Жилец (= Арендатор смерти)

Представлялось очевидным, что большинство членов совета относились к своим обязанностям столь же легкомысленно, как лорд Генри, и, вероятно, лишь по чистой случайности именно его подпись оказалась на письме в банк. Инспектор вернулся мыслями к процедуре, описанной лордом Генри: Баллантайн с большой кипой бумаг во главе стола, рядом с ним Дюпин - с еще одной. Из какого пакета документов появилось это письмо? Какое-то время он поиграл с версией, согласно которой кто-то из других директоров ухитрился незаметно подсунуть его в стопку бумаг, предназначавшуюся лорду Генри, но отказался от нее, как от неправдоподобной. Таким образом, оставались лишь председатель и секретарь. Кто бы из них это ни был - оба обладали всеми нужными полномочиями на то, чтобы рекомендовать клиента банку. А то, что проделал это таким окольным путем, приводило к единственному умозаключению - подлинный автор письма очень старался, чтобы его связь с Джеймсом не обнаружилась. И это, вспомнил инспектор, был первый раз, когда его имя вообще возникло,- рождение, так сказать, Колина Джеймса, которому месяц спустя предстояло уйти в никуда по тротуару авеню Мажента, оставив после себя труп в Кенсингтоне. Ввиду этого представлялось маловероятным, что ему помогал именно Баллантайн. Люди обычно не посвящены в свое собственное убийство. С другой стороны, между ними все равно должна быть какая-то, пока не установленная связь. Иначе как бы Баллантайн пришел, явно по собственной воле, в дом, где его ждала смерть? Конечно, в жизни финансиста было много темных сторон, которые еще предстоит прояснить. Возможно, Джеймс был подручным Баллантайна, посвященным в некоторые его неприглядные делишки, а тут, узнав, что время финансиста сочтено, ухватился за возможность покончить с ним и удрать с добычей, которую тот приготовил на случай своего бегства?
      Маллет подергал себя за усы и нахмурился. Нет, это тоже не вполне согласовывалось с обстоятельствами дела. Потому что если Джеймс и работал на Баллантайна, то некоторое время назад. К октябрю Баллантайн должен был знать, что в его делах надвигается кризис. А между тем именно в октябре, в соответствии с этой теорией, он начал интересоваться делами Джеймса.
      Инспектор обратился к другому варианту - Дюпин. Все увиденное и услышанное по поводу этого человека привело его к убеждению, что тот способен практически на все. Дюпин был доверенным лицом и помощником Баллантайна в крупных и сложных операциях, следовательно, он умен. А коли был партнером по всем его махинациям, значит, тип нещепетильный. Но какой у него мог быть мотив для организации убийства своего хозяина? Ограбление едва ли. Если он так стремился заполучить долю от того куша, с которым Баллантайн намеревался удрать, то для этой цели сгодился бы небольшой, хорошо продуманный шантаж, что, рассудил инспектор, было бы больше в его духе, чем такой зверский способ, как убийство. Кроме того, оставалась изначально вставшая, трудноразрешимая проблема - как Баллантайн пришел в дом Джеймса. Если Дюпин нес ответственность за то, что Джеймс обосновался на Дейлсфорд-Гарденз, это только удаляло на одну ступень недостающее связующее звено между Баллантайном и Джеймсом. Не может быть никакого сомнения, если вспомнить, как вел себя секретарь на дознании, что он смертельно напуган. Но чем? Тем, какие стороны его теневой деятельности высветятся в архивах "Двенадцати апостолов"? Возможно, но если Дюпин проигрывал от разоблачения финансовых махинаций Баллантайна, то уж он-то в самую последнюю очередь совершил бы преступление. Ведь оно делало разоблачение вдвойне вероятным. Более того, если Дюпин задумал отправить на тот свет Баллантайна, у него наверняка хватило бы элементарного благоразумия заранее обезопасить свою собственную позицию.
      Мысленно Маллет вспомнил о Дюпине и еще кое-что - а именно: с каким драматизмом тот преподнес в ходе дознания имя Фэншоу. Было ли это сделано для отвода глаз? Если так, то получилось очень топорно. Потому что он наверняка знал: полиции будет нетрудно установить, что за Джеймса поручилась компания, и случилось это за целый месяц до того, как Фэншоу выпустили из тюрьмы. Это был еще один аргумент против того, чтобы приписывать ему авторство письма. Сказал ли Дюпин правду о визите Фэншоу в контору? Пожалуй, сам Фэншоу мог бы помочь это выяснить. Но зачем раскрывать имя с максимально возможной оглаской, вместо того чтобы потихоньку сообщить в полицию, как это сделал бы любой разумный человек? Все получилось так, будто Дюпин хотел сосредоточить внимание на Фэншоу и отвлечь его от себя. Почему? Или же, возможно, он искренне верил, что Фэншоу отомстил Баллантайну, и боялся той же участи для себя - расплаты за его роль в событиях пятилетней давности? В целом эта версия выглядела наиболее правдоподобной, но она оставляла тайну письма такой же непостижимой, как и прежде.
      "Какой же я глупец!- сказал Маллет самому себе.- Почему я не следую собственным наставлениям? Теоретизирую без фактов, когда простой осмотр конторских пишущих машинок наверняка даст мне все, что я хочу,- конечно, если у девушки, которая печатала письмо, начисто не отшибло память".
      Он намеренно расслабился и позволил своим мыслям разбрестись. Звенья, промелькнуло у него в голове, вот чего в деле полно, так это недостающих звеньев. Завтра он увидится с Фэншоу. А единственное связующее звено между Фэншоу и Джеймсом - не кто иной, как Харпер! Фэншоу был другом отца Харпера, а Харпер подыскивал дом для Джеймса, хотя, по совести говоря, связь, конечно, очень отдаленная! Участники драмы начали мелькать в усталом мозгу инспектора, словно узоры в калейдоскопе. Скорость машины из стимулирующего средства превратилась в снотворное. Он задремал. И вскоре обнаружил, что разговаривает с Харпером, который, пытаясь тщетно завязать галстук-"бабочку", стал объяснять, что если не поправит его, то будет убит. Увы, Маллет не успел выяснить у него, какая тут связь, потому что в этот момент лорд Бернард кричал ему в ухо: "Не нужно так выряжаться! Это преступление - выряжаться!"
      Инспектор встрепенулся, стряхивая с себя сон. Лорд Бернард все еще говорил, но совсем другое:
      - Мы въехали в Лондон. Где вас высадить?
      Глава 15
      МИСТЕР КОЛИН ДЖЕЙМС
      Пятница, 20 ноября
      - Вы уверены, что в конторе не было других машинок?- спросил Маллет у Франта.
      Это происходило в пятницу утром. Они сидели в кабинете инспектора в Скотленд-Ярде за столом, засыпанным узкими полосками бумаги с отпечатанным на них текстом.
      - Абсолютно,- последовал ответ.- В конторе все большие машинки одного образца, за исключением маленькой, портативной в кабинете Дюпина. Там у него стоит "Диадема".
      - И совершенно очевидно, что это не она,- заключил Маллет, выстукивая по письму широким указательным пальцем.- Я не претендую на роль эксперта в этих вопросах, но навскидку сказал бы, что это напечатано на портативном "Хорнингтоне".- Он скатал из полоски бумаги шарик и, передернувшись от отвращения, выбросил его в мусорную корзину.- Вот так-то! И что мы теперь имеем? У нас есть письмо, отпечатанное на фирменном бланке, но не в конторе. Письмо принесли извне, с тем чтобы бедняга Гейвстон смог его подписать. Но кто мог раздобыть бланк? Очевидно, любой сотрудник конторы, который не поленился стащить его и унести домой. Интересно, у кого из них есть пишущая машинка? Впрочем, в наши дни практически у каждого. Между прочим, интересно, а нет ли таковой пишущей машинки у Дюпина в доме?
      - Конечно же есть,- с торжествующим видом отозвался Франт.- И вот образец ее шрифта.- Он положил перед инспектором лист почтовой бумаги и добавил: - Это письмо адресовано лично главному комиссару. Нам только что его прислали - разобраться.
      Маллет взял в руки бумагу и прочитал:
      "Милостивый государь!
      После того как я несколько раз тщетно обращался в свой местный полицейский участок, я вынужден написать вам лично и просить защиты у полиции. Как вы, возможно, знаете, я являлся секретарем "Лондон энд империал эстейтс компани" вплоть до прекращения ее предпринимательской деятельности. С тех пор как я дал свидетельские показания на следствии по делу покойного председателя, мистера Баллантайна, у меня есть все основания считать, что моя жизнь тоже находится в опасности. Я не единожды наблюдал каких-то крайне подозрительных субъектов, шныряющих возле моего дома. Один из них стоит на тротуаре на противоположной стороне улицы и сейчас, когда я это пишу. Я настоятельно прошу, чтобы моему заявлению, которое при данных обстоятельствах (уверен, вы с этим согласитесь) вполне обосновано, был незамедлительно дан ход.
      Остаюсь Вашим покорным слугой, Н. Дюпин".
      Маллет положил письмо рядом с другим.
      - Шрифт совершенно иного образца,- прокомментировал он.- К примеру, взгляните вот на хвостик у "g". Ну, и что вы предлагаете в связи с этим делать?
      - Отозвать наших людей и поставить констеблей в униформе,- тут же отреагировал Франт.- "Подозрительные субъекты" - это конечно же наши люди...
      Маллет задумался.
      - Полагаю, мы можем поступить еще мудрее,- сказал он, выдержав паузу.Оставим тех же самых людей, но по такому случаю оденем их в униформу. Так мы сразу убьем двух зайцев. Будем наблюдать за Дюпином без его ведома и в то же время дадим ему то, что он хочет.
      - Я не вполне понимаю...- начал Франт.
      - Неужели? А вы подумайте. В чем заключается работа констебля, которого отрядили, чтобы взять кого-то или чей-то дом под защиту полиции? Очевидно, наблюдать за любым подозрительным человеком, который появится возле дома или приблизится к этому "кому-то". Но не означает ли это наблюдать и за поведением самого "охраняемого"? И не является ли частью его работы присматривать за тем, что происходит в доме? Я скажу вам одну вещь, Франт. Среднестатистический жулик склонен испытывать здоровое почтение к детективу в штатском, но никак не к офицеру в униформе. Он считает его уличным украшением, существующим лишь для того, чтобы регулировать движение, арестовывать карманников и так далее. Если Дюпин будет думать, что его защищают обычные постовые полицейские, он скорее выдаст себя, чем если будет бояться, что на хвосте у него сидит детектив. Конечно, если ему есть что выдавать.
      - Безусловно, пока он не сделал ничего, что бы его выдало,- заметил Франт.
      - Возможно, он был не вполне удовлетворен относительно "подозрительных субъектов",- заметил Маллет с ухмылкой.- А теперь я хочу поведать вам еще кое-что.
      И он вкратце рассказал сержанту о том, что видел на танцевальной площадке отеля "Ривьера".
      - Странно, очень странно,- отозвался Франт, когда инспектор закончил.И самое странное во всем этом, по-моему, не то, что он испугался, увидев вас...
      - Ну спасибо,- вставил Маллет.
      - Я имею в виду, что вы, естественно, ассоциировались у него с убийством, которое наверняка стало для него ужасным потрясением...
      - Он сохранял завидное хладнокровие, когда я его увидел. Это было то, что сразу же бросилось мне в глаза. Но вы собиралась сказать...
      - Что по-настоящему странно - так это то, что ему вдруг оказалось по карману оказаться в таком месте. Вы знаете, сколько там берут за обед?
      - Я не знаю,- с удовольствием проговорил Маллет.- Слава богу, мне не пришлось там расплачиваться.
      - Так вот, поверьте мне, сэр, это просто ужас какой-то! И где он взял столько денег, хотел бы я знать?
      - Кстати, а что нам известно об обстоятельствах жизни Харпера?поинтересовался Маллет.
      - Довольно много, сэр,- ответил Франт, которому не терпелось доказать свое усердие.- У нас, знаете ли, есть его адрес - это на Илинг-Уэй. Я связался с тамошней полицией и выяснил, что он живет холостяком с матерью в высшей степени почтенной, но бедной как церковная мышь. Крошечный домик, служанка, которая приходит два раза в неделю, ну, вы знаете, как это бывает. Это совсем не вяжется с шикарными отелями в Брайтоне.
      Время от времени случается, что бедные молодые люди ударяются в загул,возразил инспектор.- Но все равно, вы совершенно правы, Франт. У этого парня совсем недавно появились деньги или близкая перспектива их получения. Я скажу вам, что вселило в меня такую уверенность: выражение лица девушки, с которой он танцевал.
      - Для меня это не очевидно,- позволил себе усомниться Франт.- Конечно, ей было приятно танцевать с парнем, в которого она влюблена...
      - Но ей было не просто "приятно",- перебил его Маллет.- Она была совершенно счастлива и абсолютно беззаботна. У людей нечасто бывает такой вид, и ошибиться тут было невозможно. Просто попробуйте вникнуть - как бы это назвать?- в психологическую подоплеку. Существует девушка, влюбленная какое-то время в молодого человека,- вспомните, что говорил насчет этого мистер Браун,- у которого нет ни гроша за душой. А это значит, что у нее нет никаких перспектив вступить с ним в брак еще годы и годы. Так могла бы она выглядеть такой счастливой, зная, что вечер, который она с ним проводит, ему все равно не по карману?
      - Ну, у многих девушек нет большей радости, чем заставить своего парня потратить на них месячную зарплату за один вечер,- проницательно заметил Франт.
      - Она не из таких девушек,- многозначительно сказал инспектор.
      Когда люди говорят: "Она не из таких девушек", особенно если сами вы эту девушку никогда не видели, тут нечего прибавить, и сержант, соответственно, промолчал.
      - А почему бы нам просто не побеседовать с ним и не спросить, откуда у него взялись деньги?- предложил он наконец.
      Маллет покачал головой:
      - Нет, это невозможно. Я уже до смерти напугал этого парня, сам того не желая. Если ему есть что скрывать, он к настоящему времени это уже сделал, и у него наготове складная история. А если тут все чисто, то никому от этого хуже не стало.
      Тогда почему не спросить девушку или ее отца и не выяснить, что они о нем знают?
      - Все это замечательно, Франт, но вы ведь не можете заявиться к человеку домой и сказать: "Я офицер полиции, и я хочу знать, сколько денег у жениха вашей дочери и откуда он их взял". Правда? По крайней мере, я бы поостерегся проделывать такое, особенно с отставным генералом. И все-таки я бы очень обрадовался возможности потолковать с ним.
      - И с его дочерью,- добавил Франт, но тихим шепотом.
      Инспектор какое-то время барабанил по столу, потягивая свободной рукой усы.
      - И все-таки,- пробормотал он,- это можно устроить. Рискованная затея, но, возможно, из этого что-то и получится. Думаю, я поговорю по телефону с суссекской полицией.
      - Сейчас или после ленча?- спросил Франт, который знал слабость своего начальника.
      - После ленча, конечно,- откликнулся Маллет с решимостью.- Давайте-ка подумаем. Фэншоу придет сюда в три, верно? Так вот, я не собираюсь беседовать с ним на пустой желудок, если этого можно избежать. Больше пока ничего нет?
      - Есть целая гора сообщений со всех концов страны о людях, похожих на Джеймса,- сообщил сержант.
      - Как я полагаю, все их придется проверить, но, судя по всему, проку от них не будет никакого,- отреагировал инспектор.
      Основанное на полученных свидетельских показаниях описание примет Джеймса, с обычным при этом объяснением, что это тот человек, которого полиция "хотела бы допросить", было распространено еще накануне. И сразу же стало приносить плоды, хотя, как правильно заметил Маллет, малообещающие. Таинственные тучные люди с бородой сразу же появились, казалось, во всех уголках Англии. Их видели запрыгивающими в такси, исчезающими в метро, подозрительно притаившимися за оградой загородных лужаек. Поздней ночью они торопливо прихлебывали чай у лондонских ларьков или упрашивали водителей грузовиков подбросить их на магистралях. Их даже видели выглядывающими в окна безобидных пригородных домиков. Каждый из них, как знал по опыту инспектор, скорее всего, был продуктом истерии, порожденной стремлением попасть в выпуск новостей. Но где-то в нагромождении разной чепухи могло скрываться одно ценное зернышко информации, которому, возможно, предстояло сыграть решающую роль. А потому все сообщения предстояло анализировать, во всяком случае внимательно рассмотреть, прежде чем с легкой душой выбросить в корзину.
      Маллет взглянул на раздувшуюся папку, потом на свои часы.
      - Не сейчас,- буркнул он.- Вы никогда не замечали, Франт, как сытный ужин, съеденный накануне, стимулирует аппетит за ленчем на следующий день?
      - Да пожалуй что нет,- ответил Франт.
      - А я вот это не раз подмечал. Так что сейчас ухожу. Эти вещи могут и подождать. Я такой голодный, что не подумал бы остановиться, даже если бы в эту минуту сюда вошел мистер Джеймс.
      В этот момент в дверь постучали.
      - Да, да, ну что там еще?- крикнул инспектор.
      В дверь просунулась голова офицера.
      - Извините, сэр,- сказал он,- но какой-то человек очень хочет увидеться с вами немедленно. Он говорит, что его зовут Колин Джеймс.
      Маллет откинулся на спинку кресла.
      - Беру свои слова обратно,- выдавил он.
      Как бы ни жаждал мистер Джеймс посетить Скотленд-Ярд, было очевидно, что, попав сюда, он пришел в состояние крайнего замешательства. Мистер Джеймс замер в дверях кабинета Маллета, перемещая свой тяжелый вес с одной ноги на другую и обращая водянистые голубые глаза то на него, то на Франта, то на пустое место между ними. Он явно пребывал в очень нервозном состоянии и выглядел так, будто при неосторожном звуке или движении готов снова пулей вылететь за дверь.
      - Не желаете ли присесть, сэр?- проговорил инспектор вкрадчивым голосом.- Как я понимаю, у вас есть что нам сообщить?
      Посетитель робко примостился на самом краешке кресла.
      - Вы... вы уж меня простите ради бога, что я причиняю вам такое беспокойство,- начал он,- но я посчитал своим долгом в этих весьма необычных обстоятельствах... все это так необычно, я никогда прежде не имел дела с полицией, и... но мое имя упоминалось... извините меня...- На какое-то мгновение его лицо скрылось за большим сине-белым клетчатым носовым платком, и в тихом кабинете раздалось "апчхи", подобное разрыву бомбы.- Прошу прощения,- продолжил мистер Джеймс, когда его лицо снова появилось на свет божий после короткого затмения.- Ужасный насморк, прямо-таки ужасный насморк. Мне не следовало отправляться в путь в такую погоду. Моя дочь пыталась меня отговорить, но я посчитал своим долгом...
      На этот раз чихание застало его врасплох, и Маллет поспешно пригнулся, прячась от разлетевшихся брызг. До сих пор инспектор ничего не сказал. По сути дела, он лишь вполуха слушал бессвязные высказывания незнакомца. Но глаза его работали, и мозг автоматически запечатлевал то, что он видел, обрабатывая и сравнивая с тем, что прежде слышал. Мистер Джеймс оказался человеком громадных размеров. Когда он сел, неудобно подавшись далеко вперед в своем кресле, его живот выступил почти до письменного стола, за которым укрылся инспектор. Громадность его усиливалась косматой каштановой бородой, падающей ему на грудь. Однако выше бороды находилась вовсе не упитанная цветущая физиономия, какой можно было бы ожидать от человека с такими габаритами, а изможденное личико со впалыми щеками и ввалившимися глазами. Его конечности тоже были сравнительно тонкими. Оставалось лишь удивляться, как столь несоразмерные ноги выдерживают груз такого тела. "Он выглядит как тощий человек, плохо загримированный под Фальстафа,- подумал Маллет и вспомнил слова Харпера: "Толстый человек - или скорее пузатый. У него был большой живот и худое лицо, как будто он страдает несварением желудка".
      Вслух же инспектор сказал:
      - А теперь давайте разберемся во всем спокойно, мистер Джеймс. Так вас, кажется, зовут?
      Посетитель запустил руку в карман и достал замусоленную визитную карточку.
      - Это я,- подтвердил он.
      Взяв визитку, Маллет прочитал: "Колин Джеймс, Маркет-стрит, 14, Грейт-Изингтон, Норфолк". В нижнем левом углу были прибавлены слова: "Торговец зерном и семенами".
      - Итак?- спросил инспектор.- Какое отношение вы имеете к этой истории?
      - В том-то все и дело!- воскликнул мистер Джеймс.- И вправду - какое? Я - уважаемый человек, сэр, и всегда им был. Вы можете спросить любого в Изингтоне или много миль окрест - до самого Нориджа, если хотите.
      - Но вы решили на всякий случай дойти до самого Лондона,- сухо заметил Маллет. Если он и питал надежды услышать что-нибудь полезное от посетителя, то они начали улетучиваться. Похоже было, что Колин Джеймс во плоти представляет ничуть не большую ценность, чем бестелесные слухи, собранные в его папках.
      Мистер Джеймс громоподобно высморкался.
      - Простите, если я причинил вам беспокойство,- виновато повторил он.Но я подумал, что будет правильным прийти как можно скорее. Моя дочь сказала мне, что никому от этого не будет проку, но и не сделать этого неправильно. И вот, как только моя простуда позволила мне выйти из дому, я это сделал.Он шмыгнул носом.- Хотя мне и без нее-то было не до поездок.
      Инспектор невольно был тронут.
      - Боюсь, что это вы себе причинили беспокойство, мистер Джеймс,- сказал он.
      - Да я бы и не против, сэр,- отозвался Джеймс,- если бы считал, что от меня будет какая-то польза. Но, скажу вам, нынче требуется какой-то нешуточный повод, чтобы вытащить меня из дому,- я имею в виду, даже если не брать в расчет мой насморк. Здоровье у меня уже не то, знаете ли. Я так мучаюсь...
      - От несварения желудка?- осведомился Маллет.
      - Вот-вот, от несварения желудка. Интересно, как вы догадались, сэр? Сразу видно - вы не зря называетесь детективом.
      - Ну, нас, знаете ли, учат наблюдательности,- любезно пояснил инспектор, вставая при этих словах.- Спасибо, что пришли, мистер Джеймс. Думаю, совершенно ясно, что вы не тот человек, которого мы ищем.
      - О, вы можете быть уверены в этом, сэр,- со всей серьезностью заверил его торговец семенами.- Но до чего занятное совпадение, правда? Мое имя, и борода, и фигура, и все остальное, и мое пищеварение тоже, насколько мне известно, хотя вы не вставили это в описание.
      - Думаю, я могу пообещать вам, что уже одно только ваше пищеварение освобождает вас от подозрений,- серьезно проговорил Маллет.
      - Да неужели? Это очень интересно, очень интересно. Никогда бы не подумал. Это показывает ваши методы работы, джентльмены из Скотленд-Ярда. Ну что же, в таком случае все, что я могу сказать, так это что у меня железное алиби - так, кажется, это называется?- на случай любого преступления. Это первое хорошее известие, связанное с моим проклятым желудком. Он мне всю жизнь отравляет,- Джеймс печально оглядел свой огромный живот,- ей-богу. Расстраивается от любого пустяка. Спросите мою дочь, что случилось, когда она взяла меня во Францию.
      - А, так вы ездили во Францию?- оживился Маллет.- Когда это было?
      - Прошлым августом. Неделя в Париже. Она твердо решила, что мы поедем, а все потому, что Эдвардзы с нашей улицы побывали там на Пасху, а она не хотела от них отставать. И не успокоилась, пока я тоже не поехал. Никогда больше - вот все, что я могу сказать, никогда больше!
      - А у вас, случайно, нет при себе паспорта?
      - Ну что ты будешь делать!- в сердцах воскликнул мистер Джеймс, снова опускаясь в кресло, с которого он только что мучительно поднялся.- Забыл про ту единственную вещь, которую собирался вам рассказать. Хотя моя дочь и сказала, что все это чепуха...
      - Оставим пока вашу дочь,- потребовал инспектор.- Так что вы хотели рассказать нам про ваш паспорт?
      - Его украли, сэр, во всяком случае, я его потерял, хотя всегда придерживался того мнения, что его украли. Правда, никак не могу взять в толк, для чего такая вещь кому-то могла понадобиться.
      - Украли? Как?
      - По дороге домой. Я держал его в руке в Дувре, и в этом уверен, потому что помню, как отдавал его чиновнику для досмотра, а он даже не взглянул на него, просто сунул мне обратно. Но потом, когда мы сели в поезд, в руках у меня было полно всякой всячины - билеты, свертки и пенс на вечернюю газету, ну, вы знаете, как это бывает. В общем, когда я стал искать паспорт, его не оказалось.
      - Вы не заявили о пропаже в то время?
      - Нет. Я, знаете ли, только поискал его на перроне, кое-как. Помню, еще сказал дочери: "У меня паспорт пропал", а она сказала: "Нужно сообщить в полицию". Но я заявил: "Чепуха, мне эта штука больше до конца жизни не понадобится - отныне ты меня за границу ни за какие деньги не вытащишь и не заставишь питаться этой дрянью, в этом можешь быть уверена". Вот так и сказал...
      - И все это на перроне, где любой мог вас услышать, как я полагаю?
      - Именно так, сэр, наверное, любой мог услышать, но в то время я об этом совершенно не думал.
      - Ну конечно, вряд ли вам могло прийти в голову, что кто-то подберет ваш паспорт, позаимствует ваше имя и внешность, будет жить под вашим именем какое-то время, а потом, совершив убийство, воспользуется им, чтобы скрываться от правосудия,- проговорил Маллет.
      - Боже правый, неужели какой-то негодяй так и поступил?- воскликнул мистер Джеймс.
      - Очень на то похоже.
      - Господи помилуй, я и не знал, что на свете есть такие люди,- ей-богу, не знал. Как подумаешь о таком, так просто волосы дыбом встают.
      - Ну что же, вы подкинули нам пищу для размышлений,- ответил инспектор,- и мы очень вам признательны. А теперь, мистер Джеймс, чтобы оформить все надлежащим образом, я попрошу вас подождать здесь несколько минут, пока сержант Франт запротоколирует ваши показания, а потом вы можете отправляться обратно и лечиться от простуды в Изингтоне. Впрочем, вы могли бы оказать нам еще одну услугу,- добавил он.- Вы не возражаете, если мы сделаем вашу фотографию, перед тем как вы уйдете? Она может нам пригодиться.
      - Нисколько,- заверил его мистер Джеймс.
      - Проследите, чтобы это сделали,- велел инспектор Франту.- У меня сейчас важная встреча в городе. Когда вы снимете показания с этого джентльмена, позвоните в полицейский участок в Изингтоне и проверьте то, что он рассказал нам про себя. Всего хорошего, мистер Джеймс.- И он отправился на обед, оставив сержанта уныло орудующим авторучкой. Его обеденному перерыву не придавалось такой важности.
      Глава 16
      ГОВОРИТ ФЭНШОУ
      Пятница, 20 ноября
      Была середина дня. Изингтонская полиция засвидетельствовала добропорядочность Колина Джеймса, и он вернулся к своим зернам и семенам. Теперь ожидался еще один посетитель, для которого с необычайной тщательностью расставлялись декорации. Для него приготовили удобное низкое кресло, поскольку инспектор убедился на опыте, что люди становятся куда более словоохотливыми, когда чувствуют себя непринужденно, и в то же время тот, кто задает вопросы, имеет преимущество, если он сидит выше человека, которого допрашивает. "Если бы свидетелей помещали внизу, на местах для адвокатов, вместо того чтобы затаскивать их на трибуну, на один уровень с судьей, лжесвидетельства было бы куда меньше",- любил повторять Маллет. Это кресло было расположено так, чтобы сидевший на нем находился лицом к свету, и в то же время открытая пачка хороших сигарет была положена на угол письменного стола инспектора, так чтобы до нее было легко дотянуться. В другом конце комнаты неназойливо расположился стенографист.
      Когда, к удовлетворению инспектора, все было устроено, пришлось еще подождать. В комнате воцарилась тревожная атмосфера ожидания. Франт, у которого были не такие крепкие нервы, как у его начальника, с трудом переносил молчание.
      - Как вы думаете, что он придет нам рассказать?- спросил сержант.
      - Не имею ни малейшего понятия,- последовал ответ.- Но я не удивлюсь, если в конечном счете это окажется чем-то совершенно незначительным. В этом деле так много концов, что я начинаю задаваться вопросом, найдем ли мы когда-нибудь ниточку, которая выведет нас куда-то.- Инспектор помолчал какой-то момент, а потом, как будто почувствовав, что сержанта угнетает эта напряженность, заговорил на другую тему: - Как вы нашли рассказ Джеймса?
      - Думаю, мы почерпнули из него нечто очень ценное,- ответил Франт.Имя, описание, паспорт - все это не может быть совпадением.
      - Да, я согласен - такое крайне маловероятно. Но видите, к чему нас это привело? Мы просто отодвинули начало этой истории на месяц или больше. Все это означает, что еще в августе кто-то решил выдать себя за мистера Джеймса.
      - Он не мог знать заранее, что подберет паспорт,- возразил Франт.
      - Нет, не мог. Но, найдя его по счастливой случайности, наверняка сразу же понял, на что его можно употребить. А иначе почему не вернул его или не отдал в полицию, как поступил бы на его месте любой честный человек? Я все больше и больше убеждаюсь, что нам приходится иметь дело с очень опасным и умным человеком. Как видите, он не только ничего не упускающий из виду и смотрящий далеко вперед заговорщик, но и человек, который может ухватиться за подвернувшийся шанс и приспособить его к своим планам.
      - Конечно, мы не можем быть уверены, что это был один и тот же человек - тот, который украл паспорт; и тот, который впоследствии им воспользовался,- вставил сержант.- Любой жулик может обрадоваться случаю стащить такую вещь, особенно когда у него есть основания считать, что ее потом не хватятся.
      - А потом продать его кому-то, кто знает, что с ней делать? Возможно, вы и правы, Франт. Но с какой стороны на это ни посмотришь, мы остаемся все в том же жалком состоянии неопределенности. Этот человек хотел замаскироваться - и избрал наилегчайший представившийся ему способ. Фальшивая борода - это легко, фальшивый живот - не намного труднее, если задуматься, особенно когда надо выдать себя за человека с худым лицом и большим туловищем. Потом он захотел, чтобы его порекомендовала банку компания, и устроил дело так, что любой директор из полудюжины мог подписать это письмо. Мы начинали с непреложных фактов - что его звали Колином Джеймсом и что его рекомендовал лорд Генри Гейвстон. Но, увы, ни настоящий Джеймс, ни Гейвстон абсолютно ничем нам не помогли.
      - И я также не представляю,- Франт кивнул на дверь,- чем может помочь нам в этом отношении Фэншоу.
      - Даже если предположить, что он этого хочет, в чем я почему-то сомневаюсь,- добавил Маллет.- А что может знать Фэншоу о Джеймсе?
      - Вы имеете в виду настоящего или липового?
      - Липового, конечно. Назовем его Джеймсом Вторым, если хотите.