- Небольшой опыт, понятно.- Макуильям, по-видимому, был невероятно удивлен этим признанием, хотя на его лице ни один мускул не дрогнул.- Думаю, вы знакомы с моим другом Маллеттом из Нового Скотленд-Ярда?
      - Да,- угрюмо ответил Петигрю, чувствуя себя загнанным в угол.
      - Надеюсь, вы не будете возражать, если я скажу вам, что он очень высоко отзывался о вашем уме?
      Это было последним ударом. Не сам комплимент, а мягкий укоризненный тон, которым он был произнесен, доконал Петигрю. Внезапно ему захотелось рассмеяться вслух и обнять этого странного выдержанного полисмена, как мужчину и брата.
      Вместо этого он спросил:
      - Скажите, старший констебль, вы играете в шахматы?
      - Немного. И - чтобы не подражать вашей отстраненности - почему вы об этом спрашиваете?
      - Я просто думал, на сколько ходов вперед вы способны видеть.
      Мужчины несколько секунд глядели друг другу в глаза, а затем одновременно рассмеялись.
      - Думаю, можем считать игру законченной, мистер Петигрю.- Макуильям вновь стал серьезным.- Я понимаю ваши чувства, но у меня сильное убеждение, что вы можете нам помочь. Мистер Маллетт часто рассказывал мне...
      - А Скотленд-Ярд тоже будет расследовать это дело?
      - Боюсь, что нет. Я не хочу обескураживать Тримбла в его первом серьезном деле, а он чрезвычайно самолюбивый человек. Надеюсь, наше отделение сможет самостоятельно провести всю необходимую розыскную работу. Но только я считаю, что в этом деле кроется нечто более глубокое. И вот здесь вы можете принести пользу.
      Петигрю кивнул. Не отдавая себе отчета в том, как это произошло. Теперь то, что казалось ему немыслимым еще полчаса назад, представлялось самым естественным.
      - Конечно,- говорил Макуильям,- это только мое ощущение. У нас собраны далеко не все факты - просто несколько фактов подобно тем, о которых я вас спрашивал,- и, возможно, когда все они соберутся вместе, дело окажется довольно простым. Но не думаю, что я ошибаюсь.- Он снова взглянул на часы и поднялся.- Мне пора в офис. Вы, вероятно, пожелаете узнать обо всех обстоятельствах дела, которые нам удалось собрать на этот момент.
      - Я могу пойти вместе с вами и забрать материалы?- спросил Петигрю, тоже вставая.- У меня сегодня свободный день.
      - Разве я не сказал вам, что Тримбл очень чувствительный человек?- с упреком произнес старший констебль.- Я ушел и сейчас буду возвращаться, проходя у него перед окном. У него сердце разорвется, если он увидит, что я кого-то привел у него за спиной.
      - Да, конечно, я не должен был делать такого глупого предложения.
      - Я зайду к вам сегодня вечером, и мы вместе пройдемся по всем фактам,продолжал Макуильям, пока они направлялись через пустую столовую к выходу.То есть в том случае, если Тримблу не вздумается устроить вам в это время допрос. Но я буду знать заранее о его намерениях. И не забывайте, когда бы он к вам ни пришел, что вы всего лишь бедный тупой свидетель, добросовестно пытающийся ответить на его вопросы.
      - А если он станет спрашивать о том, о чем вы не успели спросить?
      - Ну, прежде всего он будет интересоваться, играете ли вы на кларнете. Полагаю, вы не умеете?
      - Господи, нет, конечно!
      - А случайно, не знаете, кто еще умеет - например, Диксон?
      - Диксон знаменит тем, что знает о музыке все, хотя сам совершенно немузыкален. Вот почему он такой великолепный секретарь. Думаю, вы можете быть уверены, что он не способен взять ни одной ноты ни на одном из инструментов.
      - Понятно.- Старший констебль остановился в дверном проеме.- Наверное, будет лучше, если мы выйдем из клуба поодиночке,- сказал он с видом заговорщика.- Констебль в сквере заметил меня, когда я проходил мимо, и, если мы выйдем вместе, он может сказать об этом кому-нибудь.
      - Безусловно. Но прежде чем вы уйдете, позвольте спросить, что именно я должен для вас сделать?
      - Сделать? Но я ничего не прошу вас делать. Я прошу только о том, чтобы вы прочли полицейские отчеты, были внимательны и немного подумали о том, что видели, читали и слышали. А потом, если вам ничего не придет в голову, просто сказать мне об этом.
      - Ясно.
      - Моя идея заключается в том,- закончил старший констебль,- что, если Тримбл окажется в тупике, я подкину ему намек. Боюсь, ему покажется страшно досадным принять намек от меня, но еще более страшным для его самолюбия будет, если он узнает, что намек получен от постороннего вроде вас. Вот почему я предпочитаю держать вас на заднем плане. Надеюсь, вы не возражаете, понимая, какая за этим кроется серьезная причина.
      - Нет, конечно нет. Я думал, что вообще не захочу иметь отношения к этому делу, но вижу, что ошибался. Как вы сказали, это хорошая причина.
      - Самая важная в мире причина!- торжественно сказал Макуильям.- Честь и слава маркширской полиции.
      И к удивлению Петигрю, на этот раз он казался абсолютно серьезным.
      Глава 13
      ПОЛЬСКАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ
      - Мистер Збарторовски?- удивленно переспросила миссис Роберте.- Но, инспектор, зачем вам нужно его видеть?
      - Это, мадам,- отвечал Тримбл,- не имеет значения. Я прошу вас оказать содействие полиции.
      Миссис Роберте выглядела подозрительно кроткой.
      - Но я не понимаю, как я могу помочь полиции,- заметила она тоном добродушной хозяйки, вежливо уклоняющейся от предложения коммивояжера купить ненужные вещи.- Мистер Збарторовски мой друг, у него очень тяжелая жизнь, и именно ему я хотела бы помогать.
      Она подняла с колен свое шитье, которое отложила с приходом Тримбла, словно подчеркивая этим, что разговор подошел к концу.
      - Не хотите ли вы сказать, мадам...- начал было инспектор, но не закончил фразу, ибо по упрямому выражению лица миссис Роберте, нарочито не отрывающей глаз от своей работы, было ясно, что она именно и имела в виду те неслыханные, едва упоминаемые вслух принципы, в которых он собирался ее обвинить. Вместо этого он огляделся и поймал взгляд мистера Робертса, который курил, сидя в кресле у камина.
      Его призыв оказался не напрасным. Достаточно было взглянуть на мистера Робертса, чтобы сразу понять, что он был воплощением обывателя, исполненного должного уважения к закону. Эта сияющая лысина, эти пышущие здоровьем розовые щеки, эти полные складки под жилетом, олицетворение серьезных качеств, просто не вязались с любыми глупыми замечаниями о помощи опасному иностранцу, которого намерена допросить полиция. Он важно поднялся с кресла и, стоя спиной к камину, поглядел на свою жену сверху вниз с добродушным снисхождением:
      - Я думаю, Джейн, ты должна ответить на вопросы инспектора. В конце концов, это наш общий долг - оказывать помощь закону и порядку.
      - Мне не хотелось бы, чтобы ты вмешивался.- Миссис Роберте так и не поднимала головы.- Ты знаешь, что я никогда не сую носа в твои дела. Так что, пожалуйста, предоставь мне справляться со своими.
      - Но черт побери! Когда речь идет об убийстве...
      - Не глупи, Герберт,- отрезала миссис Роберте, беря ножницы и аккуратно отрезая кончик нитки.- Ты прекрасно знаешь, что мистер Збарторовски не имеет к убийству никакого отношения. Он совершенно не способен на такое.
      - Но, дорогая моя, никто и не говорит, что он имеет к нему отношение.
      - В таком случае я не понимаю, о чем вообще говорить.- Миссис Роберте сложила шитье и убрала его в рабочую корзинку.
      - Мистер Роберт совершенно прав, мадам, вмешался Тримбл.- Я не считаю, что ваш друг совершил убийство...
      - Надеюсь!
      - Но в то же время мне приказано найти его и задать определенные вопросы, которые могут помочь полиции установить убийцу.
      Миссис Роберте пристально посмотрела на него.
      - Вы говорите правду, инспектор?- спросила она с прямодушием, лишавшим вопрос его оскорбительного смысла.
      - Разумеется, мадам.
      - Почему вы этого не сказали, когда я вас только что спрашивала?
      Тримбл смутился.
      - Я... Я не скрываю, что это мой долг,- запинаясь, промолвил страж порядка.- Вы должны понять, мадам,- есть определенные правила, которых мы вынуждены придерживаться.
      - Вздор!- коротко отрезала миссис Роберте.- Я задала вам совершенно простой вопрос, а вы предпочли оставить его без ответа. Однако если вы обещаете, что намерены только спросить мистера Збарторовски об убийстве, которого он не совершал...
      - Да, мадам,- в отчаянии воскликнул Тримбл.- Обещаю.
      - А не обо всем, что он делал?..- Миссис Роберте намеренно оставила свой вопрос неоконченным и вопросительно взглянула на инспектора. Последовала неловкая пауза, прерванная смущенным покашливанием ее супруга.
      - В самом деле, Джейн!- только и смог возразить он.
      Миссис Роберт не обратила на него ни малейшего внимания.
      - Уверен, что не понимаю, о чем вы говорите, мадам,- напряженно произнес Тримбл.
      - В таком случае вы очень плохой полисмен,- заметила все тем же мягким тоном миссис Роберте.- Но как я сказала, если это все, что вам нужно, я уверена, мистер Збарторовски не станет возражать и скажет вам все, что вы хотите знать. Пойду приведу его.
      - Ты... что ты сделаешь?!- Розовые щеки мистера Робертса стали багровыми.
      - В самом деле, Герберт, лучше бы ты не вмешивался. Это не в твоем стиле. Если не возражаете, подождите немного, инспектор.
      Она направилась к двери.
      - Но где же этот парень?- требовательно вопросил мистер Роберте.
      - На кухне. Он отлично моет посуду. И это он чистил тебе обувь последние три дня, хотя вряд ли ты это заметил. Домашнее хозяйство такое нудное дело, когда у тебя нет прислуги, и сейчас, когда дети в отъезде, я рада любой помощи. Но конечно, главной моей заботой было держать его, беднягу, трезвым и подальше от всех этих неприятностей.
      Она продолжала говорить своим мирным скромным тоном, выходя из комнаты, держа в одной руке свое шитье, а другой безуспешно пытаясь привести в порядок взлохмаченные седые волосы. Оставшись одни, мужчины неловко застыли по обе стороны камина, избегая встречаться взглядами. Вскоре они снова услышали ее шаги, а затем послышался ее голос за дверью:
      - Бояться нечего. Инспектор обещал мне, что не станет спрашивать вас о талонах на бензин и других подобных вещах, да он об этом и так ничего не знает, так что все в порядке. Пойдемте со мной, будьте хорошим мальчиком и поскорее покончите с этим!
      Последовала пауза, а затем в комнате появился Тадеуш Збарторовски, очевидно подталкиваемый мягкой, но решительной рукой. Он выглядел еще более меланхоличным и болезненным, чем прежде, и в дополнение ко всему - страшно перепуганным.
      - Вот он!- громко сообщила миссис Роберте, выводя своего подопечного на середину комнаты.- Вы его долго не задержите, инспектор? Он еще должен кое-что сделать по дому.
      Тримбл не обратил на ее слова внимания. С того мгновения, как он переступил порог этого дома, его самолюбие буквально исстрадалось, а сейчас наконец он снова оказался на своей территории официальной рутины, где он мог быть хозяином.
      - Тадеуш Збарторовски?- уточнил ради порядка инспектор.
      Поляк, жалко выглядевший в потрепанной обуви (мистер Роберте, потрудись он взглянуть в том же направлении, узнал бы пару своих старых туфель), молча кивнул.
      - Я инспектор полиции Тримбл из Маркширского отделения полиции. У меня есть основания полагать, что вы можете оказать полиции помощь в расследовании обстоятельств смерти миссис Сефтон, известной как Люси Кар лесс, в прошлый четверг вечером. Вы не возражаете против того, если мы пройдем в участок и вы сделаете письменное заявление?
      - О нет!- воскликнула миссис Роберте, не дав ответить Збарторовски.- Вы все перепутали, инспектор. Мы так не договаривались.
      - Джейн!- запротестовал ее супруг.- Ты больше не должна вмешиваться. Ты и так уже доставила массу неприятностей.
      - Не знаю, Герберт, о каких неприятностях ты говоришь. Лично мне кажется, что я оказываю самую действенную помощь. Этот джентльмен просил меня найти мистера Збарторовски, и я его нашла. Но я не говорила ему, что согласна, чтобы его увезли на "черной Мэри" в полицейский участок. Это же просто нелепо. Если вы хотите задать ему какие-то вопросы, инспектор, то делайте это здесь, где я могу вас видеть и проследить, чтобы вы сдержали свое обещание.
      С трудом сдерживая себя, Тримбл сказал:
      - Я предпочел бы, мадам, допросить этого джентльмена обычным порядком, в участке. Это было бы более удобно.
      - Даже если бы это было самым удобным,- отрезала миссис Роберте.- Я не могу сейчас отпустить его из кухни. Так или иначе, не вижу, что у вас есть выбор. Вы спросили его, есть ли у него возражения против того, чтобы отправиться в участок, и они у него есть. Разве не так, мистер Збарторовски?
      Большие карие глаза Збарторовски повернулись в ее сторону. Он выглядел до нелепости похожим на кроткого преданного спаниеля.
      - Да, мадам,- пробормотал он.
      - Тогда решено,- облегченно вздохнула миссис Роберте. Она уселась в кресло и сложила руки на коленях.- Тогда, может быть, вы начнете, инспектор? Мы уже и так напрасно потеряли кучу времени.
      Тримбл признал свое поражение. Как сказала миссис Роберте, было уже потрачено слишком много времени на то, что казалось таким простым делом, и самое лучшее, что оставалось сделать теперь, это поскорее с ним покончить. Он гадал, предвидел ли этот непредсказуемый человек, мистер Макуильям, прием, который ожидал инспектора в этом доме, и не направил ли он его сюда, чтобы удовлетворить свое дьявольское чувство юмора. Одно лишь было удачно поражение полиции проходило без свидетелей. К счастью, он отправил сержанта Тейта произвести дальнейшие расспросы у Фаррена. Это было бы, с ужасом подумалось ему, разрушительным эффектом для дисциплины - перенести такое унижение в присутствии подчиненного.
      - Хорошо,- покорно сказал он. Обернувшись к Збарторовски, он с некоторым трудом восстановил официальный тон.- Как я понимаю, вас пригласили принять участие в концерте в Сити-Холл?
      - Да, сэр, на кларнете.
      - Вы присутствовали на дневной репетиции?
      - Да, сэр.
      - Во время репетиции между вами и мисс Карлесс произошла ссора?
      - Простите?
      - Ссора, спор. Вы с ней поссорились?
      - Это был не спор и не то, что вы сказали,- сказал Збарторовски, вдруг оживившись.- Она оскорбила меня грубыми словами. Она назвала меня... Не знаю, как это на английском, но на польском это очень, очень оскорбительное слово. Потом она сказала, что если я буду участвовать в концерте, то она больше не будет играть, а я сказал: спасибо большое, но если на то пошло, то это я не буду играть с такой особой, и потом я ушел, и миссис Роберте и еще очень много других людей, которые были там, могут сказать вам, что я говорю правду, и мистер Эванс тоже, и мистер Диксон, который говорит на моем языке, он тоже скажет вам, что эта женщина сказала мне...
      - Достаточно, довольно.- Тримблу с трудом удалось прервать этот поток слов.- Не надо так быстро говорить. Я хочу знать, из-за чего поднялся весь этот шум.
      - Пардон?
      - Какова была причина спора?
      - Это был не спор, говорю вам. Она назвала меня плохим словом и потом сказала...
      - Почему мисс Карлесс не пожелала играть с вами в одном оркестре?
      - Ах, это!- Збарторовски пожал плечами и на минуту задумался. Затем он снова заговорил, но оживление покинуло его лицо, и он опять стал грустным и меланхоличным.- Это наше личное дело, вы понимаете. Также политическое. Это не так просто объяснить.
      - Личное?- Инспектор уцепился за это слово.- Значит, вы уже были знакомы с мисс Карлесс?
      Збарторовски покачал головой.
      - Нет,- сказал он.- Может, когда она была еще девочкой. Не знаю. Во всяком случае, тогда она звалась не Карлесс. Но это не важно. Все было давным-давно - в Польше, которой больше не существует. Вам не интересно об этом слушать.
      - Я уверена, что вам это будет неинтересно,- поддержала своего подопечного миссис Роберте.- Это очень грустная история и не имеет к вам никакого отношения.
      Тримбл решительно презрел вмешательство, но не стал больше распространяться на эту тему, а вернулся к старой.
      - Очень хорошо,- сказал он.- Значит, вы покинули концертный зал в середине репетиции. И что вы делали?
      - Я вышел на улицу. Подождал, пока откроется паб, и тогда напился. Что еще мне оставалось делать? Мистер Диксон уплатил мне немного авансом за концерт, так что я мог выпить.
      - Где вы были в восемь часов вечера, когда начался концерт?
      Поляк снова пожал плечами:
      - В "Антилопе", в "Короне", в "Черной лошади"... не знаю. Если вы их спросите, вам скажут. В тот вечер я во всех этих пабах побывал и очень много пил.
      - Вы уверены, что не вернулись в Сити-Холл?
      - О нет! Как я мог? К восьми я уже был полумертвым.
      - Вы условились с кем-нибудь, чтобы он занял ваше место в оркестре?
      Впервые Збарторовски позволил себе улыбнуться:
      - А какое мне до этого дело? Эта Карлесс, которая такая умница, она сама может играть на кларнете и на фаготе. Меня это не касалось.
      - Понятно.- Тримбл помолчал, задумчиво глядя на кларнетиста.- И с того времени вы больше не возвращались домой?
      - Нет.
      - И не явились в субботу вечером играть в джаз-банде в дансинге, где работали?
      - Нет.- Его голос едва можно было расслышать.
      - Почему?
      Съежившись так, что стал выглядеть еще более жалким, Збарторовски пробормотал:
      - Потому что я больше не могу играть.
      - Что вы хотите этим сказать?
      С мученическим выражением лица человека, признающегося в непростительном грехе, поляк медленно поднял глаза и встретился со суровым взглядом инспектора.
      - Я разбил свой инструмент,- неохотно признался он.
      - Разбил? Что вы имеете в виду? С инструментом произошел несчастный случай?
      - Нет, нет!- Это был крик человека, страдающего от угрызений совести.Вы не понимаете! Это не было несчастным случаем! В ту ночь я, Тадеуш Збарторовски, музыкант оркестра Варшавской оперы, взял свой кларнет - свой собственный инструмент - и трахнул им по стойке бара в "Антилопе" - таким я был пьяным, и поэтому я больше не могу играть в оркестре мистера Эванса! А кусочки моего кларнета я отдал официантке в "Антилопе", и она смеялась надо мной, так смешно это было,- с горечью закончил он.
      К крайнему смущению Тримбла, по худым щекам Збарторовски поползли крупные слезы.
      - Ну, ну,- утешала его миссис Роберте.- Вам лучше вернуться на кухню. Сделайте себе большую чашку горячего кофе, и вскоре вам станет лучше.
      Благодарно взглянув на свою патронессу, Збарторовски, спотыкаясь, побрел прочь. Тримбл не сделал попытки задержать его. Он узнал все, что хотел. Збарторовски, он твердо это чувствовал, теперь можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Хотя нужно будет проверить его рассказ, порасспросив завсегдатаев "Антилопы", "Короны" и "Черной лошади". Вскоре он распрощался с хозяевами дома, где ему пришлось пережить столь неуютные моменты.
      Вернувшись в участок, Тримбл застал ожидающего его сержанта Тейта.
      - Я получил от Фаррена дополнительные показания,- сказал он и положил на стол аккуратно напечатанный отчет.
      Тримбл просмотрел его, отчет был коротким и достаточно четким. Фаррен совершенно определенно утверждал, что в тот вечер он получил только одно телефонное сообщение с заказом машины на станцию Истбери.
      - О!- вырвалось у инспектора.
      Ему потребовалась вся сила воли, чтобы ограничиться этим кратким восклицанием. Он надеялся, что он произнес его сдержанно и поразил сержанта всеведением и уверенностью. Но он отнюдь не был уверен в том, что это ему удалось.
      Глава 14
      ДОСТИЖЕНИЯ "НАВОЗНОГО ЖУКА"
      - Жужжит целыми днями, как навозный жук, наш инспектор-то,- заметил сержант Тейт жене несколько дней спустя, собираясь на дежурство.- Прямо тебе настоящий навозный жук, а в голове никакого понятия, куда он летит, поэтому и результатов нет!
      Возможно, это было несправедливое сравнение, потому что расследования Тримбла отнюдь не были такими уж бесплодными. Работая над списком, составленным им после совещания с шефом, он добился прояснения нескольких пунктов. С помощью официантки из "Антилопы" Збарторовски был вычеркнут из списка подозреваемых настолько решительно, что не стоило даже трудиться и доставать его фотографию, чтобы показать ее соседу поляка по оркестру. Далее Тримбл с трудом добыл информацию, которую, о чем он не подозревал, мистер Макуильям уже получил от Петигрю во время ленча. Количество потенциальных кларнетистов не увеличилось, и загадочность, окутывающая наем автомобиля у Фаррена, оставалась в прежнем состоянии. Затем инспектор занялся расследованием факта, который мог иметь огромное значение и стать той самой крупицей истины, что можно было противопоставить разочаровывающей массе негативных фактов, которые ему удалось до сих пор раскопать. Происхождение рокового чулка, по счастливой случайности, было установлено благодаря каким-то специальным особенностям, в которых Тримбл и не пытался разобраться, но которые для производителей были ясными как день: чулок оказался из партии, полученной в октябре торговой фирмой "Чэпмен энд Фрит", одним-единственным универсальным магазином Маркгемптона.
      Пока все шло хорошо. Но, продвинувшись к этому открытию, инспектор снова оказался в тупике. При всем своем желании владельцы универмага больше ничем не могли ему помочь. Чулок, которому было предназначено стать орудием убийства Люси Карлесс, поступил к ним в партии чулков в количестве двадцати дюжин пар и был продан, как и вся партия, за наличные (сопровождавшиеся, по клятвенному заверению заведующего, соответствующими купонами). Вся партия была распродана в считаные минуты. Продавец чулочного отдела до сих пор содрогался, вспоминая, как жаждущие нейлонового чуда девушки и матроны Маркгемптона из ближайших окрестностей ворвались в магазин и в мгновение ока раскупили всю партию первоклассных нейлоновых чулок, которых не видели уже много месяцев. Служащие универсального магазина не могли признать в лицо ни одной дамы из этой жадной орущей толпы, как и полицейский, который до открытия магазина наблюдал за очередью на улице.
      Зато теперь было известно, что чулок приобрел кто-то из местных. Хотя этот факт не мог служить неоспоримым доказательством того, что убийца был жителем Маркгемптона или ближайшего пригорода, все же он давал основания это предполагать, и Тримбл не жалел, что может исключить возможность участия чужака в преступлении, так как этот факт давал дополнительные основания его возражениям против точки зрения, что в преступление был замешан кто-то из приезжих. Правда, сержант Тейт, ознакомившись с показаниями производителей чулок, сразу заметил со свойственной ему ограниченностью: "Что ж, значит, Сефтон исключается". Тримбл собирался было, как повелевал ему долг, упрекнуть сержанта в столь скоропалительном заключении, но очень скоро он получил информацию, подтверждающую правоту Тейта.
      Первая поступила в форме секретного донесения от Скотленд-Ярда в ответ на запрос, посланный Тримблом немедленно после окончания совещания с шефом. Из донесения следовало, что какие бы недостатки ни были свойственны Сефтону, он не был тем, кого Макуильям назвал "тайным кларнетистом". Скотленд-Ярд сообщал, что была произведена скрытая проверка музыкальной карьеры Сефтона. Он обучался в Королевском музыкальном колледже, где его главным предметом, естественно, было фортепьяно. Вторым инструментом была скрипка, и он закончил колледж, так ни разу и не притронувшись к духовым, инструментам. Сразу после этого он работал концертным пианистом и аккомпаниатором, и не было никаких доказательств, что он имел возможность или склонность заниматься чем-либо еще.
      Оставшаяся версия, что Сефтон убил свою жену до начала концерта, самым обыденным образом была наголову разбита Клейтоном Эвансом. Тримбл зашел навестить профессора в его дряхлом беспорядочном доме, расположенном сразу за городом, и был принят довольно вежливо, но с видом отстраненности и равнодушия, которое ему сразу не понравилось. Казалось, Эванс полностью потерял интерес к делу. Он подчеркнул, что уже дал показания полиции, и дал понять, что больше не желает, чтобы его беспокоили. Но Тримбл проявил настойчивость:
      - Если возможно, мне хотелось бы получить вашу помощь еще в одном моменте. Знаете ли вы, кто последним видел или разговаривал с мисс Карлесс до того, как она была убита?
      - Пожалуй, я,- небрежно ответил Эванс.
      - Но, сэр!- запротестовал Тримбл,- согласно вашим предыдущим показаниям, вы видели ее в последний раз, когда она вошла в свою уборную в обществе своего мужа.
      - Может быть. Но после этого я разговаривал с ней, и она мне отвечала.
      - Когда?
      - Когда я направлялся к дирижерскому пульту, чтобы начать концерт.
      - Значит, вы утверждаете, сэр, что разговаривали с ней через дверь ее артистической?
      - Да. Как вам известно, уборные артистов выходят в коридор за сценой. Так же, как и дверь репетиционной, которую занимал я. Когда я направлялся по коридору на сцену, я слегка приоткрыл дверь в ее комнату и спросил: "Вы хорошо себя чувствуете, Люси?" Она ответила: "Да, спасибо, что вы беспокоитесь!" или что-то в этом роде. Тогда я закрыл дверь и пошел дальше.
      - И вы не сомневаетесь, что слышали именно ее голос?
      - Нисколько!- уверенно ответил Эванс.
      - Вы не говорили мне об этом прежде!- с упреком произнес Тримбл.
      - Верно,- признал Эванс.- Но с другой стороны, кажется, вы меня об этом не спрашивали.
      - Может, не в такой форме,- возразил инспектор,- но вы же должны были понимать, как это важно!
      Эванс медленно покачал своей массивной головой:
      - Слава богу, я не тот, кого обычно называют практическим, деловым человеком. И не пытаюсь понять деловых людей. Их оценки представляются мне ошибочными. Они придают слишком много значения тем вещам, которые, на мой взгляд, совершенно ничего не значат, в то же время совершенно игнорируют то, что, с моей точки зрения, является основополагающим. И проблема, с которой я сталкиваюсь, имея дело с практическими людьми, заключается в том, что положительно невозможно заранее угадать, что они сочтут важным, а что - нет. Вследствие этого я уже давно изобрел систему и с тех пор неукоснительно ее придерживаюсь: воспринимать все, что говорится или предлагается практическими людьми, строго по внешней форме, ни больше и ни меньше. Это единственно логичный подход, потому что все практические люди характеризуются тем, что никогда не вдумываются в суть вещей. Когда вы допрашивали меня в прошлый раз, вы спросили, когда я видел Люси Карлесс в последний раз. Я дал вам совершенно точный ответ. На этот раз вы пожелали узнать, кто разговаривал с ней последним. И на этот вопрос я ответил вам искренне, как только мог. Если вы придумаете еще какой-либо вопрос, я сделаю то же самое. И нет смысла,- продолжал Эванс, не дав Тримблу вставить слово,нет смысла говорить мне, что я должен был понимать, что такая-то и такая-то информация относится к расследованию, потому что я человек непрактический, и что касается меня, то все расследование совершенно не имеет значения.
      Тримбл с трудом овладел голосом:
      - Не вполне понимаю, сэр, что вы хотите этим сказать.
      - Просто-напросто вот что: поймаете вы убийцу или нет, не имеет ни малейшего значения. Единственное, что имеет значение,- в следующий раз, когда нам понадобится скрипачка для соло с оркестром, уже не придется приглашать Люси Карлесс - и никакие расследования и аресты не могут изменить этого удручающего факта!
      Итак, не Збарторовски, не Сефтон, не Диксон и не Петигрю. Вычеркивая эти имена из списка, инспектор с мрачным удовлетворением отметил, что все, кроме одного, имели более или менее непосредственное отношение к человеку, которого он, несмотря на возражения старшего констебля, считал самым вероятным подозреваемым. Исключение составлял Кларксон, единственный другой потенциальный кларнетист, известный полиции.
      Кларксон жил на улице с небольшими, но претенциозными домами, построенными в результате ловкой спекуляции на северной окраине Маркгемптона в период между двумя войнами. Он работал менеджером по продажам в одном из местных офисов, не проявляя в службе ни малейшего старания. Тримбл договорился встретиться с ним в шесть часов вечера. Чувствуя потребность в движении, он направился из участка пешком в сопровождении сержанта Тейта. Последний не видел смысла в физической зарядке, и его настроение не улучшилось, когда инспектор решил скрасить прогулку допросом о последних результатах его расследования.
      - Вы закончили изучение вопроса, каким автобусом воспользовался Вентри в вечер концерта?
      - Да, сэр,- вяло ответил Тейт.- Сегодня вечером вы получите мой отчет. У меня не было времени отпечатать его.
      Тримбл предпочел проигнорировать намек на свое пристрастие к напечатанным отчетам.
      - Можете сейчас рассказать мне результаты вашего расследования,снисходительно сказал он.- Дайте подумать... Вам пришлось искать на маршрутах 8 и 14, верно?
      - Да, сэр. Вентри должен был сесть на один из этих маршрутов, чтобы от своего дома добраться до Сити-Холл.
      Видимо, сержант был настроен необщительно, и инспектору пришлось снова подтолкнуть его.
      - Ну, и каковы же результаты?
      - В основном как вы и ожидали, сэр. Во всяком случае, маршрут номер 14 мы можем исключить. Только один автобус прибыл в Сити в то время, что указал Вентри, или в течение четверти часа. Оказалось, кондуктор очень хорошо знает Вентри по внешности - у него есть сука бультерьера, и Вентри хотел купить одного из ее щенков - так вот, он уверенно заявляет, что в тот вечер Вентри не ехал на его автобусе.
      - Очень хорошо,- нетерпеливо сказал инспектор.- Можем забыть о нем и о суке бультерьера с ее щенками! Что насчет восьмого автобуса?
      - Здесь результаты не такие удовлетворительные, сэр. В тот вечер на линию вышли только два автобуса на смену регулярному. В первом кондуктор сказал, что они ни разу не останавливались, чтобы взять пассажира по дороге между вершиной Телеграфного холма и углом Уорпл-Вей - это добрых полмили после дома Вентри. Он сказал, что автобус был битком набит людьми, они висели даже на подножках. Я сказал ему, что не важно, был он полон или нет, но должен был остановиться у холма, но он говорит, что не останавливался.