Но не для меня. Черт его знает, чем там меня накачал Шон, ибо к тому времени, как меня уложили в постель, я почти спал, но я хорошо запомнил ощущение толчка ногой в спину и взгляд, которым меня наградил Флэттери, закрывая дверь.

Он — непонятно, по каким именно, но ясно, что по веским причинам, — только что пытался меня убить. Какая приятная мысль! С ней и уснуть не страшно!..

Выхваченное полусонным взглядом из темноты сна, его лицо, казалось, выплывает, словно в кошмаре, и светится торжеством злорадства. Я несколько раз поморгал, бормоча что-то нечленораздельное, увидел, что он не исчезает, а, наоборот, обретает истинную реальность, сидя рядом со мной на корточках. Выражение лица моментально изменилось, стало выражать неподдельную заботу.

— Как вы себя чувствуете, мистер Джексон?

Я приподнялся на локте:

— Который час?

— Около семи, сэр. Вы как бревно проспали весь день. Доктор О'Хара хотел бы с вами встретиться.

Я медленно кивнул, чувствуя, что дрянь, которой меня накачал Шон, не вполне выветрилась.

— Хорошо, а где он?

— Внизу. Вам помочь спуститься?

Я устало покачал головой:

— Не стоит, все в порядке. Я бы хотел принять душ. Лекарство еще действует.

— Доктор О'Хара сказал, что это срочно, сэр. Я так понял, что он должен как можно быстрее ехать в Лондон.

В полусне, в котором я находился, инцидент на мостке показался мне чем-то не вполне реальным, словно бы эпизодом из моих снов — видимо, на это и рассчитывал Флэттери.

Я отвернулся, чтобы надеть халат, а затем резко крутанулся на месте, застав его врасплох: на лице читалось выражение крайней злобы. Видимо, это и спасло мне жизнь, хотя искренняя улыбочка мгновенно искривила его губы, но я был начеку, выходя в коридор.

— А где Томсон?

— Выходной, — сказал Флэттери, закрывая за мной дверь. — Счастливчик. Вторая суббота за этот месяц.

— Значит, сегодня ночью дежурите вы один?

— Так точно, сэр.

И все это таким невинным голосом, что я чуть не заскрипел зубами от ярости. Не верил я ни единому слову. Мы шли по коридору к мостку, и я старался выбить серость, надвинувшуюся на мозг.

Но Флэттери сказал:

— Нет, сэр, не туда. Дождь льет как из ведра.

Я остановился у двери лифта. Санитар полез через мое плечо и нажал несколько кнопок. Затем одну. Двери моментально распахнулись, вот только кабины за ними не оказалось; лишь кабели поднимались из темной пещеры.

Все случилось столь внезапно, что затея едва не удалась, ибо я потерял равновесие. Флэттери сильно пихнул меня в спину, и я пошатнулся вперед. Схватившись за стальные кабели, я повис на них, сделал полный оборот вокруг своей оси и обеими ногами въехал в стоящего в проеме двери лифта санитара. Удар пришелся в грудь.

Он оказался не очень сильным, потому что практически вся энергия ушла на то, чтобы вернуть меня в нормальное положение. Но все-таки Флэттери, зашатавшись, откинулся к противоположной стене. Прыгнув на пол, я пробежал несколько ярдов и встал лицом к лицу с санитаром.

— Кто тебя подкупил, Флэттери?

Он медленно поднялся, вытирая кровь с губ, — в глазах полыхало безумие.

— Сучонок, падла, — прошипел он. — Я тебе покажу. И никто не поможет. О'Хара уехал сразу же после того, как осведомился о твоем состоянии по телефону. А я сказал, что ты спишь.

Для такого здоровяка он двигался удивительно быстро — сказывалась боксерская практика. Сделал потрясающий правый свинг, который раздробил бы мне скулу, если бы пришелся к месту. Я слегка уклонился, пропуская Флэттери мимо, а затем ребрами ладоней рубанул его по почкам. Он с воплем рухнул на живот, тут же поднялся и, позабыв всю свою технику, вытянул вперед руки со скрюченными пальцами: теперь ему хотелось лишь одного — разорвать меня в клочья.

Обеими руками я ухватился за его правую руку, завел ее за спину и потянул вверх. Я подкрутил руку специально, чтобы выбить плечевой сустав, и, толкнув Флэттери, впилил его в стенку головой.

От боли он замычал, по его лицу струилась кровь; я припал на колено рядом с ним:

— Я, кажется, задал тебе вопрос.

Признаюсь, что в этом человеке так и кипела животная сила и ненависть, и на хорошем англосаксонском наречии он мне быстро посоветовал идти куда подальше.

— Ладно, — кивнул я. — Значит, ты крутой?..

Я схватил его за загривок, подтащил к распахнутым дверям лифта и сунул головой в проем. Затем поставил ногу на его шею и опустил палец на кнопку.

— Смотри, как он едет вверх, — с угрозой сказал я ему. — Отличный способ убраться.

Нажав кнопку, я увидел, как поехали тросы. Этого оказалось достаточно. Флэттери забился под моей подошвой, истошно вопя от страха. Я снял палец с кнопки и снова встал на колено. Санитар постарался выскользнуть из захвата, но я не позволил и прижал его покрепче головой к полу.

— А теперь — говори.

— Этого типа я встретил вчера вечером в пабе. Похож на отменного придурка, да еще, по-моему, голубой. Вязаный галстук, бритая башка — все такое прочее. Назвался Дэллиуотером.

— А дальше?

— Выпивка шла за его счет. Покупал как автомат: одно двойное виски за другим. Поначалу я было решил, что это голубой на отдыхе, но он вдруг заговорил о тебе.

— И выяснилось, что у него есть друзья, которым бы хотелось, чтобы со мной приключился небольшой несчастный случай?

Флэттери кивнул:

— Точно. Только этому придурку потребовалось четыре часа, чтобы добраться до сути. Заканчивали разговор уже в его комнате.

— И сколько?

Он отхаркался и сплюнул кровь в темную шахту.

— Штука. Сотня аванса, остальное по окончании работы. Там же и заплатил. Я даже глазам не поверил.

— Сам ты придурок, — сказал я. — Дали тебе сотню, думаешь, отдали бы остальные девять? Идиот. Кто за всем этим кроется?

Я не надеялся, что он ответит на этот вопрос, но санитар вдруг сказал:

— Я знаю, что фамилия этого человека не Дэллиуотер. А Пэндлбери.

— Откуда?

— Чуть позже я заглянул в его машину. Он оставил одно окошко приоткрытым. В «бардачке» оказалось несколько визиток. Одну я прихватил. В правом кармашке. А еще там лежала книга, с фамилией этого человека и фотографией с оборотной стороны.

— Что еще за книга?

— Что-то связанное с Востоком. Буддизм и всякая разная муть. Называлась «Великая тайна».

Я нашел карточку. «Рэфф Пэндлбери. Саргон-Хауз, Сидбери». Насколько я помнил, Сидбери находился где-то возле Мендип-Хиллз.

Я снова надавил на кнопку, и Флэттери издал полный ужаса вой:

— Я все по-честному рассказал, клянусь, его сейчас здесь нет. Сообщил, что утром уезжает. Но будет держать со мной связь.

Я рывком поднял его на ноги и прижал к стене. Он стоял с вывернутой под кошмарным углом рукой, кровь капала из разбитых носа и рта. Думаю, что дальнейшее явилось катализатором моих последующих действий, потому что до того момента у меня было четкое намерение отвести его к О'Харе и Вогану, как только удастся до них дозвониться.

Когда я отвернулся, чтобы нажать кнопку и поднять вверх кабину лифта, Флэттери ожил и прыгнул на меня, нацелив мне в спину неповрежденную руку, — повторение — мать учения, как говорится. Я скользнул в сторону, и, задев меня боком, санитар беззвучно полетел в шахту.

Когда лифт подъехал, Флэттери лежал на крыше с вывернутой в сторону головой. Угол поворота был таким, что сразу становилось ясно — у него сломана шея. Санитар был мертв, и вся сцена давала понять, что убил его не кто иной, как я.

Самым разумным в данном положении было рвать когти. Кабину я поднял до уровня, на котором включалась автоматика, что означало, что, пока не проверят шахту, труп не обнаружат. С этого момента мне следовало довериться инстинктам. Слишком долго история двигалась в другом направлении — пора было ее поправлять. Войдя в кабину, я спустился на первый этаж.

Когда двери распахнулись, я посмотрел в пустой коридор. Где-то играло радио, слева слышался стук капель дождя в стекло. Я вышел, и двери бесшумно закрылись за моей спиной.

Повернувшись, я отметил: индикатор показывает, что лифт вызвали в цокольный этаж; затем он начал снова подниматься. Оглядевшись, я наткнулся на дверь с вывеской «ванная» и через секунду уже был внутри.

Я стоял в полной темноте, слегка приоткрыв дверь, — створки лифта распахнулись. Из кабины вышли два санитара, один — уроженец Вест-Индии.

Мужчины двинулись по коридору, и я услышал, как индус произнес:

— Только не я, приятель. В подобную ночку лучше всего держаться поближе к дому. Как насчет перекинуться попозднее в картишки?

Его напарник согласился и пошел дальше по коридору, пока индус входил в свою комнату.

Тут до меня дошло, что, наверное, ванная комната не самое безопасное место. Напротив была дверь с табличкой «Бельевая», я скользнул в нее. Крошечная комнатка, очень смахивающая на большой шкаф, с полками, забитыми простынями и одеялами.

Сие передвижение оказалось разумным, потому что, выглянув в оставленную щель, я увидел индуса, который выперся из своей комнаты в купальном халате, с пластиковой сумкой для банных принадлежностей. Весело насвистывая, он вошел в ванную комнату и закрыл за собой дверь. Замок щелкнул, а затем послышался скрип предохранительной задвижки.

Я не колеблясь выскочил из бельевой и кинулся к двери индуса.

Комната оказалась больше, чем я предполагал, и очень хорошо меблированной, с шикарным ковром и скандинавским спальным гарнитуром. В ногах кровати даже стоял портативный телевизор.

Шкаф был забит одеждой. Я взял вельветовые штаны, замшевые ботинки с ластиковыми нашлепками, выглядевшими словно заплаты. Тут же отыскал три или четыре свитера, схватил первый попавшийся под руку — тяжелый, норвежский — и пару носков.

За дверью висел плащ, и я уже намеревался надеть его, когда увидел под ним старое, потрепанное полупальто «барберри». Так-то оно было лучше. Быстро выглянув в коридор и не заметив ничего подозрительного, я снова скакнул в бельевую.

Пижаму я не стал снимать — свитер и штаны натянул поверх нее. Ботинки оказались мне несколько велики, зато удобны, а полупальто я застегнул доверху и поднял воротник.

Во всем происходящем чувствовался привкус безысходности. Словно все было давным-давно высчитано и предопределено, а я попался в ловушку событий и медленно приближался к пока неизвестной мне, но уже вычисленной кем-то цели.

Я понял это как-то внезапно и окончательно исполнился странной уверенности, выйдя в коридор и открыв двери лифта.

Самое безопасное место — подвал. Последнее прибежище для скрывающегося преступника в полдевятого вечера, в доме, где полно злых санитаров и охранников.

Когда двери распахнулись, я быстро нажал на кнопку второго этажа, а сам вышел из кабины. Лифт стал подниматься наверх, я же направился вдоль выкрашенных белой краской стен.

В конце коридора несколько ступеней вели к крепкой деревянной двери, из-под которой сочилась вода. Дождь. Две задвижки — сверху и снизу. Отодвинув их, я очутился в темном пространстве: ступени вели во двор.

Я не колеблясь пошел по лестнице, опустив руки в карманы. Мне казалось, что вести себя следует как можно естественнее.

Но все-таки я был еще только наполовину свободен, проходя по двору и спеша к стене главного блока. Шансов преодолеть электрифицированную ограду у меня не было никаких. Оставались главные ворота, миновать которые можно было только воспользовавшись транспортным средством.

Пришлось бежать через лужайку под буки, те самые буки, которые я видел этим утром из-за решетки. Казалось, это было так давно...

И вот что самое странное. Несмотря на опасность моего положения, я чувствовал себя в самой лучшей форме — с того самого момента, как началась эта опасная игра, и эти секунды наполнили меня до краев возбуждением, напоминавшим то, которое я испытал в Тай Соне, укрывшись с Сен-Клером в кустах у реки, перед началом нашего незабываемого путешествия. Это состояние снабдило меня горючим на все последующее время.

Двигаясь между деревьями, я наконец остановился в кустах у того места, откуда увидел дорогу, извивающуюся под разными углами, а затем ее прямой отрезок, стремящийся прямо к воротам. Естественно, на этом участке транспорт должен был неминуемо снизить скорость.

Через пять минут на дороге объявилась чья-то машина, за которой быстро двигалась вторая. Ни одна из них не подходила для моих замыслов. Простояв таким образом еще четверть часа и окончательно промокнув, я было подумал, что придется остаться здесь на ночь, как вдруг раздался рык более мощного мотора и древний трехтонный «бедфорд» выкатился из темноты. Он остановился, а затем медленно покатился дальше, огибая поворот.

Перекинув тело через задний откидной борт, я увидел в неверном свете стоявших по обочине фонарей, что грузовик пуст, за исключением нескольких небольших коробок. Оставалось единственное место, и, когда «бедфорд» увеличил скорость, я встал на борт и подтянулся на брезентовый верх. Улегшись, я принялся молиться.

Думаю, что больше всего мне помог дождь, потому что к тому времени он вовсю лупил по крыше. Когда мы доехали до ворот, грузовик остановился, но мотора не заглушил.

Я закрыл глаза и постарался съежиться, услышав клацанье шагов, спускающихся по лестнице сторожки. Они подошли к кузову, осмотрели его, затем раздался голос, произнесший что-то нечленораздельное, грузовик взревел, ворота заскрипели, открываясь, и мы выехали в ночь.

Подождав несколько минут, я открыл глаза, приподнял голову и, к своему ужасу, увидел, что мы въезжаем в деревушку. Я сполз к краю, встал на борт и приготовился прыгать, когда грузовик замедлит ход у узкого моста. Через секунду я дважды перекатился по мокрой траве на обочине дороги.

Я сел, подавил совершенно идиотский, едва не вырвавшийся из меня смех — грузовик исчезал во тьме. И тут услышал другой звук — размеренное монотонное поскрипывание и тяжелые всплески. Подойдя к краю моста, я увидел огромное водяное колесо старой мельницы, медленно поворачивающееся под напором сильного потока.

Коттедж «Старая мельница» возле моста? Так, кажется, говорила Хелен? Я обнаружил его на другой стороне, с вывеской на воротах. Постройка елизаветинской эпохи с черепичной крышей.

Я обошел дом вокруг и обнаружил припаркованный во дворе желтый автомобиль, поблескивающий под дождем, в свете повешенной над входной дверью лампы. Сквозь окно я увидел очень современную на вид кухню и стоящую возле плиты, помешивающую что-то в кастрюльке Хелен.

И снова тяга к драматическому проявилась в полной мере. Я просто-напросто распахнул дверь и вошел. Хелен обернулась, нахмурившись, а затем в величайшем удивлении воскликнула:

— Эллис!

— Собственной персоной, — ответил я.

Она подбежала ко мне, закинула руки на шею и поцеловала — с настоящей страстностью. Это было куда лучше, чем в Париже. Я сказал:

— Замочишься. С меня течет.

— Ничего. — Она принялась расстегивать мое полупальто. — Доктор О'Хара уехал отсюда в Лондон не больше десяти минут назад. По его словам выходило, что ты мертвецки спишь. А на самом деле... Так что происходит?

Она стояла, сжимая мокрое полупальто, и была хороша, как ни одна женщина в мире. К тому же Хелен, в отличие от прочих, была еще и умна: две докторские степени, а на подходе — третья.

Поэтому я решил рассказать все без утайки.

— Я убил человека — это вышло почти случайно. По крайней мере, все будет выглядеть очень просто, когда его обнаружат.

Когда я наконец закончил говорить, мы сидели лицом друг к другу за столом. Она мне поверила, в этом я не сомневался, но и огорчилась.

— Но почему, Эллис? Какой во всем этом смысл?

— Ну смотри, — сказал я. — Если принимать во внимание версию Вогана, важной частью плана было выставить меня опасным сумасшедшим, принимающим огромные дозы наркотиков, который под конец лишает себя жизни. К счастью для меня, я выблевал большую часть яда, и Шон приехал вовремя.

— Это я знаю, — сказала Хелен. — Дальше.

— Теперь то, что я остался в живых, осложняет дело, — неважно, какие обвинения на меня повесят, — потому что если я буду орать достаточно долго, то в конце концов кто-нибудь может обратить на это внимание.

— То есть посмотреть на вещи под другим углом зрения, хочешь ты сказать?

— Именно. Поэтому будет лучше, если бедный сумасшедший Эллис Джексон свалится с мостика над двором или гробанется в шахту лифта. И если какая-нибудь из этих вещей произойдет, ее воспримут как вторую — только на сей раз удачную — попытку самоубийства.

— Но ведь Воган так не подумает, правда?

— Правда, истинная правда, только вот они до сих пор не знают, насколько не удался их первоначальный план.

Хелен медленно покачала головой.

— Несмотря на это, все, что произошло с Флэттери, — ужасно. Тебе следовало остаться. Потому что теперь история выглядит куда хуже, чем раньше.

— Ничего подобного. — Я вытащил визитку. — Пока у меня есть зацепка, все не так уж плохо. Загадочному мистеру Пэндлбери придется дать кое-какие разъяснения. В «альфе» должен быть справочник — дай мне ключи.

— А зачем?

— Надо же узнать, где точно находится Сидбери.

— Но ведь не хочешь же ты сказать, что лично собираешься гоняться за этим страшным человеком?

— Есть возражения?

Хелен, казалось, слегка колеблется, но затем она тяжело вздохнула, сунула руку в сумочку и, вытащив ключи, кинула их мне по столу.

— Несмотря на весь свой ум, Эллис, ты иногда бываешь невероятно туп.

Я вышел в дождь, открыл «альфу» и сел на водительское сиденье. Взял справочник и принялся искать Сидбери. Так, вот он. Население — сто двадцать человек. Одна пивная, один гараж, одно, одно, одно... Самая крайняя точка Мендип-Хиллза, недалеко от Уэльса. Взглянув на карту, я вернулся в коттедж.

На кухне Хелен не было. Открыв последнюю дверь, я попал в роскошную гостиную, отделанную дубом. В огромном камине, где вполне можно было зажарить целого быка, горело здоровенное бревно. Хелен сидела возле, положив руку на телефон.

— И кому ты собираешься звонить — Вогану?

— Хотела бы, да не могу, — ответила она. — Он звонил несколько раньше, сказал, что уезжает в Париж на конференцию разведывательных служб НАТО, чтобы рассказать о наших делах здесь.

— И когда вернется?

— Завтра утром. Вылетает на почтовом самолете Королевских военно-воздушных сил.

— Так, на некоторое время он выбывает из игры. Остается Шон, который, думаю, находится на пути в Лондон.

— Я могу и в полицию позвонить.

— Конечно, только на данный момент дела обстоят таким образом, что полиции больше всего на свете хочется заковать меня в кандалы.

— Тоже верно, — согласилась Хелен. — Думаю, что твоей следующей фразой будет неизбежное «дорогая, каждая секунда на счету». И что все это ради спасения Макса.

Я удивился, не совсем понимая, куда она клонит.

— А что еще?

— Нет, Эллис, пожалуйста, не стоит. Не стоит лгать самому себе на данной стадии игры. Ты ведь делаешь это только для Эллиса Джексона — больше ни для кого. Тебя сильно подставили — так, по-моему, это называется? Теперь ты хочешь подставить их, только сильнее. Ответом на любую ситуацию ты выбираешь насилие.

— Благодарю, доктор Айболит, — рявкнул я, понимая, что в ее словах есть доля правды. Достаточная, чтобы почувствовать себя не в своей тарелке. Я чувствовал себя так, словно взглянул в зеркало и отшатнулся от увиденного в нем отражения.

Хелен холодно спросила:

— Где это Сидбери?

— На краю Мендип-Хиллза, возле Уэльса.

— Не знакома с этой частью страны.

— Отсюда миль семьдесят или около того. На «альфе» можно за полтора часа добраться.

— Можно, — согласилась она. — Только с одним условием.

— С каким?

— Поведу я. Сейчас ты не в том состоянии, чтобы вести автомобиль.

Я бы поспорил, но чувствовал, что усилия будут бесплодными, поэтому развернулся и пошел обратно в кухню. Но тут в голове у меня опять что-то щелкнуло, и тусклый свет грибом растекся вокруг нее.

— Подожди меня в машине, — сказала Хелен. — Я скоро.

Снова мы очутились в каморке, забитой эхом, стены снова принялись надвигаться, я вышел в дождь, сел на переднее сиденье и пристегнул ремни.

Закрыв глаза, я принялся медленно вдыхать и выдыхать воздух, вспоминая все, чему обучал меня Черный Макс во вьетнамской тюрьме, понимая, что теперь меня уже ничто не остановит. Я доберусь до Сидбери и вытрясу правду из нашего друга Пэндлбери, даже если это будет моим последним шагом в этой жизни.