- О, мой дорогой, порой твоя детская наивность просто восхитительна! Ладно, будь по-твоему. Так вот, лапочка Эрминтруда собирается выстроить для нас больницу!
      - Что?
      - Разумеется, не своими руками, - поспешила успокоить супруга леди Диринг. - Можешь закрыть рот. Она выдаст нам чек почти на всю необходимую сумму. По-моему, пара-тройка вечеринок - не слишком большая плата за столь неслыханную щедрость.
      - Я нахожу это отвратительным! - с чувством произнес сэр Уильям.
      - Ты можешь находить это каким угодно, дорогой, но я лучше тебя знаю, как обставляются подобные дела. Эрминтруда - добрейшая душа, но она отнюдь не дура, да и дочь у нее на выданье. Ради нашей больницы я готова помочь ей во всем.
      - Ты хочешь сказать, что собираешься заключить с этой женщиной постыдную сделку?
      - О Господи! Нет, конечно! Ты, как всегда, ничего не понял. Я просто скажу, что мы все мечтаем, чтобы она вступила в наш комитет, а также будем рады, если они с мужем согласятся отужинать у нас в следующем месяце. Заодно познакомятся с Чарльзом и Киской, когда те приедут к нам погостить. Ничего постыдного тут нет.
      - Конечно, - сварливо отозвался сэр Уильям. - Это даже не постыдно, а просто омерзительно. А в следующий раз ты скажешь Картеру, что спишь и видишь, как его воспитанница станет нашей невесткой.
      - Тут ты немного погорячился, - спокойно ответила леди Диринг. - Тем более, что я еще вовсе не уверена, в самом ли деле мечтаю об этом.
      - Удивительно! - ядовито осклабился сэр Уильям.
      Приход их сына и наследника положил конец супружескому спору. Хью Диринг, в серых фланелевых брюках и знававшем лучшие времена твидовом пиджаке стремительно пересек лужайку и уселся на скамью рядом с матерью.
      Он был высокий и широкоплечий, с приятными чертами лица. От матери он заполучил живые серые глаза, а от отца унаследовал упрямый рот. Это позволяло молодому человеку (а Хью было на вид лет двадцать восемь) выглядеть милым и добродушным, или напротив - капризным и свирепым, в зависимости от настроения.
      В данную минуту он выглядел милым и добродушным.
      - Что тут у вас, ма? - весело спросил он, набивая трубку. - Тайный конклав?
      - О, вовсе нет. Мы с твоим отцом обсуждаем завтрашнюю вечеринку.
      Хью понимающе улыбнулся.
      - Славная затея, - сказал он. - Вас тоже пригласили на охоту, сэр?
      - Нет, - капризным голосом ответил сэр Уильям. - А, если бы и пригласили, я бы отказался.
      - А я вот не устоял, - весело провозгласил Хью.
      - Как, ты хочешь сказать, что завтра отправишься на охоту?
      - Да! А почему бы и нет?
      - Знай я об этом наперед, я бы уступил тебе свое место в клубе, произнес сэр Уильям, который издавна входил в члены престижнейшего охотничьего клуба. - Там и общество получше, да и условия не те. Просто возмутительно, в какой упадок пришли пейлингсовские угодья после смерти Фэншоу. Эти бездельники совсем их запустили. Птица вконец одичала... Если, черт побери, там вообще остался хоть один фазан!
      - Значит ничего не подстрелю, - обреченно вздохнул Хью. - Тем более, сэр, что для вашей компании я не гожусь. Оруженосцы, эсквайры, заряжальщики - нет, все это не для меня. Рылом не вышел-с.
      Вместо ответа сэр Уильям погрузился в мрачное молчание. Его многоопытная жена, прекрасно понимавшая, что за мысли бороздят сейчас мозг супруга, поспешила отвлечь его, спросив Хью, не видел ли он еще Вики Фэншоу.
      - Нет, это удовольствие мне еще предстоит, - улыбнулся ее сын. - Если верить Мэри - это нечто необыкновенное.
      - Я встретила ее вчера во Фриттоне, - как бы невзначай обронила леди Диринг. - Хорошенькая мордашка - такой, наверное, была и ее мать в том же возрасте. А почему Мэри так странно про нее выразилась?
      - Говорит, что Вики - это вещь в себе. Совершенно непредсказуемая. Бесенок в юбке. К тому же, с весьма недюжинным актерским талантом.
      - А мне она приглянулась. Говорят, все молодые люди в округе без ума от нее.
      - Джентльмены предпочитают блондинок,* - усмехнулся Хью, поднося к трубке зажженную спичку. - А что, пресловутый русский князь - тоже претендент на ее руку?
      - Вот уж не знаю! - всплеснула руками леди Диринг. - Надо же, мне и в голову не пришло... Ах, я уже предвкушаю, как мы завтра позабавимся!
      Сэр Уильям раздраженно фыркнул, а его сын, звонко расхохотавшись, осведомился, кто еще приглашен на вечер к Картерам.
      ____________
      *"Джентльмены предпочитают блондинок" - нашумевший в свое время роман Аниты Лоос.
      - Точно не знаю, но Боутри придут, - ответила леди Диринг.
      - Боутри? - изумленно воскликнул сэр Уильям, начисто позабыв о своем намерении не принимать участия в разговоре на столь отвратительную тему.
      - Да, я вижу - Эрминтруда развернулась вовсю, - покачал головой Хью. - Мне казалось, что более чопорной и неприступной зануды, чем Конни Боутри, во всем королевстве не найти.
      - Пф! - брезгливо хмыкнул сэр Уильям. - Она ведь тоже из нашего Больничного комитета. Интересно, чем они ее заарканили?
      - Ах вот оно что, - задумчиво протянул Хью. - А я, признаться, уже начал ломать голову, что заставило вас клюнуть.
      - Это только я клюнула, - поправила его леди Диринг. - Конни Боутри здесь ни при чем.
      - Тогда что за черт дернул ее принять приглашение этой вульгарной дамочки и ее недотепы-мужа? - уязвленно спросил сэр Уильям.
      - Не черт, а Бог, - ответила леди Диринг. - Не бойся, дорогой, поспешно добавила она, заметив, как передернулось лицо сэра Уильяма, - я вовсе не кощунствую. Дело в том, что Конни преобразилась. На нее, по ее словам, снизошло озарение Господне! Она поняла, что для того, чтобы обрести вечное спасение, нужно постичь абсолютную любовь. А преображенным людям все нипочем: и пошлость Эрминтруды и неотесанность ее непутевого муженька.
      - Свихнулась, значит? - пожал плечами Хью. - Бедняга Том!
      - Возможно, ты прав, - кивнула леди Диринг. - Во всяком случае, она без конца прощает ему какие-то прегрешения, которых он, по его словам, никогда не совершал. Надеюсь, она придет в себя, ведь как-никак, она президент Ассоциации консервативных женщин, не говоря уж о Больничном комитете, Деревенском клубе и Обществе матерей. К тому же, познав озарение, она совершенно перестала посещать наши благотворительные мероприятия. Не знаю, отчего, но почему-то преображенные люди перестают быть такими милыми и добрыми, как прежде.
      - Чушь собачья! - убежденно провозгласил сэр Уильям. - Вот уж не знал, что она такая безмозглая!
      - Это случилось вскоре после того, как Элизабет вышла замуж и уехала в Индию, - пояснила леди Диринг. - Должно быть, бедняжка решила, что утратила смысл жизни, вот у нее крыша и поехала. Я вас просто предупредить хотела, на всякий случай...
      - О Господи! - сэр Уильям закатил глаза. - Надеюсь, она не попытается преобразить меня? Или - предложить мне свою абсолютную любовь?
      - Боюсь, что попытается, - вздохнула его жена. - Так что никуда тебе не деться!
      - Как, прямо на званом ужине? - взвыл сэр Уильям.
      - Где угодно.
      - Нельзя же заниматься миссионерством за ужином! Это вредно для пищеварения. В конце концов это же просто... богохульство!
      - Возможно, - пожала плечами леди Диринг. - Впрочем, это не наша забота, дорогой.
      - Я уже втройне жалею, что ты клюнула на удочку Эрминтруды и согласилась, - мрачно произнес сэр Уильям.
      - А я - нет! - заявил Хью. - Я тоже предвкушаю удовольствие. Вы только представьте: ошеломляющая блондинка, русский медв... то есть князь, да еще и сбрендившая Конни Боутри! Редкостный коктейль! Мэри приезд князя поначалу не обрадовал, но она, должно быть, просто не понимает, какая потеха нам предстоит!. Надеюсь, что князь оправдает наши ожидания. Кстати, он, должно быть, уже приехал.
      Князь и в самом деле приехал, а в эту минуту как раз стремился поцеловать пухлую ручку Эрминтруды. Был он очень смуглый, неопределенных лет, необычайно красивый и стройный, с белоснежными зубами и безукоризненными манерами. Когда он, склонившись над рукой миссис Картер, облобызал ее, Эрминтруда не смогла сдержать торжествующего взгляда, которым обвела своего мужа и Мэри.
      - Дорогая моя! - воскликнул князь. - Вы как всегда обворожительны! Я восхищен! А вот и малышка Вики! Ах, нет... Это не малышка Вики!
      Повернувшись к Мэри, он протянул ей свою холеную руку с тонкими, наманикюренными пальцами. Мэри, не зная, как в таких случаях положено поступать по этикету, робко пожала ее.
      - Здравствуйте, - нерешительно произнесла она, теряясь в догадках, не сделать ли книксен.
      Не выпуская ее руки, князь вопросительно посмотрел на Эрминтруду.
      - Это мисс Клифф, воспитанница моего мужа, - сказала та. - А вот и сам мой муж. Уолли, позволь представить тебе князя Варасашвили.
      - Я очень рад! - улыбнулся князь, выпуская ручку Мэри и обмениваясь рукопожатием с Уолли. - Очень! Премного о вас наслышан!
      Уолли встревоженно встрепенулся, но, прежде чем он успел спросить князя, о чем именно тот наслышан, Эрминтруда поспешила увести гостя в его комнату.
      Невинная фразочка, оброненная князем, окончательно выбила бедного Уолли из колеи, поэтому, не успел высокий гость скрыться из вида, как Уолли принялся изливать на окружающих накопившуюся желчь.
      - Типичный фанфарон, вот он кто! - сказал он Мэри. - Фанфарон и дамский прихвостень. Альфонс разодетый! Хотел бы я знать, откуда он берет деньги на свои костюмы? А, что скажешь?
      Говорить Мэри было нечего, к тому же, не получив от Эрминтруды подтверждения способности князя тем или иным путем зарабатывать на жизнь, она и сама склонялась к тому, что в словах Уолли таилась изрядная доля истины.
      Тем временем Эрминтруда проводила знатного гостя наверх, где ему была отведена самая лучшая спальня, и взволнованно высказала надежду, что ему там будет удобно. Просторная комната, обставленная с вызывающей роскошью, не давала повода в том усомниться, однако Эрминтруда с чисто женским кокетством желала услышать соответствующие заверения из уст самого князя. И он ее не разочаровал.
      Рассыпавшись в безудержных похвалах по поводу ее вкуса, князь вновь облобызал ее ручку и, не выпуская мягкую ладонь Эрминтруды из своей руки, пылко заговорил:
      - Наконец-то мне выпало счастье созерцать вас посреди милой вашему сердцу обстановки! Позвольте сказать вам, что здесь просто очаровательно. И вы, мое чудо! Боже, до чего вы обворожительны!
      Никто прежде не изъяснялся с Эрминтрудой в столь изысканном тоне, даже Джеффри Фэншоу в пору самых ранних ухаживаний. Эрминтруда куда больше привыкла выслушивать упреки по поводу своего низкого происхождения и, будучи по натуре женщиной мягкой и покладистой, воспринимала высокомерное и снисходительное отношение соседей как должное. Вот почему она совершенно таяла от медоточивых слов, лившихся рекой и вдобавок - из уст не кого-нибудь, а настоящего князя. Эрминтруда даже не пыталась отнять руку, а уж тем более - приостановить безудержный поток лести. Она лишь по-девичьи зарделась и неуклюже спросила велеречивого гостя, хороший ли у нее вкус.
      Князь Варасашвили, оказавшись в родной стихии, развернулся вовсю.
      - У вас поразительный вкус, дорогая моя! Вы самую нищую лачугу в хоромы превратите! Вы необыкновенная женщина! - распинался он. - Едва увидев вас, я сразу подумал, что эту женщину недооценивают. Да, воистину вас никогда никто не понимал! Внешне вы так веселы и беззаботны, что окружающие наверняка считают: "Все у нее есть для счастья, у нашей хорошенькой миссис Картер - муж, прелестная дочурка, состояние, красота!" Должно быть, лишь мне удалось рассмотреть в самой глубине ваших глаз ту неуловимую тоску, что выдает страдающую душу, тот налет одиночества, который так часто сопровождает добрых людей, которых не понимают и недооценивают окружающие, даже самые близкие.
      Слова его лились бальзамом на израненную душу Эрминтруды, которая до этой минуты ни разу в жизни даже не подозревала, что ее недопонимают. Она томно вздохнула и устремила на князя растроганные глаза, полные восторга и признательности.
      - Удивительно, - произнесла она. - Мне ведь еще при нашей первой встрече показалось, что вы необыкновенно чуткий человек.
      Князь нежно пожал ее руку.
      - Мы с вами связаны незримыми душевными узами. И вы тоже чувствуете это, ведь вы так не похожи на всех своих соотечественниц.
      Эрминтруда была твердо убеждена, что лучше Англии страны в мире нет, и считала англичан господствующей расой, однако слова князя восприняла как комплимент, начав тут же перечислять качества, которые и впрямь, в ее разумении, выделяли ее среди гордых англичанок. А качеств таковых оказалось хоть пруд пруди: от невосприятия твида и грубой обуви до чувствительной натуры, скрывавшейся (как столь точно) подметил Алексис за напускной веселостью.
      - Вы - необыкновенная женщина! - охотно подтвердил князь.
      Эрминтруда могла бы продолжать эту беседу бесконечно, но в эту минуту доставили княжеские чемоданы, и ей пришлось с неохотой удалиться.
      К Уолли и Мэри она вернулась в приподнятом настроении. Ее величавая поступь сразу привлекла внимание Уолли, который не преминул осведомиться, с какой стати она тут вышагивает, как умирающий лебедь. В ответ Эрминтруда предложила ему хамить среди тех, кому это нравится, ведь, будучи одинокой, страдающей и непонятой, она тем не менее обладала достаточным чувством собственного достоинства, чтобы не мириться с проявлениями грубости со стороны супруга или кого бы то ни было еще. Затем, все еще под воздействием пламенных речей князя, она рассеянно погрузилась в кресло, даже не заметив Князя, свернувшегося калачиком под стулом Уолли. Это неприятное открытие, к несчастью для нее, совпало с приходом всамделишного князя. Увидев статного незнакомца, коккер-спаниэль помчался к нему засвидетельствовать свое почтение и принялся с радостным визгом напрыгивать, норовя лизнуть в лицо.
      Эрминтруда, выйдя из оцепенения, но, вся еще во власти сладостных грез, закричала:
      - Уолли, ну зачем ты впустил Князя в дом! Этой скотине только на конюшне место!
      - Ну вот, а я ведь тебя предупреждал, - проворчал Уолли, довольно ухмыляясь в усы. И добавил, глядя на несколько ошарашенного гостя:
      - Она не вас имела в виду. Лежать, Князь! Вот так, молодец!
      - А-аа! - томно протянул князь, понимающе сверкнув белоснежными зубами. - Значит нас здесь двое - этот славный песик тоже из нашего, княжеского племени! Забавно! Только умоляю, не наказывайте его из-за меня! Я ведь просто обожаю собак.
      - Все равно ему здесь не место, - заявила Эрминтруда, еще не придя в себя от только что испытанного потрясения. - От него псиной разит.
      - Бедняга, - нежно произнес князь, присаживаясь и гладя провинившегося коккер-спаниэля по спине. - Посмотрите, крупиночка, как печально он на вас смотрит. Однако, дружочек, я не стану тебе уж слишком сочувствовать, ведь, в отличие от меня, у тебя есть крыша над головой прекрасный дом, который не спалят большевики.
      - Боже, неужели именно такая участь постигла ваш дом? - испуганно спросила Эрминтруда.
      Князь развел руками.
      - Издержки войны, крупиночка. Счастье еще, что меня самого не расстреляли.
      - Ах, как ужасно! - воскликнула Мэри, чувствуя, что от нее этого ожидают. - Я и не знала, что большевики в Грузии так лютовали.
      - И вы всего лишились? - с придыханием спросила Эрминтруда.
      - Всего! - просто ответил князь.
      Эта короткая реплика погрузила присутствующих в скорбное молчание. Мэри решила, что не стоит придираться к тому, что князь, в своем величии, не посчитал такую мелочь как золотой перстень-печатку или массивный золотой портсигар с бриллиантами. Возможно, предположила она, свирепые большевики пощадили и еще что-нибудь из подобного рода пустячков.
      Эрминтруда, желая разрядить обстановку, громко осведомилась, куда делась Вики.
      Никто не знал.
      Однако девочка не заставила себя долго ждать. Она появилась, едва накрыли стол к чаю. Мэри, с трудом выносившая выходки Вики, на сей раз не могла не оценить ее выдумку.
      Бесшабашная спортсменка уступила место светской львице. Шлейф вечернего шифонового платья волочился по полу. Вики вошла, небрежно придерживая рукой шею борзой, и, остановившись в дверях, обвела комнату томным взглядом с едва уловимым оттенком трагичности. Борзая, не обладая артистизмом хозяйки, тут же вырвалась из-под ее руки и помчалась знакомиться с гостем.
      Эрминтруда не стала теряться в догадках по поводу вечернего платья, лишь мысленно похвалив Вики за величественный приход и отметив про себя, что выглядит дочь просто замечательно. Внимание ее привлек князь, поспешно вскочивший.
      Уолли, которого вид его разряженной падчерицы, соревнующейся в аристократической вычурности с высоким гостем, грозил окончательно выбить из колеи, поспешно допил чай и ретировался, забрав с собой собаку - Князя. Мэри же осталась, твердо решив понаблюдать за фарсом, который - она была в этом убеждена, - должен был развернуться у нее на глазах. Глядя на князя, она сразу определила, что под личиной благородности скрывается отпетый авантюрист, и недоумевала поэтому, почему он тратит время на замужнюю Эрминтруду. Теперь же она заподозрила, что основной его целью является вовсе не Эрминтруда, а ее дочь, на неокрепшую душу которой он теперь обрушил всю мощь галантного обхождения и учтивых речей.
      Вскоре, однако, Мэри, которой приелись его слащавые банальности, покинула гостиную. Князя она уже больше до ужина не видела, а вот к Вики заглянула, как только девочка вернулась к себе и переоделась.
      Когда она вошла, Вики, расчесав белокурые локоны, сооружала на голове нечто наподобие пизанской башни. Увидев Мэри, девочка обрадованно произнесла:
      - Пойдет мне такая прическа, как думаешь? Я сразу чувствую себя взрослой и настоящей femme fatale*.
      - Когда же тебе наконец надоест кривляться, Вики! - в сердцах воскликнула Мэри. - Нет, правда, не выставляй себя идиоткой. Подумай сама, ну какая из тебя femme fatale в девятнадцать лет?
      - Ничего, вот глаза накрашу - тогда посмотришь! - многозначительно заявила Вики.
      - Я бы на твоем месте не стала. Тем более, если ты ради князя стараешься. По-моему, он насквозь фальшивый.
      - О да! - с готовностью закивала Вики.
      - Тогда чего ради ты выпендриваешься?
      - Я вовсе не выпендриваюсь, а играю новую роль. Мне она страшно нравится. Жаль, что здесь нет сцены.
      - Зря стараешься. Зачем, по-твоему, он сюда заявился?
      - Это и слепому видно. Ради моей богатой маменьки.
      - Но ведь он знает, что она замужем!
      - А что мешает ей развестись с Уолли? Этот грузин хитер как лис, однако он недооценивает сентиментальности и доброты моей мамульки. Боюсь, что для достижения своей цели, ему в конце концов придется ухлопать беднягу Уолли.
      - Ой, что ты мелешь! - поморщилась Мэри.
      Но Вики уже завелась.
      - А что, по-моему, он вполне на это способен, - заявила она, густо черня ресницы. - Посмотри, дорогуша, правда я хорошо смотрюсь с этим пистолетиком? Русские вообще какие-то зловещие, а уж этот Алексис вдвойне. Просто вурдалак какой-то.
      - Лично мне он зловещим не кажется. А вот ты выглядишь кошмарно!
      - Кошмарно-ужасно или кошмарно-здорово? Улыбочка мне его не нравится. Бархатная какая-то, обволакивающая, а в глаза заглянешь - бр-рр!
      Вики театрально прикрыла лицо руками.
      - Зря передо мной стараешься, - покачала головой Мэри. - Зрительница из меня никудышная.
      - Я просто репетирую, - как ни в чем не бывало призналась Вики. - Как по-твоему, а быть шпионкой интересно?
      - Нет. А почему ты спрашиваешь?
      - Сама не знаю. Просто я загримировалась под Мата-Хари, а после ужина к нам заедет Роберт Стил.
      - Не пойму, куда ты клонишь.
      - Я специально его пригласила. Неужели не понимаешь, какой шикарный треугольник получается: Роберт, Алексис и Уолли? Кипящие страсти, косые взгляды, подозрения... Умм, пальчики оближешь!
      - Вики, как ты можешь! - Мэри в ужасе всплеснула руками.
      Вики сосредоточенно намазывала губы помадой.
      - А может, Роберт возьмет, да прикончит Алексиса, - с трудом разлепляя губы, пробормотала Вики. - Или мамочка _____________________
      *Роковая женщина (франц.).
      посмотрит на настоящего мужчину и перестанет млеть от этого слащавого Алексиса. В любом случае выйдет польза.
      - Послушай, Вики, это вовсе не смешно, - назидательным тоном заговорила Мэри. - Да и о матери своей разве можно так говорить?
      - О, Мэри, ты просто душка! - пропела Вики.
      Уязвленная до глубины души, Мэри пулей вылетела из ее комнаты. В гостиной она застала князя в роскошном вечернем костюме с жемчужными запонками. Завидев Мэри, он мигом отложил в сторону газету, которую читал, и любезно заулыбался. Словно каким-то образом догадался, что произвел на Мэри неблагоприятное впечатление, и теперь пытался любым способом его исправить. Однако чем любезнее он становился, тем больше восстанавливал девушку против себя; Мэри никак не могла понять, почему он так упорно пытался ей понравиться.
      Ужин прошел без приключений, однако засиживаться с гостем за портвейном Уолли не возжелал. С отрешенной физиономией, он, позевывая, сопроводил князя в гостиную.
      Эрминтруда забеспокоилась. Сама бы она с куда большим удовольствием посидела с князем тет-а-тет, внимая его комплиментам, однако этикет и долг хозяйки настоятельно требовали организовать карточную игру или танцы.
      Вики, покуривая сигарету через мундштук длиной в руку, пересекла гостиную и включила радиоприемник. Эрминтруда едва не опозорилась, хотев уже попросить дочь найти что-нибудь повеселее, когда князь, с восторгом узнав музыку Римского-Корсакова, попросил Вики оставить ее.
      В следующую минуту дворецкий возвестил о приходе гостя, приглашенного Вики, и в комнату вошел коренастый, могучего телосложения мужчина с всклокоченными, но напомаженными на висках волосами, кустистыми бровями и пронзительным взглядом.
      Эрминтруда встала ему навстречу и с удивлением, но не без удовольствия, воскликнула:
      - Ну надо же! Откуда вы взялись, Боб? Я очень рада вас видеть!
      Побагровевший Роберт Стил пожал ее руку и сбивчиво пояснил, что приглашен Вики. С этими словами, он перевел взгляд на Вики и смущенно заморгал.
      Эрминтруде предстояло теперь познакомить его с князем. Трудно было даже представить двоих более разных мужчин - стройного, худощавого, вечно улыбающегося князя и приземистого, мужикоподобного и довольно угрюмого Роберта Стила. Последний выглядел мрачнее обычного, не преминув заметить, с каким немым обожанием взирает Эрминтруда на иноземного красавца. В довершение неприятностей, Уолли успел еще до ужина пропустить на несколько стаканчиков больше обычного и теперь уже откровенно клевал носом. Стил метнул на выпивоху уничтожающий взгляд и больше в его сторону не смотрел.
      Если Вики стремилась к тому, чтобы создать в доме гнетущую обстановку, то она своего добилась, подумала Мэри. После прихода Стила дрянная девчонка забилась в угол, делая вид, что не имеет к происходящему ни малейшего отношения. Музыку она приглушила до едва слышимого уровня, так что различить мелодию было уже невозможно. Словом, развлекать присутствующих пришлось уже князю, к чему он и приступил, к радости Эрминтруды и к вящему неудовольствию Роберта Стила.
      - Как дела, Боб? - осведомилась наконец Эрминтруда, вспомнив о вновь прибывшем. - Как урожай и все прочее? Мистер Стил, - добавила она, обращаясь к князю, - сам возделывает свои земли.
      - Я фермер, - заявил Стил, набычившись.
      - Какая прелесть! - восхитился князь. - Увы, я почти ничего не смыслю в этом замечательном искусстве.
      - Искусства в нашем деле мало, - буркнул Стил. - Скорее это тяжелый физический труд.
      Вики произнесла из своего угла:
      - А вот меня фермеры пугают!
      - Почему? - изумился Стил.
      - Есть в вашем занятии что-то первобытное, - сказала Вики. - Я имею в виду возделывание земли, извечную борьбу с Природой.
      - Господи, что ты плетешь? - возмутился Стил. - В жизни не слыхал более несусветной чуши!
      - Отчего же, а я вот прекрасно ее понимаю, - поддержал Вики князь.
      - А я, представьте, нет, - ядовито произнес Стил. - Борьба с Природой! Уверяю тебя, Вики, я и не помышляю об этом.
      - Ну да, разумеется, - хмыкнула Вики. - За вас все делает дождь. А сорняки, можно подумать, вы не выпалываете.
      - Точно! - в разговор неожиданно встрял Уолли. - А под ногти вечно грязь забивается. Малышка права, Боб, это борьба!
      - А мне такая жизнь по душе, - вздохнул Стил.
      - Да разве это жизнь? - не унимался Уолли. - То ночью вскакиваешь, чтобы у овцы роды принять, то по уши в гов... в дерьме вывозишься...
      - Уолли! - взвилась Эрминтруда. - Прекрати!
      - Я же про навоз говорю, - обиделся Уолли. - Как будто никто его никогда не нюхал...
      - Уолли! - в голосе Эрминтруды зазвенел металл.
      Всем стало очевидно, что земледельческая тема себя исчерпала. Воцарилось неловкое и достаточно напряженное молчание. Князь принялся вполголоса обсуждать с Эрминтрудой эпизоды их отдыха в Антибе. Стил, никогда прежде не покидавший пределов Соединенного королевства, поддержать беседу не мог. Он заявил только, что ему и в Англии хорошо, на что князь, с присущей ему любезностью, заметил, что в Англии любой чувствует себя как дома.
      Тут внимание всех привлек топот шагов на террасе. Вечер стоял такой теплый и ласковый, что окна были распахнуты настежь. В одно из них внезапно всунулась жизнерадостная физиономия, обладатель которой громко провозгласил:
      - Здоровуха! Дома кто есть?
      Лишь Уолли оживился, услышав этот окрик. Он поспешно поднялся и пригласил своего приятеля (а это оказался не кто иной, как Гарольд Уайт) заходить. Тут же выяснилось, что Гарольд пришел не один, а в сопровождении сына с дочерью, причем никто из них не удосужился хоть чуть-чуть приодеться к ужину. Джанет Уайт, довольно неприметная молодая особа, вечно таскавшаяся в перепачканных юбках, на сей раз пришла в одеянии, которое сама считала "полувечерним" платьем. Именно она первой обратилась к Эрминтруде:
      - Ничего, что мы ввалились к вам без приглашения, миссис Картер? Просто папе захотелось пообщаться с мистером Картером, вот я и подумала: а почему бы и нам с Аланом не заскочить? Впрочем, если мы не вовремя...
      Эрминтруда поспешила перебить ее, заверив со всей добротой в голосе, на которую только была способна:
      - Что вы, милая, я всегда рада видеть вас с Аланом. Познакомьтесь, пожалуйста - князь Алексис Варасашвили.
      Если Эрминтруда и питала страхи, что Джанет попытается завладеть вниманием ее высокопоставленного гостя, то они вскоре улетучились. Джанет казалась растерянной и, устроившись рядом с Мэри, сидела будто воды в рот набрав. Обрученная с чайным плантатором с Цейлона, она никак не могла решиться на отъезд, словно опасаясь бросить отца с братом на произвол судьбы. Князь пугал ее, непривычную к высшему свету, поэтому вместо того, чтобы прислушиваться к беседе, она принялась занудно пересказывать Мэри содержание недавно полученного от жениха письма.
      Ее брат, стройный молодой человек с длинными волосами, бесцеремонно устроился на софе по соседству с князем, возвестив, что является давним поклонником русской школы.
      - А что это за школа? - изумилась Эрминтруда.
      - Я имею в виду литературную школу, миссис Картер, - с улыбкой ответил Алан.
      Гарольд Уайт, стоявший у бара в ожидании, пока Уолли смешает ему коктейль, подметил:
      - Похоже, мой отпрыск оседлал своего любимого конька. Поставьте его на место, миссис Картер. Чем целыми днями читать, пусть лучше работать идет.
      - Не приставай к Алану, - сказал Уолли. - Я тоже обожаю книжки читать. Только не летом, конечно.
      Алан, пропустив его реплику мимо ушей, повернулся к князю и изрек:
      - Чехов!
      Вики, посмотревшая в театре "Вишневый сад" и, решив, должно быть, что хватит ей уже держаться в тени, продекламировала:
      - О, да - утонченная психология гуманизма! Чудесная вещь, замечательная!
      - О, Вики, у тебя новая прическа! - ни к месту воскликнула Джанет.
      - Да, - горделиво ответила Вики. - Я так самовыражаюсь. Сегодня мне вдруг показалось, что в меня вселился чей-то дух. Мне пришлось таким образом попытаться приспособиться к нему. Вот!
      - Ты просто очаровательна! - негромко сказал Алан. - Порой мне даже кажется, что в твоих жилах течет русская кровь.
      Уайт осадил сына, заявив, что тот слишком много болтает, а Стил добавил, что лично он ничего для себя в Чехове не открыл.
      - Ну надо же! - воскликнул уязвленный Алан. - А искусство говорить полунамеками? А тонкий стиль? Посмотрев "Три сестры", я потом неделю в себя приходил!
      - Я тоже, - проворчал Уолли. - Предупредили бы меня, какая это тягомотина, ноги бы моей в театре не было!
      - Я согласна, - неожиданно поддержала мужа Эрминтруда. - То есть, пьеса очень умная, безусловно, но лично я считаю, что развлекаться нужно иначе.
      - А вот "Чайка" мне понравилась еще больше, - заявил Алан. - Тоска и безысходность наваливаются на тебя с такой силой, что грозят раздавить.
      - Лично я посещаю театр вовсе не для того, чтобы быть раздавленной тоской и безысходностью, - отрезала Эрминтруда.
      Прежде чем Алан успел придумать уничтожающую ответную реплику, князь наградил Эрминтруду обворожительной улыбкой и произнес:
      - Вы, как всегда, правы, крупиночка. Вы созданы для света и радости.
      - А возьмите Гоголя! - вскричал Алан. - Как тонко увязываются в его творчестве мистика и реальность. Особенно - в "Мертвых душах".
      - Ну и что? - хмыкнул Уолли. - Ты, вот, говоришь: "Возьмите Гоголя"! А кому он нужен-то, твой Гоголь? И ни о каких дохлых душах мы разговаривать не собираемся. Захвати лучше Вики, и сгоняйте партию в бильярд.
      - Ох, уж это ваше пристрастие к шарам! - горько вздохнул Алан. И обратился к князю:
      - Вас не удивляет наша увлеченность спортом?
      - На мой взгляд, друг мой, вы куда более увлечены русской литературой, чем спортом. Должен сказать, однако, что при переводе на английский кое-что пропадает.