Глава 18

Деревня была еще в добрых полутора милях, когда Штайнер вдруг услышал непрерывное жужжание полевого телефона. Кто-то включился в канал, но ничего не было слышно.

– Поторопись, – сказал Штайнер Клуглу, – что-то случилось.

В миле от деревни отдаленная перестрелка подтвердила его худшие ожидания. Он привел в боевое положение свой «стен» и посмотрел на Вернера:

– Будь готов воспользоваться им. Весьма возможно, что придется.

Клугл выжимал из «джипа» все, давя на педаль изо всех сил.

– Скорее, черт тебя побери, скорее! – торопил Штайнер.

Телефон перестал жужжать, и, когда они подъехали к деревне ближе, Штайнер крикнул, пытаясь наладить связь:

– Это «Орел-один». Прием, «Орел-два».

Ответа не было. Он повторил попытку, но опять безрезультатно. Клугл сказал:

– Может, они слишком заняты, господин полковник.

Минуту спустя они въехали на холм в трехстах ярдах западнее церкви, и перед ними раскинулась вся панорама. В бинокль Штайнер увидел мельницу и группу Мэллори в поле. У живой изгороди за почтой – рейнджеров, затем – «Стадли армс», Риттера и молодого Хагля за мостом, застрявших из-за стены пулеметного огня, который велся с двух «джипов» под командованием Шафто. Один из «джипов» стоял у забора дома Джоанны Грей, откуда пулеметчики могли вести навесной огонь, оставаясь в безопасности. Второй «джип» стоял у соседнего забора.

Штайнер снова попытался наладить связь.

– Это «Орел-один». Вы меня слышите?

На втором этаже мельницы его голос затрещал в трубке, которую держал Ридель. Он только что, пользуясь затишьем, включил телефон.

– Это полковник, – закричал Ридель Брандту и сказал в телефон: – Это «Орел-три», мы на мельнице. Вы где?

– На холме над церковью, – ответил Штайнер. – Доложите обстановку.

В разбитые окна влетели пули и отскочили от стены.

– Дай мне телефон! – закричал Брандт, лежа на полу за пулеметом.

– Штайнер на холме, – сказал Ридель. – Можешь быть спокоен, он обязательно вызволит нас из этого говна. – Он подполз к двери на чердак над мельничным колесом и, толкнув, раскрыл ее.

– Вернись, – позвал Брандт.

Ридель выглянул наружу. Он возбужденно засмеялся и поднес телефон ко рту:

– Я вижу вас, господин полковник. Мы...

Застрочили автоматы, по стене растеклись кровь и мозги – Риделю размозжило череп, и он вывалился вниз, все еще сжимая в руках телефон.

Брандт метнулся к двери и посмотрел через порог. Ридель упал на мельничное колесо. Оно продолжало вращаться и потянуло труп в бурлящую воду.

На холме Вернер тронул Штайнера за плечо:

– Господин полковник, в лесу справа – солдаты.

Штайнер навел бинокль. С высоты холма была видна часть колеи через Хокс Вуд. По ней шел сержант Хастлер со своими людьми.

И Штайнер принял решение:

– Похоже, что мы снова немецкие парашютисты, ребята.

Он отшвырнул красный берет, расстегнул пояс с браунингом в кобуре и снял куртку. Под ней была летная блуза с «Рыцарским крестом» и «Дубовыми листьями» у ворота. Штайнер вытащил из кармана пилотку и надел ее. Клугл и Вернер последовали его примеру.

Штайнер обратился к ним:

– Итак, ребята, большое турне. Прямо по колее через лес, через пешеходный мостик перекинуться несколькими словами с теми, кто в «джипах». Думаю, ты справишься, Клугл, если поедешь достаточно быстро, а затем – к старшему лейтенанту Нойманну. – Он посмотрел на Вернера: – Не прекращай огня, что бы ни случилось.

На последнем отрезке пути до церкви «джип» шел со скоростью пятьдесят миль. Унтер-офицер Беккер стоял около паперти. Он в испуге отшатнулся, Штайнер помахал ему рукой. Клугл сделал крутой поворот на колею через Хокс Вуд.

Они с ходу взяли небольшой подъем, проехали поворот между крутыми откосами и выскочили на Хастлера и его солдат, растянувшихся цепочкой по колее. Вернер открыл огонь в упор, на прицеливание у него было всего несколько секунд, и через столько же секунд «джип» врезался в гущу солдат. Солдаты отпрыгнули в сторону и, спасая жизнь, старались вскарабкаться на крутые откосы. Передние колеса «джипа» подпрыгнули, наехав на человека, и «джип» помчался дальше, оставив позади себя мертвыми и умирающими сержанта Хораса Хастлера и семерых солдат.

«Джип» метнулся в конец колеи как молния и напрямую через пешеходный мостик, ломая старые перила, словно спички, промчался вверх, по берегу к дороге.

Два человека, составившие пулеметный расчет в «джипе», который стоял за оградой сада Джоанны Грей, в отчаянии повернули свой «браунинг», но было поздно: Вернер прошил ограду очередью, которая сбила их обоих.

Но их гибель дала расчету второго пулемета, установленного за другим забором, две или три драгоценные секунды сориентироваться – секунды, означавшие жизнь или смерть. Они повернули свой «браунинг» и начали стрелять в тот момент, когда Клугл круто повернул руль и поехал обратно к мосту.

Настала очередь рейнджеров. И хотя Вернер выпустил короткую очередь по ним, которая зацепила одного пулеметчика, второй продолжал стрелять. Пули стучали по «джипу» немцев и разбили ветровое стекло. Внезапно Клугл вскрикнул и упал на руль, «джип» завертелся и врезался в парапет в конце моста. Он как бы повис на мгновение, а затем медленно перевернулся на бок.

Вернер склонился над зажатым в «джипе» Клуглом. На лице Клугла была кровь. Вернер диким взглядом посмотрел на Штайнера и сказал:

– Он мертв, господин полковник.

Он взял «стен» и стал подниматься. Штайнер пригнул его:

– Возьми себя в руки, парень. Он мертв, но ты жив.

Вернер тупо кивнул:

– Да, господин полковник.

– Установи «браунинг» и займись вон теми рейнджерами.

Штайнер повернулся и увидел, что Нойманн ползет к нему, держа в руках «брен».

– Вы устроили там настоящий ад, – сказал Нойманн.

– Через лес к церкви двигался отряд, – сказал Штайнер. – Мы им тоже дали жару. Что с Хаглем?

– Боюсь, что погиб. – Нойманн указал на сапоги Хагля, видневшиеся из-за парапета.

С борта «джипа» Вернер начал стрелять из браунинга короткими очередями. Штайнер спросил:

– А что вы намеревались делать, господин старший лейтенант?

– Через час должно стемнеть, – ответил Риттер. – Я думал, что если мы сможем до этого момента продержаться, то по двое-трое ускользнем. Под покровом темноты мы могли бы скрываться в болоте возле Хобс Энда. И попасть на катер, если Кениг прибудет, как было условлено. Все равно теперь нам к старику не приблизиться.

Он помедлил и добавил, чувствуя неловкость:

– Это даст нам некоторый шанс.

– Единственный, – сказал Штайнер, – но не здесь. Думаю, пора снова перегруппироваться. Где все?

Риттер быстро обрисовал ему в общих чертах ситуацию. Штайнер кивнул:

– По пути сюда мне удалось связаться с теми, кто на мельнице. На телефоне – Ридель, там страшный пулеметный огонь. Берите Альтманна и его ребят, а я узнаю, смогу ли пробраться к Брандту.

Старший лейтенант Риттер бросился через дорогу, Вернер прикрыл его огнем, а Штайнер попытался связаться по телефону с Брандтом. Связь не налаживалась. Когда Нойманн вышел из дверей почты с Альтманном, Динтером и Бергом, у мельницы началась сильная перестрелка.

Они спрятались за парапетом, и Штайнер сказал:

– Не могу связаться с Брандтом. Бог знает, что там делается. Бегите к церкви. На большей части пути у вас есть прикрытие – живая изгородь. Командуете вы, Риттер.

– А вы?

– На некоторое время я их задержу пулеметным огнем, а потом последую за вами.

– Но, господин полковник, – возразил было Риттер.

Штайнер прервал его:

– Никаких «но». Сегодня мой день изображать героя. А теперь все – к черту отсюда, это приказ.

Несколько секунд Риттер колебался. Затем кивнул Альтманну и, пригнувшись, побежал через мост. Штайнер лег за пулемет и открыл огонь.

По другую сторону моста было открытое место, не более двадцати пяти футов, за ним начиналась живая изгородь.

– Бежать друг за другом не имеет смысла, – сказал Риттер, – ведь, увидев одного из нас, пулеметчик сориентируется и подобьет следующего. По моей команде бежим все вместе.

Он выскочил из-за прикрытия и помчался к живой изгороди. Рядом с ним мчались Альтманн и остальные. Пулеметчиком у американцев, занявших позицию по другую сторону живой изгороди, был капрал Бликер, в лучшие времена – рыбак из Кейс Кода. В этот момент он сходил с ума от боли: под его правый глаз впился осколок стекла. Больше всего на свете капрал Бликер ненавидел Шафто за то, что тот впутал его в это дело. Но сейчас годилась любая цель. Он увидел, что немцы бегут через дорогу, и повернул «браунинг» в их сторону. Но поздно. В ярости и отчаянии он на всякий случай дал очередь по изгороди.

И сейчас же по другую сторону изгороди Берг споткнулся и удал. Динтер обернулся к нему:

– Дай мне руку, псих несчастный! Ты как всегда.

Берг поднялся, и тогда пули, срезая изгородь, прошили его и Динтера, отбросив их тела на землю в последнем предсмертном танце. Закричал Вернер, но Альтманн схватил его за плечо и толкнул вслед за Риттером.

Из дверцы над мельничным колесом Брандт и Мейер видели гибель товарищей.

– Теперь ясно, – сказал Мейер, – похоже, что мы здесь на постоянном месте жительства.

Наблюдая, как Риттер, Альтманн и Бригель пробежали вдоль длинной изгороди и перелезли через забор на кладбище, Брандт обрадовался:

– Им удалось. Чудесам нет конца.

Он подполз к Мейеру, который сидел, опираясь спиной о ящик. Мейер был ранен в живот. Блуза его расстегнулась, и под пупком открылась рваная рана с распухшими лиловыми краями. Лицо его было в поту.

– Посмотри-ка, – сказал он, – по крайней мере, крови я не теряю. Моя мама всегда говорила, что мне везет, как дьяволу.

– Я это заметил. – Брандт сунул Мейеру в рот сигарету, но зажечь не успел, потому что опять начался сильный огонь.

Шафто скрючился у палисадника Джоанны Грей, потрясенный трагическими новостями, которые ему только что сообщил один из оставшихся в живых из группы Хастлера. Катастрофа казалась полной. Меньше чем за полчаса он потерял убитыми и ранеными не менее двадцати двух человек. Больше половины его команды! Последствия будут слишком страшными, чтобы о них думать.

Круковски, согнувшись рядом с ним и держа полевой телефон в руках, спросил:

– Что будете делать, полковник?

– То есть как – что я буду делать? – загремел Шафто. – А делать-то всегда приходится мне! Поручи кому-нибудь другому, кто понятия не имеет о дисциплине и долге, и видишь, что получается!

Он тяжело оперся о забор и посмотрел вверх. И именно в этот момент Джоанна Грей выглянула из-за шторы в спальне. Она мгновенно отпрянула назад, но было поздно. Шафто прорычал:

– Господи, Круковски, эта проклятая продажная сука все еще в доме.

Поднимаясь на ноги, он показал на окно. Круковски сказал:

– Я никого не вижу, сэр.

– Скоро увидишь, парень! – воскликнул Шафто, вытаскивая свой кольт с перламутровой рукояткой. – Пошли! – И побежал по дорожке к дому.

Джоанна Грей заперла потайную дверь и быстро поднялась в свое убежище на чердак. Она села к радио и начала передачу на Ландсвоорт. Внизу послышался шум. Дверьми хлопали, мебель перевертывали – это Шафто обыскивал дом. Он уже подошел очень близко, топая в кабинете. Она совершенно ясно слышала его яростный крик, когда он вышел на лестницу.

– Она должна быть где-то здесь!

На лестнице раздался еще один голос:

– Эй, полковник, в погребе была заперта эта собака. Она мчится на вас, как летучая мышь из ада.

Джоанна Грей взяла пистолет и взвела курок, не прекращая передачи. На площадке Шафто посторонился, и Пэч проскочила мимо него. Шафто побежал за собакой в кабинет и увидел, что она скребется о панель в углу.

Шафто быстро осмотрел панель и обнаружил крохотную замочную скважину.

– Она здесь, Круковски! – В голосе его была дикая, почти сумасшедшая радость. – Я ее нашел!

Он выстрелил три раза в упор в замочную скважину. Дерево раскрошилось, замок выпал, дверь распахнулась, и Круковски вошел в комнату, держа наготове автомат.

– Осторожно, сэр.

– Вот уж! К черту! – Шафто начал подниматься по ступенькам, держа перед собой кольт. Пэч проскочила мимо него. – Слезай оттуда, сука!

Когда голова Шафто показалась над уровнем пола, Джоанна Грей выстрелила ему между глаз. Шафто рухнул вниз. Круковски дал из своего автомата непрерывную длинную очередь – она прозвучала, как взрыв. Собака завыла, раздался звук падающего тела, и стало тихо.

Девлин подъехал к церкви в тот момент, когда Риттер, Альтманн и Вернер Бригель бежали между могил к паперти. Они увидели Девлина, когда он остановил мотоцикл у калитки.

– Ад кромешный, – сказал Риттер. – А полковник все еще там, у моста.

Девлин взглянул вниз на деревню, где Штайнер продолжал стрелять из пулемета, спрятавшись за разбитым «джипом», но вдруг Риттер схватил его за руку и воскликнул:

– Господи, посмотрите, что приближается.

Девлин обернулся. За домом Джоанны Грей он увидел белую машину и три «джипа». Он запустил мотор и ухмыльнулся:

– Так, я сейчас же еду, пока не передумал.

Он съехал с холма, помчался к Лужайке Старухи, через несколько ярдов сошел с колеи и дальше напрямик к мосту. Казалось, он вот-вот свалится с мотоцикла – так его подбрасывало на кочках, и Риттер, наблюдая за Девлином, поражался, как он может усидеть в седле.

Вдруг в ограду возле головы старшего лейтенанта попала дуля. Риттер упал под защиту ограды рядом с Вернером и Альтманном и начал стрелять, когда остатки группы Хастлера наконец перегруппировались и вышли на опушку леса перед церковью.

Девлин проскочил мост и поехал по колее в лесу. Он был уверен, что встретит людей, поэтому выхватил гранату и вырвал чеку зубами. Выехав из леса, он действительно увидел на опушке «джип» и испуганных людей возле него.

Он как бы уронил гранату позади себя и выхватил другую. За изгородью слева от него еще находились рейнджеры, и когда первая граната взорвалась, он бросил в них вторую и помчался дальше мимо мельницы. Девлин остановился за мостом, где Штайнер все еще лежал за пулеметом.

Не сказав ни слова, Штайнер поднялся, держа пулемет в обеих руках, и, достреливая патроны, дал длинную очередь с такой яростью, что капрал Бликер нырнул под укрытие живой изгороди. В следующую минуту Штайнер отбросил пулемет и вскочил на мотоцикл. Девлин запустил мотор. На большой скорости они проехали по мосту и направились вверх по холму.

В это время из-за угла забора Джоанны Грей показалась белая машина. Гарри Кейн наблюдал за мотоциклом.

– А что это было, черт возьми? – требовательно спросил Гарви.

Капрал Бликер буквально выпал из своего «джипа» и, спотыкаясь, подошел к ним с окровавленным лицом.

– Здесь есть доктор, сэр? Думаю, я потерял правый глаз. Ничего не вижу.

Кто-то вскочил, чтобы поддержать его. Кейн, оглядывая побоище в деревне, прошептал:

– Сумасшедший глупый ублюдок.

Из калитки вышел Круковски и отдал честь.

– Где полковник? – спросил Кейн.

– Мертв, сэр, наверху в доме. Эта леди... она застрелила его.

Кейн поспешно вышел из машины.

– Где она?

– Я... я убил ее, майор, – сказал Круковски, и в глазах у него стояли слезы.

Кейн не нашелся, что сказать. Он сжал плечо Круковски и пошел по дороге к дому.

На вершине холма Риттер и его два товарища все еще стреляли из-за забора по рейнджерам, находившимся в лесу, когда Девлин со Штайнером подъехали к ним. Ирландец ловко повернул мотоцикл, въехал в калитку. Риттер, Альтманн и Вернер отступали под прикрытием могильных плит и наконец оказались в безопасности на паперти.

Унтер-офицер Беккер оставил дверь открытой, а когда Риттер и другие вошли, захлопнул ее и запер на засов. Пулеметный огонь снаружи возобновился с новой силой. Жители деревни напряженные и обеспокоенные, сбились в кучу. Филипп Верекер, белый от гнева, хромая, подошел к Девлину:

– Еще один проклятый предатель!

Девлин ухмыльнулся:

– Да ладно, – сказал он. – Приятно снова оказаться среди друзей.

На мельнице наступило затишье.

– Мне это не нравится, – заволновался Вальтер.

– Тебе никогда ничего не нравится, – сказал Брандт и нахмурился: – А это что такое?

Послышался шум машины. Брандт попытался выглянуть из чердачной двери на дорогу, но тут же оказался под огнем. Он отполз и спросил о Мейере.

– Думаю, умер, – ответил Вальтер.

Брандт взял сигарету.

– Подумать только, – сказал он, – канал Альберта, Крит, Сталинград, и где, оказывается, конец пути? В Стадли Констабл! – Он зажег сигарету.

Машина «Белый скаут» шла со скоростью не менее сорока миль, когда Гарви резко повернул руль и врезался прямо в дверь мельницы, выломав ее. Кейн из зенитного пулемета стрелял в потолок помещения пулями 0,50 калибра, которые с легкостью проходили сквозь доски, дробя их. Он слышал предсмертные крики, но продолжал стрелять, поводя пулеметом из стороны в сторону, и прекратил огонь лишь тогда, когда в полу образовались огромные дыры.

В одной из них показалась окровавленная рука. Наступила полная тишина. Гарви взял у одного из солдат автомат, выскочил из машины и поднялся по деревянной лесенке в углу. И почти сразу же спустился.

– Все, майор.

Лицо Кейна было бледным, но он полностью владел собой.

– Ну, ладно, – сказал он, – теперь – к церкви.

Молли подъехала к деревне в тот момент, когда по холму поднялся «джип», на антенне которого развевался белый носовой платок. У калитки кладбища «джип» остановился, и из него вышли Кейн и Декстер Гарви. Когда они шли по дорожке кладбища, Кейн тихо сказал:

– Смотрите в оба, сержант. Вы должны узнать это место снова, если придется.

– Конечно, майор.

Дверь церкви открылась, и на паперть вышел Штайнер. Девлин прислонился к стене позади него, куря сигарету. Гарри Кейн отдал честь:

– Мы встречались, полковник.

Не успел Штайнер ответить, как Филипп Верекер протиснулся мимо Беккера, стоявшего в дверях, и прошел вперед:

– Кейн, где Памела? С ней все в порядке?

– Она чувствует себя прекрасно, отец, – ответил Кейн. – Я оставил ее в Мелтам Хаузе.

Верекер повернулся к Штайнеру. Лицо его было помятым и очень бледным. Глаза сверкали торжеством.

– Она здорово насолила вам, да, Штайнер? Если б не она, вы бы могли сделать свое дело.

Штайнер спокойно сказал:

– Странно, как меняется перспектива в зависимости от точки зрения. Я-то думал, что мы провалились из-за того, что человек по имени Карл Штурм пожертвовал собой ради спасения жизни двух детей. – Не ожидая ответа, он повернулся к Кейну: – Чем могу служить?

– Разве не ясно? Сдавайтесь. Нет смысла продолжать это бесполезное кровопролитие. Люди, которых вы оставили на мельнице, погибли. И миссис Грей тоже.

Верекер схватил его за руку.

– Миссис Грей умерла? Как?

– Она убила полковника Шафто, когда он пытался арестовать ее, и погибла в перестрелке. – Верекер отвернулся с выражением глубокого горя на лице, а Кейн сказал Штайнеру:

– Теперь вы в полном одиночестве. Премьер-министр в безопасности в Мелтам Хаузе под усиленной охраной. Все кончено.

Штайнер подумал о Брандте, Вальтере, Мейере, Герхарде Клугле, Динтере, Берге и кивнул. Лицо его было очень бледным.

– На почетных условиях?

– Никаких условий! – Верекер выкрикнул это так громко, как будто он обращался к небу. – Эти люди появились здесь в британской форме! Должен я вам об этом напомнить, майор?

– Но не сражались в ней, – пояснил Штайнер. – Мы сражались как немецкие солдаты в немецкой форме. Как воздушные охотники. А переодевание было законной ruse de guerre.[10]

– И прямым нарушением Женевской конвенции, – ответил Верекер. – Которая не только недвусмысленно запрещает носить в военное время форму противника, но и предписывает смертную казнь нарушителям.

Штайнер увидел выражение глаз Кейна и улыбнулся:

– Не беспокойтесь, майор, не ваша вина. Правила игры и все такое. – Он обернулся к Верекеру: – Ну, отец, ваш бог – это бог ярости. Похоже, что вы потанцевали бы на моей могиле.

– Будьте вы прокляты, Штайнер! – Верекер подался вперед поднял свою палку для удара, но запутался в длинной сутане и упал, ударившись головой о край могильной плиты.

Гарви быстро опустился около него на колено и осмотрел.

– Без сознания. – Он поднял голову: – Но кто-нибудь должен ему помочь. У нас в деревне хороший врач.

– Конечно, забирайте его, – сказал Штайнер. – Забирайте всех.

Гарви посмотрел на Кейна, затем поднял Верекера и отнес его в «джип». Кейн спросил:

– Вы отпускаете жителей деревни?

– Само собой разумеется, поскольку, похоже, начинается новый раунд сражения. – По выражению лица Штайнера видно было, что ситуация немного забавляет его. – Неужели вы думаете, что мы будем держать всю деревню заложниками или выступим, гоня перед собой женщин? Зверствующие гансы? К сожалению, не могу доставить вам такого удовольствия. – Он обернулся: – Отошлите их, Беккер, всех.

Дверь с грохотом открылась, и из церкви начали выбегать жители деревни во главе с Лейкером Армсби. Большинство женщин истерически рыдали. Последней вышла Бетти Уайльд с Грэмом. Риттер Нойманн поддерживал ее мужа, у которого был ошеломленный и болезненный вид.

– Он поправится, миссис Уайльд, – сказал старший лейтенант. – Мне искренне жаль, что это произошло, поверьте мне.

– Да, что уж, – сказала она. – Вы не виноваты. Сделайте для меня, пожалуйста, одну вещь. Скажите мне ваше имя.

– Нойманн, – сказал он, – Риттер Нойманн.

– Спасибо, – просто сказала она, – простите меня за то, что я говорила. – Она обернулась к Штайнеру: – И еще я хочу поблагодарить вас и ваших людей за Грэма.

– Он храбрый мальчик, – сказал Штайнер. – Он даже не раздумывал. Сразу прыгнул. Это требует храбрости, а храбрость – вещь, которая никогда не выходит из моды.

Мальчик смотрел на него во все глаза.

– Вы немец? Почему? – требовательно спросил он. – Почему вы не на нашей стороне?

Штайнер громко рассмеялся.

– Ладно, уведите его отсюда, – сказал он Бетти Уайльд. – А то я полностью размякну.

Миссис Уайльд взяла мальчика за руку и поспешила прочь. За забором женщины толпой спускались с холма. В этот момент на дороге из Хокс Вуда появился «Белый скаут» и остановился, наделив зенитное оружие и пулемет на паперть.

Штайнер сухо кивнул:

– Итак, майор, последний акт. Пусть начнется сражение. – Он отдал честь и взошел на паперть, где стоял Девлин, который на протяжении всего разговора не сказал ни слова.

– По-моему, я никогда не слышал, чтобы вы так долго молчали, – заметил Штайнер.

Со своего наблюдательного пункта Молли видела, как Девлин вошел в церковь вместе со Штайнером, и сердце ее упало, словно камень. «Господи, – думала она, – я должна что-то сделать».

В этот момент дюжина рейнджеров во главе с чернокожим сержантом бросилась по дороге из леса, который находился довольно далеко от церкви, и поэтому их не было видно. Они побежали вдоль забора и проникли в сад священника через калитку.

Но в дом не вошли. Они перебрались через забор на кладбище, приближаясь к церкви со стороны колокольни, а затем двинулись к паперти.

Охваченная пробудившейся решимостью, Молли вскочила в седло и направила лошадь по вереску к лесу позади дома священника.

В церкви было очень холодно, ее заполняло множество теней, колебались язычки горящих свечей, да лампа в ризнице излучала рубиновый свет. Их оставалось только восемь, считая Девлина: Штайнер и Риттер, Вернер Бригель, Альтманн, Янсен, Беккер и Престон. Никто из них не знал, что в церкви находился также Артур Сеймур, о котором забыли во время поспешного вывода жителей и который тихо лежал связанный рядом с трупом Штурма в темноте часовни Богородицы. Ему удалось сесть, опираясь о стену, и теперь он старался развязать руки, уставившись своими странными сумасшедшими глазами на Престона.

Штайнер подергал двери на колокольню и в ризницу – заперты, заглянул за занавеску у подножия колокольни, откуда тянулись веревки к колоколам на высоте тридцати футов. Колокола не звонили с 1939 г.

Он повернул и пошел к своим.

– Все, что я могу вам предложить, – это еще одно сражение, – сказал он.

Престон возразил:

– Да это просто смешно. Как мы можем сражаться? У них солдаты, оружие. Нам не удержаться здесь и десяти минут.

– Все очень просто, – сказал Штайнер. – У нас нет выбора. Как вы слышали, по условиям Женевской конвенции мы поставили себя под удар тем, что надели британскую форму.