— Льстивая девчонка! Ну, поцелуй меня и иди искать свое счастье! Желаю тебе найти его! Конечно, из этого ничего не выйдет, но не вини в этом меня!

— Искать счастье? — переспросил сэр Лэмберт. — Выходит, между вами есть какой-то секрет? Но твоей служанке, прелесть моя, не терпится приготовить тебя к приему целой компании от Робертса!

— А, мой новый костюм для верховой езды! — воскликнула леди Стипл, чье лицо тотчас же просветлело. — Сейчас же пришли ко мне Луизу, Лэм! Дитя мое, вынуждена просить тебя удалиться! Ни один француз не в состоянии изготовить костюм для верховой езды — Роберте делает их для меня с тех пор, как я начала бывать в обществе! Поэтому я приехала сюда с Ягненком! Ненавижу Лондон — особенно в ноябре!

Венеция снова поцеловала мягкую надушенную щеку.

— До свидания, мэм, — попрощалась она. — Благодарю вас! Вы были очень добры!

Леди Стипл сделала кислую мину, а Венеция присела в реверансе. Выйдя вместе с ней, сэр Лэмберт закрыл за ними дверь.

— Вы славная девочка, — сказал он. — Я рад, что вы ее утешили! Она боится, что стареет и ей пора на свалку. Вы не обижаетесь, что я сказал о ее преимуществах перед вами?

Венеция заверила его, что она нисколько не в обиде. Сэр Лэмберт предложил проводить падчерицу вниз к ее служанке, а узнав, что она пришла одна, заявил, что будет сопровождать ее на Кэвендиш-сквер. Венеция попросила его не беспокоиться, уверяя, что привыкла выходить одна и что ей нужно купить кое-что на Бонд-стрит, но он не согласился.

— Нет, так не пойдет! Честное слово, меня удивляет Мария Хендред! Отпускать хорошенькую девушку в одиночестве, чтобы все щеголи с Бонд-стрит строили ей глазки! Вы должны позволить мне проводить вас, и не беспокойтесь, что это не поправится вашей маме! Обещаю, что она не будет дуться, просто потому, что я не стану ей об этом рассказывать!

Поэтому, как только слуга сэра Лэмберта подал своему хозяину пальто и вручил ему шляпу, перчатки и трость, Венеция отправилась в путь в его компании, не опасаясь продемонстрировать знакомым ее тети, которых они могли повстречать, что пребывает в наилучших отношениях со своим отчимом, пользующимся дурной репутацией. Тучность сэра Лэмберта делала их продвижение весьма медленным. К тому времени, когда они свернули на Бонд-стрит, они успели подружиться, а сэр Лэмберт продемонстрировал галантное обращение со своей прекрасной спутницей и рассказал ей несколько анекдотов из своей молодости, которые настолько рассмешили Венецию, что побудили его перейти к анекдотам более сомнительного свойства. Сэр Лэмберт сопровождал падчерицу в лавку торговца льняными товарами и помог ей выбрать муслин для платья, а когда они вышли, хотел нести покупку, но Венеция спрятала ее в муфту, сказав, что ни разу не видела светского щеголя, несущего простой пакет, перетянутый веревкой.

На улице было много карет и модно одетых прохожих, но Венеция не видела ни одного знакомого лица вплоть до Гросвенор-стрит. Заметив явно ошеломленную зрелищем леди, с которой она встречалась на Кэвендиш-сквер, Венеция приветливо кивнула. Сэр Лэмберт, как всегда безукоризненно вежливый, приподнял с напомаженных локонов касторовую шляпу и тоже поклонился. Корсет, который он носил, протестующе заскрипел, однако Венецию поразило, с какой торжественной грацией может кланяться этот дородный мужчина.

Когда они подошли к ювелирной лавке, сэра Лэмберта осенила счастливая мысль.

— Если не возражаете, дорогая, — сказал он, — то заглянем сюда. Бедняжка Орелия подвержена приступам депрессии, а сейчас она, несомненно, была расстроена. Вы поможете мне выбрать какую-нибудь безделушку, чтобы ее отвлечь?

Венеция охотно согласилась, и ее здорово позабавило, что «безделушка» оказалась бриллиантовым кулоном. По словам отчима, Орелия была неравнодушна к бриллиантам. Венеции казалось, что отчим абсолютно не нуждается в ее помощи, но, поняв, что он хочет получить одобрение своего вкуса, она выразила восхищение каждым из поправившихся ему трех кулонов. Сделав выбор, сэр Лэмберт попросил показать несколько брошей, и здесь Венеции было разрешено действовать самостоятельно. Поэтому она предпочла роскошному изделию из сапфиров и бриллиантов более скромную брошь с аквамаринами. Сэр Лэмберт попытался убедить ее, что аквамарины — всего лишь дешевые побрякушки, но Венеция настаивала на своем.

— Хорошо, я их куплю, — со вздохом согласился он, — полагаясь на ваш отличный вкус, дорогая моя!

Выйдя из магазина, они увидели Эдуарда Ярдли, который стоял заложив руки за спину и разглядывая кольца в одной из витрин. При виде Венеции под руку с сэром Ламбертом он издал громкий возглас, заставивший прохожих обернуться на него:

— Венеция!!!

— Доброе утро, Эдуард, — как ни в чем не бывало поздоровалась она. — Я очень рада вас видеть, но, пожалуйста, не провозглашайте мое имя на всю улицу. Сэр, позвольте представить вам мистера Ярдли — моего старого друга из Йоркшира. Думаю, Эдуард, вы незнакомы с моим отчимом, сэром Ламбертом Стиплом?

— Здравствуйте, — сказал сэр Ламберт, протягивая Эдуарду два пальца. — Ага, вам хочется, чтобы я убрался к черту, верно? Не порицаю вас за это, но не доставлю вам такого удовольствия! Нет-нет, можете сколько угодно сердито пялить на меня глаза, но эта маленькая ручка останется на прежнем месте!

Говоря, сэр Лэмберт отечески поглаживал упомянутую ручку, но улыбался ее обладательнице настолько не по-отечески, что Эдуард не смог сдержаться и произнес, как всегда, серьезно и неторопливо:

— Я как раз иду на Кэвендиш-сквер, сэр, и провожу мисс Лэнион.

Это явно позабавило сэра Лэмберта. Его выпуклые голубые глаза окинули взглядом Эдуарда с головы до пят, не упустив ни единой детали, характеризующей его как сельского сквайра, достаточно состоятельного, но лишенного столичного лоска. Следовательно, это был неизбежный претендент, причем, судя по фамильярности, с которой обращалась к нему Венеция, пользующийся ее благосклонностью. Сэру Лэмберту казалось, что его падчерица могла бы найти себе кого-нибудь получше, но парень был недурен собой, а она, несомненно, знает, что ей нужно. Он посмотрел на нее с лукавым блеском в глазах:

— Попрощаемся с вашим другом, дорогая, или позволим ему идти вместе с нами?

Это уже было чересчур для Эдуарда. Его лицо покраснело самым неподобающим образом, ибо, помимо гнева при виде Венеции рука об руку с сэром Ламбертом, его самолюбие больно задевал веселый, но слегка презрительный взгляд опытного повесы. Сэр Лэмберт был почти вдвое старше Эдуарда, однако молодого человека возмущала ленивая уверенность, с которой держался отчим Венеции, и что тот смотрит на него, как на ревнивого юнца. Свирепо глядя на собеседника, он ответил с ледяной вежливостью:

— Мисс Лэнион признательна вам, сэр, но вам незачем беспокоиться, сопровождая ее далее.

— Понятно! — усмехнулся сэр Лэмберт. — Вам бы хотелось уладить наши разногласия с пистолетами на рассвете! Что ж, это мне нравится! Я тоже был отчаянным бретером, но еще до вашего рождения, мой мальчик! Так что вам не удастся меня спровоцировать! Признаюсь, что был не прав, поддразнивая вас! Пройдитесь с нами до конца улицы, а дальше, если моя очаровательная дочурка согласна, можете провожать ее сами.

Эдуард едва не задохнулся от гнева. Но прежде чем он успел произнести слова, готовые сорваться у него с языка, вмешалась Венеция.

— Да вы вылитый Освальд Денни! — с холодной насмешкой заметила она. — Умоляю, дорогой Эдуард, не делайте из себя дурака!

— А кто такой этот Освальд Денни? — осведомился заинтригованный сэр Лэмберт. — Ваша скромность не обманет меня, девочка моя! Держу пари, что вы заставили всех молодых петушков в Йоркшире наскакивать друг на друга!

Венеция рассмеялась, но переменила тему на менее болезненную для Эдуарда. Потерпев неудачу в попытке разлучить ее с сэром Лэмбертом, но решив не оставлять ее на попечение пожилого щеголя, он поплелся рядом с ней, односложно отвечая на время от времени обращаемые к нему замечания.

Дойдя до конца улицы, Венеция остановилась и, высвободив руку из руки сэра Лэмберта, обернулась к нему с приветливой улыбкой:

— Благодарю вас, сэр! Вы были очень любезны, проводив меня так далеко, и с моей стороны было бы бессовестным тянуть вас за собой еще дальше. Вы были абсолютно правы — индийский муслин куда лучше того, с узором из листиков.

Она протянула отчиму руку, которую тот горячо пожал, сняв шляпу с легкостью, которой позавидовали бы молодые щеголи. Внезапно Венеция почувствовала, что он вложил ей в руку меньшую из двух коробочек с покупками из ювелирного магазина.

— Но, сэр… — ошеломленно начала она. Но сэр Лэмберт прижал ее пальцы к коробочке.

— Пустячок, но вам он вроде бы пришелся по душе! Позвольте вашему отчиму преподнести вам эту безделушку!

— Нет-нет, сэр, вы не должны…

— Умоляю, дорогая, возьмите ее! Вы доставите мне большую радость! У меня никогда не было дочери, но если бы была, то я хотел бы, чтобы она походила на вас!

Растроганная Венеция, не обращая внимания на прохожих и молчаливый гнев Эдуарда, встала на цыпочки и поцеловала сэра Лэмберта в щеку, положив руку на его широкое плечо.

— А я бы очень хотела, чтобы вы были моим отцом, сэр! — сказала она. — Я бы любила вас куда больше, чем любила своего отца, потому что вы гораздо добрее его! Благодарю вас! Я возьму эту брошь и обещаю, что всегда буду вспоминать вас, надевая ее!

Сэр Лэмберт обнял ее:

— Вы славная девочка! — Ткнув Эдуарда в ребра головкой трости, он добавил, позабыв о роли доброго папаши: — Ну, молодой человек, можете ее забирать, но будь я на десять лет моложе, то черт меня побери, если бы я вам уступил!

Отвесив очередной грациозный поклон, сэр Лэмберт водрузил на голову касторовую шляпу и зашагал по улице, глядя в оба на каждую хорошенькую женщину, попадавшуюся навстречу.

— Может, он и повеса, но просто очаровательный! — сказала Венеция, забывая, что Эдуард едва ли придерживается того же мнения.

— Могу лишь предположить, что вы лишились рассудка! — заявил он.

Венеция все еще с улыбкой наблюдала за сэром Лэмбертом, но при этих словах обернулась и сердито сказала:

— Скорее я могу предположить подобное в отношении вас! Что на вас нашло, заставив позабыть о хороших манерах? Я еще никогда не была так унижена!

— Ах вот как? Не знаю, Венеция, как вы можете стоять здесь и говорить такое!

— Я не собираюсь ни стоять, ни говорить что бы то ни было! — отрезала Венеция, переходя улицу следом за мальчишкой, усердно подметавшим перед ней дорогу. — Перестаньте смотреть на меня, как рассерженный медведь, а дайте мальчику пенни!

Эдуард догнал Венецию на противоположной стороне Оксфорд-стрит.

— Каким образом вы очутились в компании этого старого хлыща? — резко осведомился он.

— Пожалуйста, помните, что вы говорите о моем отчиме! — холодно отозвалась она. — Я посетила мою мать, и сэр Лэмберт любезно предложил проводить меня домой!

— Посетили вашу мать? — переспросил Эдуард, словно не веря своим ушам.

— Разумеется. У вас есть возражения?

— У меня есть много возражений, и вы очень скоро их услышите! Но я не собираюсь устраивать перебранку на улице, так что помолчим, если вы не против.

Венеция молча двинулась дальше. Эдуард шагал рядом, нахмурив брови и плотно сжав губы. Венеция не делала попыток заговорить с ним, пока они не добрались до дома ее дяди.

— Если хотите, можете зайти, — сказала она, задумчиво глядя на него, — только, если можно, не показывайте привратнику ваше недовольное лицо. Вы уже продемонстрировали его каждому встречному.

В этот момент дверь открылась, и Венеция вошла в дом. Их впустил помощник дворецкого, и она спросила у него, дома ли хозяйка. Узнав, что миссис Хендред после беспокойной ночи еще не выходила из спальни, Венеция провела Эдуарда в гостиную и сказала, снимая перчатки:

— Теперь говорите, Эдуард, но, пожалуйста, не забывайте, что я сама себе хозяйка. Вы, кажется, считаете, будто имеете надо мной какую-то власть, хотя я неоднократно уверяла вас, что это не так!

Некоторое время Эдуард стоял, глядя на нее.

— Я ошибся в вашем характере, — наконец отозвался он. — Мне казалось, что ваше легкомыслие, на которое я часто имел основания жаловаться, всего лишь следствие природной живости. Но теперь мои глаза открылись!

— Весьма рада слышать, так как для этого давно настало время. Но не обвиняйте меня в том, что я вас обманывала! Вы сами обманывали себя, не веря, что я говорю именно то, что имею в виду. Все дело в том, Эдуард, что мы с вами полная противоположность. Я очень вас уважаю…

— Хотел бы я сказать то же самое о вас!

— Как невежливо с вашей стороны! Ладно, давайте пожмем друг другу руки и пожелаем счастья!

Но Эдуард не взял протянутую руку, а мрачно произнес:

— Моя мать была права!

Чувство юмора Венеции одержало верх над досадой.

— Разумеется! — искренне согласилась она.

— Она умоляла меня не позволять страсти подчинить себе рассудок. Жаль, что я ее не послушал. Тогда я мог бы избежать унижения, обнаружив, что женщина, на которой я собирался жениться, не имеет ни сердца, ни чуткости!

— Я тоже жалею, что вы не прислушались к вашей матери, но все хорошо, что хорошо кончается! В будущем вы станете относиться более внимательно к ее советам, и я уверена, что она подыщет для вас подходящую жену.

— Я должен был понять, чего мне следовало ожидать, когда вы, несмотря на мои предостережения, ежедневно посещали Прайори! Вы явно предпочитаете распутников!

Венеция не могла сдержать улыбку:

— Увы, Эдуард, это истинная правда! А теперь вам, пожалуй, лучше уйти. Я должна посмотреть, как себя чувствует тетя.

— Завтра утром я уеду из Лондона первым же экипажем! — заявил Эдуард и вышел из комнаты.

Едва смолкли его шаги, как дверь открылась снова, впустив удивленную миссис Хендред.

— Что произошло, дорогая? — воскликнула она. — Я спускалась вниз, когда мистер Ярдли выбежал отсюда как ошпаренный! Я спросила, в чем дело, но он сказал, что мне расскажешь ты, и ушел, прежде чем я успела перевести дыхание! О, Венеция, только не говори, что вы поссорились!

— Не буду, если вы этого не хотите, дорогая тетя, но это правда! — рассмеялась Венеция. — О господи, как же нелепо он выглядел! За это я почти готова его простить! Боюсь, вы будете так же шокированы, как он, мэм, но я ходила повидать маму, а Эдуард встретил меня на Нью-Бонд-стрит идущей домой под руку с сэром Лэмбертом!

Ей пришлось повторить это признание, прежде чем миссис Хендред осознала услышанное, а потом проводить бедную леди к ее любимому креслу. Расстроенные вчерашним потрясением нервы миссис Хендред не выдержали второго удара — она разразилась слезами, а затем прерываемым всхлипыванием монологом, полным жалоб и обвинений. Венеция не пыталась оправдываться, а лишь старалась успокоить огорченную тетю. Истощенная собственными эмоциями миссис Хендред наконец откинулась в кресле с закрытыми глазами, тихо постанывая и продолжая жаловаться на неблагодарную племянницу. Венеция с сомнением посмотрела на нее, потом решила воздержаться от дальнейших сообщений и вышла позвать мисс Брэдпоул. Поручив миссис Хендред ее комнетентным заботам, она снова направилась к стоянке карет.

— Пожалуйста, к почтамту на Ломбард-стрит! — велела она извозчику.

Венеция вернулась на Кэвендиш-сквер уже далеко за полдень. Мисс Брэдпоул сообщила ей, что миссис Хендред легла в постель, но категорически отказалась вызывать врача. Она съела немного супа, кусочек цыпленка и миндальный крем, почувствовала себя немного лучше и сказала, что хочет поспать. Дав мисс Брэдпоул правдоподобное объяснение недомогания тети, Венеция отправилась в свою комнату.

Спустя некоторое время она рискнула постучать в дверь спальни миссис Хендред. Слабый голос разрешил ей войти, Венеция застала тетю откинувшейся на целую гору подушек, в изящном ночном чепчике, завязанном под подбородком, с носовым платком в одной руке, флаконом с нюхательной солью в другой и с батареей успокоительных на столике возле кровати. Услышав голос Венеции, она устремила на нее укоризненный взгляд и тяжко вздохнула. Потом миссис Хендред увидела на племяннице дорожный костюм под плотной накидкой, и ее поведение резко изменилось. Она села в кровати и осведомилась топом, явно не принадлежащим умирающей:

— Почему ты так одета? Куда ты собралась?

Венеция подошла к кровати, наклонилась к тете и поцеловала ее в щеку:

— Дорогая тетя, я собралась домой.

— Нет-нет! — вскрикнула миссис Хендред, вцепившись ей в рукав. — О боже, я совсем обезумела! Не знаю, что теперь делать, но твой дядя что-нибудь придумает, можешь не сомневаться! Если я сказала что-то не то…

— Разумеется, нет, мэм! — Венеция улыбнулась и ласково погладила ее по плечу. — Но теперь вам нечего надеяться восстановить мою репутацию, и я предпочитаю, чтобы вы не пытались это делать. Вы были очень добры ко мне, и мне стыдно, что я причинила вам столько неудобств. Но я борюсь за свое счастье и даже теперь не уверена, что еще не слишком поздно! Пожалуйста, постарайтесь простить меня, дорогая тетя, и… и хоть немного попять!

— Подумай, Венеция! — взмолилась миссис Хендред. — Не можешь же ты вешаться на шею этому человеку! Что он на это скажет?

— Я уже подумала. Это выглядит шокирующим, не так ли? Надеюсь, мне хватит смелости, так как нет ничего, что я бы не могла ему сказать и чего бы он не понял. Не огорчайтесь! Мне не хочется расстраивать вас снова, но я не могла уехать, не попрощавшись с вами и не поблагодарив вас за вашу доброту. Я сказала Брэдпоул и Уортингу, что Эдуард привез мне плохие известия об Обри и будет сопровождать меня в Йорк в почтовой карете, так что вам нечего беспокоиться из-за того, что подумают слуги. Я уже упаковала дорожный сундук и попросила Бетти перевязать его и отправить мне с посыльным, когда я сообщу свой адрес. В карету я могу взять только сумку.

— Пожалуйста, Венеция, подожди, пока мы сможем посоветоваться с твоим дядей! — упрашивала миссис Хендред. — Он вернется завтра утром, а может, даже сегодня вечером!

— Ни за что на свете! — рассмеялась Венеция. — Я очень обязана дяде, но мысль о том, что он может найти другой способ избавить меня от моего дорогого повесы, повергает меня в ужас!

— Погоди, дитя мое! Мне пришла в голову отличная идея! Если твои чувства не изменятся после того, как ты еще некоторое время поживешь в столице, то я не буду возражать против этого чудовищного брака! Но лорд Деймрел сам скажет тебе, что ты слишком торопишься! Твой дядя придумает, как исправить то, что произошло сегодня, а весной я вместо Терезы выведу в свет тебя!

— Бедная Тереза! — воскликнула Венеция, весело смеясь. — Она ведь считает дни!

— Тереза вполне может потерпеть еще год! — решительно заявила миссис Хендред. — Думаю, ей все равно придется это сделать, так как вчера вечером я заметила у нее на лице пятно. Знаешь, как бывает у молодых девушек? Как только им нужно выглядеть наилучшим образом, у них тут же появляются пятна. Если она приобретет эту дурную привычку, то нечего и надеяться вывести ее в будущем году! Ну, что ты на это скажешь?

— Ничего хорошего! — ответила Венеция, освобождая рукав из тетиных пальцев и направляясь к двери. — Задолго до окончания сезона — если не до начала — Деймрел окажется бог знает где, усеивая розовыми лепестками дорогу для какой-нибудь очередной распутницы! Ну, если у него такие расточительные привычки, то пусть уж лучше он рассыпает лепестки передо мной! — Она поцеловала тетю и быстро вышла.