Марлоу подошел к барьеру, за которым располагалась касса, и увидел сделанную мелом надпись, извещавшую, что следующий поезд – это лондонский экспресс, отходящий через пять минут. Он быстро купил перронный билет и прошел через барьер.

Поезд стоял на дальней платформе, и, проходя по пешеходному мостику, Марлоу увидел, что Моноган садится в вагон в середине поезда. Он быстро сбежал вниз по лестнице, ведущей на платформу, и пошел вдоль поезда, заглядывая в окна вагонов. Наконец он увидел Моногана, который усаживался в углу одного из купе.

Их глаза встретились. На лице ирландца появились страх и злоба. Он быстро вскочил и исчез в коридоре. Марлоу бросился к ближайшей двери, оттолкнул в сторону возмущенного пассажира и вбежал в вагон.

В коридоре он увидел Моногана, скрывавшегося за поворотом в противоположном конце. Марлоу бросился за ним, расталкивая людей своим массивным телом, чтобы пробить себе путь. Люди сердито огрызались, где-то позади него громко вскрикнула женщина, и все-таки он пробился через пассажирские вагоны поезда и оказался в багажном вагоне.

Когда он вбежал туда, Моноган уже выскакивал через погрузочную дверь на платформу, продираясь сквозь группу рабочих, занятых багажом. Марлоу споткнулся о чемодан и упал ничком, вытянув руки вперед, чтобы смягчить удар. Он чуть не закричал от боли в обожженных руках, но тут же вскочил на ноги и бросился вдогонку за Моноганом, который как заяц бежал в дальний конец платформы.

Понемногу Марлоу догонял его. Ирландец задержался в конце платформы, обернулся, а потом спрыгнул на пути. В нескольких сотнях ярдов стояли товарные поезда, и Марлоу бросился к ним через путаницу путей.

Внезапно он услышал звук приближающегося поезда и, обернувшись, увидел, что скорый пассажирский поезд прибывает на станцию с другой стороны. Моноган тоже увидел его и удвоил усилия, чтобы быстрее пересечь путь, явно рассчитывая, что поезд отрежет его от преследователя. Марлоу стиснул зубы и тоже увеличил скорость.

У него сильно заболело в боку, и перед глазами стояла красная завеса. Звук приближающегося поезда был уже совсем рядом. Он сделал длинный прыжок и упал головой на рельсы. Шум был просто оглушителен, и когда Марлоу поднялся на ноги, то увидел, что поезд, не задевая его, проносится позади.

Моноган успел скрыться за вагонами стоявшего неподалеку товарняка. Когда Марлоу подбежал туда, то увидел, что с другой его стороны расположена насыпь с крутым откосом, с пятифутовым проволочным забором наверху, а за ним – дорога. Моноган добрался уже до половины откоса.

В тот момент, когда Марлоу рванулся вперед, Моноган отчаянно завопил – он поскользнулся, покачнулся назад и покатился вниз, к паутине путей.

Марлоу поднял его своими громадными в этих шоферских перчатках руками, и Моноган в страхе залепетал:

– Бога ради, Марлоу, отпустите меня. Я скажу все, что вам нужно, только отпустите меня.

Марлоу стукнул его несколько раз тыльной стороной руки, и голова Моногана замоталась из стороны в сторону.

– Скажи мне все о Дженни О'Коннор, и скажи быстро. Она знала о том, что ты должен был испортить тормоза моего грузовика?

Он схватил ирландца за горло и затряс, как пойманную крысу.

– Говори! Мне нужно это знать! – дико закричал он.

Моноган закашлялся, пытаясь освободить севшее от страха горло.

– Конечно, она знала, а вы просто дурак, – просипел он. – Ведь она-то и есть главный босс. Сама всем командует.

На мгновение Марлоу ослабил свою хватку, стараясь вникнуть в смысл услышанного, и Моноган упал навзничь на откос насыпи.

– Она же все время выведывала у вас информацию, – продолжал Моноган. – Поэтому-то мы и знали в тот раз, что вы сами собираетесь везти товар в Лондон.

Марлоу все еще не мог поверить в это.

– Но почему она? А что же О'Коннор?

Моноган пожал плечами и осторожно потрогал горло.

– Так они же были муж и жена. Она пела в хоре дешевого стриптизного шоу. Когда она появилась в Бирмингеме, О'Коннор увидел ее там. И они через неделю поженились. Она потребовала от него держать это в секрете. Он по ней с ума сходит. Готов проползти на пузе отсюда до самого Лондона, если она захочет. Раньше он перебивался по мелочам. Потом она стала подавать ему идеи. Это она заставила его начать дело с разбавленным виски и еще много других дел.

Марлоу пребывал в крайнем изумлении, но, как ни странно, разум его был холоден как лед.

– Что произошло тем вечером, когда ты вывел из строя тормоза на моем грузовике?

Моноган пожал плечами.

– Она рассчитывала, что вы сами поедете в Лондон той ночью. И хотела убрать вас на какое-то время, чтобы дать мне шанс поработать с грузовиком.

Марлоу потянулся вперед и схватил ирландца левой рукой.

– Это все, что я хотел узнать от тебя, ты, грязная свинья! – сказал он, нанося правой рукой удары по лицу Моногана.

Откуда-то сквозь завесу дождя донесся свисток полисмена, высокий и пронзительный. Марлоу отпустил бесчувственное тело ирландца и полез вверх по откосу, к забору. Когда он перелезал через него, то, оглянувшись, увидел трех полисменов, которые бежали через пути к грузовому поезду.

Было уже почти совсем темно. Он пробежал по дороге и свернул в первую попавшуюся боковую улицу. Пусть полиция схватит его потом, если он им нужен, но только не сейчас. У него есть еще одно дельце. Ему надо разобраться с Дженни О'Коннор.

Марлоу все бежал под желтыми лампами уличного освещения по пустынным из-за дождя улицам, пока не попал на главную площадь. На минуту он задумался, потом, окончательно приняв решение, свернул на ту улицу, где находилась квартира Дженни.

Маленький двор был тих и пустынен, и в окнах дома не виднелось света. Марлоу прислонился к дверям и нажал кнопку, но никто не откликнулся на его настойчивые звонки. Он с проклятиями повернулся и побежал обратно тем же путем, через залитую дождем площадь, к складу. Его охватил панический страх оттого, что она могла уже убежать. Что он, может быть, уже опоздал.

Фасад склада был темен, а когда он поднялся на погрузочную платформу, то увидел, что маленькая запасная дверь по-прежнему сломана, как он оставил ее в тот раз, и висит на одной петле.

Он вошел и остановился в беззвучной темноте. Но из-под двери в дальнем углу склада пробивался свет, и Марлоу тихонько направился туда. На какой-то момент он остановился, прислушиваясь. Кругом царила тишина. Он открыл дверь и оказался в гараже с задней стороны здания. Перед ним находились громадные двойные ворота, открытые в ночь, а от них шел крутой наклонный спуск к погрузочной платформе у основания здания. Пока он стоял, рассматривая все это, раздалось гудение мотора, через ворота въехал грузовик и остановился возле него. Дженни О'Коннор секунду или две с удивлением смотрела на Марлоу, потом выключила мотор, поставила машину на ручной тормоз и выпрыгнула из кабины.

Она была в черной кожаной водительской куртке и в джинсах в обтяжку. Ее волосы блестели под ярким светом ламп. Она выглядела, как всегда, привлекательной и соблазнительной. На ее лице появилась странная улыбка:

– Ну, Хью, что же на этот раз?

– Ты мерзкая вонючая сучка, – сказал Марлоу ровным, спокойным голосом.

Что-то вроде насмешки блеснуло в ее глазах.

– Так ты теперь все знаешь?

Она рассмеялась:

– Бедный Хью, ты был так уверен в себе. Так уверен в своих силах везде и всюду. Но я одурачила тебя, разве не так?

Марлоу медленно покачал головой:

– Все эти россказни насчет твоего отца, насчет мужа. Все ложь. И сказки, которые ты мне рассказывала про О'Коннора. – Он сделал жест, выражающий отвращение. – И представить только, как можно спать с этим жирным слизняком? – Он снова покачал головой: – И что только ты за женщина?

Глаза Дженни загорелись злобой.

– Я родилась в населенном бедняками доме в Попларе. Может быть, тебе это ничего не говорит, но мне – многое. Пятеро в одной кровати, мерзость, запустение и нищета. Я сызмала боролась, чтобы выбраться оттуда, и когда встретила О'Коннора, то ухватилась за этот свой шанс обеими руками. Замужество с ним означало для меня все. Комфорт, шик и безопасность.

– И никакая цена не была для тебя слишком велика, чтобы оплатить все это, – заметил Марлоу. – Даже убийство несчастного старика, который не причинил тебе ни малейшего вреда.

Дженни пожала плечами.

– Старый дурак путался под ногами, и, кроме того, я предполагала, в том грузовике поедешь ты.

Она невесело рассмеялась.

– Ты же сам знаешь, что нравился мне, Хью Марлоу. В самом деле, больше, чем любой другой мужчина, которого я когда-либо знала. Я дала тебе шанс, но ты сам не захотел им воспользоваться. – Ее голос снова стал жестким, и она с презрением обронила: – Все дело в том, что ты мягок по натуре. Непозволительно мягок для мужчины и никогда ничего не добьешься.

Марлоу не мог даже сжать в кулак свои обожженные пальцы. Как же он станет убивать ее?

– Твой ловкий план натравить на меня моих лондонских друзей провалился, – сказал он. – Фолкнер убит, а двое других в руках полиции.

– Им здорово не повезло, – отозвалась она без тени сожаления.

Марлоу ощутил некоторую слабость. Он провел рукой по лицу и сказал:

– Смерть папы Магеллана – это убийство. Тебя и это не волнует?

Сначала Дженни искренне удивилась, потом лицо ее даже приняло довольное выражение:

– Не смеши меня, Хью. Если копы смогут что-нибудь доказать, то все равно меня никто не посмеет и пальцем тронуть. Мой покойный муж был здесь большим боссом, и это всем хорошо известно. Он нес ответственность за то, что здесь происходило, а теперь он мертв.

Дженни бросила взгляд на большое здание и грузовики, припаркованные к нему со всех сторон, и удовлетворенно заявила:

– Да, он мертв, и все это теперь мое. И ты мог бы иметь здесь свою долю. – Она с жалостью посмотрела на Марлоу, потом глубоко вздохнула и резко сказала: – А теперь проваливай отсюда, ты, идиот! Это мои владения.

Дженни повернулась и пошла вниз по наклонному спуску к погрузочной платформе; она взяла в руки график работы грузовиков и начала его изучать, стоя спиной к Марлоу.

Тот посмотрел в кабину грузовика через открытую дверцу. В спешке Дженни оставила грузовик на крутом уклоне только на одном ручном тормозе.

Марлоу взглянул на тяжелый грузовик, на крутой уклон, на Дженни О'Коннор, стоявшую внизу на платформе, и понял, что знает, что должен сделать.

Он двинулся вперед и протянул руку к ручному тормозу. Тут же сзади него раздалось вежливое покашливание, и чей-то голос сказал:

– А вот это было бы очень глупо, сынок!

Это полисмен Алпин выдвинулся из темноты, стряхивая капли дождя со шляпы, а за его спиной стояли сержант и констебль в униформе.

– А, это вы, – удивился Марлоу.

Алпин положил свою руку на его и мягко сказал:

– Полиция может решать такие вопросы гораздо лучше, ты же сам знаешь. Тебе пора бы это понять, верно?

Марлоу покачал головой:

– Но у вас нет доказательств.

Алпин усмехнулся и снова вернул шляпу на ее обычное место.

– Моноган уже в полицейском участке. Когда его брали, он был в бессознательном состоянии, но потом пришел в себя в той мере, чтобы сообщить мне некоторые любопытные факты.

Он легонько подтолкнул Марлоу.

– Давай, иди отсюда, твой приятель уже ожидает тебя на улице.

Алпин вместе с другими полицейскими начал спускаться вниз, и Марлоу увидел, как он остановился рядом с Дженни и заговорил с ней. Поначалу она держалась бодро, но потом ее плечи вдруг опустились, и она как-то сразу стала выглядеть постаревшей.

Когда Марлоу повернулся и пошел прочь, он снова вспомнил те долгие годы, унылые годы в тесной камере со скупыми лучами солнца, иногда пробивающимися сквозь маленькое окно, и представил себе, как будет выглядеть Дженни после десяти лет заключения. Сохранит ли она свою привлекательность или ее лицо покроется морщинами, как лежалое яблоко?

У тротуара стоял грузовик, его двигатель работал на холостых оборотах, и Мак приветливо сказал:

– Давай сюда, Хью!

Марлоу сел рядом с Маком, и тот тронул машину с места. Потом он сказал:

– Я должен был сообщить в полицию, Хью. Я не мог спокойно смотреть, как ты губишь себя. Она просто не стоит этого.

– Все правильно, Мак, – кивнул Марлоу. И добавил, вспомнив: – А другой грузовик все еще стоит у вокзала.

Мак пожал плечами:

– Заберем его завтра.

Завтра, подумал Марлоу. Значит, будет и завтра? Он внезапно почувствовал, что насквозь промок, и в нем поднялась волна смертельной усталости.

– А как Мария?

Мак улыбнулся.

– Очень беспокоится о тебе, друг. А так все хорошо.

Дождь прекратился, Марлоу опустил стекло бокового окна и глубоко вдохнул холодный ночной воздух. Неожиданно для себя он начал ощущать, кроме горечи, какой-то иной вкус жизни.

– А что ты теперь собираешься делать? – спросил он, поворачиваясь к Маку.

Тот неопределенно пожал плечами:

– Это зависит...

– Зависит от чего? – настаивал Марлоу.

– От того, насколько хорошее предложение мне будет сделано, – заявил Мак.

Марлоу улыбнулся и покачал головой:

– Не залетай слишком высоко с подобными мыслями. Теперь этот бизнес принадлежит Марии. У нее могут быть отличные от твоих намерения.

Мак покачал головой и уверенно сказал:

– У этой девушки есть только одно главное, намерение, и ты имеешь к нему самое прямое отношение.

Марлоу сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил почти насквозь промокший конверт.

– Здесь почти две тысячи фунтов, Мак. Насколько я понимаю, Мария заслуживает некоторой награды. Умный человек сможет с успехом повести дело на ферме, а ей даже не обязательно знать об этих деньгах.

Мак ухмыльнулся:

– Особенно если этот человек имеет к ней прямое отношение.

Марлоу хлопнул его по плечу. Грузовик свернул во двор, и тут же входная дверь дома распахнулась, свет оттуда упал на крыльцо.

Мария стояла, молча глядя на вернувшихся мужчин, ее лица не было видно. Марлоу тяжело спустился из кабины и повернулся к ней, сделав неуверенный шаг вперед; девушка громко выкрикнула его имя и бросилась к нему.

Когда Марлоу заключил ее в свои объятия, то ощутил неведомую ему прежде умиротворенность. Пожалуй, впервые в жизни он почувствовал уверенность в себе и в своем будущем. Теперь он знал, куда пойдет.

Мария обернулась и мягко потянула его за собой из темноты ночи в теплый свет дома.