Сыщик Галилей

– Сломался. Но в комнате Тадахиро нормально.

Не дослушав объяснений, Сатиэ отодвинула перегородку.

– Тадахиро, как ты себя чувствуешь? – заговорила она. Видимо, Тадахиро не спал.

Уэмура вошел вслед за ней в спальню. Благодаря кондиционеру здесь царила приятная прохлада. Облегченно вздохнув, он посмотрел в глубь комнаты. Тадахиро лежал на расстеленной на циновках постели.

– Ты в порядке? – спросил он сына.

Тадахиро едва заметно кивнул. Кажется, цвет лица по сравнению со вчерашним стал получше.

– Ты не голоден? Может быть, тебе что-нибудь приготовить? – спросила Сатиэ, присаживаясь возле постели.

– Горло пересохло.

– Съешь яблочко, я только что купила. – Сказав это, она приподнялась, но тотчас воскликнула: – А это что такое?

Схватила лежавший возле постели альбом для рисования.

Уэмура купил его, чтобы проводившему много времени в постели Тадахиро было не так скучно. И коробка с цветными карандашами всегда лежала у изголовья.

На странице, которую разглядывала Сатиэ, было изображено что-то вроде стены. Посредине какой-то прямоугольник красного цвета. Вообще-то Тадахиро рисовал неплохо, но в данном случае было трудно понять, что изображено.

– Что это такое? – вновь спросила Сатиэ.

Тадахиро покачал головой и сказал:

– Не знаю.

– Как так? Ведь это же ты нарисовал?

– Я. Но что это – не знаю.

– Так что же это? – повторила вопрос Сатиэ, повернувшись в сторону Уэмуры.

– Я дремал, и вдруг мне почудилось, что я медленно поднимаюсь вверх. – Тадахиро посмотрел на отца, потом на Сатиэ, после чего продолжил: – Я выглянул в окно и увидел вот это. Кажется, я довольно высоко поднялся…

– Что все это значит? – Уэмура выхватил тетрадь из рук Сатиэ и впился глазами в рисунок. Затем устремил взгляд в окно.

Квартира находилась на втором этаже. Прямо за окном виднелись большие дугообразные ворота в здании пищевого комбината.

2

Узнав обстоятельства, при которых был найден труп, Кусанаги потерял всякую охоту ехать на место преступления. Разумеется, его коллеги наверняка испытывали те же чувства. У всех на лицах было написано: я бы предпочел остаться и заняться аналитической работой.

Труп обнаружили в квартире шестиэтажного дома в районе Сугинами. Дом был рассчитан в основном на холостых, одиноких квартиросъемщиков, так что в нем преобладали однокомнатные квартиры. В квартире номер пятьсот три, в которой был найден труп, сразу за порогом начинался узенький коридорчик, за которым располагались кухня-столовая и жилая комната.

Труп женщины лежал в этом узком коридоре. В черной майке, в мини-юбке, почти без косметики. Ничком, головой в сторону выхода. Кто-то из следственной бригады сразу предположил, что женщина была убита в тот момент, когда пыталась удержать уходящего мужчину. Вряд ли это можно было по праву назвать дедуктивным методом, но Кусанаги показалось вполне правдоподобным.

С идентификацией проблем не возникло. В сумочке лежало водительское удостоверение, фотография на нем принадлежала убитой. Таэко Нагацука. Подтвердилось, что именно она снимала квартиру. Месяц назад ей исполнилось двадцать восемь.

Первой неладное заподозрила женщина, проживающая в соседней квартире. Прошлым вечером, возвращаясь с работы и проходя мимо пятьсот третьей, она почувствовала неприятный запах. Зная, что в квартире проживает девушка, она решила, что это временно, и не стала поднимать шум. Однако на следующее утро, то есть сегодня, вонь только усилилась. Тогда она по дороге на работу позвонила по мобильному телефону и пожаловалась в управляющую компанию. Человек, отвечающий за управление домом, пришел во второй половине дня. Предварительно он на всякий случай еще раз позвонил в пятьсот третью, но, судя по тому, что сработал автоответчик, Таэко Нагацука отсутствовала.

Сотрудник компании предположил, что она куда-то уехала отдыхать и забыла выбросить пищевые отходы. В летний сезон такое совсем не редкость. Поэтому он кроме дубликата ключа прихватил мусорный мешок и марлевую повязку. Предусмотрительность, основанная на прошлом опыте.

В конце концов ни мусорный мешок, ни дубликат ключа не понадобились. Дверь в квартиру оказалась не заперта. Что же касается вони, то ее источником, как выяснилось, были отнюдь не пищевые отходы.

Однако заслуживает всяческих похвал то, что, прежде чем отворить дверь, он надел марлевую повязку. Это было правильным решением. Если бы он ее не надел, его бы немедленно стошнило, что нанесло бы существенный вред последующей криминологической экспертизе. К счастью, он вывалил содержимое своего желудка, успев добежать до черной лестницы.

Учитывая обстоятельства, даже для членов следственной бригады, как ни были они привычны к виду трупов, осмотр места преступления оказался делом нелегким.

Кусанаги, только чтобы не приближаться к трупу, занялся обследованием дальней комнаты. Но от вони было никуда не деться, он с трудом сдерживал тошноту.

На шее трупа остались следы удушения. Других внешних повреждений не было. В комнате, насколько можно было судить по беглому осмотру, отсутствовали следы борьбы.

– Ясное дело – мужик! – сказал детектив, который, надев белые перчатки, изучал содержимое мусорного ведра. – Как пить дать, пришел, чтобы поставить точку в отношениях. Баба – в слезы: не бросай меня! А ему бы только поскорей убраться. Потому что – жена, дети. Затеял интрижку ради забавы. Эти слезы ему поперек горла. Разозлившись, крикнул: «Заткнись! Надоела! Между нами все кончено!» – ну или что-то в этом роде. Тогда баба, утирая слезы, говорит: «Что ж, хочешь уйти – уходи! Если тебе милее твоя старая ведьма, катись к ней. Но предупреждаю. Я всем расскажу о том, что между нами было. И твоей жене, и у тебя на работе!» Мужчина, разумеется, в панике: «Эй, постой! Не смей этого делать!» На что она: «Меня теперь не остановишь, сделаю так, как сказала». Понесло, вот-вот забьется в истерике. Положение аховое. Того гляди, схватит телефонную трубку и начнет названивать. Мужчина вспылил, начал душить ее. В общем, что-то такое…

Нарисовавший эту красочную картину детектив Югэ, бывший на год старше Кусанаги, имел привычку с ходу начинать рассуждать вслух, разыгрывая в лицах произошедшее. Это всегда забавляло его коллег. Даже начальник бригады Мамия, не любивший болтунов, слушая его, не мог сдержать улыбки.

Тем не менее сказанное Югэ было не лишено здравого смысла. В случаях, когда убита одинокая женщина, ищи связь с мужчиной – это азы криминалистики. Вот и Кусанаги рылся в бумагах, надеясь отыскать мужской след.

Вдруг рука Кусанаги замерла. Он наткнулся в папке на визитную карточку. Агент страховой компании, некто Нобухико Курита. Но более всего внимание Кусанаги привлекло то, что на свободном месте визитки было написано от руки: «Зайду двадцать второго».

– Начальник, подойдите-ка сюда! – подозвал он Мамию и показал визитку.

Тучный Мамия повертел визитку в своих толстых пальцах.

– Страховой агент?… Двадцать второго?

– Не в этот ли день произошло убийство? – предположил Кусанаги. – Три дня назад.

– Видимо, придется провести с ним основательную беседу, – сказал Мамия, возвращая визитку Кусанаги.

Кусанаги на пару с Югэ наведался в страховую компанию, где работал Нобухико Курита, через два дня после обнаружения трупа. На то, что они не встретились с ним сразу, по горячим следам, имелась веская причина. Выяснилось, что проставленная на визитке дата, а именно – «двадцать второе», не лишена смысла.

Именно двадцать второго июля убитая Таэко Нагацука встретилась утром в кафе со своей живущей неподалеку младшей сестрой. Они собирались обсудить, что подарить отцу в связи с его выходом на пенсию. Сестра со слезами на глазах рассказывала, что, несмотря на неожиданно большое выходное пособие, он мучается оттого, что отныне никому не нужен.

В кафе сестры заказали свое любимое лакомство – фруктовый мармелад. Входящая в состав этого мармелада фасоль была обнаружена в желудке Таэко Нагацуки во время вскрытия. По тому, насколько она переварилась, было установлено приблизительное время смерти – с часу, когда Таэко рассталась с сестрой, и до трех часов дня.

Расставаясь с сестрой, Таэко сказала: «Извини, мне пора, ко мне должен зайти один человек». Не был ли тот, о ком она говорила, Нобухико Куритой?

Кроме того, любопытную информацию сообщили сотрудники фирмы, в которой работала Таэко. Она познакомилась с Куритой через посредничество своего начальника, взявшего на себя роль свата. Таэко не выказала интереса, и затея в конце концов расстроилась. Однако так случилось, что в то же время Таэко заключила договор со страховой компанией, в которой работал Курита. И Курита, со своей стороны, сделал все от него зависящее, чтобы она получила как можно более выгодные условия.

По предположению сотрудников, Курита отнюдь не смирился с отказом Таэко и не оставлял надежд каким-то образом добиться ее расположения.

В страховой компании девушка за стойкой одарила детективов обворожительной улыбкой. Югэ не стал сообщать, что они из полиции, сказал только, что им необходимо посоветоваться с господином Куритой по одному важному делу. Ничего не заподозрив, девушка попросила их подождать и удалилась.

Через несколько минут появился затянутый в строгий костюм невысокий человек с профессиональной улыбкой на лице. Волосы у него были гладко зачесаны на косой пробор, казалось, даже брови старательно причесаны. Глядя на его ухоженную кожу, можно было подумать, что он только что принял ванну.

Представившись, Курита выжидающе посмотрел на посетителей. От Кусанаги не ускользнуло, что он как будто смерил их взглядом, оценивая. Хоть на лице у него и застыла улыбка, Курита явно был настороже.

Югэ, улыбаясь, перегнулся через стойку и, приблизив к нему лицо, шепнул:

– Мы из полиции. Нам необходимо задать вам несколько вопросов.

Очевидно, Курита был трусоват. Его лицо мгновенно побелело.

Выйдя из здания компании, зашли в ближайшее кафе. Когда Югэ сообщил об убийстве Таэко, Курита вздрогнул. Он заявил, что ничего не знал, и умолял рассказать, как все произошло. На глаза его навернулись слезы. Если это спектакль, подумал Кусанаги, то он великолепный актер.

– Когда вы в последний раз виделись с Таэко Нагацукой? – спросил Югэ.

– Дайте вспомнить… – Курита достал записную книжку. Рука, которой он открывал ее, заметно дрожала. – Двадцать первого июля. В пятницу, вечером. Надо было уладить формальности с переоформлением автомобильной страховки.

– В пятницу? Нагацука должна была быть на работе.

– Насколько я знаю, в тот день у нее был выходной.

Это была правда. Косметическая фирма, в которой работала Нагацука, перенесла выходной по случаю Праздника моря с двадцатого июля на двадцать первое, чтобы гулять три дня подряд – в пятницу, субботу и воскресенье. Но, разумеется, тот факт, что Курита знал об этом, вовсе не снимал с него подозрений.

– Точно двадцать первого? Не двадцать второго? – настаивал Югэ.

– Двадцать первого. Никакой ошибки, – сказал Курита, еще раз заглянув в свою записную книжку.

– Позвольте-ка посмотреть.

– Пожалуйста, – Курита протянул записную книжку Югэ.

Кусанаги заглянул сбоку. В колонке на двадцать второе июля было вписано имя Таэко Нагацуки, но исправлено на двадцать первое. Когда Кусанаги указал на это, Курита нисколько не смутился.

– Первоначально я собирался посетить ее двадцать второго… Дело в том, что вообще-то мы договаривались на пятнадцатое. Я пришел, пятнадцатого, но не застал ее дома, поэтому написал на визитке, что приду вновь двадцать второго, и бросил ее в почтовый ящик. На следующий день госпожа Нагацука позвонила и попросила прийти двадцать первого.

В его объяснении не было противоречий, не придерешься. Но, с другой стороны, предвидя разговор с полицейскими, сочинить стройную историю не составляло труда.

– В вашем календаре, – заговорил Югэ, – днем двадцать второго ничего не значится. Где вы были в это время?

– Двадцать второго?… – Курита задумался, прикрыв рукой рот. – В тот день я был в Камаэ.

– В Камаэ?

– Видите ли, – Курита сильно потер лицо, – накануне я немного перепил и в тот день неважно себя чувствовал, поэтому, посетив утром клиента, остановил машину возле реки Тамагавы и немного поспал.

– Как долго? – спросил Югэ. – С какого часу до какого?

– Кажется, с полудня до трех. Можно вас попросить не говорить об этом на моей работе?

– Разумеется, – заверил его Югэ, стрельнув глазами в сторону Кусанаги. Мол, как-то сомнительно.

– Машина принадлежит компании?

– Нет, моя собственная.

– Скажите марку и цвет.

– «Мини-купер», красный.

– Пижонская тачка. После покажете ее нам.

– Без проблем. – Глаза Куриты беспокойно бегали.

На следующий день Куриту обязали «в добровольном порядке» явиться в полицию для дачи показаний. В распоряжении полиции оказалась важная информация. Исходила она от женщины, держащей лавку окономияки [1] по соседству с домом, в котором проживала Таэко Нагацука. Эта женщина, крайне недовольная тем, что владельцы дома устроили автостоянку прямо против ее лавки, заметила, что два дня подряд, двадцать первого и двадцать второго, на ней останавливалась одна и та же машина. Она собиралась дождаться водителя и высказать ему в глаза свое неудовольствие, но отвлеклась на покупателей и упустила момент, когда машина уехала.

На вопрос, что это была за машина, уже не молодая женщина уверенно заявила:

– Не знаю, как называется, но точно помню, что маленькая. Чем-то напоминает старые машины.

Когда же детективы показали ей фотографии нескольких автомобилей, она без колебаний выбрала «мини-купер». Более того, сказала, что машина была красного цвета.

Курите устроили основательный допрос. Теперь уже почти никто в следственной бригаде не сомневался, что он убийца. Был расчет, что под натиском перекрестных вопросов он где-нибудь да проколется.

Однако Курита в убийстве не сознавался. Вновь и вновь отбивая атаки полицейских, он чуть не плакал, но продолжал упорно отрицать свою вину. И по-прежнему настаивал на своем алиби.

Волей-неволей Кусанаги с коллегами пришлось отправиться в Камаэ проверять алиби. Если Курита действительно останавливал машину на берегу реки, наверняка найдутся очевидцы. А если они найдутся, то придется начинать расследование с нуля.

– Только зря тратим время, – угрюмо сказал Югэ.

Предчувствие старшего коллеги оправдалось. Два дня подряд полицейские ходили вокруг места, где, как утверждал Курита, он остановил машину, но не нашлось никого, кто бы видел красный «мини-купер». Впрочем, место было пустынное, закрытое подходящим к самой реке зданием пищевого комбината.

В следственном штабе вновь возобладало мнение, что Курита врет и что он-то и есть главная птица, как вдруг…

В полицейский участок Сугинами, где был организован следственный штаб, пришло письмо. Отправителем значился человек, живущий в Камаэ.

Содержание письма было столь удивительным, что ошеломило даже бывалых детективов.

3

В пластмассовый поднос, похоже стянутый в студенческой столовой, Манабу Югава налил жидкость для мытья посуды. Затем опустил в нее кончик соломинки, легонько подул – куполом вздулся мыльный пузырь.

После этого Югава достал что-то из кармана своего белого халата. Нечто, напоминающее стопку круглых металлических монет.

– Неодимный магнит, – пояснил Югава, приблизив его к мыльному пузырю.

Неожиданно пузырь заскользил по поверхности подноса, приближаясь к магниту. Югава стал двигать магнитом, пузырь послушно следовал за ним.

– Что за чудеса! – воскликнул Кусанаги. – Не из железа, а притягивается!

– Как думаешь, что это? – спросил Югава, возвращая магнит в карман. Физик находил странное удовольствие в том, чтобы издеваться над своим невежественным приятелем.

– Наверно, все дело в моющей жидкости. Наверно, ты подсыпал в нее металлическую пыль…

– С металлической пылью вряд ли получится надуть пузырь.

– Ну, все равно что-то подмешал. Какое-нибудь вещество, которое притягивается к магниту.

– А вот и нет, ничего я не примешивал. Это обычный раствор жидкости для мытья посуды.

– Значит, жидкость для мытья посуды притягивается к магниту?

– Теоретически это возможно, но в данном случае другое, – сказал Югава, подошел к мойке и достал две большие чашки из коробки с мытой посудой. «Опять растворимый кофе!» – поморщился Кусанаги.

– Так что же это такое? – взмолился он. – Кончай задирать нос, рассказывай!

– К магниту притягивается не жидкость, – не спеша насыпав в чашки кофейный порошок, Югава обернулся, – а воздух внутри пузыря.

– Воздух?

– Строго говоря, кислород. Кислород обладает сравнительно сильным парамагнетизмом. Парамагнетизм – это, если тебе неизвестно, свойство притягиваться к магниту.

– Удивительно… – Кусанаги всмотрелся в мыльную полусферу, возвышающуюся над подносом.

– Увы, нет ничего упорнее людских предубеждений. Знаешь же, что внутри мыльного пузыря воздух, но, поскольку его не видно, напрочь забываешь о его существовании. По этой же причине мы в нашей жизни очень часто упускаем из виду то, что лежит на поверхности. – Югава налил кипяток из электрочайника и, легонько перемешав, передал одну чашку Кусанаги.

– Получается, наша жизнь состоит из сплошных заблуждений.

– Может, оно и к лучшему. – Югава с удовольствием отхлебнул кофе. – Ну а теперь давай продолжение своей истории.

– До какого места я рассказал?

– До выхода души из тела. Ты закончил на том, что в следственный штаб пришло письмо, в котором сообщалось, что у ребенка душа вышла из тела.

– Ну да. – Кусанаги отпил кофе.

Отправителем письма был некто Хироси Уэмура. Он написал, что взяться за перо его побудило желание во что бы то ни стало пролить свет на убийство, произошедшее в Сугинами. Про «перо» он, конечно, загнул: письмо было напечатано на компьютере.

Уэмура подчеркивал, что не имеет никакого отношения к самому преступлению, но при этом утверждал, что его сын может оказаться важным свидетелем. А именно, в связи с «красным автомобилем», следы которого в Камаэ все последние дни безуспешно искали полицейские.

Короче, его сын Тадахиро двадцать второго июля видел красный «мини-купер», припаркованный неподалеку, на берегу реки. В письме даже указывалось время – около двух часов дня.

Если б письмо на этом заканчивалось, можно было бы только поздравить себя с удачей и немедленно выезжать на место, чтобы выслушать подробный рассказ. Но все было не так просто.

Однако, добавлял автор письма, сын его стал очевидцем не вполне обычным способом. Он лежал с высокой температурой в постели, как вдруг произошло невероятное: его душа отделилась от тела и смогла наблюдать то, что в обычном состоянии было недоступно для зрения.

Когда один из полицейских дочитал до этого места, все, кто был в штабе, оцепенели. Затем раздались голоса удивления, робкие смешки, вскоре перешедшие в гневные выкрики. Отнеслись со всей серьезностью, а оказалось, что это обычный розыгрыш!

Но в письме было еще кое-что, от чего нельзя было так легко отмахнуться. Сразу после внетелесного опыта мальчик зарисовал увиденное, и на рисунке отчетливо изображен красный «мини-купер». К письму прилагался поляроидный снимок с рисунка.

– В письме был указан телефон, я позвонил. Подумал, может, у человека с головой не все в порядке, но Уэмура, по крайней мере судя по телефонному разговору, вполне нормален. Он сказал, что опасался, как бы письмо не приняли за дурную шутку, поэтому очень признателен за звонок. Говорил он вежливо и произвел, в общем, приятное впечатление.

– О чем вы говорили? – спросил Югава.

– Прежде всего необходимо было подтвердить все то, что было в письме. Вернее сказать, я хотел понять, насколько серьезно написано письмо. Уэмура клялся, что все написанное – правда. Его заверения звучали очень убедительно.

– Если ты обо всем судишь исходя из критерия «убедительности», славная у тебя работенка! – парировал Югава, усмехнувшись.

Кусанаги рассердился:

– Разумеется, я не поверил! Я только сообщаю тебе информацию, касающуюся Уэмуры.

– «Правдоподобный», «убедительный» – все это не имеет никакого значения в качестве информации. – Югава, не выпуская чашки из рук, опустился на стул. – В этой ситуации главное – доказательства. У тебя есть доказательства, что в тот злополучный день душа ребенка вышла из его тела?

– Ты говоришь так, будто заранее уверен, что таких доказательств быть не может.

– Ученый никогда не должен пренебрегать никакими фактами. Если доказательства есть – предъяви. Только предупреждаю, сам по себе рисунок ничего не доказывает. Можно предположить, что парень слышал от кого-то, что полиция ищет людей, видевших красный автомобиль, а после нарисовал.

Кусанаги, недовольно фыркнув, присел на край стола.

– Я тоже так рассуждал.

– Вот как? – Югава поднял глаза на Кусанаги. – Хочешь сказать, что у тебя есть более веские доказательства?

– Да, – сказал Кусанаги. – В тот же день, когда у мальчика душа вышла из тела, Уэмура показал рисунок знакомому редактору журнала. Даже предложил опубликовать. Забыл упомянуть, что Уэмура – журналист.

– Под «тем же днем» ты имеешь в виду двадцать второе июля?

– Да, разумеется. День, когда в Сугинами была убита Таэко Нагацука. Понятное дело, в то время Уэмура еще ничего не знал о том, что произошло. Он и представить не мог, какой важный смысл заключен в этом рисунке.

Кусанаги показалось, что глаза за стеклами очков в черной оправе вспыхнули. Наконец-то Югава стал проявлять интерес.

– Ну что? – спросил Кусанаги. – Чем не доказательство?

Однако Югава ничего не ответил и долгое время молча попивал из чашки свой отвратительный кофе. Его глаза были обращены в сторону окна.

«Иди к своему профессору Галилею, может, он поможет!» – таков был приказ начальника Мамии. Уже все в управлении знали, что у Кусанаги есть приятель-физик и что он не раз давал ценные советы, когда полиция вставала в тупик перед неразрешимой загадкой.

Сказать по правде, следственный штаб пребывал в крайне щекотливой ситуации, не зная, как поступить с письмом Уэмуры. Сама по себе информация была чрезвычайно важной. Проблема заключалась в том, каким путем она была получена. В своем нынешнем виде приобщить ее к материалам следствия невозможно. И в то же время никто не мог решиться полностью ее проигнорировать.

То, что Уэмура журналист, было еще одной головной болью. Начальство не хотело, чтобы газеты раструбили об этом казусе.

– Согласно Линн Пикнетт, – заговорил Югава, поставив чашку на стол, – каждый десятый имел внетелесный опыт, кажется, в ее книге этот феномен так и называется – выход души из тела. Человеку кажется, что он воспаряет вверх, слышит голоса, видит отдаленные места, о которых до этого ничего не знал. По словам автора, увиденные в таком состоянии места при последующей проверке в большинстве случаев совпадают в мельчайших деталях. Два английских ученых изучали этот феномен и пришли к выводу, что сознание в какой-то форме может покидать тело и получать информацию в отдаленном месте.

Договорив, Югава посмотрел на Кусанаги и усмехнулся:

– Может, и с этим парнем произошло что-то похожее? Если так, то выход души из тела оказал полиции неоценимую услугу.

– От тебя ли я это слышу? – Кусанаги нахмурился. – Кончай шутить. Не могу же я так и написать в своем отчете!

– А что такого? Пиши как есть. Твой отчет будет новым словом в криминалистике.

– Слава первопроходца меня как-то не прельщает, – отрезал Кусанаги, почесывая затылок.

– Не обижайся. Я заговорил о книге Линн Пикнетт только для того, чтобы продемонстрировать тебе: люди, утверждающие подобные невероятные вещи, не такая уж редкость. Но если не отвлекаться на всякую чепуху и сосредоточиться на объективных фактах, возможно прийти совсем к другой разгадке.

– Что ты хочешь сказать?

– Пока я слушал твой рассказ, мне прежде всего пришли в голову две версии. Разумеется, я исхожу из предположения, что ни этот Уэмура, ни его сын не врут. – Югава выставил два пальца. – Во-первых, случайное совпадение. Мальчику приснилось, что его душа вышла из тела; проснувшись, он это зарисовал. Что случайно совпало с показаниями подозреваемого в убийстве.

– Это версия моего начальника.

Молодой физик удовлетворенно кивнул:

– Я всегда говорил, что твой начальник обладает рациональным мышлением.

– На мой взгляд, он просто дундук. Вторая версия?

– Заблуждение мальчика, – сказал Югава. – Мальчик действительно когда-то видел «мини-купер». Разумеется, не во сне. Однако увиденное не произвело на него сильного впечатления, и он о нем забыл. Но из-за высокой температуры, когда сознание пришло в расстройство, он бессознательно вспомнил виденное когда-то. В результате перепутал время и место.

– И убедил себя, что во сне его душа покинула тело и увидела то, что он впоследствии нарисовал, так?

– Именно, – кивнул Югава.

Кусанаги, скрестив на груди руки, вздохнул. Такого рода ошибка восприятия казалась вполне возможной.

– Мне кажется маловероятным, – сказал он, – чтобы сон мог до такой степени совпасть с признаниями подозреваемого. Совпадают даже такие детали, как белая крыша и белая полоса на капоте. Особенности раскраски, которые есть только у «мини-купера».

– Может быть, мальчик помешан на автомобилях.

Кусанаги потряс головой:

– Уэмура уверяет, что его сын в автомобилях ничего не смыслит.

– Гм…

– Сложнее со второй версией. Если предположить, что мальчик допустил ошибку, проблема – когда он в действительности видел «мини-купер»? Это могло бы как-то помочь следствию.

– Думаю, это не так трудно выяснить, – сказал Югава. – Сравнить рисунок с реальной местностью и установить, с какой точки мальчик видел машину. Затем узнать, когда мальчик находился в этой точке.

– Ты прав, – согласился Кусанаги.

– Что ж, желаю удачи. Если что-то добудешь, сообщи, буду благодарен.

– Как? Ты не составишь мне компанию?

– Дело элементарное, – Югава сдвинул брови, – мне кажется, ты один вполне справишься.

– Сам сказал – если исходить из предположения, что Уэмура и его сын говорят правду. То есть нельзя исключить возможность того, что все это брехня. Необходимо лично встретиться с Уэмурой и его сыном. Но… – Кусанаги встал и положил руку на плечо физика. – Неужто ты полагаешь, что я, ничего не смыслящий в естественных науках, смогу их вывести на чистую воду?

Югава недовольно поморщился:

– Вот уж не ожидал, что дождусь от тебя такого панегирика! – Не выпуская из руки чашку, он нехотя поднялся со стула.

4

Место, в котором, по утверждению Нобухико Куриты, он находился днем двадцать второго июля, располагалось на берегу реки Тамагавы, возле дамбы, где можно было спуститься на машине к самой воде. Там-то он якобы и остановил свой «мини-купер», чтобы поспать.

– Поскольку он прогуливал работу, для него было предпочтительнее остановиться где-нибудь подальше от людских глаз. Но, к счастью или к несчастью, его кое-кто заметил, – сказал Югава, стоя на пустынном берегу.

– Еще неизвестно, говорит ли Курита правду, – заметил Кусанаги.

– Но не слишком ли ловко придумано? Место-то действительно существует.

– Может быть, он часто заезжает сюда днем, чтобы передохнуть. Поэтому сразу назвал, когда потребовалось алиби.

– Знаешь, что я тебе скажу? – Югава внимательно посмотрел на Кусанаги. – Ты делаешь успехи. Наконец-то ты научился логически мыслить.

– Не мели чушь! Любому детективу это понятно.

– Тогда извини. Кстати, что это за здание? – Югава показал пальцем на темное строение, возвышавшееся на противоположном берегу.

– Это… подожди-ка, – Кусанаги раскрыл карту, – пищевой комбинат.

– Стоящую здесь машину лучше всего видно оттуда.

– Верно… – сказал глядевший в карту Кусанаги и вдруг ахнул.

– Что там такое?

– Я искал дом, в котором живет Уэмура, и, представляешь, оказывается, он находится с другой стороны комбината.

– С другой стороны? – Югава поднял глаза на темное здание. – Иначе говоря, из окна его дома увидеть это место невозможно.

– Как бы то ни было, пошли, – сказал Кусанаги.

Сразу после звонка за дверью послышались торопливо приближающиеся шаги. Тотчас щелкнул замок, открылась дверь и показалось загорелое лицо.

– Это вы звонили мне по телефону?…

Кусанаги представился.

– А, очень рад, проходите. Уэмура. Я вас ждал. – Мужчина улыбался, не скрывая своей радости. Кусанаги подумал, что его, полицейского, впервые встречают с таким радушием.

– Утром приходил электрик и починил кондиционер. Пока он был сломан, я совершенно не мог работать…

Уэмура провел Кусанаги и Югаву в гостиную. Обеденный стол сиял чистотой – видимо, хозяин успел к их приходу прибраться. Усадив гостей, Уэмура достал из холодильника ячменный чай.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, – сказал Кусанаги.

– Извините, что так грязно – нет женской руки. – Уэмура непривычными движениями поставил перед ними стаканы с чаем.

– Вы не женаты?

– В разводе. Уже три года, – ответил Уэмура без сожаления.

Кусанаги как бы между прочим осмотрел комнату. Практически никаких украшений, мебель подчеркнуто функциональна. Металлические шкафы с папками создавали впечатление, что они не в квартире, а в офисе. В кухонном отсеке на полках также минимум посуды.