Лайам Девлин (№1) - Орел приземлился

Ему было 23 года. Красивый, довольно замкнутый молодой человек, с темными глазами, взгляд которых казался нетерпеливым, как будто жизнь текла для Герике слишком медленно.

Позади Герике оператор радара Гаупт взволнованно воскликнул:

– Поймал!

В этот же момент заговорила база, и знакомый голос майора Ганса Бергера, наземного контролера группировки, затрещал у чего в шлемофоне:

– "Странник-4", это «Черный рыцарь». У меня для вас курьер. Слышите?

– Хорошо и отчетливо, – ответил Герике.

– Направление 087 градусов. Расстояние до цели 10 километров.

Через несколько секунд «юнкере» вывалился из-под прикрытия облаков. Наблюдатель Бомлер тронул Герике за руку. Герике тут же увидел свою добычу – бомбардировщик «ланкастер», неуклюже летящий в ярком лунном свете с развевающимся за левым крайним мотором широким шлейфом дыма.

– "Черный рыцарь", это «Странник-4», – сказал Герике, – вижу цель, помощь больше не требуется.

Он нырнул в облака, спустился на пятьсот футов, затем резко лег на левое крыло, появившись милях в двух позади и ниже подбитого самолета. Это была цель, плывущая над ними подобно серому привидению.

Во второй половине 1943 г. многие немецкие ночные истребители начали применять секретное оружие, известное под названием «Наклонная музыка» и представлявшее собой спаренную 20-мм пушку, установленную в фюзеляже и нацеленную вверх под углом 10-20 градусов. Это оружие позволяло ночным истребителям нападать на бомбардировщики снизу и быть вне их поля зрения. Так как трассирующие пули не применялись, удавалось сбивать десятки бомбардировщиков, причем экипажи так и не знали, что их поразило.

Так было и теперь. В одно мгновение Герике выстрелил по цели, затем свернул влево. «Ланкастер» крутануло, и он стал падать в море, находившееся под ним на расстоянии трех тысяч футов. Появился один парашют, потом второй. Спустя мгновение сам самолет взорвался, превратившись в яркий шар оранжевого огня. Фюзеляж упал в море, один из парашютистов загорелся и быстро сгорел.

– Господи боже мой! – в ужасе прошептал Бомлер.

– Какой еще господи? – яростно спросил Герике. – Пошли базе сообщение об этом ублюдке, чтобы его кто-нибудь подобрал, и полетели домой.

Когда Герике и два члена его экипажа вошли в комнату разведки в здании штаба, там никого не было, кроме старшего офицера разведки майора Адлера, жизнерадостного пятидесятилетнего мужчины с несколько неподвижным лицом, какие бывают у сильно обгоревших людей. В первую мировую войну он был летчиком в отряде фон Рихтхофена. На шее у него висел орден.

– А, вот и вы, Петер, – сказал Адлер, – лучше поздно, чем никогда. То, что вы сбили самолет, подтверждено по радио с торпедного катера, действующего в этом районе.

– А человек, который спрыгнул? – требовательно спросил Герике. – Нашли его?

– Еще нет, но ищут. Там как раз находится спасательный катер.

Он придвинул Петеру сандаловую коробку с длинными тонкими голландскими сигарами. Герике взял одну.

Адлер сказал:

– Вы озабочены, Петер. Никогда не думал, что вы гуманист.

– Никакой я не гуманист, – грубо возразил Герике, раскуривая сигару, – но завтра ночью на его месте могу оказаться я. Мне хочется думать, что эти ублюдки-спасатели шуруют вовсю.

Он собрался уходить, когда Адлер сказал:

– Прагер хочет вас видеть.

Подполковник Отто Прагер командовал всей группировкой в Грандейме, куда входили три отряда, в том числе и отряд Герике. Он строго требовал дисциплины, был ярым национал-социалистом, что не делало его особо привлекательным в глазах Герике. Но эти мелочи искупались тем, что сам он был первоклассным пилотом, всецело заботившимся о благополучии вверенных ему экипажей.

– Что ему надо?

Адлер пожал плечами:

– Не знаю, но когда он звонил, то ясно дал понять, что прийти надо как можно быстрее.

– Я знаю, – сказал Бомлер, – Геринг звонил. Пригласил тебя в Каринхалле на конец недели, да и пора уже.

Все знали, что, когда пилот люфтваффе награждается «Рыцарским крестом», рейхсмаршал, как старый летчик, любит делать это сам.

– Так уж, – неохотно отозвался Герике. Дело в том, что летчики с меньшим числом сбитых самолетов, чем у него, получили желанную награду. Это было его больное место.

– Не расстраивайся, Петер, – сказал Адлер, когда они вышли. – Твой день придет.

– Если доживу, – сказал Герике Бомлеру. Они остановились на ступеньках главного входа в штаб.

– Выпьем?

– Нет, спасибо, – сказал Бомлер. – Горячая ванна и восьмичасовой сон – вот все, что мне нужно. Не люблю я пить в такую рань, и ты знаешь это. Живешь шиворот-навыворот.

Гаупт уже зевал. Герике угрюмо произнес:

– Проклятый лютеранин. Ладно, идите вы все подальше.

Когда он отошел, Бомлер крикнул:

– Не забудь, тебя Прагер вызывал.

– Позже, – ответил Герике. – Увижусь с ним попозже.

– Он действительно хочет выпить, – заметил Гаупт, наблюдая за Герике. – Что это в него вселилось в последнее время?

– То же, что и в нас. Он приземляется и взлетает слишком часто, – сказал Бомлер.

Герике устало шел к офицерской столовой, топая летными сапогами по бетонированной площадке. Он чувствовал непонятную депрессию, переутомление, как будто дошел до какого-то предела. Странно, почему он не мог выбросить из головы единственного спасшегося из «ланкастера» томми. Ему надо выпить. Чашку очень горячего кофе и большую рюмку шнапса или, может, «Штайнхагера»?

Он вошел в столовую, и первый, кого он увидел, был Прагер, сидевший в кресле в дальнем углу с каким-то офицером. Она тихо о чем-то говорили, наклонившись друг к другу. Герике остановился, размышляя, не повернуть ли назад, потому что группенкомандер был особенно строг в вопросе о появлении в столовой в летном комбинезоне. Но Прагер поднял голову и увидел его:

– А, вот и вы, Петер. Идите к нам.

Он щелкнул пальцами и заказал официанту кофе, когда подошел Герике. Прагер не одобрял, когда пилоты пили спиртное.

– Доброе утро, господин полковник, – весело сказал Герике, заинтересовавшись вторым офицером, подполковником горных стрелков с черной повязкой на одном глазу и с «Рыцарским крестом».

– Поздравляю, – сказал Прагер, – я слышал, что вы сбили еще один самолет.

– Да, «ланкастер». Один человек спасся, я видел, как раскрылся его парашют. Его сейчас ищут.

– Полковник Радл, – представил Прагер.

Радл протянул руку, Герике быстро пожал ее:

– Господин полковник.

Прагер был молчаливее обычного. Казалось, что-то на него давит, он ерзал в кресле, стараясь сесть поудобнее. Официант принес поднос с кофейником и тремя чашками.

– Оставьте, оставьте, – отрывисто приказал Прагер.

Официант ушел. Присутствующие молчали. Затем группенкомандер резко сказал:

– Господин полковник – из абвера. Он привез вам новый приказ.

– Новый приказ, господин полковник?

Прагер встал:

– Полковник Радл расскажет все лучше, чем я, но, похоже, вам предоставляется необыкновенная возможность послужить рейху. – Герике встал. Прагер, поколебавшись, протянул ему руку: – Вы хорошо служили здесь, Петер. Я вами горжусь. А что касается другого дела – я рекомендовал вас уже три раза, теперь оно не в моих руках.

– Я знаю, господин полковник, – горячо сказал Герике, – и благодарен вам.

Прагер ушел. Радл обратился к Герике:

– С этим «ланкастером» у вас тридцать восемь подтвержденных сбитых самолетов, верно?

– Вы удивительно хорошо информированы, господин полковник, – сказал Герике. – Выпьете со мной? – Пожалуй, коньяк. Герике подозвал официанта и дал заказ.

– Тридцать восемь подтвержденных сбитых самолетов и ни одного «Рыцарского креста», – заметил Радл. – Странно...

Герике тревожно заерзал:

– Бывает иногда.

– Я знаю, – продолжал Радл. – Видимо, надо принять во внимание и то, что летом сорокового года, когда вы летали на МЕ-109 с базы около Кале, вы сказали рейхсмаршалу Герингу, инспектировавшему ваш отряд, что, по-вашему, «спитфайер» лучше. – Он слегка улыбнулся: – Люди его ранга не забывают младших офицеров, которые делают подобные заявления.

Герике сказал:

– Со всем уважением можно мне напомнить господину полковнику, что при моей работе я могу полагаться только на сегодняшний день, потому что завтра могу оказаться мертвым, поэтому я был бы очень благодарен, если бы вы просветили меня насчет предстоящего дела.

– Дело очень простое, – сказал Радл. – Мне нужен пилот для весьма необычной операции.

– Вам нужен?

– Ну ладно, рейху, – сказал ему Радл. – Вам так больше нравится?

– Совсем нет, – Герике протянул свою пустую рюмку из-под шнапса официанту и дал знак, чтобы тот принес ему еще одну. – Сказать по правде, мне достаточно хорошо здесь.

– Человеку, пьющему шнапс в таких количествах в четыре утра? Сомневаюсь. Так или иначе, выбора у вас нет.

– Да? – сердито спросил Герике.

– Можете поговорить об этом с полковником, – сказал Радл.

Официант принес вторую рюмку шнапса, Герике одним глотком выпил ее и сделал гримасу:

– Господи, до чего я ненавижу эту гадость.

– Зачем же тогда пить? – спросил Радл.

– Не знаю. Возможно, я слишком долго нахожусь в темноте или слишком давно летаю. – Он сардонически улыбнулся: – Или же мне нужна перемена, господин полковник.

– Скажу без преувеличения, что это я вам, безусловно, предложить смогу.

– Прекрасно. – Герике допил кофе. – Какой следующий шаг?

– В девять часов у меня свидание в Амстердаме. Затем нам надо попасть миль на двадцать севернее города по пути к Ден-Хельдеру. – Он посмотрел на часы: – Необходимо выехать отсюда не позже чем в семь тридцать.

– Значит, у меня есть время позавтракать и принять ванну, – сказал Герике. – Я могу поспать немного в машине, если вы не возражаете.

Когда он поднялся, дверь открылась, и вошел вестовой. Он отдал честь и неуклюже передал юному капитану радиограмму. Герике прочел ее и улыбнулся.

– Что-то важное? – спросил Радл.

– О Томми, который выбросился с парашютом из подбитого мною «ланкастера». Его подобрали. Штурман.

– Ему повезло, – заметил Радл.

– Хороший знак, – сказал Герике. – Будем надеяться, что и мне повезет.

* * *

Ландсвоорт представлял собой заброшенное местечко милях в двадцати к северу от Амстердама, между Шагеном и морем. Герике проспал всю дорогу и проснулся оттого, что Радл тряс его.

В Ландсвоорте находился старый фермерский дом, сарай, два ангара, крытые ржавым гофрированным железом. Была там взлетная полоса, бетонное покрытие которой растрескалось и поросло травой. Все это окружал хилый забор с колючей проволокой, стальные ворота которого, тоже с колючей проволокой, были на вид довольно новыми и охранялись унтер-офицером со значком военной полиции, висящим на шее. Унтер-офицер был вооружен автоматическим пистолетом «шмайссер» и держал на цепи довольно свирепую на вид восточноевропейскую овчарку.

Пока он равнодушно проверял документы, собака тихо угрожающе рычала. Радл проехал через ворота и остановил машину перед ангарами:

– Вот мы и на месте.

Местность была удивительно ровная. Она простиралась до песчаных дюн вдалеке и Северного моря. Когда Герике открыл дверцу и вышел из машины, с моря надвигался мелкий дождь. Герике подошел к краю разбитой взлетной полосы и ковырял ее сапогом до тех пор, пока не отскочил кусок бетона.

– Полоса построена каким-то роттердамским судовладельцем-магнатом для собственных нужд лет десять-двенадцать назад, – сказал Радл, выйдя из машины и подойдя к нему. – Ну, как вам?

– Нам бы сюда братьев Райт.[4]– Герике посмотрел на море, поежился и засунул руки глубоко в карманы кожаной куртки. – Ну и дыра, самое забытое богом место, по-моему.

– Поэтому оно и подходит для наших целей, – уточнил Радл. – Теперь займемся делом.

Он направился к первому ангару, который тоже охранялся военным полицейским с овчаркой. Радл кивнул, и полицейский откатил одну из скользящих дверей.

Внутри ангара было холодно и довольно сыро, видно, через дырявую крышу проникал дождь. У стоящего там двухмоторного самолета был заброшенный и жалкий вид, и создавалось впечатление, что его далеко занесло от дома. Герике гордился тем, что уже давно ничему не удивлялся, но в это утро он изменил себе.

Самолет ДС-3 фирмы «Дуглас» был знаменитой «дакотой», пожалуй, одним из лучших транспортных самолетов в мире, такой же ломовой лошадью союзников во время войны, как «Юнкерс-52» у немцев. Необычным было то, что на крыльях этого самолета были знаки люфтваффе, а на хвосте – свастика.

Петер Герике любил самолеты такой же любовью, как некоторые любят лошадей, – с глубокой и безответной страстью. Он поднял руку и нежно дотронулся до крыла, в голосе его звучала нежность:

– Старая красотка.

– Вы знаете эту машину? – спросил Радл.

– Лучше, чем женщину.

– Шесть месяцев, с июня по ноябрь 1938 г., она служила грузовой авиакомпании Ландроса в Бразилии. Налетала 930 часов. Вполне достаточно для девятнадцатилетней. Эксплуатация была, видимо, жесткая.

– Значит, меня для этого выбрали?

– Согласно вашему послужному списку.

– Где вы ее достали?

– Транспортная команда английских ВВС сбрасывала боеприпасы голландским отрядам Сопротивления четыре месяца назад. Один из ваших приятелей – ночных истребителей – подбил ее. Поверхностное повреждение мотора. Как я понял, что-то с бензиновым насосом. Наблюдатель был серьезно ранен и не мог выпрыгнуть, вот пилот и посадил самолет на вспаханное поле. Пилоту не повезло: оказался рядом с казармами эсэсовцев. К тому времени, когда он вытащил своего друга, было уже поздно взрывать машину.

Герике открыл дверь кабины и подтянулся внутрь. Он сел перед приборной панелью и на минутку вернулся в Бразилию с зелеными джунглями и с ползущей среди них от Манауса до моря подобно огромной серебряной змее Амазонкой.

Радл сел рядом. Он вынул серебряный портсигар и предложил Герике одну из своих русских папирос:

– Значит, вы можете на ней летать?

– Куда?

– Недалеко. Через Северное море к Норфолку. По прямой туда и обратно.

– Для чего?

– Сбросить шестнадцать парашютистов.

От удивления Герике слишком глубоко затянулся папиросой и чуть не задохнулся: крепкий русский табак сжал ему горло.

Он резко засмеялся:

– Наконец-то операция «Морской лев». Не кажется ли вам, что немного поздновато начинать вторжение в Англию?

– Именно эта часть берега не имеет радарных установок на небольшой высоте, – спокойно продолжал Радл. – Никаких трудностей, если лететь ниже шестисот футов. Самолет, конечно, почистят и нанесут на крылья знаки британских ВВС. Если вас кто и заметит, то увидит английский самолет, выполняющий задание.

– Но зачем? – спросил Герике. – Что, дьявол побери, они будут делать там, когда доберутся?

– Это вас не касается, – твердо сказал Радл. – Вы только шофер автобуса, мой друг.

Он встал и вышел, и Герике последовал за ним:

– Послушайте-ка, по-моему, вы могли бы придумать что-нибудь получше.

Радл, не отвечая, подошел к «мерседесу» и посмотрел в сторону моря.

– Что, слишком трудно для вас?

– Не мелите ерунды, – сердито ответил Герике. – Я просто люблю знать, во что я влезаю, вот и все.

Радл расстегнул пальто и мундир. Из внутреннего кармана он достал твердый конверт из манильской бумаги, в котором лежало бесценное письмо, и отдал его Герике.

– Прочтите это, – решительно сказал он.

Когда Герике поднял глаза, лицо его было бледным.

– Настолько важно? Неудивительно, что Прагер был так обеспокоен.

– Точно.

– Ладно. Сколько у меня времени?

– Недели четыре.

– Мне потребуется мой наблюдатель Бомлер. Он самый лучший штурман, с каким мне когда-либо приходилось летать.

– Все, что вам нужно, только скажите. Само собой, дело это совершенно секретное. Могу дать вам отпуск на неделю, если хотите. Потом, здесь на ферме, вы будете в условиях строгой секретности.

– Можно испытать самолет?

– Если необходимо, но только ночью и предпочтительно один раз. Я пришлю сюда бригаду лучших в ВВС авиамехаников. Все, что вам надо. Вы будете отвечать за эту часть операции. Я не хочу, чтобы из-за какой-то ерунды вышел из строя мотор, когда вы будете на высоте четырехсот футов над болотами Норфолка. А сейчас – обратно в Амстердам.

* * *

Точно в два сорок пять на следующее утро Шумас О'Бройн, овцевод из Конроя, графство Моначан, старался добраться домой через обширное болото. Удавалось ему это плохо.

Что и понятно, потому что, когда человеку семьдесят шесть, его друзья умирают довольно часто, а Шумас О'Бройн как раз возвращался с поминок после похорон друга, поминок, продолжавшихся семнадцать часов.

Он не только, как мило говорят ирландцы, «принял». Он выпил такое количество, что не очень был уверен, на этом он свете или на том, и поэтому, когда то, что он принял за большую белую птицу, беззвучно выплыло из темноты у него над головой и плюхнулось на поле за забором, он совсем не почувствовал испуга, а только легкое любопытство.

Девлин удачно приземлился, вещевой мешок, прикрепленный фалом к его поясу и висящий на двадцать футов ниже его, ударился о землю, как бы предупредив, что надо подготовиться. Через мгновение Девлин был на земле, и парашют протащил его по пружинистому ирландскому дерну. Вскочив на ноги, Девлин отстегнул парашют.

В этот момент облака разошлись, открыв четвертушку луны, света которой ему было вполне достаточно. Девлин раскрыл вещевой мешок, вытащил маленькую саперную лопатку, темный плащ, твидовую кепку, пару ботинок и большой кожаный саквояж «гладстон».

Неподалеку находилась терновая изгородь и канава, на дне которой он быстро вырыл лопатой яму. Затем расстегнул молнию летного комбинезона. Под ним был твидовый костюм, в правый карман которого он переложил отстегнутый от пояса «вальтер». Девлин обул ботинки, засунул в вещмешок комбинезон, парашют и летные сапоги, бросил мешок в яму и быстро засыпал ее землей. Сверху он набросал кучу сухих листьев и сучьев и забросил лопату в заросли.

Он натянул плащ, подхватил саквояж и, обернувшись, увидел Шумаса О'Бройна, который наблюдал за ним, облокотись на забор. Девлин быстро схватился за рукоятку «вальтера». Но аромат доброго ирландского виски и невнятная речь сказали ему все.

– Ты кто, человек или черт? – грозно спросил старый фермер, медленно и ясно произнося каждое слово. – С этого света или с того?

– Спаси нас господь, старина, но, судя по запаху, если один из нас зажжет спичку, то мы оба живо окажемся в аду. А что до твоего вопроса, то я и то и другое. Простой ирландский парень пытающийся новым способом вернуться домой после многих лет на чужбине.

– Это правда? – спросил О'Бройн.

– А что я тебе говорю?

Старик весело рассмеялся.

– Сто тысяч раз добро пожаловать домой, – сказал он по-ирландски.

Девлин ухмыльнулся.

– Благодарю, – по-ирландски ответил он, подхватил саквояж, перескочил через забор и быстро зашагал по лужайке, тихо насвистывая. Хорошо оказаться дома, даже ненадолго.

* * *

Граница Ольстера была тогда, как и сейчас, широко открыта для любого, кто знает местность. Два с половиной часа быстрой ходьбы по проселочным дорогам и лесным тропинкам – и Девлин оказался в графстве Армах, на английской земле. Грузовичок с молоком подкинул его в город Армах к шести часам. Полчаса спустя Девлин вошел в купе третьего класса утреннего поезда, направлявшегося в Белфаст.

Глава 7

Весь день в среду шел дождь, и после обеда болота в Клее, Хобс Энде и Блэкни стало затягивать туманом с Северного моря.

Несмотря на погоду, Джоанна Грей после ленча вышла в сад. Она работала на грядках рядом с фруктовым садом, выкапывая картофель, когда заскрипела калитка. Пэч внезапно заскулила и бросилась со всех ног. Джоанна обернулась. Она увидела бледного невысокого широкоплечего человека в черном плаще с поясом и в твидовой кепке. В левой руке у него был саквояж. Ее поразили его ярко-голубые глаза.

– Миссис Грей? – спросил он тихим голосом с ирландским акцентом. – Миссис Джоанна Грей?

– Правильно. – От волнения у нее сжался желудок. На секунду дыхание перехватило.

Он улыбнулся:

– "Я зажгу в сердце свечу понимания, которая никогда не погаснет".

– "Велика истина, и она самая могучая на свете", – по-латыни ответила она.

Лайам Девлин улыбнулся:

– Чашечка чая мне бы не помешала, миссис Грей. Путешествие было дьявольское.

Девлин не смог достать билета на ночной паром из Белфаста в Хейшам в понедельник и на рейс в Глазго – тоже. Но по совету дружелюбного кассира он поехал в Ларн, и там ему повезло больше: удалось взять билет на пароход до Стрэнрера в Шотландии на утро во вторник.

Его бесконечное путешествие на поезде из Стрэнрера в Карлайл с пересадкой в Лидсе было вполне в духе железнодорожных поездок в военное время. И длительное ожидание в городе до рассвета в среду, когда удалось уехать в Питерборо, где он наконец сел в местный поезд до Кингс-Линна.

Все это вспомнилось ему, когда Джоанна Грей, готовя чай на плите, спросила:

– Ну, как ехалось?

– Не так уж плохо, – ответил он. – Часто удивительно.

– То есть как это?

– А, люди, общее положение вещей. Не совсем то, что я ожидал.

В частности, он подумал о вокзальном ресторане в Лидсе, переполненном ночью всякого рода пассажирами, с надеждой ожидающими свой поезд, и объявление на стене, которое звучало достаточно иронично: «Сейчас, более чем когда-нибудь, важно спросить себя, действительно ли мне необходимо ехать?» Он вспомнил добрый грубый юмор, общее хорошее настроение, которые очень отличались от впечатлений во время последнего посещения центрального вокзала в Берлине.

– Похоже, все твердо уверены, что войну выиграют, – заметил он, когда она подала поднос с чаем на стол.

– Рай дураков, – спокойно сказала она. – Они никогда ничему не научатся. Знаете, у них никогда не было ни организованности, ни дисциплины, которые Германия получила от фюрера.

Вспомнив поврежденную бомбами имперскую канцелярию, какой он ее в последний раз видел, важные районы Берлина, превратившиеся после бомбежек союзников в кучи мусора, Девлин с трудом сдержался, чтобы не сказать, насколько изменились обстоятельства с добрых старых времен. Но он ясно видел, что такое замечание было бы плохо воспринято.

Поэтому он пил чай и смотрел, как она подошла к угловому буфету, открыла его, вытащила бутылку шотландского виски, удивляясь, что эта привлекательная седая женщина в аккуратной твидовой юбке и в высоких кожаных сапогах может быть тем, чем она является. Джоанна щедро налила виски в два бокала и подняла свой, как своего рода салют.

– За английское предприятие, – предложила она с сияющими глазами.

Девлин мог бы рассказать ей, что Испанскую армаду тоже так называли, но, вспомнив, что произошло с этим злополучным предприятием, снова решил промолчать.

– За английское предприятие, – торжественно поддержал он тост.

– Хорошо. – Она поставила бокал. – Теперь давайте я посмотрю ваши бумаги. Я должна убедиться, что у вас все в порядке.

Он вытащил паспорт, демобилизационные документы, характеристику от своего командира, рекомендательное письмо от приходского священника и различные документы, относящиеся к состоянию его здоровья.

– Отлично, – сказала она. – Все они действительно в порядке. Дальше поступим так. Я договорилась о работе для вас у местного сквайра сэра Генри Уиллафби. Он хочет видеть вас, как только вы приедете, так что сегодня с ним и встретимся. Завтра утром я отвезу вас в Факенхем – это базарный городок милях в десяти отсюда.

– А что мне там делать?

– Явиться в местный полицейский участок. Вам дадут регистрационную форму для иностранца, которую обязаны заполнить все ирландские граждане. К тому же придется сдать фотографию на паспорт, но это мы сделаем без хлопот. Вам выдадут страховые карточки, удостоверение личности, продовольственные карточки и купоны на одежду.

Она загибала пальцы, перечисляя все это, и Девлин ухмыльнулся:

– Эй, остановитесь. Это очень хлопотно. Через три недели в субботу я смотаюсь отсюда так быстро, что они подумают, будто меня и не было никогда.

– Все это необходимо, – сказала она. – У всех это есть, поэтому и вы должны взять. Заметь только какой-нибудь мелкий чиновник в Факенхеме или Кингс-Линне, что вы не подали заявление на получение чего-нибудь, как он тут же начнет запросы, и где вы тогда окажетесь?

Девлин весело согласился:

– Ладно, вы хозяйка. Теперь – что за работа?

– Смотритель болот в Хобс Энде. Не найдешь более уединенного места. Там есть коттедж. Не очень хороший, но сойдет.

– А чего от меня ждут?

– Главным образом выполнения обязанностей лесника да еще регулярной проверки шлюзов на дамбах. Там уже два года не было смотрителя, с тех пор как последний ушел на войну. В ваши обязанности входит еще не давать хищникам воли. Лисы уничтожают дичь.

– И что делать? Кидаться в них камнями?

– Нет, сэр Генри выдаст вам ружье.

– Это хорошо с его стороны. А как насчет транспорта?

– Я сделала все, что смогла. Мне удалось убедить сэра Генри предоставить вам один из мотоциклов. Для сельскохозяйственного рабочего это достаточно законно. Автобусы почти пропали, поэтому большинству жителей разрешен небольшой месячный рацион бензина, чтобы они время от времени могли съездить в город для важных дел.

Снаружи раздался гудок автомобиля. Джоанна стремительно вышла в гостиную и тут же вернулась:

– Это сэр Генри. Предоставьте говорить мне. Проявите немного подобострастия и вступайте в разговор только тогда, когда к вам обращаются. Он такой. Я приведу его сюда.

Она вышла. Девлин слышал, как открылась входная дверь и как миссис Грей выразила притворное удивление. Сэр Генри сказал:

– Еду еще на одно совещание командования в Холт, Джоанна. Подумал, что, может, могу быть вам чем-нибудь полезен.

Она ответила очень тихо, так, что Девлин не расслышал ее слов. Сэр Генри тоже заговорил тихо, они о чем-то приглушенно поговорили, затем вошли на кухню.

Сэр Генри был в форме подполковника войск местной обороны, над левым нагрудным карманом ярко выделялись ленточки медалей, полученных за первую мировую войну и Индию. Он пронзительно посмотрел на Девлина, держа одну руку за спиной, а второй поглаживая широкие усы.

– Так это ты – Девлин?

Девлин вскочил на ноги и стоял, теребя обеими руками свою твидовую кепочку.

– Хотел бы поблагодарить вас, сэр, – сказал он, явно усиливая ирландский акцент. – Миссис Грей рассказала мне, сколько вы сделали для меня.

– Ерунда, парень, – резко сказал сэр Генри, хотя видно было, как он выпрямился во весь рост, чуть пошире расставив ноги. – Ты ведь хорошо послужил старушке-родине. Как я понял, схватил пулю во Франции?

Девлин энергично закивал головой. Сэр Генри наклонился и посмотрел на рубец с левой стороны лба, оставшийся от пули сыщика специального ирландского бюро.

– О господи, – тихо сказал он, – тебе чертовски повезло, что ты здесь, если хочешь знать мое мнение.

– Я подумала, что устрою его сама, – сказала Джоанна Грей. – Вы не против. Генри? Ведь вы так заняты, я же знаю.

– Верно, сделаете это, дорогая? – Он посмотрел на часы. – А то мне надо быть в Холте через полчаса.

– О чем вы говорите, я отвезу его в коттедж, покажу болота и все прочее.

– Сказать по правде, вы, пожалуй, больше знаете о том, что делается в Хобс Энде, чем я. – Сэр Генри на минуту забылся и обнял ее за талию, затем быстро отдернул руку и сказал Девлину: – Не забудь явиться в полицию в Факенхеме без промедления. Ты об этом знаешь?

– Да, сэр.

– Хочешь что-нибудь попросить у меня?

– Ружье, сэр, – сказал Девлин. – Как я понял, вы хотите, чтобы я немного пострелял.

– А, да. Ну, это без хлопот. Заедешь завтра днем в Грэндж, и я распоряжусь, чтобы тебе все выдали. И завтра же возьмешь мотоцикл. Миссис Грей говорила тебе об этом, да? Но помни только три галлона бензина в месяц. Тебе придется самому все рассчитать. Всем нам приходится приносить жертвы. – Он снова провел по усам. – Одному «ланкастеру», Девлин, нужно две тысячи галлонов бензина, чтобы долететь до Рура. Ты знаешь это?

– Нет, сэр.

– Вот так-то. Мы все должны быть готовы отдать все.

Джоанна Грей взяла его за руку:

– Генри, вы опаздываете.

– Да, конечно, дорогая. – Он кивнул ирландцу: – Ладно, Девлин. Увидимся завтра днем.

Девлин приложил пальцы ко лбу и, прежде, чем перейти в гостиную, подождал, пока они выйдут из дома. Он посмотрел, как сэр Генри уехал, раскурил сигарету. Вернулась Джоанна.

– Скажите мне, – спросил Девлин, – они с Черчиллем друзья?

– Как я поняла, они никогда не встречались. Стадли Грэндж знаменит своими елизаветинскими садами. Премьер-министр захотел провести спокойный уик-энд и немного порисовать до возвращения в Лондон.

– А сэр Генри из кожи вон лезет, чтобы услужить? Ну, это понятно.

Она покачала головой:

– Я боялась, что вы вдруг воскликните «ей-богу» по-ирландски. Вы опасный человек, мистер Девлин.

– Лайам, – сказал он, – зовите меня Лайам. Это будет звучать лучше, особенно если я вас буду по-прежнему называть миссис Грей. Значит, он увлечен вами, в его-то возрасте?

– Осенние романы иногда бывают.

– Я сказал бы, больше похоже на зиму. С другой стороны, это должно быть чертовски полезно.

– Более того, необходимо, – сказала она. – Ладно, берите саквояж, а я выведу машину и отвезу вас в Хобс Энд.

Дождь с ветром со стороны моря был холодным, болото окутал туман. Когда Джоанна остановила машину во дворе старого коттеджа смотрителя болот, Девлин вышел и задумчиво огляделся. Это было странное, таинственное место, такое, где от страха шевелились волосы на голове. Небольшие заливчики, отмели, затянутые илом, высокий бледный тростник, то появляющийся, то исчезающий в тумане, редкие вскрики птиц и хлопанье невидимых крыльев.