Безрассудная леди

— Может, закончим партию? — спросил Лукас.

— Нет, я устала.

— Тогда я оставлю фигуры на доске, доиграем в другой раз.

Татьяна поспешила уйти к себе. Уже поднимаясь по лестнице, она слышала, как громко захлопнулась за ней дверь, потом раздался голос графини, и следом что-то сердито сказал Лукас. Она понятия не имела, из-за чего они ссорятся — ведь это была всего лишь партия в шахматы! А если она находилась там в неподобающем виде, то разве это имеет значение, раз они члены одной семьи?

Забравшись под одеяло, Татьяна долго крутилась с боку на бок, а когда в конце концов заснула, ей приснились шахматы на бесконечном черно-белом поле.

Глава 17

На следующий день они отправились к мадам Деку, что, как обычно, было сопряжено с бесконечной суетой и сомнениями относительно рукавов, лифа и длины юбок. Далси, казалось, задалась целью одеть Татьяну в самые дорогие ткани, наотрез отказываясь от муслина и даже Дамаска и отдавая предпочтение парче и легким шелкам. Татьяну, у которой все еще болела голова, очень смущала мысль о том, что они тратят так много денег ради посещения павильона, которое Лукас категорически не одобрял.

— Почему вы так уверены, миледи, что кузен вообще позволит мне пойти туда с вами? — спросила она. — Мне показалось, что…

— Я сама разберусь со своим сыном! — Графиня сверкнула глазами.

В итоге Татьяна почувствовала большое облегчение, когда утром того дня, на который был назначен ужин у принца-регента, Далси не спустилась к завтраку и прислала сказать, что ей нездоровится.

Поднявшись по лестнице и войдя к ней, девушка увидела, что графиня все еще лежит в постели — бледная, с полотенцем, обмотанным вокруг головы.

— Во всем виноват этот мерзкий рыбный суп у леди Молтингли, — простонала Далси. — Она может сколько угодно превозносить мастерство своего повара, но я бы такого ни минуты не стала держать на своей кухне!

— Ужасно сожалею, — сказала Татьяна. — Я попрошу прислать бульон и потом почитаю вам. Вышло продолжение «Чайлд Гарольда» — мы будем знакомиться с ним и проведем с вами спокойный, тихий день.

Лукас, который тоже пришел навестить графиню, удивленно поднял брови.

— Разве не сегодня вечером вы должны были отправиться в павильон?

— Я уже послала записку с извинениями, — удрученным тоном сообщила Далси.

— Ничего страшного, — утешила ее Татьяна, — побываем там как-нибудь в другой раз.

Графиня весь день не вставала с постели. Шторы в спальне были опущены, слуги ходили на цыпочках и говорили шепотом. В шесть часов Лукас снова зашел к ней и сообщил, что едет к лорду Рашфорду посмотреть лошадь.

Не успел он уехать, как графиня тут же пришла в себя.

— Скорее, дитя мое, — шепотом распорядилась она, — одевайся, не то можешь опоздать в павильон!

— В павильон? О, миледи, неужели вы все это время притворялись?

— Ну разумеется! Кем возомнил себя Лукас, чтобы указывать мне?

Татьяна пришла в ужас.

— Послушайте, если он узнает, то страшно рассердится!

— Не узнает! — решительно заявила графиня. — Лорд Рашфорд живет в Ричмонде, и поскольку скоро начнется дождь, Лукас, несомненно, заночует у него. Однако я на всякий случай останусь дома.

— О нет, только не это! Я не смогу поехать туда одна!

— Разумеется, не сможешь, но я все организовала заранее. Леди Борнмут с радостью согласилась занять мое место.

— Леди Борнмут?

Татьяна не верила своим ушам.

— Именно. Она давно мечтала увидеть внутреннее убранство павильона.

«Вот уж в чем можно не сомневаться», — подумала Татьяна.

— Но такая замена непременно вызовет вопросы — леди Борнмут, кажется, не входит в число ближайших друзей принца-регента!..

— Об этом можно не беспокоиться. Принни сам выразил желание пригласить тебя.

Когда Татьяна и леди Борнмут вошли в павильон, сомнения девушки уступили место удивлению. Вестибюль был выдержан в изумрудно-зеленых, как кожа ящерицы, тонах, коридоры — в синих, и повсюду были выставлены для обозрения драгоценный фарфор, изделия из перегородчатой эмали и другие шедевры. В каждом уголке, в каждой нише стояли вазы с роскошными розами, пионами, лилиями. Но больше всего здесь было орхидей, наполнявших воздух своим странным ароматом.

Наконец их привели в просторную комнату, отделанную красным лаком, мебель в которой была изготовлена из бамбука. Около десятка гостей уже пили шампанское; никого из них Татьяна не знала.

— Это лорд Гренвилл, — прошептала леди Борнмут. — С ним леди Гертфорд, а там — леди Кэмпбелл. Графиня была права: здесь собралось самое избранное общество! Ах, если бы Сельма могла насладиться столь приятным знакомством!

Татьяна в новом сапфирово-синем платье, обрисовывающем каждый изгиб ее тела, готова была согласиться с ней, лишь бы ее оставили в покое. То ли от ослепительной роскоши этого огромного дворца, то ли оттого, что Лукас явно не одобрил бы эту затею, у нее снова разболелась голова. Она отказалась от предложенного шампанского, но леди Борнмут, толкнув ее локтем в бок, шепнула:

— Возьмите! Кто мы такие, чтобы отказываться от прохладительных напитков? Ах, смотрите, смотрите! Это герцогиня Йоркская! Какие на ней великолепные драгоценности!

Никто официально не представлял гостей друг другу; хозяина же нигде не было видно. Зато к Татьяне один за другим стали подходить джентльмены с дерзкими глазами, которые представлялись сами.

— Значит, вы и есть маленькая кузина нашей Далси? — пробормотал, взяв ее за локоть, один из них.

Пока Татьяна лихорадочно соображала, как бы ей незаметно высвободиться из его хватки, слуга в шелковой ливрее ударил в бронзовый гонг. Звук был настолько оглушительный, что она вздрогнула, забыв о том, что собиралась сделать.

— Его королевское высочество. — Человек, стоявший рядом с ней, склонился в низком поклоне.

Татьяна присела в глубоком реверансе. Уголком глаза она увидела принца-регента: на нем было что-то вроде золотого халата поверх просторных панталон из переливчатого синего шелка и алой сорочки. Голову принца украшал усыпанный блестками тюрбан; он шел несколько неуверенной походкой. Только когда он направился к ней, Татьяна вспомнила, что так ходил ее приемный отец, когда перебирал лишнего.

— Мисс Гримальди! Я рад, что вы смогли присоединиться к нам. Ваш наряд просто восхитителен! — Принц, склонив голову, поцеловал руку Татьяны, а затем и сопровождавшей ее леди Борнмут.

— Ужин ждет нас! Прошу! — Он снова взглянул на Татьяну, которая молила Бога, чтобы принц не предложил ей руку. К счастью, между ними вклинилась леди Гертфорд, и Татьяна была спасена.

Ужин тянулся бесконечно долго. Принц-регент много ел, пил еще больше и говорил за столом один за всех, отпуская такие рискованные шуточки, что Татьяне было за него стыдно. Он без конца рассказывал о своих героических подвигах в войне против Наполеона, но все это, как она знала, не имело под собой никаких оснований. Каждый из сидящих за столом, должно быть, тоже знал это, однако все молча слушали и усердно кивали головами.

К тому времени как в банкетный зал ввезли пирожные на тележках размером с кровать, глаза леди Борнмут остекленели, напоминая поданные в виде башни глазированные про-фитроли.

Татьяна надеялась, что, учитывая состояние принца-регента, танцев не будет. Действительно, когда ужин закончился, леди и не подумали встать из-за стола и перейти в гостиную. Мужчины закурили сигары, на столе появились портвейн и херес.

Неожиданно принц-регент, опрокинув стул, вскочил на ноги и весело воскликнул:

— А теперь все на лужайку — любоваться фейерверками!

Эта часть вечера привела Татьяну в восторг: взлетающие высоко в небо и взрывающиеся над морем огоньки, рассыпающиеся разноцветными звездочками, представляли собой великолепное зрелище. Любуясь фейерверками, она почти простила принцу его экстравагантные выходки, потому что никогда в жизни не видела ничего столь чудесного, как эти красные, золотистые и зеленые хвосты маленьких ракет.

Неожиданно начался дождь. При первых его каплях дамы с визгом бросились в дом, спасая свои платья и прически. Татьяна задержалась, наблюдая за тем, как догорают в воздухе последние из этих волшебных искусственных звездочек. Когда она вновь взглянула в сторону павильона, вокруг никого не было. Она осталась одна. Ей пришло в голову, что хорошо бы сейчас приказать подать карету и вернуться домой, но уроки хороших манер, преподанные графиней, не прошли даром и не позволили ей пойти на такое нарушение этикета. Она должна была поблагодарить принца-регента перед отъездом.

Татьяна поспешила ко входу, и ливрейный лакей услужливо распахнул перед ней дверь. В помещении она вдохнула аромат орхидей и вновь ощутила головную боль. Перед ней было несколько дверей, и лакей указал ей жестом в сторону одной из них, однако, подойдя, девушка обнаружила, что дверь заперта. Она оглянулась, но лакея уже и след простыл.

«Только этого мне не хватало!» — теряя терпение, пробормотала она и попробовала открыть другую дверь. Когда и это ей не удалось, она решила отправить хорошие манеры ко всем чертям, выйти на улицу, потребовать свою карсту к главному входу и уехать.

Татьяна подергала ручку, и когда очередная дверь не поддалась, она поняла, что ее попросту заперли.

«Сама виновата, незачем было задерживаться на газоне и глазеть на фейерверки!» Татьяна поискала глазами шнур колокольчика и, не найдя, принялась колотить в дверь кулаками. Из-за раззолоченного дерева доносились звуки музыки. Может быть, если постучать громче… Она сняла с ноги туфельку, стукнула в дверь и страшно смутилась, заметив, что отколола золотой листочек от декоративной гирлянды. А если попробовать улизнуть иначе? Девушка подбежала к ближайшему окну и попыталась его открыть…

Неожиданно звуки музыки резко усилились. Татьяна оглянулась и увидела в освещенном проеме открытой двери силуэт грузной фигуры в просторных панталонах.

— Моя дорогая мисс Гримальди! — воскликнул, шагнув к ней, улыбающийся принц-регент. — Позвольте узнать, что вы здесь делаете?

Татьяна с облегчением вздохнула, почувствовав глубокую благодарность к нему за спасение.

— Ах, ваше высочество! Я отстала от всех остальных, и лакей, проводивший меня сюда, куда-то исчез, а двери оказались запертыми…

— Это естественно — мой персонал обязан беспокоиться о моей безопасности. — Он взглянул на туфельку, которую его гостья все еще держала в руке. — Вы сломали каблучок?

— Нет, я стучала им в дверь. Извините, но я нечаянно отколола кусочек золотого украшения.

— Пустяки! — успокоил ее принц-регент, подходя ближе.

Татьяна вдруг особенно остро почувствовала, что влажное от дождя платье чересчур отчетливо обрисовывает ее фигуру. Глядя в пол, она надела туфельку на ногу.

— Я бесконечно благодарна вам за то, что вы оказались поблизости, но мне не хотелось бы задерживать ваше внимание — ведь вас ждут другие гости.

Он наклонился к ней, и она уловила запах бренди, сладостей и табака.

— Все гости уже разъехались, моя дорогая.

— Но этого не может быть — леди Борнмут должна сопровождать меня!

— Вот как? Странно. Я отправил ее домой в моей собственной карете, пообещав в дальнейшем прислать приглашения ее дочерям.

У Татьяны екнуло сердце. Значит, леди Борнмут бросила ее ради того, чтобы прокатиться в карете с королевскими гербами, а впоследствии обеспечить Сельме и Клотильде возможность побывать здесь…

— Ну, как вам понравился мой павильон, мисс Гримальди? Говорят, он не уступает Дворцу дождей…

— Он даже еще великолепнее! — Татьяна решила, что лесть в данном случае не помешает.

— Вижу, вы отлично разбираетесь в искусстве. Я, кажется, уже говорил вам, что у вас очаровательное платье? — Его толстые пальцы коснулись ее плеча, потом скользнули на грудь. — Сразу виден континентальный стиль.

— Не прикасайтесь ко мне! — резко сказала Татьяна.

— О, мисс Гримальди, вы просто созданы для того, чтобы к вам прикасаться.

Татьяна попыталась вырваться, но принц-регент, запустив руку в ее волосы, с неожиданной силой запрокинул ее голову. Она хотела было ударить его коленом, как сделала это с негодяем, напавшим на нее в парке, но он был готов к такому маневру и, как только она подняла ногу, без труда оттолкнул ее, а затем, швырнув Татьяну в кресло, навалился на нее всем телом.

Тяжело дыша, Татьяна лежала под ним, не в состоянии пошевелиться, надеясь лишь на то, что он случайно упал на нее, потому что пьян и нетвердо держится на ногах. Ситуация казалась ей скорее комичной, чем угрожающей, и она рассмеялась бы, если бы могла дышать.

— Дорогая мисс Гримальди, нехорошо противиться страсти монарха приютившей вас страны. — Она чувствовала на своем лице его горячее зловонное дыхание. Только бы не потерять сознание! Ей было уже не до смеха.

Мокрые губы прикоснулись к ее губам, и Татьяну едва не вырвало. Потом он запустил толстые пальцы в вырез платья.

— Какая молодая и упругая грудь! Позвольте мне…

Она ухватилась руками за оба конца его галстука, намереваясь задушить его, и, ловя ртом воздух, потянула за концы изо всех сил, но хитроумный узел галстука развязался, и все ее усилия пошли насмарку. Принц-регент хихикнул и снова навалился на нее.

Татьяна почувствовала, как его бедра трутся о ее тело. Она, конечно, понимала, что человек в его состоянии не сможет довести до конца акт насилия, однако понимала и другое: если обстоятельства этого свидания когда-либо станут достоянием гласности, ее репутация будет погублена. А тут еще Лукас, который и без того считал ее способной на многое… Разве удастся ей убедить его, что все происходило против ее воли?

Сама не своя от страха, Татьяна вцепилась ногтями в щеку принца, но он лишь рассмеялся и одной рукой сжал ее руки над головой.

— Люблю темпераментных девушек, но все хорошо в меру…

И тогда Татьяна плюнула ему в лицо. В ответ Принни злобно взглянул на нее, утер слюну с подбородка и замахнулся кулаком.

Удар был такой силы, что, казалось, покачнулась комната, и все же почему она не ощутила боли? Именно в этот момент Лукас Стратмир, успев схватить принца за шиворот, приподнял его в воздух и швырнул на пол.

— Боже мой! — выдохнул мерзкий сластолюбец, стукнувшись подбородком о ковер.

Лукас собрался повторить удар, но Татьяна схватила его за руку.

— Не надо, пожалуйста…

— Клянусь, я вытрясу из него душу! — прорычал Лукас.

Принни с трудом поднялся на колени.

— Только попробуй! Я непременно позабочусь о том, чтобы тебя повесили, и сделаю это с превеликим удовольствием!

— Ах ты, мерзкий жирный боров…

— Лукас, перестань! — воскликнула Татьяна. — Этот слизняк не стоит твоего гнева.

— Ты права. — Лукас поднял ее с кресла и окинул гневным взглядом ее измятое платье, растрепанные волосы…

— Послушай, — принц, кряхтя, поднялся на ноги, — меня заверили, что девчонка сама этого желает!

Лукас угрожающе прищурился:

— Лжешь, негодяй…

— Клянусь, это правда — мне об этом сообщила дама, которая ее сопровождала.

Татьяна вздрогнула.

— Возможно, так все и было, — шепнула она.

— Вот именно, — подхватил принц. — Ваша знакомая подошла ко мне, когда мы возвращались с лужайки, и сказала, что вы по мне с ума сходите! Вот почему, когда я заметил, что вы не вернулись вместе с остальными, нашел вас здесь, и вы так мило поблагодарили меня за спасение… — Принни поправил манжеты и сбившийся тюрбан. — Уж не считаете ли вы, что для того, чтобы завоевывать сердца, мне нужно прибегать к насилию? Полно! Стоит пальчиком поманить, и любая женщина в моем королевстве бросится мне на шею!

— Только не я! — решительно заявила Татьяна.

Старый распутник усмехнулся:

— До поры до времени, дорогая. Мое обаяние возрастает с каждой новой встречей. Надеюсь, вы не обиделись? Считайте, что произошла небольшая ошибка.

— Ничего, мерзавец, когда-нибудь ты свое получишь, — угрожающе пробормотал Лукас. — Я от всей души надеюсь увидеть это своими глазами. — Он накинул на плечи Татьяны свой плащ. — Пойдем поскорее отсюда.

— Приезжайте в любое время, мисс Гримальди! — весело крикнул принц им вслед.

Пока они стояли в ожидании кареты, Лукас не проронил ни слова; затем он в полном молчании усадил ее, сам сел напротив и с каменным лицом уставился в окно.

— Клянусь, — наконец прервала молчание Татьяна, — я не давала ему ни малейшего повода. Не могу представить себе, зачем было леди Борнмут так порочить меня?

— Полагаю, она надеялась сделать из тебя еще одну миссис Биверс! — резко ответил Лукас.

— А что именно случилось с миссис Биверс?

— То же самое, что почти случилось сегодня вечером с тобой. Только Принни вдобавок наградил ее еще кое-чем, чтобы помнила. Сифилисом.

— Силы небесные! — Татьяна вздрогнула под его плащом. — Но какую выгоду может извлечь из этого леди Борнмут?

— Она надеялась устранить хотя бы одно препятствие на пути к замужеству своих дочерей.

— Неужели женщина может быть такой бессердечной!

Дождь, припустив сильнее, громко застучал по крыше кареты.

— А что ты скажешь о моей матери, которая отправила тебя туда?

Гром ударил с такой силой, что задрожали стекла в окнах кареты, и Татьяна зажала уши руками.

Лошади, испугавшись, заартачились, и ей показалось, будто что-то большое и тяжелое свалилось на крышу кареты, потом промелькнуло за окошком и шлепнулось в дорожную грязь.

Лукас приподнялся на сиденье и крикнул:

— Бронтон!

Ответом ему было молчание.

— Похоже, Бронтона застрелили, — со странным спокойствием сказал он. — Пожалуйста, не высовывайся.

Ударом ноги Лукас распахнул дверцу.

Снова прозвучал хлопок, потом еще один. Выстрелы были похожи на фейерверк.

Татьяна прижалась лицом к стеклу, но сначала не могла разглядеть ничего, кроме тьмы и капель дождя на стекле. Потом она увидела Лукаса, склонившегося над человеком, лежащим на дороге. Время от времени из темноты раздавались выстрелы; и Лукас отстреливался, а потом потащил тело к карете.

Татьяна открыла дверцу, и Лукас втиснул кучера внутрь.

— Он мертв? — Глаза девушки расширились от ужаса.

— Не знаю.

Выйдя наружу, Лукас направился к лошадям, однако Татьяну его слова ничуть не успокоили. Господи, разве он сможет и отстреливаться и править лошадьми одновременно? Сбросив с себя плащ, она перелезла через Бронтона и выскользнула из кареты.

— Назад, черт бы тебя побрал!

Но она уже вскарабкалась на козлы.

— Брось мне поводья и садись сам!

На мгновение ей показалось, что Лукас начнет спорить, но в этот момент раздался еще один выстрел, заставивший его дернуться и схватиться рукой за шею.

Татьяна наклонилась вперед и на ощупь отыскала вожжи.

— Ну же, ради Бога, забирайся скорее! — крикнула она.

Лукас забросил ногу на приступок и прижался спиной к стенке кареты.

— Эге-гей! Пошевеливайтесь, клячи! — Татьяна хлестнула гнедых вожжами, и они рванули с места как раз в тот момент, когда в ночном воздухе снова засвистели пули.

Лукас отстреливался наугад. Потом ему пришлось перезарядить пистолет, действуя одной рукой, и Татьяна услышала, как он застонал от боли.

— Ты ранен? — крикнула она.

— Гони!

— Но я не знаю, куда ехать!

— Туда, где есть люди и свет.

Это означало — в город. От непривычного напряжения у нее заболели плечи, но она из последних сил сжимала вожжи.

Наконец вдали показались огни газовых фонарей, и Лукас, повернувшись, взобрался на козлы и уселся рядом с ней.

— Сколько их было? — прерывающимся голосом спросила Татьяна.

— Не знаю, не разглядел. Но по крайней мере одного я уложил.

— Это разбойники?

Лукас покачал головой:

— Они поджидали именно эту карету.

Судя по топоту копыт сзади, их пытались догнать, и Лукас снова выстрелил. В темноте испуганно заржала лошадь. Гнедые шарахнулись в сторону, перестав слушаться.

— Гони! — крикнул он.

— Пытаюсь! Эге-гей! Пошевеливайтесь!

Карета опасно наклонилась на повороте, едва не налетев на каменное ограждение. От ветра и дождя пряди волос упали Татьяне на глаза, но она не осмеливалась ни на секунду выпустить вожжи. Лошади неслись как безумные. Еще несколько сотен ярдов — и они выскочат на пирс.

— Ты сумеешь заставить их свернуть? — спросил Лукас, взглянув вперед.

— Сумею. — Она напрягла все свои силы, и гнедые, подчиняясь, замедлили бег.

Лукас с одобрением взглянул на нее.

— Теперь можно не спешить? — спросила Татьяна, когда они оказались на освещенной фонарями улице.

— Еще рано. Гони прямиком к отелю «Савой» — там есть швейцар у входа и наемные экипажи. Они не осмелятся сунуться туда.

— Но кто все-таки это был? — начала она и вдруг замолчала, увидев при свете фонаря кровь на его воротнике. — Боже мой, Лукас! Ты ранен?

— Пустяковая царапина.

От волнения Татьяна выпустила из рук вожжи, и он подхватил их свободной рукой.

— Держись. Не подводи меня.

Когда карета остановилась перед входом в «Савой», улица позади них была пуста, и они решили продолжить путь.

На Креснт-стрит было темно, но едва они подъехали к дому номер десять, в окнах верхнего этажа зажегся свет. Сми-терс открыл дверь в тот момент, когда Лукас спрыгнул с козел кареты.

— Сэр! Мы не ждали…

— Заткнись и позаботься о Бронтоне. В него стреляли.

— Стреляли? — Дворецкий словно прирос к месту, и Татьяна с удовлетворением увидела, как Лукас хлопнул рукой по его надменной физиономии.

— Да, стреляли, болван ты этакий! Пошли кого-нибудь за доктором Трэвисом, да поживее! И пусть Джем хорошенько накормит лошадей — они сегодня показали, на что способны… — Повернувшись к Татьяне, он снял ее с подножки и замер, не убирая рук. — И ты тоже. — Он наклонился к ней и только было хотел прикоснуться губами к ее губам, как в вестибюле появилась графиня.

— Лукас! Татьяна! Господи, дитя мое, что ты сделала со своим платьем?

Лукас поклонился ей, и Татьяна в ужасе увидела, как по его шее стекает струйка крови, смешиваясь с дождевой водой, капающей с темных волос.

— Полюбуйся, мама, результатами твоей затеи. — Лукас пошатнулся, и Татьяна протянула руки, чтобы поддержать его. — Я бы с удовольствием выпил кларета, — сказал он заплетающимся языком.

— Силы небесные! — срывающимся голосом воскликнула Далси. — Кажется, это кровь!

— Он хочет выпить. — Татьяна помогла Лукасу переступить через порог. — Какой диван вы не боитесь испортить?

Далси не медлила ни минуты.

— Какой угодно, — сказала она и взяла сына за руку. — Надеюсь, ты не убил Принни?

— Нет, о чем очень жалею. — С этими словами Лукас рухнул на ковер у ног матери.

Глава 18

Доктор Трэвис, прибывший с достойной восхищения быстротой, в первую очередь, по настоянию Лукаса, осмотрел Бронтона, у которого пуля застряла в плече. Только после того, как пулю извлекли, Лукас позволил заняться своей раной.

— Царапина, — подтвердил доктор, делая перевязку, — но вы потеряли много крови. Рекомендую крепкий бульон и, если потребуется, лауданум…

— Надеюсь, не потребуется.

— Вам повезло, — строго сказал доктор, — отклонись пуля на один дюйм, и она задела бы позвоночник. — Он не спеша собрал свои инструменты. — Два огнестрельных ранения. Придется сообщить об этом констеблю.

— На нас напали разбойники, — попыталась объяснить Татьяна.

— В Брайтоне нет разбойников, — непререкаемым тоном заявил доктор.

— Но сегодня они были. Вы спрашивали Бронтона, кучера?

— Он считает, что в него ударила молния.

Лукас рассмеялся.

— Может быть, всех нас поразила молния? Так и запишите в вашем отчете.

— Меня удивляет ваш юмор, сэр, — сдержанно заметил доктор. — После того как вы заглянули смерти в глаза, можно бы было ожидать, что вы станете…

— Более серьезным?

Татьяна, не сдержавшись, фыркнула, и Трэвис нахмурился:

— А что касается вас, молодая леди, то, если не ошибаюсь, вы находитесь на грани истерики. Я вернусь утром; надеюсь, к тому времени вы оба придете в себя.

Видя, что Лукас готов сказать в ответ что-то резкое, Татьяна поспешила вмешаться:

— Мы сделаем все, как вы говорите.

— Надеюсь. Нельзя допускать, чтобы в людей стреляли на набережной Брайтона.

Когда он ушел, графиня накинула на плечи Татьяны шаль.

— Тебе следовало бы пойти и переодеться, дорогая, — сказала она.

— Сначала расскажи, мама, о чем ты думала, посылая ее туда в сопровождении леди Борнмут?

— Мы поговорим об этом утром, после того как вы отдохнете.

— Мы поговорим об этом сейчас! — Судя по тону, Лукас был настроен очень решительно.

— Я… я была нездорова. Спроси Тернер. Надеюсь, тебе понравился павильон, дорогая девочка, и…

— Принц-регент попытался изнасиловать ее, — мрачно перебил Лукас.

— Принни? — воскликнула графиня. — Нет, не верю! Он — никогда! Разве что ему дали повод думать…

— Леди Борнмут шепнула этому негодяю, что Татьяна горит желанием прыгнуть к нему в постель.

Далси застыла на месте.

— Антея? Какая мерзавка! Но, Лукас, не думаешь же ты, что это я подучила ее?

— Нет, разумеется, эта выдумка — плод ее больного воображения. Но ты отправила Татьяну в логово льва — одну и без защиты!

Глаза Далси, так похожие на глаза сына, на мгновение остановились на Татьяне; потом она отвела взгляд в сторону.

— Я лишь хотела, чтобы она вращалась в самом изысканном обществе. Там масса достойных мужчин, с отличными манерами… О Господи! Он тебе ничего не сделал, дорогая?

— Не успел, — проворчал Лукас. — Слава Богу, я вовремя оказался там.

— Да, но как вам это удалось? — с любопытством спросила Татьяна.

— Благодари за это Каррутерс — она послала записку к лорду Рашфорду. Беру назад все свои высказывания про непригодность этой девушки — она настоящее сокровище, которым следует дорожить. Но сейчас речь не об этом. Мама, ты еще не объяснила мне, что заставило тебя выбрать в качестве сопровождающей дамы именно леди Борнмут?

Графиня молчала.

— Позволь подумать. Неужели… сто фунтов?

— Лукас! Если ты считаешь меня такой корыстной…

— Две сотни?

— Ты меня шокируешь своими инсинуациями.

— Не может быть, чтобы пять сотен?

— Что плохого в том, что я устроила приглашение для своей хорошей приятельницы? — не выдержала Далси. — Неужели обязательно из-за этого оскорблять меня?

— Тысяча? — удивленно воскликнул Лукас.

— Я не оказалась бы в таком критическом положении, если бы ты не был так прижимист!

— И все карточные долги. — Лукас бросил испепеляющий взгляд на графиню. — На этот раз после игры в карты у Паркеров прошлым вечером.

Далси опустила глаза.

— В этом нет ничего необычного… все так делают. — Она протянула руку Татьяне. — Но поверь, я и понятия не имела, что она устроит такую мерзость!

— Скажи спасибо, что я не раскроил ему череп. — Лукас поморщился. — Не увиливай, отвечай: Принни получает свою долю?

— Как ты мог такое подумать!

— Так получает?

— У него тоже есть расходы, — сердито заявила графиня. — Как у всех нас.

— Вас послушать, так и Иуду можно считать благородным человеком…

Графиня возмущенно фыркнула и подхватила юбки.

— Я не намерена оставаться здесь и выслушивать оскорбления от человека, который затеял перестрелку на набережной Брайтона.

— Правильно, — согласился Лукас. — Тем более что у тебя мало времени. Предстоит еще уложить вещи.

— Уложить вещи? — не поняв, переспросила графиня.

— Да. Завтра вы покидаете эту клоаку. Рано утром.

Далси схватилась за сердце.

— Уехать? Но куда?

— Конечно, в Сомерли-Хаус.

— Мы не можем уехать сейчас, в самый разгар сезона!

— Считай это наказанием за свою жадность, мама.

Графиня попробовала применить обходной маневр.

— Можешь наказывать меня, если тебе так хочется, — надменно заявила она, — но не заставляй страдать Татьяну. Она трудилась в поте лица ради успеха, и ты не можешь лишить ее справедливой награды. Если она возвратится в Дорсет, то потеряет целый месяц, не говоря уже о том, сколько времени нам потребуется, чтобы приготовиться к лондонскому сезону в таком захолустье.

— О Лондоне тоже забудь, по крайней мере на эту зиму.

— Забыть о Лондоне? — Далси схватилась за голову. — И все из-за незначительной ошибки в оценке ситуации?

— На днях кто-то пытался напасть на Татьяну в парке. Сегодня предприняли новую попытку. Эти люди думали, что ты находишься в карете вместе с ней.

Татьяна внимательно слушала, стараясь уловить ход его мысли.

— Вы полагаете, что между этими нападениями есть связь? — спросила она.

— Трудно было бы думать иначе.

— Но зачем кому-то потребовалось причинять вред Татьяне? — в смятении воскликнула графиня.

— Именно это я и намерен выяснить. Не следовало мне уезжать из России, не узнав побольше о том, что за сокровище доверил Казимир моему попечению.

— Значит, ты едешь в Россию? Но это невозможно! Именно тогда, когда у меня появилась надежда устроить твое счастье! — В отчаянии качая головой, Далси бросилась в кресло. — И потом, почему ты думаешь, что мы будем в безопасности в Сомерли, когда ты уедешь?

— Я все предусмотрел. Ты сегодня же напишешь миссис Катберт, леди Паркер и всем прочим, кого это может касаться, и сообщишь им, что вам с Татьяной пришлось срочно поехать в Италию в связи с неожиданной болезнью одной из ее родственниц, а Татьяна сообщит то же самое Сюзанне, Фредди и другим своим друзьям. Тимкинс наймет дюжину крепких парней, чтобы охранять дом — их можно также использовать, чтобы вскопать землю в розарии. — Лукас виновато взглянул на Татьяну. — Боюсь, тебе там будет до смерти скучно: ни посетителей, ни верховых прогулок, ни развлечений.

— Но я могла бы поехать с вами, — робко предложила она.