- Избавляться от него? Я не избавлялся. Если желаете его увидеть, можете сделать это хоть сейчас.
      Тримбл начал терять терпение.
      - Я уже видел ваш инструмент,- сказал он.- Он был в руках другого человека, которому вы предпочли его одолжить, и по этой причине он стал для меня совершенно бесполезным!
      - Боже мой! Ну, вы, ребята, все знаете! Как вы об этом разузнали? Я одолжил его только вчера.
      - Это не имеет значения, мистер Вентри. Давайте о деле. Человек вашего ума должен понимать, что, как только вы увидели, что именно находится внутри посылки, необходимо было принести этот предмет в полицию именно в том состоянии, в котором он у вас оказался.
      Вентри глубокомысленно кивнул, вынул сигару изо рта и сбросил большой кусок пепла на пол.
      - Я понимаю,- сказал он с видом гордого собой школьника, дающего правильный ответ.- Отпечатки пальцев.
      - Ну? И каково же ваше объяснение?
      - Боюсь, я свалял дурака,- признался Вентри с невозмутимой искренностью.- Понимаете, именно вопрос об отпечатках и беспокоил меня. Я знал, что, если принесу вам инструмент, вы найдете его буквально захватанным пальцами, и именно моими. И поскольку я уже и так под подозрением в связи с этим делом, мне этого смертельно не хотелось. Собственно, вот как все было. Я вскрыл посылку, как открываешь любую бандероль, ни о чем особенно не думая, и, когда развернул всю эту бумагу, вдруг увидел свой кларнет си-бемоль. Ну, можете считать меня идиотом, но я коллекционер. Я собираю музыкальные инструменты, я люблю музыкальные инструменты, как кто-то любит наручные часы, а кто-то - настенные или китайских собачек... Так что я первым делом вынул его, собрал и внимательно осмотрел, чтобы убедиться, что он не поврежден. Конечно, я знаю так же, как и вы, что мне следовало взять его щипчиками и принести сюда, чтобы вы обработали его порошком, или как там вы это делаете, но я думал совсем о другом. Я вовсе не думал о нем как о вещественном доказательстве под номером на каком-нибудь суде, а как о чертовски прекрасной старинной вещи, которая могла быть повреждена, пока с ней имели дело эти неуклюжие парни на почте.
      Он с сожалением взглянул на уменьшившийся окурок своей сигары, затем отшвырнул его в пустой камин:
      - Так вот, на вид казалось, что он в порядке. На полированном дереве была одна или две царапины, но, насколько я мог видеть, клапаны не были повреждены. К мундштуку кларнета приделан чистый язычок, если хотите, ключ великолепный, чистый язычок - поэтому я его попробовал. Прошло много лет с тех пор, как я играл на кларнете, и сначала я выдул какие-то ужасные хрипы, но просто поразительно, как быстро вспоминаются такие вещи, и через несколько секунд я уже играл наивную пьеску Вивальди, которую отец заставлял меня играть каждый день, чтобы разработать пальцы. Даю вам слово, просто по привычке! Но стоило мне закончить, как я сообразил, какой же я осел, и весь покрылся ледяным потом, когда подумал об отпечатках пальцев. Я решил спрятать инструмент подальше и забыть. Но когда на следующий день мне позвонил Диксон и спросил, нет ли у меня кларнета, чтобы одолжить этому нытику поляку, мне это показалось прекрасным выходом. Я подумал, что он смажет мои отпечатки своими. Простите, если я уничтожил ценную улику и все такое, но по крайней мере мне хватило ума сохранить бумагу и веревку.
      Что бы Тримбл ни думал об этой истории, свое мнение он сохранил при себе. Он взял кусок оберточной бумаги и начал внимательно рассматривать его.
      - Вряд ли она очень нам поможет,- вынес наконец он свое решение.
      - Ну, почему же!- возразил Вентри.- Адрес написан крупными буквами, очень жирными. По-моему, его писали спичкой, которую макали в чернила, а не ручкой. Почтовый штемпель Центрального почтамта Маркгемптона. Коробка самодельная, может, вырезана из...
      - Все эти вещи своим ходом будут исследованы,- коротко сказал инспектор, отодвигая в сторону ком бумаги и коробку.
      - Извините, что я вмешиваюсь, я понимаю, это не мое дело. Ну ладно, вот так-то.- Он встал.- Я могу еще чем-то вам помочь?
      - Да. Пожалуйста, присядьте на минуту, мистер Вентри. У меня есть для вас еще один вопрос. Как вы добрались до Сити-Холл в тот вечер?
      - Но я уже говорил вам, на автобусе!
      - Номер автобуса?
      Вентри какое-то время молча смотрел на инспектора, затем по его лицу расползлась медленная улыбка.
      - Боже! Кто-то вам сказал?
      - Я спрашиваю, сэр, на каком автобусе?
      - М-да, теперь моя репутация упадет ниже нуля,- покорно пробормотал Вентри.- На автобусе 5а.
      Сидящий в углу кабинета сержант Тейт не смог сдержать удовлетворенного вздоха.
      - На 5а,- повторил Вентри, обернувшись к нему.- И у кондуктора была такая броская примета - закрученные вверх усики. Если я его снова увижу, сразу узнаю. Остается только надеяться, что он меня тоже запомнил. Боюсь, после всех этих проблем, которые я вам доставил, вы, наверное, пожелаете это проверить.
      - Значит, вы ехали на концерт не из дома?
      - Да. Я не был рядом с домом с того момента, когда ушел с репетиции, и до срыва концерта.
      - У вас украли машину...
      - Да, украли, в этом-то и была проблема.
      - У вас украли машину,- повторил инспектор,- но не от вашего дома, а от дома номер 6 по Фейрфилд-авеню.
      - Да. Я все запутал, инспектор, и врал вам, как солдат, и все из-за любви к одной даме. Кто говорит, что времена рыцарей прошли?
      - Думаю, мистер Вентри,- холодно сказал Тримбл,- пора нам услышать от вас всю правду.
      - Есть!- весело отчеканил Вентри.- Хотя мне кажется, вы и сами уже почти все выяснили. Видите ли, недавно я начал ухаживать за Николой Диксон, и в последние дни она стала подавать мне кое-какие надежды. Из того, что мне удалось услышать на репетиции, я понял, что оставшееся время вечера берег будет чист... я имею в виду этого снулого карпа, ее мужа... поэтому решил проверить свою удачу. Я позвонил ей, она была дома. Я приехал, и все шло как надо. Мы немного выпили, поужинали, повеселились и поиграли, а потом вдруг обнаружили, что ее часы опаздывают на двадцать минут.
      - Часы в ее спальне?
      - Говорю только в вашем присутствии, да, в спальне. Я испугался, зная, как этот старый крючок Эванс требует, чтобы концерт начинался минута в минуту, но время еще позволяло, и я был уверен, что спокойно доберусь до Сити-Холл на машине. Настоящий шок наступил позднее. Машина Николы стояла перед домом, и она села в нее первой. Моя стояла на дороге, приткнутой поближе к забору, чтобы не очень бросаться в глаза. Во всяком случае, где она была, когда я туда пришел, ее не было. Я закричал Николе, чтобы она остановилась - она еще не выехала на улицу,- но она, должно быть, меня не слышала. Так я и остался стоять на месте. А остальная часть моей истории,закончил он с гордостью,- чистая правда.
      - Благодарю вас,- сказал Тримбл. Помолчав, он продолжал: - Я не спрашиваю вас, сэр, почему до сих пор вы утаивали от нас правду, потому что причина этого столь же очевидна, как и бесчестна.
      - Я чертовски бесчестный малый,- весело согласился Вентри.- Кстати, а Диксон об этом знает?
      - Знает, и вам еще придется столкнуться с последствиями.
      - Ах, последствия! В одном я могу быть уверен. По моей вине он никогда не разведется с Николой!
      На этом загадочном замечании разговор был закончен.
      Глава 18
      ПРАВДА О К-504
      - Здесь две ступеньки вниз,- предупредил начальник полиции.- И берегите голову!
      Слишком поздно! Петигрю успешно преодолел две ступеньки, но врезался головой прямо в низкую балку над входом. Придя в себя, он понял, что находится в небольшой квадратной комнате, почти половину которой занимал громадный письменный стол. Он впервые посетил крохотное средневековое жилище Макуильяма, зажатое между двумя роскошными зданиями в духе Афины Паллады в углу двора кафедрального собора Маркгемптона.
      Шеф полиции возился у буфета позади стола.
      - Когда с одной стороны живет настоятель собора, а с другой - находится здание канцелярии епархии, можно сказать, что у меня приятные соседи,заметил он, появляясь с графином, сифоном и двумя стаканами в руках.- Тем не менее я считаю делом чести не приглашать к себе людей ростом выше пяти футов. Предки англичан, видно, были низкорослой расой.
      Петигрю взял протянутый ему стакан.
      - Простите, что не смог пригласить вас к себе,- извинился он.- Но жена позвала друзей на игру в бридж, и я подумал, что вы не захотите с ними встретиться. Среди них миссис Бассет,- добавил он.
      Макуильям открыл разбухший портфель, достал толстую кипу бумаг разложил на столе. Их внешний вид был угнетающе знаком его визитеру. Затем хозяин открыл длинный конверт и добавил к груде его содержимое.
      - Согласен,- сказал начальник полиции.- В данном случае лучше избегать встречи с гостями вашей жены, особенно с миссис Бассет. Но сегодня нас никто не потревожит. Я распорядился, чтобы за мной не посылали, разве только в самом крайнем случае. А что касается моих соседей-церковников, не думаю, чтобы кто-то из них вдруг зашел.- Он удобно устроился в кресле и посмотрел на Петигрю своим честным открытым взглядом.- Говоря о церкви,- продолжал он,- вы были совершенно правы насчет судьи по вопросам о наследстве и опеке.
      - Вот как!- отозвался Петигрю.
      - Фактически, вы во всем оказались правы.
      - Вот как!- снова вырвалось у Петигрю.
      - Может, хотите взглянуть на бумаги, чтобы удостовериться, что все они в порядке.
      - Пожалуй,- без всякого энтузиазма согласился Петигрю. Просмотрев бумаги, он подтвердил: - Да, кажется, сведения исчерпывающие. Они действительно подтверждают мои предположения относительного того, что произошло.
      - Поздравляю.
      - Спасибо,- уныло сказал Петигрю.
      - С другой стороны,- спокойно продолжал Макуильям,- последние отчеты Тримбла нисколько не продвигают расследование.
      Петигрю, наскоро прочитав отчеты, согласился с ним.
      - Фактически,- заметил он.- мы топчемся на том же месте, где были.
      - Не совсем,- безмятежно возразил Макуильям.- Не могу с вами согласиться. Нам многое удалось сделать. Мы установили правду о том простите, что я так говорю,- что сначала казалось совершенно дикой и невероятной версией. По ходу дела мы установили несколько весьма подозрительных фактов. И эти факты, на мой взгляд, ведут к одному неизбежному заключению, а именно, что мы установили, по крайней мере, личность одного человека, ответственного за это преступление. Думаю, этого вполне достаточно, чтобы двигаться дальше.
      - И куда же, мой дорогой полицейский шеф,- потеряв терпение, вскричал Петигрю,- куда вы намерены двинуться? Какая польза от всех ваших подозрительных фактов и неизбежных заключений, когда вы отлично знаете, что в конце концов не можете сказать, кто совершил убийство и как оно было совершено? Вы говорите, что я во всем был прав, что ж, пусть так. Но прошу вас вспомнить, что сейчас мы находимся именно в том положении, о котором я предупреждал, когда вы вытягивали все это из меня. У нас на руках куча фактов, которые могут относиться к преступлению, а могут никак не быть с ними связанными. У нас нет средств доказать их связь с преступлением. Поэтому мы остаемся с перспективой прожить остаток нашей жизни с горожанином, которого подозреваем в совершении убийства, хотя это подозрение может быть совершенно беспочвенным. Господи, как я жалею, что не послушался своего инстинкта, который советовал мне держаться от этого расследования подальше!
      В ответ на эту тираду начальник полиции только взял кувшин и налил солидную порцию утешительного средства в стакан Петигрю, сдобрив его минимальным количеством содовой. Петигрю с благодарностью принял предложенное средство, и какое-то время мужчины сидели молча. Затем, когда Макуильям хотел что-то сказать, в дверь позвонили.
      Макуильям осторожно встал, отдернул занавеску и выглянул на улицу.
      - Какая неловкость,- пробормотал он, возвращаясь в центр комнаты.- Там инспектор Тримбл. Должно быть, что-то серьезное, иначе он не нарушил бы моего приказа. Прислуга сегодня выходная, так что дверь придется открывать мне.- Он с отчаянием оглядел комнату.- Мне нужно было предусмотреть второй выход из дома. А здесь даже крысе не спрятаться. Хотя, может, мне поговорить с ним в прихожей, а вы посидите здесь, пока он не уйдет.
      - Нет, нет,- смиренно ответил Петигрю.- Пусть войдет. Это будет великолепным завершением восхитительного дня.
      Макуильям все еще колебался.
      - Я думаю о его чувствах,- вздохнул старший констебль.
      - К черту его чувства! Не понимаю, почему я один должен страдать из-за этого проклятого дела!
      Звонок повторился, и Макуильям, беспомощно пожав плечами, вышел. Петигрю слышал, как открылась входная дверь и в прихожей раздался голос Тримбла.
      - Простите, что беспокою вас, сэр, но дело такой важности...- говорил он, ловко спускаясь вниз по ступеням и привычно наклонив голову в нужный момент. Здесь он замер на месте, увидев Петигрю.- Прошу прощения, сэр,напряженно сказал он.- Я не знал, что у вас гость. Может, мне лучше...
      В этот момент взгляд инспектора упал на проклятые улики, разложенные на столе. Это был тяжелый момент. Багровая краска залила его лицо, когда несправедливость его начальника медленно дошла до него.
      - Я не знал, сэр,- повторил он,- не знал, что вы... что мистер Петигрю...
      С нарастающим ужасом Петигрю увидел заблестевшие на глазах инспектора слезы. У него сжалось сердце, он судорожно искал подходящие слова, но они не приходили. Простить можно многое, подумал он, но несправедливость по отношению к профессиональной чести человека - почти непереносимое оскорбление.
      На такой случай, как и почти на каждый, у старшего констебля было собственное лекарство. Он мигом оказался у буфета, нашел еще один стакан, наполнил его и сунул в руку Тримбла.
      - Спасибо, сэр, но я не пью,- холодно сказал инспектор.
      - Я знаю, но по этому случаю лучше выпить. Вам нужно выпить. Выпейте и садитесь... или лучше, сначала сядьте.
      Он подтолкнул под Тримбла стул, и как раз во время. Инспектор упал на стул так резко, что едва не расплескал содержимое стакана. В состоянии полной растерянности он машинально поднес стакан к губам и сделал глоток. Крепость напитка оказалась для него слишком непривычной, и его первый опыт выпивки закончился длительным приступом жестокого кашля.
      - Вам станет лучше,- сказал Макуильям, когда приступ пошел на убыль.- А теперь, мистер Тримбл, я должен перед вами извиниться.
      Инспектор покачал головой.
      - Сэр,- слабым голосом сказал он, когда смог заговорить,- вы в полном праве поступать так, как считаете нужным...
      - Но я не вправе проводить расследование за спиной своих подчиненных. И если в данном случае сделал это, то по особой причине. Этого больше не произойдет.
      Инспектор смотрел на старшего констебля, как будто впервые увидел его. Собственно, действительно, он в первый раз был уверен, что под словами его шефа подразумевается именно то, что он сказал, и ничего больше.
      - С вашей стороны, сэр, это очень великодушно.
      У Макуильяма на замечания подобного рода был только один ответ:
      - Я вовсе не великодушный человек. Это лишь вопрос справедливости.
      - Пожалуй, мне тоже стоит кое-что сказать,- заметил Петигрю.- Мистер Макуильям счел нужным попросить меня в качестве полного дилетанта рассмотреть факты по этому делу, потому что полагал, что мои познания как адвоката могут оказаться полезными в деле, выходящем за рамки обычного полицейского расследования. И я сделал то, что меня попросили, и в результате предложил линию расследования, которая и производится. Результат этого расследования только что получен, и, без сомнения, вы, как ответственный за этот случай офицер, будете с ним ознакомлены,- он взглянул на старшего констебля, который энергично закивал в знак согласия,- чтобы вы предпринять соответствующие, на ваш взгляд, меры. Но мне хотелось бы высказать мое личное мнение - что я только что сделал,- что полученные таким образом сведения абсолютно и полностью бесполезны. Может, они любопытны сами по себе, но это ни в малейшей степени не дает возможности решить проблему данного случая. Этого, инспектор, и следовало ожидать, когда вы обращаетесь за помощью к любителю-детективу; и, говоря от себя, могу от всего сердца одобрить сказанные мистером Макуильямом слова - этого больше не повторится. А сейчас,- закончил он, поднимаясь из кресла,- полагаю, вам предстоит обсудить какой-то важный вопрос. Мне как раз пора уходить, так что пожелаю вам доброго вечера.
      Прежде чем Макуильям успел что-либо сказать, его опередил Тримбл:
      - Я предпочел бы, сэр, чтобы вы остались, если можно. Этот случай доставил мне много хлопот, и я пришел сказать шефу, что сегодняшний вечер, похоже, делает его еще более сложным. Я... Я несколько растерялся, сэр, это так. Я собирался попросить шефа позвонить в Скотленд-Ярд, но раз уж вы здесь, может, вы избавите нас от этого. Я думал, что сам справлюсь с делом, но выходит, оно мне не по силам, поэтому я буду рад любой помощи, которую вы только сможете оказать.
      Вероятно, никто, кроме самого Тримбла, не мог бы сказать, чего ему стоило это признание, но Петигрю не мог устоять перед таким призывом:
      - Разумеется, я останусь, если мне позволит старший констебль. Я уже сказал свое мнение о ценности любительского расследования, так что вы предупреждены.
      Он снова уселся, отказался от виски, который Макуильям тут же хотел ему вручить, и приготовился слушать.
      - Что ж, инспектор,- Макуильям, вернулся к официальному тону,- как я понимаю, у вас для меня есть отчет.
      - Не совсем отчет, сэр. То есть у меня не было времени напечатать его. Но ввиду огромной важности дела я подумал, что будет лучше немедленно довести его до вашего сведения. Вы получите мой отчет и соответствующие заявления к завтрашнему дню, чтобы вы полностью знали о состоянии расследования.
      - Последний ваш отчет, который находится передо мной, касается вашего второго допроса Вентри.
      - Именно, сэр. И вот после этого допроса я оказался в полном тупике. Мне казалось, что я проследовал по каждому пути, по которому только было возможно, но не понимал, куда повернуть. Тогда с помощью сержанта Тейта,здесь инспектор смущенно закашлялся,- я просмотрел дело с самого начала, чтобы проверить, не упустили ли мы чего-нибудь. Перечитывая документы, сэр, я вдруг подумал, что у нас есть один свидетель, чьи показания в высшей степени неудовлетворительны. Я говорю, сэр, о Клейтоне Эвансе.
      - О Клейтоне Эвансе?- удивился Макуильям.- Очень интересно, мистер Тримбл. Продолжайте.
      - Хочу напомнить вам, сэр, о моем втором допросе этого свидетеля. В его заявлении содержится чрезвычайно важное признание, что он был последним, кто общался с мисс Карлесс перед ее смертью, о чем совершенно не упоминается в его первом заявлении. Его объяснение по этому поводу заключалось в том, что его не спрашивали по этому конкретному поводу, и, когда я указал ему, что такое отношение к расследованию преступления неразумно, он пустился в какие-то дикие и невыдержанные рассуждения, которые отражены в моем отчете.
      - Я прекрасно их помню.
      - Так вот, сэр, мне пришло в голову, что, поскольку у мистера Эванса весьма своеобразное отношение к таким вещам, можно допустить, что он располагает какими-либо важными сведениями, но не думает делиться с полицией. Поэтому я назначил с ним встречу на сегодняшний вечер и в третий раз провел с ним беседу. Я решил не торопиться, а подробно расспросить его обо всем, что он только мог вспомнить про предыдущий вечер и про тот, когда должен был состояться концерт. Он выражал довольно сильное раздражение во время разговора, но должен сказать, на все мои вопросы отвечал четко, и память у него оказалась очень хорошей. Однако ничего важного не появилось, пока я не коснулся сцены, которая имела место во время репетиции, в результате чего польский музыкант был уволен из оркестра. В этот момент, сэр, мистер Эванс сделал открытие, которое показалось мне первоклассной значимости, поэтому я сразу прервал допрос и пришел к вам проконсультироваться. Я записал мои вопросы и его ответы сразу после разговора, сэр, и хотя они сделаны по памяти, они почти полностью точны.
      Инспектор выудил из кармана блокнот и стал читать:
      Вопрос: После того как Збарторовски покинул Сити-Холл, как вы описали, что делали вы?
      Ответ: Я уже сказал, я послал Диксона искать другого кларнетиста.
      Вопрос: А что сделали потом?
      Ответ: Попросил мисс Карлесс не расстраиваться из-за этого и помог ей спуститься со сцены.
      Вопрос: Затем?
      Ответ: Затем попросил музыкантов занять свои места и продолжил работу.
      Вопрос: Вы хотите сказать, что продолжили репетицию?
      Ответ: Конечно.
      Вопрос: Репетиция прошла успешно?
      Ответ: Вполне удовлетворительно.
      Вопрос: Хотя в оркестре недоставало одного музыканта?
      Ответ: Этого не было.
      Вопрос: Но ведь вместо двух кларнетистов у вас остался всего один?
      Ответ: У меня вообще не было кларнетистов.
      Вопрос: Как я понял, вы сказали, что сначала у вас было два кларнетиста?
      Ответ: Это был полный оркестр. Но мы уже отрепетировали Генделя и концерт Мендельсона. Нам оставалось пройти только симфонию.
      Вопрос: Вы хотите сказать, что можно играть симфонию, не используя кларнетистов?
      Ответ: Не глупите. Я говорю не о какой-либо симфонии, а конкретно об этой.
      Вопрос: Хорошо, тогда я спрошу иначе: можно ли исполнять именно эту симфонию без использования кларнетистов?
      Ответ: Нет, я просто не могу вечно повторять одно и то же! У вас имеется программа концерта. Мы исполняли Симфонию Моцарта № 38 D-dur, Кёхель 504, общеизвестную, как Пражская.
      Вопрос: Это я знаю. Прошу вас только дать прямой ответ на следующий вопрос: Вы пользуетесь кларнетами...
      Ответ: Ради бога, перестаньте все время говорить "пользоваться кларнетами", как будто это зубная щетка! Пражская симфония исполняется без кларнетов. Я думаю, это каждому известно!
      Инспектор поднял голову от блокнота:
      - И в этот момент, сэр, мистер Эванс достал большую книгу по музыке с надписью на немецком языке, которую он назвал партитурой этой самой симфонии. Разумеется, я не мог ничего прочитать, но он представил ее как свидетельство того, что в Симфонии № 38 ре-минор кларнеты не используются. Затем я возобновил допрос.
      Вопрос: Во время концерта на сцене был полный оркестр?
      Ответ: Безусловно.
      Вопрос: Но, как выяснилось, кларнеты не должны были звучать?
      Ответ: Нет, за исключением Национального гимна.
      Вопрос: Если бы сначала исполнялась пьеса для органа, кларнеты были бы нужны?
      Ответ: Конечно. Мы использовали аранжировку Генри Вуда. Да это все указано в программе!
      Инспектор Тримбл захлопнул блокнот и сунул его в карман.
      Так что же,- после долгой паузы спросил наконец старший констебль,- что теперь беспокоит вас, мистер Тримбл?
      Тримбл удивленно воззрился на шефа:
      - Неужели вы не понимаете, сэр? Это значит, что человек, которого мы все время искали - этот пропавший кларнетист,- он вовсе и не должен быть кларнетистом! Ведь никто и не слышал, чтобы он играл. Он может быть кем угодно. Нам придется начинать все сначала.
      - Наоборот,- невозмутимо поправил его Макуильям.- Если только я не ошибаюсь, здесь мы можем остановиться. Вы со мной согласны, мистер Петигрю?
      Петигрю ответил не сразу. Сцепив руки на колене и откинувшись в кресле, он проговорил, ни к кому не обращаясь:
      - Каким же дураком... Каким идиотом я был! Вот уж действительно дилетант! Прямо у меня под носом лежал простой, очевидный факт - и я его прошлепал! Что сказал Эванс? "Я думаю, об этом каждому известно". Вот именно - почти каждому, кто имел отношение к делу. Об этом знала миссис Бассет и мисс Портес. Прекрасно знала моя жена. В любой момент я мог бы ее спросить и получить простой ответ. Но мне и в голову не приходило спрашивать ее, хотя она предлагала свою помощь. Это для меня урок, инспектор,предоставить расследование тем, кому это положено.
      Тримбл бросил растерянный взгляд на Петигрю, затем на Макуильяма, затем снова уставился на Петигрю.
      - Вы хотите сказать, сэр,- запинаясь, выговорил он,- что эта информация действительно помогла разрешить дело? Когда я ее узнал, я подумал...
      - Помогла!- воскликнул старший констебль.- Господи, спаси и помилуй нас! Вот парень, который предпринял самостоятельное решение и раскрыл преступление века, а он еще спрашивает, помогло ли это!- Он налил стакан виски для себя и для Петигрю.- Это заслуживает того, чтобы за это выпить. Мистер Тримбл, ваше здоровье! Но где ваш стакан? Ну, ну, я настаиваю, чтобы вы пропустили капельку!
      - Благодарю вас, сэр,- кисло отозвался инспектор.- Лучше я выпью немного содовой, если можно. А теперь, сэр, может, вы или мистер Петигрю расскажете мне, что именно я сделал?
      Глава 19
      МАДАМ КТО И ЛЕДИ КАК
      Шеф полиции посмотрел на Петигрю:
      - Думаю, это ваша заслуга. Расскажите вы.
      Петигрю ответил не сразу.
      - Сказать, что вы сделали, инспектор,- наконец заговорил он,- довольно легко. Когда я впервые озвучил свою версию мистеру Макуильяму, я сразу сказал ему, что она ведет к невероятному. И с тех пор мы безнадежно и беспомощно созерцали эту невероятность. Вы устранили ее. Вот и все. До сих пор, пока мы искали преступника, который умеет играть на кларнете, мы искали того, кого попросту не существует. А теперь, когда мы знаем, что нам нужно просто искать человека, который может наклеить фальшивые усы и нацепить очки в роговой оправе и сидеть в оркестре с кларнетом в руке - вот он.- Он указал рукой на груду документов, которые ранее вытащил из портфеля старший констебль.- Должен пояснить,- добавил он,- что я говорю о моем уважаемом коллеге, секретаре комитета общества любителей музыки Маркшира.
      - Мистер Диксон!- воскликнул Тримбл.- Вы и в самом деле говорите о мистере Диксоне, сэр?
      - Могу вас уверить, о нем и ни о ком ином. И с сожалением вынужден добавить, что ему помогала миссис Диксон, которая в гораздо более хороших отношениях со своим мужем, чем продемонстрировала вам.
      - Мистер Диксон! Но я не понимаю... Зачем ему нужно было совершать такой страшный грех?
      - Что касается "Зачем", здесь я могу вам помочь. Я заметил причину уже давно, и доказательства находятся вон в тех бумагах. По-настоящему трудной проблемой было "Как". Выто и помогли ее разрешить! Поскольку ответ на этот вопрос у вас уже есть, вам не потребуется много времени, чтобы добраться до правды, но я могу сократить вам работу. Есть некоторые детали, которые пока мне не понятны, но надеюсь, что вы сможете их прояснить по мере того, как мы будем рассматривать это дело.
      Взглянув в этот момент на инспектора Тримбла, никто бы не поверил, что всего несколько минут назад он находился на грани отчаяния. С довольной улыбкой человека, добившегося поразительного успеха, он откинулся на спинку кресла и слушал, как помощник наносил последние штрихи на его работу. Макуильям и Петигрю незаметно подмигнули друг другу, и последний продолжал:
      - Итак, зачем? Зачем было Диксону убивать женщину, с которой он благополучно разошелся еще в 1942 году? И он, и она снова вступили в брак и совершенно не были заинтересованы в жизни... и в смерти друг друга. Во всяком случае, так казалось. Как ни странно, но преступный мотив, ради которого Диксон должен был желать избавиться от своей бывшей жены, был мне представлен на самой ранней стадии дела, фактически, больше чем за сутки до того, как это стало делом полиции. И дала мне этот мотив, правда совершенно того не сознавая, сама Люси Карлесс. Не знаю, инспектор, относитесь ли вы к числу почитателей Диккенса?
      - Не могу этого утверждать, сэр. Несколько раз я пытался его прочитать, но нашел его слишком многословным для себя.
      - Мисс Карлесс тоже пыталась читать Диккенса... вернее, он подвергался ее попыткам с весьма неблагополучным результатом, как выяснилось. На известном приеме мистера Вентри я случайно в разговоре с ней завел разговор о Диккенсе и упомянул о "Дэвиде Копперфилде".
      - Это именно один из немногих романов, который я прочитал. Помню, там был тип по имени Микобер, ужасно забавный.
      - Совершенно верно. Еще там две героини, которые друг за дружкой вышли замуж за героя, соответственно Дора и Агнес.
      - Ох уж эта Дора! Кажется, именно в этой части книги я увяз.
      - Не могу вас в этом винить. У мисс Карлесс было такое же, и даже более отрицательное отношение к этому персонажу. Дело вот в чем: в романе Дора очаровательная, но совершенно неудовлетворительная жена, которая благополучно умирает, в результате чего герой может жениться на не менее очаровательной, но совершенно положительной Агнес. Как следует из истории, собственная женитьба Диккенса оказалась неудачной, и он вбил себе в голову, что ему следовало жениться не на своей жене, а на ее младшей сестре. Конечно, неизвестно, получился бы этот брак благополучнее или нет. Но таково было его состояние ума и, поскольку "Дэвид Копперфилд" по большей части книга автобиографичная, можно себе представить, что многие читатели идентифицируют Дору с миссис Диккенс, и Агнес с ее сестрой - подвернувшаяся в удобный момент смерть Доры и последовавшая за тем женитьба на Агнес были тем, что психоаналитики называют "исполнением желаний".
      - Очень интересно, сэр, но я не понимаю...
      - Скоро поймете. Когда я упомянул мисс Карлесс про Дэвида Копперфилда, она сослалась не на Микобера, как совершенно естественно, это сделали вы, а на Дору и Агнес и на общепринятую идентификацию их с Диккенсом и с его невесткой. И сказала она об этом вот какими словами, я их в точности запомнил: "Какой он из этого шум устроил! В наши дни он просто развелся бы и женился на другой!" Еще тогда мне показалось, что у нее должен быть свой личный интерес к этой в общем-то старой истории, и я долго ломал над этим голову. Позднее мне пришло в голову простое объяснение, которое теперь оказывается верным. Мисс Карлесс соотносила себя с Дорой - если желаете, с миссис Диккенс - и Диксон сделал именно то, что, по ее мнению, мог сделать Диккенс.
      - То есть выходит, миссис Диксон - это Агнес?