Как поцеловать героя

— Сюда, — указал он пальцем на свои губы.

— А если я откажусь?

— Я буду держать тебя до тех пор, пока не поцелуешь.

Могучая сила, ощущавшаяся в его руках, не позволяла в этом усомниться. К тому же после всего того, что уже произошло между ними, что изменит один-единственный поцелуй? Николь слегка наклонилась, чтобы прижаться ртом к его рту.

Это стоило ей невинности. Он распластался под ней, возбужденное мужское естество вдавилось ей между бедер. Удерживая Николь в таком положении, он стал тереться своими чреслами о ее живот. Эти медленные движения возбуждали и мучили ее, рождая в ней неведомые желания. Николь ахнула, почувствовав, как сладостный огонь разлился у нее в животе.

— О-о, — выдохнула она.

— О-о, — как эхо, откликнулся Бору. Николь слышала, что его дыхание участилось. — О Боже… Николь…

Его движения становились все быстрее, все неистовее. Через муслин юбок и белье она отчетливо ощущала его неукротимую мощь. Его желание становилось ее желанием, его страсть — ее страстью, пока они вместе исполняли этот странный, дикий танец. Николь сунула руку под ворот его рубашки, дернула и обнажила широкую грудь Бору. Теперь ее груди соприкоснулись с его обнаженной грудью. Бору счастливо засмеялся и бросился целовать ее в шею, бормоча в перерывах между поцелуями:

— Ах, Николь, Николь! Ах, негодная девчонка!

— Ну и пусть, — прошептала она, меняя положение таким образом, чтобы он снова мог взять в рот ее сосок. Бору принялся за дело с такой яростью, что у нее голова пошла кругом. Господи, как же приятно все то, что он с ней делает! Его рот, его руки, его дерзкий могучий ствол, скользящий по ее животу. Она хотела в этот момент лишь одного — чтобы все это никогда не кончалось. Его руки скользнули вниз, он схватил ее юбки, задрал их до талии и стал гладить ее бедра. Он дернул за подвязки ее чулок, и она испуганно вскрикнула. Бору заглушил ее возглас поцелуем. От него пахло виски и желанием. Он спустил ее панталоны до ягодиц. Тонкий батист вряд ли мог быть серьезной преградой. Зато существенной преградой оставались юбки.

— Черт бы побрал эту одежду, — проворчал он. — Я много отдал бы, чтобы увидеть тебя без нее.

А она уже видела его. Он красив как бог. А она всего лишь Николь Хейнесуорт, лишенная какой-либо грации и не по-женски рослая.

— Что вы делаете? — с тревогой спросила девушка.

— Развязываю тесемки.

— Ой, нет! — запротестовала Николь, хватаясь руками за муслин.

Бору, словно не слыша ее протестов, продолжал делать свое дело.

«Я не первая женщина, которую он раздевает», — подумала Николь. Бору был первый мужчина, который видел ее в таком виде…

Словно спохватившись, Николь прижала ладони к груди, затем передумала и опустила руки вниз, прикрыв треугольник между ног. Воцарилось молчание. Николь не сомневалась, что он в этот момент думает. О Господи, зачем она…

— Николь, посмотри на меня. Прошу тебя, — умоляюще произнес Бору. Протянув руку, он провел ладонью по ее талии, по изгибу бедра. — Да ты просто… прекрасна, — запинаясь проговорил он.

— Не могу представить себе, чтобы вы говорили это серьезно…

— Подойди поближе!

Николь шагнула к нему. Он коснулся пальцами ее грудей, затем его ладонь скользнула к животу и еще ниже — туда, где между бедер виднелись пышные светло-каштановые волосы. Бору вздохнул.

— Какая красота! — прошептал он и стал перебирать шелковистые завитки. Затем его рука скользнула ниже, накрыла средоточие ее женственности и начала любовно поглаживать увлажнившиеся лепестки. Бедра Николь охотно откликнулись на изысканную ласку. Бору улыбнулся и стал свободной рукой расстегивать брюки. Николь потянулась и стянула с него рубашку, затем, опустившись на колени, принялась снимать с него ботинки. — Ты делаешь это лучше, чем Хейден, — заметил он.

— У меня для этого больше поводов, — негромко сказала Николь.

Бору засмеялся, чуть приподнялся на локте и спустил брюки до середины бедер, потом замешкался.

— Дальше зрелище малоприятное. Я имею в виду нижнюю часть.

Оставаясь на коленях, Николь стянула штанину с его левой ноги, затем обнажила и правую, поврежденную. Девушка застыла при виде рваных рубцов, вокруг которых появилась красноватая, как у младенца, кожа.

— О, Брайан, — прошептала она, — я и представить себе не могла…

— Должно быть, следовало потушить лампы, — сказал он.

В ответ Николь наклонилась и поцеловала страшные шрамы.

Бору вздрогнул:

— Не надо…

— Но ведь это часть тебя, правда?

— Моя худшая часть…

Николь подняла голову.

— Не будь этого, — тихо спросила она, — разве ты посмотрел бы на меня второй раз?

Он встретился с ней взглядом.

— Ты очень… прямодушна. Вероятно, нет. И напрасно!

Николь удовлетворенно улыбнулась — она не вынесла бы лжи, затем поднялась и снова оказалась у него на коленях. Однако на его лице появилось грустное выражение. Довольно долго Бору внимательно смотрел ей в глаза, затем глухо сказал:

— Нет. Я не могу. Я не прав. Я не должен. Как я смею просить тебя об этом? Мне нечего тебе предложить. От меня осталась только оболочка.

— Очень крепкая оболочка, — возразила Николь, выдержав его взгляд. — Как раковина громадного моллюска.

Он невесело засмеялся:

— Ты не знаешь, чего лишаешься…

— Я отлично вижу то, что есть в наличии.

— Проклятие, я не шучу! Ты заслуживаешь лучшей судьбы, чем я. Ты заслуживаешь…

— Уоллингфорда?

— Если он может танцевать с тобой, ездить с тобой на лошади и совершать прогулки, то — да!

— Я целовалась с Уоллингфордом, — задумчиво сказала Николь.

— Ты думаешь, я не знаю об этом? — сердито спросил Брайан.

— Но при этом у меня не появилось даже намека на желание пойти дальше. В то время как с тобой… Но я должна сказать, что не захотела бы тебя, если бы ты не захотел меня.

Брайан внезапно рассмеялся, затем привлек ее к себе и впился ртом в ее губы. Оторвавшись от нее, он сказал:

— Сдаюсь, мисс Хейнесуорт, сдаюсь окончательно. Ибо я в самом деле хочу тебя. Как никогда еще никого не хотел. — Он покрыл поцелуями ей щеки, шею, глаза, а затем уложил ее на себя. От соприкосновения обнаженных тел Николь почувствовала сладостный озноб во всем теле. Его твердый ствол расположился наготове между ее чуть раздвинутых бедер. Брайан стал легонько гладить ладонью ей поясницу и ягодицы. — Какой у тебя рост? — неожиданно спросил он.

— Не знаю. Мать перестала измерять меня после одиннадцати лет.

— Сейчас измерю. — Он сдвинул ее пониже, пока не соприкоснулись большие пальцы на их ногах. Ее макушка доходила ему до рта. — Чуть меньше шести футов. Идеальный рост.

— Для чего? — удивленно спросила Николь.

— А вот для этого. — Он легко поднял ее на руках и вернул на прежнее место. Затем ввел свой огромный ствол на всю длину ее лона и сделал это с таким сладострастным стоном, что Николь даже не поняла, когда лишилась девственности.

Ощущение было ошеломляющим — так рука входит в перчатку, корень внедряется в землю, гора вонзается в небо. Николь облизала внезапно пересохшие губы. Брайан заметил это и услужливо смочил их своим языком. Он расположил свои колени таким образом, чтобы она могла раздвинуть ноги и оседлать его.

— О Боже! — прошептал он. — Николь, Николь!..

Он начал двигаться — сначала медленно, осторожно. Его бедра толкались о бедра Николь и отходили. Одновременно он жадно целовал ее в губы. Николь повторяла его движения, упираясь коленями в диван, когда он уходил от нее, и опускаясь, когда он толкался ей навстречу, все более самозабвенно отдаваясь этому удивительному сладостному танцу. Ее груди ударялись о его грудь и снова взлетали вверх. Он поймал ртом ее сосок и сжал его губами с такой силой, что Николь вскрикнула. Его мужское естество было стремительной боевой саблей, а ее лоно — идеальными, плотно обхватывающими ножнами. Он ласкал округлые ягодицы Николь, прижимая ее к себе, все глубже входя в тесное лоно и ускоряя движения до тех пор, пока…

Николь закричала, и Брайан деликатно зажал ей рот. Настоящее пламя бушевало в нижней части ее живота. Она резко опустилась вниз, и мужское естество вошло в нее до самого основания.

— О-о! — прорвался ее крик.

Она плотно сжала колени вокруг его талии. Пламя и слепящий свет соединились в яркую вспышку. Она открыла глаза и увидела, что в глазах Брайана отражается та же страсть, которая клокочет в ней, заполняет собой всю эту унылую комнату, убогую гостиницу, весь Кент, да что там — весь мир и Вселенную. Затем волны пламени стали постепенно гаснуть. Николь обессиленно уронила голову на грудь Брайану.

Она лежала, не в силах пошевелиться. Она и не подозревала, что ее тело способно на подобную страсть.

Что-то коснулось ее виска. Господи, да это клоп! Николь приподнялась на локте, брезгливо отряхивая волосы, и вдруг увидела выражение лица Брайана, блеск слезинок в его голубых глазах и еще одну слезинку на щеке.

— Ах, лорд Бору, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо плакать.

— Я никогда… не плачу, — запинаясь, сказал он. — Великие герои не плачут.

Нагнувшись, Николь слизнула соленую капельку.

— Не делай этого, или ты превратишь меня в желе. Впрочем, ты это уже сделала. — Он поднялся и сел на диване, притянув Николь к себе. — И ради Бога, не называй меня лордом Бору.

— Брайан, — поправилась она.

Он поцеловал ее и сказал:

— Такого со мной не случалось ни разу.

— Лгунишка! — не поверила Николь. — Сколько у тебя было женщин?

— Много, но лишь одна достойная партнерша. — Он потрепал ее по щеке. — Все остальное было лишь подготовкой для этого поединка.

— Ты всегда найдешь что сказать.

— Найду, — охотно согласился Брайан. — А ты — грудной младенец. Что ты знаешь о страсти?

— Я знаю, что я чувствую, — ответила Николь.

— И что же ты чувствовала?

Она покачала головой:

— Это невозможно описать.

— У меня точно такие же ощущения.

— Но ведь… — начала было Николь.

— М-м-м? — Он ткнулся носом в ее плечо. Она затаила дыхание, вспомнив о недавних сладостных ощущениях.

— Но ведь все женщины практически одинаковы, — закончила она.

Он поднял голову, встретившись с ее полным сомнений взглядом.

— Они были одинаковы лишь до этого момента, — сказал Брайан и наклонился к ее соску.

Глава 18

— Я в самом деле должна идти.

Николь дремала на груди Брайана, наслаждаясь удивительными ощущениями, которые испытывала от соприкосновения их обнаженных тел.

Последние гуляки расходились по домам, громко прощаясь друг с другом. Над окном поднялась яркая луна, свет которой пробивался даже сквозь шторы. Одному Богу было известно, куда подевалась мадам и что она могла обо всем происшедшем думать.

— Я в самом деле должна идти, — снова повторила Николь и потянулась за одеждой.

— Не уходи, — пробормотал Брайан у нее над ухом. — Останься.

— Я не могу, ведь скоро полночь. Не могу себе даже представить, о чем думала мадам, оставив нас наедине на такое длительное время.

— Кристиан знает, что делает. — Он поцеловал ее в шею и стал поглаживать девичьи груди длинными и удивительно нежными пальцами.

Николь отпрянула от него.

— Уж не думаешь ли ты…

— У нее были свои планы восстановления моей былой славы. Должно быть, это его составная часть.

— Ты так говоришь, будто она сводня! А я — вульгарная уличная девка! — возмутилась она.

— Да ничего подобного! — сонным голосом запротестовал Брайан. — Оставайся со мной, поспи рядом.

Однако ревнивая мысль о том, что эти двое могли значить друг для друга, когда жили в Париже, засела в ее голове, и Николь отвернулась от Брайана. Она чувствовала, что он не из тех людей, которые благожелательно относятся к расспросам. Тем не менее, поскольку между ними это произошло, она заслуживает того, чтобы ей кое-что объяснили.

— Брайан! — окликнула она его.

— М-м-м? — Он подвинулся к ней поближе и прижался к ее спине. В наступившей тишине Николь слышала, как бьется его сердце.

Разве важно, что было когда-то между ним и мадам? Ведь сейчас он не с мадам, а с ней. Он сказал, что она самая лучшая любовница из числа тех, кого он имел. Ей требовалось время, чтобы все это осмыслить, а у нее не было ни того, ни другого: хотя он и дремал, Николь чувствовала, как у нее за спиной твердеет мужское естество.

Брайан это тоже почувствовал и слегка отодвинулся, чтобы его желание не было столь очевидным.

— Должно быть, у тебя все болит внутри, но я не в силах совладать с собой.

У Николь действительно все болело, хотя боль была приятной. Николь завела руку назад, нащупала жесткие завитки между его бедер.

— Я думал, что ты уходишь.

— Я и в самом деле ухожу, — сказала она таким подавленным тоном, что Брайан засмеялся.

— Я вот что предлагаю. Я отвезу тебя на рассвете как раз к занятиям фехтованием.

— Кэтрин, Гвен и Бесс…

— Спят сейчас мертвым сном, — пробормотал Брайан у нее над ухом и лизнул языком мочку.

— У меня нет с собой доспехов, нет маски.

— У меня есть запасные.

— Нет рапиры…

— У тебя есть сабля, — напомнил он. — Моя.

— Я не могу принять твою саблю.

— Ты уже приняла ее. — Николь захихикала, когда он прижал свой твердый ствол к ее ягодицам.

— Ты ведь понимаешь, что я имею в виду.

— Это был всего лишь символ. Символ того, что я мечтал с тобой сделать. Ах, Николь. — Головка его ствола толкалась сзади в поисках ножен. Когда поиски увенчались успехом, ощущение оказалось совершенно иным, хотя и не менее ошеломляющим. Брайан накрыл ее груди своими огромными ладонями и стал нежно пощипывать соски. Николь счастливо вздохнула и отдалась новому шквалу сладострастия. Когда буря ощущений миновала, Брайан несколько раз нежно поцеловал ее в щеку и крепко заснул.

Николь лежала, ощущая тяжесть его бедра, наблюдая, как луна за окном медленно плывет по небу. Уйти сейчас было невозможно; Брайан мог подумать, что она сожалеет о случившемся. А она никаких сожалений не испытывала, несмотря на все возможные последствия, ибо она любила его. «Как давно я люблю его? — спрашивала себя Николь. — Все это время?» Безвкусная убогая комната, которая произвела на нее столь гнетущее впечатление поначалу, обрела сейчас какой-то волшебный блеск; луна озарила мебель серебристым призрачным светом, и Николь показалось, что она находится в роскошном будуаре.

Ее практичный ум попытался обозначить все препятствия, которые стоят на их пути. Его возраст. Его окружение и характер. Его ранение и связанная с ним душевная травма. Зато с другой стороны — магия ощущений и чувств, его горячие обещания, страстный шепот и слезы.

— Я люблю тебя, Брайан Бору, — сказала Николь, хотя и понимала, что он сейчас ее не слышит. — И буду любить до конца жизни.

Брайан пошевелился и еще крепче обнял ее. Уставшая и счастливая, Николь поплотнее укрылась одеялом.

Глава 19

В старинный монастырь пришла весна. Плющ пустил тысячи новых ростков вдоль древних стен, запели малиновки и вьюрки, трава во дворе стала пышной и зеленой. Николь ткнула носком ботинка газон, провела саблей по траве и вдохнула пьянящий аромат свежесрезанной травы. Затем посмотрела на Хейдена, который с мрачным лицом ковырял лопатой мягкую землю.

— Надо бы чуть-чуть глубже, — заметил сидящий в кресле Брайан.

Что-то пробормотав себе под нос, Хейден навалился плечом на лопату.

— Я полагаю, вы должны объяснить мне, что затеяли, — сказала Николь, опустив маску.

— Всему свое время, — с лукавой улыбкой возразил Брайан. — А теперь, Хейден, я буду весьма признателен, если ты принесешь то, что находится в карете.

Слуга Брайана театрально распрямил спину, хотя, на взгляд Николь, вряд ли так уж устал от своего занятия.

— А что, все шотландцы питают отвращение к физической работе? — недоуменно спросила Николь.

Ее любовник притворно нахмурился:

— Какая дерзкая девчонка! Я не видел, чтобы ты копала.

— Я бы сделала это вдвое быстрее — и при этом ворчала бы гораздо меньше.

— Хейден относится к тебе неодобрительно.

Николь широко открыла глаза:

— Неодобрительно? Господи, я и не подозревала. И по какой причине?

— Не имею понятия. Возможно, потому, что едва он вернулся с фургоном из Лондона, как я снова отправил его в Лондон.

— Я бы хотела, чтобы ты опять отправил его в Лондон. Или, еще лучше, послал бы привезти чай из Китая.

Брайан раскурил сигару.

— Думаю, он не подчинится моему приказу. Он преисполнен решимости защитить меня от тебя.

— Он всегда ревнует тебя к твоим… друзьям?

Брайан фыркнул:

— Вряд ли. Похоже, он считает тебя особенно опасной.

— Не могу понять почему.

Голубые глаза Брайана встретились со взглядом Николь, отчего по ее телу пробежала сладкая дрожь.

— Он видит перемены во мне, причиной которых являешься ты, — негромко пояснил Брайан и поднес сигару к губам. Его язык стал ласкать кончик так же, как час назад ласкал ей соски. Николь зачарованно наблюдала за ним, затем шагнула вперед, даже не сознавая, что делает. Ее отрезвило лишь то, что Брайан коротко покачал головой, иначе она уселась бы к нему на колени.

Вскоре появился Хейден, волоча за собой железную трубу. Его земляные работы привлекли внимание: Гвен и Бесс стояли на балконе и о чем-то перешептывались.

— Это что, шест для майских праздников, лорд Бору? — весело крикнула Бесс.

— Нет! — прогремел Брайан. — Это столб, к которому будут привязывать слишком любопытных юных девственниц. — Подруги Николь смущенно захихикали. — Тебе это, во всяком случае, не грозит, — вполголоса добавил он, обращаясь к Николь, заставив ее густо покраснеть. — Вставь его в яму, Хейден, — теперь уже в полный голос сказал Брайан. — Да поглубже, и как следует прикопай. Теперь понятно, мисс Хейнесуорт?

— Нет, — сдавленным голосом произнесла Николь. Господи, ну буквально все, что он делал, напоминало ей об их совместной ночи! Она уловила лукавый блеск в его глазах и показала ему язык. Он округлил рот так, словно собрался поцеловать ее. Николь рассмеялась: — Ты неисправим!

— Мне об этом говорили, — самодовольно заявил Брайан и выпустил в воздух колечко дыма.

До них снова долетел голос Бесс:

— Может, это для просушки белья…

— Ну как вы могли такое предположить! — возразил Брайан, показывая всем своим видом, что его обижает подобное предположение. — А какие у вас догадки, мисс Карстэрз?

— Я могу предположить, — откликнулась Гвен, — что вы пришли к выводу: без вашего доблестного присутствия на континенте войска Наполеона вторгнутся к нам, и вы решили строить фортификационные сооружения.

Николь затаила дыхание: не заденет ли Брайана шутка Гвен. К ее величайшему облегчению, Брайан не обиделся.

— Смею вас уверить, — отреагировал он, — я уже направил послание нашим генералам и дал понять, что если корсиканец дерзнет ступить на берега Англии, его непременно следует заставить нанести визит в академию миссис Тредуэлл, где даже он не устоит перед чарами молодых леди, в ней пребывающих.

Бесси восторженно вздохнула:

— У вас в Шотландии есть еще такие, как вы, лорд Бору? Если есть, то я намерена обосноваться там.

Николь рассмеялась, но вынуждена была подавить смех, увидев, что на балконе появилась Кэтрин Деверо.

— Это что еще за гвалт? — сердито воскликнула она.

— Ах, не будь такой брюзгой, Кэтрин! — охладила ее Бесси. — Лорд Бору воздвигает загадочное сооружение в саду. Милорд, спросите у нее, что она об этом думает.

Однако Брайан понял, что одна из воспитанниц академии не поддалась его чарам.

— Прошу прощения, леди Деверо, за то, что нарушил ваш сон. Мы уже почти закончили. Утрамбуй землю получше, Хейден.

Слуга стал исполнять приказание хозяина с таким рвением, что Николь предположила: должно быть, он видит перед собой не глину, а ег. Краем глаза она заметила, что в дверях кухни появилась мадам и с интересом наблюдает за происходящим во дворе. На балконе с противоположной стороны появилась стайка девушек из младшей группы. А затем вышла миссис Тредуэлл — как всегда в безупречно чистом переднике и аккуратно надетой шляпке.

— Не слишком ли это близко от ваших примул, миссис Тредуэлл? — вежливо осведомился Брайан.

— Я так не думаю. Хотя это зависит от того, для чего предназначен ваш шест.

Брайан загасил сигару о каблук и поднялся.

— Полагаю, пора открыть секрет. Хейден, подай мою маску.

Николь ошеломленно наблюдала за тем, как Брайан с помощью костылей дошел до шеста и опустил на лицо маску. Левой рукой он обхватил трубу, правой вытащил саблю.

— Мисс Хейнесуорт! В атаку!

— Ой, Брай… ой, лорд Бору! — быстро поправилась Николь, зная, что за ними с огромным интересом наблюдают. — Вы не должны…

Однако в его позе было нечто, заставившее ее замолчать. Она бросила неуверенный взгляд на мадам, которая чуть заметно кивнула.

— Доктор Каплан говорит… — попытался запротестовать Хейден.

Лорд Бору с поразительной быстротой повернулся к слуге:

— Доктор Каплан говорит, что я могу делать все, что считаю нужным. А я считаю, что на это способен. Мисс Хейнесуорт? — Николь с опаской приблизилась к нему. — Ваша левая рука болтается словно неприкаянная. — Николь мгновенно поправилась. — Теперь чуть лучше. Начинаем бой. И если вы не выиграете, предупреждаю: я отрублю вам голову.

Девицы из младшей группы дружно ахнули. За спиной Николь услышала томный голос Кэтрин:

— Какой глупый фарс. Калека против колоды.

Эти слова подстегнули Николь, как не смогли бы подстегнуть самые язвительные слова Брайана. Как смеет эта кукла называть его калекой? Николь яростно бросилась в атаку, клинки зазвенели, девушки завизжали. И на фоне этого визга и шума она услышала негромкий голос Брайана: «Не позволяй сердцу взять верх над разумом!»

Николь отступила назад, покрепче перехватила свое оружие и, собравшись, сделала ложный выпад вправо, после чего нырнула влево, пытаясь нанести косой удар. Брайан легко отбил его.

— Почему влево? — воскликнул он. — Вы ведь знаете, что справа я слабее. Если вы будете мне поддаваться, будьте уверены — я отвечу тем же.

Более всего Николь боялась ранить его душу, а не тело. Она собрала волю в кулак, вспомнила все, чему он научил ее за последние месяцы. Она отнюдь не подыгрывала ему, как это было с Уоллингфордом. И одержала победу со счетом десять к девяти.

Когда Николь нанесла последний укол, Брайан сорвал маску. В первый момент ее обуял ужас. Но уже в следующее мгновение она увидела, что его голубые глаза светятся от гордости и восхищения.

— Вот теперь, мисс Хейнесуорт, — заявил он, — вы заслужили право называться фехтовальщиком!

— Знаешь, — сказала Николь, сделав глоток из бокала, — я подозреваю, что ты нарочно это подстроил.

— Я? Никогда! — Брайан поморщился. — Извини, но у меня судорога в икре.

— Я разотру тебя. — Николь соскочила с дивана на пол и стала ладонями растирать ему голень.

— М-м-м, — промычал Брайан и наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку. — Хейден частенько это делает, но он не умеет так хорошо, как ты.

— Ты мог бы поделиться со мной своими планами.

— Ну да, и после этого ты мучила бы себя сомнениями, прилично или нет выиграть у меня.

— Большинство мужчин…

— Идиоты. Чего зазорного в проигрыше женщине, если она действительно превосходит тебя?

— Я не превосхожу, — возразила Николь. — Или не превосходила бы, если бы… — Она замолчала.

— Но ведь я не такой… — Он закусил губу. — Опять свело ногу.

— Ты дал ей слишком большую нагрузку, — с укором сказала Николь.

— Я вообще не давал ей никакой нагрузки почти целый год. С учетом этого болит не так уж сильно.

— Ты не очень хорохорься.

Брайан засмеялся:

— Ладно, болит здорово. Но даже боль предпочтительнее смерти. Небытия. — Николь отвернулась. Он заметил это и повернул ее к себе за подбородок: — Что-нибудь не так?

Николь затруднялась выразить словами пришедшую ей в голову мысль. Если каким-то чудом его нога вдруг восстановится и он станет таким, как прежде, что это будет означать для нее? Она обрадовалась, когда раздался стук в дверь и в комнату вошел Хейден.

— Ваше виски с водой, милорд.

— Поставь сюда. — Его светлость указал на столик рядом с диваном. — Сегодня больше ничего не потребуется.

Хейден бросил сердитый взгляд на Николь, стоявшую на коленях.

— Доктор Каплан рекомендовал покой и отдых. Я не думаю…

— Я сказал, что сегодня больше ничего не потребуется, — перебил его Брайан. — Иди спать.

Насупив брови, слуга удалился.

— Меня удивляет, — сказала Николь, — как ты вообще мог иметь любовниц при столь строгом присмотре с его стороны.

— Я уже говорил тебе, он никогда раньше не был такой квочкой. Наоборот, даже поощрял некоторые мои выходки.

— Мне хотелось бы, чтобы я ему понравилась, — задумчиво проговорила Николь.

— По-моему, даже я ему не нравлюсь.

— Почему же ты его в таком случае держишь?

Брайан сделал гримасу:

— Это унаследованная им должность. Четыреста с чем-то лет назад старейшина его клана был правой рукой Бору. Конечно, тогда все было проще, Бору выступал против Англии, которая вцепилась мертвой хваткой в Шотландию. Хейден пережил нелегкое время и испытал весьма противоречивые чувства, когда наши королевства объединились.

Николь вспомнила, как несколько месяцев назад миссис Тредуэлл говорила ей, что если бы не зигзаги судьбы, Брайан Бору был бы королем Соединенного королевства Шотландии и Ирландии.

— Это так? — спросила она.

— Господи, да нет же! Я не сторонник Ганноверов. Но я не испытываю ничего, кроме презрения, к шотландцам, которые искажают историю. Для меня кажется совершенно естественным, что Англия и Шотландия объединились.

— Но ведь они объединены под эгидой Англии, а не Шотландии.

— У нас были шансы взять власть. И мы взяли ее, если вспомнить Якова Пятого. Пойми, Николь, я не собираюсь предъявлять иск крупнейшему на земле королевству из-за того, что какой-то мой предок в семнадцатом колене правил островами.

— Тем не менее в тебе есть королевская кровь.

— Когда правил мой род, — заметил Брайан, — женщины не носили нижнего белья, люди не знали лошадей, а мужчины-модники раскрашивали лицо в синий цвет. Ты хочешь знать, за что я стою? За прогресс. Прогресс Британии налицо. Все остальное можно послать к черту.

Он протянул руку, чтобы взять стакан. Николь не могла сдержать легкой гримасы. Ей всегда не нравился вкус виски. Это не укрылось от внимания Брайана.

— Что-то не так?

— Просто я предпочитаю бордо.

Он нахмурился:

— Ради тебя я откажусь от виски.

— Я не просила об этом, — возразила Николь. — Не хочешь сигару? — предложила она.

— Я хочу лечь на свою кровать. На нашу кровать, — с лукавой усмешкой поправился он.

Она встала и подала ему руку. Брайан взял ее не стыдясь, позволил подвести себя к кровати и раздеть. Затем настала его очередь раздевать Николь.

Когда оба оказались нагими, Брайан расположился на матрасе и уложил поверх себя Николь. Неожиданно он поморщился.

— Что такое? — шепотом спросила Николь.

— Опять проклятая нога, надо было вообще ее отрезать.

Николь потянулась, чтобы растереть ноющую мышцу.

— Ты знаешь, в чем беда? Эта кровать слишком мала для тебя.

— Я уже думал об этом…

— И к какому выводу пришел?

— У меня есть замечательная большая кровать в Лондоне.

— Пошли за ней Хейдена, — мгновенно среагировала Николь.

Брайан засмеялся:

— Не исключаю, что с ним может случиться удар.

— Если ты…

— Да? — Он откинулся назад и заложил руки за голову.

Она набрала побольше воздуха:

— Если ты, конечно, собираешься здесь остаться.

Возникла пауза.

— Я намерен оставаться здесь столько, сколько ты способна меня терпеть, — проговорил он наконец.

Впервые за все это время они заговорили о будущем.

— Я уезжаю, как тебе известно, с окончанием срока обучения.

— Этот срок истекает через несколько недель. Едва ли справедливо заставлять беднягу Хейдена тащить кровать сюда, а затем обратно.

— В таком случае… я увижу тебя в Лондоне? То есть я имею в виду, — быстро поправилась она, возобновляя растирания, — я понимаю, что не может продолжаться все так, как сейчас…

— Николь… — начал было Брайан.

Однако она перебила его:

— Хотя почему бы и нет? Мужчины в Лондоне имеют любовниц. Наверное, есть способы решить этот вопрос. Может, я найду книгу на эту тему в библиотеке академии. Инструкцию о том, как заниматься запретной любовью… — Все это было сказано нарочито беспечным тоном, однако Николь чувствовала, что к глазам подступают слезы. Одна слезинка упала на бедро Брайана.

— Николь, я…

— Ну да это не имеет значения, — поспешила сказать она и вытерла соленую влагу со щеки. — Мне не следовало затевать этот разговор. Прости.

— Когда ты переедешь в Лондон, я буду тебе не нужен.

Николь метнула на него возмущенный взгляд:

— Как ты можешь такое говорить?

— Но ведь это правда! Какую роль в твоей жизни будет играть шелуха, оставшаяся от мужчины?

— Не называй себя так! Не смей этого делать, никогда…

— Ты станешь красавицей сезона. Вокруг тебя будут увиваться десятки молодых красавцев. И ты этого заслуживаешь.

— Мне не нужен никто, кроме тебя, — твердым голосом сказала она. — Я люблю тебя.

О Господи! Вот это и произошло. Она произнесла слово, которое клятвенно обещала никогда не произносить. И что он теперь ответит? Одно из двух — «Я тоже люблю тебя, Николь», либо… Либо нечто такое, что разобьет ей сердце.

Николь ждала, опустив голову. За закрытой дверью в пивном зале кто-то громко рассказывал скабрезный анекдот; грубые слова повисли в воздухе, словно преграда для слов любви. У мужчин все иначе. Разве мать не говорила ей об этом в редкие минуты откровенности? «Даже самые лучшие из них не переживают тех чувств, какие испытываем мы», — подумала Николь.