Глава 7

БОЛЬШОЙ ДЖЕНТЛЬМЕН ПРОЯВЛЯЕТ ХАРАКТЕР

Утренняя прогулка верхом явилась много обещающим началом новой дружбы. Достопочтенный Чарльз был одарен подкупающей искренностью, у него не было секретов от тех, кто был допущен в круг его знакомств; и казалось, вся его жизнь в один миг предстанет перед Прюденс подобно открытой книге, пожелай лишь она ее читать. С восхитительной ловкостью девушка направляла беседу в угодное ей русло. Хоть она и не была ханжой, но даже получаса в компании экспансивного мистера Белфорта было довольно, чтобы понять: большая часть его воспоминаний неминуемо заставит краснеть девственные щеки. Прюденс, правда, сохраняла нормальный цвет лица, и у нее было достаточно ума, чтобы не думать о нем плохо, несмотря на все его ужасающие откровенности. Не стоит и упоминать о том, что они были вовсе не предназначены для дамских ушей.

Не успело закончиться их катание, как они уже стали «Питер» и «Чарльз» и чуть ли не кровные братья. Прюденс уступила, но втайне огорчилась, вспомнив, что ее намерением было затаиться в Лондоне. Очевидно, этого не случится. Правда, со стороны мистера Белфорта опасаться было нечего; ее маскировка была достаточно хороша, чтобы одурачить дюжину подобных шалопаев.

Она вернулась на Арлингтон-стрит и увидела Робина, который жеманился над букетом красных роз. Опять кого-то одурачил.

– Зришь ли ты, Питер, сколь взволнованно вздымается моя девственная грудь?

Прюденс положила хлыст и перчатки:

– Что это?

– Мой юный поклонник! – выдохнул Робин в экстазе, подавая ей записочку. – Читай, дитя мое!

Прюденс расхохоталась над любовным посланием:

– Робин, ты мошенник!

– Я создан, чтобы разбивать сердца, – вздохнул Робин.

– Ну, это сердце склеивали уже много раз!

Робин склонил голову набок; веселые бесенята плясали в его ясных голубых глазах.

– А вот мне хочется покорить человека-гору, – нежно сказал он.

– И не думай! Скорее он разоблачит тебя, чем будет вздыхать у твоих ног, бесстыдник, – ответила Прюденс.

– О, вот так новости, клянусь небом! Разоблачить меня? Каким же образом?

– Джон был прав. Мы считали его каким-то недотепой, а он все примечает.

– Вот как? – Робин ожидал пояснений. Она рассказала ему о карточной игре накануне.

Он слушал молча, наконец беззаботно пожал плечами:

– Не вижу в этом ничего особенного. Если он стоял рядом, то вполне мог видеть твои карты. Тебе удалось ободрать старого волка?

– На пять гиней. Они нам пригодятся, если наше ожидание окажется долгим. Но сэр Энтони... – Она замолчала.

– Ты им околдована. Что еще?

– Я думаю, что нам нужно держаться с ним настороже.

– Как тебе угодно, но, думаю, ты переоцениваешь высоту этой горы. Посуди сама, дорогая, зачем человеку подозревать нас в том, что, в сущности, совершенно невероятно? С чего бы этой столь дикой догадке прийти ему в голову?

– Это так, конечно. Чума его возьми, он еще осыпает меня своими благодеяниями!

Робин засмеялся.

– Итак, он тебя вводит в Уайтс-клуб? Да еще карты ввечеру – когда же?

– В четверг, у него дома. Робин благочестиво сложил руки.

– Боюсь, мое чувство благопристойности оскорблено, – поддразнил он ее.

Этот удар не пробил брони ее спокойствия.

– Дитя мое, у тебя его нет, будь уверен.

Робин не стал возражать и отправился одеваться к визиту в дом мисс Грейсон. Городская карета миледи Лоуестофт доставила его к нужному подъезду. Лакей в темной ливрее провел его в гостиную.

Пожилая леди поднялась из кресла, стоявшего у камина, и сделала величественный реверанс. Прежде чем церемонно ответить на приветствие, мисс Летти вскочила и подбежала к нему. Очевидно, должно было последовать объятие, но Робин удержался от искушения и просто протянул ей руки, таким образом удерживая ее на надлежащем расстоянии.

– Моя дорогая, дорогая мисс Мерриот! Я так надеялась, что вы приедете! – вскричала Летти.

Старшая мисс Грейсон взглянула на нее с укором.

– Летиция, дитя мое, что за манеры! Робин опустился перед леди в нижайшем реверансе.

– О, мэм, прошу вас, не сердитесь на нее. Я просто польщена таким приемом.

– Боюсь, мэм, наша Летиция порядочная сумасбродка, – сказала мисс Грейсон. – Прошу вас садиться. Мой почтенный брат сказал, что ваш визит может доставить нам удовольствие.

Почтенный брат мисс Грейсон вошел как раз в этот момент и встал чуть поодаль, беседуя с мисс Мерриот. Когда он удалился, он увел с собой и сестру. Целый час Робин наслаждался беседой тет-а-тет, после чего появился лакей, возвестивший, что мистер Мерриот явился за своей сестрой.

– Мистер Мерриот должен войти, – объявила Летиция.

Ее приветствия Прю были только чуточку менее восторженными, нежели те, которые были обращены к Робину. Вновь появившийся сэр Хамфри был весьма сердечен, и ему тоже пришлось терпеть восторженные объятия дочери, поскольку он сообщил о только что полученном от миледи Дорлинг приглашении на маскарад. Миледи Дорлинг просила мисс Грейсон оказать ей честь своим присутствием, а сэр Хамфри благосклонно разрешил Летти поехать.

Будет ли там мисс Мерриот? Мисс Мерриот не могла сказать этого с уверенностью.

– Интересно, будет ли там мисс Мерриот? – передразнила Прюденс, когда они сели в карету.

– Не сомневайся, дитя мое. Бал-маскарад!.. Посмотрим...

Нечто в его тоне заставило Прюденс пристально посмотреть на него:

– Что ты еще затеял?

Глаза Робина дразняще взглянули из-под длинных ресниц.

– Ты многое отдала бы, чтобы узнать, не так ли? – спросил он язвительно.

Прюденс не собиралась поощрять подобные настроения.

– К чему все это? – спросила она. Движение ее головы можно было истолковать как указание в сторону дома Грейсонов.

– Летти предстоит появиться в свете. Это моих рук дело.

– А как же Мэркхем?

– Я сам в растерянности. Я услышал о нем кое-что – не так много. Думаю, мы зашли в тупик. Сэру Хамфри нужно только одно – чтобы никто ничего не узнал. В этом, как мне кажется, с ним вполне согласен и Фэншо.

– Значит, дуэли не будет?

– О, да ты заволновалась? – пошутил Робин.

– Как видишь, – последовал спокойный ответ.

– И все-таки ты хладнокровное создание. Дуэли не будет. Я думал, что это вполне можно устроить, но, видно, Мэркхем лишен амбиций и отнюдь не желает встречи с твоим человеком-горой. Я кое-что слышал о фехтовальном искусстве Фэншо. – Он поджал губы. – Впрочем, на сей счет у меня имеются сомнения.

– Говорят, что он хороший фехтовальщик?

– Мне дали понять, что да. Но я-то убежден, что это искусство не для англичан. Тут нужна живость! А ты можешь себе вообразить гору на отскоке? – Он вежливо усмехнулся. – Что касается пистолетов, то здесь, я думаю, он мастер. Варварский спорт.

Прюденс нахмурилась:

– Хочешь сказать, что дуэли не будет из-за опасений, что Мэркхем все разболтает?

– Мне представляется, что дело обстоит именно так.

– Фу! Он подлый пес!

– Конечно, дитя мое, но подлые псы могут огрызаться. Полагаю, что мне нет нужды убеждать тебя быть осторожной?

– То есть ты думаешь, что мне грозит опасность быть вызванной на дуэль? Нет, я проникнусь духом примирения. Скорее дражайшему Мэркхему следует быть осторожным. Тот удар в гостинице – впрочем, детский трюк – запомнится ему надолго.

– Верно, дорогая, но избегай риска. Тут со всех сторон ловушки.

– Значит, и ты их видишь? Я еще никогда не попадала в такой переплет. И чем дальше, тем труднее из него вырваться.

– В конце концов, если дойдет до крайности, мы сбежим. Эта мысль меня утешает.

Прюденс положила ногу на ногу.

– А как же старый джентльмен?

– Дьявол его побери. Ты не сознаешь, что отчасти именно он виноват во всей этой истории?

– Конечно. Скоро от него будет весточка. Я полагаю, нас немедленно увезут во Францию, где будем ждать следующего безумного предприятия.

– А тебе этого не хочется? – искоса взглянул на нее Робин.

– Я полюбила респектабельность, – беззаботно ответила Прюденс.

Робин уже был готов ответить насмешкой, но удержался. Эта перемена в его сестре могла стать причиной еще больших осложнений в будущем. И сомневаться нечего, человек-гора околдовал ее, но у них не было надежды на счастливый конец. Джентльмены такого сорта, как сэр Энтони, не женятся на дочерях... хм-м, чья же она дочь? Слово не было произнесено, но мошенник – это, пожалуй, самое верное определение. Откреститься от старого джентльмена и его затей? Это подлый трюк; она на такое никогда не пойдет. Да и им разве станет от этого лучше? Должна же девушка иметь родителей, в конце концов.

На Арлингтон-стрит они застали сэра Энтони, явившегося с визитом к миледи. Оказалось, что он специально заехал за мистером Мерриотом, чтобы представить его в Уайте-клубе, который находился рядом с Сент-Джеймс-стрит. Он увел Прюденс с собой; у девушки не было сил сопротивляться.

В клубе собрались кое-какие джентльмены, в их числе и мистер Мэркхем, который беседовал с рыжеватым джентльменом лет сорока. Прюденс краем уха услышала его имя и снова посмотрела на него с немалым интересом. Рыжеватый джентльмен и был тот новый лорд Бэрхем, о котором говорила миледи. Да, в этом лице с тяжелой челюстью трудно было углядеть что-то особенно хорошее. Она вспомнила свой утренний разговор с Белфортом. Достопочтенный Чарльз намекнул, что манера игры Бэрхема не вполне безупречна.

Подошел мистер Молиньюкс и любезно поздоровался с сэром Энтони и его спутником. Почти тут же лорд Бэрхем обратился с чем-то к мистеру Молиньюксу, который и представил его Прюденс.

Милорд осмотрел чужака и чуть наклонил голову. Было видно, что его лордство был не намерен расточать любезности какому-то неизвестному джентльмену; он повернулся к Прюденс боком и сделал какое-то незначащее замечание сэру Энтони.

Фэншо сонно поглядел сквозь лорнет; удивительно, с какой ленивой надменностью мог разговаривать этот большой джентльмен.

– Ренсли, вам не хватает учтивости, – сказал он скучающим голосом. – Впрочем, я вижу у окна своего друга Деверю. Пойдемте, Мерриот, я вас представлю.

Милорд вспыхнул. Двинувшись за Фэншо, Прюденс услышала, как он спросил у Мэркхема:

– Это еще что за петушок, которому так покровительствует Фэншо?

Прюденс не слышала ответа мистера Мэркхема, но заметила, как он нахмурился, когда ему пришлось первым подойти к ней и поздороваться. Затем угрюмая гримаса сменилась улыбкой, которая еще больше не понравилась Прю: чувствовалось, что мистер Мэркхем задумал недоброе. О прискорбной встрече по дороге в Шотландию не было сказано ни слова – сплошная любезность и такт. Но стоило только вернуться сэру Энтони, как Мэркхем исчез.

Прюденс с честью выдержала первое испытание – появление в изысканном клубе, как и все прочие испытания этого дня. На карточном вечере у сэра Энтони она играла в фараон и в кости, и фортуна ей не изменяла. Ей пришлось лицезреть, как не один джентльмен свалился под стол, но хозяин дома выглядел безупречно трезвым. Прюденс восхитила его крепкая голова. Достопочтенный Чарльз еще мог стоять, но ноги его уже не слушались, и он выражал желание пуститься в длинное и малопонятное повествование, с которым обращался к любому, кто еще был способен слушать. На рассвете Прюденс пешком отправилась на Арлингтон-стрит, часть пути ее сопровождал мистер Деверю, который вис у нее на руке и клялся – между приступами икоты – в вечной дружбе.

За этим карточным вечером последовали и другие, визит в Рэнилд-Гарденс, раут, а позже – бал-маскарад у леди Дорлинг. Миледи прислала приглашения мистеру и мисс Мерриот. Ожидалось, что это будет один из самых грандиозных вечеров в этом сезоне.

– Вы пойдете, сэр Энтони? – спросила его Прюденс за картами у Белфорта.

– Думаю, придется, – ответил сэр Энтони. – Хотя эти балы – сущее наказание. Я хочу поехать к себе в Уич-Энд сразу после этого бала. Не составите ли мне компанию?

На мгновение она растерялась, но присутствие духа никогда не покидало ее.

– О сэр, для меня это было бы большим удовольствием, но, боюсь, моя сестра тоже в некотором роде рассчитывает на меня.

– Ее можно уговорить расстаться с вами на недельку, – предложил сэр Энтони.

– Вы меня искушаете, сэр, но нет – полагаю, я должен отказаться. Кроме того, у меня есть еще кое-какие дела.

Сэр Энтони на мгновение поднял брови:

– Вы совершенно уверены в этом? Она прямо взглянула в его глаза:

– Я вас обидел, сэр?

– Отнюдь. Но мне странно, почему вы не хотите поехать.

– «Не хочу» – это не то слово, сэр Энтони. Я бы больше всего желал присоединиться к вам, но, как я уже сказал...

– Понял, «кое-какие дела», – кивнул сэр Энтони и удалился.

Прюденс осталась стоять одна посредине комнаты. У нее было странное ощущение, что ее бросили, поскольку сэр Энтони был, очевидно, недоволен.

Белфорт звал ее сыграть в кости. Она направилась к его столу и уголком глаза увидела сэра Энтони, который устроился у окна, где шла игра в фараон. Теперь к нему никак нельзя было подступиться; кроме того, она тут же сделалась добычей лорда Бэрхема, который снизошел до того, чтобы узнать ее, поскольку понял, что она лишилась защитника. Ей пришлось играть с милордом, она проиграла достаточно и знала почему. Наконец она отделалась от Бэрхема и села играть в пикет с преисполненным надежд Джоллиотом, а позже попрощалась с хозяином, сославшись на головную боль. Ее серьезные серые глаза не без печали устремились в сторону игроков в фараон; сэр Энтони поднял глаза.

У него было жесткое выражение лица; он холодно встретил взгляд серых глаз, и Прюденс не увидела улыбки на четко очерченных губах. Она повернулась к дверям и услышала низкий голос:

– Уже уходите, Мерриот? Постойте, я составлю вам компанию.

Через пять минут они вышли на улицу, и сэр Энтони протянул:

– Каков результат встречи с Ренсли, мой честный юноша?

– Плохо, – ровно ответила Прюденс. Ей не понравилась ироническая нотка в голосе спутника.

– Голубок потерял несколько перышек, а?

– Зато голубок не мошенничал в игре, сэр! – несколько язвительно ответила Прюденс.

– Полегче, дитя мое! Вы хотите сказать, что Ренсли мошенничает?

Прюденс бросила взгляд в непроницаемое лицо:

– Вы думаете, он не станет обманывать голубка, сэр?

– Нет, малыш, я думаю, что будет. Она прикусила губу:

– Мне недоставало вас, сэр.

– Потому что я не прогнал людоеда от ребеночка? Жизненный опыт еще никому не повредил, дитя мое.

– Я думаю, вы хотели показать мне, сэр, что мне остается лишь положиться на милость первого встречного, если только я не с вами, – сказала Прюденс прямо.

– А разве это не так? – парировал сэр Энтони.

– Я сумею постоять за себя. Но зачем вы таким образом демонстрируете мне свое могущество?

– Следующий шаг в вашем образовании. Вам следует поблагодарить меня за это.

– Я думаю, вы не вполне честны со мной, сэр Энтони.

– Объясните, мой юный мудрец. В чем же я нечестен?

Она продолжала ровным голосом:

– Вы рассердились на то, что я отказался ехать с вами в Уич-Энд. Я не жалуюсь, что вы оставили меня на растерзание лорду Бэрхему. Я даже предпочел бы, чтобы вы стояли в стороне, ибо я не имею никаких прав на вас и уверен, что могу сам позаботиться о себе. Но когда вы говорите, что вы сделали это в целях моего «образования», вы неискренни.

– Следовательно, вы думаете, что я сделал это от обиды? – Его голос оставался совершенно безмятежным.

– Разве это не так, сэр Энтони? Наступила пауза.

– Мне не кажется, что я страдаю чрезмерной обидчивостью, – сказал Фэншо. – Может быть, мы скажем так: что я оставил вас на съедение этому волку в наказание за вашу неблагодарность?

Вот что значит поддаться мстительному искушению! Решительно, перечить ему было себе дороже. Чувствуешь себя просто каким-то лилипутом.

– Сожалею, что вы сочли меня неблагодарным, сэр. – Она заметила, что голос ее звучит тихо и достаточно виновато, и попыталась взять себя в руки. – Мне кажется, вы не так поняли мой отказ поехать в Уич-Энд. – Не успела она произнести эти слова, как тут же о них пожалела. Бог знает, куда это могло завести.

– Не считаю себя всезнающим, – сказал Фэншо, – но думаю, что городская жизнь кажется вам куда более привлекательной, чем жизнь в Уич-Энде.

Она заметила, что они отклонились от темы. Да, получилась большая путаница. В конце концов, для неизвестного молодого джентльмена быть приглашенным в гости к великому сэру Энтони Фэншо, и в самом деле, большая честь. Ее отговорки звучали неубедительно; короче говоря, она действительно выглядела невежей. Но как исправить свою ошибку?

– У вас сложилось неверное впечатление, сэр.

– Вот как?

– Я прекрасно понимаю, сэр, что ваше приглашение – это честь, которой я не заслуживаю, но меня учили, что отказываться от своих прежних обязательств – большая грубость, нежели отклонить новые, пусть и очень лестные.

– О, у вас это прозвучало замечательно! – восхитился сэр Энтони. – Прошу вас, забудем об этом.

– Если только я не останусь в вашем черном списке, сэр, – сказала Прюденс, чтобы убедиться в его искренности.

Он засмеялся и положил ей руку на плечо:

– Признаюсь, я до странности расположен к вам, молодой человек. Вы прощены.

Смехотворно, что человек может почувствовать такое облегчение. Прюденс решила ничего не рассказывать Робину, опасаясь, что он станет смеяться над ней.

Глава 8

ЧЕРНОЕ ДОМИНО

Миледи Лоуестофт подкралась к комнате Прюденс, быстро оглянулась, чтобы убедиться, что никого нет, и вошла, плотно закрыв за собой дверь. Прюденс сидела перед зеркалом с заячьей лапкой для румян в руке. Она оглянулась, чтобы увидеть, кто это так бесцеремонно ворвался к ней.

– Фи!.. – воскликнула она, снова поворачиваясь к зеркалу.

– Если кто-нибудь видел меня, моей репутации конец!.. – заметила миледи, усаживаясь и усмиряя волны фиолетового шелка. В руке у нее была бархатная полумаска, на плече фиолетовое домино. Она приложила маску к лицу: – Ну как? Разве я не intrigante[16], дорогая?

– Очень! Впрочем, как всегда, в маске или без нее.

– Они все так и говорят, – кивнула миледи. – О ля-ля! Мы сегодня неотразимы, нет?

Прюденс провела рукой по малиновому шелку и улыбнулась.

– Мой лучший наряд, мэм.

– О, ты выглядишь очень хорошо. Нечего и говорить. Но каков гардероб! Значит, bon papa разбогател?

– То густо, то пусто, мадам. Когда я в последний раз видела его, у него, похоже, было достаточно денег. – Прюденс опытной рукой посадила мушку на щеку. – Мы собираемся? Пойду посмотрю, оделся ли Робин. – Она взяла с постели малиновое домино, маску и шляпу и вышла.

Робин поинтересовался, кто это там скребется в его дверь. Прюденс ответила и услышала:

– О, входи, моя дорогая.

Она вошла, мурлыкая под нос песенку, но при виде Робина мотивчик замер у нее на устах, и Прюденс поспешно затворила дверь за собой. Вместо леди, которую она ожидала увидеть, посредине комнаты стоял невысокий, стройный молодой человек в атласных коротких рейтузах и батистовой рубашке. Светлые волосы были густо напудрены и связаны на затылке черной лентой, белую шею закрывало кружевное жабо, ниспадающее пышными складками на грудь. Из Робина получалась хорошенькая девушка, но он был, вне всяких сомнений, очень красивый молодой человек.

– Робин, ты сошел с ума? – спокойно произнесла Прюденс.

В глубине комнаты Джон расправлял фалды элегантного камзола.

– Да уж, вполне можно так сказать, мисс. Совсем сдурел, – проворчал он.

Робин засмеялся.

– Бедный мой Джон! Я тебя скоро в гроб вгоню?

– Себя вы в гроб вгоните, сэр, и сами хорошо это знаете.

Прюденс подошла поближе:

– Какие еще новые затеи?

– Мадам Прю! Приветствую вас! Никаких затей, или же сумасшествий.

– Я в этом не уверена. Когда ты наконец станешь серьезным?

Он приложил маску к глазам:

– Ну как, меня можно узнать?

– Но ведь за ужином все снимут маски! И что тогда?

– О, тогда? Прощай, Робин! – Он послал воображаемый воздушный поцелуй и бросил маску на стул. – Не порть мне удовольствие, сестра моя!

Она пожала плечами:

– Неужели надо подвергать опасности собственную жизнь из-за пары карих глаз?

– Ради романтики можно поиграть с огнем. А разве не этим мы занимаемся всю жизнь? И ты можешь надеть кринолин и эти свои одежки и пококетничать с человеком-горой.

– Боже упаси вас от этого! – Джон в сердцах бросил камзол. – Не вздумайте это делать, мисс Прю!

– И не собираюсь. Робин, одна-единственная неудача – и ты пропал.

– Дорогая моя, ты начинаешь бояться даже тени. Оставь. Завтра я опять буду добропорядочной мисс Мерриот.

Прюденс слишком хорошо знала демона упрямства, овладевавшего им, чтобы продолжать спор. Миледи Лоуестофт постучала и попросила позволения войти.

Прюденс повернулась и открыла дверь:

– Входите, мадам, посмотрите на этот образчик безумства.

Миледи, преисполненная любопытства, вошла и взвизгнула от смеха при виде Робина.

– Mon Dieu! Mon Dieu! Но каков шалун! – воскликнула она. – Приготовился в ухажеры, не так ли? Можешь мне не говорить, и так вижу.

– Это значит навлечь на себя тысячи всяких опасностей! – сказала Прюденс. – В него сам дьявол вселился, я убеждена.

Робин был занят: он закалывал алмазной булавкой кружевной шейный платок.

– Клянусь тебе, Прю, нет никакого риска! Джон, давай жилет.

– О, вот это приключение! – воскликнула миледи со сверкающими глазами. – Ты беспокоишься, моя Прю? Не нужно! Кто будет подозревать? Он сможет скрыться до того, как будут сняты маски, а Марта будет наготове, чтобы сразу впустить его в дом. Все пройдет хорошо, обещаю тебе!

– Мадам, вы сокровище! – провозгласил Робин, надевая свой камзол. Он потряс кистями рук, высвобождая кружевные манжеты, и подтянул платок. – Наконец-то я превратился в самого себя.

Миледи критически оглядела его.

– Du vrai[17], ты очень красивый молодой человек, – сказала она.

– Не так ли, Прюденс?

– Только ростом мал, – заметила Прюденс с натянутой улыбкой.

– Прю может восхищаться только мамонтами, мэм, – сказал Робин. Он оглянул крупную фигуру сестры. – Впрочем, у нее есть на то причины.

Таким образом, примерно в середине вечера стройный джентльмен в черном домино попросил миледи Дорлинг представить его маленькой леди в розовом домино, сидевшей у стены под бдительным надзором старой девы.

Леди Дорлинг сказала смеясь:

– Но как же мне представить вас, сэр, ибо ваша маска ставит меня в тупик?

Белые зубы сверкнули в улыбке:

– Вы можете назвать меня 1’Inconnu[18], мадам! Она пришла в восторг.

– Мисс Розовое домино сразу поймет, как это романтично. Ведь это дочка Грейсона. – Она подвела Черное домино к Розовому и, улыбаясь, сказала: – Дорогая моя, вам нужен партнер для менуэта? Его имя – Неизвестный. Он так и назвался. Может быть, вам он скажет больше.

Шурша юбками, она удалилась. Мисс Летти удивленно разглядывала незнакомца. Юноша стоял перед ней, склонившись в глубоком поклоне, одной рукой прижимая к груди треугольную шляпу, другой придерживая эфес парадной шпаги. Его домино ниспадало складками черного шелка, бархатная маска, через которую поблескивали глаза, скрывала лицо.

Мисс Летти сделала реверанс, все еще не сводя глаз с Неизвестного.

– Мадемуазель окажет честь подать мне руку для танца?

В этом голосе было что-то неуловимо знакомое.

– Мне можно идти, тетя?

Старшая мисс Грейсон неохотно разрешила. Балы-маскарады, где незнакомые джентльмены с какими-то странными прозвищами могли претендовать на знакомство, были отнюдь не в ее вкусе, но тут ничего нельзя было поделать. Мисс Летти ушла, вверившись незнакомцу.

– У меня странное чувство, будто я знаю вас, сэр, – доверчиво сказала она со своей детской улыбкой. – Скажите мне, это так?

Он покачал головой; его улыбка показалась ей невероятно загадочной.

– Как можно знать незнакомца, мадемуазель?

Это была истинная романтика.

– Но вы знаете меня, правда?

Они уже танцевали, и она задала этот вопрос, склоняясь в реверансе. Они снова сошлись в танце.

– О, это совсем другое дело, – ответил Черное домино.

Она надула губки:

– И вы мне не скажете? Я узнала очень многих, просто сразу. Например, вон Тони. – Она кивнула в сторону массивной фигуры в сером домино. – Правда, его ни с кем не спутаешь. И мне кажется, я знаю, где мистер Мерриот. Я думала, что та леди в голубом домино – его сестра, но не совсем уверена. Вы не знаете, сэр?

– Нет, мадемуазель, да и не хочу знать. Мне довольно того, что я нашел мисс Грейсон.

Она покраснела и отвернулась.

– Я чем-то обидел мисс Грейсон? – тихо спросил Неизвестный.

Нет, она не обиделась. Только... только это так странно не знать, кто он.

– Мое имя ничего не скажет вам, даже если я и назову его, – сказал он. – Зачем портить такой прекрасный вечер.

Ее губки чуть раскрылись.

– Прекрасный вечер! – сказала она. – Он действительно прекрасен, сэр?

– По крайней мере для меня, Летиция.

– Но... но вы не должны называть меня по имени, – сказала она. Но голос ее звучал нежно.

– И не должен говорить, что я приехал сюда только для того, чтобы танцевать с вами?

– Это правда, сэр?

Он кивнул.

– Ну конечно. Разве вы не догадались, Летиция?

– Нет, о нет! Как бы я могла? А вы... вы опять назвали меня по имени, сэр.

– Но у вас такое красивое имя, – сказал он. – Позвольте мне, только на один вечер!

– Это как приключение, – прошептала она. Ее глаза в прорезях маски были как звезды.

– Приключение, или мечта, или сон... – Он отвел ее в укромный уголок, где стояли огромные вазы с цветами.

– Только не сон! О нет, а то придется просыпаться, а мне не хочется. Я хочу увидеть ваше лицо, когда будут снимать маски.

– Вы его не увидите, Летиция; я должен остаться Неизвестным.

Она села на диванчик.

– Но ведь вам придется снять маску? Как и всем.

Он улыбнулся и покачал головой.

– Снять маску – значит уничтожить романтику, Летиция.

Она была полна сомнений:

– Разве? Но как же я узнаю вас в другой раз, если не увижу вашего лица сегодня вечером?