и сообщила ужасную вещь. Только что, буквально час назад, проезжал здесь некий человек, который о них спрашивал. Описал их весьма подробно, все сходится, сказал, что остановится чуть дальше, на развилке, а ей обещал двести франков, если донесет на них. Если вдруг господа приедут, ей ведено бежать к развилке и сказать...
      Господа отреагировали правильно и дали ей двести франков, чтобы никуда не бегала. Мариэтта выполнила их желание и вернулась в кузницу спокойным шагом.
      Больше случаев не представилось, ибо тайные любовники как-то избегали их краев. Зато когда ей исполнилось уже шестнадцать, очередной молодой человек - виконт де Нуармон - заметил красоту девушки и столь глубоко выразил свое восхищение, что она не смогла о нем забыть. Жил виконт в Париже.
      Поэтому чуть более двух месяцев спустя Мариэтта, не задумываясь, нанялась на службу к одной проезжавшей мимо даме, чья горничная настолько забылась, что позволила себе тяжелый приступ печени. Требовалась немедленная замена. Дама направлялась в Париж, Мариэтта усмотрела в этом перст судьбы и начала таким образом новую жизнь.
      Виконта она разыскала и дала выход своим чувствам, но не это главное. Будучи девицей расторопной и даже весьма способной, она проявляла себя очень даже неплохо, а потому сохранила место горничной, где еще и многому научилась.