Глава 1

Салон, как и все остальные залы Арнсайд-Хаус, был высок, просторен и меблирован в стиле, который лет двадцать назад назвали бы верхом изящества. Однако вся обстановка давно вышла из моды, и, хотя комната не носила совсем уж явных признаков нищеты, вроде потертого ковра или залатанных занавесей, шелк обивки выцвел, роспись на стенах давно потрескалась, и позолоченные рамы потускнели. Случайному посетителю могло показаться, что для мистера Пениквика, владельца дома, наступили трудные времена, но двоим из троих джентльменов, расположившихся в салоне в половине седьмого вечера в конце февраля, не грозило впасть в такое заблуждение. Они знали, что их двоюродный дед Метью, сколотивший состояние на эпопее по осушению болот, принадлежал к числу богатейших людей Англии и просто питал глубокое отвращение к трате денег на что-либо, кроме своего личного комфорта.

Третий джентльмен, казалось, ни на что не обращал внимания. Он не наводил, подобно кузену лорду Биддендену, взыскательный лорнет на пятнистое зеркало и не изощрялся, как младший кузен, достопочтенный преподобный Хью Рэттрей, в остроумии по поводу жалкой кучки дров в очаге.

Во время обеда, поданного по-старинному — в пять (меню, по словам лорда Биддендена, более соответствовало диете хозяина, нежели вкусам его гостей), он хранил молчание, впрочем, отвечая кузену Хью на добродушно задаваемые простые вопросы. Войдя в салон, он устроился в кресле подле огня, где сидел и сейчас, пожевывая уголок носового платка и не сводя взгляда со старшего кузена. Лорд Бидденден знал, что этот взгляд ничего, кроме отсутствия мыслей, не выражает, но все же счел его изучающим и раздраженно пробормотал:

— Опять этот идиот уставился!

— Он же не делает тебе ничего дурного, — серьезно отозвался его брат, взяв альбом с гравюрами с одного из столов и вручив его лорду Долфинтону, советуя посмотреть картинки и уверяя, что они забавны и занимательны.

Лорд Долфинтон, привыкший к гораздо менее деликатному обращению своей матери, принял книгу с благодарностью и начал переворачивать страницы. Лорд Бидденден продолжал жаловаться вполголоса:

— Не могу постигнуть, что заставило дядю Метью пригласить его! Нелепо предположить, что он заинтересован в деле. — Под неодобрительным взглядом одного из братьев он встал и, с возгласом нетерпения подойдя к тому же столу, стал перебирать журналы. — В высшей степени досадно, что Клода здесь нет, — повторил он, вероятно, в седьмой раз за день. — Я бы от души порадовался, если бы его финансовое состояние упрочилось! — Поскольку все слушатели встретили замечание с тем же бесстрастным молчанием, его светлость продолжил довольно резко: — Ты можешь не признавать притязаний Клода, но позволь тебе заметить, что я — не какой-нибудь Иван, не помнящий родства, и сим горжусь! Ты — черствый человек, Хью, если рассчитываешь со своей постной физиономией прикарманить все наследство. Не исключено, что все мои усилия пойдут прахом!

— Какие усилия? — спросил пастор тоном, подлившим масло в огонь красноречия брата.

— Если бы я не напомнил, чем тебе обязано семейство, ты не сидел бы сегодня здесь!

Преподобный Хью пожал широкими плечами и сдержанно ответил:

— Все, что происходит, представляется мне в высшей степени непристойным. Если я сделаю предложение бедной Китти, то только из сострадания и убеждения, что по характеру и воспитанию она может стать хорошей женой для духовного лица.

— Вздор, — парировал лорд Бидденден, — если девчонка станет наследницей дяди Метью, ей достанется, смею сказать, не меньше двадцати тысяч фунтов годового дохода. Он не мог прожить и десятую часть своего состояния с тех пор, как построил этот дом. Только подумай, насколько оно уже выросло!.. Мой дорогой Хью, умоляю, приударь за ней! Если бы я был свободным человеком! Ну ладно, что толку жаловаться! Кроме того, я не из тех, кто завидует удаче брата.

— Мы в Арнсайде уже почти сутки, а дядя до сих пор не объявил нам своих намерений, — заметил Хью.

— Мы отлично знаем, каковы они, — раздраженно возразил лорд Бидденден, — и кто до сих пор не догадался о причине его молчания, тот еще больший дурак, чем мне казалось! Конечно же он надеялся, что Джек приедет в Арнсайд! И Фредди тоже, — добавил он небрежно. — Не потому, что Фредди значил бы здесь хоть на йоту больше Долфинтона, но, смею заверить вас, старик не хотел бы исключить его полностью. Естественно, держать язык на привязи его заставляет только отсутствие Джека. И, честно говоря, Хью, это колоссальная удача! Поверь мне, будь у нее возможность, девчонка наверняка выбрала бы его!

— К чему вся эта болтовня? — холодно ответствовал пастор. — В самом деле, Джордж, не пойму, почему ты так заботишься о моем браке с леди, которую, по всему видно, ни в грош не ставишь? Если бы я не был уверен, что это вполне благовоспитанная молодая особа, у которой такие головорезы, как мой кузен Джек, вызывают только отвращение…

— Ты несешь чушь! — перебил его светлость. — Конечно, ты красивый парень, Хью, но не такой удалец, как Джек!

— У меня нет никакого желания слыть «удальцом», как ты выражаешься, — ледяным тоном продолжал Хью. — И я не намерен считать его присутствие или отсутствие сколько-нибудь существенным обстоятельством.

— Только не притворяйся! — воскликнул Бидденден, швырнув на стол «Журнал джентльмена». — Если ты считаешь, дорогой братец, что дядя предпочитает тебя другим внучатым племянникам только потому, что дал тебе приход, то глубоко ошибаешься. И нечего морочить нам голову! Тебе прекрасно известно, что Джек всегда был дядиным любимчиком. Будь уверен, он собирается выдать Китти за него и поэтому чертовски не в настроении! Дивлюсь, что он нас пригласил, ей-богу!

Лорд Долфинтон, который время от времени приводил в смущение своих родных тем, что следил за нитью разговора, поднял глаза от своей книги и вмешался в беседу:

— Дядя сказал, что не приглашал тебя, Джордж. И вообще не знает, почему ты приехал. Он сказал…

— Чепуха, ты ничего не понимаешь! — отрезал лорд Бидденден.

Постигнуть глубину мыслей своих родственников лорд Долфинтон был явно не в состоянии. Новые суждения ему не давались, но некоторые понятия, раз запав в голову, цепко удерживались его памятью.

— Нет, сказал, — настаивал он. — Сказал вчера вечером, когда ты приехал. Еще раз повторил сегодня утром и сказал…

— Очень хорошо, довольно, — возразил кузен запальчиво. Но заставить лорда Долфинтона молчать оказалось не так-то легко.

— Сказал, когда мы сели за ленч, — продолжал он, загибая тощий палец. — Сказал за обедом: если бы ты не пас здесь своего барана, чего бы тебе приезжать, потому что он не приглашал тебя. Я не так умен, как вы, ребята, но если мне говорят раз и другой, я запоминаю.

Увидев, что демонстрация силы лишила его кузена дара речи, он с довольной улыбкой вернулся к своей книжке.

Лорд Бидденден обменялся с братом выразительным взглядом.

Хью заметил вслух, что это, конечно, правда, и некоторая брезгливая двусмысленность в голосе словно пришпорила его брата:

— Во всяком случае, очень кстати, что я оказался здесь одновременно с Долфинтоном! Вот глупость!

— Я граф, — произнес лорд Долфинтон, внезапно вновь вступая в разговор. — А ты не граф. Хью не граф. Фредди не…

— Ну, конечно, ты единственный граф среди нас, — вставил Хью примирительно.

— Джордж — только барон, — не унимался Долфинтон.

Лорд Бидденден бросил на него неприязненный взгляд и прошипел что-то о голоштанных ирландских пэрах. Он был менее, чем другие двоюродные братья, терпелив с Долфинтоном, чье замечание к тому же задело его самолюбие. Человеку скорее тщеславному, нежели способному, ему нравилось воображать себя главой чрезвычайно влиятельной семьи, делом чести он считал упрочение своего положения и позволял себе говорить и думать об ирландской знати все что угодно, но вид Долфинтона вызывал у него острый приступ зубной боли. Казалось, что святое Провидение нарочно смешало их жребии! Конечно, он не хотел бы поменяться с Долфинтоном чем-нибудь, кроме титула: ни тощими ирландскими акрами поместья, заложенного-перезаложенного, как имелись основания предполагать, ни положением единственного ребенка в семье — иметь одного ребенка, согласно его представлениям, было недостойно для древней фамилии. Будучи человеком патриархальным, лорд Бидденден обожал собирать под своей крышей братьев и сестер, ощущать, что они нуждаются в его отеческих наставлениях, к их успехам он относился так же ревностно, как к своим собственным. И бесконечно досадовал на обстоятельства, помешавшие ему преподнести Хью его первый приход. Ему, а не Метью Пениквику, следовало стать благодетелем Хью, и он никогда не мог простить этого ипохондрику, который нянчился с делами Хью в угоду чудовищно устарелым представлениям и надеждам.

Присутствие Хью на расстоянии пешей прогулки от Бидденден-Холла не доставляло Джорджу особенного удовольствия, однако он старался не придавать этому значения, необыкновенно развитое чувство кастовости заставляло его испытывать равную приязнь ко всем братьям и сестрам. Но печальный парадокс заключался в том, что он не мог и дня прожить без тщательно скрываемого приступа злобы, вызванного общением с Хью. Чувство справедливости не позволяло ему бранить брата за то, что тот на голову выше его ростом и значительно стройнее, но он искренне не понимал, почему сутана Хью дает ему столько дополнительных прав по сравнению со старшими. С сожалением лорд Бидденден думал о своем втором брате, Клоде, и жалел, что его с полком в составе оккупационных войск во Франции занесло так далеко. Он очень хотел помочь Клоду сколотить состояние — и потому, что любил его, и потому, что предвидел: в недалеком будущем придется взять на себя часть расходов, если не все, по производству брата в следующий чин. Капитан Рэттрей, при всей его почтительности к главе дома, стоил дорого.

Размышления лорда опять прервал Долфинтон, граф вновь поднял голову для того, чтобы дать выход мысли, которая, видимо, долго вызревала в нем.

— Я вовсе не хочу быть графом, — сказал он с горечью. — Или виконтом. Фредди будет виконтом. А я не хотел бы. И зачем мне быть бароном? Хотя это не так уж и мало. Джордж…

— Да, да, всем известно, что я барон! — взорвался Бидденден. — Тебе незачем перебирать всю табель о рангах. Ты вовсе не хочешь быть пэром во всех степенях сразу. Не знаю, что за блажь взбрела тебе в голову, но я, по крайней мере, на этот раз понял!

— Это еще не повод для грубости, — нашелся Хью. — А кем бы ты хотел быть, Фостер?

Лорд Долфинтон вздохнул.

— В том-то и беда, — произнес он скорбно. — Я не хотел бы быть военным. Или церковнослужителем. Или врачом. Или…

Сообразив, что списку занятий, к которым его кузен не желал иметь ни малейшего отношения, не скоро придет конец, пастор прервал его и уточнил вопрос с присущей ему серьезностью:

— Почему ты не хочешь быть графом, Фостер?

— Не хочу и все, — ответил тот просто.

К счастью для старшего кузена, который, судя по виду, был близок к апоплексическому удару, рассуждения Долфинтона прервало появление на сцене его двоюродного деда и хозяина.

Выход мистера Пениквика, удалившегося после обеда в спальню, чтобы перебинтовать страдающую от подагры ногу, выглядел чрезвычайно эффектно. Впереди шел его дворецкий, неся на серебряном подносе коробочку с пилюлями и стакан с какой-то гадкой микстурой, сам мистер Пениквик хромал следом, поддерживаемый с одной стороны крепкого сложения лакеем, с другой — камердинером, служанка замыкала шествие, неся тяжелую трость, несколько подушек и шаль. Лорд Бидденден и его брат кинулись помочь немощному родственнику, однако их усилия остались втуне. Укоризненным шепотом дворецкий оповестил лорда Долфинтона, что тот занимает место хозяина. Переполошившись, Долфинтон переместился на менее удобный стул вдали от очага.

Наконец мистер Пениквик, испускавший всевозможные стоны, мольбы, упреки, был опущен в любимое кресло, его больная нога осторожно устроена перед ним на подушке, другая подушка легла ему за спину, а племянник Хью осторожно расправил шаль на плечах, довольно наивно при этом спрашивая, удобно ли ему.

— Нет, мне не удобно, и если бы ты имел мой желудок или мою подагру, ты не задавал бы таких чертовски глупых вопросов! — отпарировал мистер Пениквик. — Стебхилл, где мое сердечное? Где мои пилюли? Они совершенно мне не помогают, но я за них заплатил и не собираюсь тратить деньги попусту! Где моя палка? Девочка, положи ее так, чтобы я мог достать, и не стой здесь рот разиня, точно курок на предохранителе! Колода глупцов! Да прекрати ты юлить вокруг меня, Спиддл! Я этого не выношу! Иди и слушай звонок: я, вероятно, отправлюсь спать рано и вовсе не собираюсь ждать, пока тебя будут искать по всему дому. Идите все! Нет, стойте! Где моя табакерка?

— Полагаю, сэр, вы положили ее в карман, когда вставали из-за стола после обеда, — сказал, оправдываясь, Стебхилл.

— Такого дурака поискать надо. Как же ты позволил мне сесть, пока я не вынул ее? — гневно произнес мистер Пениквик, со стонами и кряхтением предпринимая героические усилия, чтобы запустить руку в карман.

Предложенный лордом Бидденденом «Специальный» сорт в изящной эмалевой табакерке он неблагосклонно отверг, мистер Пениквик сообщил, что уже много лет пользуется сортом «Нат Браун» и ему не нужна ничья новомодная подделка. Наконец с помощью двоих из своих оруженосцев он высвободил табакерку из кармана, заявил, что комната холодна, как гроб, и обвинил кругом лакея за то, что тот развел слишком слабый огонь в очаге. Лакей, из вновь нанятых, оказался настолько глуп, что напомнил мистеру Пениквику, что точно выполнил его приказание.

— Вот идиот! — воскликнул мистер Пениквик. — «Слабый огонь», черт подери! Но не тогда, когда я сам здесь сижу, тупица! — Мановением руки он отослал слуг и кивнул молодым родственникам. — Как правило, я сижу в библиотеке, — объявил он, — но не хотел, чтобы вы все там толпились. — Оглядев комнату, которая явно нуждалась в отделке (но не тратить же деньги на помещение, где ты не бываешь годами!), он выпил две пилюли и накапал сердечное. После этого угостился внушительной понюшкой табаку, который, казалось, освежил его, и начал: — Я вызвал вас сюда с определенным намерением, и если кому-нибудь наплевать на собственные интересы, я отвращаю лицо от него. Вы уже получили дневную отсрочку, вот и довольно! Держать вас здесь вечно, чтобы вы объедали меня, ради удобства парочки отъявленных нахалов не собираюсь! Заметьте, у меня нет намерений лишать их шанса! Они этого не заслужили, но я обещал, что Китти будет иметь выбор, и я человек слова.

— Предчувствую, сэр, — вкрадчиво вмешался Бидденден, — что мы имеем лишь слабое представление о ваших намерениях. Но вы не можете не признать, что один из нас отсутствует не по своей вине.

— Ты имеешь в виду своего брата Клода? Я рад, что его здесь нет, — отрезал мистер Пениквик. — Ничего не имею против мальчика, но ненавижу военных. Если он захочет, пусть сделает предложение Китти, но я предупреждаю: ей нечего ему ответить. С чего бы? В глаза его не видала несколько лет! А теперь вы все помолчите и послушайте, что я скажу. Я долго все обдумывал и пришел к выводу, что нашел верный выход. Сейчас все объясню попроще. Долфинтон, ты меня слышишь? — Лорд Долфинтон, который сидел, бессильно опустив руки между колен, с выражением крайней подавленности на лице, вздрогнул и закивал. — Полагаю, он ничего не понял, — произнес мистер Пениквик, понизив голос. — Его мать может говорить все что угодно, но я всегда подозревал, что у него чердак не в порядке. Однако он — мой внучатый племянник, как и вы все, и я решил, что не буду делать различий между вами. — Он помолчал и торжественно оглядел аудиторию, довольный отсутствием вопросов и возражений. — Согласно моему завещанию… — продолжил он с надрывом в голосе. — Я уже старый человек и, смею утверждать, не проживу особенно долго. Не то чтобы я очень о том печалюсь — я свое прожил… Не сомневаюсь, каждый из вас ряд был бы свести меня в могилу… — Здесь возникла еще пауза, и «дрожащая рука преждевременной старости» угостила его новой понюшкой табаку.

Однако великолепная сцена вызвала почему-то слабый отклик в зрительном зале. Долфинтон и преподобный Хью, разумеется, внимательно смотрели на престарелого родственника, но глаза Фостера совсем потускнели, а взгляд Хью выражал откровенный скепсис. Бидденден очень тщательно протирал свой лорнет. Конечно, мистер Пениквик не был столь обременен годами, как могло показаться несведущему наблюдателю и как говорили об этом его слова и сморщенное лицо. Он действительно остался последним из старшего поколения семьи, о чем любил сообщать своим посетителям, но поскольку четыре его старших сестры предшествовали ему и в земном мире, и в ином, это не казалось таким уж из ряда вон выходящим явлением, каким он любил его представлять.

— Я последний в роду, — произнес он, горестно покачивая головой. — Пережить всю семью! Никогда не быть женатым, не иметь брата!

Эта исполненная трагизма тирада неожиданно возымела действие на Долфинтона, который обратил на Хью понимающий взгляд. Хью поощрительно улыбнулся ему, но вслух бесстрастно произнес:

— Именно, сэр!

Увидев холодность аудитории, мистер Пениквик внезапно сменил патетику на свою обычную резкость:

— Не то чтобы я обливался слезами, когда мои сестры умерли. Ничего подобного! Вы, двое! Это я о вашей бабушке говорю! Не очень-то она меня трогала. Бабушка Долфинтона — моя сестра Корнелия — глупейшая женщина, но не важно! Вот Роузи лучше всех. Черт, я любил Роузи и люблю Джека! Копия она! Не пойму, почему разбойника нет сегодня здесь? — С мыслью о Джеке жалобные ноты вновь зазвучали в голосе старшего в роду. Он просидел одну-две минуты молча, раздумывая об отступничестве своего любимца. Бидденден бросил на брата взгляд долготерпения, но взгляд Хью остался прикованным к лицу мистера Пениквика, он учтиво ждал, пока тот закончит свою речь. — Ну, да это не имеет значения, — брюзгливо бросил наконец старик. — Вот что мне нужно вам сказать. Я не вижу, почему бы мне не оставить деньги, кому хочу. Ни у кого из вас нет права на них, так что и думать об этом нечего. В то же время я никогда свою плоть и кровь не забывал. Никто не посмеет меня упрекнуть, что я не исполнил долг перед семьей. Вспоминая те времена, когда я позволял вам сюда приезжать… Мерзкие сорванцы вы были, кстати сказать! Не говоря уж о советах, которые я давал матери Долфинтона, хотя она и не моя племянница, и которым она последовала, когда мой племянник Долфинтон умер, и правильно сделала… Нет, я выполнил свой долг. Ясно, и у меня есть чувство родной крови. И в Джордже она течет: это единственное, что мне в тебе нравится, Джордж. Поэтому, естественно, я решил, что мои деньги должны перейти к одному из вас. В то же время существует Китти. Не стану отрицать: если бы не чувство долга перед семьей, я оставил бы все ей, и точка! — Он перевел взгляд с Биддендена на Хью и внезапно радостно фыркнул. — Держу пари, вы часто спрашивали себя, уж не моя ли это дочка, а? А вот и нет. И даже не родня. Китти — дитя бедного Тома Чаринга, и все здесь чин чинарем, что бы вы там ни подозревали. Мы дружили с Томом, но его отец оставил ему воду в лукошке, а мой мне — набитый карман. Том умер, когда Китти еще под стол пешком ходила, и больше никаких Чарингов не осталось, кроме парочки старых прокисших кузин. Вот я и удочерил малышку. Никаких шахеров-махеров здесь нет, и, ясно, девочка может войти в любую семью, в какую захочет. Словом, я решил, что один из вас возьмет ее в жены — и мое состояние в придачу.

— Должен заметить, что это странный, фантастический план, — вступил Бидденден. — И тот, кто…

— Фантастический! — воскликнул Хью с омерзением. — Я скорее назвал бы его бесчеловечным!

— Прекрасно, парень, если ты так думаешь, не делай ей предложения! — парировал мистер Пениквик.

— Пожалуйста, помолчи, Хью. Могу я узнать, сэр, полностью ли ваше имение отойдет… э-э… счастливому соискателю?

— Китти, когда она выйдет замуж. Я не одобряю разделения капитала.

— А в случае, если ни одно из предложений не будет принято?

Мистер Пениквик опять ухмыльнулся:

— Ну, этого не стоит опасаться!

Хью поднялся и возвышался теперь над двоюродным дедом.

— Ваш план отвратителен для женской скромности. Бога ради, за кого из нас вы принуждаете ее выйти?

— Не стой надо мной, Хью, не то я шею сломаю. Я не собираюсь ее ни к чему принуждать. То есть я стал бы, если бы она начала путаться: назвала одного, потом другого… Но все же я не безрассудный человек и хочу, чтобы девочка сделала свой выбор именно среди вас! Вас достаточно для выбора!

— Но если она все же откажется, сэр? — взволнованно спросил Бидденден.

— Тогда я оставлю состояние Воспитательному дому или какому-нибудь иному заведению, — ответил мистер Пениквик. — Но не будет же она такой дурой!

— Прав ли я, сэр, предполагая, что у Китти нет собственного состояния? — спросил Хью.

— Ни пенни, — бодро ответил мистер Пениквик. Глаза Хью загорелись.

— И вы говорите, что не принуждаете ее! Удивляюсь вам, сэр. Смею подчеркнуть, я глубоко оскорблен! Без состояния какая надежда может быть у женщины в обстоятельствах Китти составить приличную партию?

— Конечно, никакой. — С каждой минутой мистер Пениквик становился все любезнее, тогда как гнев его внучатого племянника рос.

— Разумеется, нет! — воскликнул лорд Бидденден, почти содрогаясь при мысли о браке с бесприданницей. — Ты слишком забегаешь вперед, Хью! Откуда у тебя такие фантастические представления? Можно подумать, что браки никогда не заключаются по взаимному интересу. Между тем в нашем кругу это происходит сплошь и рядом! Да и твоя сестра…

— До сих пор я не знал, что одну из моих сестер принудили к браку, который вызывал у нее отвращение!

Мистер Пениквик вернулся к своей табакерке.

— А почему ты уверен, что брак с одним из вас будет неприятен для девочки? — спросил он. — Может, лично ты ей не нравишься, но это не значит, что она не захочет выбрать кого-то еще из вас. Других мужчин она не знает. Словом, этому просто суждено случиться. — Вложив в ноздрю на сей раз слишком большую порцию «Ната Брауна», он отчаянно расчихался и, придя в себя, заметил: — Должен вам напомнить, Чаринги всем известны: добрая порода, достойная породниться с любой семьей! Но в Китти есть и французская кровь! — Это обстоятельство давно обсуждалось всеми собравшимися, но старик предал его гласности со всем пафосом человека, делающего дискредитирующее признание. — Ее мать происходит из Эвронов. Никогда прежде не слышал об этой семье. Они были эмигранты, но, кажется, не из дворян — по крайней мере, Том мне ничего подобного не говорил. Но та родня не станет вас беспокоить: я об этом позаботился! Парень, назвавшийся дядей Китти, однажды приходил сюда — много лет назад. Привез с собой сыновей — парочку сопляков. Я быстро дал им от ворот поворот. Ох и ловкий он тип! Но меня не надуешь — так я ему и сказал! Пьяница, вот кто он был, если не хуже. Насколько мне известно, убрался обратно во Францию. Во всяком случае, я больше о нем не слышал. Но Дезире — мать Китти… — Мистер Пениквик замолчал, и взгляд его, до того поминутно перебегавший с лица Биддендена на лицо Хью, устремился на тлеющие угли камина. — Китти хорошенькая штучка, но она никогда не сравнится с матерью. Слишком напоминает беднягу Тома. Что-то в ней есть и от Дезире: я это иногда замечаю. Но Дез… Миссис Чаринг… Впрочем, не важно, она к делу отношения не имеет. — Он протянул руку к шнурку звонка и энергично дернул. — Велю позвать ее, но учтите: я не настаиваю, чтобы она выбрала кого-нибудь из вас троих — да она и не может выбрать тебя, Джордж, потому что ты уже женат! Я, кстати, тебя здесь не удерживаю и не приглашал тебя!

Лорд Долфинтон, найдя столь блестящее подтверждение своим словам, перевел взгляд на старшего кузена и коротко заметил:

— Говорил же я тебе!

Глава 2

Несколько минут спустя мисс Кэтрин Чаринг вошла в комнату в сопровождении леди преклонных лет, чьи седые редкие букли обрамляли приятное, если не сказать миловидное, лицо, отсутствие чепца указывало на девичество. Она явилась в парадном платье кораллового цвета, не вполне приличном ее летам, и с ридикюлем, зажатым в худощавой руке.

Едва она показалась на пороге, мистер Пениквик воскликнул:

— Только не вы! Я сыт вашей физиономией на сегодня! Убирайтесь!

В ответ на эту тираду пожилая леди издала слабый кудахтающий звук, но, несмотря на испуг, казалось, нисколько не удивилась столь беспардонному приветствию.

— О, мистер Пениквик, — пролепетала она, — в такой момент, по такому поводу!

— Китти, — прервал ее опекун, — выброси Фиш из комнаты!

Несмотря на отчаянные протесты, мисс Чаринг мягко, но непреклонно вытолкала несчастную за порог, повторяя:

— Я говорила, что так и будет!

Она закрыла дверь, обвела собравшихся внимательным взглядом широко открытых глаз и выступила на середину комнаты.

— Умница, — одобрил мистер Пениквик, — садись.

— Вот кресло, — нашелся лорд Бидденден.

— Вам будет удобней здесь, моя дорогая Китти, — отозвался преподобный Хью, указывая на стул, с которого поднялся при ее появлении.

Чтобы его не обошли, лорд Долфинтон сглотнул и предложил:

— Возьми мой. Он совсем не удобный, но я счастлив… служить… Пожалуйста, возьми его!

Стройная изящная брюнетка, мисс Чаринг одарила всех соискателей сдержанной легкой улыбкой и села в стороне на прямой жесткий стул, сложив на коленях маленькие красивые ручки с длинными пальцами. Наружность ее много выигрывала от пары больших черных глаз. Их чистый и ясный взгляд она имела привычку устремлять на собеседника с серьезным (или смущенным) выражением. Вздернутый носик, чуть коротковатая верхняя губка и решительная линия подбородка делали ее очаровательной, а масса темных локонов, скромно уложенных, что почиталось достоинством, по мнению ее опекуна и гувернантки, только подчеркивала ее красоту и нежность. На торжественный прием Китти надела пышное платье из зеленого батиста с высокой талией, длинными рукавами и неширокой оборкой. Ее единственное украшение — небольшой золотой медальон — держалось на бархотке. Если лорд Бидденден, человек современных взглядов, полагал, что модный покрой платья и необходимые в таком случае безделушки сделали бы Китти интереснее, то его брат с одобрением отметил скромность ее облика.

— Ну, Китти, — начал мистер Пениквик, — я рассказал этим троим о своих намерениях, и теперь пусть они сами говорят за себя. Не Бидденден, конечно, я и не думал о нем, хотя не сомневаюсь, что он бы соловьем разливался, если б мог! Что его привело сюда, не знаю!

— Полагаю, что он приехал поднакачать Хью, — засмеялась Китти.

— Честное слово, Китти, нашла время пробовать язычок! — воскликнул Бидденден, явно раздосадованный.

Мисс Чаринг удивленно и укоризненно взглянула на Хью.

— Джордж хочет сказать, что такие выражения, как «поднакачать», предосудительны в женских устах, кузина — терпеливо пояснил он.

— Ха! — отозвался мистер Пениквик. — Значит, вот что он хочет сказать, не так ли? Ну, ну! В таком случае я буду ему крайне признателен, если он перестанет совать нос не в свое дело! И потом, я вовсе не просил тебя учить девчонку красноречию: пока она живет под моей крышей, здесь вполне хватает этой Фиш!

— Должен заметить, сэр, что кузине скорее следовало бы взять за образец речь мисс Фишгард, чем, как я догадываюсь, уроки Джека, — парировал Хью, четко выделяя каждый слог фамилии гувернантки.

— Вздор! — грубо оборвал его мистер Пениквик. — Не примеру Джека она следует, а моему! Я так и думал, что ни на минуту не сомкну глаз сегодня! Черт, нет парня, который бы так пускал мне желчь, как ты, Хью, с твоей постной физиономией и занудством! Если бы я уже не принял решения, то… Не важно, я его принял и от своего слова не отступлю! Не нарушал слова и не нарушу! Тем не менее Китти нет нужды торопиться в выборе одного из вас, и если она последует моему совету, то подождет и посмотрит, который… Не потому, что кто-то из вас ее более достоин… Если он полагает, что может водить меня за нос, то очень скоро убедится в обратном! — С этой неожиданно ядовитой сентенцией мистер Пениквик вновь дернул за ленту звонка, причем с такой энергией, что и камердинер, и дворецкий пулей влетели в гостиную еще до того, как эхо поднявшегося трезвона умолкло, и объявил о своем желании удалиться в библиотеку, бросив на прощание, что на сегодня с него довольно родственников, но завтра утром он увидится с ними, хотя, более чем вероятно, будет слишком слаб, чтобы принять кого-нибудь, кроме врача. — Впрочем, мне уже ничто не поможет, — Удрученно прибавил он и, пронзительно вскрикнув, громко выругал камердинера, медленно вынимавшего его из кресла, а потом устремил тяжелый взгляд на Биддендена — Но даже если бы я спал всю ночь и проснулся без малейших признаков этой чертовой подагры, я все же не хотел бы увидеть тебя здесь, Джордж.

Прежде чем многозначительно вздохнуть, лорд Бидденден подождал, пока дядю не проведут, поддерживая, через комнату.

— Нетрудно догадаться, что именно привело его в такое дурное расположение духа! — заметил он.

— Не приглашал тебя, — предположил Долфинтон, демонстрируя осведомленность.

— Попридержи язык! — воскликнул Бидденден, теперь уже окончательно выведенный из терпения. — Дядя, верно, впал в детство. Хуже придумать трудно…

— Действительно, все так дурно устроено, — отозвался Хью. — Во всем так не хватает деликатности, что в высшей степени несправедливо по отношению не к тебе, конечно, а к присутствующей среди нас кузине.

— Она не наша кузина.

— Дорогой брат, мы привыкли думать о ней как о кузине с тех пор, когда она лежала в колыбели.

— Да, я знаю. Но ты слышал, что сказал дядя? Все обстоит не так.

Ледяным тоном Хью заметил:

— Я не то имел в виду. Счастлив заявить, что подобное подозрение мне никогда не приходило в голову.

— Чересчур сильно сказано, Хью! — язвительно усмехнулся Бидденден.

— Ты забываешь, что мы не одни, — заметил Хью с легкой досадой в голосе.

Сообразив, о ком идет речь, Бидденден покраснел и виновато посмотрел на Китти.

— Прошу прощения, но это совершенно лишило меня самообладания! Решение такое скоропалительное! Я вовсе не намеревался вводить вас в краску. Но мы так привыкли свободно общаться, что вряд ли у вас есть малейший повод чувствовать себя оскорбленной!

— О нет, — заверила его Китти, — честно говоря, меня тоже волновал этот вопрос, но Хью заверил меня, что ничего подобного быть не может. Чему, должна сознаться, я искренне порадовалась.

— Нет, в самом деле! — воскликнул лорд Бидденден, разрываясь между насмешкой и неодобрением. — Хью заверил вас, вот как? Не слишком ли много для твоего сладкоречия, милый братец? Ну кто бы подумал! Чувствую ты и дальше будешь морочить нас всех! Вам не следовало обсуждать столь щепетильные вопросы с Хью, дорогая Китти, но — умолкаю. Нет сомнения, у вас полное взаимопонимание, чему я душевно рад!

— Просто я чувствовала, что совершенно бесполезно спрашивать о чем-то бедную Фиш, — сказала Китти наивно, — поэтому я поговорила с Хью как со священником. Правда, дядя Метью сообщил вам, что я не его дочь?

Она обратила взгляд на Хью, и он ответил довольно сдержанно:

— Вы дочь покойного Томаса Чаринга, Китти, и его супруги, леди из Франции.

— О, я знала, что моя мать француженка! — воскликнула девушка. — Я помню, как дядя Арманд привез погостить моих французских кузенов, Камилла и Андре. Камилл починил мою куклу, чего никто не мог сделать после того, как Клод заявил, что она — аристократка, и отрубил ей голову. — Глаза мисс Чаринг потемнели при воспоминании, и она добавила задумчиво: — Никогда ему не прощу!

Этот монолог не был добрым предзнаменованием для притязаний отсутствующего капитана Рэттрея, и лорд Бидденден раздраженно заметил:

— Но ведь с тех пор прошли годы и годы!

— Но я ничего не забыла и всегда буду благодарна моему кузену Камиллу.

— Вот забавно!

— Если кто и смешон, так это ты, Джордж, — вмешался Хью. — Но я согласен с тобой, дядя не проявил необходимой деликатности, что претит каждому человеку с чувством… Ну а теперь, я убежден, что тебе и Долфинтону более уместно поискать другое помещение.

— Уместно для тебя, — отпарировал его лордство, — рад служить, но если полагаешь, что я ложусь в семь часов, ты более чем заблуждаешься!

— Нет ни малейшей надобности…

— Нет, есть, — возразил Бидденден довольно резко. — Нет сомнения, что у дяди трещит огонь в камине библиотеки, но едва ли во всем доме сыщется еще один. Может, ты его обнаружишь?

— Разумеется, огонь есть и в его спальне, — вмешалась Китти. — И если вы не против посидеть с Фиш, — в классах. Но только боюсь, вам вряд ли это понравится.

— Без сомнения!

— И бедному Долфу тоже. Кстати, он все собирается что-то сказать, — обратила внимание Китти, которая давно уже сочувственно следила за судорожными движениями огромного рта лорда Долфинтона.

— Ну что, Фостер, что с тобой? — подбодрил его Хью.

— Я не пойду с Джорджем, — закончил Долфинтон. — Я не люблю Джорджа, не хотел его видеть. Не нужен здесь, не приглашен!

— Бог мой, да мы давно уже это прошли! — пробормотал Бидденден. — Ты мог бы с таким же успехом отправиться в постель, Долфинтон.

— Нет, не мог бы, — отрезал Фостер с чувством. — Не женат. И к тому же граф!

— Ну разве это важно? Я тебя умоляю!..

— Важно, — не отступал Долфинтон. — Хорошо выйти за графа, быть графиней.

— Сколько могу судить, ты делаешь форменное предложение? — язвительно отозвался Бидденден.

— Ты настолько добр, что делаешь мне предложение, Фостер? — спросила мисс Чаринг совершенно спокойно.

Лорд Долфинтон несколько раз кивнул головой, благодарный ей за сообразительность.

— Рад служить! — улыбнулся он. — Ни гроша в кармане… Нет, не о том речь! Хочу сказать, что всегда имел к тебе большое расположение! Окажи мне честь принять мое предложение!

— Боже милостивый! — воскликнул Бидденден. — Если не знать правду, можно подумать, что ты наконец снял личину, Фостер!

Лорд Долфинтон, с беспокойством обнаружив, что потерял нить заученной роли, выглядел более несчастным, чем обычно, и покраснел до самых корней прямых каштановых волос. Он устремил умоляющий взгляд на мисс Чаринг, которая сразу же поднялась и села в кресло рядом с ним, похлопывая его по руке, успокаивая и говоря:

— Чепуха, ты изложил все очень достойно, и я прекрасно поняла тебя. Ты сделал мне предложение, потому что твоя мама приказала тебе, не так ли?

— Ну да, — согласился его лордство с облегчением. — Не огорчайся, Китти, я действительно к тебе привязан, но должен был попытаться.

— Ну конечно, имения твои перезаложены, карманы можно «сдавать внаем», вот ты и сделал мне предложение! Но тебя же не тянет на самом деле на мне жениться, не правда ли?

Его лордство вздохнул.

— Ничего не поделаешь, — промямлил он грустно.

— Нет, почему же, ведь я не приму твоего предложения, Долф, — утешила его мисс Чаринг. — Поэтому ты снова можешь развеселиться!

Лицо его прояснилось, чтобы сразу снова затуманиться.

— Нет, не могу, — возразил его лордство удрученно. — Она разозлится, скажет, я плохо старался.

— Меня поражает, — заметил в сторону Бидденден, — как это тетя Августа разрешила ему приехать сюда без нее!

— Не хотела, — объяснил Долфинтон, еще раз поражая родственников способностью схватывать смысл замечаний, прямо к себе не обращенных. — Дядя Метью ей не позволил. Потребовал, чтобы я приехал один. Я-то не возражал, но теперь она будет ворчать, что я сделал все не так, как она велела. Но я же сделал! Сделал тебе предложение, сказал, что граф, сказал, что буду польщен! Не поверит, и все!

— Ну, не терзайся! — успокоил его Бидденден. — Мы все присягнем, что ты выражался со всевозможной ловкостью и пылом.

— Ты думаешь? — с надеждой проговорил Долфинтон.

— Господи, пошли мне терпение! — воскликнул его кузен.

— Тебе действительно его не хватает, — сурово заметил Хью. — Не тревожься, дорогой Фостер. Ты поступил в точности, как моя тетушка того желала. И готов подтвердить, что никакие ее уговоры не убедили бы нашу кузину изменить «нет» на «да».

— Да, — поддержала его мисс Чаринг. — Но я вправе говорить за себя сама, спасибо, Хью. Вы тоже жаждете сделать мне предложение?

Лорд Долфинтон, чья миссия была с честью выполнена, устремил исполненный любопытства взгляд на его преподобие.

Лорд Бидденден воскликнул:

— Просто невыносимо!

Да и сам Хью выглядел немного обескураженным. Он помедлил, прежде чем начать с вымученной улыбкой:

— Во всем этом есть элемент неловкости, который, надеюсь, сам собой устранился бы, говори мы наедине.

— Но вы же не можете требовать, чтобы Джордж или бедный Долф перебрались в холодную комнату! — резонно возразила мисс Чаринг. — Бесполезно просить дядю Метью затопить еще один камин сегодня, вы знаете. Ничто так не выводит его из себя, как привычки экстравагантной расточительности, и он непременно возьмется подсчитывать убытки. Что до неловкости ситуации, то я вовсе не уверена, что нам необходимо уединение! В действительности, я рада возможности объявить любому количеству желающих, что у меня нет ни малейшей склонности выходить за кого-нибудь из вас.

— Возможно, Китти, но зачем изъясняться с таким… жаром? — вставил лорд Бидденден. — Это не достойно вас. Поражен, что мисс Фишгард — уверен, превосходная женщина — не научила вас большей сдержанности. — Тут ему пришло в голову, что ссора с Китти вряд ли продвинет вперед его планы, и он добавил более сердечно: — Но необычная ситуация и перед вами открывает огромные возможности! Поверьте мне, Китти, я о вас радею! Вы сделали сейчас заявление, которое я готов расценить лишь как нездоровую игру воображения!

— Да, но к счастью, я со всеми настолько хорошо знакома, что могу позволить себе говорить с чистой совестью и не скрывать правды… Я не желаю отвратительного состояния дяди Метью, равно как и выходить замуж за джентльмена, который сделал бы мне предложение только потому, что я имею преимущество в виде солидного дохода. Я скорее согласилась бы носить траур до конца своей жизни. И позвольте вам заметить, Хью, не думала, что вы способны поступить, как все.

Пастор, слегка уязвленный, не сразу нашелся, что ответить ей. Зато лорд Долфинтон, который внимательно слушал все, что она имела на сердце, расцвел от счастья, наконец обнаружив, что способен пролить свет на дело.

— Не следовало приезжать, — упрекнул он своего сурового кузена. — Духовное лицо. Джорджу также. Не духовное лицо, но не приглашен.

— Не желает наследовать состояние! — воскликнул Бидденден. Чудовищность заявления позволила ему даже проигнорировать нежелательное вмешательство Долфинтона. — Вы не ведаете, что творите!

— Напротив, — вмешался пастор, опомнившись, — ее чувства делают ей честь. Дорогая Китти, никто более меня не уважает ваших убеждений. Поверьте, я полностью разделяю их! То, что мой двоюродный дед может сделать меня своим наследником, мне никогда не приходило в голову, если я когда и позволял себе размышления по поводу природы его намерений, то предполагал, что он завещает своей приемной дочери солидное состояние, а остаток имущества — тому из членов семьи, который всем известен как его любимый внучатый племянник. Никто из нас, я полагаю, не задавался вопросом о справедливости такого раздела, никто даже не представлял, что он, как это и вышло, оставит свою приемную дочь нищей после себя… — Заметив испуг в глазах мисс Чаринг, Хью произнес с нежностью: — Да, милая Китти. Он заверил нас, что так сделает, если вы или мы откажемся подчиниться его — я не побоюсь таких слов — чудовищному капризу.

— Нищей, — повторила Китти, будто слово было ей незнакомо.

Лорд Бидденден придвинул стул и сел рядом с ней, завладев ее рукой и поглаживая ее.

— Да, Китти, вот вкратце суть дела. Я не удивлен, что вы потрясены! Ваше отвращение разделит любой человек с сердцем. Печальная правда заключается в том, что вы не можете быть независимой по рождению, ваш отец — человек прекрасной фамилии, конечно, — поступил недальновидно, благодаря благородству моего дяди, удочерившего вас, вы выращены в условиях, на которых мы не будем останавливаться, — чуждая всему изящному в жизни, бедная сирота без покровителя, который дал бы вам положение в обществе! Дорогая Китти, боюсь, скоро вы сочтете себя счастливой, окажись в положении мисс Фишгард!

Выразительное понижение голоса говорило о том, что он открыл ей тот предел будущего падения, который подсказала ему его буйная фантазия.

Мрачная торжественность возымела эффект, девушка инстинктивно взглянула в сторону пастора, на чье мнение привыкла в последние годы полагаться.

— Не имею права лгать. Это правда, — тихо откликнулся Хью. — В то же время я должен заметить вам, что, каково бы ни было поведение дяди сегодня (с моей точки зрения, неподобающее), вы должны быть признательны ему за щедрость и великодушие в прошлом.

Она выдернула руку из пухлой, теплой руки Биддендена и вскочила, воскликнув:

— Надеюсь, меня никто не посмеет назвать неблагодарной, но когда вы упоминаете о щедрости, я чувствую, что сердце у меня сейчас разорвется!

— Китти, Китти, не будьте так несдержанны! — остановил ее Хью.

— Нет, нет, вы не понимаете! — кричала она. — Все говорят о его состоянии и знают, что оно велико. Но я не имела ни малейшего повода даже заподозрить это! Если он и поддался благородному порыву, когда удочерил меня, то, по крайней мере, вознаградил себя за прошедшие годы! Нет, Хью, я не замолчу! Спросите бедную Фиш, какое жалованье она получает за мое обучение! На какие уловки ей приходилось очень часто пускаться, чтобы я не ходила в лохмотьях! Ну, может быть, не буквально в лохмотьях, но только взгляните на платье, которое я ношу!

Все три джентльмена повиновались ей, но, возможно, только лорд Бидденден признал справедливость ее сетований…

— Вы выглядите прекрасно, Китти, — прервал ее Хью, — уверяю вас. Приличие и опрятность…

— Я не хочу приличия и опрятности! — Китти рассердилась. Ее щеки горели, глаза сверкали. — Я хочу иметь элегантные платья, волосы, подстриженные по последней моде, я хочу посещать балы и рауты, театр, оперу, а не выглядеть маленькой гадкой неряхой!

Опять-таки лишь Бидденден оказался способен ее понять.

— Вполне естественно. И ничего удивительного. Вас всегда держали взаперти. Вы, вероятно, ни разу не были даже в концерте!

— Совершенно верно, — согласился Хью. — Я часто напоминал дяде, что потворство полезным, до некоторой степени, развлечениям для вас, Китти, должно лишь приветствоваться… Но, увы, боюсь, что привычки и предрассудки слишком укоренились в нем! Я не могу польстить себя мыслью, что мои слова имели хоть какой-то вес…

— Справедливо, — согласился с ним Бидденден, — и так будет всегда, пока вы останетесь под этой крышей, Китти. Конечно, форма, в которой сделано предложение дяди, весьма неприятна, но нельзя не признать и преимуществ, открывающихся для вас в приемлемом браке. Вы обретете прекрасное положение в обществе, станете хозяйкой очаровательного имения, ваше слово — закон. Привыкнув к экономии, вам будет легче начинать. А со временем вы позволите себе приобретать самые экстравагантные вещи.

Вытянувшееся лицо пастора свидетельствовало о том, что подобная перспектива мало прельщала его… Он заметил:

— Я только отдам Китти справедливость, полагая, что образ ее мыслей слишком благороден, чтобы предположить в ней тягу к экстравагантности. Но в полной мере сочувствую ее стремлению избегнуть домашних ограничений, навязанных ей образом жизни инвалида.

— О! — с тоской воскликнула Китти. — Как я жажду стать экстравагантной!

— Позвольте, я знаю вас лучше, чем вы себя, дорогая Китти, — твердо возразил Хью. — Более чем естественно ваше желание поближе познакомиться с миром. Вам интересно посетить столицу — вы туда поедете. Вы мечтаете приобщиться ко всем удовольствиям, которыми наслаждаются те, кто, как говорится, «задает тон»? Только справедливо, если это осуществится. Не сочтите за проповедь, но многие из этих развлечений покажутся вам вскоре пустыми и глупыми. Однако если бы вы отдали мне свою руку, то вовсе не нашли бы во мне противника больших радостей, чем те, которые можно найти в скромном сельском приходе! Я не враг невинному отдыху во время танцев. Я сам получал немалое удовольствие от посещения театра и, хотя всегда питал отвращение к азартным играм, не настолько нетерпим, чтобы не сыграть в такую приличную игру, как вист, или кадриль, или даже составить партию в «мушку».

— Хью, — прервала его Китти, — Джордж заставил вас сделать мне предложение!

— Клянусь честью, что это не так!

— Ты… вы не хотите, чтобы я стала вашей женой! Ты… не любишь меня! — воскликнула она, задыхаясь от душивших ее слез.

Он настойчиво продолжал:

— Я ценю вас самым искренним образом. С тех пор как был рукоположен в сан и стал бывать у двоюродного деда, у меня появилась прекрасная возможность наблюдать за вами, и к моей симпатии добавилось еще и уважение. Я убежден, что в вашем характере нет ничего, что могло бы помешать вам стать подходящей женой для духовного лица.

Она поглядела на Хью в полном изумлении.

— Это я-то?! — Глаза ее сверкнули гневом. — Ты же вечно меня ругал за ветреность и хмурился каждый раз, когда мои выражения были тебе не по вкусу! А не ты ли твердил, что мне не следует роптать на мой жребий? Так как же теперь ты смеешь это говорить?!

Он с улыбкой завладел ее рукой.

— Грех юности вашей, Китти. Признаю, что пытался направить вас на путь истинный, но никогда не бранил.

— Если тебя принудил не Джордж, значит, дядя Метью, — заявила она, выдергивая руку.

— В какой-то мере, — ответил он. — Вам трудно понять мотивы.

— Нет, уверяю тебя!

— Да, — продолжил он непреклонно. — Вы обязаны знать, Китти, и понять, как бы ни было больно, что Джордж сказал чистую правду. Вы полностью зависите от дяди, умри он, оставив вас не замужем, не помолвленной ни с одним из нас, ваше положение станет действительно нестерпимым. Я не решаюсь ранить вас, но в мире, каков он есть, достойный брак вряд ли возможен для бесприданницы и сироты. Как вы обеспечите себя, если останетесь одна на свете? Джордж упомянул о месте, которое занимает мисс Фишгард, но говорил он, явно не подумав. Мисс Фишгард — превосходная женщина, однако ей не хватает многих достоинств и знаний, которыми должна сейчас обладать гувернантка, ищущая работы в порядочном обществе. Ее знания не глубоки, игра на фортепиано ниже среднего, она далека от совершенства в искусстве акварели, слабо владеет французским и никак — итальянским.

Китти отвернулась, и краска стыда залила ее щеки.

— Ты утверждаешь, что воспитания не хватает и мне?

— Поскольку дядя пренебрегал тем, чтобы приглашать опытных наставников, пробелы в вашем образовании неизбежны, — ответил Хью мягко. — Помните, Китти, как часто я советовал вам продолжить обучение, хотя вы уже вышли из классной комнаты.

— Да, — признала Китти без особого энтузиазма.

— Мне доставило бы большую радость руководить вашими занятиями, читать с вами, — продолжал он развивать свою мысль. — Меня считают человеком образованным, и я уверен, что воспитывать вкус и расширять знания такой способной ученицы, как вы, дорогая кузина, станет приятной обязанностью.

Лорд Бидденден, который слушал размеренные речи своего брата со все возрастающим нетерпением, не мог сдержать неодобрения.

— В самом деле, Хью! — взорвался наконец он. — Хорошенькое предложение ты делаешь бедной девочке, должен заметить! Достаточно, чтобы отвратить ее от брака с тобой с самого начала!

— Китти понимает меня, — ответил Хью довольно высокомерно.

— О да, — согласилась Китти, — Джордж совершенно прав. Больше всего я боюсь превратиться в школьницу и прекрасно чувствую, что я не та девушка, на которой тебе следовало бы жениться… Я пришла к выводу, что есть, смею сказать, способ зарабатывать на хлеб. Мне нужно искать место экономки. Вот область, в которой мне не нужны наставники. Я управляла домом с шестнадцати лет и даже фактически освободила бедную Фиш от обязанностей, к которым она совсем не приспособлена! Уверена, что любой будет счастлив нанять меня еще и потому, что ее предмет, о котором я знаю все досконально, — это строжайшая экономия!

— Какой вздор, Китти! — Биддендена раздражала ее настойчивость.

Пастор призвал брата к молчанию жестом красивой руки.

— Только ваша молодость, Китти, побуждает вас признать приемлемым такой поступок. Смею думать, вы сами едва ли сочтете его достойным, поразмыслив.

— Нет, не сочту, — заявила она честно. — Но я не считаю достойным выходом и брак с тобой, Хью.

— Сожалею, — сказал Хью серьезно и мягко. — Со своей стороны, я почел бы за счастье назвать вас своей женой.

— Очень любезно с твоей стороны, — парировала она, — но, по правде говоря, до меня как-то не доходит, почему ты не давал ни малейшего повода заподозрить это до сегодняшнего дня!

Теперь наступила его очередь покраснеть, но он не отвел глаз под ее взглядом и ответил, секунду поколебавшись:

— Эта мысль действительно часто приходила мне в голову. Думаю, не в моей природе пылко увлекаться, но я давно и искренно питаю к вам чувство уважения и нежности. Вы очень молоды, вам нет и двадцати, я считал, что время объясниться еще не пришло… Иногда подозревал, что вы питаете склонность к другому члену семьи, неоспоримую настолько, что мои домогательства стали бы бесполезными… Именно ожидание увидеть всех трех моих кузенов и привело меня в Арнсайд. Однако я нашел только Долфинтона. При таких обстоятельствах я без колебаний прошу тебя, Китти, принять мое предложение руки и сердца и заверяю, что в Гарсфилдском приходе ты найдешь надежное и достойное тебя убежище.

— А, так значит, не состояние дяди Метью заставило вас сделать мне предложение, а рыцарское сочувствие к нищей девушке, отвергнутой, по-вашему, — кем? — всеми остальными? — выпалила Китти, задыхаясь. — Да я скорее выйду замуж за Долфа…

При этих словах Долфинтон, который последнее время посасывал ручку ножа для бумаги, найдя его как раз по руке, судорожно дернулся и выронил нож из внезапно ослабевших пальцев.

— Но ты же сказала, что не выйдешь! Помню отчетливо! Сказала, что я могу быть снова веселым!

— Да можешь, я не шучу! — Китти была в ярости. — Ни к одному из вас я не чувствую ни малейшей склонности и не хочу выходить ни за кого в вашем достойном семействе. Хью — обманщик, у Клода жестокое сердце, Долф и Фредди — просто тупицы, а что до Джека, я искренне благодарна, что у него не хватило наглости приехать сюда, потому что я его терпеть не могу больше всех остальных, вместе взятых! Доброй ночи!

Дверь за ней с силой захлопнулась, заставив Долфинтона подскочить от неожиданности.

— Ну и дурака же ты свалял, Хью, с твоими проклятыми монологами и менторским тоном! — заметил Бидденден. — Много стоит твоя ученость без элементарного здравого смысла! И черт тебя дернул приплести сюда Джека! Конечно, она мечтала о нем давно!

— Она давно уже забыла свою детскую глупость, — холодно отозвался Хью. — В конце концов, что в Джеке может импонировать порядочной женщине со вкусом?

— Если ты и в самом деле так думаешь, дорогой брат, тебе следует почаще высовывать нос из своего прихода и смотреть на мир! — парировал Бидденден с коротким смешком. — И только не неси при мне свою высокопарную чушь о том, что он игрок или юбочник, — это, я вижу, вертится у тебя на языке. Что бы ты ни говорил, Джек — дьявольски красивый малый, удалец, что называется, парень хоть куда! Естественно, Китти питает к нему нежные чувства!

— Не питает, — вмешался Долфинтон. — Напрасно не слушал. Она сказала, что терпеть его не может больше, чем всех остальных, вместе взятых! И если подумать, — добавил его лордство, пораженный внезапной идеей, — не уверен, что она не права! — Он кивнул, довольный вспышкой собственной проницательности, и заявил со здравой любезностью: — Давно его не видел. Вот и решил, Джордж, что тебя больше всех не люблю.

Лорд Бидденден вперил в него взор в полном изнеможении. Помолчав несколько секунд, он широкими шагами направился к ленте звонка и решительно дернул за нее.

— Поскольку этот скупой старый мешок с костями не оставил распоряжений на наш счет, я возьму на себя смелость заказать немного бренди! — торжественно объявил он.

Глава 3

Незадолго до семи часов вечера, примерно тогда же, когда мисс Чаринг вошла в салон, чтобы выслушать предложение своих двух кузенов, наемная почтовая карета, запряженная парой лошадей, остановилась возле «Голубого дракона», небольшого трактира на перекрестке четырех дорог в миле с небольшим от Арнсайда.

В молодом человеке, вышедшем из кареты, любой знаток сразу бы узнал представителя высшего класса. Его наряд свидетельствовал о безупречном вкусе и знании моды, хотя и не вполне соответствовал требованиям, предъявляемым к одежде для путешествия в деревню. На путнике был нежно-голубой, щегольски скроенный фрак с длинными фалдами, кремовые панталоны и гессианские сапоги с кисточками, которые в столице сделали его предметом истинного восхищения и снискали славу франта с Бонд-стрит — если не законодателя мод, то постоянного клиента первоклассных модельеров. Белые отвороты его сияющих сапог, верный признак дендизма, прикрывались фалдами очень длинного свободного плаща, подбитого шелком, украшенного несколькими рядами пелерин и скрепленного на груди двойным рядом огромных перламутровых пуговиц.

На его обильно напомаженных и подстриженных «а-ля Титус» каштановых локонах сидела высокая бобровая шляпа, надвинутая под точно найденным углом между лихим заломом и сухой педантичностью, а под мышкой он держал тросточку из ротанга.

Когда приезжий неторопливо вошел в гостиницу и сбросил свой широкий плащ, то оказался стройным молодым джентльменом среднего роста, с изящными манерами. Миловидное лицо его не отличалось запоминающимися чертами но выглядело приветливым и дружелюбным. Пока юноша вручал хозяину свой плащ, шляпу, перчатки, трость, он казался слегка встревоженным, но, как только пытливый взгляд в зеркало убедил его в том, что острые углы накрахмаленной манишки разглажены, а сложные извивы свежего галстука нарушены не настолько, чтобы он не смог поправить их одним прикосновением, беспокойство исчезло, и он обратил внимание на другие предметы.

В приветствии хозяина отразилась как почтительность к состоятельному и модному клиенту, так и снисходительная нежность к человеку, знакомому еще с тех времен, когда тот ходил в нанковых панталонах и рубашечках с рюшами.

— Ну и приятный сюрприз, сэр, доложу я вам! Давненько вы не бывали в наших краях! Направляетесь в Арнсайд?

— Да, — признал путешественник. — Чуть не попал впросак! Чертовский распорядок в доме у дяди, Плакли. Хорошо, что вспомнил об этом на милю раньше! Лучше пообедать здесь.

«Голубой дракон» редко обслуживал представителей благородного сословия, но трактирщик воспринял это известие с невозмутимым спокойствием, поскольку жена его, будучи родом из Северной Англии, славилась своей стряпней.

— Ей-богу, сэр, вы правы, — заметил он, фамильярно подмигивая. — Достойнейший джентльмен мистер Пениквик, но уж точно, не держит открытый стол, хотя и следовало бы, к тому же, как я слышал от мистера Стебхилла, не отличается широким гостеприимством. Словом, если вы сейчас отправитесь в чайную комнату, то там вас ждет огонь в камине и приятное уединение. Осмелюсь предложить стакан хереса — самого легкого, какой только можно найти в нашем захолустье, — а пока вы его пробуете, моя половина поджарит вам пончиков с грибами, для затравки, — вы знаете, мы французских деликатесов не держим, но кусок свежей баранины, пирог с гусятиной и индюшатиной, который, надеюсь, вы не забыли, немного трески «фрик» и холодный пудинг всегда к вашим услугам если пожелаете.

Получив одобрение скромному меню, мистер Плакли удалился и в скором времени на столе появилась белоснежная скатерть, и гость сел за превосходный обед, эскиз которого, бегло очерченный хозяином, был подкреплен устрицами в масле, тарелкой фламандского супа и гарнирами, порцией телячьего жаркого и вареного языка с репой. Бутылка бургундского, к вящему удовольствию молодого человека, удачно завершила трапезу. Обед увенчала рюмка коньяку, после того как модный господин отклонил с содроганием предложенный ему портвейн.

Именно в тот момент, когда он смаковал возбуждающий, укрепляющий напиток, а трактирщик задержался в чайной, чтобы попотчевать его порцией местных сплетен, их отвлек звук открываемой двери. Заверив гостя, что он примет меры против любых грубых вторжений, хозяин вышел.

Жужжание голосов с трудом достигало чайной комнаты, но в следующую минуту мистер Плакли появился вновь, совершенно обескураженный.

— Представьте, сэр, — начал он несколько смущенно, — вот уж не думал! Об эту-то пору — вот и снег пошел! Пешком, одна! Там — мисс Чаринг, сэр.

— Да? — произнес молодой человек с некоторым недоумением.

Хозяин распахнул дверь и мисс Чаринг в промокшем плаще, не красивом, но, по крайней мере, прочном, вошла и с достоинством остановилась на пороге. Ленты ее капора были стянуты под подбородком, обвисшая грязновато-серая материя обрамляла лицо, на котором выделялся чуть покрасневший от холода носик. В ее внешности не было ничего романтического, однако выход сделал бы честь и какой-нибудь Сиддонс.

— Вы! — воскликнула она тоном величайшего отвращения. — Мне следовало предвидеть!

Достопочтенный Фредерик Станден слегка озадачился. Ему показалось, что встреча с ним одновременно удивила и раздосадовала мисс Чаринг. Он пытался оправдаться:

— Черт, Китти, но меня же пригласили!

— Я думала о вас лучше! — заявила девушка трагическим тоном.

— В самом деле? — протянул мистер Станден, выясняя, откуда ветер дует. Его взгляд, очень напоминающий взгляд загнанного зайца, упал на стол, и здесь для него забрезжил луч света. — Ну да, ты знаешь дядю! — оправдывался он. — Обедает в пять, по крайней мере, так было в прошлый мой приезд. Только и остается, что перехватить кусок по дороге.

— Вот как! — воскликнула мисс Чаринг тоном испепеляющего презрения. — Позвольте вам заметить, я не спрашиваю, где вы обедаете, Фредди, но то, что вы собираетесь явиться в Арнсайд, дает о вас полное представление! Я ничего подобного даже представить не могла. Вы как Долф, нет — хуже!

Обдумав обвинение, он вновь предпринял шаг к защите.

— Ну, знаешь, Китти, ты что-то загнула! У парня чердак не в порядке!

Тут ему пришло в голову, что в столь щекотливый момент без любознательного мистера Плакли вполне можно обойтись. Он коротко, но ясно дал ему это понять, и тот с сожалением ретировался.

Мисс Чаринг, которая разделяла любовь своей гувернантки к романтической литературе, очень понравилась идея застыть на пороге статуей гонимой добродетели, но она не устояла перед соблазном погреться.

Войдя и усевшись на высокую скамью возле очага, путешественница развязала тесемки плаща, откинула капор со своих растрепавшихся локонов и протянула к пламени онемевшие руки.

— Я тебе объясню, почему сижу здесь, — осторожно вступил Фредди. — Ты замерзла и раздражена! Выпей немного бренди!

Мисс Чаринг пренебрежительно отвергла его предложение и продолжала:

— Вам не стоило спешить и вообще так долго добираться из Лондона. Уверяю, вы только зря потеряли время!

— Это меня не удивляет, — откликнулся Фредди, — я так и думал, что тут сплошное надувательство. Что дядя Метью, его уже не мучает отрыжка желчи?

— Увы. Доктор Фенвик рекомендовал ему от болезни желудка магнетизм и теплое пиво, но ему стало еще хуже, по крайней мере, он так утверждал. Ваш дядя убежден, что мы все в заговоре против него и желаем ему смерти.

— И с подагрой тоже плохо? — с беспокойством осведомился мистер Станден.

— Очень плохо!

— Тогда, ты знаешь, я, кажется, сделал ошибку, приехав сюда. Пожалуй, я проведу здесь ночь и утром уеду в Лондон. Дело в том, что старикан и так-то меня не очень жалует, а уж когда его мучает подагра, лучше и вовсе на глаза не показываться. К тому же он запретил мне привозить моего слугу, а без него чертовски неудобно. Не то чтобы я позволял Иклехэму гладить мои манишки! Но сапоги!!! Парень, который их чистил здесь в прошлый раз, оставил дьявольски заметный след грязного пальца. Ей богу, не вру, Кит! Поставил меня в идиотское положение, доложу я тебе!

— Вы можете отправляться в Лондон немедленно, — заявила Китти. — Вы совершили ложный шаг! С вашим состоянием…

— Прекрасно, но путешествовать ночью я не намерен. Кстати, мы не на почтовой станции. Мне нужно переодеться. Да, если разобраться, при чем тут мое состояние?

— Вы богаты, как… как… не помню кто! — раздраженно выпалила мисс Чаринг.

— Ты, верно, имеешь в виду «Три золотых шара» — вывеску ломбарда, — но я беднее.

— Да нет, историческое лицо, по крайней мере, когда подчеркиваешь чью-то состоятельность, говоришь: «Богат, как… этот!»

— Не знаю, — пожал плечами Фредди, — никогда не слышал об этом малом. И хорошего дурака я бы свалял, если бы толковал направо и налево об исторических лицах! Все решили бы, что я перегрелся на солнце!

— На солнце? Снег идет! — вскричала мисс Чаринг.

— В таком случае черта с два я поеду в Лондон вечером! — решил Фредди. — Кстати, насчет богатства, Кит, я не совсем то имел в виду, но не важно. И утверждаю, что вовсе не так богат, как все болтают…

— Вы вполне состоятельны, чтобы не делать предложения наследнице! — Мисс Чаринг бросила на него убийственный взгляд.

— Но я и не собираюсь делать предложение никакой наследнице! — терпеливо объяснил Фредди. Вдруг его осенило, и с некоторым беспокойством он добавил: — Китти, а ты случайно не подхватила эту инфекцию? Сестра Мег неделю провалялась в постели…

— Фредди! — Мисс Чаринг уставилась на него широко открытыми глазами. — Ты знаешь, почему дядя Метью вызвал тебя?

— Написал, что собирается сообщить нам нечто важное. Я думал, что это шутка!

— Но если ты приехал, то почему не вчера? — допрашивала Китти.

— Я уезжал из города, — пояснил мистер Станден.

— О, Фредди, я, кажется, к тебе несправедлива, — с искренним раскаянием выговорила мисс Чаринг. — Но Джордж, Хью и Долф — все знали, и я решила, что и ты…

— А? — промямлил Фредди. — Ты хочешь сказать, что они уже в Арнсайде?

— Да, со вчерашнего дня. И все так ужасно, Фредди!

— Боже милостивый, боюсь, что так! — воскликнул мистер Станден. — Если бы я тебя случайно не встретил, то прямо на них и напоролся бы! Нет, старому джентльмену, наверное, в голову ударило, если он пригласил эту парочку придурков в Арнсайд! Заметь, я не считаю Хью глупым малым, но согласись, зануда он страшный!

— О да, — с воодушевлением поддержала Китти. — И что хуже всего, Фредди, зануден он праведно!

— Чертовски, — согласился Фредди. — Ты знаешь, что он мне сказал, когда последний раз вылез из своей деревни? Увидел меня идущим из «Грейт Гоу» и стал распространяться о вреде игры! Можно подумать, что я профессиональный игрок! Глупо даже предположить это — я так ему и сказал! — потому что, во-первых, неправда, а во-вторых, надо иметь голову на плечах, чтобы быть шулером. А что привело Хью в Арнсайд?

— Завещание дядюшки Метью!

— Был звонок с того света?

— Нет, конечно, но сегодня ему угодно так думать!

— Не кипятись, — улыбнулся Фредди, — твержу тебе это последние десять лет. Так кому достанутся его сундуки?

— Мне, но на определенных условиях!

— Как, и ничего Джеку? — воскликнул Фредди. — Потрясающе! Ну как бы там ни было, чертовски рад слышать! Поздравляю тебя!

— Это не все. При условии, что выйду замуж за одного из его внучатых племянников. Вот почему, Фредди, тебя пригласили в Арнсайд! Для того, чтобы ты сделал мне предложение!

Эффект ее слов превзошел все возможные ожидания. Мистер Станден, который изящно расположился в кресле по другую сторону очага, судорожно выпрямился. Выражение самого неподдельного ужаса исказило его приятные черты, глаза почти вылезли из орбит, и он спросил голосом, срывающимся на визг:

— Что?!

Мисс Чаринг невольно захихикала, совсем не романтически.

— Послушай, Кит, — начал он, — ты издеваешься… А, Боже мой! Вот оно что! Я мог бы и сразу догадаться! Я не позволю ему себя дурачить!

— Кому? — поинтересовалась Китти.

— Джеку, — отрезал мистер Станден. — Я так и думал, нет дыма без огня! Ведь я не собирался приезжать! Но я не настолько желторот, чтобы попасться на одну из его удочек! Представляешь, Китти, страшное дело! Если бы я тебя не встретил, в каких дураках оказался бы. Тебе следовало меня предупредить, дорогая моя девочка!

Мисс Чаринг проигнорировала последнее замечание, но, пристально вглядевшись в его лицо, спросила:

— Неужели Джек посоветовал тебе ехать?

— Именно. Встретил его у Лиммера вчера вечеров. Во фраке, который мне не понравился. Сказал, что шил его у Скотта. Жалость! В нем он похож на военного.

— Оставь в покое Джеков фрак, — перебила Китти. — Что он сказал тебе?

— Вот именно. Сказал, что устал от кроя Вестона! Я решил, что он немного не в себе. Суди сама, Кит, что можно подумать, когда тебе говорят такое!

— Что он сказал о… обо мне? — настаивала Китти.

— Ни слова. Спросил, получил ли я приглашение от старика. Говорю, что получил, и он в ответ — чтобы я ни в коем случае не уклонялся. Я сразу и окончательно решил не ездить. Вот человек! Умеет держать язык за зубами. Но только вспомни его манеру смеяться глазами!

Одно воспоминание о том, как мистер Веструдер «смеется глазами», вызвало у мисс Чаринг глубокий вздох.

— Да, — согласилась она задумчиво и на какой-то момент погрузилась в воспоминания, но нежность на ее лице быстро сменилась испытующим выражением. Мистер Станден вновь стал предметом ее внимания. — Знал ли Джек, зачем за ним посылают? — спросила она.

— Карлтон-Хаус против Приюта Чарли, что знал! — убежденно заявил Фредди. — Разумеется, потому его здесь и нет.

Мисс Чаринг обрела прежнюю сдержанность.

— Ты так думаешь? — холодно спросила она.

— Без сомнения! — воскликнул Фредди. — Да, хорошо! Мог бы мне хотя бы намекнуть, откуда ветер дует. В этом весь Джек!

Мисс Чаринг восприняла все достаточно смиренно, но сказала, чуть вздернув подбородок:

— Со своей стороны, я очень рада, что он не приехал. Он совсем пал бы в моих глазах, если бы послушался подобного приказа.

— Зря опасалась, — отозвался Фредди. — Похоже, он пустился в бега.

— Что ж, возможно, — оживилась Китти. — Он ведь очень гордый, не правда ли, Фредди?

— Я не назвал бы его по-настоящему гордым. Он горяч, иногда приходит в бешенство, но он не один из твоих высоких почитателей.

Мисс Чаринг помолчала несколько секунд.

— Я не хотела, чтобы он приезжал, — призналась она, — но дядя Метью чрезвычайно раздосадован по этому поводу. Смешно, но я уверена, дядя и в голову не брал, что я выйду за кого-нибудь еще. Он вел себя как одержимый, когда только Долф и Рэттрей приехали в Арнсайд…

— Любой бы спятил, — согласился Фредди. — Не могу понять, что заставило старика пригласить их! — И добавил скромно: — Или меня…

— У него бредовая идея, что он никому не должен отдавать предпочтения. И ты его знаешь, Фредди: раз он что-то вбил себе в голову, никогда не отступится. Он не сомневался, что Джек приедет. Поделом ему было бы, согласись я выйти за Долфа.

— Ты хочешь сказать, что Долф сделал тебе предложение? — спросил Фредди скептически.

— Да, и если бы не злость, которая меня распирает до сих пор, я бы покатилась со смеху. Он выглядел таким несчастным, и все потому, что та мерзкая женщина принудила его!

— Ну, теперь все ясно, — покачал головой Фредди. — Она заинтересованное лицо. Я тебе говорил, что решил не ехать, да? Так вот, это тетка Долфинтон заставила меня переменить решение. Если бы я не встретил ее сегодня утром, я бы не явился!

Китти казалась крайне удивленной.

— Леди Долфинтон посоветовала тебе приехать? Постой, но как она могла желать этого?

— Ну конечно. Совсем даже не желала. Я был на Бонд-стрит, на прогулке. Она выпорхнула из Хукхэмской библиотеки и уставилась на меня. Конечно, отдал поклон, что еще оставалось! Неприятный момент, доложу тебе: на мне был новый жилет, а я не уверен, что он не чересчур экстравагантен… Но нет… — добавил он, обдумывая, — я по этому поводу спокоен. Понравился мне, когда Вестон показал его, но, как только я его надел…

— Ой, Фредди, да перестань ты о фраках и жилетах! — в нетерпении воскликнула Китти. — Что сказала леди Долфинтон?

— Сказала: «Как, вы не в Арнсайде?» Глупость, конечно, потому что вот он я перед ней, в середине Бонд-стрит. Ну, я ответил, что не поехал, она спросила, собираюсь ли, я — что, скорее всего, нет. И тут я заметил, что она играет двойную игру, потому что, одарив меня обольстительной улыбкой, стала мне напевать, как я мудро поступил, потому что это не более как шутка. Очень хотела узнать, поехал ли Джек, и похожа была на кошку перед сметаной, когда я сказал что нет. Играет краплеными картами, вот что я подумал. Конечно, Кит, я не из тех чертовски умных парней, рассуждающих о всяких мертвецах из истории, но не настолько глуп, чтобы не заметить, как мне морочат голову. Словом, я приехал сам посмотреть, откуда ветер дует. Ошибка, конечно, но дурного ничего не вышло, к счастью. А все-таки Джек подложил мне свинью, и я ему это скажу! В хорошеньком положении я бы оказался, если бы не встретил тебя!

— Почему? — удивилась Китти. — Дядя Метью не может тебя принудить на мне жениться!

Мистер Станден, казалось, засомневался.

— Да, ты так думаешь? Не уверен. По правде говоря, я всегда до смерти боялся старика. Не могу уверять, что я бы не попытался выйти сухим из воды, но все равно испытал бы страшную неловкость. Нет, чем больше я об этом думаю, тем скорее прихожу к выводу: как хорошо, что я тебя встретил. Когда ты вошла, мне твое появление показалось довольно странным, но теперь я очень рад, честно! — Это воспоминание вернуло его к вопросу, который все время тлел где-то на границе его сознания и теперь обрел более конкретные формы. Внезапно он обеспокоился. — Действительно странное совпадение! А что привело тебя сюда, Кит? У меня и в мыслях нет тебя обидеть, но сама посуди, здесь что-то не так!

Ее губы задрожали. Прерывающимся голосом она выговорила:

— Я убежала.

— А, убежала! — протянул мистер Станден, вполне удовлетворенный.

— Я бы не выдержала еще раз! — объявила Китти, сжав руки на коленях.

— Вполне извинительно, — согласился Фредди сочувственно. — Самый неудобный дом, в каком я когда-либо жил! Чертовски дурной повар к тому же. Не удивительно, что у старика проблемы с желудком. Молодец, что ушла.

— Да я не о том. Когда дядя Метью поставил меня перед ужасным выбором, и Долф сделал мне предложение, а потом Хью. Хью! — я пожалела, что родилась на свет.

Мистеру Стандену нетрудно было это понять. Он произнес с большим чувством:

— Клянусь Юпитером, да! Без сомнения. Но знаешь, Кит, на твоем месте я бы не выбрал Хью. Хорош собой, конечно, но страшный сухарь. А спина — как у скумбрии! Никогда такого не видел. Однажды предложил поучить его кланяться, так он скосил глаза на нос и заявил, что это очень любезно, но он не желает меня затруднять. В сущности, какое тут затруднение! Предложил потому только, что он мне доводится кузеном.

— Да, железный характер, — констатировала Китти. — Но мне было не до того. Он сказал, что готов жениться на мне, потому что иначе я останусь нищей. В общем, из рыцарских чувств, а не из л-любви ко мне и не из-за наследства!

Заметив, что глаза у нее полны слез, мистер Станден сделал достохвальную попытку предотвратить сцену, одна мысль о которой вызывала у него острое чувство неловкости.

— Нашла о чем плакать! — утешал он. — Ну и история! Не поверил бы, если бы рассказали! Мешок с фантазиями — не иначе! Господи, ну кто бы мог подумать, что Хью явится этаким капитаном Шарпом!

— Джордж того же мнения. А Хью намеревался давать мне уроки и утверждал, что мне нечем заработать себе на хлеб, и все они уверены, что я счастлива буду выйти за одного из вас, и я выбежала из комнаты, и Фиш не нашла ничего лучшего, чем заявить, что это романтично! Романтично! Даже чересчур, Фредди! Вот я и решила им всем показать! Я украла деньги, отложенные на ведение дома, и пришла сюда. Здесь Ашфордская почтовая карета делает остановку. А из Ашфорда я могу доехать до Лондона.

— О, — многозначительно произнес Фредди, — разумно. По крайней мере… Не хочу обескураживать тебя, но что ты собираешься делать в Лондоне?

— В том-то и дело! — Крупные капли слез поползли по щекам Китти. — Я слишком вспылила, чтобы подумать об этом сразу. Но когда я одна шла по полю, не зная, куда или к кому — ведь у меня никого нет на свете, — поняла, что каждое слово, сказанное Хью, правда!

— Нет, нет, — слабо запротестовал Фредди. Мисс Чаринг, после непродолжительных поисков носового платка, стала вытирать лицо краем плаща.

Смятение, отразившееся на лице мистера Стандена, уступило место явному неодобрению.

— Ну же, Китти, перестань, — восстал он, — возьми мой!

Мисс Чаринг приняла, захлебываясь от слез, предложенный ей изящный платок и решительно облегчила хорошенький носик.

Сообразив, что у него есть с собой еще несколько носовых платков, мистер Станден перешел к утешениям.

— Что толку плакать, — уговаривал он, — придумай что-нибудь! Держись!

Его предложение, сделанное из лучших побуждений, вызвало новый поток слез.

— Я думала и думала, и ничего не могу поделать! Но я скорее умру, чем вернусь в Арнсайд!

Тут их прервали. Трактирщик, снедаемый естественным любопытством, постучал с извинением и появился с дымящейся чашей ромового пунша, которую он водрузил на стол со словами:

— Ваш пунш, сэр. Вы приказали в девять часов, сэр, не так ли? Как раз сейчас било девять!

Мистер Станден не мог припомнить, чтобы он что-либо просил, и хотел уже было отказаться, но потом решил, что, пожалуй, самое время подкрепиться. С удовольствием отметив, что Китти перестала плакать и отвернулась, он осмелился предложить ей стакан миндального ликера. Она молча покачала головой, и трактирщик, придвигая к чаше два стакана, заметил:

— Возможно, мисс захочет глоточек пунша, чтобы согреться. Метель, хотя и тает, сэр. Надеюсь, не дурные известия о мистере Пениквике?

Фредди, который еще раньше торопливо выдумал историю, чтобы оправдать экстраординарное присутствие мисс Чаринг в «Голубом драконе», оказался на высоте положения.

— О Господи, нет! — беспечно воскликнул он. — Ничего подобного. Проклятый увалень-кучер забыл о своих обязанностях. Должен был подобрать мисс Чаринг около часа назад. Ей пришлось из гостей пешком добираться в Арнсайд. Начался снег, и она зашла согреться.

Что бы ни подумал трактирщик по поводу истории, где хозяин дома настолько позабыл приличия, что позволил девице покинуть его дом в сумерки, пешком и без сопровождения (кстати, совершенно без объяснения остался скромный саквояж, лежащий теперь в коридоре возле чайной комнаты), Китти не нашла в ней недостатков. Стоило мистеру Плакли выйти, как она обернулась, чтобы благосклонно посмотреть на Фредди и поблагодарить его за добрую услугу.

— Я и подумать не могла, что ты так умен, — добавила она.

Мистер Станден вспыхнул и запротестовал.

— Придумал все заранее, — объяснил он. — Позволь заметить, что тебе, конечно, не до этого, но он с удовольствием раззвонит о случившемся по всей округе. Тебе не следовало выходить одной, сама знаешь. Взяла бы хоть Фиш с собой.

— Но Фредди, как я могла убежать в Лондон, вместе с Фиш? Она никогда бы не согласилась!

— А зачем тебе убегать в Лондон? — отрезал Фредди. — Это не выход. Жаль, но именно так!

— Но ведь должно же быть что-то, чем я могу заработать? — спросила мисс Чаринг с последним проблеском надежды. — Конечно, я не хочу голодать, но неужели ты, полагаешь, что мне не найти даже место горничной? Честно, Фредди?

Каково бы ни было мнение мистера Стандена на сей счет, он бодро солгал:

— Уверен в этом!

— Нет, я могла бы стать горничной! — продолжала Китти вдохновенно. — Хью сказал, что я слишком молода для экономки, но я могла бы поступить в горничные!

Мистер Станден твердо вернул ее на землю.

— Нет никакого смысла. С таким же успехом можно оставаться в Арнсайде. Даже лучше.

— Да, конечно, — проговорила она уныло. — Но только я хочу убежать! Я действительно стараюсь не быть неблагодарной, Фредди, но если бы ты знал, что значит вести дом дяди Метью, читать ему, готовить его ужасные лекарства! И никогда ни с кем словом не перемолвиться, кроме него и Фиш! Мне даже жаль, что он меня удочерил.

— Должно быть, ужасно, — кивнул мистер Станден, зачерпывая и подливая пунш в один из стаканов. — Не могу представить, почему он тебя удочерил. Это всегда меня ставило в тупик.

— И меня тоже, но Фиш считает, что он долго питал нежные чувства к моей маме.

— Очень на него похоже, — заметил Фредди. — Что до меня, я считаю, он не способен ничего чувствовать ни к кому, кроме себя.

— Да, конечно, но иногда мне кажется, что она права, — настаивала Китти. — Он никогда о маме не говорит, только если утверждает, что я не так хороша, как она. У него есть ее портрет. Он его держит в конторке и показывал мне, когда я была маленькой.

— Ну кто бы такому поверил! — сказал Фредди, явно убежденный.

— Никто, хотя, полагаю, все так и есть. Джордж даже думал, что я дочь дяди Метью. Хью заявил, что и не подозревал, но я уверена, что он тоже так думал, да!

— Ну почему? — возразил Фредди. — Джордж — да. Он простак, как и Долф. Но Хью? В сущности, и Долф не мог, потому что он вообще ничего не думает. Если бы ты была его дочерью, он не стал бы так сволочиться по отношению к тебе. Равно как не захотел бы оставить деньги одному из нас.

— Н-не знаю. А может, даже пожелав моего замужества с одним из его внучатых племянников, все же не оставил бы меня без гроша, если бы я отказалась, правда?

— Не хочешь ли ты сказать, что он так поступит?! — воскликнул Фредди, возмущенный.

— Да — кивнула она и еще раз горестно всхлипнула в его носовой платок. — Совершенно ясно, что мне не выйти замуж достойно без гроша в кармане. Я чувствую себя растоптанной и ужасно жалкой!

— Тебе необходимо, Кит, выпить каплю чего-нибудь такого, чтобы взбодриться. — Фредди решительно взял стакан со стола. — Как насчет ликера? Заметь, я тебя не осуждаю! Попробуй чуточку вот этого. Конечно, не следовало бы, но кто узнает?

Мисс Чаринг приняла наполовину наполненный стакан и осторожно глотнула. Крепость спирта почти перехватила ей горло, но сладость и безошибочный привкус лимонного сока ее переубедили.

— Мне нравится, — улыбнулась она сквозь слезы.

— Да, но только не проговорись дяде или своей Фиш, что ты пила со мной пунш, — предупредил он.

Девушка заверила его, что не выдаст, спустя несколько минут она согрелась и, найдя свое место неудобным, присоединилась к нему и, сидя за столом, попивала пунш и размышляла о своих печальных обстоятельствах.

Фредди, который следил за цепью собственных мыслей, машинально вновь наполнил оба стакана. Нахмурившись, он внезапно нарушил молчание:

— Кто наследует состояние, если ты не выйдешь за одного из нас, Китти?

— Дядя Метью пригрозил, что оставит его Воспитательному дому, — откликнулась Китти. — Причем все.

— Вот как? Боюсь, что не только у Долфа чердак не в порядке. — Не сводя глаз с блика свечи на золотой жидкости в стакане, он заметил: — Интересно, в курсе ли всего Джек?

— Можешь быть уверен, что да. Я готова поклясться, дядя Метью не скажет Джорджу или Хью больше, чем Джеку. И я в высшей степени счастлива, что это на него не повлияло!

— Хотел бы я знать, какую игру он ведет? — пробормотал мистер Станден, следуя за нитью собственных размышлений. — Никто не скажет, что у него в голове. Непостижимый человек этот чертов Джек. Вряд ли он пустил по ветру уже все состояние. Скорее можно предположить, что он уже считал дядюшкины сундуки своими. Никогда не встречал никого, кто так бы умел прожигать жизнь. Сыграл дурную шутку со своим собственным состоянием. — Поймав удивленный и вопросительный взгляд мисс Чаринг, он коротко закончил: — Игрок. Рулетка и скачки. Кажется, уже потерял юридические права. Мой отец утверждает, что он кончит за решеткой. Хитрый он человек, мой отец… — Фредерик на минуту задумался о проницательности лорда Легервуда, в то время как мисс Чаринг следила за ним с явной враждебностью. Подкрепившись следующей порцией пунша, он продолжал: — Может, разыгрывает комедию. Не хочет, чтобы его женили. Убежден, что ты не выберешь Долфа или Хью, а я не ищу богатой жены. Намеревается завести старика в тупик. — Он осушил стакан и поставил его. Еще более важные и запутанные мысли сгладили глубокую морщину у него на лбу. — В то же время, может вернуться. Свеж, как всегда, как всегда, на высоте. Богатый и свободный. Обронит платок, когда пожелает.

— Обронит — что? — пробормотала Китти. — Ты думаешь, он считает, что я подберу его в любой момент? О!

Чрезвычайно сконфуженный, мистер Станден попросил прощения.

— Размышлял вслух! — объяснил он.

Она не обратила внимания и повторила с яростью:

— Ты действительно так думаешь?

— Ничего не поделаешь — не могу судить его за это, Кит! Ты знаешь, красивая физиономия, чертовски светский — за словом в карман не полезет! Смею заверить, ты и не представляешь, какое страшное количество юбок охотится за ним. И высокого полета тоже. Странные существа женщины, — задумчиво покачал головой мистер Станден. — Достаточно быть повесой, чтобы они увивались вокруг тебя. Глупо, потому что в высшей степени непоследовательно. А впрочем, не обращай внимания!

— Господи, Фредди, как будто для меня тайна, что Джек — страшный любитель пофлиртовать, — согласилась Китти неискренне, но с воодушевлением. — У меня нет ни малейшего сомнения в том, что он кокетничает со всеми хорошенькими женщинами Лондона. И поэтому в высшей степени глупо и наивно со стороны дяди Метью воображать, что он намеревается сделать предложение мне! Я вообще не понимаю, как такое только приходит в голову? Я, ей-богу, была бы поражена, узнав, что он не принимает меня за неряшливую школьницу!

— И я тоже, — согласился горе-утешитель по другую сторону стола.

Мисс Чаринг проглотила еще немного пуншу. Мягкое тепло распространилось по ее жилам, разгоняя грусть, которая владела ею. Она не чувствовала себя счастливой, но уже не предавалась отчаянию. Какое-то приятное возбуждение рождало в ее сознании мысль о том, что все трудности легко преодолеть, хотя за минуту до этого они казались ей неразрешимыми.

Она сидела, вытянувшись в струнку на своем стуле, глядя прямо перед собой, сжимая бокал в руке.

Мистер Станден, довольный, что его оставили в одиночестве сражаться со второй из проблем, с которыми он столкнулся, рассеянно потирал переносицу оправой своего лорнета.

— Фредди! — внезапно мисс Чаринг обратила к нему свой выразительный взгляд. Он слегка вздрогнул, и лорнет упал. — Фредди, ты вполне уверен, что не хочешь жениться на мне, так?

Он немного встревожился: она говорила с настойчивостью, от которой ему сделалось не по себе.

— Вполне, — наконец выдавил он и прибавил, извиняясь: — Ты мне всегда очень нравилась, всегда! Но я не собираюсь жениться!

— Тогда, Фредди, не будешь ли ты настолько добр, чтобы согласиться на помолвку со мной? — спросила мисс Чаринг, затаив дыхание.

Глава 4

Какое-то мгновение ошеломленный ударом мистер Станден смотрел в черные глаза, устремленные на него с мольбой. Его исполненный ужаса, блуждающий взгляд упал на стакан, все еще зажатый в руке мисс Чаринг. Лицо его немного прояснилось. Он отнял полупустой стакан и отодвинул его подальше от нее.

— Не стоило тебе давать пунш, — произнес он с упреком к самому себе.

— Нет, Фредди, я не пьяна!

— Господи, Кит, конечно нет. Просто чуточку навеселе. Попроси немного кофе. Скоро придешь в себя…

— Не хочу. Я вполне трезва, честное слово! Ну, пожалуйста, Фредди, послушай меня!

Мистер Станден, никогда не проявлявший себя в науках, в высшей степени свободно плавал в бурном море человеческого общежития. Он давно постиг, что пытаться кого-то увещевать — бесполезнейшее занятие в мире. Поэтому, когда мисс Чаринг порывисто протянула руку и схватила его за рукав так, что это внушило ему серьезные опасения, он не подал виду и бодро согласился:

— Конечно, с превеликим удовольствием! — И почувствовал облегчение, когда она отпустила его. Он осторожно разгладил рукав и прежде всего убедился, что никаких непоправимых повреждений ему не нанесли.

— Я ни за что не вернусь в Арнсайд! — говорила тем временем Китти. — Ненадолго могу, конечно, но не останусь там смиренно дожидаться тех, кто обязан жениться на мне. Всеми правдами и неправдами я приеду в Лондон. Всегда мечтала об этом, лет с семнадцати. Но дядя Метью не позволял мне. Он говорил, что это безумная трата денег и что нечего думать о глупостях. С ним совершенно бесполезно спорить, выходит даже хуже. В прошлый раз, когда я попросила позволить мне поехать с Фиш на денек, только посмотреть достопримечательности, он стал кидать вещи в Спиддла и бедную Фиш и нарочито стонать, как только я входила в комнату. Он повторял, что пригрел змею на груди, что я жду не дождусь, пока он умрет и будет похоронен, что я эгоистка и вертихвостка и слишком молода, чтобы отправляться в Лондон. А дело лишь в том, что он боялся отпустить меня без Фиш, а если б уехали мы обе, в Арнсайде никого не осталось бы, чтобы выполнять его приказания, а экономку он никогда не наймет, пока мы с Фиш его обслуживаем.

— Тяжелый случай, — вежливо подтвердил Фредди, — но какое отношение имеет…

— Имеет, Фредди, имеет! — настаивала Китти. — Только подумай, если ты сделаешь мне предложение, а я приму его, лорд и леди Легервуд захотят повидать меня, не правда ли?

— Да они тебя видели, — отозвался мистер Станден, вступая в область прений.

— Но достаточно давно. Они… у них появится желание представить меня своим знакомым! Фредди, тебе не кажется, что твоя мама пригласит меня погостить у нее на Маунт-стрит? На один только крошечный месяц?

Увидев соломинку, мистер Станден ухватился за нее:

— Послушай, Кит! Я просто скажу матери, чтобы она пригласила тебя. Любит меня — пригласит. Без всякой помолвки!

На мгновение она просияла, но потом глаза ее вновь потускнели, девушка вздохнула и покачала головой.

— Не поможет. С тех пор как дядя Метью увлекся омарами, он уверен, что ему осталось жить несколько месяцев. У него страшные колики, ты знаешь. И никто не убедит его, что это только от омаров, которых каждый раз ему подают на ужин! Он твердит, что у него слабое сердце и доктор Фенвик — болван. Именно поэтому теперь столько шуму вокруг его завещания. Он намеревается пристроить меня заранее. Вот и суди сам, отпустит ли он меня в Лондон не помолвленной, если подозревает, что я сбегу с первым заштатным офицером.

— Не понимаю почему, — возразил Фредди, со страхом следивший за кругом ее взволнованных размышлений.

— Я тоже, — согласилась Китти, — но так он мне всегда отвечал, стоило только заикнуться о Лондоне. У него стойкое отвращение к военным, даже когда ополченцев расквартировали по соседству, мне почти не позволялось выходить в деревню. Помолвка с тобой, Фредди, лишает его возможности запретить мне уехать под этим предлогом и на любом основании. К тому же, если леди Легервуд окажется столь любезна, что пригласит меня на Маунт-стрит, мой проезд ему не будет стоить ни пенса, нет необходимости брать с собой Фиш, и дела в Арнсайде пойдут своим чередом.

— Да, но…

— И, Фредди, только подумай! Он обещал после моей помолвки с одним из вас выдать сто фунтов на приданое! Сто фунтов, Фредди!

— Знаешь, Кит, — сказал мистер Станден, мгновенно переключаясь, — тебе не кажется, что он скуповат? Сотня не окупит и половины твоего приданого! Забыла, во что моему отцу стала свадьба сестры Мег?

— Больше ста фунтов?! — произнесла Китти с благоговением. — Мне эта сумма представляется огромной. Но твоя сестра — дело другое. Она старше тебя, и, наверное, твой отец хотел заказать ей самые дорогие вещи. Я надеюсь, что смогу обойтись и ста фунтами! Мне не надо грандиозных платьев, бриллиантов или дорогих мехов. Хотя бы одно или два хорошеньких наряда, чтобы не выглядеть замарашкой. Фредди, я очень хорошо представляю, что не красавица, но смогу выглядеть сносно, если немного приоденусь.

Ее призыв вызвал живой отклик в душе того, чей выдающийся вкус был предметом зависти людей хорошего тона.

— Разделяю твою точку зрения, — улыбнулся Фредди с сочувствием. — Тебе необходимо немного городского шика, как бы последний мазок кисти.

— Да, именно, — энергично кивнула она. — Я знала, что ты поймешь!

— Более того, я готов помочь тебе во всем, что в моих силах. Чертовски неловко говорить, но только не женитьба, дорогая девочка! Мы не подходим друг другу. Уверяю тебя, что нет! Кроме того, я не хочу жениться.

Она рассмеялась.

— Ну что за нелепость! Разумеется, мы не подходим друг другу. Я и не говорю, что мы на самом деле будем помолвлены. Просто розыгрыш.

— О! — с облегчением вздохнул Фредди. Секунду он раздумывал и, почувствовав подвох, сказал: — Не получится. Окажемся в ловушке. Нельзя объявить о помолвке и потом отказаться от женитьбы.

— Можно, люди часто отказываются!

— Боже мой, Китти, не проси меня делать ничего подобного! — возмущенно воскликнул Фредди.

— Но почему? Уверяю тебя, по первому требованию освобожу тебя и не буду дуться.

— Я этого не сделаю. — В голосе Фредди появилась неожиданная твердость. — Невообразимо дурной тон! Бесполезно обсуждать, Китти. Господи Боже мой! Хорошенькую роль ты мне отводишь! — Казалось, он был взволнован.

— Хорошо, тогда я откажусь! — кротко заметила Китти. — Какие могут быть возражения?

— Но ты понимаешь, что поставишь меня в глупейшее положение?! — воскликнул Фредди.

— Нет, нет, все скажут, что ты счастливо от меня отделался! Полагаю, что и шуму будет немного.

— Еще как много! Проклятое объявление в «Газетт», друзья с поздравлениями, мальчишник, свадебные подарки!

— Да, я не подумала, — согласилась Китти, — мне кажется, нам не нужно посылать объявление в «Газетт».

— Черт меня раздери, если нужно! — кипятился Фредди.

— Ты вполне объяснишь это тем, что помолвка носит пока частный характер. В конце концов, я прошу всего месяц!

Он развел руками:

— Но зачем? Нет никакого смысла в том, чтобы быть помолвленным месяц!

— Фредди, — честно сказала она, — все может случиться за месяц!

— Да, конечно. Но я не настолько легкомыслен, чтобы надеяться на случай. К тому же я не хочу, чтобы мне перемывали косточки по всему городу, а это неизбежно. Каждый знает, что я не юбочник.

— Никто и не узнает, что мы помолвлены, — уговаривала она. — Я имею в виду никто, кроме семьи, потому что мы не станем объявлять о помолвке.

— Слушай, Кит, — логично возразил Фредди, — если никто не должен знать, тогда в этом вообще нет никакого смысла!

Она слегка зарделась:

— Есть, потому что мы обязаны одурачить дядю Метью. И, по-моему, нам не следует никому — вообще никому — говорить, что это шутка. Она наверняка не понравится твоему отцу, и дядя Метью узнает правду!

— Не представляю, как, — скептически заметил мистер Станден. — Он же не выходит из дому! Кто ему скажет?

— Джек, если узнает, — вспыхнула Китти.

— Почему, он не скажет, если мы… — Он запнулся, найдя великолепное решение. — Ну, наконец-то. Странно, что я раньше не додумался. И ты тоже хороша. Попроси Джека. Он точно согласится: любит быть притчей во языцех.

— Попросить Джека?! — воскликнула она чрезвычайно взволнованно. — Да я Джека не попрошу и письмо для меня бесплатно отправить!

— И правильно сделаешь, — заметил, как всегда практичный, Фредди. — Он не член парламента!

— Я ненавижу Джека! — в смятении заявила Китти. Фредди удивился:

— А я думал, он тебе нравится. Замечал…

— Нет, я считаю, что он гораздо хуже Джорджа. Фредди, я тебе запрещаю доверяться Джеку.

Не в силах постигнуть причин ее внезапного возбуждения, мистер Станден опять почувствовал, что вступает на зыбкую почву. Его мучили тревожные подозрения, что у нее есть некий план, который она ему до сих пор не раскрывала. Ее предположение показалось ему весьма странным, если не сказать абсурдным. Он заметил ей, что никакой опасности в его откровенности с мистером Веструдером нет: нечего доверять, уточнил он. Нет никакой помолвки. Мисс Чаринг спорила напрасно. Остро чувствуя неловкость, более чем взволнованный, Фредди упрямо цеплялся за свой отказ.

— Ты не хочешь сделать для меня такую малость! — упрекнула она его.

— Это не малость. Ты не можешь желать, чтобы я свалял такого дурака. К тому же пойдут разговоры, что я губы раскатал на кубышку дядюшки Метью.

— Но, поскольку свадьба не состоится, все увидят, что ошибались.

— Они поймут, что ошибались, только в одном случае: если ты подберешь мне замену. Черт, Кит…

— Фредди, ты же не можешь заставить меня остаться в Арнсайде, меня, которую используют там как половую тряпку!

— Конечно, я не хотел бы, нет…

— Или выйти за Хью?

— Нет, но…

— Ты не думаешь, Фредди, что я выйду за Долфа?

— Нет, но…

— Или за Клода, который еще не сделал мне предложение, но все равно, он — человек одиозный.

— Нет, правда? — заинтересованно переспросил Фредди. — Не видел его с тех пор, как он вступил в армию, но, пожалуй, ты права. Честно говоря, никогда не любил никого из Рэттреев. Возьми хоть Джорджа, например. Ты знаешь, он…

— Я не могу взять Джорджа, он уже женат, — безжалостно оборвала его Китти. — Кстати, он настолько же неприятен мне, как и Клод. Фредди! Ты же знаешь, что я не потребую от тебя соблюдения обязательств!

— Все это очень хорошо, но…

— Если я упущу свой единственный шанс, — произнесла она с пафосом, — всем надеждам конец.

— Да, но… То есть… Черт, Китти, нет!

— И это ты, которого я всегда любила как добрейшего кузена! Хотя, конечно, ты мне даже не брат. Я одна на свете. Тебе суждено загнать меня в угол вместе со всеми моими мечтами…

— Сделать что? — переспросил Фредди.

— Обречь на прозябание в бедности и старость в нищете!

— Пожалуй, слишком сильно сказано, — запротестовал Фредди. — Я никогда…

— Мне не следовало просить тебя о помощи. — В словах Китти звучало смирение и раскаяние. — Просто показалось, что вот он, шанс вырваться из моего проклятого существования! Я вижу, что заблуждалась. Прости, Фредди, не будем больше об этом!

Приняв столь мужественное решение, мисс Чаринг вышла из-за стола и встала у камина спиной к комнате. Сдерживаемое рыдание, всхлипывание, трепетание многострадального носового платка мистера Стандена свидетельствовали о ее героических усилиях подавить слезы.

Фредди смотрел на ее опущенные плечи с тревогой.

— Кит, Кит, ради Бога! — позвал он укоризненно.

— Не будем больше об этом! — попросила мисс Чаринг, храбро, но с нотами отчаяния в голосе. — Мне известно, что я одинока, я всегда знала об этом! Глупо было вообразить что есть хоть один человек, к которому я могла бы обратиться! Нет, я одна на свете!

— Уверяю тебя, — бормотал мистер Станден, ужасаясь. — Ты должна понять, моя дорогая девочка… Черт! Это невозможно!

Через десять минут, вновь обретя способность улыбаться, мисс Чаринг благодарила его за безмерную доброту.

— Возможно, нам следует вернуться в Арнсайд ненадолго, — предложила она. — Должна сказать, Фредди, что мне не терпится увидеть лицо Хью, когда он узнает, что мы помолвлены!

Мистер Станден согласился, что перспектива одурачить кузена в какой-то степени примирила его с возможностью попасть в ловушку самому, но слова Китти напомнили ему также о вопросе, который уже какое-то время волновал его.

— Как же я повезу тебя обратно в Арнсайд, не вызывая кривотолков? — поинтересовался он. — Если никто не должен ничего заподозрить, то не годится, чтобы сегодня вечером нас видели вместе. Джордж и Хью сразу догадаются, что тут одно вранье.

— Нет ничего легче! — бодро заявила она. — Я надвину капюшон на лицо и, если ты высадишь меня у ворот, проберусь по аллее к задней двери и через черный ход попаду прямо в собственную спальню. В страшной досаде я предупредила Фиш, что не желаю никого видеть и запрусь изнутри, поверь мне, никто даже не подозревает, что в настоящий момент я не в постели. А если ты заткнешь рот форейтору, он не станет сплетничать на конюшне. Нет ни малейшего повода к подозрению!

— Да, но я совершенно не хочу «затыкать рот» форейтору! — возразил Фредди. — Видишь ли, я заранее оплатил поездку в оба конца!

— Ну тогда пусть форейтор отправляется с каретой в «Голубой дракон» на ночь, — легко решила Китти и эту проблему. — А когда ты появишься в доме, скажи, что приехал повидать меня. Фредди, думаю, нам лучше предстать перед дядей Метью вдвоем.

С последним соображением мистер Станден согласился с радостью, и, поскольку, казалось, они все решили, а стрелки часов на каминной полке показывали двадцать минут десятого, ехать в Арнсайд следовало немедленно. С остатками пунша было покончено, карета заложена, а мисс Чаринг вновь закуталась в свой теплый плащ. Путешественники забрались в карету — ступеньки подняты, дверь захлопнута, и те несколько минут, которые понадобились паре крепких лошадок, чтобы пробежать расстояние в милю с небольшим, мисс Чаринг разучивала со своим «обожателем поневоле» роль, которую ему предстояло сыграть. Она сошла у ворот в Арнсайд и, к вящему удивлению кучера, исчезла в темноте. Мисс Чаринг имела свои пути проникновения в ревниво охраняемые владения мистера Пениквика, мистеру Стандену же пришлось подождать, пока заспанный привратник вышел открыть ворота, которые с наступлением темноты всегда запирались. Поскольку посетители появлялись в Арнсайде крайне редко, а о ночных и не слыхивали, этого индивидуума добудились далеко не сразу. К тому времени, когда мистер Станден оказался у парадного подъезда, мисс Чаринг, по его расчетам, должна была уже добраться до задних дверей, а возможно, и находиться в своей комнате.

Дворецкий Стебхилл удивился не менее привратника при виде мистера Стандена, но (равно как и привратник) занял снисходительную позицию по отношению к его эксцентричному поведению. Однако, как он тут же заметил своему коллеге мистеру Спиддлу, от такого безмозглого молодого джентльмена можно в любой момент ждать Бог знает чего. Дворецкий в подробностях знал о миссии, которая привела внучатых племянников мистера Пениквика в Арнсайд, но когда мистер Станден в высшей степени неучтиво сразу спросил о мисс Чаринг, его кодекс приличий был грубо нарушен, и он отрезал ледяным тоном:

— Вам следовало бы пожелать видеть хозяина, сэр.

— Как, он еще не лег? — спросил Фредди с беспокойством.

— С уверенностью сказать не могу, сэр. Мы проводили его в спальню около получаса назад, и, смею заметить, он еще не в постели. Если вы изволите пройти в салон, то найдете там милорда Долфинтона, милорда Биддендена и пастора, а я поднимусь наверх узнать, примет ли вас хозяин.

— Не стоит. Надо окончательно свихнуться, чтобы тревожить его в такой час! К тому же я хочу видеть мисс Чаринг.

— Мисс поднялась в комнату почти сразу же после обеда мистер Фредди! — сообщил Стебхилл с видом еще более неодобрительным.

— Да я знаю, но… — Фредди сделал паузу, поймав ошеломленный взгляд. На мгновение он был выбит из седла, но быстро нашелся. — Я имею в виду, что, если кузены здесь, она ушла. Любой бы удрал. Пойдите и доложите ей, что я приехал и прошу оказать мне честь и уделить несколько минут.

Он направился к салону, и Стебхилл открыл перед ним двери, не обнадеживающе пробормотав:

— Я передам вашу просьбу мисс, сэр.

По одну сторону камина Рэттрей и Бидденден играли в криббедж, по другую ничего не делал лорд Долфинтон. Лицо Хью, который, собственно, и нашел доску для криббеджа и затеял игру с самоотверженным желанием избавить от скуки брата, выражало твердое намерение веселиться. Лорд Бидденден, которого игра в криббедж радовала почти так же, как и вечер, проведенный за беседой с Хью, сдавал карты небрежно, почти наугад и зевал, когда подсчитывал очки. Его кресло стояло напротив двери, и именно он первым увидел Фредди.

— Черт возьми! — воскликнул он.

Хью повернулся через плечо и, казалось, какое-то мгновение не верил своим глазам. Легкий румянец окрасил его щеки, он строго сжал губы, как будто удерживая невольное восклицание. Намеренно загремев креслом, встал. В этот момент лорд Долфинтон, который уже успел освоиться с мыслью, что еще один из его кузенов в Арнсайде, беспомощно улыбнулся и сказал:

— Это Фредди! Привет, Фредди! Ты здесь?

— Привет, старик, — ответил Фредди добродушно. Он отодвинулся поближе к огню, дружелюбно кивнул другим своим кузенам и навел лорнет на карточный стол. — Ты в игре, Джордж? — спросил он, слегка удивленный. — Никогда в жизни не видел, чтобы ты играл в криббедж. Боже мой! Криббедж!

— Да это не я, затеял Хью! — ответил с досадой Бидденден.

— Не может быть! — Фредди изучал красную физиономию Хью сквозь стеклышко. — Хью, ты что, нализался? Вот уж не ожидал от тебя!

— Не притворяйся большим дураком, чем Бог тебя создал, Фредди, — холодно парировал Хью. — Ты прекрасно все понял, Джордж не говорил, что я пьян. Если ты это хотел сказать — я не уверен, что понимаю ужасный жаргон, на котором ты предпочитаешь изъясняться.

— Что тебя так расстроило? — спросил сочувственно Фредди. — Немного не по себе? Съел что-нибудь за обедом и тебя тошнит? Чертовски дрянной повар у дяди — стараюсь не садиться здесь за стол, если есть возможность.

— Благодарю, я еще никогда так хорошо себя не чувствовал! — отрезал Хью. — Можно узнать, что привело тебя в Арнсайд?

Бидденден нетерпеливо заерзал.

— Только не строй из себя идиота, пожалуйста! Ясно как день, зачем он явился!

— Не рискую с тобой спорить, Джордж, но я склонен считать, что Фредди не знает, зачем он приглашен сюда.

Мистер Станден, который повернулся, чтобы изучить себя в грязном зеркале над камином, обнаружил, что его галстук требует очень незначительной коррекции. Пока он не закончил эту тончайшую операцию, задавать ему какие-либо вопросы не имело совершенно никакого смысла. Хью постукивал ногой по полу, презрительно кривя губы, Бидденден, который сам имел склонность к щегольству, следил за манипуляциями с невольным восхищением знатока, которое немедленно поднялось до степени восторга. Он имел чрезвычайно низкое мнение об умственных способностях кузена Фредди, но зорко следил за каждым новым писком моды, который тот брал на вооружение, и часто перенимал его, ни секунды не колеблясь, Джордж признал бы суждения Фредди в вопросах стиля достойными уважения.

— Фрак от Шульца? — уважительно спросил он.

— Никогда ни один сапожник не кроил мне фрак. Вестон, Джордж! Видишь ли, спортивный стиль…

— Ты не ответил на мой вопрос! — перебил его Хью. — Что занесло тебя сюда?

— Почтовая карета, — отозвался Фредди. — Хотел было править сам, но слишком далеко для моих лошадок. К тому же плохая погода.

— Не валяй дурака. Ты прекрасно понимаешь, о чем речь, — презрительно хмыкнул Хью.

— Я приехал в собственной карете, — вмешался Долфинтон. — Мы дважды меняли лошадей, и у меня лежал горячий кирпич, чтобы ноги не замерзли, и будет другой кирпич в карете, когда я поеду домой. Я прикажу Стебхиллу позаботиться об этом. Мама сказала, что мне следует так сделать, и я сделаю. Стебхилл, наверное, знает, как управиться с кирпичом.

— Полагаю, не стоит переоценивать его способности! — брюзгливо заметил Бидденден. Долфинтон подумал и добавил:

— Кое-кто неправильно подогревает кирпичи, некоторые их перегревают.

— Ясное дело, старик, — согласился Фредди, вникая в суть предмета, — чертовски трудная задача. Оставь это Стебхиллу!

— Так и сделаю, — ответил Долфинтон с благодарностью. — Я рад, что ты приехал, Фредди, душевный ты парень. Хочешь сделать предложение Китти?

— Точно, — ответил Фредди.

— Надеюсь, она выберет тебя, — улыбнулся Долфинтон. — А не Хью или меня. Джордж не делал предложения. Не мог, потому что женат. Не возьму в толк, зачем приехал. Его даже не пригласили, знаешь ли.

— Что мы слышим, Фредди?! — проворковал Хью хорошо поставленным голосом с бархатными нотами. — Ты действительно приехал с этой целью? Признаюсь, не ожидал от тебя такой прыти!

— Ну, если уж на то пошло, — сказал Фредди, — я не ожидал подобного от тебя! Никогда не думал, что ты такая бестия. Естественно, меня ввели в заблуждение белые полоски воротника священника.

— Причина моего поступка — желание дать имя и кров нашей несчастной молодой кузине, а отнюдь не соображения меркантильного свойства, уверяю тебя.

— Не кузине, — возразил Долфинтон. — Джордж говорил, что нет. И дядя подтвердил это. Сам я не знаю, но Джордж так сказал.

Никто не обратил ни малейшего внимания на его замечание, и Бидденден заметил не без ядовитости:

— Что-то новенькое, Фредди. С каких это пор ты стараешься подцепить богатую невесту?

— Внезапно принял решение жениться, — объяснил Фредди, коварно увертываясь. — Пора иметь наследника.

— Конечно, ведь твой отец еще в расцвете сил, — заметил Бидденден с едким сарказмом, — и, кроме тебя, имеет двух сыновей.

— Слишком юных для женитьбы, — нашелся Фредди. — Чарли в Оксфорде, а Эдмунд даже еще не в Итоне!

— Должен тебя предупредить, что ты зря потерял время! Если девчонка собирается за кого-нибудь, кроме Джека, можешь назвать меня идиотом!

— Ошибаешься! — авторитетно заявил Фредди. — При чем тут Джек? Кажется, он ей совсем не нравится.

— Влюблена по уши, не сомневайся, — фыркнул Бидденден. — Ты меня не разуверишь. Она тоскует по нему?! Что касается твоих надежд на брак с ней — душу готов заложить, ты просчитался. Мне еще ни разу не было так смешно с тех пор, как я попал в этот проклятый холодный дом!

— Ставлю пятьсот фунтов, что она выберет меня! — предложил Фредди.

— Ты спятил, если рассчитываешь, что она клюнет на титул. Она уже отвергла Долфинтона, который, как он сам будет счастлив тебе сообщить, — граф!

Произнеся свою тираду, он тут же пожалел об этом, ибо уже впавший в характерную для него спячку Долфинтон немедленно встрепенулся, как на призывный звук трубы.

— Единственный граф в семье, — произнес он гордо. — Думал, ей понравится. Чем плохо быть графиней? Я, конечно, не знаю, но так говорит моя мать. Ей нравится. Она сказала, что толку от предложения Фредди не будет. Он станет только виконтом. Это лучше, чем барон, но Джордж не в счет. Не пойму, почему он приехал?

— Если ты еще раз ляпнешь, что я не приглашен, — взорвался наконец Бидденден, — не отвечаю за последствия!

— Ну что ты от него хочешь, он услышал собственное имя! — возразил Фредди. — Все в ажуре, Долф, не обращай внимания на Джорджа! Он простофиля.

— Уж коли речь зашла о простофилях, тут среди нас есть еще больший, чем Долф, — съязвил Бидденден.

— Почему бы нам не обменяться любезностями, кстати? — предложил Фредди. — Продолжай, а я тебя поддержу!

— Разговор носит совершенно предосудительный характер, — вмешался Хью. — Хотя ты, Фредди, и надеешься, что дядя примет тебя сегодня, я предлагаю всем отправиться спать. Хотелось бы добавить, что независимо от вольности, с которой мой брат позволяет себе обсуждать чувства кузины, дядя действительно раздосадован отсутствием Джека и, весьма вероятно, ждет его приезда завтра.

— И совершенно зря, он не приедет, — откликнулся Фредди.

— Ты давно пользуешься его доверием?

— Нет, но я достаточно нагляделся на его игру, когда он с месяц выплевывал приманку, — признался Фредди.

На лице Биддендена появилось любопытство, физиономия Хью брезгливо скривилась в улыбке.

Но прежде чем кто-то из них заговорил, дверь открылась, и, к общему удивлению всех, кроме Фредди, мисс Чаринг скользнула в комнату.

Она пришла в том же самом грязновато-сером платье, в котором путешествовала, но отметила торжественность момента, перевязав волосы красной лентой. Все следы горя исчезли с ее лица, и оно сияло навстречу мистеру Стандену:

— О, Фредди, как я рада тебя видеть! — Она протянула ему руку. — Я уже не надеялась, что ты приедешь!

Мистер Станден склонился над ее рукой в одном из своих неподражаемых поклонов и произнес:

— Тысячи извинений! Выезжал за город. Примчался, как только прочел письмо дяди.

Мисс Чаринг казалась чрезвычайно взволнованной.

— Но все-таки приехал! Так поздно — и в снегопад. О, Фредди!

— Именно, — согласился Фредди. — Чтобы не позволить этим парням меня опередить… Приехал просить тебя оказать мне честь и отдать мне руку и сердце.

Рука была еще раз ему протянута, скромно потупив глаза, мисс Чаринг выдохнула:

— О, Фредди, я не знаю, что и ответить тебе!

— Черт, слушай, Кит! — начал было мистер Станден совершенно не готовый к такой импровизации.

— Теперь я вижу, что заблуждалась относительно твоих чувств, — торопливо прибавила она. — Все не так! Но, верю, ты не стал бы жениться на мне ради наследства дяди Метью!

— Дело в том, — понял намек Фредди, — что я никогда не надеялся на согласие дяди. Считал, бесполезно к нему обращаться. Но — как только прочел его письмо — нанял карету и приехал сразу же! Надеюсь, ты позволишь поговорить с ним утром?

— О да, Фредди, я буду так счастлива! — произнесла с воодушевлением Китти.

Под ошеломленными взглядами трех пар глаз мистер Станден с редким изяществом поцеловал руку мисс Чаринг и заверил, что он чрезвычайно ей признателен.

Глава 5

Восклицания, поздравления, молчаливое одобрение, которых может ожидать молодая девушка при известии о своей помолвке с человеком состоятельным и с положением, — всего этого оказалась лишена мисс Чаринг. Только лорд Долфинтон выражал полное удовлетворение. Но и его приветствия едва ли можно было признать особенно лестными, поскольку, как скоро выяснилось, радовался он главным образом своему освобождению, а не счастью кузины. Ведь теперь ни один, даже самый строгий, родитель не сможет желать его женитьбы на молодой особе, помолвленной с другим.

Досада Биддендена выразилась в изъяснении полуфразами, которые он большей частью произносил вполголоса. Он разгневался на Фредди, который увел из-под носа наследницу, не будучи сам в стесненных обстоятельствах; он злился и на Хью, так мало сделавшего, чтобы понравиться Китти.

Какие бы чувства ни обуревали самого Хью — ярость или разочарование, — никто не узнал об этом.

— Не ожидал, — произнес он, поднимаясь и серьезно глядя на Китти. — Умоляю хорошенько подумать, прежде чем предпримете шаг, о котором, уверен, пожалеете. Больше мне нечего сказать. Джордж, я отправляюсь в постель. Надеюсь, и ты, Фостер, готов удалиться.

Однако лорд Долфинтон, инстинктивно почувствовав союзника в кузене Фредди, взбунтовался. Он заявил, что ему не требуется ничье приказание, чтобы отправиться в постель, и, даже зашел так далеко в своей дерзости, что выразил желание выпить за здоровье молодой пары. Поскольку нынешним вечером Хью уже предостерег его от второго стакана бренди с водой, намерение графа выглядело равносильным декларации независимости и испугало самого Долфинтона до такой степени, до какой удивило всех, знавших о его благоговении перед пастором. Тот, правда, не принял вызова и просто окинул отступника долгим неодобрительным взглядом, прежде чем пожелать компании спокойной ночи.

Победа до того воодушевила Долфинтона, что он стал говорлив, вновь и вновь переживая свой триумф с таким упоением, что скоро выжил Биддендена из комнаты.

— Не понравилось, потому что я умыл Хью, — усмехнулся он радостно. — Бедняга, ему не следовало приезжать.

Поскольку стало очевидно, что его лордство намерен остаться в салоне на всю ночь, Фредди, который надеялся получить дальнейшие инструкции от своей нареченной, пришлось применить всю доступную ему силу убеждения, чтобы склонить его отправиться в постель. Но стоило ему осуществить свое намерение, как явилась мисс Фишгард, пылая чувствами, сгорая от любопытства и желания побыть наедине с воспитанницей.

Она имела основания полагать, что в комнате происходил разговор tet-a-tet, но, заглянув с игриво-лукавой улыбкой, спросила:

— Можно войти? — И, не дождавшись ответа, скользнула на цыпочках через порог, как будто боялась побеспокоить больного.

Эта привычка, происходившая отчасти от застенчивости, отчасти от намерения никогда не забывать своего места, неизменно раздражала ее работодателей. Поскольку Китти хорошо знала из пространных воспоминаний мисс Фишгард об унижениях и оскорблениях, которые выпадают на долю гувернантки, она, к ее чести, скрыла свою досаду и, изобразив приветливую улыбку, объявила о своей помолвке.

Слух о том, что достопочтенный Фредди явился посреди ночи, в неприлично-поздний час, и спросил мисс Чаринг, а мисс тотчас же поднялась с постели, оделась и сошла в салон, распространился по всему дому. Новость для всех стала полной неожиданностью. Тем не менее мисс Фишгард восприняла известие с распростертыми объятиями и восторженным восклицанием. Поздний приезд мистера Стандена и его успешное сватовство показались ей настолько необычными, что она, за неимением собственных, процитировала ему стихи одного из своих любимых поэтов. Делая ему реверанс и дрожа от возбуждения, она пробормотала:

— О, мистер Фредерик! Это напоминает: «…ни скалы, ни лес, ни поток в непогоду. Он ринулся в Эск, не ведая брода…»

— А? — вымолвил озадаченно Фредди.

— О да, мистер Фредди, вы, конечно, помните: «Храбрецу Лошинво, а не трусу в бою, подарила Елена руку свою!»

— В самом деле? — озадачился Фредди, с трудом следуя за предметом беседы.

Мисс Чаринг, лучше знакомая с поэмой, нежели ее нареченный, уже собиралась спросить в прозаическом роде, кого именно из претендентов — Хью или Долфинтона — ее наставница имела в виду, как мисс Фишгард под наплывом чувств продолжила:

— «Любовь растет, как прибой, и уходит как морской отлив».

Мистер Станден, получив непроницаемый взгляд в ответ на свой немой вопрос, обращенный к мисс Чаринг, вежливо заметил:

— Именно, мэм!

— О! — вскричала мисс Фишгард, заливаясь краской и прижимая руки к чахлой груди. — Я считаю, все так и было в реальной жизни! Только подумайте, мистер Фредерик! «Легкий вздох и касанье — у ворот расставанье. Но прекрасную рыцарь бросает в седло, сам взлетел — и их след у ворот замело!» А дальше, вы помните, кавалер Лошинво уехал с прекрасной Еленой: «И деву из Неверби люди с тех пор не видели по эту сторону гор… Так дерзок в любви и бесстрашен в бою, вы слышали, где он, в каком он краю?»

— Звучит как порядочный бред, — неодобрительно пробормотал Фредди.

Мисс Фишгард даже испугалась:

— Это из «Мармиона», Фредди, — попыталась сгладить неловкость Китти, и мистер Станден успокоился.

— А, «Мармион»! — И добавил, испортив все впечатление: — А кто он?

— Дражайшая Китти, позволь той, которая всегда была твоей самой искренней доброжелательницей, от души пожелать тебе счастья! — Мисс Фишгард нежно обняла воспитанницу. На этом месте она прервалась, вынужденная поискать носовой платок в ридикюле, который висел у нее на руке. Вытерев слезы и прикладывая платок к кончику носа, она многозначительно добавила: — Теперь я могу признаться тебе, что с того момента, когда твой достопочтенный опекун открыл мне свои намерения, тревога охватила мою грудь. Деликатность не позволяла мне говорить, но один вопрос меня преследовал. Выражаясь словами поэта, которого мы обе, душа моя, почитаем, я трепетала перед мыслью: «Кого Девице изберут? Кто Богом данный ей супруг?» Если я изъясняю с неподобающей горячностью мою радость по поводу того, что выбор твой пал на мистера Фредерика — «верная рука, надежное сердце», я уверена, — а не на других претендентов, то все же не хочу, чтобы в моих словах увидели умаление воли Того, чья мудрость ставит его выше любой нашей критики… Мистер Фредерик! Горячо поздравляю вас! Вы предложили руку той, которая воспитана в «молчаливом одиночестве, благоухающей тишине», и никогда, уверяю, у вас не будет повода пожалеть о вашем выборе! Вы будете всю жизнь повторять за поэтом: «Семейный очаг! Твои радости лишь благословляю!» Дорогая Китти, я просто потрясена!! Мисс Чаринг поддержала ее под локоть.

— Да, да, дорогая Фиш! Но, пожалуйста, утри свои слезы! Нет ни малейшего повода рыдать, уверяю тебя!

Мисс Фишгард, вытирая морщинистые щеки и последний раз всхлипнув в носовой платок, одарила, наконец присутствующих слабой улыбкой, горячо пожала руку юной воспитаннице и проговорила:

— «Слеза, пролитая без горя, улыбкой заменится вскоре!»

В этот момент мистер Станден, который слушал со все возрастающей тревогой странный монолог наставницы своей невесты, откланялся. Он не имел привычки отправляться на боковую в столь ранний час, но быстро пришел к выводу, что дальнейшие попытки продолжить разговор с мисс Чаринг будут перемежаться цитатами из творений армии людей, известных ему как «пишущая братия», и он решил, что перспектива отправиться в постель до одиннадцати предпочтительнее.

Фредди поцеловал руку Китти, затем, вынужденный недоуменным взглядом мисс Фишгард, чмокнул ее в щеку. Китти невозмутимо приняла эту ласку, воспользовавшись случаем, чтобы прошептать:

— После завтрака. Ни в коем случае не ходи к дяде Метью, пока мы не договоримся!

Многие сомневались в способности мистера Стандена потрясти мир, но вряд ли у кого-нибудь достало дерзости заявить, что ему не хватало знания людей и воспитанности. Он поклонился Китти, затем — мисс Фишгард, выразив глубину своего почтения. Поклон гувернантке был рассчитан настолько точно, что вызвал по его уходе восторженный панегирик:

— Так обходителен, душечка! Какое уважение к той, — вздохнула она, — чьи чувства «угодны небесам, презренны на земле!».

Мисс Чаринг согласилась и, отметив, что огонь в камине почти потух, объявила о своем желании отправиться к себе. Было очевидно, что мисс Фишгард, которая сопровождала ее наверх, намерена обсуждать достоинства мистера Стандена до утра, поэтому Китти вовремя напомнила ей о бережливости мистера Пениквика и его резком неодобрении всякого огня, зажженного не в его спальне.

В соответствии с этим предостережением, мисс Фишгард отправилась вначале в собственные апартаменты и, вернувшись в шали неопределенного цвета, довольно залатанной, нашла свою воспитанницу под пологом огромной старинной кровати, согреваемой грелкой с углями. Китти завязала ленты ночного чепца, натянула на плечи стеганое одеяло и откинулась на взбитые подушки.

— Ты уверена, что тебе надо остаться, Фиш? Поручусь, что ты погибнешь от холода. Если бы я стала хозяйкой дома, у меня бы камины горели в каждой комнате!

Мисс Фишгард, естественно, озадачилась столь откровенным замечанием.

— «Если», — откликнулась она. — Но, любовь моя…

— Ну да, конечно, когда я буду, — исправилась Китти, опомнившись. — Просто мне все кажется странным на первых порах.

Мисс Фишгард вполне могла ее понять. Она выразительно пожала ей руку.

— Значительная перемена в твоих обстоятельствах, дорогая, но вполне естественная.

Китти невольно хмыкнула.

— Должна признаться, что мне не кажется естественным быть помолвленной с Фредди! — честно призналась она.

Мисс Фишгард удержалась от упрека в ответ на взрыв откровенности.

— Очень достойный союз! У него сотня великолепных качеств. Прекрасные манеры, даю слово! Истинный джентльмен! О, душа моя, когда Стебхилл намекнул мне на ухо — в неподобающей форме, конечно, но вряд ли кто-нибудь на моем месте его бы осадил, полагаю, он не желал дурного! — я чуть не упала в обморок! Прости, дорогая Китти, за бесцеремонность, но я не имела ни малейшего подозрения, никогда не ожидала, короче — была поражена просто до судорог! Я мало разбираюсь в подобных вопросах, но я никогда не замечала какого-то особенного интереса со стороны мистера Фредерика!

— Да, — согласилась Китти, припомнив, что из всех родственников мистера Пениквика, Фредди в последние годы навещал его реже всех, и никто не удивился бы недоумению мисс Фишгард.

— Я, конечно, могла заподозрить финансовые побуждения, — призналась мисс Фишгард. — Но, спешу тебя уверить, любовь моя, что по отношению к мистеру Фредерику подобная мысль, даже и возникнув, тотчас же должна быть отвергнута. Я слишком уверена в его деликатности и чувствительности, действовать под влиянием меркантильных побуждений не в его правилах! К тому же он человек состоятельный.

— Надеюсь, что и другие воспримут так же, — произнесла Китти задумчиво. — В высшей степени несправедливо подозревать бедного Фредди в желании завладеть деньгами дяди Метью. Грешно даже так подумать. — С выбившимся из-под чепца локоном, с кокетливо завязанным под подбородком бантом, Китти сидела, обняв колени, и выглядела неправдоподобно юной. — Но Фредди склонен полагать, что будут думать. Правда, весьма возможно, что он преувеличивает, потому что в высшей степени глуп! — Она заметила, что шокировала собеседницу, и быстро прибавила: — Я имею в виду, что иногда он забирает себе в голову странные вещи!

— Китти, — промолвила, покраснев, мисс Фишгард упавшим голосом, — может, твое сердце обманулось?

Мисс Чаринг немедленно заверила свою наперсницу, что нет. Мисс Фишгард, сложив руки на груди и возведя очи горе, пропела:

— Позволь той, чьи девственные мечты разбились о родительское корыстолюбие, уверить тебя, что «только любовь правит миром!». Дорогая Китти, не соблазняйся суетным успехом!

— Нет, нет, уверяю тебя, не стану! — заверила Китти. — Но о ком ты грезила в своих девических мечтах, Фиш?

— Увы! — вздохнула мисс Фишгард. — По положению он был ниже, но я всегда верила, что характер его достоин уважения. Однако мне пришлось подчиниться моему дражайшему папе, решившему, что нашему браку не бывать.

Она встретила вопросительный взгляд мисс Чаринг и покачала головой, прошептав:

— Он служил учеником аптекаря, очень красивый молодой человек, любовь моя, и выглядел совсем как джентльмен. Я как сейчас его вижу, когда он заворачивал пилюли, которые бедный папа принимал от несварения желудка. Но мне, разумеется, от этого не легче!

— Я думаю, — заметила Китти, представив несчастную мисс Фишгард в муках любви к ученику аптекаря.

— Вряд ли мне нужно тебе напоминать, мой незабвенный папа, подобно мистеру Рэттрею, был рукоположен в сан.

При этом имени Китти пробудилась от грез и заявила решительно:

— Прошу тебя, не говори при мне о Хью! Только подумай, Фиш, он хотел меня уверить, что женится на мне из жалости!

Мисс Фишгард, которая сразу же невзлюбила Хью, возмутившись его намерением убедить мистера Пениквика заменить ее гувернанткой, способной обучить Китти итальянскому, щелкнула языком и покачала головой, заявив, что, по ее мнению, мистер Рэттрей грешен в лицемерии.

— Не ведаю, как так получилось, любовь моя, — заметила она значительно, — хотя он потрясающе красив, я никогда не могла заставить себя поверить ему! Мистер Рэттрей скрытен. Надеюсь, можно верить, что он истинно духовное лицо, однако все же известны случаи, когда сутана скрывала… да вспомни хоть Шедони, душечка!

Одна мысль о возможных параллелях между порочным монахом популярного романа миссис Радклифф и Хью вызвала приступ такого откровенного хихиканья, что мисс Фишгард даже оскорбилась, и большого труда стоило ее умиротворить. В действительности, только желание узнать обстоятельства неожиданного сватовства мистера Стандена удерживали ее возле постели мисс Чаринг.

Почувствовав, что ей нечего прибавить к тому, что уже сказано в салоне, Китти повторила ей объяснения нареченного. Мисс Фишгард сразу же прониклась сочувствием к мукам, которые, вероятно, испытывал несчастный Фредди, вынужденный скрывать безнадежную страсть к мисс Чаринг.

Погруженная в мечтания о своих любимых героях, она даже забыла о достоинствах мистера Веструдера. Но как только эта мысль вновь посетила ее, она осмелилась спросить, нет ли известия от этого джентльмена.

— Господи, да нет! — беззаботно ответила Китти. — Я и не ждала его в Арнсайд по такому поводу!

Мисс Фишгард вздохнула.

— Как часто мы ошибаемся в близких! — заключила она. — Когда мистер Пениквик оказался настолько добр, что посвятил меня в свои намерения, признаюсь, я прежде всего ожидала увидеть в Арнсайде мистера Джека.

— У меня не было такой уверенности! — возразила Китти. — Да и малейшего желания увидеть его здесь.

Мисс Фишгард робко посмотрела на свою воспитанницу, поймав опасный огонь в огромных глазах, устремленных на нее, и с сомнением промолвила:

— Мне иногда казалось, любовь моя…

— Что тебе казалось, дорогая Фиш? — подсказала мисс Чаринг обманчиво ласково.

— Только то, что такой весьма красивый молодой человек, в котором столько изящества… — Мисс Фишгард помедлила. — И, в конце концов, нельзя не припомнить, что он чаще других бывал в Арнсайде в последнее время!

— Естественно. Он — фаворит дяди Метью! — быстро нашлась Китти. — Что касается остального, я полагаю, он чертовский пройдоха, как сказал бы Фредди! Дорогая Фиш, уж не причислил ли он тебя к списку своих поклонниц? Самый опасный волокита в городе, поручусь! Он хорош для развлечения, но судьба женщины, которая примет его ухаживания серьезно, связана с горькими разочарованиями. Но хватит об этом болтуне! Дело в том, Фиш, что Фредди жаждет представить меня своим родителям и собирается забрать меня в Лондон почти немедленно.

— Но Китти, ты уже знакома с дражайшей леди Легервуд, — возразила мисс Фишгард. — И с лордом Легервудом тоже. Он, кажется, сопровождал миледи в Арнсайд по случаю…

— Да, но это было больше года назад, — отметила Китти. — К тому же родственники лорда Легервуда — а у него их много, и я ни с кем из них не знакома! Кроме того, мое приданое. Его надо заказать в больших ателье и… Ты не можешь не согласиться, Фиш, что мне вполне уместно навестить Легервудов!

Мисс Фишгард признала это, но осмелилась осведомиться, кто займет место Китти в Арнсайде, пока та будет наносить визит вежливости.

— Как кто? Ты, конечно, — заявила Китти с сияющей улыбкой.

Мисс Фишгард не раз уже с замирающим сердцем думала о том времени, когда ей на старости лет придется искать новое место. То, что она была способна мужественно смотреть в лицо будущему и подавлять в себе эгоистическое желание, чтобы воспитанница ее осталась незамужней и по-прежнему нуждалась в ее наставлениях, говорило только о добрых сторонах ее характера. Известие о том, что услуги ее по-прежнему понадобятся, не снимая главной тяжести с ее души, повергло ее в смятение.

— Остаться, чтобы вести дом мистера Пениквика? — вскричала она. — О, Китти, как ты могла подумать такое? Он же ненавидит меня!

— Чепуха! — возразила Китти бодро. — Только тебя он и может изводить и запугивать, Фиш! Только представь, как бы он страшно разозлился, если бы ты покинула Арнсайд! Ты только должна твердо держаться. Помни, как он ненавидит незнакомые лица рядом с собой! Если ему вздумается впасть в ярость или кинуть в тебя палкой, стоит только сказать ему, что ты немедленно уезжаешь, как, я уверена, он тут же исправится. — Она поймала тревожный взгляд мисс Фишгард и заметила умоляюще: — Пожалуйста! Фиш, не предавай меня, прошу тебя! Он никогда не позволит мне уехать в Лондон, если ты тоже оставишь его! Только на месяц, Фиш! О, Фиш!..

Тронутая такой пылкостью чувств, мисс Фишгард вытерла слезы и заявила, что никакая сила на земле не заставит ее подвести дорогую детку. Но она сочла своим долгом прибавить, что никоим образом не ожидает изъявлений особой радости мистера Пениквика при известии о помолвке.

— Одно словечко, любовь моя, — проговорила она, все еще судорожно вздыхая. — Я думаю, что с самого начала он намеревался вручить тебя мистеру Джеку! Ты не могла не заметить, как он раздражен тем, что мистер Джек не явился в Арнсайд, и как он желал знать его намерения. Спиддл сказал мне сейчас — не то чтобы я сплетничала со слугами, но ты знаешь их манеру! — так вот, он сказал, что мистер Пениквик в таком исступлении, в каком никогда не был. Он и в мыслях не имел, что мистер Джек не покажется по такому поводу. И я имею серьезнейшие основания полагать, что вы с мистером Фредериком можете встретить сильное противодействие и очень мало вероятности, что дядя согласится на твой предполагаемый визит в Лондон.

Однако когда жених и невеста на следующее утро явились на зов мистера Пениквика в его гардеробную, он удивил их почти настораживающе любезным приемом. Как он принял известие о помолвке, переданное верным камердинером, Спиддл, естественно, не сообщил молодой паре.

К тому времени, когда Китти и мистер Станден (отнюдь не «жаворонок») предстали перед ним, мистер Пениквик успел подкрепиться завтраком и сидел в кресле с полочками у огня в гардеробной, с шалью на коленях и другой на плечах. Его бессильная фигура и полутрясущиеся руки говорили о том, что этим утром он олицетворяет собой старческое бессилие. Но в пронзительном взгляде, который он бросил на свою племянницу, не было ничего старческого.

— Ну, дорогая, — он внимательно глянул на Китти, — мне сказали, я могу пожелать тебе счастья. Да?

— Если вам угодно, сэр, — ответила Китти, покорно наклоняясь к его щеке.

— Да, я и в самом деле желаю тебе счастья! — заявил он решительно. И, обратив проницательный взгляд на Фредди, прикрыл глаза. Лицо его исказилось, возможно, от приступа подагры. — Поздравляю и тебя, Фредерик!

Он снова открыл глаза и еще раз взглянул на удачливого соискателя, но отвел их с видимым содроганием. Это было несправедливо: достопочтенный Фредерик отдал должное моменту галстуком «а-ля трон д'амур», столь же сложным, сколь эффектным. Не один из тех, кто оспаривает звание законодателя мод, многое бы отдал, чтобы изучить последовательность его извивов и несколько отчаянных франтов без колебаний назвали бы гением создателя его жилета. Совсем иначе отнесся ко всему этому великолепию мистер Пениквик. Дрожащей рукой он достал табакерку, подкрепил силы изрядной порцией «Ната Брауна», энергично чихнул, захлопнул табакерку и произнес с видом человека, который принял решение выполнить мучительный долг:

— Прекрасно, примите мое благословение!

Китти выжидающе смотрела на нареченного, но Фредди, обессилев под устремленным на него завораживающим взглядом, совершенно позабыл свою тщательно вытверженную роль и просто сказал, что чрезвычайно обязан. Поняв, что ей не приходится надеяться на этого беднягу, сдавшегося на милость победителя, Китти решила действовать самостоятельно:

— Да, сэр, Фредди просит меня отправиться на Маунт-стрит, чтобы формально представиться его родителям, если вы не возражаете.

Увидев свою оплошность, Фредди быстро нашелся.

— Скорее всего, забыли ее, — объяснил он. — Хорошо бы им напомнить.

— Идиот! — поежился мистер Пениквик. Его внимательный взгляд остановился на Китти. Последовала пауза.

— Лондон, а? Что вы собираетесь там делать, мисс?

Сердце у Китти застучало.

— Если… если леди Легервуд будет настолько добра, что пригласит меня, сэр, я… я сделаю все, что она пожелает, конечно! — вымолвила девушка.

— Расскажи мне еще! — возмутился мистер Пениквик. — Едешь в город повесничать — вот чего ты хочешь! — Он взглянул на Фредди. — Как там Эмма, твоя мать? Ложа в опере, игра в Карлтон-Хаус? Она была с иголочки, как новенький пятипенсовик, когда я ее видел в последний раз, наверное, пятидесяти фунтов едва бы хватило оплатить то, что она нацепила на плечи. Твой отец позволяет ей прожигать состояние на мишуру!

— Нет, — промямлил Фредди.

— Что значит «нет»? — уставился на него мистер Пениквик.

— Нет, вы не правы, — вымолвил Фредди с неподдельной любезностью. — Гораздо больше, около пятидесяти фунтов стоит только ее платье, а еще перчатки, шляпка и все прочее! Черт, сэр, моя ма не покупает дешевку на Крантборн-Элли! В жизни такого не слышал!

Мистер Пениквик стиснул костяную трость, и его вид на какую-то секунду стал настолько угрожающим, что Китти испугалась, вдруг ее «нареченный» сбежит с поля боя. Но так как мистер Станден в эту минуту обнаружил пушинку на лацкане фрака и осторожно снимал ее, он оставался в полном неведении относительно опасности, которой подвергался. К тому времени, когда он взял на себя труд вновь подарить вниманием двоюродного деда, мистер Пениквик вновь обрел контроль над собой и просто бросил:

— Толстосум твой отец!

— О да, — согласился Фредди.

Мистер Пениквик смотрел на него, прищурясь.

— Надеешься, я отпущу Китти в Лондон? — выкрикнул он внезапно. — Надеешься, матушка будет брать ее на светские вечера?

— Естественно, — сказал Фредди глубокомысленно. — На таких только мать и бывает.

— Гм! — пробурчал мистер Пениквик, угощаясь еще одной порцией табаку. — Ах ты, маленькая кокетка! — хохотнул он неожиданно. — Проклятье, я дам тебе поехать! — Но смех замер, мука исказила лицо, он воскликнул со стоном: — Но ты расточишь мои деньги на туалеты!

— Нет, нет, — пробормотала Китти, сжимая руки. — Только немножко, сэр, обещаю!

— Я не могу этого допустить! — Мистер Пениквик вновь впал в ярость. — Ты меня разоришь!

— Но вы же обещали, если я выйду замуж, то дадите сто фунтов на приданое! — напомнила ему Китти с отчаянием.

Он горестно покачал головой:

— Ты захочешь большего. Важничать по городу! Уж я-то знаю!

— Нет, сэр, я не стану! — заверила она.

— Конечно, станешь, — вмешался Фредди, — я говорил тебе об этом вчера вечером!

— Фредди, пожалуйста, попридержи язык!

— Черта с два! — заявил Фредди, чувствуя себя на твердой почве. — Городскую обновку ты и за сотню не купишь. Думаю, больше чем на одно платье не хватит!

— Что? — пронзительно вскрикнул мистер Пениквик.

— Ну хорошо, может, два, — уступил Фредди, желая подчеркнуть значительность предмета.

— О, дядя Метью, не слушайте его, пожалуйста! — умоляла Китти.

Сообразив, что нанес престарелому родственнику жестокий удар, Фредди пошел на попятную:

— Не с чего выходить из себя, сэр, смею заверить, ма купит Кит немного тряпок. Всегда готова сорить деньгами!

Ход оказался удачным. Ибо, как ни мало любил мистер Пениквик тратить деньги, еще больше он боялся прослыть неимущим. Он сразу поднял трясущуюся голову и наградил Фредди парочкой отборных выражений. После чего, издав еще один стон, велел Китти подать ему шкатулку из гардероба подле кровати. Когда она достала ее, он взял ключ и, стараясь, чтобы ни она, ни Фредди не могли заглянуть в нее, открыл. Порывшись, достал пачку перевязанных банкнотов. Посмотрев на них с минуту, с тоской отвернулся и, не глядя, вручил их Китти, простонав:

— Возьми, береги их, девочка! Подумать только, что столько денег будет растрачено впустую!

Китти торопливо положила пачку в карман, боясь, что он передумает. Она попыталась в подобающих словах выразить свою благодарность, но он оборвал ее, бросив, что никто не смеет обвинить его в том, что он скупится на нее. Но только фраза эта была произнесена, новый кошмар предстал перед ним. Несколько мучительных минут казалось, что весь план Китти провалится. Техническая сторона поездки предстала как совершенно неразрешимая. Идею путешествия в дилижансе отвергли сразу из-за отсутствия горничной, которая могла бы сопровождать барышню. А предложение Китти нанять карету из денег, предназначенных на приданое, вызвало такой приступи гнева, что банкноты чуть было не перекочевали обратно. Он припомнил ей и о невообразимом корыстолюбии форейторов, и о точном количестве перемен лошадей, и о всех других расходах, которые она понесет. Но Фредди, которого начала уже тяготить душераздирающая сцена, вмешался и предложил очень простое решение:

— Возьму ее с собой в город.

Все выгоды подобного путешествия мгновенно представились воображению его двоюродного деда, и он наградил племянника быстрым одобрительным взглядом. Протестовала на сей раз Китти. Она не могла не понимать, что леди Легервуд должна иметь хоть малейшее представление о ее предстоящем визите или, по меньше мере, о помолвке старшего сына. Оба, и мистер Пениквик, и Фредди, считали эти соображения пустячными, мистер Пениквик считал, что его племянница не может не принять в свою семью его воспитанницу, Фредди же уверял, что родителей следует брать штурмом и не оставлять им времени на размышление.

Последнее замечание заставило мистера Пениквика бросить на него еще один проницательный взгляд, но он ничего не сказал, нюхая табак и посматривая искоса на Китти. Она все еще протестовала, но когда любящий опекун пригрозил, что если она предпочтет не ехать в Лондон сейчас с Фредди, то не поедет вовсе, ей пришлось уступить.

Последовала пауза, во время которой мистер Пениквик о чем-то сосредоточенно размышлял, но когда молодая пара, обменявшись выразительными взглядами, собиралась уже откланяться, он пришел в себя и предупредил:

— Не нужно пока шумихи в газетах!

Фредди, у которого не было ни малейшей склонности афишировать помолвку, воспринял столь своевременное пожелание с живейшим удовлетворением и полным отсутствием посторонних соображений, но Китти, с ее более пытливым умом, посмотрела подозрительно на мистера Пениквика и резко спросила:

— Почему же не нужно, дядя Метью?

— Не важно почему, — ответил старик раздраженно. — Господи, девочка, ты что, меня за дурака держишь? Думаешь, я не понимаю, что ты ведешь двойную игру?

Он с удовлетворением отметил краску на щеках воспитанницы и хохотнул.

— Хорошая девочка! — одобрил он. — Смею заметить, если тебя приодеть попышнее, ты не будешь выглядеть так дурно. Но помни! Я не собираюсь выносить твою Фиш больше чем один месяц!

С таким напутствием он отпустил своих посетителей, с тем чтобы спешно заняться приготовлениями к их отъезду, поскольку и так был введен в лишние расходы пропавшим даром обедом для Фредди минувшим днем.

Когда их уже не могли услышать, Китти сжала руку Фредди и воскликнула:

— О, Фредди, как мне отблагодарить тебя? Надеюсь, тебе не очень неловко!

— Нет, ну что ты, — улыбнулся Фредди, как всегда воплощая собой любезность. — Просто решил, что пора уже сделать старому скряге ручкой. В жизни не видел такого сквалыги!

Глава 6

Поскольку гардероб мисс Чаринг не отличался разнообразием, с укладкой вещей покончили быстро, и вскоре после полудня молодая пара отправилась в Лондон. Радость мисс Чаринг по поводу головокружительного успеха ее усилий получить согласие опекуна на поездку омрачалась лишь страхом, что те, на гостеприимство кого она рассчитывала, вовсе не испытают равного удовольствия при ее появлении, да слезливым вниманием мисс Фишгард, которая плакала не переставая, пока помогала Китти собираться. Бедняжка сокрушалась по поводу того, что с ней будет и сумеет ли она удовлетворительно ухаживать за мистером Пениквиком. Напоминание о том, что пока этого никому вполне не удавалось, ее не утешало, перспектива разлуки с Китти на целый месяц настолько потрясла ее чувства, что она продекламировала между рыданиями:

«Все, что в лесах и долинах сердце прельщало,

Там, где мир пребывал в одиноком молчанье,

Вместе с улыбкой ее отлетевшей

Прелесть и чары свои потеряло»

Брови Китти, более практичной по натуре, поползли вверх.

— Боюсь, что сегодня настолько мрачно и холодно, что леса и долины вовсе не прельщают, Фиш! И «мир» не может пребывать в Арнсайде, пока у дяди Метью приступ подагры!

— Иногда, Китти, — произнесла мисс Фишгард трагическим тоном, — я удивляюсь тебе! Или «муки с рыдающей душой разлуки» чужды тебе?

Этот упрек пробудил в Китти такое раскаяние, что на первых порах путешествия она мрачно и односложно отвечала на замечания своего спутника.

— Неважно себя чувствуешь? — заботливо спросил Фредди.

— Я такая подлая, Фредди! — призналась она. — Бедная Фиш спросила, испытываю ли я боль от разлуки с ней, а я ничуточки не испытываю!

— Понимаю, — без колебаний согласился Фредди. — Да и вообще, она какая-то странная! Знаешь, что она мне сказала сегодня утром? Спросила, как я спал. Я ответил, как можно спать, когда чертова сотня петухов кукарекает во все горло. А она пробормотала, что сельские звуки бодрят дух и чего-то дают в томную душу.

— Купер, — сообщила Китти подавленно. — «И возвращают музыку томной душе».

— Вот я и говорю, пыльным мешком трахнутая! — кивнул Фредди. — Часто слышу: кто-то там отправился в деревню отдыхать. Я никогда не верил, что это им приносит хоть крупицу пользы. Сама суди, если большую часть ночи глаз не смыкаешь из-за петухов, ясное дело, не приносит. Слушай, Кит, у старухи явно чердак не в порядке!

— Нет, она просто предана поэзии, — объяснила Китти.

— Ну я же и говорю, — резонно заключил мистер Станден.

Но тут более насущная мысль пришла ему в голову.

— Сколько старый сквалыга отвалил тебе в пачке?

— О Фредди, — воскликнула Китти в благоговейном ужасе, — двести пятьдесят фунтов. Я уверена, что и половины не потрачу. Вот что больше всего меня волнует! Они здесь, в моем ридикюле, но только представь, что если меня ограбят!

Она развязала тесемки своего хранилища и осторожно достала деньги.

— Пожалуйста, сбереги их для меня! — попросила она.

Мистер Станден как раз собирался отклонить столь лестное предложение, но тут глубокая и хитроумная мысль пришла ему в голову. Будучи прекрасно осведомленным о цене дамского гардероба, он имел все основания сомневаться, что двухсот пятидесяти фунтов достаточно, чтобы одеть леди для первого выхода в высший свет. Он был добродушен, равно как и щедр, и теперь у него зародился план убедить Китти, что она живет исключительно на свои доходы. Отделив пятидесятифунтовый билет от прочих, он вручил его невесте со словами:

— Отлично! Возьми один, а остальные я отдам матери, и она будет держать банк.

Китти ничего не имела против подобного разрешения проблемы, за исключением легкого чувства тревоги при мысли о столь крупной сумме в ее ридикюле. Итак, мистер Станден засунул пачку в карман и осмелился приступить к вопросу, который давно занимал его.

— Не хочу лезть куда не следует, — начал он виновато — но не могу понять… Дело в том, Кит, что я не вижу, в чем тут твой интерес!

— Интерес? — повторила Китти, глядя на него исподлобья.

Он вспыхнул и попросил прощения.

— Виноват. Мне все же интересно, что за радость ехать в город на такое короткое время. Я не говорю, что нельзя. Просто — что из этого выйдет?

— Знаешь ли, всегда стоит использовать любую возможность, — отвечала мисс Чаринг, предвидя подобный вопрос. — В Лондоне я легко найду подходящую партию. По крайней мере, попытаюсь найти, если буду хорошо одета. А если леди Легервуд окажется столь любезна и введет меня в круг своих знакомых, даже приму предложение.

— Нет, черт побери! — запротестовал мистер Станден. — Ты же помолвлена со мной, Кит!

Она принялась с величайшим тщанием разглаживать морщинки на перчатках. Лицо ее заметно порозовело, когда она сказала:

— Нет. Если… если бы появился джентльмен, который… который захотел бы жениться на мне, ты думаешь, его бы отпугнула наша помолвка?

— Если он только не отчаянный головорез, — недвусмысленно заявил Фредди.

— Да, но если бы он имел склонность ко мне и вдруг узнал, что я помолвлена с другим, — сведения о жизни Китти черпала со страниц романов, украшавших полку мисс Фишгард, — он, должно быть, с ума сходил бы от ревности!

— Кто? — спросил Фредди, барахтаясь в омуте своего непонимания.

— Некто! — ответила Китти.

— Но пока же нет никого, — возразил Фредди.

— Нет, — подтвердила Китти, впадая в уныние. — Это просто предположение, а не уверенность. Я буду искать выход.

— Нет, не будешь! — Фредди проявил неожиданную твердость. — Я имею в виду то, что ты говорила вчера. Всякий вздор о том, чтобы поступить горничной. Ты просто не имеешь права, и все!

— Конечно, нет, — уверила она его. — По зрелом размышлении я признаю, что в горничные не пойду. К тому же я не удивлюсь, если Хью ошибся, и меня возьмут гувернанткой учить совсем маленьких детишек — тех, кому еще не нужен итальянский и рисунок акварелью.

— Я сам не умею рисовать, — признался Фредди.

— Нет, правда, Фредди, почему ты, собственно, так волнуешься?

— Боже милостивый, Кит, конечно, теперь меня все касается! — парировал Фредди, доведенный до резкостей. — Тебя не смущает, что станут говорить, будто ты пошла в гувернантки, только бы не выходить за меня, а?! Каким идиотом я бы тогда выглядел!

Эта сторона медали пока не приоткрывалась мисс Чаринг, но она сразу же признала силу аргумента.

— Ну хорошо, я не стану, — согласилась она. — Исключено все, что тебе неприятно. Если ничего не случится, вернусь в Арнсайд. В конце концов, я все-таки проведу целый месяц в Лондоне!

— Да, но я не понимаю, — нахмурился Фредди, — сдается мне, у тебя чертовски странное представление о Лондоне. Ради Бога, что может там случиться?

— Боже мой, Фредди, да все что угодно! По крайней мере, согласись, гораздо больше, чем случается со мною в Арнсайде!

— Безусловно, — грубовато ответил Фредди. — Это-то меня и беспокоит. Чем больше я с тобой говорю, тем более убеждаюсь в собственной дурости: зачем я дал себя втянуть в столь рискованную игру! Ты выкинешь очередную шутку, а я буду краснеть!

— Нет, нет, не стану! — уверяла Китти, глядя «жениху» в глаза. — Обещаю, я ничего не сделаю, что бы тебе не понравилось!

— Я почти уверен, Кит, что ты куда-нибудь вляпаешься! — возразил Фредди, ужаснувшись. — Я же не юбочник, предупредил тебя с самого начала!

— Конечно нет! Ты забываешь, что твоя мама будет вывозить меня. Тебе не о чем тревожиться!

Мощный инстинкт самосохранения подсказал ему вопрос:

— Скажи мне, у тебя есть план, о котором я ничего не знаю?

— Да, — ответила Китти по-прежнему искренне, — есть. — Она поймала его затравленный взгляд и дотронулась до руки. — Но ничего, что тебе бы не понравилось! — повторила она. — Даю слово, Фредди. — Заметив, что не достигла цели, она упрекнула: — Фредди, неужели ты мне не веришь? Я же дала тебе слово!

— Дело не в том, что я тебе не верю, Кит, — мрачно пояснил он. — Просто дьявольски сомневаюсь. Разве ты знаешь, что мне не нравится? Господи, если бы я оказался подальше от всего этого!

Теперь настала ее очередь перемениться в лице.

— Ох, не хочешь ли ты сказать, что отказываешься? — протянула она.

— Нет, — возразил уязвленный Фредди. — Никогда в жизни не увиливал! Орел или решка, дорогая моя девочка, орел или решка. Просто жалею, что крикнул: орел! В следующий раз, когда я увижу этого проклятого плута трактирщика…

— Плакли? — смущенно спросила Китти.

— Точно, — кивнул Фредди, помрачнев. — Чаша пуншу. В жизни ее не заказывал! Не стоило его пить, да и тебе давать тоже! Что толку теперь каяться: должно быть, мы оба были под мухой.

С этой точки зрения Китти не удалось его сдвинуть, и она направила свою энергию на то, чтобы его успокоить.

Уже вечерело, когда карета подъехала к лондонскому предместью, но для широко открытых, восторженных глаз Китти было еще достаточно светло, чтобы различить портшез, который несли два дюжих носильщика; фонарщика, взобравшегося на свою лестницу; человека с лотком горячих пирогов на голове; уличного мальчишку, расчищающего проход для дородного пожилого джентльмена в сюртуке и галифе; тележки, кареты и экипажи в огромном количестве; обворожительные предметы туалета, ярко освещенные в витринах; пройдох ливрейных лакеев, ленивой походкой отправляющихся по делам своих хозяев; нищих, следующих по пятам с протянутой рукой за каждым доброжелательным на вид прохожим, и, когда карета въехала в более фешенебельный район города, — внушительные особняки по красной линии улицы, с факелами, то здесь, то там уже горящими перед входом…

Все было странно для Китти, и все чудесно. Она поминутно просила Фредди называть ей то или иное здание, которое выплывало из надвигающихся сумерек, или определить профессию человека в алом мундире и голубых брюках, ее так поразили новые виды и звуки, что Фредди старался полностью удовлетворить ее любопытство. Но если он мог указать ей констеблей, почтальонов и мальчишек-посыльных и снабдить ее занимательными сведениями, например, что почти все носильщики портшезов — ирландцы, или что невообразимый крик, который заставил ее подскочить на месте, издает кучер почтовой кареты, предупреждающий пассажиров наверху пригнуться под аркой гостиницы, — то он не весьма был осведомлен о различных огромных зданиях, которые привлекали ее внимание. Он объяснил, что не очень-то знаком с Сити, и обещал показать все достопримечательности немного западнее. Правда, когда карета въехала в благородную часть города, стало почти темно, а шум и суета вокруг совсем оглушили Китти, и она только щурилась, когда перед ее утомленным взглядом проплывали цепочки тысяч мерцающих огней.

Наконец карета свернула в сравнительно тихую Маунт-стрит, и только тут Фредди сообразил, что его родители сейчас готовятся к званому обеду. Он не поделился своими опасениями со спутницей, но, не обнаружив никаких признаков грядущего гостеприимства у одного из высоких домов, где остановилась карета, испытал чувство облегчения. Равно как тогда, когда узнал от швейцара, что милорд и миледи не собирались выезжать сегодня. Через десять минут, оставив съежившуюся от холода мисс Чаринг отогревать закоченевшие ноги в одной из гостиных первого этажа, он обнаружил причины этого отступления от традиции.

Свою мать Фредди нашел в гардеробной, лежащей навзничь на софе, с шалью на коленях и платком, смоченным ароматической солью, в руке. Она уже успела снять чепец, и тщательно завитые локоны ее свисали в значительном беспорядке.

Леди Легервуд, единственный из живых потомков третьей сестры мистера Пениквика, Шарлотты, была блондинка, скорее изящная, нежели красивая: большие голубые глаза ее казались чуть навыкате, подбородок явно имел тенденцию убегать назад. Неукоснительное поднесение лорду шестерых подающих надежды детей слегка испортило ее фигуру, но все же она считалась очаровательной женщиной; добродушие, а в равной степени и глупость сделали ее почти всеми любимой. Безоговорочно преданная своему лорду, она души не чаяла в детях и слыла необычайно приверженной тому, что ее дядюшка непременно обозначил бы как рискованная экстравагантность.

Появление старшего сына произвело на нее неожиданное действие. Глаза ее расширились, она приподнялась, протянула руку, как бы отстраняясь от него, и прошептала:

— Фредди, у тебя была она?

— А? — озадачился Фредди. — Имел ли я что, мам?

— Я не могу вспомнить! — заявила его родительница, прижимая руку к раскаленному лбу. — У Мег не было! Я это помню совершенно точно, потому что когда бедняжка Чарли схватил ее, мы отправляли Мег к бабушке, так как это случилось как раз в тот момент, когда я собиралась подарить ей братца, и ты представляешь, как это было бы ужасно! Я все пытаюсь припомнить, болел ли ты ею, не потому, что это так важно: ты с нами сейчас не живешь, что мне совсем не нравится, я уверена, что нигде тебе не будет так удобно, как дома, и если прислуга в твоих меблированных комнатах правильно проветривает простыни, это лучшее из того, что можно ожидать! Но Боже избави, Фредди, я не собираюсь пришпиливать тебя к своей юбке!

— Да, но что случилось? — спросил Фредди, с готовностью наклоняясь поцеловать надушенную щеку.

Замолчав только для того, чтобы прижать его к себе, горячо отвечая на его приветствие, леди Легервуд безнадежно проговорила:

— Корь!

— А! Болел ею в Итоне! — припомнил сын. Леди Легервуд вытерла благодарные слезы.

— А кто сейчас болен? — осведомился Фредди, слегка заинтересованный.

— Все! — произнесла миледи с аффектом. — Фанни, и Каролина, и бедный, бедный крошка Эдмунд! Я просто обезумела! Хотя очевидно, что Фанни и Каролина быстро поправляются, Эдмунду еще так плохо, что я просто в отчаянии! Я просидела с ним целую ночь и только сейчас прилегла у себя, как видишь. Ты знаешь, какой хрупкий Эдмунд, деточка моя!

Весьма многие старшие братья оспорили бы подобное утверждение, и, в частности, достопочтенный Чарльз Станден, студент Оксфорда, без колебаний заявил бы, что Эдмунд — неженка еще с пеленок, но Фредди, такой же простодушный и добросердечный, как мать, только сказал:

— Бедный парнишка!

Леди Легервуд с благодарностью сжала его руку:

— Он не терпит никого возле себя, кроме меня. Пришлось отложить все приглашения. Мы сейчас должны были отправляться в Аксбридж — но я не жалею! Не может же мать ездить по вечерам, когда ее детки больны! Но это все так некстати, Фредди! Ты знаешь, что лорд Амхерст включил Букхэвена в эту идиотскую китайскую миссию, и теперь старуха Букхэвен — трудно ее, кстати, осудить, ты знаешь, — требует, чтобы твоя сестра оставалась с ней в деревне, пока не вернется Букхэвен. Никто не скажет, что я не сочувствую Мег в ее положении. Но как могу я, зная, что она не болела корью, взять ее сюда? Я должна сообщить тебе, любимый, что осенью она ожидает интересное событие. Грустно сознавать, что обязанности отзывают Букхэвена из дома на это время, но твой дорогой папа говорит, большая честь, что выбор Амхерста пал на него! Поэтому неудивительно, что ты находишь меня почти в прострации. Мой младшенький так болен, не говорю уже о его сестрах, а моя старшая дочь — ну конечно, мой первенец… Никогда не забуду моего разочарования, когда узнала, что дала жизнь девочке. Нет, не то чтобы твой папа меня упрекнул хоть словом… Через восемнадцать месяцев родился ты, родной мой, и все было в порядке! Так я говорю, моя дочь умоляет меня спасти ее от свекрови — прекрасной женщины, конечно, но такой суровой, Фредди, ведь сердце кровью обливается при мысли о бедной Мег! И при всем желании я не могу придумать, как поддержать Мег в ее намерении остаться на Беркли-сквер, пока не вернется Букхэвен! Если только она уговорит кузину Амелию пожить с ней, но она не согласится, ты же знаешь кузину Амелию! Но что еще могу я предложить!

Фредди даже не сделал попытки ответить на довольно сбивчивую речь матери, но сразу перешел к наиболее темному ее месту:

— Зачем Бук отправился в Китай? Что за глупость!

— О, Фредди! Ведь я сто раз твердила то же самое! Но папа говорит Мег, что та должна быть польщена оказанной им честью. Не спрашивай, потому что я совершенно не в состоянии что-нибудь объяснить. Какая-то несправедливость, которую ужасные «мандарины» совершили по отношению к нашим торговым судам. Но мне кажется, Букхэвен лучше бы сделал, если бы остался дома. Господи, они с бедной Мег и года не женаты! Но скажи, душа моя, где ты был целую вечность? Ты говорил, что поедешь в Лестершир, но, помнится, ты собирался вернуться гораздо раньше.

— Попал в переделку, — объяснил Фредди. — Дело в том, что я вернулся два дня назад. Собирался подождать тебя, мам, но выяснилось, что мне нужно ехать в Арнсайд.

— Арнсайд! — воскликнула леди Легервуд. — Ты не хочешь сказать, что дядя Метью умер?

— Да нет, послал за всеми нами.

— Всеми?

— Внучатыми племянниками. Правда, Долф утверждает, что Джорджа не приглашали, и боюсь, он прав. Клод не мог, разумеется, приехать, а Джек не захотел.

— Неужели дядя Метью наконец написал завещание? — воскликнула миледи в нетерпении.

— Именно. Грубо сработано. Оставил все Китти, если она выйдет замуж за одного из нас.

— Что?

— Так и думал, ты удивишься, — кивнул Фредди. — Бедная девочка не хочет за Долфа — что же тут странного? Не предпочла и Хью — я бы и сам отказался, скучный он парень! Короче, мам, она выбрала меня!

Глаза матери с испугом остановились на нем.

— Фредди! — едва слышно пролепетала она. — Ты сделал предложение Китти Чаринг?

Фредди покраснел, почувствовав, что она более ошеломлена, нежели обрадована.

— Думал, ты обрадуешься, — сказал он. — Время жениться. Черт, мам, ты мне сама то же говорила меньше месяца назад!

— Да, но… О, Фредди, надеюсь, ты меня разыгрываешь! Как ты мог поступить так… Нет, скажи, что это неправда! — Он покачал головой, верный своему обещанию, данному мисс Чаринг, ничего не открывать родителям. Леди Легервуд откинулась на подушки софы и прижала пропитанный ароматической солью платок ко лбу. — Господи Боже мой, но что заставило тебя? Уверена, ты бы никогда… Фредди, только не говори, что ты сделал предложение Китти из-за наследства дяди Метью!

— Нет. Хотя именно так все будут говорить. Наверняка!

Она пристально взглянула на него.

— Но возможно ли, чтобы ты питал нежность к этой девушке? Я думаю, ты был в Арнсайде раз восемь с тех пор, как окончил школу! Ну как такое может быть? Боже, у меня голова кругом идет! Что скажет твой отец!

— А почему бы ему возражать, мам? Наверное, будет рад. Отличная девчонка. Кит всегда мне нравилась!

Этот любовный панегирик заставил миледи задохнуться.

— Отличная? Фредди!

— А что, разве не так? — настаивал сын. — Казалось, что тебе она нравится, мам! Часто говорила мне, что жалеешь ее, потому что она вынуждена жить в клетке у дяди Метью. Правильно! В жизни не видел такого старого скряги! Да и Фиш, ее гувернантка, тоже, кажется, тронутая. Не удивлюсь, если эта парочка доведет Кит до Бедлама. Поэтому я и привез ее в город.

Леди Легервуд привскочила на месте.

— Что ты сделал? Фредди, ты что, привез ее сюда?

— Думал, будешь рада повидать ее, — сказал неуверенно Фредди. — Моя невеста — представить ее семье, показать достопримечательности! Кстати, а куда еще я мог ее привезти?

Много разнообразных мыслей теснилось в голове совершенно ошеломленной леди Легервуд, она произнесла вслух первую из них:

— Когда корь в доме!

— Да, очень жаль, — согласился Фредди. — Может, она уже болела, я спрошу.

— Но это совершенно невозможно! — закричала мать. — Ради Бога, что от меня требуется?

— Прежде всего ее следует одеть. Не может же она выезжать как замарашка. Сама понимаешь, мэм!

— Чтобы я покупала ей туалеты? — воскликнула ее лордство.

— Помогла ей выбрать, — поправил Фредди. — Платить за них не придется. Старик отвалил ей неплохую сумму на этот случай. Ты мне скажи, сколько причитается, и я расплачусь.

— Дядя Метью дал ей хорошенькую сумму? — воскликнула его мать, тотчас отвлекаясь в сторону. — Не может быть!

— Я сам удивился, — пробормотал Фредди. — Удивился и когда он отпустил ее на месяц в город.

— На месяц! Нет, нет, Фредди, я действительно не могу ее здесь оставить! Я ни за что на свете не хочу быть несправедливой к твоей невесте — хотя и не могу желать этого брака. Я надеялась, ты сделаешь гораздо лучшую партию и… Но это уже не важно! Не думай, что мне не нравится Китти, я уверена, что она превосходная девушка, и я бы очень рада была оказать ей гостеприимство! Но я не собираюсь принимать ее, пока дети не поправятся, и о том, чтобы посвятить себя Китти, сейчас не может быть и речи! Возможно, позднее. Сейчас ей следует вернуться в Арнсайд, уверена, она поймет!

— Не годится, — твердо возразил Фредди. — Я обещал, что она проведет месяц в городе. Не могу нарушить слово. Было бы жестоко. Она так мечтала приехать в Лондон!

— Ну что же тогда делать, дорогой мой? — вздохнула миледи, оставляя малейшую попытку справиться с проблемой. — Где ты ее оставил?

— В Голубой гостиной. Сказал, что сообщу тебе. Забрала себе в голову, что ты будешь против, дрожит там от страха. Не захотела подняться со мной.

— Я вовсе ничему не удивляюсь. Бедное дитя! Думаю, ей так не терпелось убежать от ужасного старика, что она готова на все. Конечно, ей придется остаться здесь на ночь, а потом подумаем, что лучше сделать. Предупреди ее, я сейчас спущусь. Но что скажет твой отец, Фредди, когда ты сообщишь ему, я даже не смею представить!

Однако по случаю Фредди избавился от необходимости сообщать новость лорду Легервуду. Пока он секретничал со своей мамочкой, его лордство вошел в Голубую гостиную и обнаружил там мадемуазель в старомодной шляпке и ротонде грязновато-серого цвета. Она обратила смутно знакомое ему лицо в сторону открываемой двери, поднялась и застенчиво присела. Потом с отчаянной попыткой казаться непринужденной спросила:

— Как поживаете, сэр?

— Как вы поживаете? — вежливо ответил его лордство.

— Возможно, — сглотнув, произнесла Китти, — вы не помните меня, я — Китти Чаринг.

— Разумеется! — ответил он, подходя и пожимая ей руку. — Мне показалось, я знаю ваше лицо. Но какой приятный сюрприз! Вы в Лондоне?

— Да… Да… Надеюсь! — пролепетала Китти, заметно покраснев. — Только меня не ждали, и боюсь, это не совсем удобно!

Спокойный взгляд серых глаз лорда Легервуда отметил краску, залившую ее лицо, насмешливый огонек появился в них.

— Может, так случилось, что вы приехали погостить к нам? — предположил он.

Она стояла, явно робея перед ним. Его холодные, отточенные манеры так отличались от обхождения ее опекуна и ставили его неизмеримо выше. Он был явно стилен и ироничен, но смешинка в глазах ее переубедила, она доверчиво улыбнулась ему.

— Да, действительно так. Фредди сказал, что вы не будете возражать, но только мне казалось, мы должны вначале спросить вас!

— Фредди? — повторил он вопросительно.

Она немного смутилась:

— Да, сэр. Видите ли, Фредди привез меня! Он… пошел предупредить леди Легервуд. — Она снова вспыхнула под проницательным взглядом.

— Вот как, — удивился его лордство. — Фредди навещал двоюродного деда? Господи спаси! Да что же это я держу вас на ногах! Сделайте одолжение, садитесь и расскажите все по порядку.

Она подчинилась, но заметила:

— Пожалуй, Фредди самому следовало бы вам рассказать все, сэр, я даже уверена, что следует!

Он придвинул к ней второй стул:

— Правда? А вот я убежден, что наверняка предпочел бы услышать это от вас, я с трудом понимаю Фредди, когда он пытается что-то объяснить мне.

— Но мне совсем неудобно говорить об этом! — возразила Китти.

— Догадываюсь, деликатное дело!

Она кивнула.

— В таком случае не могу рекомендовать вам доверяться Фредди для подобных сообщений.

Она собралась с духом.

— Пожалуй, слишком тяжело все сваливать на бедного Фредди, — согласилась она. — Дело… дело в том, что он был настолько любезен, что… что сделал мне предложение!

Его лордство принял удар с присутствием духа, но последовала небольшая пауза, прежде чем он сказал:

— Это так внезапно!

— Боюсь, — потупилась мисс Чаринг виновато, — что это неприятный сюрприз для вас, сэр.

— Нисколько, — отвечал тот галантно, — сознаюсь, слегка удивлен, но уверяю, что отнюдь не разочарован.

— Благодарю вас, — ответила Китти с искренней признательностью и значительно бодрее. — Я сначала не подумала об этом, но сейчас, пока сидела здесь, испугалась, что вам может решительно не понравиться и что, возможно…

— И возможно?.. — подсказал он, поскольку она замолчала.

— Я… мы… не должны были так поступать! Только… сэр, это вина дяди Метью! Он решил оставить меня наследницей всего состояния, если я выйду замуж за одного из его внучатых племянников, поэтому он и послал за ними, чтобы я могла сделать выбор. — Она добавила: — И хотя, наверное, мне не следует осуждать моего благодетеля, сознаюсь, его решение не показалось уместным.

— Совершенно неуместное, — согласился он. — Но значит ли, что все внучатые племянники мистера Пениквика подчинились его странному капризу?

— Джек нет, — ответила она. — А он знал, зачем дядя послал за ним, и меня очень радует, что у него хватило деликатности не исполнить подобной прихоти!

— Соображение, утешительное для всех его друзей, — согласился лорд Легервуд достаточно сухо. — Могу узнать, все ли они знали, зачем их вызывали?

— Долф и Хью, кажется, да, — ответила она, — но Фредди не имел ни малейшего представления. Вам, смею думать, известно, как туманно выражается дядя, он мог просто не понять, о чем речь.

— Более чем вероятно. Но когда все прояснилось, полагаю, он не остался в стороне и искал вашей руки?

— Нет, нет, он сделал мне предложение не ради наследства! — быстро сказала Китти. — Уверяю вас, дело обстоит совсем иначе! Вы должны знать, что он… он прежде опасался, что дядя Метью не примет его предложение.

Лорд Легервуд с минуту пристально смотрел на нее, затем взгляд его упал на табакерку, которую он держал в руке. Он откинул крышку, взял небольшую щепотку и непринужденно спросил:

— Насколько я понимаю, э-э… привязанность ваша очень давняя?

— Да, — признала Китти, с удовлетворением отмечая его сообразительность. — Мы… мы всегда… чувствовали определенную склонность друг к другу, сэр. Поэтому, когда дядя Метью захотел отдать меня любому из племянников, я решила, что он… лучший из них!

Лорд Легервуд вытер пальцы носовым платком и убрал табакерку.

— Совершенно романтическая история, — заметил он. — Признаюсь, не ожидал такого от Фредди. Как мало мы все-таки знаем о наших потомках!

Она взглянула на него с сомнением. От необходимости отвечать ее избавило появление на сцене Фредди, который передал, что миледи через минуту спустится поздороваться. Он приготовил гладкую речь о том удовольствии, которое выразила леди Легервуд при известии о приезде Китти, но под ироничным взглядом отца как-то оробел.

— А, Фредерик! — вяло произнес милорд. — Я узнал, что должен поздравить тебя!

— О!.. да… совершенно верно, сэр! — ответил Фредерик. — Надеюсь, вы будете удовлетворены. Пришло время жениться. Вот, привез Кит в город. Думал, вы захотите познакомиться с ней. Прежде чем мы дадим объявление в газетах.

— А, так помолвка пока не афишируется? — спросил его лордство, весь учтивое внимание.

— Дядя Метью не желает пока предавать ее огласке, — сообщила Китти. — У него есть какие-то свои причины, по которым лучше подождать несколько недель, но я до конца не могу этого постигнуть!

— Разумеется, не можете, — подтвердил милорд тоном полного понимания.

— Корь, — нашелся Фредди. — Конечно, старый джентльмен понятия не имел о ней, но предлог чертовски удобный. Сейчас только придумал.

Китти была озадачена и заинтригована, но лорд Легервуд, казалось, признал самым учтивым образом, что корь вполне подходящий предлог для официальной отсрочки оглашения помолвки.

Появление в комнате своей жены он встретил словами:

— А, любовь моя, Фредерик, верно, уже известил тебя о радостной новости! Ты идешь поздороваться с нашей будущей невесткой!

Она удивленно и вопросительно посмотрела на него, но, поскольку желание его, чтобы она приняла Китти радушно, выражалось достаточно прозрачно и собственное доброе сердце вряд ли позволило бы ей оттолкнуть девушку, она обняла Китти и заметила:

— Ну конечно, вы должны извинить, мое удивление, дорогая, я не имела ни малейшего подозрения… Но теперь все разъяснится! Очень жаль, что больны дети и мы в таком волнении. Прошу вас, поднимитесь наверх, снимете шляпку и отдохнете. Бедный ребенок! Представляю, как вы устали и закоченели в дороге!

Она вновь взглянула на своего лорда, но, получив в ответ лишь одну из его загадочных улыбок, увела Китти наверх в свою гардеробную, довольно явственно пробормотав:

— О, дорогой, что нас еще постигнет?

Во время паузы, последовавшей за уходом дам, Фредди, который, как и его мать, был озадачен поведением лорда Легервуда, поймав осторожный взгляд отца, выжидал.

— Прямо роман, — высказался наконец его лордство, вынимая табакерку.

— Нет, что вы! — отрекся его сын, покраснев. — То есть, — торопливо прибавил он, — не стоит его так представлять.

Лорд Легервуд опустил указательный палец в табакерку и, стряхнув с него все, за исключением одной крошки табаку, поднес к ноздре.

— Мне прискорбно сознавать, что ты изнывал под тяжестью того, что считал безнадежной страстью, а я не имел ни малейшего представления об этом, — заметил он. — Я, должно быть, дурной отец. Прости меня, Фредерик!

Чувствуя себя крайне неловко, Фредди проговорил, заикаясь:

— Н-никогда и н-не дум-мал об этом, сэр! Но н-не все та-ак д-дурно! Мне всегда нравилась Кит, конечно!

Лорд Легервуд, спортсмен и джентльмен, прекратил игру ниже пояса. Он со стуком захлопнул свою табакерку, вернул ее в карман и спросил уже совершенно иным тоном:

— Обложен кредиторами, Фредди?

— Нет! — воскликнул его несчастный сын.

— Не дури, мальчик! Если ты оставил ладью в тупике, нужно было прийти ко мне за буксиром, а не искать случайную наследницу!

— Но это же совсем не так! — взмолился Фредди, вконец уничтоженный. — Я подозревал, что все так подумают, и говорил Кит!

— Полагаю, что впал в грубое заблуждение, — подвел черту отец. — Прими мои извинения! Я воздержусь от неловких вопросов, но могу узнать, сколько я буду иметь честь принимать у себя мисс Чаринг? И даже — позволю себе осведомиться — что я должен сделать для нее?

Если и была шпилька в этом монологе, она совершенно не достигла цели. Счастливый от того, что нашел отца в таком снисходительном настроении, Фредди ответил с благодарностью:

— Очень вам признателен, сэр! Я не мастак объясняться! Просто Китти захотелось провести месяц в Лондоне, и я обещал, что она проведет его. Надеялся, что мама будет выезжать с ней. Жаль, не слышал ничего о кори. Как обидно! — Он задумчиво потер нос. — Нужно придумать какой-нибудь выход, — решил он.

— И ты сможешь? — спросил лорд Легервуд, зачарованно глядя на него.

— А что делать? — развел руками Фредди. — Должен!

Глава 7

Для мисс Чаринг, которая с самого появления в городском доме Легервудов мучилась раскаянием, оказалось необыкновенной удачей, что его хозяйку постоянно занимали мысли о хворающих ребятишках. Водворив Китти в уютную спальню и вкратце пояснив их несчастливые обстоятельства, миссис Легервуд поднялась на антресоли убедиться, что ухудшения нет и что няня не заснула в своем кресле — идея столь же навязчивая, сколь несправедливая. Мисс Чаринг, оставшись одна в спальне, где — непривычная роскошь — горел камин и висела на виду лента звонка, дерни за которую — и явится горничная, вернулась к своему положению с чувством вины.

Она искренне не подозревала, что в интриге, которую так тщательно готовила, окажутся замешаны другие лица, кроме злополучного Фредди. Его родители представлялись ей неясными фигурами на заднике сцены, чье существование не имело ничего общего с ее планами.

Появление лорда Легервуда в Голубой гостиной развеяло эти ложные иллюзии, она была на волосок от того, чтобы вообще отказаться от своего проекта. Ее удерживал отчасти стыд перед внушающим ей благоговение джентльменом, а отчасти смертельный ужас при мысли, что ее признание будет означать немедленное возвращение в Арнсайд. К тому моменту, когда леди Легервуд присоединилась к обществу, она в какой-то мере преуспела в сделке с совестью, убеждая себя, что раз у нее нет истинного намерения выйти за Фредди, положительно никакого вреда она не причинит. Тем не менее, Китти в смятении предвидела вопросы леди Легервуд и радовалась, что материнские обязанности заставили хозяйку отложить опасный tet-а-tet.

Убедившись, что Эдмунд все еще в лихорадке, но уже засыпает, леди Легервуд вновь спустилась в гардеробную. Ради своей гостьи, гардероб которой, как она знала, очень ограничен, она положила явиться к обеду в утреннем платье, однако ей показалось бы неприличным ничего не изменить в своей наружности. Послав за служанкой, она нашла, что ей заново следует убрать волосы, сменить чепец и исправить возможные отклонения в цвете лица. За этими хлопотами она уже не надеялась повидать мужа перед обедом, но он сам вошел в комнату.

Она приветствовала его с облегчением:

— Любовь моя, я как раз хотела говорить с тобой. Да, вот этот розовый кружевной чепец. И можете не ждать. Минутку! Подайте мне шарф померанцевого цвета с широкой французской каймой. Нет, пожалуй, он будет слишком. Пестрая шаль как раз подойдет! А теперь идите.

— Прелесть, — проворковал его лордство, направляя лорнет на кружевной чепец.

— Не правда ли? Я знала, что тебе понравится! Но в настоящий момент мне не до этой мишуры. Что, скажи мне, теперь делать? Я в жизни не была так озадачена, ты же стоишь и улыбаешься, будто все тебе необыкновенно по нраву!

Он засмеялся и положил чепец.

— Скажи на милость, а что я должен делать? Я вряд ли могу налагать запреты: Фредди уже совершеннолетний. Но его мотивы… — заявил он глубокомысленно.

Ее огромные голубые глаза широко открылись ему навстречу.

— Что ты имеешь в виду? — Ужасное подозрение овладело ею. — Легервуд, ты не хочешь сказать, что она поймала Фредди в ловушку с этой помолвкой?

— Мало вероятно! — рассудил он трезво. — Вполне невинна, свеженькая такая, как мне показалось.

— Да, редкость своего рода. Но нельзя отделаться от мысли, что она вынудила бедного мальчика сделать ей предложение только для того, чтобы вырваться из Арнсайда. Мне ее очень, очень жаль, хотя я уверена, что ничего о ней не знаю, за исключением того, что мать ее была француженка, что мне нравиться не может, но в любом случае, это не тот брак, которого я бы желала. Надеюсь, я не жалкая прожектерка, ибо если бы я ею была, мне бы доставила радость мысль, что мой дорогой сын женился на значительном состоянии, но уверяю тебя, из всех пороков я больше всего осуждаю меркантильность, особенно когда она бессмысленна, а ведь Фредди вполне обеспечен. Я мечтала, чтобы он породнился с каким-нибудь влиятельным семейством, а не женился на маленькой деревенской девочке, о которой никто даже и не слышал!

— Не отчаивайся, — посоветовал его лордство. — Я готов присягнуть, из этого брака ничего не выйдет. Моя милая Эмма, неужели ты так глупа, что не видишь, что они вовсе не влюблены друг в друга!

Леди Легервуд, которая как раз завязывала ленты чепчика, всплеснула руками и повернулась к нему:

— Но если они не влюблены и она его не поймала, то к чему вообще помолвка?

— Вот этого я пока не могу понять, — ответил он. — Я слишком мало знаю Китти, чтобы определенно высказаться. Подозреваю здесь какую-то интригу…

— Конечно, затеянную не Фредди, — вмешалась леди Легервуд, кидаясь на защиту своего птенца.

— Я немного знаком с Фредди, душа моя. Можешь ничего мне не говорить. Конечно, это не его рук дело. По каким-то причинам, пока скрытым от нас, Китти желает, чтобы ее считали помолвленной с Фредди. Интересная деталь: по некоторым таинственным соображения помолвка не может быть немедленно оглашена!

— Не оглашена?! — вскричала она. — Но почему?

— Корь, — невозмутимо ответил он.

— Какая чепуха!

— Конечно! Таково приношение Фредди на алтарь родительского любопытства. Китти предпочла свалить все на эксцентричность твоего дяди.

— Это как раз может быть правдой, — заметила она, размышляя. — Когда дядя Метью задумал свой позорный спектакль, конечно, он мыслил Джека в главной роли. Забавно, что его надули! Скорее всего, он надеется, что здесь все само собой сойдет на нет. Он не мог отказать Фредди. Одна из неприятнейших черт его характера — он никогда не берет слова назад! Но что нам делать?

— Делать? Ничего! Будем наслаждаться, наблюдая за развитием сюжета.

— Шутки шутками, — сказала она колко, — но уверена и тебе хотелось бы заглянуть в конец пьесы!

— Правда? Нет, я не стану строить догадки. Конечно, выдумки Фредди забавны, но мне не хотелось бы подвергать его интеллект такой нагрузке.

— Да, дорогой, все это ужасно! И он ждет, что я стану одевать Китти и возить ее с собой на вечера!

— По-моему, этот его план уже в прошлом: он собирается найти другой выход.

— Легервуд, ты же знаешь, он не сможет, и нам придется действовать самим!

— Ерунда, любимая, Фредди ясно сказал, что займется ею сам, — произнес его лордство самым любезным тоном.

Как же он удивился, когда во время второй перемены за обедом его отпрыск, все время пребывавший погруженным в глубокую задумчивость, вдруг объявил:

— Не сомневался, что я что-нибудь найду, — так и вышло!

Леди Легервуд, говорившая за обедом только о неприятной ситуации, в которой оказалась замужняя дочь, и болезнях ее младших детей, посмотрела на сына с недоумением:

— Нашел что, любимый?

— Мег, — лаконично ответил Фредди. — Мне нужно ее повидать.

— Правда, любовь моя? Но… Ах, ты мне напомнил, она собирается в Олмак вместе с Эмили Купер.

— Найду ее там, — сказал Фредди.

— Да, дорогой, конечно, но ты не одет для вечера в Олмаке!

— Поеду в мои меблированные и переоденусь. Еще куча времени! Я должен увидеть Мег!

— Твоя братская привязанность трогает до слез, — заметил лорд Легервуд. — Нам позволено будет узнать о причинах такого прилива чувств?

— Ничего подобного, сэр, — справедливо возмутился Фредди, — я же обещал вам что-нибудь придумать. Меня осенило во время пудинга!

— Это делает честь повару! — усмехнулся его отец. Он смотрел на старшего сына с выражением терпеливой покорности, но мисс Чаринг, которая с самого того момента, когда новость об эпидемии, свирепствовавшей в доме, достигла ее, напрасно пыталась найти альтернативу возвращению в Арнсайд на следующее утро, нетерпеливо воскликнула:

— Ты обо мне, Фредди?

— Разумеется! Прекрасный предлог! Мег не желает оставаться с леди Букхэвен и не хочет, чтобы кузина Амелия разделила с ней компанию, не может жить с Фанни, потому что у нее корь, — лучше всего ей будет с тобой!

Лорд Легервуд, который собирался поднести стакан с кларетом к губам, тут же опустил его и взглянул на сына с почти суеверным восторгом.

— Какие неисследованные глубины, Фредерик! Я тебя недооценивал!

— Да что вы, сэр! — Фредди скромно потупился. — Я не так умен, как Чарли, но и не совсем простофиля, как вы до сих пор считали!

— Я всегда верил, что не совсем, мальчик мой.

— Китти остается с Мег? — засомневалась леди, — удобно ли это? Уверена, леди Букхэвен желает даму постарше.

— Незачем сообщать ей возраст Китти, мам. Леди Букхэвен никогда не выезжает из Глостершира и вряд ли что-нибудь узнает. Кстати, она и не вправе поднять шум: невеста не может оставаться здесь из-за кори, живет с моей сестрой. Вполне пристойно!

— О, Фредди, — воскликнула мисс Чаринг с сияющими глазами, — грандиозный план! Но только согласится ли твоя сестра…

— Согласится на все, что позволит ей не ехать к старухе Букхэвен. — Помолчав, Фредди добавил: — За исключением кузины Амелии. Имеет право.

Итак, вскоре после десяти, как раз когда мисс Чаринг сворачивалась клубочком под одеялом после вечера, проведенного над модными картинками, мистер Станден, весьма эффектный в кюлотах, полосатых чулках и голубом пальто с необычайно длинными фалдами, белом жилете и галстуке, который чуть не заставил одного из его знакомых упасть в обморок от зависти, неторопливо входил в холл Олмакского благородного собрания.

Он вручил пальто и шляпу выездному лакею, вставил пару запонок в манжеты и удостоил кивка знаменитого мистера Виллиса, содержателя клуба.

Мистер Виллис, отвешивая ему поклон — дань хорошему тону, — и думать не мог спросить его членский билет, ибо разные люди могли оказаться исключенными из членов собрания, но даже самые капризные из его попечительниц не позволили бы себе представить исключенным мистера Стандена. Он не был ни красив, ни остроумен и отличался весьма скромным нравом. Хотя часто появлялся в общественных местах, ничем (кроме великолепно сшитого платья) не привлекал внимания и никогда не поражал общество эксцентричными шутками, как джентльмен, ищущий известности! Он неплохо правил, но никто не слышал, чтобы на скачках хоть раз обошел фаворита, достаточно ловко скакал верхом, чтобы участвовать в травле зверя, но и на охоте не испытывал особого азарта. Он не соревновался в стрельбе с гвардейцами, не стал бы биться об заклад, что выстоит сколько угодно раундов против очередного спортивного кумира, и, хотя часто тренировался на деревянных рапирах в спортивных залах у Джексона, никто не вздумал бы искать в нем идеал кавалера, он не входил в число мастеров отпускать комплименты и не был замечен даже в самом невинном флирте. Поэтому Фредди и не считал себя истинно светским человеком. Но многие из знакомых мужчин дорожили его практическими советами — скажем, как отделать приемную дорожками, в дамском же обществе он слыл первым любимцем. Самая блестящая красавица почитала за честь пройтись в танце с таким изящным партнером, любой список гостей сочли бы неполным, если там отсутствовало его имя. Он не стоял у стены, отказываясь танцевать, порученная его вниманию простушка могла быть уверена, что он не улизнет от нее при первой возможности, его сопровождение ценили, потому что никакой, даже самый ревнивый, муж не мог бы питать в отношении его ни малейших подозрений. «А, Фредди Станден! — бормотал он угрюмо. — Ну, тогда другое дело, мэм». Словом, на него можно было положиться.

Мистер Виллис, который не снисходил до болтовни с каждым посетителем, радушно приветствовал Фредди, отослал взглядом ливрейного лакея, который собирался вручить ему кадриль-карт. Если кто и нуждался в инструкциях относительно фигур кадрили, то, разумеется не мистер Станден.

— Видели сегодня леди Букхэвен, Виллис? — спросил, глядя в зеркало, Фредди, доводя до совершенства галстук.

— О да, сэр. Миледи явилась вместе с леди Купер около получаса назад, мистер Веструдер сопровождал их.

— Вот как? Большая толкучка? — спросил Фредди.

— Нет, сэр, — ответил мистер Виллис с сожалением, — пока нет. Но к одиннадцати, осмелюсь предположить, яблоку негде будет упасть.

После этого диалога Фредди прошел в бальную заду и остановился на пороге, разыскивая сестру.

— Да это Фредди Станден! — воскликнула разукрашенная матрона в лайковых перчатках. — А я не знала, что он уже в городе. Милочка моя!

Она помахала ему рукой, но он не заметил ее жеста, потому что в этот момент за его плечом раздалось:

— Привет! Так был ты в деревне в итоге?

Хорошо знакомый небрежно-удивленный голос заставили Фредди немедленно повернуться. Он принадлежал высокому джентльмену, выражение лица и манеры которого сразу обличали человека истинно светского. Пальто, галстук, цепочка часов, перстни, перчатки, лорнет — все в нем принадлежало денди, но широкие плечи, на которых так блистательно сидело пальто, и мускулистые ноги под атласными кюлотами выдавали страстного спортсмена, которого никто не мог побить ни в одном состязании.

Его красивое лицо над накрахмаленными воротничками рубашки, голос их обладателя и пара ослепительно-голубых глаз — все искрилось улыбкой. Взгляд этих глаз заставил бы, наверное, сильнее биться сердечко мисс Чаринг, но у мистера Стандена вызвал совсем другие эмоции. Он уже собирался дать волю чувствам, которые обуревали его последние два дня, но, к вящей своей досаде, вспомнил, что не имел права высказываться, и просто бросил:

— А, привет! Как дела, кузен?

— Да, Фредди, да, это я, а не моя тень! Но что ты здесь делаешь? Я слышал, ты в Арнсайде!

— Вернулся сегодня!

Глаза мистера Веструдера изучали его по-прежнему насмешливо, доводя до бешенства.

— Как ты быстро вернулся, кузен! Тебя так дурно там приняли?

Фредди всегда восхищался Джеком и несколько робел перед ним, но такого он уже не мог спустить и ответил, на секунду замешкавшись:

— Нет, ничего. Но ты же знаешь, какой у дяди неудобный дом, и к тому же старик не позволяет брать с собой слугу. Зачем там долго оставаться?

— Незачем? — продолжал наступать мистер Веструдер с легкой издевкой в голосе.

Редко когда мистер Станден, человек миролюбивый, ощущал такое резкое желание ударить кого-либо по лицу, как сейчас. Но некоторые соображения его остановили: священные пределы, где они находились, и уверенность, что насилие приведет только к его собственному поражению. Поэтому, подавив в себе грубые инстинкты, Фредди прибегнул к дипломатии. Открыв табакерку и предложив ее Джеку, он неторопливо заметил:

— Думал, ты меня разыгрываешь, и чуть было не остался. А разве ты не знал, что старик собирается завещать состояние Кит, если она выйдет замуж за одного из нас?

— Кое-какие слухи достигли моих ушей, — серьезно признал его оппонент.

— Странно, что ты сам не поехал в Арнсайд. — Фредди посмотрел на него.

Мистер Веструдер поднял брови.

— А разве я уже официально несостоятелен, с чего ты взял, Фредди?

— А я не знал, — прикинувшись наивным, ответил Фредди. — Люди говорили, что ты и Кит поженитесь. Я и сам предполагал, что старик оставит деньги тебе. Но ведь и ты, наверное, надеялся? Жил довольно широко, не так ли?

— Отличный удар, Фредди, — быстро ответил мистер Веструдер. — Сдаюсь! Я не поехал в Арнсайд, потому что не люблю, когда меня тянут к венцу на аркане. Шуточки нашего почтенного дядюшки иногда забавны, но последняя бьет ниже дозволенного. Когда мне надеть на себя брачные цепи, я сам решу в надлежащее время.

— Конечно, если выйдет, как ты решил, — согласился Фредди. — Обидно, если упустишь возможность!

Его собеседник рассмеялся:

— Я постараюсь не оплошать!

Фредди и раньше слышал о многочисленных победах мистера Веструдера. Но если прежде, зная о его репутации первого любовника в городе, девять дам из десяти влюблялись в него, он только задавался вопросом почему, то сегодня впервые в жизни уверенность в себе Джека уязвила его и вместо того, чтобы думать, как глупо со стороны Кит вешаться Джеку на шею, он внезапно почувствовал, что даже если бы мог открыть ему правду, то не сделал бы этого. Проверяя свои подозрения, он запустил пробный шар:

— Желаю успеха! Рад, что встретил тебя сегодня! Чертовски тебе признателен, кузен! Никогда не думал, что мне что-нибудь светит в таком деле, и даже не поехал бы в Арнсайд, если бы ты не навел меня на мысль!

Если он намеревался сбить с толку противника, то был разочарован. Мелькнувшее на мгновение выражение озадаченности исчезло, Джек поднял бровь и спросил:

— Неужели я должен пожелать тебе счастья?

— Вот именно, — ответил Фредди. — Пока, знаешь ли, мы не афишируем, потому что старику это совсем не понравилось, но для членов семьи не тайна.

Он имел удовольствие заметить, как веселая искорка исчезла из глаз мистера Веструдера и брови его нахмурились, но опять же только на мгновение. Джек снова усмехнулся ему в лицо и сказал:

— Да брось ты, Фредди! Ты меня не надуешь!

— А я и не собираюсь, — ответил Фредди флегматично. — Долф, Хью и я сделали предложение. Китти выбрала меня. Я так и думал!

— Что?

— Помилуй, Джек, — обиделся Фредди. — Любая девчонка скорее выйдет за меня, чем за Долфа или Хью. Нет слов конечно, Долф граф, но разорен, и стоит ли объяснять, что он тронутый. Что до Хью — Боже!

— Точно, — признал его кузен. — Но, Фредди, но!.. Ты слишком грубо играешь! Если я допускаю, что Китти способна предпочесть тебя Долфу или Хью, то не такой же я идиот, чтобы поверить твоей липе, что ты — ты, скромный мой брат! — сделал предложение Китти Чаринг! Конечно, это идиллия, но — нет, Фредди, нет!

Фредди собирался уже было попотчевать мистера Веструдера рассказом о долгой и тайной любви, плодом фантазии мисс Чаринг. Но что-то подсказало ему, что намек не пройдет, и он лишь проронил небрежно:

— Так и полагал, что ты удивишься. Но… пришло время жениться. Старший сын, знаешь ли, положение обязывает!

— Да-да, и твой отец в таких преклонных летах! — подсказал с готовностью мистер Веструдер.

— Нет, но у нас корь в доме. Всякое может случиться!

Этот полет в царство фантазии оказался последней каплей для мистера Веструдера.

— Довольно! — запротестовал он. — Твой мыльный пузырь лопнул прежде, чем был надут полностью. Я надеюсь, ты подаришь мне истинную историю о том, что случилось в Арнсайде? Правда, Хью и Долф сделали предложение Китти?

— Да, хотя любой заранее сказал бы им, что зря старались. Не могли же они надеяться, что Китти согласится на предложение ради наследства! Ей известно, что мне деньги не нужны, что она всегда мне чертовски нравилась. Вот я и закинул удочку, и, как видишь, все в порядке! Думаю, мы отлично поладим!

Складка пролегла между бровей мистера Веструдера, но он продолжил все еще весело:

— О, прости меня! Но как же решился ты, при таких обстоятельствах, оторваться от своей, э-э, нареченной? Ты, который всегда столь любезен!

— Не оторвался, я привез ее в город, — бодро вставил фитиль Фредди. — Представил родителям. Она на Маунт-стрит.

Он внимательно следил, как его собеседник проглотит эту пилюлю, и был слегка озадачен. Догадка светилась в глазах Джека, и тень улыбки пряталась в уголках губ. Он потрепал Фредди по плечу:

— Поздравляю тебя, кузен! Я уверен, что вы прекрасно подойдете друг другу! Конечно, я буду на Маунт-стрит, чтобы засвидетельствовать почтение будущей миссис Станден, но пока передай ей мои наилучшие пожелания!

— Благодарю. Вероятно, она поживет у Мег.

— Тогда я навещу ее на Беркли-сквер. Какой прелестный сюрприз для Мег! А вот и она сама!

Он замолчал, наблюдая, как леди Букхэвен, закончив контрданс, скользит к ним по паркету.

— Любимая кузина, вот Фредди, у которого для тебя чудесные новости! Я вас оставлю, но предупреждаю, что, как только заиграют вальс, ты — моя, и я не потерплю, чтобы меня променяли на него!

Леди Букхэвен, очень живая, хорошенькая блондинка, с большими, немного выпуклыми, как у матери, глазами, воскликнула:

— Как ты можешь, Джек! Будто я деревенщина, чтобы танцевать с собственным братом! Фредди, где ты был целую вечность? Что ты хочешь сказать?

Его глаза следили за удаляющимся кузеном, и он спросил с осуждением:

— Что он тут нес: «Любимая кузина…»?

— Ну а кто же я ему! — рассмеялась она.

— Нечем хвастаться, — отрезал Фредди, представив мысленно свою семью. — Так или иначе, не стоит поощрять его!

— Не будь таким варваром, Фредди! Он самый очаровательный повеса в городе, и подумай, как восхитительно посмеяться над всеми этими Шарлоттами Килвингтон, которые теперь ногти грызут от ревности! Поверь, ты так же глуп, как леди Букхэвен! Кстати, Фредди, это старое веретено все твердит, что мне нельзя оставаться в Лондоне, пока здесь нет Букхэвена!

— Да, я слышал. Кое-что придумал. Поэтому я здесь.

— О, Фредди, ты гений, ну скажи же мне скорее! — закричала она, восторженно хлопая в ладоши.

— Хорошо, но не пыли! — остановил ее придирчивый брат. — И не стоит визжать только потому, что у меня есть кое-какая новость, которая тебя удивит!

С таким напутствием леди Букхэвен покорно направилась с ним к двум свободным стульям между пальмами у стены. Наконец они достигли цели, и Мег, расправив прозрачно-голубые складки своего газового платья, погрозила ему пальчиком:

— Не пойму, что за тайны! Если опять шутка, никогда не прощу тебе! Ой, Фредди, я должна поведать тебе последнюю романтическую историю! Вообрази, уже всем известно, что леди Луиза Альдстоун и молодой Гарсдей…

— Господи, я это знал прежде, чем отправился в Мелтон! — презрительно перебил Фредди. — И не говори мне, что Джонни Эпплби приписывают отцовство последнего отпрыска Трэшэма, потому что для меня сие тоже не новость!

— Не может быть! — воскликнула его сестра. Дав понять, что ее свежеиспеченные сплетни и гроша ломаного не стоят, Фредди заявил сурово:

— Все вздор! Перестань трещать и послушай внимательно!

Она обратила к нему голубые очи, и он, с усталым видом человека, которому уже надоело рассказывать небылицы, поведал ей о своей помолвке. Она удивилась не меньше леди Легервуд, но выразила свои чувства гораздо многословнее, однако как только он преподнес ей свой план ее спасения и оказания гостеприимства Китти, отбросила все соображения по поводу помолвки и всем сердцем приняла проект, который позволял ей отложить знакомство с красотами Глостершира. Мег смутно представляла мисс Чаринг, успев только однажды побывать в Арнсайде, но не сомневалась, что страшно ее полюбит, а перспектива безотлагательно заняться гардеробом Китти привела ее в восторг.

— Мне вывести ее в свет? О, ты можешь положиться на меня, дорогой брат!

— Я так и делаю, — простонал Фредди. — Но должен признаться, не без тревоги! Никогда не видел человека с таким полным отсутствием вкуса, как у тебя, Мег! Это, нижнее платье, или чехол, или как это у вас называется. Оно тебе совершенно не идет, милая моя!

— Фредди, — вскричала леди Букхэвен, совершенна сбитая с толку, — что ты говоришь! Этот бледно-лиловый — просто шик!

— Да, но не с голубым! — однозначно заявил он.

— Джек, — вздернула подбородок леди Букхэвен, — уверяет, что я еще никогда не была одета так к лицу!

— Очень может быть, — бесстрастно проговорил Фредди. — Не стану утверждать, что ему к лицу его чертов жилет. Поверь мне!

— Никогда не думала, что ты такой противный! — обиделась сестра. — Кажется, мне незачем приглашать Китти пожить у меня!

Но Фредди знал, что это только пустая угроза.

Не успели леди Легервуд и ее молодая гостья встать из-за стола после завтрака, как Мег уже оказалась с ними, блистательная в своей новой ротонде голубого сардинского бархата и шляпке с отчаянно узкими полями и лесом волнистых перьев, не скрывающих, впрочем, роскошных соболей — прощального подарка ее лорда перед отъездом, — надетых не без задней мысли.

Разрываемая между опасением, что какая-нибудь из бацилл, вызывающих корь, случайно забредет вниз и поразит ее дочь, и осуждением соболей на голубом бархате, леди Легервуд была в первые минуты слишком озабочена, чтобы представить Китти посетительнице. Неприятнее всего ее поразило отсутствие вкуса у дочери: ее собственное чувство меры, безошибочное, как и у Фредди, протестовало.

— Горностай или шиншилла смотрятся с голубым, Мег! — заявила она твердо. — Если бы ты надела с ними ту мериносовую ротонду, которую я купила тебе — не землистого цвета, а обшитую галунами зеленого — то, вот тогда это выглядело бы безупречно!

В разгар спора на столь деликатную тему доложили о приходе врача. Наскоро поручив Китти вниманию дочери, мать поспешила наверх, намереваясь просить достойного медика выписать новые рецепты и тревожась, что неблагоприятные симптомы требуют консультации с сэром Генри Хафордом. А так как молодой баронет с пятнистой, как у угря, спиной был на ножах с семейным доктором, только начинающим практиковать, не стоило ждать, что миледи вернется в обозримом будущем. Мег, столь же добродушная, как ее брат и мать, относилась любезно ко всякому, кто нуждался в ее дружеской поддержке. Будь Китти даже сногсшибательной блондинкой, она и тогда не оттолкнула бы ее, но нельзя отрицать: открытие, что мисс Чаринг — брюнетка, немедленно настроило леди Букхэвен в ее пользу. Обе были миниатюрными женщинами, правда Китти отличали более ярко выраженные формы, чем Мег, создание воздушное и эфирное. Последний комплимент пустил в оборот один из ее обожателей, и с тех пор она старалась ему соответствовать: укладывала пушистые локоны «а-ля Мейизе», носила платья из воздушных материй и усвоила манеру порхающей неугомонности, которой была, впрочем, обязана еще более эфирному образцу в лице леди Каролины Лэмб.

Как дебютантка на рауте жизни, она не отличалась чем-то особенно примечательным, поскольку встречались девицы и покрасивее, к тому же чувство благопристойности, свойственное ее матери, не позволяло развернуться ее природной живости. Но она сделала блестящую партию и быстро обнаружила, что положение замужней женщины как раз соответствует ее наклонностям. Выйдя за состоятельного лорда, значительно ее старше, Мег поняла, что светский тон гораздо большее может предложить чертовски привлекательной молодой матроне, чем она подозревала, будучи скромной мисс Станден. Муж самозабвенно любил ее, у нее появилось столько денег «на булавки», сколько она позволяла себе потратить, ее сразу окружил целый рой поклонников, слишком осторожных, чтобы оказывать явные знаки внимания незамужним девицам.

Мег по-своему привязалась к мужу, и его отъезд заставил ее три ночи подряд засыпать в слезах, но, непостоянная по натуре, она вскоре воспряла от своего уныния и ходила в отчаяние теперь только при мысли оставить из-за беременности свет в самый разгар лондонского сезона и жить со свекровью.

Большая часть всех этих проблем вылилась на голову Китти, но так как Мег отличала еще меньшая последовательность, чем ее мать, то Китти с большим трудом уследила за предметом беседы. Правда, появление Фредди на Маунт-стрит положило конец болтовне. Он заявил, что вынужден будет контролировать ситуацию, раз без него леди не могут условиться между собой, и был настолько суров с обеими дамами, что вызвал хихиканье и той и другой, причем Мег объявила, что он ведет себя не как влюбленный. Покраснев до корней волос, Фредди запечатлел целомудренное приветствие на щеке Китти, шепнув виновато:

— Забыл!

К счастью, Мег оказалась так занята своими размышлениями, что не обратила внимания на его странное признание.

— Никто не должен видеть Китти, пока она не одета, — заключила Мег, с чем мисс Чаринг от души согласилась.

Показывая леди Букхэвен восхитительное платье лилового шелка на картинке, которую выискала в одном из номеров «La belle Assemblee», Китти вызвала ее оживленные протесты: Мег утверждала, что светлая терракота больше подойдет ее новой подруге. Обсуждение современных направлений в моде прервал отъезд Фредди: по счастью, вспомнив, что у него встреча на другом конце города, он удалился. Поскольку доктор уже ушел, Китти отправилась искать хозяйку дома, чтобы попрощаться и поблагодарить за гостеприимство. Леди Легервуд сердечно ее обняла и подарила красивую шаль нориджского шелка, которую она ни разу не надевала, но стоившую ее мужу в свое время ровно шестьдесят фунтов, и обещала, как только у нее будет время, найти более достойный подарок в честь ее помолвки. Китти, чрезвычайно смущенная, могла быть только благодарна судьбе за то, что в ближайшее время, судя по всему, у леди Легервуд не появится досуга.

Мег увезла ее в изящной коляске, которую Китти назвала ландолетом, причем тут же получила первый урок. Ее коляска, по словам Мег, — первый крик моды, а ландолет, по непостижимым причинам, — старинный экипаж для дряхлых старух.

— Запомню, — пообещала Китти. — Мне так много нужно всего выучить. Я никогда не была в Лондоне, но приспособлюсь!

— О, ты сразу освоишься! — заверила Мег и прибавила наивно: — Особенно если будешь держаться меня, потому что я — высший класс!

— Я уже поняла, — согласилась Китти вполне искренне.

Глава 8

К счастью мистера Стандена, мисс Чаринг была воспитана в режиме строжайшей экономии, потому что его сестра, всем сердцем присоединившись к дружескому заговору одеть Китти на более широкую ногу, чем это предполагалось мистером Пениквиком, попыталась незамедлительно склонить ее к покупке по крайней мере с полдюжины прекрасных туалетов, выставленных у мадам Фаншон, самой известной модистки города. Ей не приходило в голову, что мисс Чаринг может начать спрашивать цену на товары, которые ей предлагались, потому что между собой они условились, что счета от портных и модисток будут присылаться леди Букхэвен, которую они прекрасно знали, а представить, что сама мадам Фаншон заговорит о таком неблагородном предмете, как деньги, было совершенно невозможно. Но уже выйдя из коляски, Китти настроилась скептически. Когда же ее провели в приемную, покрытую персидским ковром и убранную золочеными стульями с тонкими ножками и множеством зеркал, ей стало совершенно ясно, что в этом святилище нет доступных для нее вещей. Она попыталась что-то обречено шепнуть на ухо Мег, но та лишь засмеялась в ответ.

Ни мадам Фаншон, которая явилась, расточая улыбки и реверансы, узнав, что ей выпала честь поставить кузине ее лордства несколько приличных платьев для первого появления в свете, ни ее переговоры с миледи — ничто не могло отвлечь Китти от созерцания роскошного кружевного на атласе бального платья, выставленного в другом конце зала. Проследив за ее взглядом, Мег возразила:

— Нет, кружево не годится. Вот выйдешь замуж, тогда носи такие платья, но мама ни за что не позволила бы мне надеть его, когда я только начала выезжать.

— Да нет, что ты, я просто на него любовалась. Уверена, что оно стоит бешеных денег.

— О да, — ответила Мег с легким смешком, вспоминая, сколько потребовалось убеждений, лести, слез, чтобы заставить снисходительнейшего из мужей выложить три сотни фунтов по требованию мадам Фаншон за ее собственный туалет. — Да, кружево действительно дороговато. Те, кто начинает выезжать, носят обычно муслины, батисты, имея, быть может, одно-два шелковых платья для парадных случаев. Не сердись и не хмурься, Китти, мы прекрасно все уладим! Я рассказала Фаншон, что ты моя кузина и что жила у пожилого старомодного опекуна, потому что видела, как она посмотрела на твою шляпку и плащ. Мадам все поняла. И — ведь все правда! — не потому, что я такая дурочка и не могу солгать, но как приятно, когда то, что ты говоришь — правда!

Но отступать было уже поздно: мадам Фаншон, отдав распоряжения двум ученицам, присоединилась к леди, и они погрузились с головой в мир отделки стеклярусом, ришелье и мережкой, легких миткалевых тканей, ажурной дымки и прозрачного газа — тот волшебный мир, который так долго тревожил воображение мисс Чаринг. Посланные ученицы вернулись с платьями: узорчатыми, вышитыми, с воланами и с галунами, отороченными блондами и лентами, одни украшенные блестками, другие — жемчужными розетками, третьи — серебряной канителью. Здесь было все, о чем можно только мечтать, забыв о повседневности. Стоя перед зеркалом сначала в элегантном утреннем туалете янтарного крепа, потом в тонком муслиновом полуплатье и, наконец, в атласном бальном, с пелериной рифленого бархата на плечах и не веря своим глазам, Китти потеряла голову…

Очнулась она очень скоро благодаря леди Букхэвен.

— Так на чем мы остановились, дорогая: бирюзовое и второе, берлинского шелка, отделанное сутажем? И на мериносовой ротонде с круглой шляпкой? — спросила она решительно.

— Будьте любезны, сколько стоит то платье, которое на мне?

Мадам, не замечая отчаянных попыток леди Букхэвен поймать ее взгляд, назвала цену. Фантастический мир рухнул, Китти позволила себе последний взгляд на модную молодую даму в газе цвета само и произнесла дрожащими губами:

— Боюсь, что это слишком дорого.

Мадам, случайно взглянув на леди Букхэвен, голубые глаза которой метали молнии, наконец поняла, что теряет одну из самых состоятельных своих клиенток, и попыталась исправить положение. Развернув мисс Чаринг вновь лицом к зеркалу и обращая ее внимание на совершенство отделки и красоту силуэта, она даже позволила себе заметить в припадке говорливости, что выгоднее купить одно дорогое платье, чем три дешевых, что один вид мадемуазель в подобном туалете поразит наблюдателя, как удар грома, что она, кажется, спутала его цену со стоимостью того лазурно-голубого туалета, который не подошел мадемуазель и, наконец, что ради такого покупателя, как миледи, она готова пойти на уступки.

Китти дала себя переубедить. Хотя это значило безжалостное сокращение дальнейших расходов, но она не могла избавить «одного человека» по крайней мере от единственного потрясения. Даже если бы ей пришлось ходить в отрепье до конца своих дней, мистер Веструдер должен увидеть это видение в одеждах цвета само и знать, что он упустил из своих жестоких, неосторожных рук.

К тому же она, кажется, могла позволить себе купить еще бирюзовое и мериносовую ротонду к нему: они оказались не так дороги, как она боялась. Но у нее хватило духу покачать головой, когда ей указали, что она сильно пожалеет о том, что отказалась от полуплатья из итальянского крепа.

— Китти, — вдруг решила леди Букхэвен, которой пришла в голову гениальная мысль, — если ты не собираешься его покупать, я возьму его себе, оно как раз то, что мне нужно. Я только боюсь, что мне, может, и не следовало бы его брать. Как раз на прошлой неделе я уже купила одно цвета зеленоватой бронзы. Но мама считает, что оно меня убивает, а мама лучше всех знает, что кому идет. Так вот у меня идея: я отдам бронзовое тебе, а это куплю для себя, и тогда все будет в порядке.

Когда проблема разрешилась, ко всеобщему удовольствию, мадам обещала доставить ручную кладь на Беркли-сквер сегодня же, и леди, с чувством удовлетворения от выгодно заключенной сделки, отправились дальше. Предстояло нанести визит еще нескольким модисткам и галантерейщикам. Китти, как всегда предусмотрительная, поразила свою хозяйку замечанием, что если по дороге они заедут к полотнянщику, она купит материи и сошьет себе несколько платьев подобных тем, которые они видели у Фаншон. Как и всякая девица благородного воспитания, Мег неплохо вышивала и даже могла подрубить шов, но мысль самой шить для себя никогда и в голову ей не приходила. Узнав, что Китти годами практиковалась в этом занятии, она пришла к выводу, что жизнь в Арнсайде действительно мрачна, и в порыве добросердечия воскликнула:

— Тебе не придется заниматься шитьем в моем доме! Маллоу — моя камеристка — найдет для тебя швею за ничтожную плату. Я знаю, потому что мама нанимает одну, чтобы шить платья для Фанни и Каролины. Господи, как раз она-то тебе и нужна. Я ей напишу, как только вернемся. Поедем сразу же к полотнянщику или ты устала? Я думаю, что Лейтос и Шеарз или Ньютон на Лейсестэ-сквер вполне подойдут. Или, знаешь, давай поедем в Графтон-Хаус! Эмили Колдербек говорила мне, что там покупают вещи буквально за бесценок! Бедняжка, она вынуждена входить в расчеты, потому что Колдербек совершенно промотался, и ведь прививает ей вкус к бережливости и строгому расчету, когда весь город знает, что он проиграл тысячи на скачках! Должна признать, я рада, что Букхэвен не игрок. Подумай, как ужасно жить в состоянии вечной угрозы и не знать, богат ты или разорен! Я говорю Джеку, что пожалею его жену, когда он женится. Подшучиваю над ним!

— А Джек — игрок? — спросила Китти. — Я… я не знала! Правда… Фредди говорил как-то, но…

— О да. Я не хочу сказать, что такой отпетый, как Колдербек, но он играет у Ватьера, где очень высокие ставки, и не вылезает со скачек, конечно, он то, что Фредди называет первейший среди первых! Сказать кучеру, чтобы он вез нас в Графтон-Хаус?

— О да, пожалуйста, если ты не возражаешь! — Китти подождала, пока распоряжение не было отдано, и сказала безразлично: — А Джек в Лондоне? Я его вечность не видела!

— Ну да, тебе он, наверное, знаком лучше, чем кому-либо из нас. Ведь он постоянно торчит в Арнсайде, правда? Тебе он нравится? Надеюсь, что да, потому что он часто бывает у меня! Только, пожалуйста, не говори маме! Ей он вовсе не по душе, у него такая скандальная репутация. Конечно, все это чепуха, и Букхэвен не возражает. Разумеется, надо знать, где остановиться, но что дурного, если кузен навещает кузину?

Китти все еще раздумывала над словами Мег, когда они подъехали к Графтон-Хаус…

В школьные годы для Мег не существовало удовольствия желаннее, чем приехать на Базар у Пантеона и, под пристальным оком гувернантки, потратить разом все карманные деньги, но в Графтон-Хаус, куда дамы высшего света заглядывали крайне редко, она еще не была и отнеслась с крайним подозрением к магазину, где покупают такие бедолаги, как Эмили Колдербек, но уже через несколько минут она поддалась общей женской страсти к покупкам по дешевке и так же приходила в азарт по поводу дешевых чулок по двенадцать шиллингов за пару, муслина по три шиллинга и шесть пенсов за ярд и действительно элегантной готовой отделки из стекляруса по самой смешной цене — два шиллинга четыре пенса.

Единственный недостаток магазина заключался в его популярности: он был битком набит, и покупателю приходилось иногда ждать минут двадцать, прежде чем им займутся. Случайно подслушанный разговор двух женщин, мечтающих получить черного коленкору на подкладку, открыл леди Букхэвен и мисс Чаринг, что лица, более осведомленные, взяли за правило приезжать в Графтон-Хаус до завтрака, к одиннадцати, как выяснилось, магазин уже кишмя кишел народом.

— Может, и нам так поступить? — шепнула Мег. — Только, боюсь, я не встану. Лучше остаться, раз уж мы здесь! Дорогая, смотри, ирландский поплин по шесть шиллингов за ярд! Не то чтобы мне нужен поплин, но…

Пока они ждали у одного из прилавков, взгляд Китти упал на девушку, которая показалась ей самой красивой, какую она когда-либо видела. Она просто не могла отвести глаз от золотых локонов, синих задумчивых глаз, изысканного изящества движений. Казалось, это существо явилось из сказки, а не из глубины душного, переполненного магазина. Дитя, а она выглядела совсем девочкой, носило элегантную шляпку, украшенную лебяжьим пухом, и синюю бархатную ротонду, которая почти идеально подходила к ее глазам. От гребня шляпки до каблучков бархатных полусапожек девушка представляла само совершенство, если бы не грустное, почти испуганное выражение лица. Со вкусом одетая женщина, которая рылась в кипе кусков муслина на прилавке, заговорила с ней и, когда девушка не услышала ее, закричала, заставив Китти нервно вздрогнуть.

— Ради Бога, Оливия, ты можешь быть внимательнее? — бранила ее пожилая матрона. — Сколько раз я тебе говорила, что твоя сонливость и лень к добру не приведут! Я из кожи лезу вон, покупая тебе платья, а тебе и горя мало, хоть бы поблагодарила раз. Нет ничего неприятнее тупого безразличия, когда-нибудь ты это почувствуешь!

Девушка вспыхнула и что-то пробормотала. Она склонилась над муслинами, но ее выбор не удовлетворил собеседницу, и Китти снова услышала ее грубый, резкий голос:

— Чепуха, не годится! Ты выводишь меня из терпения!

Девушка отступила, давая дорогу какой-то полной даме, и чуть-чуть задела Китти. Она была так прелестна, когда извинялась застенчиво, совсем по-детски, что Китти сразу же к ней обратилась:

— Столько народу! Здесь всегда так людно?

— Да, — вздохнула девушка. — А в Бедфорт-Хаус даже хуже!

— Ну я там не была. Это мой первый приезд в Лондон. Вы живете здесь?

— Да, то есть нет! Я имею в виду, что мы не постоянно живем здесь, но, видите ли, меня пора вывозить, и мама привезла меня в город.

— Ну почти то же, что со мной! Мы ездим по магазинам целое утро, и у меня голова идет кругом! Столько нужно всего посмотреть!

— Вам нравится делать покупки? — спросила девушка с симпатией.

— Господи, мне никогда в жизни не было так хорошо! А вам не нравится?

— Сначала нравилось — хорошенькие платья и шляпки, но это так утомительно — стоять часами, пока на тебе накалывают булавками и ругают за то, что вертишься, что порвала оборку или испортила лучшую шляпку под дождем!

Пожилая дама, услышав голос дочери, обернулась и изучающе оглядела Китти сверху донизу; Китти почувствовала, что гардероб ее пошел не более чем в полпенни. Мать позвала было девушку к себе, но в эту минуту Мег, которая рассматривала индийские носовые платки из муслина, оглянулась и произнесла:

— Моя дорогая Китти, смотри, какая прелесть! И всего по шестипенсовику за штуку! По-моему, надо купить.

Стильно одетая дама пристально посмотрела на Мег и вдруг, улыбнувшись с откуда только взявшейся приветливостью, заговорила с красавицей дочерью совершенно иным тоном:

— Я не видела, что ты занята, душечка! Я просто хотела показать тебе узорчатый муслин! — Она наградила Китти улыбкой и добавила игриво: — Дочка говорила вам, что не любит ходить по магазинам? Ну не несносная ли она кокетка, да, душка? — При этом дама все время посматривала на Мег. Та недоуменно переводила взгляд с Китти на Оливию и совершенно была ошеломлена, услышав, что к ней обращаются. — Боже мой, леди Букхэвен! Как поживаете? Ваше лордство, вероятно, не помнит, — миссис Броти! Я имела честь встречать вас у… у… Господи, я скоро позабуду собственное имя! Кстати, вы, вероятно, знакомы с моей кузиной, леди Баттерстоун! Милая Альбина, добрейшее существо! Миледи позволит представить ей мою дочь?

Миссис Броти произнесла свой монолог с таким добродушием и так дружелюбно, что совершенно обескуражила Мег, у которой оказалось гораздо меньше жизненного опыта, чем она предполагала. Она, несомненно, знала леди Баттерстоун, но никогда не встречалась с миссис Броти. В то же время, чувствуя, что леди Баттерстоун, довольно легкомысленная особа, все же без колебаний отмела бы претензии на знакомство со стороны миссис Броти, сама решительно не умела этого сделать. Кроме того, ей показалось, что Китти знакома с мисс Броти: они так мило и с большой симпатией друг к другу щебетали. Миссис Броти, многословная и самоуверенная, говорила о Китти как о старой знакомой, соединяя ее с дочерью, подшучивая над отсутствием интереса к покупкам у обеих девушек и высказывая надежду, что они еще успеют наговориться в другой раз. Она даже осмелилась сообщить Мег, что они остановились в отеле «Ганс-Креснт» — хорошенькое местечко, скажет леди Букхэвен! — и даже вырвать у ошеломленной Мег что-то вроде изъявления надежды на продолжение знакомства.

В этот момент миссис Броти получила свои покупки и принуждена была отодвинуться от прилавка. Во время монолога своей матери Оливия стояла с потупленными глазами, зардевшись. Быстро взглянув на Китти, она сказала негромко и совершенно убитым тоном:

— Ради Бога, простите! Я смею заметить… должна сказать, мы больше не увидимся! Я не хочу…

Движимая жалостью, Китти перебила:

— Отчего же, надеюсь, мы встретимся!

Мисс Броти схватила ее руку:

— Благодарю! Вы такая замечательная! Я очень бы желала!.. Знаете ли, у меня нет друзей в Лондоне, вернее подруг! О, мама меня уже зовет! Я должна идти, до свидания! Так счастлива была…

Последние слова растаяли в воздухе, последовал скромный реверанс в сторону Мег, и Оливия двинулась за матерью к дверям.

— Китти, ради Бога, кто это? Откуда ты их знаешь?

— Но я их вовсе не знаю! — ответила Китти. — Я случайно заговорила с мисс Броти, но это ровно ничего не значит!

— Господи, а я думала, что они твои приятельницы! Какая нахальная женщина, жалею, что не поставила ее на место! Судя по всему, встреть я ее, она объявит меня ближайшей подругой! Не понимаю, как леди Баттерстоун принимает такую вульгарную особу, я же уверена, что мне никто ее не представлял!

— Дорогая! Мне так жаль! Я навлекла на тебя неприятности! — лепетала Китти в раскаянии. — Но мне стало жаль бедную мисс Броти, я наблюдала за ней, думая, как она хороша, и как ужасно с ней говорит эта мерзкая женщина, и как она испугана и несчастна! А когда я увидела, что она стыдится манер своей матери, я не могла не уверить ее, как рада буду с ней повстречаться. Мег, ты когда-нибудь видела девушку прелестнее? Она похожа на сказочную принцессу!

— Допускаю, что она хорошенькая, если только у нее волосы не крашеные, чего о ее матери не скажешь!

Китти не могла позволить ставить под сомнение цвет волос мисс Броти и чуть не ринулась на ее защиту, но тут чудесным образом вмешался приказчик, который ждал изъявления их желаний. И дискуссия сама собой заглохла ради более увлекательного занятия: выбора между узорчатым и клетчатым муслином.

Обе леди порядочно утомились к тому времени, когда добрались до Беркли-сквер, но многочисленные свертки и коробочки на сиденье рядом показывали, что их труды не пропали даром. Покупки перенесли в дом, и что бы Скелтон, суровый дворецкий, ни подумал по поводу клади с именем далеко не самого модного магазина, он был слишком вышколен, чтобы это выказать.

Обстановка огромного особняка Букхэвенов представляла собой эклектическое смешение старого и нового стилей. Мег пока еще не преуспела в том, чтобы переубедить мужа заменить ее полностью. Она провела Китти в удобную спальню, с современной каминной решеткой и софой, придвинутой к камину, которая располагала к отдыху. Кто-то распаковал вещи Китти и выложил ее пеньюар. Мег посоветовала ей прилечь на часок и звонить, если ей что-нибудь понадобится. Сама она, следуя предписаниям своего доктора, отправилась отдыхать к себе.

Помня о деликатном положении Мег, Китти надеялась, что поездка по магазинам не очень утомила ее. Сама она казалась совершенно измученной и, как только голова ее коснулась подушек, заснула. Проснулась она, когда в комнате стало уже темно, и приподнялась, раздумывая, сколько проспала. Раздался стук в дверь, и голос Мег, никоим образом не утомленный, спросил:

— Ты спала? Я разбудила тебя? Ты не позвонила, чтобы принесли свечи! Прошу прощения, но, пожалуйста, Китти, пойдем в мою гардеробную. Мы с Маллоу просматривали кое-какие вещи, которые я никогда не носила, может, они подойдут тебе? Ты не обидишься? Знаешь, мы будем сестрами, и было бы глупо церемониться! Пойдем!

Китти оставалось только поблагодарить ее и порадоваться, что в комнате достаточно темно — никто не заметит, как она покраснела. Она предпочла бы, чтобы Стандены отвергли ее, чем все больше мучиться чувством вины от их бесконечной доброты. Однако, спустившись за Мег на несколько ступеней и найдя в гардеробной столько элегантных вещей, выложенных для ее обозрения, мисс Чаринг — трудно ее осудить — позабыла о своем самозванстве.

Маллоу, камеристка Мег, которая уже давно работала у Станденов, многое знала и о Китти, и о мистере Пениквике, поэтому вовсе не удивилась стесненным обстоятельствам мисс Чаринг и не нашла их заслуживающими презрения. К некоторому удивлению Мег, она с азартом занялась поиском платьев, шалей и шляп, которые могли быть с наибольшей пользой изъяты из переполненного гардероба хозяйки. Мег не подозревала, что камеристка выполняла тайное распоряжение леди Легервуд, давно уже ломавшей голову над тем, как удержать свою неопытную, хотя и модную дочь от появления на людях в туалетах, может быть, экстравагантных, но не подходящих к типу ее красоты. Одного взгляда на мисс Чаринг было достаточно, чтобы убедить ее, что все оттенки зеленого, ярко-красного и янтарного, которые в изобилии присутствовали в гардеробе леди Букхэвен, великолепно подойдут мадемуазель. В стремлении избавиться от нарядов, которые навлекли бы неудовольствие леди Легервуд, Маллоу пошла так далеко, что предложила слегка расставить их для более полной фигуры мисс Чаринг. Когда Китти отклонила предложенное ей дорогое вечернее платье из вишневого бархата, с рюшами, галунами, подбитое атласом, Маллоу даже осмелилась отозвать ее немного в сторону и прошептать:

— Возьмите его, мисс! Миледи — леди Легервуд — так будет вам обязана! Мисс Маргарет — леди Букхэвен, я хочу сказать, — не следует носить вишневое!

Китти, обладавшая прекрасным чувством цвета, признала справедливость ее слов. В итоге она возвратилась в спальню, чтобы переодеться к обеду, потрясенной обладательницей дорогого вечернего платья, бронзового с прозеленью полуплатья, янтарной атласной туники с кружевами, слегка подвитых страусовых перьев, окрашенных в золото, и нескольких шарфов, ридикюлей и капоров.

На следующий день собственный парикмахер Мег явился на Беркли-сквер и, сбиваемый с толку противоречащими друг другу наставлениями леди Букхэвен и мисс Маллоу, выполнил указания обеих. В результате, взглянув в зеркало, злополучная мисс Чаринг увидела там красивую незнакомку с темными локонами, намеренно небрежно обрамлявшими лицо и увязанными сложным узлом на макушке. Поскольку Мег поехала с визитами, оставшуюся часть дня Китти провела в поездках по магазинам под присмотром благоразумной мисс Маллоу. Огромный ущерб был нанесен пятидесятифунтовому билету, врученному ей Фредди, но она чувствовала, что деньги потратила не впустую, и смогла предстать в тот же вечер полностью экипированной — в цвета бронзовой патины тунике, подаренной ей Мег, туфельках без каблуков датского атласа, прелестной шали леди Легервуд, небрежно брошенной на руки, и топазовой парюре — единственном украшении, кроме жемчужного колье, доставшемся ей от матери. Мистер Пениквик в последний момент вручил ей эти сокровища, наказывая не потерять. Китти показала их Мег тем же утром, а та, встретив случайно Фредди на Бонд-стрит, напомнила ему о его обязанностях:

— Если ты хочешь сделать Китти подарок к помолвке, могу подсказать, что ей сейчас нужно более всего.

Поэтому, когда ее нареченный явился на Беркли-сквер пообедать с двумя леди, он привез небольшой футляр от Джеффри, личного поставщика его высочества принца-регента, в котором оказались хорошенькие жемчужные серьги.

— О, Фредди, — вздохнула Китти в восхищении и смятении одновременно. — Пожалуйста, нет!

— Китти, но почему? — воскликнула Мег, которую вся сцена чрезвычайно забавляла. — Будто Фредди не имеет права сделать тебе подарок на память о вашей помолвке! Жаль только, что вы пока не объявляли, и он не может подарить тебе кольцо! Что ты выбрал для нее, Фредди? Наверное, алмазы?

— Не стоит! Ты и в самом деле не должен! — честно сказала Китти, покраснев.

— Ерунда, Кит, — запротестовал мистер Станден, в равной мере смущенный, — чистейшая подделка, уверяю тебя!

Он повернулся к сестре, оскорбленный предположением, что у него настолько нет вкуса, что он мог выбрать алмазы для леди, которой следует носить рубины или изумруды. Завязавшуюся дискуссию о достоинствах камней прервало заявление Скелтона, что обед для ее лордства подан, и Китти, улучив момент, когда Мег возглавила процессию, прошептала взволнованно на ухо Фредди:

— Когда все закончится, я отдам тебе их обратно!

— О, Господи, да нет! — воскликнул он, совершенно шокированный. — Это же не фамильная ценность! Любой мог бы тебе их подарить!

Она не соглашалась, но времени ответить уже не осталось. Садясь за стол, Мег пояснила, почему не позвала гостей: жених и невеста, вероятно, предпочтут уединение.

— А? — рассеянно согласился Фредди. — Ну да, конечно. Есть о чем поговорить, сейчас пришло в голову. Важное.

Естественно, все потребовали, чтобы он продолжал, но он только качал головой и был настолько озабочен, что Китти встревожилась, воображая различные напасти, от вызова из Арнсайда до пропажи драгоценной пачки банкнотов. Но когда вернулись в гостиную, Фредди объяснил:

— Незачем делать это достоянием слуг. Подумал вчера у Олмака, сама мне напомнила. Ты умеешь танцевать, Кит?

— Только контрданс, — ответила взволнованно Китти. — Фиш научила меня шагам, но она, разумеется, не танцует ни вальс, ни кадриль.

Фредди кивнул на сестру:

— Вот мастерица!

— Ты не думаешь нанять для нее учителя? — спросила Мег. — Для этого требуется много времени, мсье Дюпон уже ангажирован на весь сезон, и ей пришлось бы ждать неделями, пока он найдет часок, чтобы прийти. Почему бы тебе не поучить ее самому? Сказать по правде, ты, без сомнения, лучший танцор в Лондоне! И это, позволь тебе доложить, сама леди Джерсей говорит!

— В самом деле? — улыбнулся Фредди, польщенный. — Черт! — Он все еще сомневался. — Но я же не смогу учить Кит! Черт побери!

— О Фредди, ну пожалуйста! — умоляла Китти, отнюдь не желая тратить быстро тающие сокровища на оплату танцмейстера.

— Он это сделает! — решительно заявила Мег. — Он научит тебя вальсу сегодня же!

Фредди протестовал напрасно: вскоре столы и стулья сдвинули к стене, и в последней попытке спастись, ссылаясь на неумение объяснять, он предложил просто показывать. Мег, тотчас соскочив со стула фортепьяно, с готовностью вызвалась ему ассистировать, чтобы Китти получила вначале наглядный урок. Поскольку ученица не могла, конечно, аккомпанировать и одновременно разучивать движения, Мег попробовала изобразить одну из самых любимых своих мелодий, что вызвало недовольство мистера Стандена, который заявил, что любую пытку предпочтет такому дьявольскому шуму в ушах, и предложил нареченной занять ее место. Поскольку Китти оказалась способной ученицей, а Мег приходила на помощь каждый раз, когда речь брата становилась слишком бессвязной и могла только запутать ее, урок прошел чрезвычайно успешно. Очень скоро Фредди решил, что она уже достаточно подготовлена, чтобы применить его наставления на практике. Он попросил сестру наиграть один из самых любимых своих вальсов, Предложил Китти руку и проделал с ней несколько туров по комнате. Сначала она испытывала такое смятение, что делала очень много неверных шагов. Стоять так близко к мужчине, чувствовать его направляющую руку на талии было новым и довольно волнующим впечатлением, которое, как она догадывалась, сурово осудили бы ее опекун и гувернантка. Она не поднимала глаз и даже раскраснелась. Но поскольку ни в спокойном, твердом пожатии, ни в наставительном тоне замечаний не чувствовалось ни малейшей увлеченности, она вскоре пришла в себя, начала двигаться более уверенно и под конец даже осмелилась поднять глаза.

— Знаешь что, — решил Фредди, когда наконец отпустил ее, — ты вовсе не плохо танцуешь, Кит. Разрази меня гром, если ты не затмишь их всех!

— О! — вскричала Китти, немного задыхаясь, но торжествуя. — Ты правда так думаешь, Фредди?

— Совершенно не удивлюсь. Если, конечно, ты избавишься от привычки наступать мне на ноги время от времени.

— Ты слишком суров, Фредди! — улыбнулась Мег, возвращая на место стулья. — Китти очень грациозно танцует, и я никогда бы не сказала, что ей не приходилось вальсировать раньше!

Фредди покачал головой.

— Ты бы придерживалась иного мнения, если бы танцевала с ней, — просто ответил он.

— Странные вещи ты говоришь! — воскликнула Мег. — Ведь вы помолвлены всего три дня!

— Все время забываю! — пробормотал Фредди, виновато посматривая на мисс Чаринг.

Решив, что она что-то недослышала, Мег собиралась попросить его повторить, но тут отворилась дверь, и Скелтон доложил о приходе мистера Веструдера.

Глава 9

Леди Букхэвен приветствовала позднего посетителя с непритворным удовольствием. Мистер Веструдер раскланявшись, поднес ее руку к губам.

— Дорогая Мег, я несказанно рад видеть тебя дома — к моему удивлению, конечно! Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь сегодня? — Он опустил ее руку и насмешливо взглянул на присутствующих. Было бы преувеличением сказать, что он не узнал Китти в ее новом элегантном наряде, но она с удовольствием отметила удивление в его глазах. Его брови поползли вверх, он пристально смотрел на нее несколько мгновений, потом пересек комнату и произнес со смехом:

— Прими мои поздравления, Китти! Клянусь честью, я уже собрался отвесить самый официальный поклон неизвестной элегантной гостье! Ну и счастливчик же ты, Фредди! Нет, я действительно недостаточно тебя поздравил!

Фредди, который с момента появления следил за ним с явной неприязнью, заметил:

— Не важно. Дьявольски удобное время ты выбираешь для визитов!

— Не правда ли? — согласился мистер Веструдер, завладевая обеими руками Китти и осматривая ее снизу вверх. — Прелестно, Китти! Хороша, как медный грош! Ты руководствовалась исключительным вкусом Фредди или демонстрируешь нам собственное достижение?

Откровенная дерзость его тона вызвала в мисс Чаринг сильное желание дать ему пощечину. Подавив в себе столь грубое побуждение, она осталась приветливой.

— Думаешь, неплохо? Мне очень приятно, но своей метаморфозой я скорее обязана Мег, чем Фредди.

— Тогда я благодарю Мег. — Он выпустил ее руки и обратился к леди Букхэвен: — Вот ты где, маленький игрок! Ты выиграла!

Она испустила торжествующий крик и приняла от него тонкий пакет.

— Я знала, что он придет первым! Очень любезно с твоей стороны! Я не совсем тебя разорила?

— Обобрала до нитки! Я должен или повеситься, или приставить пистолет к виску! Еще не решил, что предпочесть.

Мег расхохоталась:

— Мне так жаль! Фредди, вообрази! Сегодня бежал рысак по имени Мандарин! И Джек умудрился заключить со мной самое нелепое пари, будто он не победит. Что же ему оставалось! В то время, когда мой дорогой Букхэвен на пути в Китай!

Фредди склонен был вложить свое неодобрение к этому свежеиспеченному интересу своей сестры к скачкам в несколько простых дружеских слов, но мисс Чаринг с живостью перебила его:

— О, Джек, я должна показать тебе, что Фредди мне подарил! Взгляни, какие хорошенькие! Те самые, о которых я мечтала!

Мистер Веструдер наставил лорнет на серьги. Трудно представить любезнее тона, которым он выразил свое восхищение безделушками, но Китти заметила удивление, мелькнувшее в его глазах, и была довольна: какие бы подозрения он ни вынашивал, она, по крайней мере, его озадачила.

Внесли чай. Мег стала уговаривать мистера Веструдера остаться, но тот возразил, как всегда вызывающе:

— Смею ли я? У меня неприятное чувство, будто Фредди ждет, чтобы я ушел. Надеюсь, дорогой кузен, странное время моих визитов не создает у тебя ложное представление о природе моих намерений?

— Господи, — воскликнула мисс Чаринг, которую, казалось, позабавило такое предположение, — ну до чего же ты бестолков! По-моему, тебе можно являться в любое время и каждый подумает: «А, да ведь это только Джек!»

Она тут же пожалела, что не сдержалась, потому что мистер Веструдер, одобрительно усмехнувшись, к полному ее замешательству, принялся ее расспрашивать, не пора ли приискать свадебный подарок, а когда ему напомнили, что дата церемонии пока неизвестна, спохватился:

— Ах, да, я все забываю! Помолвка пока официально не объявлена, не так ли? Хотел бы я знать, что здесь за тайны? Ломал себе голову, но так и не додумался!

Мистер Станден, к некоторому удивлению Китти, пришел ей на выручку.

— Корь, — сказал он, — мать собирается устроить вечер в честь Кит. Пока не может. Лучше подождать пару недель.

— Разумеется, — припомнил мистер Веструдер, — совсем из ума выжил! Где же вы собираетесь провести медовый месяц?

— Мы… мы еще не решили, — смутилась Китти.

— Нет, почему же, — возразил Фредди, — едем в Париж. — Он подумал с минуту и добавил: — Кит собирается навестить своих французских родственников.

— Китти, милая, что же ты молчала? Если бы я подозревал о таком естественном, впрочем, желании! Но эту ошибку еще не поздно исправить. Полагаю, что один из твоих французских родных сейчас в Лондоне. Позволь тебя заверить, что я незамедлительно доставлю его на Беркли-сквер. Уверен, что он тебе понравится, человек благородный во всех отношениях. Дорогая Мег, я вынужден оторвать себя от тебя — положительно должен. Половина одиннадцатого, а я обязан был появиться у Рокклифа не позже половины десятого. Очевидно, надо поторопиться, чтобы меня не обвинили в необязательности. Целую твои ручки, чаровница, и щечку Китти. Нет оснований краснеть, детка! Вспомни, что я был твоей первой любовью — детской, конечно, поэтому Фредди не смеет обижаться!

Она действительно порозовела и ответила с легкой заминкой:

— В самом деле, был, но с чего бы обижаться Фредди, когда ты просто идеал романтического героя любой школьницы!

Смех в его глазах заискрился ей ответом.

— Притворщица! — погрозил он ей пальцем. Она невольно опустила веки и быстро произнесла:

— Но что за родственника ты отыскал, скажи пожалуйста?

— Шевалье д'Эврон. Положись на меня, я вас познакомлю!

Дружеский кивок Фредди, и он удалился.

— Кто бы он мог быть? — спросила Китти с сомнением. — Я никогда не слышала этого имени.

— Если вы хотите знать мое мнение, — скептически покачал головой Фредди, — все лишь мистификация. Шуточки Джека, вот что!

— Ну с чего ты взял? — воскликнула Мег. — Он считает, что шевалье человек благородный по происхождению и воспитанию.

— Слышал, — отозвался Фредди. — Не подумал бы ничего плохого, если бы он это не подчеркнул. С чертовским душком дело, вот что! Я знаю Джека! Если шевалье и впрямь окажется родственником Кит, готов поставить пятьсот фунтов, что он порядочная скотина. — Увидев, что встревожил и даже немного оскорбил мисс Чаринг, Фредди добавил: — Только не обижайся. Такие встречаются в каждом семействе. В нашем тоже есть, спроси у Мег.

— Да, правда, — подтвердила его сестра. — И вечно они являются без предупреждения, когда у тебя прием, и сидят до бесконечности!

— И утверждают, что срок исполнительного листа — завтра, — кивнул Фредди.

— А, ты говоришь об Альфреде Стандене, папе пришлось заплатить все его долги! Но еще хуже, Фредди, люди, подобные кузине Марии, которые находят удовольствие в неприличном поведении! Но у нас нет ни малейших оснований полагать, что шевалье — человек непорядочный!

— Ставлю пятьсот фунтов, что он проходимец! — упрямился Фредди.

Никто из дам не принял его пари, что оказалось для него обстоятельством удачным.

Два дня на Беркли-сквер ничего не слышали о мистере Веструдере, и это отступничество с его стороны немало озаботило бы мисс Чаринг, не будь она настолько рассеянна, чтобы едва это заметить. Леди Букхэвен могла сколько угодно говорить, что Лондон в марте скучен, как всегда, но для мисс Чаринг все — от Карлтон-Хаус до последнего странствующего продавца горячих пирожков — было удивительно. Она намеревалась осмотреть все достопримечательности, и мистеру Стандену выпала честь сопровождать ее во время бесконечного утомительного турне по городу.

Уже одно сообщение о том, что от него требовалось, заставило его онеметь почти на минуту, — время, достаточное для его нареченной, чтобы перечислить все исторические места и памятники, которые ей хотелось бы видеть. Глаза его полезли из орбит от ужаса, нечленораздельный протест, который ему удалось выдавить из себя, заставил ее повернуться и взглянуть на него вопросительно.

— Черт возьми, Кит! — Наконец он обрел дар речи. — Не думаешь же ты, что я стану трястись по городу, пялясь на дома, которых я и видеть не хочу. Рад прокатить тебя по парку, но твоя любознательность переходит уже все границы, моя дорогая!

У нее вытянулось лицо.

— Мег сказала, что ты возьмешь меня, — протянула она. — Мег считает, что не может быть возражений.

— Она считает, не так ли? — вскричал Фредди в праведном гневе. — Если таково ее мнение, то почему она сама с тобой не поедет? Вот что скажи мне!

— Но, Фредди, ей действительно не следует ехать в ее положении. Для нее такие прогулки слишком утомительны.

— Я думаю, они утомительны для любого! — воскликнул он. — Ради Бога, Кит, не будь дурочкой! Еще свалишься под колеса!

— Я убеждена, что нет!

— А я так уверен, что да! — возразил он совсем нелогично. — Кстати, я и не знаю ничего обо всех этих проклятых местах! Что мне рассказать тебе о них?

— Да это же не важно! Смотри, что я купила у Хатгарда сегодня утром. Здесь рассказывается обо всем! Называется «Виды Лондона», и говорится, что это «точный путеводитель по достопримечательностям, выставкам, публичным зданиям и памятникам в Лондоне и его окрестностях, изданный для всех иностранцев, путешественников и тех, кто не вполне представляет себе столицу».

С ужасом, как зачарованный смотрел Фредди на увесистый маленький томик.

— Кит, — взмолился он. — Нет, Кит! Не серьезно! Если мы, как два идиота, будем с книжкой мотаться по городу, да на нас пальцем станут показывать!

Она взглянула на него с отчаянием.

— Тебе так неприятно сводить меня на экскурсию? Не буду донимать тебя просьбами, просто я мечтала всю мою жизнь увидеть собор Святого Петра, Вестминстерское аббатство, Лондонский мост, Тауэр, и, скорее всего, другой возможности у меня не будет! — Голос ее заметно дрогнул, но она мужественно подавила всхлипывание, отложила книгу и сказала с неловкой улыбкой: — Я никогда не вспомню, обещаю тебе! И настаивать бы не стала, если бы знала, как это тебя расстроит, потому что вовсе не забыла, в каком неоплатном долгу у тебя!

— Девочка моя дорогая! Китти, ну пожалуйста! Ну хорошо, поедем!

Сияющее личико повернулось к нему.

— Правда, Фредди, поедем? Ты возьмешь меня? О, Фредди, какой ты добрый! Я никогда не смогу отблагодарить тебя!

Итак, мисс Чаринг, в сопровождении мистера Стандена и в обнимку с «Видами Лондона» (цена пять шиллингов, в красном переплете), отправилась в путешествие по столице в карете леди Легервуд, позаимствованной для этого случая мистером Станденом, который, не надеясь на память и вовремя отказавшись от мысли плутать по городу в собственном изящном тильбюри, с редкой сообразительностью передоверил задачу находить дорогу к местам, упомянутым в книге, кучеру своей матери.

Первым пунктом назначения было, безусловно, Вестминстерское аббатство. Будь воля мистера Стандена, он в списке достопримечательностей стал бы и последним. Но свежая и полная энтузиазма мисс Чаринг намеревалась не упустить ничего и даже потащила его осматривать все двенадцать часовен, в одной из которых их поймал служитель, поведавший им столько и в такой форме, что Фредди взмолился. Он прошептал Кит на ухо, что больше не выдержит, ибо чувствует себя снова в Итоне. Мистер Станден, однако, очень пристойно вел себя у гробницы Шекспира, заметив, что, по крайней мере, знает, кто это, и проявил дополнительную эрудицию, поведав мисс Чаринг забавный анекдот о том, как он сопровождал мать в театр на «Гамлета» с Кином, и о том, как он проспал весь этот исторический спектакль, и как случайно встретил приятеля, с которым не виделся несколько лет.

— Ей-богу, встретил его на другое утро! — сказал он. — Не то чтобы договорился, заметь, а просто так случилось!

Он признал, что ему любопытно было увидеть коронационный трон, но полурастаявшие восковые фигуры в часовне Генриха VII, в особенности омерзительная физиономия королевы Елизаветы, оказались последней каплей в чаше его терпения. Он заявил, что за всю свою жизнь не видел такого скопища придурков, и убедил мисс Чаринг в самых энергичных выражениях, что еще пять минут в часовне — и у обоих начнется мигрень. Мисс Чаринг согласилась, что изображения ужасны, и выразила надежду, что Фигуры мадам Тюссо окажутся совершеннее. Но в залах на Ганновер-сквер, где мисс Фишгард однажды посчастливилось видеть эту знаменитую коллекцию, удача улыбнулась Фредди: оказалось, что выставка уже много лет назад перевезена в Блэкхит и сейчас экспонируется по стране. Китти огорчилась, но держалась молодцом, утверждая, что они вознаградят себя посещением Британского музея. Правда, в примечании к бесценному справочнику автор утверждал, что «посетителям дается три часа, чтобы осмотреть все три его раздела».

— Но это не значит, что, войдя туда, мы должны торчать там три часа? — спросил Фредди. — Уверен, мы осмотрим все за три минуты! Что там показывают?

— Ну, — промямлила Китти упавшим голосом, — должна признать, что звучит не очень заманчиво. Путеводитель сообщает, что один отдел посвящен рукописям и медалям, другой природе и промышленности, а третий — книгам.

— Не может быть! — простонал Фредди. — Хорошенькая ловушка, этот музей! Представляешь, какие мошенники парни, которые там служат? Вот что я тебе скажу, Кит, здорово, что ты купила справочник. Не будь его, нас бы облапошили там вчистую! Интересно, мой отец знает о таком музее?

— Ну, я думаю, нам не обязательно его посещать, — решила Китти. Она перелистнула несколько страниц путеводителя и вдруг вспомнила прощальные наставления своей хозяйки: — О, Мег сказала, что я должна обязательно увидеть коллекцию мраморов, которую лорд Элгин привез из Греции[1]. Она клялась, что все их видели! Они в Берлингтон-Хаус.

Фредди подосадовал, что она не вспомнила о статуях, прежде чем они миновали Ганновер-сквер, но все же дал указание кучеру и признался, когда карета тронулась, что и он не возражает взглянуть на коллекцию.

— Чертов шум подняли вокруг них! — воскликнул он. — Но, по-моему, все болтовня.

Однако, когда, заплатив за два билета и каталог, он предстал перед сокровищами Древней Эллады, то совершенно онемел и обрел дар речи, только услыхав, как его зовут полюбоваться фигурами трех Парок с восточной части фронтона.

— Слушай, черт возьми, они же безголовые! — запротестовал он.

— Но, Фредди, видишь ли, они очень древние! И давно повреждены! — объяснила мисс Чаринг.

— Повреждены! Ничего себе, и рук у них тоже нет! Ну, это уж чересчур! А взгляни сюда, Кит!

— Рождение Афины из головы Зевса, — прочла Китти, заглянув в каталог.

— Рождение Афины из чего?

— Центральная группа, наиболее выразительная часть композиции, утрачена, — произнесла Китти умиротворяюще. — Судя по каталогу, метопы также не в очень хорошем состоянии, поэтому, пожалуй, нам следует перейти к фризу, который выполнен с исключительным мастерством!

Однако открытие, что наличность его перекочевала в карманы джентльменов, вольно охарактеризованных надувателями, представивших коллекцию мраморов, в которых «главные части отсутствуют», настолько на него подействовало, что его нельзя уже было заставить признать достоинства фриза, более того, он вознамерился даже искать инициатора этой попытки дурачить публику, и Китти стоило немалого труда уговорить его покинуть здание.

Напомнив о своем желании видеть собор Святого Петра, Китти прилежно изучала карманный путеводитель, пока они двигались в сторону Сити. Она чувствовала небольшую усталость, поэтому когда выяснилось, что автор невысоко ставит интерьер собора, отдавая предпочтение огромному куполу, девушка склонилась на уговоры Фредди ограничиться внешним осмотром. После этого ей хотелось поехать в Корнхилл посмотреть Королевскую биржу и Национальный английский банк. Но здесь опять «Виды Лондона» пришли на помощь Фредди. Путеводитель заявлял однозначно, что «архитектура Биржи дурного вкуса и эклектична».

— Ну ясно, — резюмировал Фредди, — значит, не стоит ее осматривать! А что говорится о Национальном банке?

— Чудо коммерции и упущение искусства.

— Это все решает! Мы не поедем в Корнхилл. Какая чертовски полезная книга! Мы можем возвращаться домой!

— Да, полагаю, у нас уже нет времени на Тауэр, — согласилась Китти. — Только, может быть, нам следует осмотреть тюрьмы?

— Осмотреть тюрьмы! — воскликнул Фредди. — Для чего?

— Я точно не знаю, но в книге говорится, что «ни один путешественник не должен избегать этих домов скорби».

Но Фредди решил, что страданий на один день им хватит, и приказал кучеру ехать на Беркли-сквер, напомнив мисс Чаринг, что вечером она сопровождает Мег с неофициальным визитом и ей не годится поздно возвращаться домой. Она согласилась, утешая себя мыслью, что в Темпл можно заехать и утром — по пути в Тауэр. Фредди застонал, но даже не пытался протестовать. Возможно, он надеялся, что она будет слишком утомлена, чтобы начать вторую экспедицию, но иллюзии его были разбиты, когда она, прелестно одетая и явно в прекрасном настроении, заняла свое место возле него в карете. Достав «Виды Лондона» из муфты, она доказала ему, прочитав вслух, что им прямо предписывается осмотреть Гилдхолл[2] на пути к Тауэру.

Когда страшное испытание осталось позади, остальная часть дня, против ожидания, прошла для Фредди более приемлемо. Он, конечно, не стал бы терять время подобным образом и мог только протестовать против решимости мисс Чаринг не пропустить ни единого уголка различных достопримечательностей по выбранному маршруту, но он был приятно удивлен узнав, что в Тауэре содержится довольно много диких зверей и почти заинтересовался, когда на монетном дворе они увидели, как печатаются некоторые монеты.

Наклонность мисс Чаринг предаваться печальным размышлениям над судьбами таких узников Тауэра, как сэр Вальтер Рэли и леди Джейн Грей, не была им поддержана. Он сказал, что нет нужды впадать в транс из-за парней, которые жили в средние века, а трогательный рассказ о поведении принцессы Елизаветы у «Ворот изменников»[3] совершенно его не впечатлил.

— Глупо с ее стороны! — заметил он. — Не удивлюсь, если она простудилась. У меня был дядя, который промок до костей, схватил воспаление легких, через неделю — крышка. Пойдем посмотрим, что это за Камеры леди, о которых они тут болтают.

Именно по возвращении из экспедиции, когда Китти делилась с Мег своими впечатлениями, мистер Джек Веструдер нанес официальный визит на Беркли-сквер и привез шевалье д'Эврона вместе с собой.

Все опасения, порожденные мрачной фантазией Фредди, в первые же минуты подверглись серьезному испытанию.

Шевалье оказался очаровательным молодым человеком с живым и умным взглядом, пышными русыми волосами, подстриженными и уложенными «а-ля херувим», и изящными манерами. Его длиннополый фрак бутылочного цвета, несомненно, шился у первоклассного мастера, желтовато-коричневые панталоны облегали пару превосходных ног, белье было безукоризненно накрахмалено, а гессианские сапоги при случае могли послужить и зеркалом. Если мистер Веструдер, беспечный красавец, и назвал бы его тщательно завитые волосы женскими глупостями, а мистер Станден, строгий педант, счел бы его жилет слишком пестрым, этих погрешностей стиля вовсе не заметили дамы. Его поклон почти посрамил Фредди: ловкость и обращение оказались изысканными. И когда к достоинствам лица и фигуры прибавился легкий иностранный акцент, ничто уже не могло затмить его успех у прекрасного пола.

Китти, которая в изумлении смотрела на него в то время, как он склонялся над рукой Мег, вдруг воскликнула:

— Но… но вы — Камилл!

Он повернулся к ней, улыбаясь:

— Ну да, я — Камилл, маленькая кузина! Никак не надеялся, что сохранил место в вашей памяти. Скажите, ради Бога, долго ли прожила моя пациентка, белокурая красавица? Увы, забыл ее имя!

— Розабелл. Она действительно прожила долго! Я так рада снова вас видеть! Надеюсь, мой дядя и ваш брат здоровы?

— Благодарю, вполне, а ваш любезный опекун?

— О да. Вы надолго в Англию? Где вы остановились?

Он указал меблированные комнаты на Дьюк-стрит — название ничего не сказало воспитанной в деревне Китти, зато вполне убедило Мег, что его жилище столь же безупречно, как и его манеры.

В восторге от мысли присоединить столь блистательного молодого джентльмена к своему кружку, она даже распространила на него приглашение на небольшой раут, который устраивала через три дня. Он выказал именно ту степень удовлетворения, какую должно, и простился ровно через полчаса, заслужив всеобщее одобрение. Даже Фредди согласился признать, что Камилл вполне сносный парень.

В ходе беседы выяснилось, что он, как и леди Букхэвен и молодая чета, собирался этим вечером присутствовать на новой постановке в Несравненном театре, он попросил позволения навестить миледи в ее ложе во время антракта и, получив милостивое согласие, откланялся с той непринужденностью, с какой, как рада была признать Мег, держится лишь человек, знакомый с правилами хорошего тона.

Китти испытывала истинное восхищение от встречи с тем, о ком она сохранила самые добрые воспоминания, и ее восторги могли бы вызвать муки ревности у нареченного, но Фредди без труда сохранил хладнокровие, что в свое время точно отметил насмешливый взгляд его кузена.

— Кажется вполне добрым малым, — вежливо сдался Фредди. — Заметь, мне не понравился его жилет, но и твой меня не приводит в восторг, кузен, поэтому смею сказать, что это не важно. Откуда ты его выкопал? Мне не приходилось встречать его раньше.

— Но ты же ездил в Лестершир, Фредди, — напомнил ему Джек. — Думаю, шевалье недолго среди нас, хотя я слышал, что он воспитывался в Англии.

— Так и есть, — обрадовалась Китти. — Мне кажется, дядюшка приезжал в Англию в связи с волнениями во Франции, но дядя Метью так ненавидит французов, что никогда больше не приглашал моих родственников в Арнсайд. Я видела Камилла всего один раз, еще совсем маленькой. Но не забыла его, его доброту, когда он починил мне куклу, которую Клод отправил на гильотину!

— Ты не можешь представить, как я счастлив вновь воссоединить вас, дорогая Китти! — произнес Джек, поднимаясь со своего места. — Принужден оторвать себя от тебя, Мег. Кстати, как дурно с твоей стороны не пригласить меня сегодня вечером с вами! Первый визит нашей дорогой Китти в театр! Событие, которому я должен стать свидетелем! Но ты все подробно опишешь мне, Китти, не правда ли?

— Ты бы нашел это очень скучным, я убеждена! — парировала она.

— Нет, нет! Когда же я тяготился твоими признаниями! — засмеялся он, поддразнивая ее.

— Но Джек, ты несправедлив! — вскричала Мег. — Это вечер Фредди, не мой, ты же знаешь!

— Тогда дурно со стороны Фредди, — заключил он, поднося ее руку к губам.

— Но ты уже обещал быть у Стишилла сегодня? — нашелся Фредди.

— Конечно, но все же очень дурно меня не пригласить! — Он простился с Китти, позволив себе ущипнуть ее за подбородок, и, пожелав получше повеселиться, вышел.

— Никогда не видел такого законченного игрока! — воскликнул Фредди. — Должен признать, я рад, что его не будет. С одной стороны, он наверняка издевался бы над пьесой, да и пять человек в ложе — как-то неловко: с нами поедет Стоунхаус, и потом мы пообедаем в Пьязе. Тебе понравится, Кит.

Она не сомневалась. Глаза ее сверкали уже от предвкушения исполнения его обещания. Возвращаясь в свои комнаты на Райдер-стрит, Фредди вынашивал надежду, что посещение театра даст ее мыслям иное направление. Он был готов в любой момент сопровождать ее во всех развлечениях, приличных даме из общества, но полагал, что еще одна или две кошмарные экспедиции, как в последние два дня, отправят его в Лестершир восстанавливать силы.

Успех вечера был обеспечен уже в тот момент, когда мистер Стоунхаус, застенчивый молодой джентльмен, страдающий легким заиканием, отвесил поклон и показал всем своим видом, как он восхищен неповторимой красотой мисс Чаринг. Девушке, которая в деревенском уединении не привыкла считать свою внешность хотя бы терпимой, блеск восхищения в глазах мистера Стоунхауса кружил голову, как хороший бокал шампанского.

Когда они заняли свои места в ложе, то возбудили некоторый интерес, многие, раскланиваясь и обмениваясь улыбками с Мег, внимательно изучали Китти, а один какой-то щеголь даже позволил себе навести на нее лорнет. Она сочла это дерзостью, но не особенно раздосадовалась, пока Фредди, заметивший интерес денди, не сказал:

— А, вот и Лусс. Думал, его нет в городе. Жаль. В Лондоне нет парня любопытнее! Держу пари, явится сюда в антракте вынюхивать что-нибудь о тебе, Кит!

— Он так уставился, потому что меня не знает? — спросила Кит, немного задетая.

— Не бери в голову, — подбодрил ее Фредди. — Все в порядке, ты действительно выглядишь подходяще.

Сдержанность похвалы обдала ее как ушатом холодной воды, но настроение очень быстро поднялось, потому что мистер Стоунхаус, несомненно, стремился завладеть ее вниманием. Пока Фредди и его сестра обменивались несвязными замечаниями об общих знакомых, он придвинул свой стул поближе и начал вежливо расспрашивать, как она находит свой визит в столицу. Казалось, он удивился, узнав, что Китти впервые в Лондоне, когда же она простодушно доложила ему, что Фредди оказался столь любезен и свозил ее в Вестминстерское аббатство и в Тауэр, был, очевидно, совершенно ошарашен.

— Ф-фредди? — повторил он. — В-вы сказали, В-вест-минстерское аббатство?

— Да, и в Тауэр. Мы собирались осмотреть и собор Святого Петра, но в путеводителе говорилось, что интерьер не очень хорош, поэтому ограничились видом снаружи, но зато мы видели мраморы лорда Элгина!

— Ф-Фредди! — Он посмотрел на нее недоверчиво.

— Ну конечно! Хотя, признаюсь, они не очень-то пришлись ему по душе!

— Н-не уд-дивительно! Я в-вообще не пон-нимаю, как вы его уговорили п-пойти! — Он вспыхнул и добавил, извиняясь: — О, я н-не то хотел сказать! П-понимаю, конечно, но это так удивительно! Лучший из добрых малых, знаете ли, н-но… — Голос его прервался. — Элгинские м-мраморы! — пробормотал он. — О Б-боже!

Случайно услышав, Фредди заявил сурово:

— Но совершенно необязательно разносить новость по городу, Джаспер!

— Я н-не могу этого в-вынести! — признался мистер Стоунхаус. — Т-тебе он-ни не пон-нравились, Фредди?

Поскольку мистер Станден имел свое особое мнение по столь щепетильному вопросу, Кит даже обрадовалась, что его сестра привлекла общее внимание к ложе по другую сторону театра:

— Взгляни, Фредди! Вон шевалье, который привез леди Марию Ялдинг и ее сестру! Ну и ну!

Проследив за ее взглядом, Китти увидела в ложе группу из четырех человек. Полная женщина, не первой молодости, не красивая, но эффектно одетая, расположилась в кресле рядом с шевалье, который держал для нее веер и ридикюль и осторожно расправлял ее тщательно украшенный клок на спинке сиденья. Тощая копия ее особы, которая больше напоминала компаньонку, нежели сестру, сидела рядом, получая небрежные знаки внимания от четвертого члена компании — обладателя высушенной физиономии с выражением женоненавистника.

— Полная — леди Мария, а эта — ее старшая сестра, леди Джейн, — пояснила Мег. — Дочери Аннервика, у него их пять, и все страшны как Божий гнев. И никакого состояния, мама говорит, что старик Аннервик промотал тридцать тысяч фунтов еще до того, как ему исполнилось двадцать пять лет!

— Господи! — удивилась Китти. — А я думала, она так богата, на ней столько мехов и бриллиантов!

— Да, но это благодаря счастливому случаю. Мистер Ялдинг захотел жениться на ней, и, хотя он был человек неблагородный по происхождению — мне кажется, просто купец! — Аннервики очень довольны.

— Захотел жениться не на ней, а на хорошем имени! — вмешался Фредди. — Сначала он сделал предложение дочке Колдербека, но для них он слишком попахивал лавкой. Бедный старик! Женитьба не пошла ему на пользу! Сыграл в ящик несколько лет назад.

— Н-нет, пользу получила леди М-мария, — сказал мистер Стоунхаус. — Ялдинг оставил ей св-вое состояние. Он-на обо всем позаботилась! Д-дракон в юбке! — Он взглянул через сцену. — И глупа к тому же. А кто этот юный проходимец, который…

Он внезапно запнулся, оборванный щипком Мег. Но Фредди, который оказался вне пределов ее досягаемости, ответил просто:

— Кузен мисс Чаринг, француз. Он не волочится за ней, а, Кит?

— О, Фредди, ему не стоило так поступать! — воскликнула Китти, совершенно шокированная.

— Почему? — ответил Фредди. — Не стал бы сам, но очень многие, полагаю, не против. Да и стоит того. Говорят, состояние оценивается в сто тысяч фунтов. Беда в том, что у нее несносный характер. Апхолл тоже пытался завладеть ее вниманием, она его приблизила, но он не мог долго выполнять свои обязательства. Говорил мне, что пусть его скорее повесят! Легче в долговой яме, особенно когда попривыкнешь. Боже милостивый, Христа ради, не поворачивайся налево, Мег! Тетка Долфинтон!

С большим присутствием духа Мег раскрыла веер и прикрыла им профиль.

— Она нас видела? — свистящим шепотом спросила она.

— Не понял, и черт меня побери, если собираюсь проверить. Она с Долфом — вот все, что я могу сказать. Мы должны смыться сразу же после окончания акта, иначе она начнет заманивать нас. Ты ее знаешь!

В эту минуту поднялся занавес, и, если наслаждение Фредди от пьесы омрачилось необходимостью придумать план, который избавил бы их от обязательного посещения ложи леди Долфинтон, Китти мгновенно забыла об угрозе впереди и просидела весь акт в экстазе восторженного интереса, с полуоткрытыми губами, со взглядом, прикованным к сцене, с руками, крепко сжимающими веер. Когда занавес упал, Фредди предпринял благоразумную попытку увести дам из ложи, но из-за того, что Мег потеряла носовой платок, а Китти самозабвенно аплодировала, не успел. Раздался стук в дверь, и шевалье предстал перед ними.

Китти обрадовалась ему. Мысль, что прекрасный кузен увивается вокруг состояния, ранила ее. Казалось, его появление в ложе Фредди и решимость остаться до конца антракта положат конец этим выдумкам. Веселый, жизнерадостный, шевалье стоял на виду у своей хозяйки, болтая с дамами, и когда Китти, смущенная навязчивым взглядом из ложи напротив, предположила, что, может быть, он обижает леди Марию, Камилл пожал плечами и воскликнул:

— О нет! Что тут обидного? Я сообщил ей, что в театре моя кузина — кузина, которую я столько лет не видел!

— Она, кажется, другого мнения, — обратила его внимание Китти.

— Я не настолько хорошо знаком с леди Марией, однако, по-моему, она часто бывает не в духе, — успокоил он сестру с лукавой улыбкой. — Но я не должен так говорить! Она была так добра к тому, кто оказался один, без друзей в Лондоне! И вы поймете — на моих устах печать молчания!

— Очень х-хорошо, — волновался мистер Стоунхаус, когда, по молчаливому согласию, они с Фредди вышли в коридор проветриться, — н-но если у н-него нет д-дру-зей в Лондоне, то з-зачем он приехал? Он-н не из п-по-сольства? — И добавил торопливо: — Нет-нет, я вовсе не подозреваю его в неп-порядочности! П-просто пришло сейчас в г-голову!

Фредди заметил долговязую фигуру, возникшую впереди, и навел лорнет:

— А, Долфинтон? Как поживаешь?

Лорд Долфинтон обратился к кузену кратко и деловито:

— Мама просила, чтобы ты привел Китти в ложу. — И тут же обиженно добавил: — Фредди, ведь ты не говорил мне, что собираешься везти Китти в город?

Хотя Фредди и возмутила безапелляционность сентенций, он не остался глух к мольбе.

— Не ведаю, что у тебя в голове, Долф, но в любом случае не стоит впадать в транс! — успокоил он кузена. — Сейчас слишком поздно приводить Кит навестить тетушку, пойди и скажи ей об этом. Приведу после этого действия, во время следующего антракта!

Потом осторожно развернул родственника и слегка подтолкнул, заметив мистеру Стоунхаусу, когда Долфинтон скрылся:

— Семимесячный ребенок! Пойти предупредить Кит.

— Фредди! — задержал его мистер Стоунхаус. — Ч-что это зн-начит? М-мраморы Элгина, В-вестминстерское аббатство? Х-хочешь об-бзавестись сем-мейством?

— Нет, нет, — невольно ляпнул Фредди. Но спохватившись, добавил: — То есть — пока только помолвлен! Не время болтать об этом! Семейная тайна!

— О! — произнес мистер Стоунхаус, заметно заинтригованный. — К-конечно, если ты н-не возражаешь, я нем как рыба, н-но почему…

— Занавес поднимается! — перебил Фредди и скользнул в ложу, очень напоминая кролика, которого с азартом преследует терьер.

Глава 10

К величайшему удивлению Китти, леди Долфинтон приняла позже молодую чету любезно — явление столь же редкое, сколь неожиданное. Эта женщина, с грубыми чертами лица, хищным ртом, глазами, которые никогда не улыбались, имела манеры лица значительного. Родственники покойного мужа недолюбливали ее, ибо в характере графини соединились спесь и сварливость, надменность к тем, кого она почитала ниже себя, жестокость по отношению к сыну и бесчестность при выборе способов для достижения целей. Даже леди Легервуд, склонная всегда оправдывать любого, не симпатизировала Августе, считая ее дурной матерью, чья тирания лишь усилила слабоумие сына.

Младшие члены семьи боялись ее в детстве и избегали, когда подросли. Мистер Пениквик питал к ней стойкое отвращение. Он не скрывал своих подозрений, что безвременный конец его племянника на ее совести, равно как и болезнь его внучатого племянника, унаследованная им от нее. Он утверждал, что все Скирлинги страдали расстройством рассудка, мрачно прибавляя, что он не осуждает их за распущенные слухи, будто старый Джеймс Скирлинг утонул во время рыбалки в заливе. Кому захочется признаться в том, что член вашей семьи сидит запертый на чердаке с двумя преданными слугами, призванными следить за ним.

Зная, как разгневана графиня ее отказом, Китти, направлявшаяся в ее ложу в очевидном смущении, только надеялась, что она не скажет ничего особенно ужасного, и даже так сильно сжала руку Фредди, что вызвала его протест.

Заметив ее смятение, он удивленно спросил:

— Господи, Кит, ты что, боишься ее?

— Н-нет. Или да, немножко. По-моему, она ужасная женщина и может так обидеть!

— Уйди, если она откроет рот, — предложил Фредди.

— О, Фредди, неужели ты бы осмелился? — улыбнулась она.

— Конечно, все очень просто!

— Фредди, она будет зла как собака!

Но практичного мистера Стандена не так-то легко было запутать.

— Не страшно, пусть злится. — И прибавил: — Не трясись, я не позволю ей испугать тебя.

Неожиданное его хладнокровие необыкновенно ее изумило, и она только пожалела, что не пришлось подвергнуть нареченного немедленному испытанию.

Они застали леди Долфинтон, источающей льстивые улыбки, лукавые поздравления, откровенные комплименты Китти, которые она цедила тонкими накрашенными губами. Китти даже позволили поцеловать щечку ее лордства. Больше того, графиня сообщила (не убедив, впрочем, своих собеседников), что ничто так не порадовало ее, как известие об их помолвке.

Пока его мать потрясала Китти своей добротой, Долфинтон, ухватившись за борт фрака Фредди, настойчиво теребил его. Вначале Фредди, внимательно следивший за теткой, не замечал столь настойчивых попыток привлечь его внимание, но в конце концов подобная тактика возымела прямо противоположный эффект.

— Прекрати, Долф! — воскликнул Фредди возмущенно. — Я его в первый раз надел, и, между тобой и Кит… — Он замолчал, встретив молящий, исполненный страдания взгляд, и прибавил: — Ну, хорошо. Что еще случилось, старик?

— Никогда не говорил мне, что собираешься привезти Китти в город, — подсказал Долфинтон.

— Естественно, с чего бы я стал тебе сообщать об этом, — отозвался Фредди.

— Он никогда не говорил мне! — заныл Долфинтон, обращаясь к родительнице.

Она засмеялась довольно зловеще:

— Боже мой, Фостер! Ну какая разница! Стать бы тебе хоть чуть-чуть поумнее! А вы остановились у Маргарет, Китти? Такая милочка, но, боюсь, не совсем тот человек, который смог бы о вас позаботиться. Несносная! Почему вы не приехали прямо ко мне? Сколько раз я просила бедного дядюшку Метью отпустить вас ко мне хотя бы на сезон! Обещаю, я верну вас Маргарет! Мечта моего сердца иметь дочь!

Она продолжала в том же духе, переводя взгляд с лица нареченной на физиономию ее жениха и обратно и выспрашивая о мистере Пениквике, о Легервудах, о мистере Веструдере: неужели его до сих пор нет в Лондоне? Она желала знать, достаточно ли Китти развлекают в городе, собирается ли Мег уплатить вступительный взнос и записать ее в члены Олмака? Возил ли ее Фредди кататься в Гайд-парк? Если нет, то она должна обещать это удовольствие Долфинтону! Нужно отдать ему должное — он прекрасно правит, у него прелестный выезд.

— Покатай как-нибудь Китти, Фостер, тебе очень хочется, я знаю!

— Мне очень хочется, — послушно признал он, но с таким несчастным видом, что Китти едва удержалась от смеха.

— Надеюсь, он все же не станет меня приглашать, — шепнула она Фредди, когда их никто не мог услышать, — уверена, мы просто опрокинемся!

— Вот здесь ты не права, — отозвался Фредди. — Трудно поверить, но он первоклассный скрипач и был бы профессиональным наездником, если бы имел возможность. Она не дает ему охотиться, но он однажды гостил у нас в Лестершире. Никогда не видел бедолагу таким счастливым! Будь я проклят, если он не закинул ногу в стремя самого норовистого типа, который когда-либо стоял у отца на конюшне! Брут шел под ним как ягненок! Нет, с ним ты была бы в безопасности. Только не думаю, что он пригласит тебя.

Она согласилась, но, зная графиню, вовсе не удивилась, когда Фостер явился с утренним визитом в сопровождении упомянутой леди. Графиня, нежно обняв племянницу, поздравила ее с интересным положением. Она уже заехала на Маунт-стрит осведомиться, как здоровье маленьких страдальцев, и узнала от дражайшей сестры, что Мег все полнеет. Но неблагодарная племянница, отмечая знаки внимания, которые та расточала мисс Чаринг, гадала, зачем тетка ищет расположения девушки, сам факт удочерения которой мистером Пениквиком не замечала годами.

Она не верила своим ушам, когда Долфинтон, повинуясь повелительному взгляду своей матери, предложил свозить Китти в Гайд-парк после полудня, и отказывалась понимать значение столь нелепой тактики.

— И чего она надеется достичь, — недоумевала Мег, когда незваные гости отбыли, — зная, что ты помолвлена с Фредди? Я отлично понимаю, как горячо она желала женить на тебе Долфа, когда дядя объявил тебя наследницей. Мама говорит, что дела ее расстроены, а на себя она тратит огромные суммы. Ты обратила внимание на ее меха? Не могу понять, как она ухитряется так экипироваться на свою очень небольшую вдовью долю наследства?

— Надо уметь! — объяснила Китти. — Бедный Долф так простодушен, что, готова поручиться, она до сих пор контролирует его расходы. А ведь экономией и бережливостью можно многого достичь. Так сказал бы дядя Метью!

— Возможно, — засмеялась Мег, — но все же я не пойму, зачем ей поощрять Долфа на эту поездку!

— Поощрять! — хмыкнула Китти. — Она заставила его!

— Да, я поняла, но в жизни бы не поверила, что ты поедешь с ним! Зачем, Китти?

— О, Фредди уверяет, что он не опрокинет свой фаэтон! — беспечно сказала Китти. — Я не смела отказаться, зная, как она его накажет! К тому же мне хотелось выяснить, чего она добивается. Что мне надеть, Мег, для прогулки в фаэтоне?

— С Долфом — все что угодно!

— Ну не дразнись! Скажи пожалуйста!

— Я скорее расскажу бедному брату, как его обманывают! Коричневую ротонду, дурочка, и шапочку с золотыми перьями!

Лорд Долфинтон явился вовремя, но надежды Китти выведать что-либо относительно намерений его матери оказались тщетны, благодаря присутствию бесстрастного грума, который, стоя на подножке, слышал каждое слово. И действительно, когда она осмелилась высказать предположение, что Долфинтон чем-то озабочен, тот взглянул на нее с паническим ужасом и вслед за тем состроил несколько гримас, которые она правильно восприняла как предостережение. И сразу же принялась болтать о пустяках, живо интересуясь окрестностями и обдумывая, как бы разлучить Долфа с охраняющим его «ангелом».

Был ясный день, и так тепло, что на многих деревьях набухли почки. Тропинка, мелькнувшая между клумбами, подарила Китти предлог, который она искала. Она вскрикнула от восхищения:

— Примулы! Какие хорошенькие! Как бы мне хотелось пройтись по той дорожке!

Долфинтон покачал головой.

— Карета там не пройдет, — резонно заметил он.

— Остановись, пожалуйста, на минутку, Долф! Ты не возражаешь, если я немного прогуляюсь по ней?

— Нет, — согласился его лордство, притормаживая свою пару. — Не вижу, зачем тебе примулы, но я не возражаю. Хотя стоять больше десяти минут лошадкам не годится.

Грум, который соскочил на землю, готовясь высадить мисс Чаринг, деликатно кашлянул и предложил, притрагиваясь к шапке с кокардой:

— Если милорд захочет сопровождать мисс, я пока выгуляю лошадей.

— Да, позволь ему это сделать, Долф! Мне так бы хотелось погулять немного по парку, здесь так красиво!

Долфинтон, казалось, был поражен ее заявлением. Первый раз за весь день он слегка оживился:

— Вот и ладно! Хорошая идея. Очень удачная идея, правда, Китти? Женщины одни в Лондоне не ходят. Фингласс прогуляется с гнедыми, а я пойду с тобой!

Будучи разумной юной особой, Китти понимала, что несправедливо всегда упрекать леди Долфинтон за нетерпимость по отношению к сыну. Теперь ей пришлось сдерживать собственные эмоции в ожидании, пока он закончит свои обстоятельные и часто повторяющиеся наставления груму. Но судьба вознаградила ее, когда они вместе пошли по дорожке.

— Я решил прогуляться вовсе не из-за примул. Век бы мои глаза их не видели. Хочу тебе кое-что сказать, чтобы Фингласс не слышал.

— Разумеется, поэтому я и предложила пройтись.

— Ты хотела, чтобы он не слышал? — переспросил его лордство, приоткрыв рот от удивления. — Это, это… Я забыл слово, но оно есть. Мы оба стремимся к одному и тому же.

— Да, Долф, но не думай об этом! — И Китти взяла его под руку, по-матерински чуть-чуть прижимая его руку своей. — Расскажи мне, что тебя беспокоит?

— Понимаешь, Фингласс все доложит матери, — объяснил его лордство.

Снова Китти пришлось сдержаться.

— Долф, неужели он шпионит за тобой?

— Говорит матери, где я был. Что делал.

— Почему же ты не прогонишь его? — с жаром воскликнула она.

— Не позволит.

Она чуть встряхнула его руку:

— Но она не посмеет тебя остановить. Ты мужчина, Долф, а не школьник!

— Да, — согласился он, — но она все может.

— Как бы было хорошо, если бы ты не так боялся матери, — вздохнула Китти.

Он помедлил, чтобы заглянуть ей в лицо. Его собственное застыло от удивления:

— В самом деле? Очень хорошо!

Она переменила тему.

— Почему мама настояла, чтобы ты повез меня покататься?

Он глубоко вздохнул:

— Мечтает, чтобы я на тебе женился. Говорит, я не постарался.

— Но это же безрассудно! — заметила Китти. — Она же знает, что я помолвлена с Фредди!

— Уверяет, что нет. Что она подозревала липу. Что убедилась вчера в театре. Что ее не проведешь. — Он снова вздохнул. — Уж точно, — подтвердил он подавленно.

Рука мисс Чаринг похолодела, но она бодро произнесла:

— Конечно, я помолвлена с Фредди! Почему миледи решила, что это липа?

Долфинтон сморщился в усилии припомнить.

— Что-то связанное с Джеком, — выдавил он. — Я не вникал, и поэтому точно не знаю. Я запоминаю, когда понимаю.

— Очень хорошо, что ты не помнишь глупости! — сердечно заметила Китти. — Скажи своей маме… Впрочем, ты не осмелишься. Я сама найду способ дать ей понять…

Он схватил ее за руку в величайшем волнении:

— Нет, нет, не говори маме, что я передал ее слова!

Он так нервничал, что гнев ее прошел. Она произнесла успокаивающе:

— Нет, обещаю, что не скажу. Я никогда не предам тебя, Долф! Мне так хотелось бы помочь тебе!

Его рука разжалась, чтобы с благодарностью пожать ее руку.

— Ты мне так нравишься, Китти! — пробормотал он. — Больше, чем Фредди. Больше, чем Хью. Больше…

— Да, да, — перебила она торопливо. — Больше, чем они все.

Они медленно шли дальше, Китти — погруженная в свои мысли, Долфинтон — предпочитающий не нарушать молчания. Внезапно Китти заговорила:

— Долф, я все думаю, ведь ты не хочешь на мне жениться?

Он покачал головой.

— Почему? — прямо спросила она. Он сглотнул раз или два.

— Не привык объяснять! — насупился он. Она не обратила на это внимания.

— Я тебе нравлюсь, и ты всегда подчиняешься своей маме, и очень похоже, ты был бы рад сбежать от нее. Долф, может… ты… Долф, а не хочешь ли ты жениться на ком-то еще?

Бедняга побелел и почти потащил ее обратно.

— Пойдем в карету! — затравленно заторопился он. — Лошади стоят!

— Нет, твой ужасный грум о них позаботится! Скажи мне, Долф! Я не передам твоей маме! Я никому не скажу — честное слово! Эта леди ей не нравится?

— Она никогда ее не видела, — прошептал он. — Будет против.

— Давай посидим на скамейке! — ластилась Китти.

— Схватим насморк! Лучше пойдем назад!

— Сейчас пойдем. Так тепло, что ничего дурного не случится, если мы посидим на солнышке! Вот видишь! Как хорошо! Пожалуйста, не бойся довериться мне! Я была бы счастлива помочь тебе! Как ее зовут?

— Ханна.

— Ханна? Это… это прелестное имя, клянусь! А ее фамилия?

— Плимсток — фамилия ее брата, — уточнил его лордство. — Живет с ним. С его женой. Миссис Плимсток. Не люблю ее. Не люблю и его. И даже детей, — вздохнул он.

— Почему ты не любишь мистера Плимстока? — немного озадачилась Китти.

— Он из Сити, — просто ответил его лордство.

— Но может быть, он вполне приличный человек!

— Нет, он — революционер!

— Боже милостивый!

Он кивнул.

— Не любит меня. Не хочет моего брака с Ханной. Она говорит, он не любит графов. Все объясняет, правда?

И в самом деле, все немного прояснилось, подумала Китти, но промолчала.

— Расскажи мне о мисс Плимсток! — попросила девушка. — Она хорошенькая?

— Да, — заявил его лордство. — Такие лица я люблю. Понял сразу же, когда увидел ее.

— А когда это случилось, Долф?

— В прошлом году в Челтенхэме. Мама лечилась. Думала, что я езжу верхом за город. Надул ее.

— И правильно сделал! — одобрила Китти. — Ты очень умно все придумал!

— Ханна додумалась. Я не умный, она — да. Но она не утомляет меня. Хочу на ней жениться, — произнес он мечтательно.

Мисс Чаринг огорчилась, догадавшись, что вряд ли ему позволят. Только одно обстоятельство сделало бы этот брак приемлемым в глазах леди Долфинтон. Она задала наводящий вопрос, в ответ на который Долф грустно покачал головой.

— Нет. Бесприданница, — сказал он.

— О дорогой! — грустно выдохнула она, резонно рассудив, что в таком случае все достаточно безнадежно.

— Зачем мне состояние? Люблю лошадей. Мечтаю уехать в Долфинтон и выращивать лошадей.

— В Ирландию? Пожалуй, тебе следует так поступить! А что говорит Ханна?

— Согласна. Ей тоже не нравится жить в Лондоне.

— Мне хотелось бы ее видеть!

Казалось, он был удивлен, но доволен.

— Ты не против увидеться с Ханной?

— Да, но если она живет в Челтенхэме…

— Живет на Кеппел-стрит. Неважный адрес. Маме бы не понравился. Полно клерков и адвокатов. Мне самому не очень-то там приятно. Но я езжу туда, — продолжал Долфинтон в припадке откровенности. — Мама думает, что я езжу к Будлу. Это такой розыгрыш!

Китти испугалась, что именно этот розыгрыш может кончиться плохо. Страшно подумать, что станется с Долфинтоном, если до его матушки дойдет правда.

— Долф, почему бы мне не увидеть ее? — спросила она. — Я очень хочу помочь тебе, но все же вначале мне стоит повидаться с ней, потому что… Ну просто я должна!

— Нельзя. Фингласс донесет матери.

— Но послушай! Когда мы сядем, я спрошу, где Кеппел-стрит. Ты скажешь, что не знаешь, — мы разыграем Фингласса, понимаешь?

— С радостью это сделаю! — согласился его лордство с легкой заинтересованностью.

— Разумеется! Потом ты спросишь Фингласса, известно ли ему. А я скажу, что моя подруга живет там… Какой номер дома у мисс Плимсток?

— Семнадцатый! — ответил его лордство, с восторгом глядя на нее.

— Запомнила. Потом спрошу, не будешь ли ты возражать, если я нанесу ей визит.

Лорда Долфинтона, чрезвычайно взволнованного, озарило.

— И я скажу, что нет, и мы поедем!

— Совершенно верно, ты сможешь удержать все это в памяти?

Он попросил ее еще раз все повторить и, когда она это сделала, заверил, что все запомнил. Китти засомневалась, но вскоре убедилась, что это не праздная похвальба. Все прошло как по нотам, и вскоре мисс Чаринг сидела в гостиной на Кеппел-стрит, ожидая, пока слуга доложит о ней мисс Плимсток.

Она огляделась. Обстановка комнаты, в которой она находилась, говорила о достатке и даже претензии на изящество. Она нигде не заметила признаков вульгарности, которая сделала бы брак с мисс Плимсток нежелательном. Открылась дверь, и сама мисс Плимсток предстала перед ней.

Мисс Чаринг испытала резкий шок и, подавая ей руку, подумала, что Долф, должно быть, увлечен больше, чем она могла предположить. Только человек, страстно влюбленный, мог назвать хорошенькой мисс Плимсток — довольно полную молодую женщину примерно одних лет с Долфинтоном, с белыми волосами и ресницами и довольно ярким цветом лица. Ничего отталкивающего в ее наружности не было, но очень немногие осмелились бы назвать ее внешность сносной. После того как их представили друг другу, она сердечно пожала руку мисс Чаринг и заговорила резковатым, но ничуть не грубым голосом:

— Как поживаете? Рада знакомству. Слышала о вас от Фостера и должна признать, вы ему нравитесь. — Она матерински похлопала его лордство по руке, поцеловала в щечку и обратилась к Китти: — Он, без сомнения, рассказывал вам о нас, и, боюсь, вы приехали сказать, что брак наш неприемлем. Что ж, я не дура и сама все понимаю. Но я собираюсь за него выйти, вот только как осуществить наше желание, не знаю.

Долфинтон, который следил за ней с собачьей преданностью, тяжело вздохнул.

— Но у твоей мамы нет возможности помешать тебе жениться! — воскликнула Китти. — Долф, тебе двадцать семь лет! Ты не можешь быть решительнее?

Он задрожал и начал заикаться. Мисс Плимсток завладела его рукой и сидела, похлопывая ее.

— Не бери в голову, Фостер, — сердечно сказала она. — Твоя мама ничего не узнает, пока мы все не уладим, я тебе ручаюсь!

Слуга внес поднос и поставил на один из столов. Мисс Плимсток поднялась:

— Теперь располагайся поудобнее, выпей стаканчик твоей любимой мадеры, а пока я покажу мисс Чаринг мою спальню. Сестры нет дома, поэтому никто тебя не побеспокоит, а если мама спросит, ты скажешь, что мисс Чаринг и я оставили тебя на минуту, и она будет довольна.

Чувствуя, что мисс Плимсток по-своему такой же деспот, как леди Долфинтон, Китти покорно поднялась за ней двумя этажами выше, в ее спальню в жилой части дома.

— Вы меня извините, мне нужно поговорить с вами, но я не решилась обсуждать наши дела при Фостере, это все так расстраивает беднягу!

— Если бы удалось его уговорить стать твердым с этой ужасной женщиной! — воскликнула Китти. — Честно говоря, я сама ее побаиваюсь, но, в конце концов, что она может ему сделать!

— Может, и она, ничуть не стесняясь, заставляет его постоянно помнить о своих угрозах. Она и драгоценный доктор! О, как же мне хочется высказать им все, что я о них думаю! Если он не будет выполнять ее требования, она готова посадить его под замок и объявить сумасшедшим.

— О нет, только не это! — вскричала Китти, ужаснувшись. — Он не… не сумасшедший!

— Конечно, нет, но никто не может утверждать, что у него с головой все в порядке! — продолжала мисс Плимсток все с той же невозмутимостью. — Хотя он никому не приносит вреда, и я уверяю, что ему будет гораздо лучше, если я стану присматривать за ним. С одной стороны, я не намерена позволять его матери мучить его, а с другой, мне кажется, ему гораздо полезнее жить в ирландском поместье, чем таскаться за ней по злачным местам города. Он сможет там иметь лошадей, и хотя место покажется мне, наверное, поначалу глухим и скучным, это не важно, потому что меня всегда тянуло в деревню, и, без сомнения, я скоро приведу его дела в порядок.

Китти нисколько не сомневалась в ее способностях. Внимательно наблюдая за хозяйкой, она протянула:

— Простите, но… но любите ли вы Долфа?

Вопрос ничуть не смутил мисс Плимсток. Она тихо ответила:

— Полагаю, что вас интересует, влюблена ли я в него. Нет, и с трудом допускаю, что кто-нибудь сможет испытывать к нему такие чувства. Но я очень люблю его по-своему, и мне приятно будет стать графиней Долфинтон и замужней леди. Я не хорошенькая, как вы, у меня нет состояния, поэтому я вряд ли получу еще одно предложение, что бы ни говорил мой брат. — Она прямо взглянула в глаза Китти. — Я неровня ему и не претендую на это, но согласитесь, что он никому не пара. Обещаю вам: я буду о нем заботиться и сделаю его счастливым, бедняжку!

Пока Китти слушала признание, мысль ее стремительно работала. Даже ее совсем небольшой жизненный опыт давал ей основания считать, что всех родственников Долфинтона шокирует подобный союз. Не исключая Фредди. Несмотря на его добродушие, он наверняка будет хмуриться, узнав правду, думала она, вспоминая его презрительные насмешки над покойным мистером Ялдингом. В глазах общества болезнь Долфинтона искупалась его рождением, солидное состояние — единственное, что могло сделать мисс Плимсток достойной его, а она не имела никакого. Но Китти, глядя в ее простое, ласковое лицо, видела бедного, запуганного Долфинтона счастливым, объезжающим на иноходце свои ирландские топи, направляемого твердой, но доброй рукой и, безусловно, спасенного от разрушающего влияния матери. Она перевела дух и решилась.

— Я помогу вам!

И без того насыщенный цвет лица мисс Плимсток стал свекольно-багровым.

— Вы очень любезны! — воскликнула она благодарно. — Сказать по правде, я не привыкла говорить красиво, но я знаю, как его заставили сделать вам предложение и что вы ответили, когда отказывали ему, и я тогда подумала, что вы хорошая девушка, с которой мне хотелось бы познакомиться. Когда мы обручимся, я знаю, как поступить, и не боюсь никого из них. Но как это уладить? У графини шпионы на каждом шагу, которые ей все доносят. Я не сомневаюсь, она всем говорит, что у него чердак не в порядке! Если бы хоть Сэм, мой брат, помог мне, но он против нашего брака, ему хочется выдать меня за торговца чаем, своего приятеля, у которого вечно жилет в табаке и он одной ногой уже стоит в могиле. Куда ни шло, если бы мистер Матилл собирался сделать предложение. Но клянусь, он даже и не помышляет об этом!

— Совершенно верно, — неуверенно подтвердила Китти.

— Я подумываю о «браке без формальностей». Предварительное оглашение в церкви для нас не годится: если не узнает миледи, то пронюхает Сэм, он с меня глаз не спускает! Конечно, не дело венчаться за границей, но…

— О, пожалуйста, не делайте так! — перебила Китти, совершенно шокированная.

— Мы не сможем. Это стоит денег, а ее лордство снабжает Фостера лишь скудным пособием. И ему не станет лучше, если она отпустит его поохотиться на три дня в Шотландии. Каждую минуту он будет трястись, что его мама следит за ним, — продолжала мисс Плимсток с непоколебимым спокойствием.

— О, я уверена, что в таком случае ничего хорошего не получится! Мы должны придумать иной план.

— Но сумеем ли? — мисс Плимсток вопросительно посмотрела на нее.

— Ну, вдвоем, вероятно, да. Правда, сейчас у меня нет никаких предложений, но обещаю подумать. Мне кажется, лучше, чтобы пока леди Долфинтон считала его послушным. Она человек непредсказуемый! Вы, вероятно, слышали, что она все еще заставляет его закидывать удочки на мой счет! Не попробовать ли этим воспользоваться? Вспомните, пока графиня думает, что он со мной, она спокойна. Должны же мы что-нибудь придумать! Если вы не против, я начну поощрять его бывать в моем обществе, и, хотя мне это совершенно не по нутру, дам ей понять, что мне не совсем отвратительно его предложение.

— Я-то согласна, — ответила мисс Плимсток, — а как кузен Фостера, Фредди? Вдруг ему наш план придется не по вкусу?

— Фредди? А какое он имеет… то есть, — поправилась Китти, — надеюсь, он не станет возражать!

Глава 11

Преследуя свои цели, мисс Чаринг с героической самоотверженностью позволила леди Долфинтон завлечь себя в ее дом на Гросвенор-Плейс — в той части города, о которой ее лордство отзывалась уничижительно и в столь презрительном тоне, что Китти затрепетала при мысли о том, что она скажет о таком непопулярном квартале, где находилась Кеппел-стрит.

Было время, когда леди Долфинтон не скрывала своего мнения по поводу притязаний некой сироты и совершенно определенно считала эту сироту хитрой маленькой пронырой. Теперь она все забыла и олицетворяла саму любезность, когда девушка появилась на Гросвенор-Плейс. У нее хватило такта, чтобы удалить Долфинтона, и ума не заговаривать о мистере Веструдере. Молчаливо подразумевая, что Китти приняла предложение мистера Стандена только ради того, чтобы создать себе положение в обществе, она не только не позволяла себе каких-либо оскорбительных намеков, но и выражала свое мнение с достаточной долей сочувствия, ведя речь о людской глупости, падающей ниц перед знатностью, а также о преимуществах для молодой и хорошенькой женщины брака с покладистым мужем.

— Но этого я вам не говорила, дорогая! Фредди — такой милочка! Всего лишь Станден! Вы скоро убедитесь, что за пуританская у них семья!

Китти едва сдержала улыбку, но когда она пять раз съездила покататься с Долфинтоном и дважды сопровождала его мать в театре, мистер Станден удивил ее заявлением протеста. Он сказал, что она выставляет себя на посмешище. Китти отвергла обвинение с некоторым жаром. Мистер Станден уступил:

— Выставляешь на посмешище меня!

— Чепуха!

— Нет! Не чепуха. Слушай, полгорода знает, что мы с тобой помолвлены, и чешет языки, что ты нашла мне замену. Заметь, я не обратил бы внимания, если бы это был кто-то другой. Но предпочесть мне Долфа, Кит, ей-богу, чересчур!

— Но мы же договорились, что только твоя семья будет знать о помолвке! Ты же не проболтался?

— Надо думать! Не жеманься, Кит, ради Бога! Неужели ты считаешь, если о тайне знают мать и Мег, то она не просочится? Кстати, Джаспер явно в курсе дела: наверняка уже спрашивал Мег. Ох уж эти сестры! — произнес мистер Станден с видимым раздражением. И, подумав, добавил: — Твой кузен тоже не в неведении.

— Камилл? Но откуда? Я ему ни слова не говорила, Фредди, клянусь!

— Сам ему сообщил, — признался Фредди. Она широко открыла глаза:

— Но зачем?

— Думал, так будет лучше.

— Не могу постигнуть, зачем тебе понадобилось говорить!

— Ну, все же он твой кузен! — неопределенно ответил Фредди, полируя лорнет и внимательно его рассматривая.

— Без сомнения! Я и не возражаю. Пусть знает. Питаю к нему особую нежность. Восхитительный человек, правда, Фредди?

— Да, приятный, — согласился Фредди.

— Мег говорит, что его манеры — истинный французский лоск. Она без ума от него! Такая игривая легкость, которая англичанам в целом не свойственна. И при том великолепная голова!

— Ничуть не удивлюсь, — отозвался Фредди. — Уверен, что все так и есть!

Она продолжала, немного застенчиво:

— Ты не можешь представить, как приятно иметь такого представительного родственника! Грустно сознавать, что ты один на свете!

— Понимаю, — согласился Фредди растроганно. — Хотя почему бы не держаться моих родственников, тебе всегда рады! Тем не менее я понимаю, о чем ты. Просто — не хочу быть навязчивым, но зачем делать вид, что ты — тертый калач, когда это не так! Не стоит поощрять его увиваться вокруг тебя. Не хочу, чтобы ты стала предметом сплетен всего города!

— Естественно, и я не хочу, — рассмеялась Китти. — Но ты решительно ошибаешься, Фредди! Поведение Камилла безупречно! Ты, верно, имеешь в виду тот вечер, когда Мег пригласила его с нами в Эрджил-Румз, но, уверяю, все случилось совсем неожиданно! Я видела, что ты против, но не забывай — мы, прежде всего, кузены и встретились через столько лет! Естественно, он рад почаще видеться со мной. Не помню, чтобы встретила его в какой-нибудь компании с тех пор.

Фредди, который принял собственные меры, чтобы отбить охоту у шевалье ежедневно бывать на Беркли-сквер, казалось, отчасти удовлетворился. Ему еще не приходилось направлять первые шаги неопытной девушки в Лондоне, и к такой задаче он не чувствовал себя вполне подготовленным, но, прекрасно зная свою сестру, не слишком доверял ей. Он чувствовал, что раз привез Китти в город, ему надлежит присматривать за ней.

Он обучил Кит па в кадрили и даже, сделав над собой усилие, вывез ее и Мег на бал-маскарад в Пантеоне, чтобы она попрактиковалась в этом огромном и исключительно пестром собрании приемлемо танцевать на публике; он попросил мать рекомендовать ее в Олмак и откровенно запретил там принимать чье-либо приглашение на вальс; отговорил от покупки шляпки «а-ля жокей» лилового шелка, от которой без ума была Мег, и решительно воспротивился появлению невесты в ярко-красных марокканских шлепанцах, заявив со вздохом, что в следующий раз ему придется сопровождать ее по магазинам.

— И не повторяй, пожалуйста, что это туфельки «а-ля Веллингтон». Если тебе наплели такую чушь в магазине, то решительно надули тебя! — объяснил он почти жестко. — Клянусь, герцог чертовски элегантный мужчина и не стал бы валять такого дурака!

По всем вопросам вкуса и моды Фредди вполне мог дать точный совет. Обворожительный кузен мисс Чаринг являл собой более серьезную проблему — такую, которая целиком поглощала его внимание.

Именно мистер Стоунхаус посеял в нем первые подозрения. Посетив раут во французском посольстве, он не мог припомнить шевалье среди избранного общества. Даже те, кто вполне отказывали мистеру Стандену в учености, не решились бы отрицать его знания света. А он был уверен, что представитель знатного французского семейства не стал бы манкировать присутствием на столь представительном рауте. Могли найтись, естественно, и уважительные причины его отсутствия, но мистер Станден помнил жилет шевалье, который он невзлюбил с первого взгляда, и спросил мистера Веструдера, откуда тот откопал французского родственника Китти.

— Откуда я его взял? — переспросил Джек серьезно, но с чертиками в глазах. — Не помню — то ли у Вуллера, то ли на Беннет-стрит?

Фредди, хотя и поигрывал в бильярд у Ватьера, безусловно, не был игроком, но тем не менее понял значение ответа кузена. Мистер Веструдер назвал ему два известных лондонских притона, потому и воскликнул в сильнейшем негодовании:

— Господи, Джек, он что, балуется на костях?

Мистер Веструдер засмеялся в ответ:

— И довольно искусно!

— Гуляка, «грек»?

Мистер Веструдер казался удивленным:

— Нет, француз вроде бы?

Но Фредди не был настроен острить:

— Этот номер не пройдет! Скажи! Капитан Жулик?

— Мой милый Фредди, у меня нет ни малейшего основания заподозрить это. Скажем, первоклассный игрок!

Приветливое лицо Фредди отяжелело. Не сводя глаз с Джека, он спросил напрямую:

— Ведешь двойную игру, кузен?

— Да что ты, что ты говоришь? — замахал руками Джек, поднимая брови.

— Не уверен. — Мистер Станден стал жестким. — Не пойму только, зачем ты представил этого парня Кит.

— Ты стал немного забывчив, — заявил мистер Веструдер, глядя на него с презрением. — Запамятовал, должно быть, что Китти горела желанием воссоединиться с французскими родственниками. Разве она им не довольна? Привлекательное, добродушнейшее создание, что-нибудь не так?

— Да, — согласился Фредди, — он очень мил. Но все же в нем есть что-то не вполне порядочное, что мне не нравится.

Мистер Веструдер пожал плечами:

— Он оскорбляет твое чувство благопристойности, кузен? Бедняга! Я-то нахожу его просто забавным! Но, конечно, я не один из вас, чопорных Станденов!

— Да, и ты не помолвлен с Кит! — парировал Фредди, уязвленный.

— Совершенно верно. А ты? — вкрадчиво произнес Джек.

— Сдается мне, — не остался в долгу Фредди, приходя в себя после столь откровенного выпада, — что это ты, кого здесь водят за нос!

Он решил, что благоразумнее не допытываться более точных сведений у кузена, а предпринять свое собственное расследование, которое, в свою очередь, навело его на мысль посоветоваться с отцом. Встреча произошла случайно на улице Святого Джеймса, причем лорд Легервуд очень удивился при виде сына, полагая, что его снова нет в городе. Но этот заряд пропал втуне. Фредди взглянул на своего ироничного родителя и слегка озадаченно и резонно заметил:

— Изволите шутить, сэр! Клянусь, видел вас у Мег позавчера вечером!

Лорд Легервуд вздохнул:

— У тебя свой панцирь, Фредерик? Мне следовало подумать об этом!

— Обидел вас, сэр? — проницательно заметил Фредди.

— Вовсе нет, как эта идея пришла тебе в голову?

— Замечаю немного больше, чем вы думаете, — признался Фредди с простодушной гордостью. — Называете меня Фредерик, только когда недовольны мною!

— Я почти прочу тебе блестящую карьеру! — произнес его лордство, пораженный.

— Ну уж, это совсем не по мне, — решительно заявил Фредди. — К тому же двое умных парней для одной семьи — слишком. Пусть все останется уделом Чарли. Направляетесь куда-то, сэр?

— Просто к Уайту.

— Провожу немного, — предложил Фредди, — хотел бы перекинуться с вами парой слов, если позволите.

— Не позволю, — мягко откликнулся лорд Легервуд. — Я ведь не живу у Антиподов!

Озадаченный, Фредди немного помолчал, соображая.

— Разрази меня гром, если я понял, о чем вы! Вы смеетесь надо мной? Не стоит, я совершенно не склонен шутить сейчас. Детям лучше? Смею сказать, вы не заметили, но я не был на Маунт-стрит тысячу лет. Не мог ничем заниматься, только присматривал за Кит! Следил, чтобы Мег не уговорила ее купить безвкусную шляпку, таскался с ней по всему Лондону, показывая ей разные могилы и сломанные статуи, которые нормальный человек и смотреть не будет, да еще платить, чтобы на все это взглянуть!

Совершенно очарованный, отец его спросил:

— Это все, чем ты занимался?

— Пожалуй, что да! И кстати, вы мне напомнили, я хотел вас спросить, Британский музей, о котором столько толкуют, вы знаете, сэр, — это настоящая ловушка для дураков! Ведь если бы у Кит не было чертовски полезной книги, мы бы наверняка попались на удочку, как пара мальков!

— Милый Фредди, — лорд Легервуд взял его под руку, — войдем-ка в клуб, и ты мне все расскажешь!

— Согласен, хотя это не главное из того, что мне важно с вами обсудить… Оказался в затруднительном положении или, по крайней мере, не удивлюсь, если так случится. Боюсь, что не смогу выдумать ничего лучше, как посоветоваться с вами.

— Сможешь — только гораздо хуже! — сиял его лордство. — Но вначале поведай-ка мне все о Британском музее!

Он провел сына в клуб и, устроившись поудобнее в столовой, приготовился воспринять его исповедь.

С живым интересом он выслушал отчет Фредди о его мытарствах и ясно дал понять, к вящему разочарованию сына, что не чувствовал себя вправе разоблачать злоупотребления, обнаруженные его наследником. Когда же выяснилось, что на ближайшем заседании перед обеими палатами поставлен вопрос о приобретении государством мраморов лорда Элгина, Фредди вначале не поверил и был поражен настолько, что на несколько минут позабыл цель беседы. Только подкрепившись стаканом сухого хереса, он вспомнил о ней и сказал без малейшего вступления:

— Вы знаете шевалье д'Эврона, сэр?

— Не имел чести, — признал лорд Легервуд.

— Так и думал, — кивнул Фредди. — Правда, это ничего не доказывает, он молодой человек и, смею заверить, вполне может не быть вам представленным. Семья вам знакома?

— Нет.

— Подозрительно, — помрачнел Фредди.

Лорд Легервуд тотчас прервал его размышления:

— Кто этот джентльмен, Фредди?

— Кузен Кит. Ей нравится. Починил ей куклу однажды, или что-то подобное. Клод отрубил ей голову. Вообще способен на это, начинаю подозревать.

— Прикажешь ли понимать, что ты не разделяешь ее симпатий к этому шевалье?

— Нет, не совсем так, — отозвался Фредди, потирая переносицу. — Очень приятный малый. Но знаете, как бывает: невозможно проехаться по городу, чтобы тебе не накуковали очередную глупость о шулере!

— Счастлив узнать. Ну и что же ты можешь сказать об этой… кукушке?

— Нет, конечно, он не кукушка! По крайней мере, мне ничего о нем не известно. Джек слишком хитер, чтобы сесть за карты с мошенником. В то же время он явно не дурак. Вы, может быть, не заметили его, он присутствовал на приеме у Мег позавчера вечером.

— А, молодой красавец во фраке слишком определенного покроя и с чересчур большой булавкой для галстука?

— Он самый, — согласился Фредди. — Хороший тон, манеры, упоминает о дяде, маркизе. Но его, кажется, не знают в посольстве.

— Настораживает, — согласился его лордство. — Но следует учитывать недавние беспорядки во Франции. Может быть, один из новых аристократов?

— Вот и Джаспер говорит то же. Сдается мне, что малый Бонапарт дал дворянство куче всяких проходимцев. Этот Киттин Камилл здорово возле нее увивался. Сказал ему о помолвке. Об условиях завещания дяди Метью. Отметал и переключился на страхолюдину Ялдинг.

— Точно, проходимец! Я думаю, Аннервик примет меры против подобного брака. А разве сестра не живет с ней в качестве дуэньи?

— Да, но она, бедняжка, такое жалкое создание! Последняя сплетня: леди Мария собирается «подобрать» шевалье. Ничего удивительного: красивый парень, нравится дамам. Не говорите, что меня не касается. Если Аннервики с испугу начнут наводить справки и выяснят, что малый — самозванец, это бросит тень на Кит. Беда в том, что ей хочется иметь родственников. Говорила, что гордится таким представительным кузеном. Что-то нужно придумать.

Лорд Легервуд, который выслушал его с большим, чем выказал, интересом, сказал:

— Согласен, что следует, Фредди, только у меня нет ни малейшего представления, как поступить!

Фредди удивился.

— Не вижу ничего сложного, сэр. Если он ловит рыбку в мутной воде, придется отделаться от него.

Глаза лорда Легервуда широко открылись.

— Я надеюсь, ты не собираешься драться с ним на дуэли, Фредди!

— Да что вы, сэр, совершенно безмозглая затея! Отправить его во Францию — и все дела!

— Прекрасный план, только как его исполнить?

— Я найду выход, — заявил Фредди. Но заметил удивление на лице отца и спросил с легкой тревогой: — Что-нибудь не так, сэр?

— Нет, нет! — ответил лорд Легервуд, приходя в себя. — Я почти верю, что ты его найдешь, мой мальчик, потому что мне открываются в тебе глубины духа, о которых я и не подозревал! Скажи, если я правильно понял свою роль, ты хочешь, чтобы я выяснил для тебя, кто такой шевалье?

— Совершенно точно, — отозвался Фредди, довольный его сообразительностью, — буду вам чрезвычайно обязан если выясните, сэр.

— Сделаю все, что в моих слабых силах, — поклонился его лордство. — А пока позволь поздравить тебя с переменами в наружности Китти! Повидал ее позавчера. Чувствуется твоя руководящая рука. Бедняжка Мег очень немногое могла бы ей посоветовать!

Фредди был польщен.

— Элегантная штучка она теперь, не правда ли? — Но вдруг нахмурился. — Однако не стоило ей надевать топазы! Не дает мне подарить ей гранаты, жаль!

Лорд Легервуд оставил без комментария несколько странное нежелание мисс Чаринг принимать подарки от нареченного. Он просто спросил, полируя лорнет:

— Будь любезен, Фредди, просвети меня, часто мистер Джек Веструдер обретается на Беркли-сквер?

Лицо Фредди потемнело.

— Слишком часто, на мой вкус. Но не беспокойтесь, сэр, присматриваю за Мег!

Лорд Легервуд выдержал и этот удар и только озабоченно спросил:

— В самом деле?

— В меру сил. Более того, у меня свои соображения, откуда дует ветер. — Он зловеще кивнул и добавил: — Не буду распространяться, не мое дело! Но сдается мне, что он здорово погряз в долгах!

— Я подумывал об этом последние семь лет, — согласился лорд Легервуд.

Фредди взглянул на него с горделивой нежностью:

— Всегда верил, что проницательнее вас нет человека!

— Фредди, ты меня ужасаешь! — воскликнул его отец. — Еще никто, кажется, не называл меня тугодумом, но должен признать, я счастлив, что ты… присматриваешь за сестрой.

— Поэтому нечего опасаться, что у вас появятся внуки по боковой линии, — грубовато съязвил Фредди. — С одной стороны, Мег все полнеет, с другой — Джек положил глаз на чертовски лакомый кусочек! Но не думаю, чтобы он пошел на это: не настолько же он тронутый!

Последним лорд Легервуд принужден был удовлетвориться, поскольку поток откровенности его сына иссяк. Фредди не счел нужным посвящать отца в свои переживания по поводу непостижимым образом состоявшегося знакомства мисс Чаринг с той, кого он, не задумываясь, именовал «кусочком», или рассказывать о том потрясении, которое он испытал, увидев эту мадемуазель в обществе своей нареченной невесты на Беркли-сквер! Тогда он застыл на пороге с отвисшей челюстью, с вытаращенными глазами. Сразу же после ухода мисс Броти он, горячась, пустился в объяснения с Китти, приводя ей резоны всего ужасающего неприличия ее знакомства с дочерью уродины, явно плебейского происхождения, которую он, ничуть не задумываясь, назвал аббатисой[4].

— Так не годится, Китти, можешь мне поверить! — Он замолчал, встретив вопросительный взгляд широко открытых глаз мисс Чаринг.

— Что означает «аббатиса», Фредди? — спросила она. Ему стало не по себе, и он торопливо ответил:

— Не важно, ты не поймешь, если даже и скажу! Просто эта женщина набивает цену девчонке, не стоило бы тебе говорить, но это так!

— Догадываюсь, — спокойно ответила Китти. — Ты бы пожалел ее, если бы все знал!

— Надеюсь, что да. Но одно дело пожалеть, дружить — совершенно другое!

— Но Фредди, какие могут быть возражения? Мы можем по-разному относиться к миссис Броти, но происхождение Оливии не вызывает вопросов, она родственница леди Баттерстоун, а та, насколько мне известно, приятельница твоей мамы!

Фредди вздохнул:

— Беда в том, Кит, что ты недавно, в городе и плохо представляешь, что тут и как. У Оливера Броти явно не все дома. Сейчас и на мизинец не важно, был ли он чем-то вроде четвероюродного брата леди Баттерстоун или нет. На самом деле — да, но это то, о чем я тебе говорил третьего дня: в семье не без урода. В нашей они тоже есть. Просто не следует навязывать их обществу.

Китти нахмурилась:

— Да, леди Баттерстоун, кажется, не слишком любезна с Броти. Невольно задумываешься, что, приласкай она Оливию, бедная девушка могла бы сделать приличную партию. Ты не можешь отрицать, Фредди, что она необыкновенно красива!

— Этого недостаточно, — снисходительно заметил мистер Станден.

— Иногда достаточно, — заспорила Китти. — Оливия рассказывала мне о красавицах мисс Ганнинг, которые оказались в положении не лучше, чем у нее. Но они взяли город штурмом, и одна из них вышла за двух герцогов!

— Да брось, Кит, ты уже заливаешь! Не может быть!

— Нет, правда. Вначале она вышла за герцога Гамильтона, а когда он умер, за герцога Аргилла.

— Ну, ведь когда умер… — протянул Фредди, довольный, что ситуация прояснилась. — Тогда почему бы и нет. Не иначе, как и эта птичка мечтает о парочке. Но я тебе заявляю со знанием дела, Кит, что единственный герцог, оставшийся холостяком, — это Девоншир, но здесь удочки закидывать бесполезно, потому что все знают, что он уже давно связал свою жизнь с принцессой Шарлоттой и вряд ли заменит ее Оливией Броти!

— Естественно, я и не помышляю, что она выйдет за герцога, — улыбнулась Китти. — Но будет ужасно, если ее продадут — иначе не скажешь! — такому отвратительному существу, как сэр Генри Госфорд! — Она заметила произведенный эффект и добавила торжествующе: — Ты шокирован, но уверяю тебя…

— Можно представить! Ты не хочешь сказать, что старый хрыч бывает у Мег?

— Конечно нет, но…

— Тогда у какого черта ты могла его встретить?

— Да я его и не встречала! Мег мне однажды показала его, когда мы катались в парке, но она просто заметила, что он — старый распутник, и даже не поклонилась, когда мы проезжали мимо. Оливия мне о нем рассказывала. Поскольку он богат, а леди Баттерстоун не признала ее настолько, чтобы рекомендовать в приличное общество, миссис Броти поощряет его искания. Она положительно навязывает его Оливии. Что из этого выйдет, я и предположить не могу. Бедняжка испытывает к нему величайшее отвращение, но боится матери настолько, что совершенно утратила волю и опасается, что ее толкнут на отчаянный шаг. Надеюсь, она не положит конец своему существованию!

— Ну, у тебя нет ни малейших оснований подозревать это! — сказал Фредди, совершенно не тронутый столь цветистой фантазией. — Не хочу тебя пугать, но старикан Госфорд — не единственный мышиный жеребчик, который закидывает здесь удочки!

— Нет, нет, Фредди, она получила только одно предложение, — невинно настаивала Кит.

Чувствуя себя совершенно не готовым к тому, чтобы дать ей необходимые разъяснения, мистер Станден махнул рукой и сдался. Он мог бы поведать, что все эти ослепительные красавицы, не принятые обществом, которым позволительно являться на людях лишь в сопровождении какой-нибудь явно вульгарной кузины, готовой немедленно стушеваться, как только модный денди наведет лорнет на ее подопечную, не имеют, как правило, блестящих предложений, но, напротив, получают определенные намеки от таких соискателей, как мистер Веструдер.

Фредди отлично знал о преследовании прекрасной Оливии мистером Веструдером. Однако, как бы ни была неистова его страсть, не сомневался, что она не приведет его к алтарю вместе с ней. Удастся ли ему утвердить ее в правах своей новой возлюбленной или нет — этот вопрос до сих пор не интересовал мистера Стандена, поскольку никоим образом его не касался. Теперь же он возлагал надежды на то, что обстоятельства Веструдера не столь блестящи, чтобы послужить искушением для миссис Броти, и неясно предчувствовал, что подобная связь может быть сопряжена со значительными осложнениями. Поскольку Бог не обидел его сестрами, мистер Станден предвидел, что очень скоро мисс Чаринг станет поверенной всех тайн ее сердца. «В лучшем случае, — думал он, — определенная воинственность побудит ее развернуть знамена и поднять жуткую пыль. А в худшем…» Но тут его хваленая логика оказывалась бессильна, и мистер Станден тонул в море предположений.

Он не забыл признания Китти, сделанного по пути в Лондон, о некоем плане, который она предпочла перед ним не обнаруживать. Иногда бывали минуты, когда он думал, что догадался. Он несколько удивился, когда услышал о ее ненависти к мистеру Веструдеру, потому что о ее девической преданности ему отлично знали в семье. Настолько, насколько он вообще способен был постичь это дело, Фредди полагал, что ее юношеское увлечение изжило себя, но когда он получил возможность наблюдать поведение Китти во время визитов мистера Веструдера, он больше не мог за это поручиться. В припадке раздражения тетка Долфинтон уверила его язвительно, что Китти приняла его предложение в порыве гнева на Джека. Тогда он не придал ее инсинуации значения, но с течением времени стал подумывать, что это очень похоже на правду. Иначе нельзя объяснить нежность мисс Чаринг к нему самому — тогда и только тогда, когда мистер Веструдер мог это заметить. Джек сопровождал его и Китти на бал в Пантеоне и независимо от ее желания танцевать с ним, получил всего лишь один вальс, из тех, которые он просил у нее, и отказ изучать па кадрили под его руководством.

— Нет, следующий контрданс, если не против.

— Но я против! Как можно быть столь жестокой?

Она рассмеялась:

— Я знаю тебя слишком долго, чтобы церемониться и не смею довериться тебе в кадрили, потому что уже опростоволосилась в вальсе. Я, кстати, и не собиралась танцевать вальсы и кадрили с кем-нибудь, кроме Фредди.

Поклонившись с шутливой покорностью, мистер Веструдер принял предложенный ему контрданс и имел прекрасную возможность видеть, как весело она кружится по залу с мистером Станденом. Но поскольку в этот самый момент он отчаянно кокетничал с Мег, она не была вполне уверена в результате. Когда же они выступили вместе в контрдансе, она, напротив, уже не искрилась весельем и три раза ответила невпопад. Получив замечание, извинилась и призналась, что не слушала.

— Думала о Фредди, конечно, — съязвил он.

— Не могу извинить себя этим. Просто мечтала.

Как правило, леди, которых мистер Веструдер удостаивал своим вниманием, не позволяли себе мечтать в его присутствии, и он на мгновение опешил. Сообразив же, расхохотался:

— Вот так отбрила! Я не имел желания оскорбить тебя, Китти!

Она не успела ответить, поскольку в эту минуту танец развел их, когда же они вновь встретились, обратила его внимание, как прекрасно ведет в танце Фредди.

— Да, он лучший танцор в городе, — признал Джек. — Пожалуй, единственное его достоинство, — или ты считаешь покрой его платья вторым?

— Не стоит говорить со мной о Фредди в таком тоне! — оборвала она.

— Не чуди, Китти!

Она осталась серьезной.

— Я думаю, у Фредди есть достоинство получше тех, что ты упомянул, — доброе сердце!

— Ты не имеешь в виду его уступчивость? — спросил он, поддразнивая ее. — Бедный Фредди!

Во второй раз в жизни у мисс Чаринг появилось сильнейшее желание влепить пощечину этому нахальному красавцу. Она подавила желание и сдержанно бросила:

— Я думаю, он тебя еще удивит.

— Он меня уже удивил, — отозвался мистер Веструдер. Мисс Чаринг могла только порадоваться тому, что танец кончился.

Глава 12

Как ни старался мистер Веструдер смутить Китти, ему не удалось ее перепугать. Она могла гордиться результатами своей тактики, поскольку, безусловно, сумела привлечь его внимание. Если он не поверил версии с помолвкой (а он на каждом шагу высказывал свои сомнения), молчаливый отказ обеих заинтересованных сторон признать истину, умноженный на явное безразличие Китти к его действиям, заставил его изменить тактику. Он все еще верил в то, что в любой момент способен положить конец комедии, так как помнил о ее девическом преклонении перед ним, но Джек не желал позволять ни ей, ни двоюродному деду Метью диктовать условия или принуждать его к браку. Ничто не задевало его больше, чем ультиматум мистера Пениквика. Конечно же когда-нибудь ему придется жениться и деревенская простушка Китти, скорее всего, станет его женой, поскольку мистер Пениквик оставит свое состояние либо ей, либо ему. Но он не желал быть пешкой ни в чьих руках и, как игрок, был готов заранее отказаться от воображаемого наследства, но не подчиниться диктуемым условиям. Более того, мистер Веструдер не сомневался: стоит ему только пошевелить мизинцем — и Китти пойдет за него. Он не опасался соперничества своих кузенов и если удивился, узнав о помолвке, то лишь на мгновение: трезвое размышление привело его к верному выводу о мотивах и даже позабавило, он намеревался слегка наказать Китти за дерзость, но зла не держал. Однако, сбрасывая со счетов Фредди, мистер Веструдер не заносился так высоко, чтобы не чувствовать опасности с другой стороны. Представленная в высшем свете, юная, полная надежд хорошенькая женщина — а Джек искренне удивился, увидев, какой обворожительной может выглядеть Китти, одетая со всем изяществом моды, — не могла не вызвать восхищения, появившись в обществе. Как ни носился мистер Пениквик со своим хваленым словом, его любимый племянник не дал бы ломаного гроша за то, что тот сдержал бы его, явись Китти в Арнсайд об руку с действительно достойным претендентом. Представляя Китти шевалье д'Эврона из чистого озорства, мистер Веструдер имел веские причины не опасаться удара в свою лузу с этой стороны. Он не понимал, зачем она поощряет Долфинтона, но нисколько не сомневался, что разрушить эту связь ничего не стоит, однако появились и другие, гораздо более достойные искатели руки богатой невесты, которых глупо было бы сбрасывать со счетов. Особенно его беспокоил один молодой пэр, который не скрывал растущей нежности к столь живой и непосредственной мадемуазель, и второй — известный сердцеед, конечно не первой молодости, но оттого не менее привлекательный. Он не только настойчиво приглашал мисс Чаринг на танец в Олмакском собрании, но даже отметил ее дебют, прислав на следующий день цветы в знак своего восхищения.

Пришла пора действовать, даже если мистер Веструдер и не имел желания плясать под дудочку мисс Чаринг. Одно дело подтрунивать над дерзкими планами девчонки, которую знал с колыбели, другое — покориться ей. Ему было понятно ее стремление в Лондон, но он предпочел бы, чтобы она, как Спящая красавица, оставалась в Арнсайде. Перспектива женитьбы в ближайшем будущем его страшила, но если Китти ставила под сомнение серьезность его намерений, следовало продемонстрировать свою искреннюю заинтересованность. Никто лучше его не знал, как чаровать и мучить свою жертву до тех пор, пока она не перестанет видеть кого-нибудь, кроме него. О его победах слагали легенды, и если никто из известных дам не умер от неразделенной любви, то по крайней мере одна (правда, молва упрекала ее в чрезмерной чувствительности), пережив отказ с его стороны, была близка к такому финалу. Появление на ее небосклоне еще более яркого поклонника остановило начавшуюся болезнь, но с той поры осторожные родители предпочитали ограждать своих легковерных дочерей даже от мимолетного внимания самого безбожнейшего из повес.

Получив отпор мисс Чаринг, которая дважды находила предлог для отказа в ответ на его приглашение опробовать его знаменитый гнедой выезд, мистер Веструдер прислал ей через своего грума резной золоченый веер слоновой кости с изящными медальонами руки самой Анжелики Кауфман. К пакету прилагалось письмо, составленное в таких выражениях, что Китти долго гадала, как отказаться от посылки. Это подарок к помолвке, писал он, от первого ее друга, который рискует подписаться, правда не кровью, но с симпатией, любящим навеки кузеном Джеком.

— Ну и ну! — воскликнула Мег, несколько раздосадованная. — Не припомню, чтобы он дарил мне что-нибудь подобное! Не иначе как в выигрыше! Дорогой пустячок, милая моя Китти!

Прижав руки к пылающим щекам, Китти возразила:

— Я не могу принять такой ценный подарок!

— Господи, да почему же? Ты не вправе отказаться, душа моя! Ничего особенного, уверяю тебя! Любящий навеки кузен! Премило написано, лучше не скажешь!

Словом, когда мистер Веструдер повторил свое приглашение прокатиться в Ричмонд-парке под столетними деревьями среди бледно-лиловых примул, мисс Чаринг показалось, что ей остается только согласиться и выразить благодарность.

Удача сопутствовала мистеру Веструдеру: назначенный день выдался ясный. Солнце светило так ярко, что мисс Чаринг осмелилась предстать в сельской шляпке из блестящей соломки, с цветами сбоку и салатовой лентой, завязанной кокетливым узлом под ушком, и при маленьком зонтике, одолженном ей Мег. Подсаживая Китти в свой каррикл, Джек поймал себя на мысли, что ее вид удовлетворил бы самый взыскательный вкус. Обычно он выезжал в сопровождении маленького тигренка, привязанного сзади, но на сей раз он отказался от его услуг, сказав Китти с легкой улыбкой, что подобная опека излишня, когда речь идет о таких близких и симпатизирующих друг другу родственниках, как они. Она осторожно признала это. Тем не менее самый взыскательный критик не мог бы назвать поведение мистера Веструдера от начала и до конца экспедиции сомнительным. Он держался как взрослый кузен, который пленял ее детские грезы: позволял себе необидно посмеиваться над ней, но воздерживался от шуток по адресу Фредди и ни разу не упомянул о ее помолвке, по крайней мере, не выказывал недоверия к ней.

Только в конце дня, за который Китти от души поблагодарила его, он чуть-чуть приподнял маску. Глядя на нее сверху вниз с ласковой усмешкой, взял ее за подбородок и произнес:

— Глупенькая, сомневающаяся крошка Китти! Беги же, дитя мое!

Краска бросилась ей в лицо от его прикосновения. Она взмахнула ресницами, потупилась и, прошептав:

— Б-благодарю! Все было прекрасно! — взбежала по ступеням.

Он тронул лошадей, чрезвычайно довольный собой, подумывая, что деревенская кузина дала новые прелестные побеги.

Два дня он выжидал, прежде чем нанести однажды утром визит на Беркли-сквер, с тем чтобы пригласить обеих дам на вечер в Садлерз-Уэллз[5] на возобновление известнейшей пантомимы Гримальди «Гусыня». Хотя Мег могла закапризничать по поводу безыскусственности развлечения, мистер Веструдер, хорошо зная Китти, не сомневался, что она будет без ума от него. Если бы было возможно, он, не задумываясь, пригласил бы ее в Амфитеатр Эстли и сам получил бы массу удовольствия, наблюдая ее восторг во время Больших представлений и Конных парадов. Но Амфитеатр, как и его соперник, Королевский Цирк, открывался не раньше второго дня пасхальной недели — срока, к которому Китти, по его расчетам, должна вернуться в Арнсайд.

Дворецкий Мег сообщил ему, впуская в дом, что ее лордство отбыла, а мисс Чаринг, хотя и собиралась пойти проветриться с подругой, пока еще дома в малой гостиной.

Взявшись провести мистера Веструдера в апартаменты, он невольно поверг его в страшный шок.

— Мистер Веструдер! — доложил он с порога и скрылся.

Ленивая улыбка застыла на губах Джека. В комнате оказалось трое: Китти, в темно-красной шляпке и ротонде, натягивающая новые перчатки, Фредди, который стоял спиной к камину, и мисс Броти, неотразимая в голубой ротонде с оторочкой лебяжьего пуха и с пуховой муфтой.

На мгновение мистер Веструдер окаменел. Но прежде чем Китти повернулась, чтобы поздороваться с ним, он вошел и произнес с замечательным самообладанием:

— Я, кажется, не вовремя, ты собралась на прогулку, но нет нужды: я только кое-что сообщить.

— Да, мисс Броти так добра, что согласилась составить мне компанию, — оживленно ответила Кит, обмениваясь с ним рукопожатием, — мы собираемся в парк взглянуть, не распустились ли крокусы и нарциссы. Оливия, сделай одолжение, позволь представить тебе мистера Веструдера.

— Не стоит. — Он холодно протянул руку Оливии. — Я имею честь быть знакомым с мисс Броти. Как поживаете?

Известие это только слегка заинтересовало мисс Чаринг, но случайный взгляд на подругу поверг ее в полное изумление. Мисс Броти залилась краской, потупилась, пролепетала что-то неразборчивое и, едва позволив мистеру Веструдеру дотронуться до ее руки, спрятала ее в муфту. Такая застенчивость, даже в девушке, не привыкшей к мужскому обществу, казалась странной. Китти подумала, что, может быть, Джек чем-то обидел Оливию. Она знала его склонность к высокомерию и уже решила, что он неосторожным словом оскорбил ее, как вдруг взгляд ее упал на Фредди. Всегда подтянутый, мистер Станден втянул голову в плечи, устремленный вверх взор его остекленел, лицо же казалось настолько непроницаемо, что становилось ясно: здесь была тайна, которую он очень хотел бы скрыть от нее. Еще совсем недавно она попросила бы разъяснений, но даже короткое пребывание в Лондоне научило ее придерживать язычок. Делая вид, что она не замечает смущения Оливии, Китти спросила:

— А что ты хотел сообщить нам, Джек?

Скоро все выяснилось. Китти не могла ручаться за Мег, но сама пошла бы с удовольствием. Затем она пожала руки обоим джентльменам и упорхнула вместе с Оливией на условленную прогулку.

Оставшись наедине с мистером Станденом, мистер Веструдер проникновенно спросил:

— Не объяснишь ли мне ты, любовь моя, как эта прелестная птичка подружилась с Китти?

— Так и думал, что тебе их знакомство не очень-то придется по душе, — откликнулся Фредди. — Если ты считаешь, что я представил ее Китти, то глубоко заблуждаешься.

— Признаюсь, такая мысль мелькнула у меня, — ответил мистер Веструдер.

— Странные идеи залетают под твою крышу! С одной стороны, сам знаком с девчонкой, с другой — не такого сорта девица, чтобы знакомить ее с Кит! — Он подумал немного и честно добавил: — Вот что я хочу сказать: не годится, если она клюет на твой крючок, а очень похоже, что так! Хорошенькая кисейная барышня, но мозги, как видно, куриные!

— Сердечно благодарен! — Мистер Веструдер сардонически усмехнулся. — Если не тебе, Фредди, то какому остряку я этим обязан? — Заметив недоуменный взгляд Фредди, он нетерпеливо пояснил: — Ну же, кто представил Китти девушку, которую ее неверный кузен Джек сделал предметом своих домогательств?

— Трудно представить, чтобы их знакомили, скорее всего, встретились случайно. Знаешь, ты бы поворачивал оглобли! Не помолвлен с Кит, кузен!

Голубые глаза сверкнули:

— Я мог бы резонно возразить тебе, Фредди, но не стану!

Тем временем леди, о которых шла речь, быстро шли по одной из аллей парка, кутаясь в свои ротонды и муфты. Хотя солнце светило, но восточный ветер был достаточно силен.

— Если бы вы знали, дорогая мисс Чаринг, как приятно мне ваше общество! — говорила Оливия. — Я не ропщу, я знаю, что мама многим, многим пожертвовала, чтобы поехать в столицу, но насколько я была счастливее дома, с сестрами!

Китти уже слышала о существовании Амелии и Селины и промычала что-то сочувственное. Она была еще не в том возрасте, чтобы понять переживания матери, которую Бог благословил четырьмя дочерьми разного возраста, но со слов Оливии могла заключить, что это ужасно. Судя по всему, дорогой папа не оставил семью в процветании, но зато подарил своим детям приятную наружность, что, как им твердили с детства, должно послужить их дальнейшему преуспеванию. Только Джейн, как опасались, слишком ученая, а у Амелии с возрастом появились веснушки. Оливия, самая старшая и прелестнейшая из сестер, не оспаривала свою обязанность сделать приличную партию. Она, собственно, и приехала в Лондон с этой целью. Но достойный брак грезился ей в образе молодого красавца, а не старой развалины. Ей представлялось также, что знатные родственники дорогого папы на Брук-стрит встретят ее и маму с распростертыми объятиями. Действительность оказалась к ней суровее. Отвергнутой Баттерстоунами, милой мамочке пришлось воспользоваться гостеприимством сестры, живущей в Ганс-Кресит, добродушной и безобидной миссис Скортон, которая, однако, не имела доступа в общество и, несомненно, выглядела вульгарно.

Не для мисс Броти были званые вечера, ложа в Итальянской опере, когда начнется сезон. Мама, которая обивала пороги у половины города, достала в конце концов одно или два приличных приглашения для нее, но триумфа, на который она втайне рассчитывала, не состоялось. Что касается того, чтобы взять город штурмом, как сестры Ганнинг шестьдесят пять лет назад, то или времена изменились, или города брались только вдвоем.

— Но Амелии пока шестнадцать, — вполне серьезно объясняла Оливия, — к тому же на двоих у мамы не хватило бы денег.

Китти казалось странным, что ее новая подруга и слышать ни о чем не желала, кроме замужества. Ее предложение поискать место гувернантки девушка встретила с таким ужасом, что, подумав, Китти признала: едва ли Оливия создана для подобной доли. Она не блистала интеллектом и не получила достаточного образования. Слишком мягкая и податливая, она, конечно, мечтала ускользнуть, наконец, из сетей маменьки с ее махинациями и от своих шумных, грубых кузин, но чем больше Китти присматривалась к ней, тем больше убеждалась, что за этой прелестной внешностью скрывается существо слабое, бесхарактерное. Ее удивляло и то, что такая красавица не нашла достойных поклонников дома. Оливия объясняла, что круг их знакомых крайне ограничен:

— Уверена, что Нед Брэнди или Уэреи никому не пришлись бы по душе. Они до крайности вульгарны. Пожалуй, только мистер Стиклпат, но и то какой он жених!

— Он не был бы приличной партией? — рискнула поинтересоваться Китти.

— Да что вы! Думаю, у него, бедняги, и гроша нет за душой!

— Да полно, он вам нравился ли?

— Нет. Но он был бы рад жениться на мне, потому что его экономка умерла недавно, а я прекрасно готовлю, умею шить, а гладить даже лучше прачки!

Образ несчастного молодого любовника померк, так и не явившись на свет.

Китти спросила разочарованно:

— И больше никого нет? Совсем никого, ну, это так же скучно, как у меня, а я-то думала, что хуже и быть не может!

— Только молодой мистер Дрейкмайер, — призналась Оливия. — Он, правда, немного толстоват, но в остальном вполне приличен! Он дважды приглашал меня в Собрание, но, знаете, Дрейкмайеры живут в особняке, и леди Дрейкмайер, кажется, не очень пришлось по вкусу его восхищение мной, вот он и не взял меня кататься, как собирался. Мама бранила меня, но чем же я виновата! Я все говорила по ее подсказке, а это не помогло.

— Я прихожу к выводу, — сказала Китти задумчиво, — что ничего нет хуже, чем быть замужем за джентльменом, к которому не испытываешь симпатии.

— О да, — вздохнула Оливия.

— Я бы не смогла, лучше умереть!

— Правда?! Но знаете ли, мисс Чаринг, наши обстоятельства настолько различны! За вами все преимущества значительного состояния…

— Уверяю вас, нет! Я целиком завишу от щедрости моего опекуна и не преувеличу, если скажу, что у меня нет ни гроша за душой!

— Но опекун ваш богат, не так ли? А у моей мамы ничего нет, и у меня три сестры! — воскликнула мисс Броти, — Мне нужно выйти замуж. Что будет, если маме придется везти меня снова домой, напрасно потратив все деньги!

Она так испугалась, что Китти поспешила ее заверить:

— Конечно, вы выйдете замуж, и за человека, которого сможете уважать. Господи, и не говорите мне, что у вас нет поклонников! Каждый, кто вас увидит, влюбится, потому что вы прелестнейшая девушка в Лондоне!

Оливия покраснела и отвернулась:

— Не стоит, право. Мной иногда восхищаются, но… но никто не собирается делать мне предложение! В моем положении… у моих кузин такие вольные манеры!.. Я даже столкнулась с чувством собственника в том… кого почитала таким благородным!

— Я знаю, о чем вы говорите, — глубокомысленно заметила Китти, в счастливом неведении, о чем действительно идет речь. — Вас иногда приглашают в общество и относятся с великосветской наглостью, с чем я уже сталкивалась в Лондоне и вовсе не считаю этот тон великосветским! — И добавила: — Простите, но мне показалось, что вам не очень-то приятно было встретиться с мистером Веструдером на Беркли-сквер. Если он показался невежлив, когда вы последний раз виделись с ним, то не потому, что желал вас оскорбить! Он часто бывает заносчив, и леди Букхэвен вечно бранит его, утверждая, что он специально злит людей, не делая между ними различий.

— О Господи, да что вы! — прошептала мисс Броти. — Я и не думала… Такой известный человек! Его манеры и обращение так… — Она окончательно сконфузилась и перевела разговор на лиловые крокусы.

Отсвет правды впервые забрезжил для мисс Чаринг. Очевидно, что мисс Броти не осталась равнодушной к достоинствам мистера Веструдера. Ее это совсем не удивило, напротив, показалось бы странным, если бы леди могла провести в обществе мистера Веструдера пять минут и не увлечься им. Она уже достаточно прожила в Лондоне, чтобы признать правоту тех, кто называл его страшным повесой, но в глубине души соглашалась с другими, которые утверждали, что это только прибавляло ему очарования. Но, думала она, пожалуй, несправедливо обвинять его одного, потому что леди буквально вешались ему на шею, чем и поощряли к дурным поступкам. Несмотря на деревенскую неискушенность, у Китти хватило разума, чтобы понять, что он никогда не женится в ущерб себе. Никто лучше ее не знал, какие опустошительные бури он мог производить в женской груди, было бы ужасно, если бы он разбил нежное сердечко Оливии.

— Фредди, то есть мистер Станден, — заметила она по наитию, — называет его первоклассным щеголем! А я — как недавно ему призналась — кумиром любой школьницы! Вы знаете, мы росли как брат и сестра, я знаю его всю жизнь!

— Да, я догадалась, когда он вошел, — признала Оливия, все еще любуясь крокусами, — но прежде я об этом родстве не слышала.

— В действительности никакого родства нет, — перебила ее Китти, — я называю всех внучатых племянников моего опекуна кузенами! Да, прелестный блик света! В другой раз мы увидим их в полном цвету, но мы окончательно закоченеем, если будем и дальше стоять на холодном ветру!

Они медленно шли по тропинке, которая вывела их к променаду возле проезжей части. Не прошло и нескольких минут, как мисс Броти прошептала:

— Сэр Генри Госфорд! Умоляю вас, мисс Чаринг, не бросайте меня!

Не имея ни малейшего желания скрываться и совершенно незнакомая с тактикой ее кузин, многочисленных мисс Скортон, Китти намеревалась уже успокоить ее, но не успела: поношенный красавец, мистер Генри Госфорд, уже снял шляпу и раскланивался.

— Венера и ее спутница-нимфа! — пропел он в умилении.

Непроизвольный смешок привлек его внимание к «спутнице-нимфе». Он навел на нее лорнет, но тотчас же опустил под чистым взглядом широко открытых глаз мисс Чаринг. Она смерила его сверху вниз: от лихо заломленной бобровой шапки до носков ярко начищенных ботинок — снисходительно, хотя и критически. На какой-то ужасный момент ему показалось, что она знает все о его корсете, о том, что каштановый цвет завитых и напомаженных локонов следует скорее отнести на счет усилий его парикмахера. От волнения он даже прослушал сделанное скороговоркой представление мисс Броти. Но вскоре самодовольство взяло верх, и он решил, что взор «спутницы» может искриться смехом исключительно от восхищения таким законченным гулякой с Бонд-стрит. Старый ловелас благосклонно кивнул ей и улыбнулся ровно настолько, чтобы не потревожить грим, который искусно скрывал морщины, и обратился к мисс Броти.

— Прекрасная пастушка! — сказал он. — Вам мало того, что вы приносите весну: все красавицы отброшены в тень, клянусь!

— Это не совсем так, сэр, — отозвалась начитанная мисс Чаринг. — «Чтобы посмеяться с пастушкой в тени», а это совсем не желательно.

Сэр Генри буквально остолбенел. Челюсть его отвисла, он пытался нашарить лорнет и навел его с видом оскорбленного достоинства. Мисс Чаринг следила за его манипуляциями с интересом. Он отвел лорнет и сказал, растягивая в нелюбезной усмешке весь рот, наполненный великолепными (хотя и вставными) зубами:

— Как остроумно, мисс… э-э, Скортон!

— Вы ослышались, сэр, — неодобрительно отозвалась Китти. — Я мисс Чаринг, а не мисс Скортон!

— Ах, тысяча извинений! Я не заметил сразу… Вы не кузина мисс Броти, мэм! Моя дорогая мисс Броти, при вас нет ни лакея, ни горничной, вы одна, без спутников, позвольте мне сопровождать вас!

Оливия, в полном замешательстве, не знала, что отвечать. Но Китти оказалась находчивее:

— Без спутников, сэр Генри? Но вы же сами признали меня спутницей-нимфой. Нет! Мы не станем настолько испытывать ваше терпение!

Он запротестовал, утверждая, что не может быть для него большего наслаждения, как пройтись об руку с двумя очаровательными леди, сопровождая игривые рассуждения прозрачными намеками в адрес «нимфы» с призывом поскорее исчезнуть. Отделаться от него не было ни малейшей возможности. Они уже прошли несколько сотен ярдов, когда избавление явилось, облаченное в костюм для верховой езды. Оглядываясь по сторонам в тщетной надежде найти спасение, среди экипажей и верховых на проезжей части Китти заметила кузена-француза верхом на гнедой наемной лошадке. Она помахала ему, он заметил и тотчас натянул поводья, обнажив голову и кланяясь:

— Кузина! Вот так удача. А мне сказали, что здесь в парке джентльмены непременно ездят верхом, вот и пришлось пойти на большие издержки! Но теперь я вознагражден, и будь что будет!

Он расхохотался, глядя прямо в глаза Китти, в которых прочел явный приказ, тотчас спешился, перекинул поводья через голову лошади и спросил:

— Можно мне проводить тебя, кузина?

Чрезвычайно довольная его быстрой галльской сообразительностью, она согласилась:

— Мы будем чрезвычайно признательны, если ты сможешь сопровождать нас, Камилл. Сэр Генри, позвольте вам представить моего кузена шевалье д'Эврона! Сэр Генри настолько любезен, что вернулся и составил нам компанию, но с тобой нам уже незачем злоупотреблять его добротой!

Она обернулась и протянула руку сэру Генри, обворожительно улыбаясь:

— До свидания! Вы так любезны!

Ему ничего не оставалось, как принять свою отставку со всей грацией, на которую он был способен. С трудом отрывая глаза от мисс Броти, шевалье сказал с заученной вежливостью:

— Счастлив познакомиться, мсье! — Отвесив поклон, сэр Генри посмотрел в спину молодому красавцу и пошел, небрежно помахивая тростью. Проследив взгляд шевалье, Китти торопливо исправила, свою оплошность:

— Милая мисс Броти, позвольте представить вам моего кузена шевалье д'Эврона!

— Как поживаете? — прошептала Оливия, протягивая руку и краснея еще более отчаянно, чем обычно.

— Мадемуазель! — выдохнул шевалье, благоговейно принимая маленькую ручку и поддерживая ее своей, как какую-нибудь редкую птичку.

Глава 13

Не могло быть удачнее примера любви с первого взгляда! В то время как шевалье стоял, осторожно держа в руках крошечную, затянутую в перчатку кисть, пожирая глазами нежное, похожее на цветок лицо, Оливия с удивлением подняла на него глаза, как Спящая царевна, разбуженная после долгого глубокого сна. Китти, которая наблюдала за ними с любопытством, была даже разочарована, когда, очнувшись, они отвернулись друг от друга и принялись смотреть в сторону. Оливия выдернула руку, а шевалье начал оживленный разговор с Китти, он шел рядом, ведя на поводу свою лошадь. Когда девушки собрались проститься с ним у Стэнепских ворот, заявил, что намеревался уже возвращаться в конюшню, где брал лошадь, и проводил их до Маунт-стрит. Всю дорогу наслаждаясь новой для себя ролью сводни, Китти попросила его прогуляться с Оливией до Беркли-сквер, пока она узнает о состоянии здоровья больных. Когда она, наконец, появилась на Беркли-сквер, они оживленно болтали, прекрасно понимая друг друга. Шевалье попросил позволения оставить их ненадолго, чтобы вернуть лошадь, а потом сопроводить мисс Броти в Ганс-Креснт. Китти только порадовалась такому повороту событий. Было очевидно, что у шевалье в Англии нет своей кареты, но Китти не сомневалась, что он наймет, займет, выпросит подходящий экипаж. Так и вышло: через неимоверно короткое время он предстал в гостиной Мег в сопровождении грума из тех самых конюшен и объявил, что фаэтон подан.

В гостиной, кроме Китти и Оливии, он нашел старшую мисс Скортон, и Китти чуть не расхохоталась вслух при виде испуга в его глазах. Но кузина Оливии, Элиза, вульгарная старая дева с романтическими наклонностями, не собиралась портить игру. Она действительно приехала, чтобы забрать Оливию домой, но одного взгляда на привлекательного молодого человека в богатом костюме для верховой езды оказалось достаточно, чтобы предположить идеальную партию для ее хорошенькой кузины. Не теряя времени, Элиза пустилась в пространные объяснения, почему никак не сможет сопровождать мисс Броти раньше чем через час, быстро распрощалась и так заспешила, что буквально столкнулась в дверях с леди Букхэвен, которая приняла ее извинения вежливо, но холодно. Позже, когда они с Китти остались, наконец, одни, Мег обиженно попросила избавить ее впредь от посещения столь вульгарных особ. Китти пыталась оправдаться, уверяя, что мисс Скортон вовсе не рассчитывает быть принятой в доме.

— Она пришла только проводить Оливию, ты же видишь, но Мег, как ты находишь шевалье? Не успел увидеть Оливию, все для него исчезли. Это грандиозная новость!

Но Мег вовсе не находила новость грандиозной.

— Конечно, я заметила, но какая глупость поощрять ее. Шевалье и девушка из подобной семьи? Ты с ума сошла!

— Чепуха, — отмахнулась Китти. — Ты же не станешь отрицать, что она благородного происхождения. Что до ее семьи, то Камилл увезет ее во Францию, где им не смогут помешать ни миссис Броти, ни Скортоны!

— Ты не соображаешь, что несешь! — оборвала ее Мег. — Господи, и как только Фредди позволяет тебе строить из себя такую дуру!

У мисс Чаринг хватило здравого смысла воздержаться от объяснений, что не во власти мистера Стандена контролировать ее поступки, но не сомневалась, что Мег не преминет поставить в известность Фредди, и приготовилась к обороне. Но Фредди, потирая переносицу, как всегда в замешательстве, просто сказал:

— Не удивлюсь, если ты просчитаешься, Кит.

— Что ты имеешь в виду?

— Не стоит это затевать.

— А, ты об ужасных Скортонах, наверное! Признаюсь, если бы Камилл был англичанином, подобный брак не имел бы перспективы, но трудно предположить, что миссис Броти или ее сестра отправятся за ними во Францию. Что касается самой Оливии, кто посмеет сказать, что она ему не пара?

— Думаю, миссис Броти будет против, — охладил ее пыл Фредди.

Она взглянула на него в полном изумлении.

— Почему? Она приняла его в высшей степени любезно в тот день, когда он проводил Оливию в Ганс-Креснт!

Но Фредди выглядел более озабоченным и потирал переносицу усерднее обычного. В его кармане лежала короткая записка, в которой лорд Легервуд сообщал, что он не смог отыскать знатной французской фамилии д'Эврон. Никаких следов «дядюшки маркиза» также не обнаружилось. «Более того, — писал он, — создается впечатление, что твой шевалье вполне может оказаться шевалье от проворства…» Фредди взглянул на мисс Чаринг, невинные глаза которой вопросительно глядели на него, и покраснел.

— Французы, знаешь ли, — произнес он. — Вечно на войне с лягушками!

Мисс Чаринг расхохоталась, совершенно удовлетворившись подобным объяснением и отметая все сомнения. Фредди же, ожидая, что миссис Броти, подобно ему самому, начнет наводить справки, предвидел впереди мели и рифы и выглядел несчастнее, чем обычно… Его сестра старалась убедить его воспротивиться дружбе Кит и Оливии, она жила в постоянном страхе, что рано или поздно миссис Броти объявится на Беркли-сквер, и ломала себе голову, как избежать ее вторжения. Фредди со свойственным ему практицизмом заявил, что «стоит только сказать Скелтону, что для этой дамы тебя нет дома. Черт, для чего тогда нужны дворецкие!».

— Если я тебе безразлична, — сварливо продолжала Мег, — подумал бы о том, что Китти ставит себя в неловкое положение и наверняка попадет в переделку!

— Не возьму в толк почему, — стоял на своем Фредди. Мег была в дурном расположении духа, страдая, как все беременные женщины, легким недомоганием, поэтому она заметила с колкостью, чуждой ее характеру:

— Как ты туп! Такого рода вещи всегда ведут к неприятностям! Все от доброты, я тоже сочувствую мисс Броти, но нельзя же поддерживать знакомство со всеми несчастными! Только Китти, еще так плохо знающая свет, этого не понимает, а ты и пальцем не пошевелил, чтобы объяснить ей!

— Ничего подобного! — воскликнул Фредди, задетый ее несправедливостью. — Если бы не я, она отправилась бы по городу в той дьявольской шляпке, про которую ты говорила, что она последний крик моды!

— Но шляпка и в самом деле последний писк! — вскричала Мег, выпрямляясь на софе в негодовании. — Ты просто чопорен и старомоден! Ты не позволил ей купить шляпку потому, что ни разу не видел жокейских шапочек прежде! Но я купила, и поверь, ею все восхищались!

— Что? — прошептал Фредди в смятении. — Неужели ты ухитрилась напялить лиловую сковородку на свою желтую голову?

— Ценители с исключительным вкусом, — заявила его сестра дрожащим голосом, — утверждали, что шляпка мне чрезвычайно к лицу!

— Лгуны твои ценители, — отрезал Фредди. — Пора бы маме оставить малышей на няню и проследить, чтобы ты не строила из себя идиотку! Нет, правда, Мег! Это ужасно: могла посоветоваться со мной, с мамой, оказала бы нам честь!

— Как Китти, которая позволяет тебе навязывать ей, что носить, что нет! Удивляюсь, почему она тебя еще слушается!

— Китти — маленькая разумница, — подчеркнул Фредди, — могу ею гордиться! Кстати, вчера отец говорил то же самое.

— Признаю, выглядит она замечательно, — согласилась Мег, — но в одном отношении, Фредди, — я говорю не со зла, а потому что нежно люблю ее, — она не делает тебе чести! И мама уже слышала. Спрашивала меня, правда ли это и что бы это значило. Конечно, я все отмела и на самом деле не верю ни слову! Но почему она позволяет Долфу так явно ухаживать за собой?

Однако здесь Фредди сам не чувствовал себя на твердой почве и поспешил ретироваться.

Визит на Маунт-стрит на следующее утро не исцелил ран его самолюбия. Хотя лорд Легервуд не комментировал поползновения Долфинтона, леди Легервуд не стала сдерживаться. В большом спокойствии она поведала сыну, что несколько особенно близких друзей дома, которым она сообщила о помолвке, были озадачены решительным предпочтением мисс Чаринг общества лорда Долфинтона.

Поэтому не удивительно, когда несколькими днями позже, подпрыгивая в своем тильбюри по ухабам Пиккадили, Фредди достиг перекрестка с Бонд-стрит и заметил, как мисс Чаринг об руку с Долфинтоном скрылась под аркой Египетского зала. Он натянул поводья, наскоро поручил экипаж заботам грума и решительно пересек улицу.

Египетский зал, или Буллокский музей, построенный за четыре года до того, чтобы разместить коллекции редкостей Южных морей, Северной и Южной Америки, собрание оружия и прикладного искусства, недавно получил в глазах публики дополнительное очарование, приобретя дорожную карету императора Наполеона. Название зала происходило от ориентальных мотивов архитектуры, включавшей наклонные пилястры с иероглифами. Это внушительное здание никогда не вызывало у мистера Стандена ни малейшего желания знакомиться с его сокровищами. И теперь, проникнув в вестибюль, он не стал тратить время на осмотр предметов, любовно размещенных вдоль стен. Единственный экспонат, который его интересовал, сидел перед ним на стуле, обнимая каталог затянутыми в перчатки руками, устремив взгляд на модель вождя краснокожих в полном вооружении. Ни малейшего следа Долфинтона не обнаружилось. Почти забыв о своих намерениях, пораженный мистер Станден воскликнул:

— Что за черт! Сначала малый привозит тебя в такое местечко, а потом проваливается к дьяволу!

— Фредди! — вскричала мисс Чаринг, вне себя от радости.

— Не говори мне «Фредди»! — сурово оборвал ее мистер Станден. — Я предупреждал тебя, Кит, что не потерплю твоих выкрутасов, и предупреждал вполне серьезно. Дождались, что по всему городу толки идут!

Китти казалась в недоумении, но, поскольку становилось ясно, что мистер Станден полон праведного гнева, она не посмела возражать, а робко спросила:

— Фредерик? Должна ли я на людях называть вас мистер Станден?

— Мистер Станден? — переспросил Фредди, сразу же выбитый из седла. — Ну что ты несешь ерунду! И не переводи разговор. Я не тот человек, чтобы заводиться с пол-оборота, но это уже чересчур, Кит!

— Я не собираюсь менять тему. Ты сам велел, чтобы я не говорила тебе «Фредди»!

Мистер Станден с удивлением взглянул на нее.

— Сказал, чтобы ты не называла меня Фредди? Что за чушь!

— Только что, — продолжала Китти настойчиво. — Должна признать, ты не очень любезен. Я и понятия не имела, что сделала что-то не так!

— Сдается мне, — строго произнес мистер Станден, — что тебе хочется надуть меня, Кит! Так не пойдет! Я сам видел, как ты вошла сюда, повиснув на руке Долфа! Похоже, что между вами завелись всякие шуры-муры! Какого дьявола он исчез?

Свет истины забрезжил для мисс Чаринг. Она невольно хихикнула.

— О, Фредди, неужели только это тебя привело?

— Да, и здесь нет ничего смешного! Не думаешь же ты, что я просто так явился в местечко вроде этого? Да я лучше отправился бы во второй раз в Вестминстерское аббатство! — Он навел лорнет на фигуру вождя. — Ясное дело, лучше! — добавил он. — Не скажу, что тамошние истуканы чертовски привлекательны, но все же приличнее чучела, которое ты рассматривала, когда я вошел! Знаешь, у тебя скоро начнутся галлюцинации, если не остановишься. Боже! Да весь антураж здесь создан для Долфовых шашней! Доказывает, что у него не все дома!

— Он привез меня вовсе не для того, чтобы пофлиртовать со мной!

— Только не уверяй меня, что он хотел познакомиться с редкостями Южных морей! — съязвил Фредди. — Я не такой идиот, чтобы попасться на эту удочку! Немного полегче на поворотах, Кит!

— Ну конечно, нет. Как же все неловко, милый. Что же мне делать?

— Могу посоветовать! — кипятился Фредди. — Перестать дурачить меня! Скажу больше: если ты будешь позволять Долфу увиваться вокруг тебя, я расскажу всем, что наша помолвка яйца выеденного не стоит!

— Фредди, ты не сделаешь этого! — воскликнула мисс Чаринг, бледнея. — В конце концов, какая тебе разница?

— Большая. Уже мама интересовалась, почему я допускаю, чтобы ты разъезжала по всему городу с Долфом! Никогда я не чувствовал себя таким тупицей!

— Мне так жаль! — сокрушенно произнесла Китти.

— Да уж, смею сказать, но я не пойму, к чему ты клонишь? Если ты выбираешь Долфа, почему не приняла его предложения? Не стоило вообще впутывать меня в свои делишки!

Повинуясь внутреннему движению, она коснулась его локтя.

— Фредди, ты же не мог подумать, что я выйду за беднягу Долфа?

— Пожалуй, — признал Фредди. — По правде говоря, я позабочусь об этом!

— Да я и не собираюсь! Хотя должна заметить, Фредди, что это ни в малейшей мере не твое дело!

— Мое, — резко ответил Фредди. — Можешь не говорить, что я за тебя не в ответе. Это не так. Заметь, меня это не касалось вначале. Пока не дал себя уговорить. Но чем больше я ломаю голову, тем больше прихожу к выводу, что если ты попадешь в переделку, живой души не найдется, чтобы не бросить в меня камень!

— Нет, Фредди! — запротестовала она. — Как люди могут подумать такое!

— Смогут, и будут правы! Смею уверить, я и сам бы себе не простил! Нельзя же привезти девушку в город и позволить ей выкидывать разные коленца! Так не делают!

— Обещаю, что не стану выкидывать никаких коленец, — честно сказала Китти, беря его руку в свои. — Я вовсе не собиралась мучить тебя. Я так многим тебе обязана! И никогда, никогда не намеревалась быть тебе в тягость!

Взволнованный, Фредди пытался что-то произнести. Мисс Чаринг, все еще держа его за руку, глубоко задумалась. Придя в себя, Фредди пробормотал:

— Не стоит об этом, Кит, счастлив быть тебе полезным! Доверяю тебе! И горжусь тобой!

Пораженная, она повернулась к нему.

— Гордишься мной? Не может быть! Ты шутишь?

— Ничуть. У тебя прекрасный вкус, Китти. Ты всегда в форме. Делаешь мне честь! — Он помолчал и добавил, нахмурившись: — По крайней мере, пока ты не носишь фальшивые бриллианты. Следовало принять от меня тот гарнитур! Никаких причин отказываться, уверяю тебя!

— Тысячи причин! — горячо возразила она, еще крепче сжимая его руку, в то время как глаза ее наполнились слезами. — О, Фредди, ты так добр ко мне, и я теперь ясно вижу, как подло было с моей стороны скомпрометировать тебя!

— Нет, нет! — Он ужаснулся при виде слез в ее глазах. — Ради Бога, Кит! Не о чем плакать! Кстати, не можешь же ты плакать здесь! Все уже глазеют на нас! Ты меня пока не скомпрометировала, просто я не хочу, чтобы ты поощряла Долфа. Где этот чертов парень?

— В соседнем зале. Фредди, могу ли я довериться тебе?

— Ну знаешь ли! — воскликнул он, оскорбленный. — Если ты не была уверена вполне, когда втравила меня в эту помолвку, ты такая же тронутая, как Долф!

— Да, да, но речь идет не о моей тайне, и я обещала молчать.

— Тайна? — переспросил Фредди, моргая.

— Ну да! Фредди, ты любишь Долфа? Не так ли?

— Нет… То есть я жалею бедолагу, конечно. Но будь я проклят, если люблю его.

— По крайней мере, ты не причинишь ему вреда, правда, Фредди?

— Разумеется!

— Даже если тебе не очень понравится то, что он собирается предпринять? — с тревогой спросила Китти.

Подозрение мелькнуло в его ласковом взгляде. Никто не мог назвать мистера Стандена остромыслом, но счастливое обладание тремя сестрами заметно изощрило его умственные способности.

— Смотря что, — заметил он. — Если это связано с тобой, Кит…

— Даю слово, что нет!

— Звучит подозрительно. — Слова Китти его ничуть не убедили. — Если его дела не связаны с тобой…

— Связаны, но только потому, что я хочу помочь ему!

Обдумав ее слова, мистер Станден пришел к выводу, что есть только один путь помочь его злополучному родственнику.

— Может, у тебя появился план, как насолить тетушке Августе? Я не против! — заявил он.

— Что ты выдумываешь? Как я могу?

— Хорошо бы кому-нибудь это удалось! — невинно заметил он. — Просто назревает скандал. Ты не в тот огонь льешь масло?

— Пошли искать Долфа! — предложила Китти. — Только помни, Фредди, даже если ты будешь против, ни слова тете Августе!

Предположение, что он способен выступить в роли информатора или доверить лишнее леди Долфинтон настолько поразило мистера Стандена, что он готов был протестовать. Китти наскоро извинилась и потащила его в следующий зал. Здесь они нашли Долфинтона, погруженного в мрачную задумчивость, и мисс Плимсток, успокоительно похлопывающую его по руке. При виде мисс Чаринг и ее эскорта оба поднялись с плюшевой банкетки посреди зала, Долфинтон — скорее испуганно, мисс Плимсток — воинственно.

— Мне кажется, Ханна, вы уже встречали мистера Стандена, — начала Китти. — Я пока ничего ему не сказала, но думаю, мы можем ему довериться, и я пришла просить вашего разрешения.

— Как поживаете? — произнесла мисс Плимсток, протягивая руку, пристойно затянутую в йоркширскою замшу. — Мисс Чаринг так добра! Она сказала, что вы не будете против ее частых прогулок с Фостером, но мне казалось, она, скорее всего, заблуждается. Вы кузен Фостера, Фредди, не так ли?

Совершенно ошеломленный, Фредди согласился с ней. Рука его затрещала от сердечного пожатия, после чего мисс Плимсток заговорила с грубоватой прямотой:

— Смею думать, вам не очень понравится, но я собираюсь замуж за Фостера, и, надеюсь, вы не станете ставить палки в колеса.

— Что вы говорите, конечно нет, — протянул Фредди кидая кровожадные взгляды в сторону мисс Чаринг.

— Мисс Чаринг так добра, — настаивала мисс Плимсток, — что предложила нам свою помощь. Мой брат против нашего брака. Графиня тоже. Как встречаться, когда за нами следят, мы не имели ни малейшего понятия. Но Сэм — мой брат — знает, что я составляю мисс Чаринг компанию в ее экспедициях, а графиня — что Фостер ухаживает за ней, и даже дойди до нее слух обо мне, она, несомненно, решит, что мисс Чаринг берет меня с собой из приличия. Если же я попадусь ей на глаза, она вряд ли удостоит меня вторым взглядом, я не красавица и никогда ею не была.

Мистер Станден, дрогнув под напором ее прямоты, едва мог выдавить из себя вежливый протест, когда получил (как признавался потом мисс Чаринг) неожиданную поддержку от Долфинтона, который сказал:

— Да, очень красива. Тип лица, который я люблю.

Взглянув еще раз на простое домашнее лицо, обращенное к нему, мистер Станден решил, что его бедный кузен еще более поврежден в уме, чем он думал, и сердечно добавил:

— Совершенно верно!

— Это все чушь, — обнадежила мисс Плимсток. — Более того, у моего брата небольшое торговое дело, которое он унаследовал от отца. У меня нет ни пенни. Я предупреждаю вас заранее, потому что дурачить людей не годится. Я не хуже других знаю, что графу не пара, но буду ему лучшей женой, чем те блестящие леди, которым Фостер мог бы сделать предложение, это я вам обещаю!

Сильно обеспокоенный несомненно воинственными нотами ее голоса, мистер Станден поспешил отмежеваться:

— Я тут ни при чем. Не мое дело, знаете ли.

— Но ты не станешь вмешиваться, Фредди, не правда ли? — спросила Китти.

— Нет, нет! Слово джентльмена! Да и что я могу поделать! — воскликнул Фредди в порыве великодушия.

Но мисс Чаринг вовсе не удовлетворяла роль стороннего наблюдателя. Она вменила ему в обязанность усесться на банкетку между нею самой и мисс Плимсток и поведала всю историю злоключений его кузена. При том мисс Плимсток время от времени вставляла свои замечания, а лорд Долфинтон стоял перед ними, не сводя глаз с Фредди, с видом спаниеля, который не знает, погладят его или дадут пинка. Фредди раздражала настойчивость его взгляда, и он несколько раз просил его садиться. Лорд Долфинтон только качал головой.

— Хочу жениться на Ханне, — твердил он.

— Да ладно, старик, но это не значит, что нужно пялиться на меня, как рак, — рассердился наконец Фредди.

— Слежу за тобой, — беспокойно отозвался его лордство. — Смотрю, что ты думаешь. Ханна говорит, тебе не понравится наша помолвка. Наблюдал за тобой. По-моему, ты не в обиде. Ты не в обиде, Фредди? — Обнадеженный на сей счет, он продолжал с благодарностью: — Знаешь, Фредди, я очень тебя люблю. И всегда любил. Больше, чем Хью, больше Джека. И больше Биддендена. Совсем его не люблю. Не очень-то люблю и Клода.

— Весьма признателен тебе, Долф! — смутился Фредди. — Но напрасно думать, будто я смогу быть полезен тебе в твоих хлопотах. Помочь-то, черт возьми, я не в силах.

— Китти нам поможет, — ответил Долфинтон с наивной уверенностью.

— Если выйдет, — вмешалась мисс Плимсток. — Не стоит терзать себя, Фостер, так или иначе, мы все уладим. Но мне кажется, мистеру Стандену решать, останется ли мисс Чаринг нашим другом. И если вы скажете «нет», сэр, никто не будет в претензии, потому что мама Фостера поднимет страшный шум и попытается даже навредить ей.

— Это не важно, — отозвался Фредди, во второй раз изумляя Китти мужеством на грани безумия. — И пальцем Китти не тронет: не позволю ей. Однако она действительно поднимет визг. Но дело в том, что Китти не живет с ней, как и я. Мы не обязаны выслушивать, что она скажет.

Мисс Плимсток схватила его руку и пожала с одобрением.

— Вы добрый человек, — хрипловато произнесла она. — Вот, слушай, что твой кузен говорит, Фостер. Не то ли я вколачивала тебе в голову! Как только нас обвенчают, твоя мама не сможет причинить тебе вреда. Скажите, что это правда, мистер Станден!

— Думаю, что да, — признал Фредди, осторожно отнимая и потирая руку, надеясь про себя, что она не настолько расчувствуется, чтобы окончательно отвертеть ему кисть в третий раз.

— Беда в том, что мы не соединены узами, и будь я проклята, если знаю, как их связать, когда за Долфом следят каждую минуту.

— Мы что-нибудь придумаем, — решительно заявила Китти.

Ее нареченный посмотрел на нее с неодобрением.

— А не собираешься ли ты послать их в Гретна-Грин, где браки заключаются без формальностей, или куда-то еще? Такой вариант не годится. Не хочу быть тебе помехой, Кит, но это уже чересчур!

— Разумеется, мисс Плимсток тоже так считает. Так что не беспокойся!

Но мистер Станден вовсе не чувствовал себя умиротворенным, о чем он ей и сообщил при первой возможности с некоторой суровостью.

— Маленькая вертушка, вот ты кто, милая моя девочка! — резюмировал он. — Сначала одно, потом другое. Сказала, что собираешься упрочить свою репутацию, а сама только и занимаешься тем, что впутываешься не в свое дело. Не удивлюсь, если ты поставишь себя в ложное положение.

— Фредди, но ты же не захочешь, чтобы я бросила в беде несчастного Долфа?

— Захочу, — ответил он. — Заметь, мне безразлично, что он женится на этом пугале, потому что, во-первых, он не Станден. А во-вторых, он настолько поврежден в уме, что мог выкинуть шутку и похуже, чем женитьба на дочери торговца. Просто будет редкий скандал, когда все обнаружится, и у меня нет никакого желания впутываться в него. — Он с твердостью выдержал слегка укоризненный взгляд Китти и добавил: — Вот что я тебе скажу, Кит! Слишком доброе у тебя сердечко!

Улыбка пробежала по ее лицу.

— Какой ты глупый, Фредди! Ты еще добрее меня!

— Да что ты, Кит? — запротестовал потрясенный Фредди. — Ничего подобного! Жил всю жизнь в городе!

— Добрее, — кивнула она, на какое-то мгновение поднося его руку к лицу. — И когда я вспоминаю, как неприлично навязалась на твою голову… Ну ладно! По крайней мере, я обещаю, что не стану впутывать тебя в это дело! Ты не против, если я помогу им? Ведь такой ужас, Фредди! Я не стала говорить при Долфе, но леди Долфинтон держит его в подчинении угрозами запереть в сумасшедший дом! А он же не безумец!

— Не может быть! — воскликнул Фредди. — Конечно, не сумасшедший! Мозги набекрень, вот и все! У меня тоже голова не на месте, но ты же не скажешь, что я лунатик, правда?

— Все у тебя на месте, Фредди! — возмущенно отмела мисс Чаринг столь суровую самооценку.

Мистер Станден, уже достаточно выведенный из равновесия прикосновением щеки молодой леди к своей руке, уставился на нее.

— Ты считаешь, что у меня голова на месте? — спросил он подавленно. — Не путаешь меня с Чарли?

— Чарли! — с презрением произнесла она. — Смею заверить, он просто книгоед, а у тебя… у тебя есть такт, Фредди!

— Господи милостивый! — произнес мистер Станден, ослепленный новым видением себя самого.

Глава 14

Тем временем известный франт мистер Джек Веструдер переходил от снисходительного приятия к озадаченному раздражению. То, что Китти вовлекла мистера Стандена в ложную помолвку с целью вызвать ревность истинно любимого человека, он мог понять и даже одобрить. Но зачем ей отклонять его приглашения для того лишь, чтобы побыть несколько часов в обществе лорда Долфинтона, ему казалось непостижимым. Он был уверен, что она не могла надеяться вызвать хоть искру ревности подобной тактикой. Он не ставил ее так низко и не предполагал, что она серьезно поощряет ухаживания его лордства, которого искренне презирал, но случайная встреча в Будл-клуб с Бидденденом, несомненно, посеяла в нем семена сомнения.

— Итак, Китти Чаринг метит в графини! — хохотнув, изрек Бидденден. — Ну, не скажу, чтобы меня поразил такой оборот. Уверен, ты доволен, Джек! Надо уметь так испортить дело вам всем, включая и Хью!

— Ты не спутал с виконтессой, Джордж? — любезно осведомился Джек.

— Ничуть. Она станет графиней Долфинтон еще до конца года, помяни мое слово!

— Хочешь пари?

— Проиграешь! — грубо ответил Бидденден. — Ты был уверен, что девчонка по уши в тебя влюблена, не так ли? Положим, и я считал так же. Здорово же нас надули! Думаю, это еще та штучка, и она с самого начала метила в Долфинтона.

— Тогда, любезный Джордж, не будешь ли ты так добр, чтобы объяснить мне, почему она не выбрала его, когда имела полную возможность? Я что-то сегодня туго соображаю, никак не докопаюсь до истины, — произнес мистер Веструдер все с тем же дружелюбием.

— Ты бы сразу догадался, будь тогда в Арнсайде. Девчонка была в такой ярости, что выбросила бы все состояние на ветер, и выбрала Фредди просто в пику остальным.

— Нет, только в пику мне! — признал мистер Веструдер, смеясь.

— Много ты знаешь! Если бы Долфинтон подошел к делу разумно, вместо того чтобы пороть всякую чушь вроде того, что он будет так рад, если она не примет его предложения, она выбрала бы его! Боже мой! Ты бы его слышал, Джек! Парень совсем спятил, и его следовало бы запереть в Бедлам!

— Несомненно. Могу узнать, где ты подцепил эту новость? Ведь ты только два дня в городе и, вероятно был занят!

— У тети Августы. Она кричит об этом на всех перекрестках, и имеет право! Когда я подумаю, что Долфинтон станет наследником дяди Метью, меня переворачивает. Честное слово, я предпочел бы, чтобы им стал ты!

— Очень мило с твоей стороны, — усмехнулся Джек.

— Но, увы, счастливчик другой, — жестко заметил Бидденден. — Можешь прозакладывать свою жизнь! Китти достаточно показала свой почерк. Или она с самого начала собиралась за Долфинтона и приняла предложение Фредди, потому что не соглашаться же стать женой идиота, да еще при людях, или она считала виконта не ниже графа, пока не попала в город и не поняла, как заблуждалась!

— Ну и простак же ты, Джордж! — ласково урезонил его мистер Веструдер. — Что бы Китти ни узнала в городе, все же это не то, что нищее графство лучше титула, который унаследует Фредди.

— Истинная правда. К тому же графство-то ирландское. Я бы сам на него не польстился. Но граф есть граф, и десять против одного, что тетка забила девчонке голову всякой дрянью о высоком положении, которое, якобы, она займет, выйдя за нашего дурня. — Он поджал губы и с минуту сидел молча, поигрывая лорнетом. — Думаю, что Китти не такая простушка, за которую мы ее принимали, — произнес он наконец. — Возможно, она поняла, что брак с Долфинтоном будет иметь некоторые преимущества. Покладистый муж, милейший мой Джек, на земле не валяется!

— Тебе виднее, любезный Джордж, тебе виднее!

Лорд Бидденден покраснел и полупривстал со своего места.

— Клянусь честью! — кипятился он, брызгая слюной. — Что-то ты сразу стал разборчив! Что же ты упустил возможность стать исключением среди покладистых мужей?

— Ты ошибаешься, Джордж. Никто более меня не ценит этих господ. Мое возмущение вызвано другой причиной. Какой бильярдный шар у тебя в кармане, милый кузен! Китти и в голову не приходило ничего подобного. Ты совсем замариновался в деревне!

Он оставил онемевшего Биддендена куриться гневом в гостиной, но дежурная улыбка скрывала, на сей раз, семена сомнения. Мысль, что Китти ищет брака с покладистым супругом, он отметал с презрением, но от предположения, что она может поддаться фимиаму высокого титула, становилось не по себе. Встретив ее в Собрании вечером следующего дня, он пригласил ее на буланжер, но предпочел сидя проболтать весь танец. Непроизвольный смешок, которым она встретила его поздравление с новой победой, убедил его в необоснованности подобного предположения. Он любознательно осведомился:

— Хотел бы я знать, моя прелесть, что за двойную игру ты ведешь?

Она обратила к нему непонимающий взгляд.

— Итак, — сказал он, отвечая ей вызовом и насмешкой в глазах, — достойного же претендента ты приобрела, дорогая! Мне говорят, ты вечно в его обществе. Куда только Фредди смотрит!

Она пригубила лимонад и спокойно ответила:

— Фредди знает все игры, в которые я играю.

— Вот как? Бедный Фредди! Я ему так сочувствую! — Он отнял ее веер. — Хорошенький. Он подарил? По крайней мере, не я.

— Тот, который ты подарил, не подходит к этому платью, но я его тоже часто ношу, — доброжелательно заметила Китти.

— Весьма польщен, — поклонился Джек. Разговаривал он спокойно, но в глазах его мелькал гнев. Девочка, которая всю жизнь поклонялась ему, выучилась слишком многому в городе и нуждалась в уроке. Если она вообразила, что подобной тактикой повергнет его к своим ногам, ей полезно убедиться в своей ошибке. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что, пожалуй, и в самом деле стоило переломить себя и явиться в Арнсайд для официальной помолвки с наследницей. Он достаточно изучил привычки мистера Пениквика и не сомневался, что немедленного венчания не последовало бы. Старику просто приятно, думал он, видеть Китти рядом с собой уже пристроенной, и тогда можно ждать сколько угодно, пока ему, Джеку, не понадобятся ее услуги. Себе же он вынужден был признаться, что находчивый план Китти вызвал его удивление. Сначала ее действия только забавляли его, но чем искушеннее она становилась, тем больше он настораживался. К тому же явилась она в Лондон совсем не ко времени. Имея в виду иную жертву, мистер Веструдер поначалу только тяготился ее присутствием, но после того, как она свела знакомство с прелестной мисс Броти, почти стал видеть в ней некое препятствие, мешающее осуществлению его планов, поскольку подобная дружба могла привести только к нежелательным осложнениям, хотя у Китти не было права судить его поведение или нрав, к тому же он вовсе не собирался оставлять ее в счастливом неведении, что она — единственная женщина в его жизни. Но момент его сближения с Оливией еще не пришел.

Человек иронического склада, он легко и цинично смотрел на жизнь, однако, обнаружив Оливию на Беркли-сквер, испытал настоящий гнев. В ярости он обвинил во всех грехах Китти, припомнив все случаи, когда она казалась ему надоедливой маленькой девочкой. Он почти поверил, что она подстроила все в пику ему. Это означало еще и то, что Фредди посвятил ее в истинное положение вещей. Хотя в припадке раздражения Джек и назвал его предателем, но в глубине души сознавал свою несправедливость. Он мог подшучивать над Фредди, но, в сущности, был привязан к нему и знал, что тот не способен на низкий поступок.

Встреча двух леди действительно произошла совершенно случайно, и по несчастливому стечению обстоятельств, он сам явился причиной некоторых последствий знакомства. Не кто иной, как он, представил Китти блестящего кузена-француза, и ничего не могло быть естественнее, как он сам признавал, желания Китти познакомить его со своей новой подругой.

Явившись в Ганс-Креснт с твердым намерением прокатиться с Оливией в Ричмонд в собственном каррикле, он обнаружил шевалье, принятого запросто и совершенно успевшего обворожить миссис Броти и ее дочь.

Последнее обстоятельство легко объяснялось: все в шевалье выдавало человека благородного происхождения и воспитания. Непринужденные манеры и красота привлекали Оливию, привычки зажиточности, упоминание о замке в Аверне и дяде-маркизе, несомненно, расположили в его пользу миссис Броти. Молодой француз, путешествующий ради развлечения, родственник девушки, помолвленной со старшим сыном лорда Легервуда, был, несомненно, подходящей партией, и если его состояние не имело шансов соперничать с богатством сэра Генри Госфорда, то все же давало гарантии достаточные, чтобы поладить с матерью Оливии. Однако и мистера Веструдера, высокого и самоуверенного, миссис Броти приняла вполне приветливо. Ей льстило его внимание к дочери, и она немного побаивалась его. Если у нее оставались сомнения относительно положения шевалье, то мистер Веструдер с этой точки зрения не вызывал никаких подозрений. Признанный всеми светский лев, он принадлежал к тому избранному обществу, которое высокомерно отвергло ее, его так носили на руках, что добиться его расположения почла бы за честь любая леди. Только истинная природа его намерений и конкретные размеры состояния волновали ее. Мистер Веструдер не делал попыток просветить ее ни по одному из пунктов. Он имел собственные соображения по поводу того, как именно удалось предприимчивой даме женить на себе покойного Оливера Броти, и полагал, что последнее обстоятельство являлось для маменьки Оливии куда более важным. Он не сомневался, что она продаст любую из своих дочерей, ни секунды не колеблясь, окажись только цена достаточно высокой. В сущности, она предпочла бы для Оливии брак с престарелым сэром Генри, но если дочь проявила бы непокорность, она, полагал мистер Веструдер, не отказалась бы от других, менее лестных предложений. Он был не единственный, кто закидывал удочки у прекрасной Оливии, но, пока не обнаружил шевалье, уютно расположившегося в гостиной Ганс-Креснт, не опасался соперничества.

Застыв на пороге и улыбаясь Оливии, он, приподняв бровь в сторону шевалье, одаривал всех взглядом, который одновременно бесил и страшил миссис Броти.

— Мэм, — Джек отвесил поклон миссис Броти, — ваш самый покорный! Мисс Броти, ваш раб! Шевалье!

Но когда Оливия протянула ему руку, он задержал ее и произнес, улыбаясь глазами:

— «Сверкающая, исключительная, бесподобная красавица», могу я просить вас совершить прогулку в моем каррикле?

Будь рядом мисс Чаринг, она, несомненно, тут же назвала бы источник пародии, но гораздо менее начитанная Оливия прелестно смутилась и произнесла:

— Пожалуйста!.. Как неразумно… Очень любезно с вашей стороны, но я не могу согласиться: мы ждем друзей.

— Увы! — легкомысленно отозвался он. — Удача от меня отвернулась. Мне уйти сразу или я могу еще побыть с вами?

Миссис Броти, шумно протестуя, потребовала, чтобы он остался подкрепиться. Он отказался, но пробыл еще с четверть часа, лениво перебрасываясь фразами с шевалье. Отвешивая поклон, спросил:

— Подвезти вас, д'Эврон? Вы ведь не завели еще кареты.

— Как правило, я нанимаю коляску, но сейчас приехал на том, что, как мне сообщили, называется наемный экипаж.

— В таком случае вы должны позволить подвезти себя на Дьюк-стрит. Прощай, жестокая красавица! Надеюсь, мне больше повезет в следующий, раз!

Шевалье, понимая, что мистер Веструдер не собирается оставлять за ним поле боя, непринужденно склонился над ручками дам и последовал за своим благодетелем. Комплимент в адрес хозяина упряжки не достиг цели.

— Да, знатная пара, — равнодушно отозвался мистер Веструдер. — Как поживаете, д'Эврон? — продолжал он. — Вам удается развлечься в Лондоне?

— Да, меня просто рвут на части. Я встретил столько доброты и радушия, что чувствую себя совсем как дома.

— Ваш шарм и любезность открывают перед вами все двери! Меня все спрашивают, кто этот обворожительный француз и где я с ним познакомился.

— Одна из ваших шуток, на которые, я слышал, вы мастер?

— Ничуть, уверен, имя вашим друзьям в Англии — легион. Постойте, кто же интересовался вами совсем недавно? Не стали ли вы жертвой инфлюэнцы… Ну конечно! Леди Мария Ялдинг! Победить это сердце уже что-то значит!

— Я не переоцениваю своих возможностей, — отозвался шевалье. — Но вы напомнили мне о моих обязательствах, сэр: леди Мария была добрее всех ко мне, забывать ее мне не следовало.

— Именно, — кивнул мистер Веструдер, — соблазны подстерегают нас на каждом шагу, неразумно не противостоять им.

— Кажется, я понял, — через минуту проговорил шевалье убитым тоном.

— Я не сомневался в вас. Вы, французы, ловите все с лета! Простите мою навязчивость: я чувствую некоторую ответственность за вас и не хочу, чтобы вы попались в одну из ловушек, которые так щедро расставляет наше общество. Вам, иностранцу, порой трудно распознать их, правда?

— Не имеете ли вы в виду, что мы сейчас оставили одну из таких волчьих ям? — спросил шевалье, беря быка за рога.

— Ну да, — произнес мистер Веструдер, натягивая поводья. — Девица прелестна, конечно, но матушка — сущая гарпия, и ни пенни приданого.

— Я знаю.

— Да, миссис Броти следовало стать аббатисой… о, простите, посредницей, шевалье! Прекрасная Оливия будет продана тому, кто больше заплатит.

— Сэру Генри Госфорду? Содрогаешься при мысли о нем.

По свободной улице мистер Веструдер пустил свою пару шагом, что вовсе не соответствовало его характеру.

— Госфорду, если согласится Оливия, — признал он. — Для миссис Броти главное, что он богат и достаточно одурачен, чтобы предложить брак, не столь уж завидный, но все же желательный.

— Вы пугаете меня! — воскликнул шевалье. — Не может быть, чтобы мать позволила этой невинной красоте пойти на содержание!

— Держу пари, д'Эврон, — рассмеялся мистер Веструдер, — что, пока не окрутила покойного Броти, она сама представляла лакомый кусочек, знаете ли, из Ковент-Гарденской театральной аристократии. Смею предположить, что образ жизни, который так пугает вас, не кажется ей столь отталкивающим. По крайней мере, дочь ее окончит свои дни в относительном достатке. Мы не бросаем наших возлюбленных нагими на морозе!

— Сэр! — воскликнул шевалье, пытаясь совладать со своим волнением. — Вы настолько откровенны, что это дает мне право, в свою очередь, спросить: у вас есть виды на мадемуазель?

— Разумеется, не как на мою жену! — довольно заносчиво ответил мистер Веструдер.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы это предотвратить!

Лицо его собеседника скривилось в улыбке.

— Но ведь так мало в ваших силах, не так ли? Послушайтесь моего дружеского совета: забудьте Оливию и продолжайте осаду леди Марии. Я от души желаю вам взять эту цитадель и не собираюсь чинить ни малейших препятствий. Но не стоит пересекать мне дорогу. Не верю, что вы приехали в Лондон, чтобы жениться на бесприданнице. Возможно, вам не понравится, но миссис Броти наверняка наведет о вас справки. А если даже и нет, то всегда найдется недоброжелатель, который посеет сомнения — только сомнения — в ее сердце.

Француз выпрямился и помолчал, прежде чем ответить.

— Вы, несомненно, желаете меня оскорбить!

— Нисколько, — ласково продолжал Джек. — Глубокое заблуждение.

— Я прихожу к выводу, что вы — мой враг.

— Снова ошибка. Я, как бы объяснить, грязная душа, и мне доставляют удовольствие ваши успехи у Ялдинг. Конечно, и там будут трудности, она упряма и дубинноголова, но вы находчивы, и я уверен, что вырвете ее из зубов семейства, что очень многих позабавит. Вы не знакомы с отцом леди Марии? Вам повезло: пренеприятнейший тип!.. А вот и Дьюк-стрит, au revoir, дорогой сэр!

Двумя днями позже он полюбовался результатами своей стратегии, когда вывозил Китти кататься в парк в один из оживленнейших часов дня. Сезон охоты подошел к концу, и многие знаменитости вернулись в город. Кто-то из них шел, правил или ехал верхом, причем Китти очень позабавили краткие характеристики их образа жизни и слабостей, которые щедро раздавал мистер Веструдер. Они уже подъезжали к Манежу, когда поток карет заставил их остановиться, и рядом они увидели экипаж леди Марии Ялдинг, облаченной в пурпур, победоносно восседавшей рядом с шевалье. Поймав взгляд мистера Веструдера, шевалье снял шляпу и тотчас обратился к Китти:

— О, счастливая встреча, милая кузина! Леди Мария, вы знакомы с мисс Чаринг?

Пронизывающий взгляд остановился на Китти.

— О да, — произнесла леди Мария, — мы встречались… Вы остановились у леди Букхэвен, не так ли? Приятная погода сегодня. Англесеи снова в городе, Веструдер! Я только что его встретила с дочерьми. Милый Камилл, что нас так долго задерживает?.. Какой-то идиот пытается гарцевать на необъезженной лошади, наверное. А, вот тронулись! До свидания, мисс — не запомнила вашего имени!

Когда мистер Веструдер тронул свою пару, Китти заметила с неодобрением:

— Что за манеры!

— Не обращай внимания: это фамильная черта, все Аннервики известны своей грубостью. Они убеждены, что настолько выше всего человечества, что не стоит тратить время на вежливость.

— Странно, что Камилл проводит так много времени в ее обществе, — нахмурилась Китти. — Он сопровождал ее в театре. Я там была с Фредди и Легервудами и видела его. Не может быть, чтобы она ему нравилась! Но между ними, должно быть, дружба, если она называет его «милым Камиллом»!

— Спешу пояснить, что леди Мария — очень богатая женщина.

— То же и Фредди говорит, но разве Камилл охотник за невестами?

Это его позабавило:

— Какая высокая оценка!

— Странно, Джек! Не правда ли?

— Ничуть. Вспомни о предложениях, которые посыпались на тебя, когда ты стала наследницей.

Она зарделась:

— Конечно, они казались мне тоже нелепыми.

— Боже мой! И даже предложение Фредди?

Она не знала, что ответить, и через минуту произнесла, запинаясь:

— Он не делал предложения из-за денег.

— Или не делал совсем?

Она вздернула подбородок:

— Делал. Ты можешь спросить Джорджа и Хью, если не веришь мне! И потом… что за чушь! Как я могла быть помолвленной, если он не делал мне предложения?

— Ну, ты могла сама предложить ему, — глубокомысленно заметил мистер Веструдер.

Она вся залилась краской и ответила с трудом:

— Ах, Боже мой, какие глупости!

— Я очень хотел бы, чтобы ты перестала делать глупости, несносная девчонка! Фредди! Ты еще скажи, что решила выйти замуж за Долфинтона!

Глаза ее сверкнули.

— Как ты можешь так говорить? Сравнить Фредди с беднягой Долфом! Это нечестно, и я не собираюсь терпеть твоих выходок!

Он приподнял брови:

— Какой, однако, жар! Он делает тебе честь, но совершенно излишен. Я вовсе не собирался сравнивать: просто оба жениха второго пошиба. Я прощен?

— Какое это имеет значение? — холодно ответила она. — А, вот мисс Броти со своими кузинами! Пожалуйста, остановись на минуту!

— У меня нет ни малейшего желания толковать с мисс Броти или с ее несносными кузинами, и советую тебе, любовь моя, быть поразборчивей в знакомствах! Такие связи не к твоей чести, поверь мне!

— Терпеть не могу твою надутую спесь! Все чванство и самодовольство!

Он с прищуром взглянул на нее:

— Ты не чересчур скора на руку, детка? Нет, Фредди — не тот человек, который сможет держать тебя в узде! Впрочем, не будем ссориться. Я хотел поговорить с тобой. Ты давно получала известия из Арнсайда?

Она обернулась в недоумении:

— Недавно. Фиш пишет мне каждую неделю!

— Тебе не кажется, что там что-то случилось?

— Ни в малейшей мере. Ясно, что Фиш вначале проклинала судьбу, но потом отыскала какой-то старый рецепт против подагры, и дело пошло на лад. Почему ты решил, что там не все в порядке?

— Просто дядя перестал писать. Вероятно, я в опале. — Он помолчал. — За неподчинение его глупейшим капризам.

— Да, он предъявил странные требования. По-своему, я рада, что ты не приехал. Впрочем, я знала заранее.

— Никогда не подозревал, Китти, что ты захочешь выйти за меня по дядиному приказу.

— Разумеется, нет!

— Как Долфинтон или Хью и не как Фредди, — продолжал он. — У меня есть свои представления, и одно из них: не давать себя заставить или подкупить в вопросах брака. Дяде следовало бы лучше меня знать, и тебе тоже, милая Китти.

— Я достаточно хорошо тебя знала и не ждала вовсе!

— Ты совсем меня не знала, дитя мое, иначе ты не гуляла бы сейчас в Лондоне! — мягко ответил он.

К счастью для Китти, которая потеряла дар речи, впереди мелькнул экипаж леди Легервуд, и Джек вынужден был по ее просьбе остановиться. Когда каррикл вновь тронулся, неловкая минута канула в Лету, и Китти вполне естественно затронула другую тему. Мистер Веструдер поддержал ее, но, выезжая из парка, вернулся к двоюродному деду.

— По-моему, тебе скоро возвращаться в Арнсайд?

— Мне? Нет! — покачала головой Китти. Он окинул ее взглядом, слегка нахмурившись:

— Ты сама уверяла меня, что в Лондоне всего на месяц!

— Да, но Мег так добра, что пригласила меня остаться подольше. Леди Легервуд намеревается везти маленького Эдмунда к морю, и Мег уверяет, что Маргит в это время года так скучен, что у нее всегда разливается желчь. Словом, я остаюсь, чтобы составить ей компанию, и, разумеется, мне здорово повезло.

— И дядюшка дал согласие?

— Да, думаю, я должна благодарить мою милую Фиш за это! Только вообрази, Джек! Она уже убедила его прислать мне чек на двадцать пять фунтов! В жизни не испытывала такой благодарности к нему. Хотя Фредди и просит позволить ему стать моим банкиром, это не годится!

— Ты меня поражаешь, я полагал, что он тебя субсидирует все это время!

— Да нет же! — вскричала она. — Как ты можешь думать такое? Дядя Метью выделил круглую сумму на мою помолвку!

— И в самом деле круглую, если эти деньги пошли на все твои безделушки, дорогая! — сухо констатировал он. Заметив озадаченное выражение в ее глазах, он расхохотался. — Чушь, не обращай внимания! Но я хотел бы видеть тебя в Арнсайде. Неразумно оставлять дядю в таком положении.

Показался дом леди Букхэвен, и Китти, прежде чем выпорхнуть из каррикла, помедлила:

— Что за нелепость! И над чем здесь смеяться! Фредди действительно оплатил все мои счета, но из денег дяди Метью!

— Ах, вот как? — серьезно заявил мистер Веструдер. — Я начинаю думать, что недооценил Фредди.

Глава 15

Поскольку Фредди вместе с мистером Стоунхаусом, с его скромным приятелем, обедали на Беркли-сквер прежде, чем вывезти обеих леди в Собрание, мисс Чаринг имела возможность отвести своего нареченного в сторону, чтобы выяснить обоснованность намеков мистера Веструдера. Но Фредди, который задолго предвидел, что рано или поздно его как управляющего призовут к ответу, оказался подготовлен, и, приняв вид человека, обвиненного в нечистоплотности, заявил, что он честно заплатил по всем счетам, представленным его сестрой, и что небольшая сумма, еще оставшаяся в его распоряжении, может быть передана ей на руки. Пытаясь разубедить его, Китти совсем позабыла цель учиненного ею допроса. Она пыталась пролить свет на недоразумение, но он только твердил, что это чересчур, что его обстоятельства позволяют ему не грабить ее. Словом, ей пришлось употребить всю силу убеждения, чтобы отвлечь и успокоить его.

— Пока мне удалось отговориться, — повторял Фредди сестре тем же вечером, — но до первого твоего промаха, Мег! Держу пари, Кит попросит показать ей счета. Будет лучше сказать, что ты отдала их мне.

— Хорошо, но зачем? — спросила она в недоумении.

— Могла бы и сама догадаться! — резко оборвал ее Фредди. — Сдается мне, что я один должен думать за все семейство. Это становится утомительным. Даже отец говорит, что не имеет понятия, как… впрочем, не важно! Скажи Кит, что счета мне нужны для старого джентльмена. Не удивлюсь, кстати, если он и в самом деле потребует их: способен на такое!

— Он с ума сойдет со злости, если увидит, — заявила практичная Мег. — Когда ты наконец объявишь о своей помолвке в «Газетт»? — спросила она, помолчав. — Я уверена, что по меньшей мере дюжина людей знает о ней.

— Пока не могу, надо, чтобы мама вернулась из Маргита, — изрек Фредди. — Должна устроить вечер в ее честь! И сезон еще не начался: никого нет в городе!

— Странное ты существо! Поделом тебе, если Китти предпочтет Долфа.

— До этого не дойдет.

— Много ты понимаешь! Милый мой братец, Долф буквально охотится за нами!

— Все знаю о Долфе, оставь Китти в покое, — авторитетно заявил он.

— Если ты не примешь меры, она попадет в переделку! — Мег пожала хорошенькими плечами.

Правда, в какого рода переделку, она уточнить не смогла, туманно намекнув лишь на мисс Броти и ее родню.

— Они пользуются добротой Китти. Но разве она слушает, когда я ей советую? Да, Фредди, эта ужасная мисс Скортон пригласила ее обедать в Ганс-Креснт, и она собирается туда. Боится, что ее сочтут гордячкой.

— Господи, Мег, вот что тебе следовало предотвратить! — воскликнул Фредди с неудовольствием. — Стоило только сослаться на какое-нибудь приглашение и сказать, что ты рассчитываешь на нее. Говоря по правде, у тебя больше волос на голове, нежели здравого смысла!

— Видишь ли, я сама выезжаю в этот вечер, — призналась Мег немного смущенно. — К одной из старых теток Букхэвен. Китти там умерла бы со скуки!

Он подозрительно посмотрел на нее, но Мег в это время поправляла шарф и не заметила его взгляда.

— Впрочем, — заключил он семейный совет, — может быть, все к лучшему: Китти сама начнет избегать их, узнав покороче.

Итак, в назначенный день городской экипаж леди Букхэвен доставил Китти в Ганс-Креснт, и кучер осведомился, в котором часу она прикажет явиться за ней, но мистер Томас Скортон, молодой хозяин дома, заявил, что сам почтет за честь проводить мисс Чаринг на Беркли-сквер. Она заколебалась было, но мистер Скортон сообщил, подмигивая, что у них впереди грандиозная программа на вечер, и ей пришлось подчиниться. Она уже знала, что миссис Скортон предпочла удалиться от общества на этот день, но страшно удивилась остальным новостям, которые ей приготовила Оливия. Не умолкая ни на минуту, с сияющими глазами она сообщила все: что кузен Том так мил, что заказал ложу в Опере на бал-маскарад, что дорогая тетя Мэтти не только одобрила эту шалость, но даже согласилась отправиться с ними, сказав, что сама в молодости любила порезвиться. И что — «о мисс Чаринг, не слишком ли я поторопилась?» — Оливия написала шевалье, приглашая его на бал.

— Может быть, я напрасно сделала это?

— Нет, нет, но… маскарад! Я и не одета для бала. К тому же на маскараде следует, наверное, изображать кого-нибудь. Почему вы не предупредили меня раньше, Оливия?

— Это не важно, мы приготовили домино и маски, так что вас никто и не узнает. Тетя Мэтти подсказала мне, что дамы из общества не очень-то жалуют маскарады и что вас, скорее всего, не пустили бы, узнай леди Букхэвен о нашей программе.

Конечно, Китти предпочла бы не появляться в шумном собрании в сопровождении одного мистера Скортона, но ее отказ, несомненно, разрушил бы все планы и опечалил Оливию. Решив, что она придает слишком большое значение пустякам, Китти попыталась изобразить нечто вроде признательности и только надеялась в душе, что ей не придется слишком много танцевать с мистером Скортоном.

Пока они спускались в гостиную, Оливия не удержалась от признания:

— Знаете, мисс Чаринг, я чувствовала, что с шевалье случилось что-то дурное! Он не был у нас целую вечность. Только десять дней, конечно, но я думала… я надеялась… Но оказалось, что он счастлив побыть с нами и уже сейчас беседует с тетушкой в гостиной! Вы решите, я дурочка!

Китти повернулась к ней и, заметив краску на ее лице, спросила, смеясь:

— Нет, вы все должны рассказать мне: вы влюблены в Камилла, да? Когда я смогу пожелать вам счастья?

Сконфуженная, Оливия потупилась и прошептала:

— Прошу вас… Я недостойна его…

Войдя в гостиную, Китти сразу же увидела шевалье, сидящего лицом к входу. Он просиял при виде Оливии. Невозможно было ошибиться в страстном выражении его глаз, нежности улыбки. Китти улыбнулась, кивнула ему и прошла в комнату поприветствовать миссис Скортон. Та привстала с софы, и перья тюрбана заколыхались над пышными формами, затянутыми в пурпур.

Никто не усомнился бы в добродушии миссис Скортон, и мало кто стал бы отрицать ее вульгарность. Она тепло потрясла руку Китти и даже обняла ее в качестве признательности за согласие поразвлечься.

— Я должна представить вам моих крошек, но если кто думает, что я настолько проста, чтобы представлять вам собственного кузена, тот ошибается. Вот это мистер Мэлхэм, помолвленный с нашей Сьюкки. Здорово Сьюкки выскочила замуж вперед сестры? Не то чтобы я хотела расстаться с Лиззи, просто мы дразним ее — в шутку, конечно. А вот мистер Боттлзфорд, мы зовем его Боттлз.

Китти уже поняла, что вечер испорчен. Пока она чуть приседала перед обоими джентльменами, миссис Скортон познакомила ее с программой праздника.

— После обеда, — сообщила она, — все около часа поиграют в лотерею и другие развеселые игры, а потом отправятся в Оперу. Я обещаю, что мы не останемся после полуночи, когда там станет несколько вольно, и Том сразу же проводит вас домой.

После этого Китти усадили у огня, и мисс Скортон, на которую дом леди Букхэвен, где ей посчастливилось побывать, произвел колоссальное впечатление, забросала ее вопросами, сколько там комнат, скольких гостей ее лордство может уложить на ночь, сколько у нее лакеев и правда ли, что у них бал каждый день. В это время позвонили к обеду, и общество направилось вниз в столовую. Здесь к ним присоединился мистер Скортон-старший, о существовании которого Китти не имела понятия. Пожимая ей руку, он пробормотал нечто, что при большом желании можно было принять за приветствие.

Усадив Китти на почетное место рядом с хозяином дома, миссис Скортон пожелала всем хорошего аппетита. Это оказалось своевременно. После супа слуга с помощью мальчика и двух служанок поставил перед хозяином вареную баранью ногу со шпинатом, жареную говяжью вырезку — перед хозяйкой и заставил свободное место стола фрикасе цыпленка, двумя различными видами овощей, запеченной рыбой и несколькими соусниками. Все, за исключением мистера Скортона, который только резал и ел, болтали не переставая. Том Скортон, сидя подле Китти, развлекал ее историей о том, как он купил, а затем выгодно продал лошадь, обнаружив, что несчастная тварь больна надкостницей.

Вторая перемена состояла из жареных голубей, огромного яблочного пирога, омлета и целой жаровни оладий. На десерт, кроме пирожных и цукатов, подали всевозможные компоты и два блюда жареных орешков. Заметив, что она не берет ничего, кроме оливок, миссис Скортон уговаривала ее попробовать меренги или капустного пирога, а Элиза интересовалась, как много перемен бывает за обедом у леди Букхэвен и сколько человек садится ежедневно за стол. Узнав, что ее лордство придерживается очень легкой диеты, обе леди пришли к выводу, что у них стол лучше, чем у баронессы.

После непродолжительной игры в лото, страсти которой едва успели разгореться, было принято решение отправиться в Оперу. Китти оделили вишневым домино и маской и предоставили ей почетное место в карете хозяйки, что, несмотря на тесноту, оказалось благодеянием, поскольку избавляло от общества местных острословов: Элизы и Боттлзфорда.

Китти не приходилось прежде бывать в Опере, и ее поразила величественность здания, расписные плафоны и гроздья свечей в хрустальных канделябрах. Обширная галерея и оркестровая яма, четыре яруса белых с золотом лож, украшенных малиновыми портьерами, — таким предстал театр взору Китти. Бал на сцене был в полном разгаре. Пары проходили в контрдансе и котильоне, кружились в венском вальсе на фоне роскошной восточной декорации. Том Скортон забронировал ложу на нижнем ярусе, что, как скоро выяснилось, давало сомнительное преимущество, потому что они оказались не защищены от вторжений охотников до легких приключений, нередко под парами Бахуса, так что от них приходилось отделываться с большим трудом. Обе мисс Скортон, казалось, вовсе не тяготились этим столь навязчивым вниманием. Элиза даже зашла так далеко, что принялась любезничать с назойливым франтом в костюме «а-ля Чарльз I». Китти искала шевалье среди танцующих, но, так как ей пришлось принять приглашение Тома на ряд кадрилей, скоро потеряла его и Оливию из виду. Вернувшись, она нашла ложу пустой, и Том бодро предположил, что мать его отправилась выпить чего-нибудь освежающего. Остаться одной в многолюдном собрании отнюдь не было пределом мечтаний Китти, и она начала сожалеть, что у нее не хватило духа отклонить приглашение. В порыве раскаяния она припомнила слова Фредди о том, что знакомство с родственниками Оливии не доведет до добра, и впервые осознала, что аргументы Мег имели под собой реальную основу.

Некоторое время шевалье и Оливия отсутствовали, но когда они появились, Китти поразилась несчастным видом обоих. Там, где кончалась маска, щека Оливии стала совсем бледной, улыбка шевалье казалась наклеенной. Оливия сразу же забилась в кресло в глубине ложи, шевалье, поколебавшись на секунду, предложил Китти следующий вальс. Он выглядел таким наигранно веселым, когда вел ее к сцене, что Китти предложила:

— Ты не против, Камилл, если мы прогуляемся по коридору, здесь невыносимо душно?

Он машинально ответил:

— Как прикажешь, — и вывел ее из переполненного зала в относительную тишину и прохладу коридора.

Здесь, усевшись на свободное кресло, Китти спросила:

— Ты не хочешь рассказать, что случилось?

Он уронил голову на руки:

— Мне не следовало приходить сюда, но искушение… было выше моих сил. Я пытался… противостоять ему! Безумие! Не для меня этот ангел! Я негодяй, что позволил роману зайти так далеко!

— Объясни, в чем дело? — воскликнула она.

— Прощайте, надежды? — произнес он трагически. Эта фраза так напомнила Китти мисс Фишгард в наплыве чувств, что она чуть не хихикнула. Сделав над собой усилие, она спросила:

— Почему?

— Я видел отблеск рая, и он не для меня, — продолжал ее несчастный брат.

— Камилл, ты не мог бы изъясняться поконкретнее? Если Оливия — это рай, то что случилось, вы поссорились?

— Тысячу раз нет! — провозгласил он. — Как я могу быть в ссоре с небесным созданием!

— Очень справедливо, но ты боишься, что в твоей семье ее не примут, или отсутствие приданого делает ваш брак неприемлемым? Конечно, миссис Броти невозможна, но…

— Это я не гожусь для миссис Броти! — прервал он.

У нее мелькнула мысль, что он нетрезв.

— Перестань молоть чушь, кузен. Конечно, ты не так богат, как сэр Генри, но Оливия говорила мне: мать ее к тебе очень благосклонна!

— К шевалье, — сказал он, горько усмехнувшись, — она благосклонна. Тебе одной признаюсь: я не шевалье!

Теперь она уже не сомневалась, что он пьян.

— Постой, но ведь ты шевалье д'Эврон?

Он пристально посмотрел на нее:

— Я, безусловно, в твоих руках, маленькая кузина! Но разве ты не подозревала правду? Когда любезный мистер Веструдер передал мне, что ты желаешь возобновить со мной знакомство, я получил шанс! Я явился в дом мадам баронессы, поставив все на карту! Я во всем игрок, это моя профессия. — Тень улыбки мелькнула на его губах. — Я буду откровенен: ты молчала, я решил, что мне еще раз выпала удача! Что за судьба: от тебя скрыли истину!

— Мой опекун никогда не говорил со мной о семье моей матери, — неуверенно протянула она. — Когда мистер Веструдер привел тебя на Беркли-сквер, я не спрашивала…

— Рекомендаций? Но если бы ты знала, что твоя семья не знатна, ты предала бы меня?

— Нет, — быстро ответила она. — Как ты мог подумать? Но… зачем, Камилл? Какая разница? Джек… мистер Веструдер… у него нет титула, но он вращается в самых высших сферах, уверяю тебя!

— Он дворянин по рождению, моя крошка! А мне титул необходим! Не могу скрывать от тебя: я, как известно мистеру Веструдеру, — искатель приключений. Я весь в твоих руках!

Драматическое окончание монолога она пропустила мимо ушей и спросила:

— Джек знает?

— Естественно, он не дурак, этот тип! К тому же опасен. Я имел неосторожность полюбить объект его притязаний, ты понимаешь! С моей богатой вдовой он желает мне всяческого успеха, но что мне до нее, когда я встретил ангела! Я буду любить ее до гробовой доски, хотя ей не быть моей!

Он повесил голову и не видел, какой эффект произвели его слова. Складывая и распуская веер, устремив невидящий взгляд на медальоны, которые украшали его поверхность, Китти недоумевала, почему единственное чувство, которое ее переполняет, — это отвращение.

— Джек собирается жениться на Оливии? — медленно спросила она.

— Жениться? О нет! — отозвался он. — Прости! Ты росла вместе с ним, может, относишься к нему с добротой. Мне, верно, следовало молчать!

Она вспомнила замечания, оброненные Оливией, которые прежде ставили ее в тупик. Сдерживая громкий стук сердца, она произнесла:

— Это не важно. Думаю, я поняла. Джек хочет сделать ее своей возлюбленной. И ты, если в самом деле любишь, позволишь ему?

Он поднял голову и почти закричал:

— А что я могу сделать? Неужели ты думаешь, что мадам, ее мать, приняла бы мое предложение, если бы знала правду? Что у меня нет ни титула, ни состояния? Что мой отец держит то, что вы называете игорным домом!

— Боже мой, — выдохнула Китти, слабея. — Н-неужели Оливия и это знает?

— Она знает все! Не могла же ты поверить, что я способен обмануть ту, которой поклоняюсь? Что я приехал в Англию как искатель приключений, это правда. Известно, что если человек хорошо держится, богат, благороден, да еще и француз — как ни смешно, но его примут в Лондоне с распростертыми объятиями. К тому же я провел здесь детство и свободно говорю по-английски.

— Да, но не понимаю: ты приехал, чтобы жениться на состоянии?

— Скажи лучше, найти свое.

— Леди Мария? Неужели из-за нее?

— Нет, конечно! Леди Мария — подарок судьбы. Я интересовал леди с богатым приданым, но о ее существовании не подозревал, пока не был ей представлен.

Его откровенное признание совершенно обескуражило мисс Чаринг.

— Пожалуйста, Камилл… Уверена, ты не сделал ей предложение! Как можно быть женатым на ней? Трудно представить!

— Женитьба, — ухмыльнулся он. — Разве до этого бы дошло? Если бы она дала согласие — отлично! Но она женщина невыносимо гордая, и она бы не перенесла унижения от того, кого так явно поощряла. Я — шевалье не по рождению, а от проворства.

— Конечно, нет. Она скорее умерла бы от стыда! Но…

— Несомненно, она захочет, чтобы столь пленительный шевалье покинул Англию без скандала, не так ли? Так что все еще могло бы уладиться!

Китти была шокирована до такой степени, что едва нашла в себе силы спросить:

— Оливия знает и это?

— Я все ей рассказал, — простонал он. — Только что все ей поведал, я не мог продолжать свою роль! И она убедилась, что у нас нет ни малейшей надежды. Как будто нам показали наш смертный приговор!

— Как мог ты причинить ей такую боль! Она забыла бы тебя, вот и все! А теперь… Пожалуйста, отведи меня обратно в ложу!

Он поднялся.

— А ты? Я в твоей власти.

Она сурово произнесла:

— Ты испугался, что я сообщу всему свету: мой брат — обманщик? Нет, я не стану! Ты обязан был знать, что я не способна к разоблачениям, когда открывал мне правду!

— Я надеялся, — со слабой улыбкой отозвался он.

— Ты отвратителен!

— Увы, мне это известно, — простонал шевалье. Они уже пробирались по коридору, когда впереди заметили даму в черном домино, опирающуюся на руку мистера Веструдера.

— Боже милостивый, — воскликнула Китти. — Надень маску, Камилл! Скорее!

— Поздно, он заметил меня, — тихо отозвался шевалье. — Не важно, тебя он не узнает. Молчи!

Приближающаяся пара стояла перед ними.

— Дражайший шевалье! Вот приятный сюрприз!

Джек окинул Китти проницательным взглядом, задержался на лице. Брови его немного приподнялись.

— Могу я высказать предположение или это слишком неучтиво?

Шевалье легко отпарировал, но Китти рассматривала женщину, которая опиралась на руку мистера Веструдера. Тесемки ее домино развязались, и открылось хорошо знакомое Китти газовое платье на шелковом светло-лиловом чехле. Мысль, что Джек тайно привез на маскарад кузину Мег, стала для нее последней каплей среди злоключений этого вечера.

— Неучтиво? — воскликнула она с неожиданной язвительностью. — Да это просто семейный вечер! Ради Бога, Мег, поправь свое домино, полгорода знает твое лиловое платье, потому что ни Фредди, ни Маллоу, ни я не могли тебя убедить, что оно совсем тебе не подходит!

— Китти, — выдохнула Мег, сжимая руку мистера Веструдера. — Боже мой, как ты могла явиться сюда? Ты себя скомпрометировала!

— Если уж ты ни минуты не колебалась, прежде чем приехать сюда, то что говорить обо мне! — быстро нашлась Китти. — По крайней мере, я приехала в обществе миссис Скортон.

— Хорошенькое общество, — съязвила Мег.

— Но лучше, чем никакого! — дала отпор Китти. — К тому же я не рассказывала басен о мужниных тетках!

— Нет, рассказывала! Ты заявила, что обедаешь в Ганс-Креснт!

— Я там действительно обедала и не имела ни малейшего понятия, что затевалась такая поездка!

Мег выдвинула еще один аргумент:

— Я под защитой собственного кузена!

— Хорошенькая защита, — отрезала Китти.

— Конец первого раунда, — рассмеялся мистер Веструдер. — Противники бодро обменялись меткими ударами. Продолжение следует!

— Как ты смеешь! — вспыхнула Мег. — Из всех странных людей…

— Не надо со мной боксировать, любовь моя, я твой секундант!

— Мы привлекаем внимание, — вмешался шевалье.

— Я вполне готова вернуться к миссис Скортон, — заверила Китти.

— Ну вот, шевалье, только все испортил: мы еще не обсудили лиловое платье, которое, как я понял, и есть камень преткновения. Пошли, Мег! Поскрипели!

— Сделай одолжение, отведи меня в ложу! — ледяным тоном произнесла Мег с видом оскорбленной матроны. — Не будем отрывать Китти от приятного общества. Надеюсь, тебя проводят, Китти, когда бал кончится.

Она церемонно сделала реверанс и двинулась с мистером Веструдером по коридору.

Следующие полчаса стали для Китти родом ночного кошмара. Маскарад быстро превращался в какие-то скачки. В довершение несчастья два совершенно незнакомых человека присоединились к их обществу, начав отчаянно флиртовать с обеими мисс Скортон. Их сальности встречались взрывами смеха и игривыми хлопками за гранью дозволенного сложенными веерами, и единственным, кто, кроме Китти, был в претензии, оказался мистер Мэлхэм, который несколько раз повторял ей, что он собирается призвать того типа в испанском костюме к ответу, и Китти только оставалось удивляться его бездействию, так как «гранд» исключительно вольно вел себя с его невестой Сьюкки. Ее брат и Оливия снова исчезли, миссис Скортон, уделяя поминутно внимание бокалу с шампанским, принимала все как добрую шутку, — словом, Китти чувствовала себя совершенно беззащитной. Она даже обрадовалась, когда все отправились танцевать и оставили ее одну. Забившись в кресло в глубине ложи, она пыталась успокоиться, когда кто-то коснулся ее плеча. Переживания этого вечера были таковы, что Китти вскрикнула и отшатнулась. Знакомый и такой желанный голос произнес:

— Ну что ты, Кит, визжать совершенно не стоит. Это я.

— Фредди!! — вскричала она, подскакивая в своем кресле. — Как же я благодарна! Ради Бога, как ты узнал, что я здесь?

— Оказался на Беркли-сквер в тот момент, когда карета Мег уже отъезжала. Кучер сказал, что молодой Скортон собирается привезти тебя обратно. Мне это совершенно не понравилось, вот я и нанял карету и отправился в Ганс-Креснт. Видел старого Скортона — вот уж экземпляр! Он и сообщил, где ты: назвал номер ложи. И я приехал увезти тебя. Вообще-то, Кит, это не дело!

— О, Фредди! — горячо воскликнула она, сжимая его руку ладонями. — Поверь, я никогда не согласилась бы приехать сюда, имей хоть малейшее представление, как все получится! Но что было делать, когда все решили за меня? Ты не можешь вообразить, как все ужасно! Миссис Скортон не будет против, если ты заберешь меня домой? Я отдала бы что угодно, лишь бы сбежать поскорее отсюда!

— Не важно, если и будет! Не просили привозить тебя сюда! Оставь это мне!

— Да, — вздохнула она с благодарностью. — Ты все устроишь!

Она была абсолютно права.

К тому времени, когда миссис Скортон, которая отлучалась вместе с Элизой подколоть оборку платья дочери, вернулась в ложу, она столкнулась не с простодушным Фредди, а с достопочтенным Фредериком Станденом, денди среди денди, который с исключительной вежливостью поставил ее в известность, что его кузина устала и просит отвезти ее домой. Один из незваных гостей позволил себе при этом двусмысленность и тут же обнаружил, что его изучают в лорнет с головы до ног, и пробормотал что-то, извиняясь. Глаз, страшно увеличенный стеклом, продолжал с минуту рассматривать его.

— Да, так и есть! — сказал мистер Станден, опуская, наконец, лорнет. — Пойдем, Кит! Ваш самый покорный, мэм!

У нее едва хватило времени вежливо поблагодарить за чудесный вечер, когда дверь ложи за ними захлопнулась.

— Придется везти тебя домой на извозчике, Кит! Не взыщи! — заметил он.

— Я согласна, чтобы ты отвез меня хоть на тачке! — заверила она.

— Ну это совсем не пойдет, — глубокомысленно решил мистер Станден. — Собрали бы всех зевак в городе. Кстати, у меня нет тачки!

Она рассмеялась, все еще нервно:

— О, Фредди, как можно быть таким смешным, когда ты так мудр!

Пораженный, он спросил:

— Ты думаешь, я мудр, я?

— Ну конечно ты! Ты всегда знаешь, что делать, и если бы я слушалась только тебя, то не попала бы в такое ужасное положение! Ты не очень на меня сердишься, Фредди?

— Да нет, ты не виновата! Ничуть не в претензии! — заверил он.

— Ты слишком добр ко мне! — Она едва коснулась его локтя. — Мне так стыдно, и я так благодарна, что ты спас меня! Я была в полном отчаянии! Но Фредди, ты бы видел обед в начале вечера! Пожалуй, к лучшему, что ты ничего не видел, потому что, переглянись мы с тобой, я покатилась бы со смеху! Я сидела рядом с мистером Скортоном, и он все ел и ел, пока не стал лосниться, и я гадала, умеет ли он вообще говорить!

— Предупреждал же тебя, что это еще тот экземпляр. К счастью, у него уже голос прорезался, когда я пришел! Странная компания, правда? А что за тип, которого я осадил в ложе?

— Понятия не имею, он присоединился позднее. Должна признать, что у тебя получилось так красиво! Урок, почти достаточный для остальных!

— Рад служить, — довольно промурлыкал мистер Станден. — Парень докучал тебе?

— Да нет, он был так же нелеп, как все. Нет, не это.

— Что-нибудь еще? — поощрительно удостоверился мистер Станден.

Она кивнула, закусив губы.

— Да, но боюсь, что мне не следует об этом говорить даже с тобой. Просто не знаю, что и делать!

— Ничего и не стоит предпринимать, пока мы не сели в экипаж: расскажешь мне все там.

В темноте кареты он попросил ее быть откровенной. Она поколебалась.

— Что ты знаешь о моем кузене, Фредди?

— Ничего. Просто симпатичный парень.

— Тебе о нем Джек что-нибудь рассказывал?

— Только то, что он твой брат. Да это было у Мег, ты же помнишь? А что Джек сказал тебе?

— Это не Джек, а сам Камилл, он говорил со мной сегодня. Фредди, похоже, что он и не шевалье вовсе, а — трудно выговорить — авантюрист.

— Правда? Но я же предрекал, что он окажется темной лошадкой — так и вышло!

— Господи! Неужели ты знал? — воскликнула она.

— Не то чтобы знал. Просто мелькала такая идея! Спросил отца. Не хотел обижать тебя, Кит, но о нем ничего не известно в посольстве, и пресловутый дядюшка, кажется, тоже не существует. То есть, возможно, у него их дюжина, но не маркизов. Вообще, ничего особенного! Многие уважаемые семьи без них обходятся. Подумай о нас: у нас их тоже нет в семействе!

— Возможно, что Камилл вообще не уважаемый человек, а… — пролепетала Китти. — Боюсь, что он игрок!

— Ну я же говорил! Он сам тебе признался?

— Да. И в том, что его отец держит игорный дом!

— В самом деле? Не удивлюсь, если это в Пале-Рояле, — заметил Фредди со знанием дела. — Как говорит отец, самые лучшие там находятся.

— Разве это не позор, Фредди? — озадаченно спросила она.

— Ну конечно, лучше бы без них обойтись, — признал он. — Было бы страшно неловко, если бы твой дядя держал притон в Лондоне, но, вроде, он не собирается, и если мы только найдем способ отделаться от твоего Камилла — я ничего против парня не имею, просто опасаюсь, что из-за него у нас могут возникнуть страшные неприятности, — все будет в порядке!

— Боюсь, что будет жуткий скандал! — сокрушенно сказала Китти. — Открою тебе все до конца: он безумно влюбился в Оливию!

— Так это замечательно! Гораздо хуже, что он делал круги вокруг вдовы Ялдинг! Аннервики не те люди, чтобы не броситься наводить справки. Впрочем, так поступил бы любой на их месте.

— О, Фредди, по-моему, ты не понял! — горестно возразила она и принялась пересказывать исповедь шевалье.

Он внимательно ее слушал, но его комментарий в конце был довольно неожиданным:

— Ты утверждаешь, что чертов парень сам тебе все рассказал? Неужто нельзя было держать язык за зубами? Французы! Больших болтунов в жизни не видывал!

— Я и сама об этом подумала, — смутилась Китти. — Но больше всего меня шокирует то, что он открыл правду Оливии. Подумай, как он ранил ее!

— У нас и без нее проблем хватает. Надо отправить его во Францию. Иначе он доставит тебе много хлопот! Неприятно, если правда выйдет наружу, сама понимаешь. Попытаюсь найти какой-нибудь выход!

— Ты не собираешься угрожать ему, Фредди?

— Должна бы уже знать, что я на такое не способен!

— А Джек? Мне кажется, что у Джека могут быть мотивы отправить Камилла куда-нибудь подальше.

— Господи! Он и это тебе ляпнул! — поразился Фредди. — Будь я проклят!

— Неужели правда, Фредди? — застенчиво произнесла она.

— Бесполезно задавать вопросы мне. Во-первых, безумно неловко! А во-вторых, не сказал бы тебе, если бы и знал, а это не так!

— Да, — мужественно согласилась Китти. — Я многому научилась в городе, думаю, что все правда.

— Не стоит забивать себе голову, да или нет. Если парень перешел Джеку дорогу, то зачем он тебе его представил? Его одного? Привел в дом сестры! Господи! Да ясно, свое имел под прицелом!

— Фредди, но если он подозревал, что мой брат самозванец, зачем он привел его на Беркли-сквер?

— Теперь ты убедилась, что от него всего можно ожидать! — жестко ответил Фредди. — По той же причине, по которой подговорил меня отправиться в Арнсайд! Он так шутит!

— Понимаю, — протянула Китти. — Он хотел наказать меня. Но почему ты не сказал мне о своих подозрениях, Фредди?

— Потому что я не француз-болтунишка! — заключил он.

Глава 16

Они благополучно добрались до Беркли-сквер и швейцар впустил их в дом. Фредди уже собирался откланяться, когда оборка знакомого платья светло-лилового шелка показалась на верхней площадке лестницы. Мег явилась попросить свою гостью зайти перед сном в ее спальню, но большая часть заготовленной ею заранее речи пропала втуне. Завидев спутника Китти, она осеклась на полуслове и судорожно сжала перила лестницы.

— Ф-фредди? — неуверенно протянула она.

— А, Мег, ты приехала? — закричала Китти, приходя ей на помощь. — Ты зря ждала меня так долго! А что твой визит? Очень было скучно?

В ответ она получила признательный взгляд, брошенный ей сверху. Мег немного оправилась и произнесла:

— Да, зануды страшные! Пожалуйста, зайди ко мне! Спокойной ночи, Фредди! Не заставляй Китти торчать на лестнице!

Когда она исчезла, Фредди бросил с гримасой неодобрения:

— Не удивлен, что бедный Букхэвен укатил в Китай, а ты? Иметь желтую голову и упорно носить лиловое платье! Да, помни, Кит! Ни слова ей о твоем брате!

Китти заверила, что будет нема как рыба, и тепло пожала ему руку:

— Спокойной ночи! Я правда благодарна тебе, Фредди!

Галантно целуя ее пальцы, он пробормотал:

— Нет, нет! Польщен!

Проводив нареченного, Китти взбежала по ступеням в комнату хозяйки. Ссора была забыта.

— Китти, ради Бога, как случилось, что Фредди привез тебя домой? Я чуть не упала в обморок!

— Он явился забрать меня от Скортонов, но не нашел и отправился на поиски. Какая ты дурочка, Мег. Я ужасно боялась, что ты выдашь себя!

— Он не подозревает?

— Разумеется, нет.

— Воистину, чудесное спасение! — содрогнулась Мег. — Он обязательно сказал бы папе, и меня заперли бы с леди Букхэвен. Как благородно, что ты промолчала!

— Не пойму, как мог Джек привезти тебя в подобное сборище! Мне сразу же стало ясно, что это не то место, куда следует ездить. Но он-то все знал заранее?

— Ну да, он сказал, что Фредди убьет его, если до него дойдет, но, клянусь, ничего дурного не было. Мне очень хотелось остаться, а тебе понравилось?

— Это самый ужасный вечер в моей жизни! Ты не представляешь, как я обрадовалась, когда увидела Фредди!

— Он здорово рассердился? Он иногда такой педант?

— Нет, что ты! Он был так добр, что я почти расплакалась! А у него есть в чем упрекнуть меня! Я думаю, — горячо продолжала Китти, — что Фредди — самая рыцарственная натура, какую только можно представить!

Сестра Фредди, глядя на нее с благоговейным ужасом, открыла и закрыла рот, поперхнулась и только тогда смогла произнести:

— В самом деле?

— Да, и гораздо умнее, рассудительнее, чем все герои, которых нас учили почитать: сэр Лошинвар, сэр Ланселот, сэр Галахад и… прочие! Фредди вряд ли поразил бы дракона, но никто из странствующих рыцарей не выручил бы тебя из западни в обществе так вовремя и ловко, как он. Да и признайся, Мег, зачем нам герои, поражающие драконов! А что до того, чтобы увезти тебя посреди вечера (что всегда казалось мне в высшей степени неловким), то… Чему ты смеешься?

Мег подняла голову с подушек:

— Он сказал бы: «Не стоит благодарности!»

— А почему бы и нет? Впрочем, — продолжала Китти, припоминая, — он и в самом деле назвал Лошинвара помешанным!

Обе леди от души рассмеялись, обнялись и расстались, унеся в постель каждая свою тайну.

Следующий день прошел без особых событий. Обе довольно утомленные дамы никуда не выезжали, за исключением прогулки на Маунт-стрит, чтобы проводить леди Легервуд, которая отправлялась с детьми в Маргит. Получился внушительный кортеж: леди Легервуд и маленький Эдмунд в почтовой карете, мисс Кендал, гувернантка, с двумя незамужними дочерьми — в следующей, и, наконец, няня с двумя сиделками, зажатые дорожными пожитками, в большой дорожной карете, замыкавшей поезд. Лорд Легервуд, сопровождавший семейство и собиравшийся пробыть с ним два дня, взглянул на гору подушек, предназначенных для кареты его больного маленького сына, и предпочел ехать верхом.

Леди Легервуд, возбужденная суматохой отъезда, все же нашла несколько минут, чтобы посидеть с гостями, расспросив Мег о здоровье, дав ей множество полезных советов, поручив Китти следить за ней и снабдив противоречивыми наставлениями, что им делать в случае несчастья.

Ей крайне неприятно оставлять их одних, но все же лорд Легервуд должен скоро вернуться в город.

— А пока, любовь моя, поручи их заботам Фредди, — посоветовал его лордство, присоединяясь к обществу и угощаясь понюшкой табаку.

Эти простые слова заставили его наследника, который подошел вместе с ним, необыкновенно изящный в новом голубом пальто из тонкого сукна и сизоватых панталонах, взглянуть на него с крайним подозрением. Заметив это, Легервуд расхохотался.

— Да не гляди на меня, будто я свернувшаяся змея, Фредди! Я уверен, что ты прекрасно присмотришь за ними. Дорогая, я не хотел бы тебя торопить, но пора двигаться.

Все направились к каретам. Последние поцелуи — и ступеньки подняли. Китти, которая почти никогда не могла видеть леди Легервуд без угрызений совести, подавленная ее сердечным прощальным объятием, обнаружила у себя за плечом лорда Легервуда. Пожав ей руку, он поверг ее в еще большее смущение улыбкой.

— Ну, до свидания, дитя мое. Надеюсь, что уже скоро вы переберетесь под мою крышу.

Краска залила щеки девушки, она пробормотала что-то и подняла к нему почти испуганное лицо.

— Не убегайте, ладно? — попросил он. — Мне очень нравится помолвка Фредди. Она пошла ему на пользу.

— Сэр… лорд Легервуд! — выдавила из себя с отчаянием Китти. — Я не могу…

— Вы не можете говорить со мной на улице. Совершенно справедливо. Вы расскажете мне все на следующей неделе, когда я вернусь в город. Теперь мне нужно идти.

Он похлопал ее по руке и, простившись с сыном и дочерью, вскочил на лошадь и поскакал вдогонку за каретами.

— И о чем это папа? — недоумевала Мег. — Что ты должна ему сообщить? Почему ты глядишь так странно?

— Я не думаю, что должна ему в чем-то признаваться, — глухо ответила Китти. — А ты, Фредди?

— Нет, — согласился он. — Но что-то он хотел же мне поручить! А-а, ну конечно! Как я не догадался сразу! Когда кончается семестр? — Он увидел, что мистифицировал аудиторию. — Оксфорд!

— Господи, не знаю! — забеспокоилась Мер. — Да какая разница?

— Тебе, может, никакой, но мне все чертовски ясно! — произнес Фредди с чувством. — Пока отец развлекается прогулкой до Маргита, мне еще придется присматривать за Чарли. Это уже слишком! Когда Чарли, вернувшись, обнаружит, что отца нет в городе, он начнет путаться под ногами, что вполне естественно, но не ко времени. Мне надо пойти и взглянуть на календарь.

— Фредди, зайди ко мне попозже, — попросила Китти. — Нам нужно кое-что обсудить.

— Да, зайду, но завтра, — пообещал он. — Сейчас важно, чтобы Чарли меня не опередил.

— Бедный Фредди, — покачала головой Мег, когда они возвращались на Беркли-сквер. — Вечно Чарли попадает впросак, а Фредди его выручает!

— Но я думала, Чарли умнее! — возразила Китти.

— Да, он и в Итоне огромное количество призов нахватал. Но Фредди старше, к тому же давно в свете. Видишь ли, Чарли, — прибавила Мег с простодушной гордостью, — совершенно дикий.

На следующее утро, ожидая Мег в экипаже на Бонд-стрит, Китти услышала, как кто-то назвал ее по имени. Оторвавшись от созерцания шляпки в витрине, она обернулась и увидела миссис Броти и Оливию, которые задержались у кареты. Оливия выглядела совершенно несчастной. Миссис Броти заверила, что даже не льстит себя надеждой, что мисс Чаринг сможет забыть неловкость положения, в которое поставила ее Оливия, что она и не знает, осмелится ли взглянуть в лицо милой леди Букхэвен.

— Я в жизни так не досадовала, — твердила она.

— Не стоит горячиться, мэм! — попросила Китти, заметив, что Оливия готова разрыдаться. — У вас какое-нибудь дело на Бонд-стрит? Я жду леди Букхэвен и была бы вам признательна, если бы вы позволили Оливии несколько минут побыть в моем обществе.

— Это я должна благодарить вас, мисс Чаринг: я готова к тому, что вы прекратите знакомство с Оливией! Мы собрались в Хукхэмскую библиотеку, но с удовольствием оставляю вам Оливию.

Китти вылезла из экипажа, и они медленно пошли по улице.

— Все так ужасно, — говорила Оливия дрожащим голосом. — Мама поссорилась с тетей Мэтти… боюсь, что их слышно было на полмили. Мы почти уложили чемоданы. Мама утверждает, что я себя скомпрометировала и к тому же не использовала представившейся возможности. Но дорогая мисс Чаринг! Тогда я мечтала поймать богатого мужа, но теперь, после встречи с Камиллом, все иначе! Единственное, чего я хочу, удалиться от мира и умереть!

Мисс Чаринг ожидала жалоб и слез, но только не подобного поворота сюжета и, как могла, пыталась успокоить ее.

— Нет ни малейшей надежды, что мама примет его предложение, — сетовала Оливия. — К тому же, как отец Камилла посмотрит на его брак с бесприданницей? У меня нет состояния, а именно его он приехал искать в Англии. Не хочу быть ему помехой.

— Оливия, вы утверждаете, что предпочли бы связать с ним свою жизнь?

— О, если бы это было возможно! — вздохнула ее собеседница. — Не знаю, почему бы человеку не быть игроком, если у него к тому есть талант! Он никогда не мошенничает. Что до его отца, то в его игорных домах бывает самая респектабельная публика, и никто не пользуется краплеными картами и не покупает вина по дешевке. К тому же так романтично все время быть одному против всех. Но что говорить! Мама считает, что я должна принять предложение сэра Генри.

— Вот этого, — авторитетно заявила Китти, — вам делать совсем не следует.

— Да я скорее умру! — всхлипнула Оливия.

— Пожалуйста, дорогая, вытрите слезы: мы подходим к библиотеке! — попросила Китти.

— О, мисс Чаринг! Вы мне поможете?

— Да, я сделаю все, что в моих силах, но пока не знаю — как.

Весь день Китти с нетерпением ждала нареченного, который прислал записку, что будет обедать на Беркли-сквер, но день тянулся медленно, и Китти сидела в раздумье у камина, когда без доклада вошел мистер Веструдер, которого, имей она хоть малейшее представление о его появлении, не приняла бы.

— Надеюсь, ты прекрасно провела вчерашний вечер? — начал он.

— Напротив, я поражена, что ты мог вывезти Мег в подобное общество!

— Маленькая гордячка! — засмеялся он. — Неужели шевалье так плохо сыграл роль чичисбея? Я считал, он будет в своей стихии!

— Убеждена, — мужественно произнесла Китти, глядя ему в глаза, — что ты испытываешь неприязнь к моему брату. Можно узнать почему?

— Напротив. Такой лоск, такое искусство! Я намерен помериться с ним силами сегодня.

— Надеюсь, тебе не придется потом раскаяться.

На том разговор их прервался. Он оставил ее в сомнении. Когда тем же вечером на Беркли-сквер наконец появился Фредди, она едва сдерживала нетерпение — так ей хотелось поскорее отвести его в сторону и излить ему свои опасения. Но поговорить сразу не удалось: оставалось несколько минут до обеда, и Мег уже спустилась в гостиную. К тому же сразу стало ясно, что мрачные предчувствия тяготили его, потому что на шутливый вопрос Мег, давно ли в городе мистер Чарльз, он ответил:

— Нет, еще десять дней до конца семестра. Дела гораздо хуже. Будь я проклят, если не получил от него письмо сегодня утром!

— Господи, опять попал в переплет?

— Разумеется! Понял это, как только увидел письмо. Пишет, что какой-то мерзавец преследует его. Делать нечего: придется завтра смотаться в Оксфорд.

— Ты сейчас уезжаешь?! — вскричала Китти.

— Да, но всего на сутки. Страшно неудобно, но, если Чарли сел в лужу, должен его оттуда вытащить. Люблю его, черта лысого, — прибавил он в виде пояснения. — Кстати, не годится, чтобы дошло до отца!

— Конечно, ты должен ехать! Надеюсь, ничего серьезного!

— Я тоже. В противном случае придется искать «парик с косичкой», то есть декана, и толковать с ним, а это дело гиблое: не станет он меня слушать. Черт меня разрази, если я являлся по его требованию в свое время!

— А не мог Чарли запутаться? — предположила Мег. Фредди потер переносицу:

— Попасть в муслиновую компанию? Мог, конечно, хотя он не юбочник. Да что там беспокоиться? Откуплюсь от нее!

Веселая беспечность, характерная для Станденов, подействовала и на Китти, и ее уныние сменилось надеждой. Она пока еще не видела, как помочь Оливии, но убежденность Фредди в успехе своей экспедиции по спасению несчастного юнца из любых сетей, в которые он угодил, наполняла ее верой, что и тот жизненный клубок, который запутал приезд ее брата в Лондон, ему под силу распутать. Когда Мег любезно, но (как она подчеркнула) с неодобрением оставила нареченную пару, чистосердечие Фредди проявилось в полной мере. На вопрос Китти, придумал ли он какой-нибудь выход, мистер Станден признался, что не имел пока времени.

— Пойми, Кит, я занят по горло. Полдня только искал нормальный календарь, теперь Оксфорд, где, смею сказать, придется опять шевелить мозгами. Чарли, конечно, чертовски умен, но у него ни на грош здравого смысла. Бесполезно меня спрашивать, как избавиться от шевалье, пока не вернусь. Тогда и покончим.

— Избавиться? Но ты же сам сказал, что не выход ему угрожать.

— Не важно, что-нибудь придумаю. Будь я проклят, если не должен это сделать! Он здесь не появлялся?

— Нет, но я сегодня встретила Оливию. Ты можешь представить мое удивление, когда я обнаружила, что признание Камилла ничуть ее не шокировало!

— Этого следовало ожидать, — заметил Фредди, подумав. — Приходится признать, Кит, она сама немного авантюристка!

— Фредди!

Кашлянув виновато, он с уверенностью продолжил:

— Нечего тень на плетень наводить. Не стану утверждать, что это ее вина, но ты же сама рассказывала, что оба приехала в Лондон ловить богатого жениха. Старуха Броти на все пойдет ради того, чтобы сбыть ее с рук.

— Она — да, но не Оливия!

— Вполне вероятно, у нее просто мозгов не хватит. Не хочу обижать тебя, Кит, но она мне все время казалась слегка тронутой. Это не значит, что у нее не доброе сердце, но если у нее есть принципы, хотел бы я знать, где она их подцепила!

Китти взглянула на него в недоумении.

— Разве нужно учиться, чтобы иметь принципы? — засомневалась она.

— Господи, Кит, сама посуди: откуда тебе знать, как правильно себя вести, если тебе никогда не показывали, как не должно?

— Боюсь, тут что-то есть, — поразмыслив, согласилась она. — Мне и в самом деле иногда казалось, что Оливия как-то странно воспитана, и я дивилась этому, потому что, Фредди, она и в самом деле хорошая, добрая девушка! Но как бы там ни было, печально увидеть ее невестой сэра Генри Госфорда — и даже не попытаться помочь ей!

Она поднялась с кресла и кружила теперь по комнате.

— Я должна что-то сделать! Она надеется на меня, и как ужасно, что я ничего не могу придумать! И бедный Долф, я совершенно забыла о нем и Ханне!

— Знаешь, Кит, самое лучшее — действительно забыть о нем. Не скажу, что мне не жаль беднягу, но у нас и так хлопот полон рот!

— Но я дала слово помочь им!

Фредди вздохнул.

— Но как-то вышло, что ничего не сделала из того, что намечала! Фредди, так больше не может продолжаться! Я совершила большую ошибку, втравив тебя в эту помолвку. Дурно и так глупо, что я сама себе удивляюсь! Только посмотри, сколько осложнений из-за моей глупости!

— Будь я проклят, если не считал, что тебе здесь нравится! — заметил Фредди немного обиженно. Она порывисто повернулась к нему.

— О, все было как в сказке! Я никогда не буду так счастлива! Но пора кончать. Решено! Мы должны обсудить, как лучше поступить.

— Поговорим после того, как я вернусь из Оксфорда! — попросил Фредди.

— А что, если, — продолжала Китти, — нам поссориться?

— Черт, не нужно! Я не хочу с тобой ссориться!

— И я убеждена, что никогда не смогла бы поссориться с тобой, Фредди! — призналась она.

— Я же говорю! Никакого смысла!

— Нет, только притвориться, что мы поссорились.

— Не пойдет, все знают, что я не придирчив! Постой, есть отличная идея: не будем терзать себя, пока не отправим твоего брата во Францию. Нам еще нужно послать Долфа в Ирландию!

— Но ты же сам сказал, что против!

— Ну, — Фредди примирительно развел руками, — я скорее предпочту, чтобы ты занималась этим, чем ссорилась со мной! Вообще, стоит поразмыслить: я ничего не имею против Долфа, но грустно, когда по городу болтается твой кузен, у которого чердак не в порядке.

— Ну конечно! Милый, как жаль, что ты должен ехать в Оксфорд!

— Не стоит беспокоиться, — сердечно ответил Фредди. — Пробуду там всего одну ночь, выеду пораньше и к полудню буду в Лондоне. Здесь ничего не успеет произойти. Да и не с чего. Иначе бы не поехал!

Глава 17

Поскольку лорд Букхэвен был человеком деловым, он доплачивал за раннюю доставку почты в дом. Поэтому, сойдя к завтраку, Китти обнаружила на своем приборе конверт, надписанный затейливым почерком Фиш. Распечатав его и проглядев письмо, она страшно удивилась.

— Не пойму, что случилось с Фиш, — проговорила она. — Обычно она пишет очень четко, а здесь нет ни начала, ни конца. Надеюсь, дядя Метью не свел ее с ума!

— Ничего странного, он любого доведет, самый недостижимый человек из всех, кого я знаю! — вставила Мег, попивая кофе.

— Да, но в последнем письме Фиш писала, что он ведет себя вполне дружелюбно. Она не стала бы меня вызывать, брось он в нее тростью. Но теперь там что-то случилось: она просит приехать, чтобы рассказать обо всем на месте.

— Но ты же не можешь!

— Она другого мнения. Вот, можно разобрать: «потратить один день», а вот о тебе: «леди Букхэвен», и здесь же рядом «василиск».

— Это кто же? — поинтересовалась Мег. — Если обо мне, то такой намек — верх неприличия, и к тому же несправедливо: она видела меня один раз в жизни!

— Может, и не «василиск», тут на следующей строчке что-то о Генрихе VIII, наверное, она его имела в виду.

— Она не может сравнивать с ним дядю Метью?

— Не исключено. Генрих VIII тоже впадал в ярость и даже отрубал головы! Конечно, речь о нем! Но кто такая Екатерина?

— Екатерина Арагонская! — догадалась Мег.

— Точно не Арагонская. Скорее всего, новая служанка, которую невзлюбил дядя Метью, такое с ним бывает. Дальше слово, похожее на «предательство»! Боюсь, Мег, мне придется просить Фредди прогуляться со мной в Арнсайд с ближайшей почтой!

Мег согласилась, но неохотно и высказала опасение, что Китти заставят остаться в Арнсайде, а Китти, в который раз растроганная добротой Станденов, удержалась от того, чтобы ляпнуть, что день расставания стремительно приближается. Единственное, чем она усыпляла свою совесть, было сознание того, что действительно оказалась полезна Мег.

Вскоре после завтрака, в голубой бархатной ротонде и строгой шляпке, Мег отправилась с визитом вежливости к тетке мужа. Предложение Китти составить ей компанию она решительно отвергла: представить родственнице Китти заочно как девушку строгих правил и пуританского воспитания — и явиться с молодой светской львицей в восхитительном утреннем платье французской саржи, с волосами, подстриженными и завитыми по последней моде, было бы чистым безумием.

— Тетя Мария наверняка пришла бы к выводу, что ты легкомысленна: она уверена, что все хорошенькие женщины таковы.

— Я? — прошептала Китти. — Хорошенькая?

— Не жеманься, Китти! Ты знаешь, что да. И папа говорил недавно, что у тебя приятная внешность. Конечно, маму более всего покоряет твой исключительный вкус, и она уверяет, что с удовольствием станет выезжать с тобой, как только сумеет, потому что ты делаешь нам честь. Ты сегодня выйдешь? Если будешь на Бонд-стрит, может, вернешь «Семейную жизнь пастора», если, конечно, не собираешься сама ее читать. Но я тебе не советую.

Китти уже надела ротонду и шляпку и спускалась вниз, когда несколько раз прозвенел колокольчик, а потом раздался стук дверным молотком, и лорд Долфинтон ввалился в дом.

— Господи, Долф, что случилось? — воскликнула Китти, сбегая по ступенькам.

Граф сжал ей руку и, задыхаясь, проговорил:

— Мне надо тебя видеть!

— Разумеется, иди сюда, в столовую, и расскажи все.

Усаженный в кресло у камина, он напрасно пытался справиться с волнением. На вопрос, не случилось ли несчастья с мисс Плимсток, он ответил:

— Нет, со мной! Не знаю, как и поступить! Снова должен делать предложение тебе!

Она не могла удержаться от смеха.

— Твоя мама опять мучает тебя?

Он кивнул.

— Говорит, чтобы я увлек тебя! А я не хочу. Не знаю как. Кстати, Фредди может вызвать меня. Зачем мне драться на дуэли с Фредди! Я люблю Фредди! Больше, чем Хью, больше…

— Ясно: больше всех твоих кузенов! Обещаю, что он тебя не вызовет.

— Мама говорит то же, но я не уверен. Мама твердит, ты за него не выйдешь, что лучше тебе выйти за меня. Говорит…

— Что мне понравится быть графиней и я оценю преимущества брака с тобой? — перебила его Китти. — Просто скажи маме, что я и слушать тебя не пожелала!

— Я думал… думал… Я часто думаю часами. Ты отказываешь мне… не смогу здесь бывать… никогда не увижу Ханну… кончаю с собой! Только жаль, что я умею плавать. Вряд ли застрелюсь: случайно был ранен в ногу. Совсем мне это не понравилось!

Напуганная, Китти опустилась перед ним на колени и взяла его руку в свои:

— Нет, нет, Долф! Не говори такие страшные вещи! Я все прекрасно поняла: это моя вина, что я не придумала вовремя план спасения! Но я тебя вызволю!

— Ты думаешь, тебе удастся? — спросил он с надеждой.

— Постой! — сидя на коленях, Китти устремила взгляд на стену. Он послушно смотрел на нее с собачьей преданностью. Наконец лицо ее расцвело улыбкой. — Я придумала! Милая моя Фиш! Это ее заслуга! Мы так все устроим, что Фредди не к чему будет придраться! Только, Долф, ты не против обмануть свою маму?

— Ты думаешь, я сумею?

— Если за тебя все продумают и несколько раз повторят, что тебе ей сказать, конечно, сумеешь!

— Как бы мне хотелось!

— Теперь слушай, Долф: мне нужно в Арнсайд, и ты отвезешь меня. Скажешь маме, что я согласна, но хочу вначале поговорить с дядей Метью и все ему объяснить. Ты пока все понял? Прекрасно! Мы выедем завтра утром — ой, Долф, а она позволит нам путешествовать в твоей карете? Боюсь, что почтовые страшно дороги!

— Повезу тебя в своей карете, — послушно отозвался его лордство.

— Да, надеюсь, она не станет возражать. Дядя Метью никогда не впустит ее в дом, поэтому она не отправится с нами. Ты приезжаешь сюда в карете, а я попрошу Ханну быть здесь, как будто поеду в ее обществе. Но направимся мы не в Арнсайд, а в Гарсфилдский приход!

— В Гарсфилдский приход, — как эхо отозвался его лордство.

— К Хью, Долф, он же пастор! Он поженит тебя с Ханной, и даже твой чемодан не вызовет подозрений, потому что предполагается, что ты останешься в Арнсайде на ночь! Совершенно грандиозный план, и, главное, вся вина падет на меня одну, никто не посмеет ни в чем упрекнуть Фредди!

Убедившись, что он достаточно уяснил себе свою роль, Китти поспешила на Кеппел-стрит.

Ей посчастливилось застать мисс Плимсток одну. Та спокойно все выслушала, сдавила ей руку и пророкотала:

— Не знаю, как и благодарить вас, мисс Чаринг! Я не побоюсь миледи. Конечно, будет шум вокруг его денег, но у меня на примете отличный адвокат, а если ее гадкий врач назовет Фостера больным, посмотрим, что скажет мой доктор. Он вполне нормален, а если нет, присматривать за ним должна законная жена, и это миледи усвоит в скором будущем! — Возвращаясь к настоящему, она спросила после паузы: — Вы не возражаете, если я соберу кое-какие вещи, не будете ли вы столь любезны увезти их на Беркли-сквер?

Со всевозможными предосторожностями Ханна вынесла из дома скромный чемоданчик и не расставалась с ним, пока они не нашли извозчика. На прощание она еще раз потрясла руку Китти.

— Хотела бы я знать, чем могу помочь вам! — произнесла она и повернулась прежде, чем та могла что-нибудь ответить.

Странно было бы предположить, чтобы Мег одобрила внезапное решение Китти отправиться в Арнсайд до приезда Фредди, так и вышло.

— Я знаю, это ловушка для Фредди! И предупреждала, что ты сбежишь с Долфинтоном, но все-таки не верила, что у тебя хватит духа.

— Ты можешь быть совершенно спокойна на мой счет, Мег. Я попросила моего друга мисс Плимсток ради приличия сопровождать меня.

— Это не то старообразное чучело, что заглядывало сюда так часто? Не обижайся, Кит, но у тебя странные друзья! Чувствую, что мне не следует соглашаться на твою поездку, ты опозоришь нас с Фредди.

— Фредди знает почти все об этой истории, и я напишу письмо с объяснением остального.

— У меня в жизни не было судорог, но сейчас я близка ним! Ты собираешься совершить какую-то глупость! Пожалуйста, не обвиняй меня, когда попадешь в переделку!

— И не собираюсь, хотя некоторые люди осудят меня, но только не Фредди и, смею заверить, не ты.

Но все же Китти волновалась на следующее утро. Долфинтон задерживался. Наконец показалась тяжелая дорожная карета. Выскочив и оглядевшись с видом затравленного зайца, ее владелец нырнул в подъезд.

— Достал карету. Наврал с три короба. Запомнил все, что ты сказала.

— Молодец, — матерински одобрила мисс Плимсток, — я не сомневалась в тебе, а теперь успокойся.

— Не могу, — прошептал он, вытирая платком испарину. — Привез Фингласса с собой. Не посмел отказаться. Боялся, что она что-нибудь заподозрит.

— Хотя он и шпионит за тобой, но он ничего не успеет сделать, не стоит его бояться! — вмешалась Китти.

Вскоре к ним присоединилась Мег, которая вежливо предложила мисс Плимсток подкрепиться.

— Хочу ехать сразу! — произнес Долфинтон театральным шепотом, теребя Китти за рукав.

— По-моему, мисс Плимсток, нам следует выезжать немедленно, — согласилась Китти.

— Я готова, — отозвалась та.

Мег проводила путешественников до подъезда и, стоя на верхней ступеньке, чтобы помахать им, просила Долфинтона затемно привезти Китти обратно.

Эта просьба заставила его помедлить и, обернувшись через плечо, почти уже произнести, что у него и в мыслях нет возвращаться в Лондон, когда две пары маленьких рук решительно ухватили его за плечо и втащили в карету.

— Езжай быстрее! — приказал его лордство, высовывая голову из кареты. — Гони!

Глава 18

Появившись на Беркли-сквер как раз после полудня, мистер Станден позволил Скелтону освободить себя от плаща с кипой воротников, бросил шляпу и перчатки на консоль и помедлил перед большим венецианским зеркалом.

— Дома ли леди, Скелтон? — осведомился он.

— Ее лордство еще за ленчем, сэр. Мисс Чаринг выехала из города сегодня утром и не должна, насколько я понял, вернуться до завтра.

Фредди, казалось, слегка озадачился.

— В самом деле? Что-то случилось?

— Не могу знать, сэр.

Скелтон отворил перед ним дверь гостиной в жилой части дома.

— Привет, Мег. Что это Скелтон толкует о Кит? Куда она запропастилась?

— О, Фредди, — обрадовалась Мег. — Как быстро ты вернулся! Китти вполне могла бы подождать тебя! Не то чтобы я поверила хоть слову, но она уверяет, что отправилась в Арнсайд, собирается вернуться завтра.

— Что-то с двоюродным дедом? — спросил Фредди, присаживаясь к столу и выбирая яблоко с блюда.

— Не похоже. Вчера она получила престранное письмо от мисс Фишгард, все про Генриха VIII, и ей почему-то стало ясно, что в Арнсайде не все в порядке.

— О Генрихе VIII? А он-то какое имеет отношение к Арнсайду? Ведь старикан давно уже откинул копыта. Во всяком случае, тот, о котором я думаю.

— Еще не все. Там было нечто о василиске, какой-то Катерине, Китти уверена, что речь шла о новой служанка, а ниже о предательстве! Что все значит, мы не догадались.

— Ясно как день: Фиш окончательно свихнулась.

— Но это тоже не все, Фредди! Сначала Китти собиралась подождать тебя, но тут же сказала, что не будет и лучше попросит Долфа проводить ее. Клянусь, я пыталась их задержать, но факт остается фактом: она убежала с Долфом!

Мистер Станден, разрезав яблоко, теперь делил его на дольки.

— Зря она не подождала меня, — покачал он головой. — Что толку в Долфе: сам поврежденный. Станет обузой, если Фиш окажется буйной. — Он съел одну из долек. — Кстати, я и сам не знал бы, как поступить!

— Фредди, ты не слишком спокойно все воспринимаешь? Китти, похоже, сбежала с Долфом, а ты и в ус не дуешь!

— Конечно, — не меняя тона, отозвался Фредди. — Ей нечего опасаться с Долфом.

— Она еще захватила свою подругу, мисс Плимсток!

Фредди внимательно изучал сквозь лорнет вазу с фруктами.

— Это многое объясняет! Только непонятно, почему в Арнсайд.

— Если ты что-то понимаешь, могу тебя поздравить! Но, может быть, лучше почитать ее письмо?

— Естественно! Как это похоже на тебя, Мег, разводить турусы вместо того, чтобы сразу его мне отдать! — Он пробежал глазами странички.

— Ну? — воскликнула Мег, сгорая от нетерпения. Он не обратил внимания на ее нетерпение и, к ее досаде, стал перечитывать письмо еще раз. Наконец пробормотал:

— Если бы ты спросила, я бы ответил: она все испортила!

— Но я тебя действительно спрашиваю!

— Не важно! Она хорошо сделала, что написала: схватил бы простуду!

Он взял шляпу и перчатки, снова влез в свой каррик и вышел.

Мистер Станден как раз собирался поискать наемную карету, когда один из этих экипажей остановился возле него. Мисс Броти, которая почти выпала из кареты, стала судорожно шарить в поисках сумочки. Фредди сообразил, что его нареченная, несомненно, попросила бы его помочь своей протеже. Поэтому он выступил вперед, обнажая голову и раскланиваясь со всевозможной грацией.

— Вы позволите? — промурлыкал он.

— О, — прошептала пораженная мисс Броти, — мистер Станден!

Он возвратил ей ее собственность.

— Как поживаете? Рад служить!

— О, мистер Станден! Вы так добры! Я ехала с одной только мыслью: добраться поскорее до мисс Чаринг, и просто вскочила в первую попавшуюся наемную карету!

Внутренний голос, который никогда не обманывал его, подсказал, что он столкнулся с человеческим горем.

— Вы хотели видеть мисс Чаринг? К сожалению, должен разочаровать: ее нет в городе!

На этот раз не только ридикюль, но и муфта выпали из рук мисс Броти.

— Нет в городе! — повторила она, мертвея. — Господи, что же мне делать!

— Может быть, завтра…

— Слишком поздно! — воскликнула Оливия с пафосом. — Я погибла. Мне больше не к кому обратиться, кроме мистера Веструдера, а я не могу, не могу!

Внутреннее благородство заставило его деликатно кашлянуть.

— Вполне извинительно! Не стал бы к нему обращаться на вашем месте! Лучше скажите мне: я помолвлен с мисс Чаринг, знаете ли!

Она бросила на него взгляд, полный отчаяния.

— Но какое у меня право… Затруднять вас…

— Нисколько, — нашелся он. — Почту за удовольствие. Предполагаю, дело касается кузена мисс Чаринг? Вопрос деликатный, но я посвящен.

— Правда? — удивилась она. — Однако речь не о нем! Что же мне делать?

Мистер Станден молча поймал ее муфту, возвратил и сказал:

— Давайте пройдемся по площади, а то на нас уже глазеют!

Опыт общения с собственными сестрами позволил мистеру Стандену отбросить незначительные детали в ее рассказе и добраться до главного: предложения сэра Генри Госфорда. Если она откажет, мать убьет ее. Зная, что пытаться противопоставить взволнованным и потому склонным к преувеличениям леди холодный глас рассудка — занятие бесполезное и неблагодарное, Фредди сочувственно выслушал перечисление всех пыток, которые предпочла бы мисс Броти браку с сэром Госфордом. Не считая ее в глубине души способной встретить лицом к лицу перспективу быть распятой или сожженной на костре, Фредди понимал, что в своем отчаянии она честно пытается избежать того, что представляется ей презренной долей. При первой возможности он спросил, знает ли шевалье о несчастье. Две большие слезы задрожали на ее ресницах.

— О нет, нет! Чем он может помочь? Мама никогда не позволит нам соединиться, я только причиню ему боль!

Именно в эту минуту Фредди осенило. Попросив мисс Броти, которая утомила его своими монологами, помолчать с минуту, он наконец произнес:

— Отвезу-ка вас к сестре. Прикажу дворецкому забыть, что он видел. Если ваша мама и заедет на Беркли-сквер, то ей скажут, что вас не видели.

— Но как смею я вторгаться к леди Букхэвен?

— Должен же я вас где-то оставить, пока все устрою!

— О сэр, — прошептала она, повисая на его руке, — неужели вы…

— Говорю же вам, что есть идея. Из нее может ничего не выйти, но грех не попытаться.

Скелтон впустил их в вестибюль и, несколько озадаченный, молча выслушал приказание мистера Стандена отвести мисс Броти в гостиную и отрицать ее присутствие в доме, кто бы о ней ни спросил. На своем долгом веку Скелтон немало перевидал экстравагантных молодых людей, в число которых он пока не включал благородного и уравновешенного брата своей хозяйки.

Донельзя шокированный и опечаленный, он повел съежившуюся мисс Броти в гостиную.

Тем временем Фредди вбежал в гардеробную сестры.

— О Фредди, неужели ты все же решил открыть мне тайну? — с сияющим лицом оборотилась к нему Мег.

— Нет, но пришел рассказать тебе кое-что еще. Нужна твоя помощь. Но знай, это не та история, о которой можно трепаться на всех перекрестках! Помнишь, что мы говорили о шевалье прежде, чем Джек привел его сюда?

— Нет, — призналась Мег, чрезвычайно заинтригованная.

— Я сказал, что он наверняка окажется темной лошадкой.

— Ну да, и что же?

— Так и вышло. Он вовсе не шевалье. Обыкновенный игрок.

Мег побледнела.

— Бедная Китти! Она знает?

— Этот идиот ей все рассказал. Будем, Мег, избавляться от него.

— Боже мой, разумеется! Ты только подумай, какой разразится скандал, если все выйдет наружу!

— Совершенно верно! Нужно избавляться от них обоих. Отправим их во Францию.

— Фредди, — укоризненно вздохнула его сестра. — Тебя это не шокирует? Если ты еще когда-нибудь скажешь, что у меня птичьи мозги, я просто тебя ударю! Ей в сто раз лучше выйти за сэра Генри!

— Нет, не лучше! — упрямо противоречил ее брат. — Не пройдет и года, как она раскинет удочки по всему городу, и вряд ли шито-крыто, потому что не умеет это делать. И если ты полагаешь, что Кит не станет помогать ей выпутываться, то не знаешь Кит! Не пристало ей иметь подругу, о которой толкует весь город!

— Да, Фредди, но похищение!

— Не могу этого одобрить, а ты все-таки Станден. Чего не скажешь о девчонке Броти! Заметь, пока не знаю, как кузен Кит воспримет мою идею. Еду к нему. Оставляю мисс Броти здесь. Нельзя терять ни минуты, слишком многое необходимо успеть!

Он сбежал по ступеням, задержавшись только в гостиной, и, заверив Оливию, что скоро вернется, направился в сторону Дьюк-стрит.

К счастью, он застал шевалье дома. Тот поздно встал, позавтракал в полдень и принял гостя в потрясающем халате, за который принес извинения:

— Вы застали меня в дезабилье, минувшая ночь для меня несколько затянулась.

Он подвинул Фредди стул и вынул из буфета бутылку и два стакана. Шевалье улыбнулся, но в глазах мелькала настороженность.

— Вы не откажетесь выпить со мной стакан мадеры?

— С удовольствием. Пришел поговорить с вами по чертовски щекотливому поводу. Надеюсь, вы догадываетесь, о чем речь.

— Видимо, — кивнул шевалье после минутной паузы, — кузина открыла вам некоторые подробности?

— Уже все знал, — с готовностью отозвался Фредди. И прибавил в виде извинения: — Давно в свете, знаете ли!

— Что? — воскликнул шевалье, покраснев. — Неужели что-то в моем тоне, манерах меня выдает?

— Конечно нет! — заверил его Фредди. — Не стоит ломиться в амбицию! Просто — то же самое я говорил отцу на днях — нельзя вращаться в обществе и не выучиться отличать простака от…

Он покраснел и замолчал, сообразив, что сравнение окажется не вполне лестным. Шевалье расхохотался.

— Я уже достаточно знаком с вашими идиомами. Вы намеревались сказать «от шулера».

— Пожалуй, — признал Фредди. — Но это не ваш «тон», даже не знаю, что именно! Просто подумалось, что вы вызываете некоторые подозрения, вот и все.

— Остается надеяться, что прочие… как бы сказать?.. Не столь проницательны! Или вы пришли угрожать мне разоблачением?

— Вы же знаете, что нет. Помолвлен с вашей кузиной, не желаю ни малейшего беспокойства для нее, не хочу никакого скандала! Более того, не желаю зла вам.

— Покорнейше благодарю, — насмешливо поклонился шевалье. — Да, я плут, живу трудами рук своих. Рискую. Кстати, должен вам заметить, мистер Станден, что если бы вы пришли угрожать мне, я бы оставил отпечаток руки своей на вашей щеке, как отпечатал ее на щеке вашего кузена!

— Которого? Если на щеке кузена Долфинтона, это вполне безопасно, но если, как я могу предположить, кузена Джека — то большая глупость! Рискованно переходить ему дорогу!

— Будьте уверены! Но он не станет меня разоблачать, не посмеет!

— Возможно. Но и не упустит случая причинить вам зло. Могу подсказать вам, как сыграть с ним шутку.

— Для этого надо остаться в Англии. Вы пришли посоветовать мне уехать? Не стоило труда!

— Пришел сообщить, что мисс Броти попала в переплет.

— Вы хотите сказать, что она в беде?

— Именно. Убежала из Ганс-Креснт, и ее трудно за это упрекнуть. Никогда не видел такого паноптикума, как ее родственнички!

— Ради самого Бога! — вскричал нетерпеливо шевалье. — Где она? Что с ней?

— Оставил ее у сестры. Она пришла просить Кит о помощи.

— Золотое сердечко ваша Китти. Она что-нибудь придумает!

— Возможно, — бесстрастно отозвался Фредди. — Но пока ее нет: уехала к двоюродному деду. Мисс Броти почти в припадке, в полном отчаянии. Мне показалось, вам следует знать об этом. Она не может оставаться на Беркли-сквер. Старуха Броти кинется прежде всего туда, разыскивая ее.

— Но в чем причина? Это не я…

— Ничего общего. Вам известен сэр Генри Госфорд? Он сделал ей предложение.

— Эта развалина! Оливия посмеется над ним!

— Ей было не до смеха, когда я ее видел! Дрожала как осиновый лист, говорила, что мать убьет ее.

— Но она не причинит вреда собственной дочери! О сэре Генри, как и обо мне, забудет, а потом встретит какого-нибудь храбреца и будет счастлива!

— Не думаю. Похоже, она примет предложение, правда, не матримониальное, моего кузена Джека, — грубо заявил Фредди.

— Нет, нет! — воскликнул шевалье, побледнев. — Вы не станете утверждать!

— Стану. Это так естественно. Она боится матери и не вернется домой, вы уезжаете во Францию, больше ей ничего не остается! Должен вам сказать, что Джек будет к ней снисходителен, пока она живет под его крышей. Беда в том, что такие связи не продолжаются, как правило, долго. Он не оставит ее без гроша — это мелочность, а Джек не мелочен! Но…

— Остановитесь! — вскричал шевалье, схватившись руками за голову. — Каждое слово пытка!

Он запустил руки в густую русую шевелюру, уничтожая то, что модный парикмахер Бруммель назвал великолепным экземпляром прически «а-ля Брут». Фредди с неодобрением смотрел на столь бесполезный разрушительный труд.

— О, что мне делать! Я единственный ничем не могу ей помочь! — стонал шевалье. — Вы скажете, я до глубины души zatin.

— К сожалению, я не понимаю по-французски, — спокойно заметил Фредди.

— О, вы бессердечны! — горько засмеялся шевалье, снова хватаясь за голову.

— Возможно, я бессердечен, но черт меня подери, если я буду рвать на себе волосы, когда мне говорят, что Кит влипла в историю!

— Вы же понимаете, что у меня нет прав на нее! Эта женщина никогда не отдаст мне моего ангела! Думаете, я не желаю всем сердцем увезти ее домой — подальше от ее страшной матери, этого Госфорда и негодяя, вашего кузена!

— Так какого черта вы тут разыгрываете трагедию? — поинтересовался Фредди. — Никогда не видел такой страсти к речам!

Руки шевалье опустились. Он, как громом пораженный, воззрился на Фредди.

— Что? Вы хотите сказать an enlevement?

Фредди вздохнул.

— Я уже упоминал, что не говорю по-французски.

— Пардон… Бежать… Я не знаю слова.

— Полагаю, вы имеете в виду побег, — пришел ему на помощь Фредди. — Именно: увезти ее во Францию, пока мать ничего не заподозрила.

Глаза шевалье сверкнули.

— Вы считаете меня низким человеком к тому же!

— Нет, здесь в лузу вы не попали! Не считаю. Сдается мне, что вы не сообразительны к тому же!

— Да, но это позор… Говорю же вам, что я питаю к ней поклонение выше вашего понимания! Украсть ее — мне, игроку, проходимцу! Не слишком ли это грубо!

— Не скажу, что пристало: нет слов. Но я и не назвал бы подобный поступок грубым. Или вы не собираетесь на ней жениться? Тогда другое дело.

— Если бы я мог, я был бы уже женат!

— Женитесь на ней во Франции!

Шевалье стал мерить шагами комнату.

— Я отвезу ее к матери. Она — не то, что мадам Броти, можете поверить!

— Прекрасная идея!

— Отец вначале будет в претензии на меня, но долго ли устоит, когда увидит моего ангела?

— Вполне возможно, — одобрил Фредди. Шевалье повернулся к нему.

— Скажите мне вы, представитель семейства уважаемого и знатного: могу ли я…

— Черт, так о чем я вам уже полчаса толкую? Более того, нельзя терять драгоценного времени!

Сомнения не оставляли шевалье.

— Поверит ли она мне? Такая невинная!

— Да почему бы и нет? Поверит, как раз если невинная. Следовало бы знать!

Шевалье вздохнул и раскрыл объятия.

— Голова у меня идет кругом! Но какие-нибудь полчаса назад я пребывал в бездне отчаяния! Вы явились, как ангел-хранитель, и перенесли меня в рай!

— Рад служить! — промурлыкал Фредди, поднимаясь. Шевалье нервно рассмеялся.

— У меня нет слов! Это выше моих сил!

— Не стоит тратить время на речи: неумно, знаете ли!

— Вы!.. — воскликнул шевалье дрожащим голосом. — Позвольте мне, по крайней мере, поблагодарить вас! — Глаза Фредди с ужасом следили за ним: в какой-то момент шевалье явно намеревался обнять его, но, к счастью, ограничился тем, что с глубоким волнением схватил обе его руки. — О, мой благодетель! — простонал несчастный влюбленный.

— Что вы, что вы, не стоит благодарности! Кстати, вы мне напомнили кое о чем. Неизвестно, в каком затруднении вы можете оказаться! У меня с собой случилась довольно крупная сумма, которая мне не понадобилась! Не сочтете ли за дерзость, если я предложу ее вам как… свадебный подарок!

— Благородная душа. — Шевалье не выпускал его рук из своих. — Но у меня тоже оказалась в руках довольно крупная сумма. Могу ли скрывать от вас? Ваш кузен оказал мне честь, пригласив меня к себе помериться с ним силами в пикет. Я был сердит на него и предпочел, чтобы он проиграл. Все это комично, n’est-ce pas?

— Крапленые карты, не так ли? Надеюсь, вы не раздели его донага. Впрочем, это не мое дело. Думаю, отыграется: он еще ни разу не разорился. Просто вам необходимо нанять карету: кажется, почтовые дилижансы отправляются из Главной почтовой конторы только в сумерках. Кстати, вам следует немедленно покинуть город!

— Лечу нанимать карету. Одну ночь нам придется провести в Дувре, но не бойтесь: мой ангел будет моей королевой, а я ее рабом!

Фредди кивнул, занятый собственными мыслями.

— Вот что я вам скажу! — заявил он. — Сейчас я вам ее привезу. Не хочу, чтобы вы отправлялись из дома сестры. Вы знаете «Голден-Кросс»? Очень пристойная гостиница на Чаринг-Кросс. Встретимся там через час. Еду сейчас на Беркли-сквер. Не могу терять ни минуты! У меня важное дело, которое необходимо уладить.

Он взял шляпу, трость черного дерева и раскланялся, обрывая на полуслове поток благодарности шевалье.

Вернувшись на Беркли-сквер, он застал в гостиной сестру, которая пыталась, правда без энтузиазма, развлечь мисс Броти.

При виде Фредди Оливия порывисто поднялась, прижав руки к груди, и воскликнула:

— О, что вам удалось сделать, сэр?

— Все готово, — отрапортовал Фредди. — Встречаемся с д'Эвроном в «Голден-Кросс» через час: думаю, к обеду будете в Дувре. Пакетбот на Кале завтра утром.

Это лаконичное сообщение мгновенно оживило обеих леди. Мег вскрикнула:

— Побег? Ты с ума сошел, Фредди! Она не должна!

Но Оливия, которая, онемев, несколько минут смотрела на мистера Стандена, повергла его в страшное замешательство, схватив и поцеловав его руку.

— О, мистер Станден, — пробормотала она, — как я смогу отблагодарить вас? Как вы добры! И как я счастлива!

— Так и думал, — промурлыкал Фредди, отнимая руку. — Д'Эврон также наверху блаженства! Собирается везти вас к своей матери. Просил заверить, что можете целиком на него положиться! Будете королевой или чем-то в этом роде!

— Фредди, а она знает правду? — спросила Мег.

— Да, мэм, я все знаю! — заверила Оливия. — Только не говорите, что мне не следует бежать к моему Камиллу!

— Но…

— Мег, на два слова! — вмешался Фредди и потащил ее вон из комнаты. За дверью он произнес тоном строгого осуждения: — Не годится вставлять палки в колеса, когда все уже на мази! Попридержи язык, а то все труды насмарку!

— Но Фредди, я подумала…

— Тогда и не начинай, потому что толку от твоих мыслей кот наплакал.

— Ты самый ужасный человек из всех, кого я знаю! — возмутилась Мег. — Ты понимаешь, какой выйдет скандал, когда Броти узнает, что я помогла ее дочери убежать!

— Не узнает. Скелтон будет молчать. Тогда она вспомнит о д'Эвроне. А его уже не будет, надеюсь. Ясно как день! Ты же хорошая девочка, Мег, только, ради Бога, не начинай думать! Кстати, есть кое-что гораздо более важное. Нельзя же позволить, чтобы мисс Броти уехала без ночной рубашки! Собери-ка ей все, что понадобится для путешествия. Хорошо бы еще и шаль.

— Если я дам, ты обещаешь не говорить маме, что я имела хоть малейшее отношение к твоей затее?

— Обещаю все, что тебе угодно! — бесшабашно отозвался он.

— Очень хорошо. — И она повела Оливию наверх, в свою спальню.

Чуть позже Фредди занял место возле своей подопечной в наемной карете. У их ног примостился скромный чемоданчик, через руку Оливии была перекинута сложенная шаль, а сама она, казалось, плавала в каком-то счастливом сне, из которого ее вывел голос Фредди:

— Просто хочу убедиться, что ничего не упустили. Моя сестра дала вам все необходимое?

— Она даже собрала чемодан собственными руками!

— В таком случае, держу пари, она что-нибудь забыла!

— Нет! Подумайте! Она настояла, чтобы я взяла такое прелестное платье, потому что это, по ее словам, будет испорчено путешествием!

— Лиловое? — с надеждой спросил Фредди.

— Нет, зеленое, прекрасного камбрика!

— Похоже, не собирается расставаться с лиловым, — вздохнул ее собеседник. И внезапно прибавил: — Расческа, щетка, зубная щетка?

Мисс Броти обратила к нему ошеломленный взгляд:

— О Господи, я и забыла! Что же мне делать?

— Остановиться и купить. Где вы обычно покупаете такие вещи?

— У Ньютона на Лестер-сквер, но только у меня один или два шиллинга, и я не осмелюсь туда зайти, чтобы не встретить маму!

— Достану вам их: не можете же вы ехать во Францию без зубной щетки. Свадебный подарок!

Подъезжая к гостинице, они уже издали заметили рослую фигуру шевалье, который в нетерпении расхаживал по двору с часами в руках. Стоило ему увидеть Оливию в окне кареты, он кинулся открывать дверь с восклицанием:

— Ангел мой, любимая!

— Камилл! — вскрикнула Оливия, почти падая из кареты в его объятия. Они самозабвенно обнялись.

Мистер Станден следил за их действиями из окна кареты и даже счел необходимым объяснить кучеру происходящее:

— Французы, одно слово! Не уезжайте, вы мне понадобитесь. Э-э, не хотел бы мешать, д'Эврон, но обратите внимание: два официанта глазеют на вас из-за занавесок! Где ваша карета? Вон та? На вашем месте я бы сел в нее!

— О, друг мой! — воскликнул шевалье, поворачиваясь к нему. — Как мне воздать вам?

— Не стоит благодарности! — твердо проговорил Фредди, спускаясь на землю. — Очень тороплюсь! Легко можете мне отплатить. Буду очень признателен, если вы больше не появитесь в Лондоне!

Шевалье расхохотался:

— О, не бойтесь! Передайте, пожалуйста, мою благодарность и последнее «прости» кузине!

— Да, пожалуйста, мистер Станден! Объясните милой мисс Чаринг, как все случилось, и скажите, что я никогда, никогда не забуду ее доброты! И… о-о мистер Станден! Как я благодарна вам…

— Да, да! — повторял Фредди, оттесняя их к карете. — Прошу, не придавайте этому значения! Всегда рад!

Он подсадил в экипаж Оливию, пожал руку шевалье и помахал на прощание, когда лошади тронулись. Потом повернулся к кучеру:

— Докторс-Коммонс — скомандовал он. — И побыстрее!

Глава 19

Путешествие в Гарсфилдский приход не было продолжительным, но все же тянулось слишком долго, чтобы нервы мисс Чаринг напряглись до предела. Все ее попытки убедить лорда Долфинтона, что мать не гонится за ними по пятам, оказались тщетны, и когда порвавшаяся постромка потребовала минутной остановки, действительно стало казаться, что, случись еще задержка, он лишится последних остатков разума. О том же, чтобы перекусить, пока меняли лошадей, не возникло и речи.

Китти впервые наблюдала его в таком пароксизме страха, и уже первый час, проведенный в его обществе, убедил ее в правоте мисс Плимсток, утверждавшей, что путешествие в Шотландию для него неприемлемо.

Мисс Плимсток, к вящему восхищению Китти, ухитрялась сохранять непоколебимое спокойствие, что заставляло ее со стыдом ловить себя на желании резко осадить его.

Гарсфилд — пасторство, известное далеко за пределами округи, — располагалось менее чем в десяти милях от Арнсайда и, кроме деревни и нескольких ферм, включало в себя два внушительных здания, с дюжину домов поменьше, принадлежавших мелкопоместным дворянам, ряд живописных коттеджей.

Дом пастора, который своим садом примыкал к церковному двору, замыкал собой деревенскую улицу. Все, от входной двери, расположенной как раз между двумя парами окон, до опрятных цветочных клумб, выглядело аккуратно и симметрично. Мисс Плимсток он пришелся по душе, и она сказала, вылезая из кареты, что именно в таком она сама хотела бы поселиться. Отвлеченный от своих переживаний, Долфинтон заявил, честно глядя ей в глаза:

— Долфинтон-Хаус понравится тебе еще больше!

— Совершенно в этом убеждена, — отозвалась она.

— Не такой, как здесь, — продолжал его лордство, внимательно наблюдая за эффектом своих слов. — Больше, намного больше. Больше, чем у Джорджа. Больше Арнсайда. — Он подумал и прибавил с неудовольствием: — Но не такой большой, как Легервуд.

— Легервуд был бы для меня слишком просторен, Арнсайд слишком тесен, — улыбнулась мисс Плимсток, которая впервые слышала оба названия.

Он остался очень доволен ответом и повернулся порадовать Китти, которая в этот момент давала распоряжения кучеру, тем, что Ханна предпочла Долфинтон Легервуду и Арнсайду. Вид удаляющейся кареты навел его на мысль, что Фингласс кинулся в Лондон наушничать.

— Пойдем, Фостер, — позвала мисс Плимсток, беря его под руку, — ты же знаешь, он поверил, что у мисс Чаринг письмо от леди Букхэвен твоему кузену. Что же странного в нашем приезде сюда? Вспомни, сколько раз ты сам бывал у преподобного.

С этими словами они вошли в дом, где их ждало жестокое разочарование. Экономка Хью, которая сама открыла им дверь, всплеснула руками от огорчения, что пастора нет дома: на два дня он отправился в Бидденден.

— Нужно немедленно послать за ним, — решила Китти, — мне совершенно необходимо его видеть. Пусть кто-нибудь отправится с письмом.

Пока общество рассаживалось в гостиной — причем мисс Плимсток была представлена миссис Армавейт, экономке, как друг, который оказал любезность составить компанию Китти, — сама мисс Чаринг прошла в кабинет Хью и погрузилась в составление письма. По некотором размышлении она пришла к выводу, что любовную историю Долфинтона лучше поведать ему с глазу на глаз. В конце концов записка, врученная человеку пастора, Питеру, с наставлением скакать во весь опор, содержала лишь короткое сообщение для Хью — о том, что любящая его кузина Китти находится у него в доме и срочно нуждается в его помощи.

Тем временем Китти и Долфинтон с большим аппетитом отдали должное остаткам филе говядины, но мисс Плимсток едва притронулась к пище.

— Не подумайте, мисс Чаринг, что я мнительна, но я не могу быть спокойна. Чтобы жить и добраться до денег Фостера, нам необходимо обвенчаться, но мы никогда не обсуждали детали и не имели ни малейшего представления о том, как именно нас свяжут узы брака. Скажу больше, ваш пастор не сможет обвенчать нас до завтра.

Мисс Чаринг сразу же признала справедливость ее соображений и кляла себя за отсутствие практической сметки.

Ожидание затягивалось, и пропорционально росло возбуждение Долфинтона, и мисс Плимсток опасалась, что им придется отвлекать его вплоть до возвращения пастора. Но получилось иначе.

Деревня Гарсфилд расположена на пересечении сельских дорог, и, особенно после полудня, мимо дома пастора проезжало большое количество экипажей. Цоканье копыт постоянно пробуждало в несчастном лорде прежние страхи, ему казалось, что мать его приехала за ним. К счастью, в гостиной стоял большой буфет. Милорд Долфинтон вспоминал о нем каждый раз, когда звук приближающегося экипажа слышался у ворот, и с редким проворством нырял в него. Игра в триктрак в какой-то степени отвлекла его, но малейший внешний шум снова заставлял искать убежища в своем тайнике, пока он не стал напоминать Китти Джека-из-ящика. Было уже половина шестого, когда появился Хью. Звук его шагов так взволновал Долфинтона, что он забыл о шкафе и спрятался под столом. Застыв на пороге пастор стал свидетелем довольно необычной сцены: две коленопреклоненные леди пытались вытащить что-то или кого-то из-под оборки столовой скатерти. Одна из дам оглянулась через плечо, и он не без труда узнал Китти Чаринг.

В последний раз он видел ее в скромном зеленом платье с гладко зачесанными локонами. Сейчас она была в экстравагантной амазонке, причем не только фривольного лилового цвета, но и с отделкой в виде мужских эполет. Волосы ее оказались подстрижены и уложены в прическу, которая, безусловно, шла ей, но никак не производила впечатление скромной, он не сомневался, что и маленькая шляпка короной с длинными лентами, украшенная страусовыми перьями, лежавшая на одном из стульев, также принадлежала ей.

— Милая моя Китти! — воскликнул он с удивлением и осуждением в голосе.

— Господи, наконец ты приехал! — отозвалась она. — Долф, это же Хью!

Присмотревшись, пастор увидел, что его слабоумный кузен выглядывает из-под стола. Удивление его росло:

— Надеюсь, ты объяснишь мне, Китти, что все это значит!

— Разумеется, только, пожалуйста, убеди сначала Долфинтона покинуть свое убежище!

— Выходи, Фостер! — приказал Хью. — Ты же не ребенок и не должен сидеть под столом!

Его лордство послушно вылез и поднялся на ноги.

— Испугался, — объяснил он. — Думал, мама. Она пришлет доктора Фулстоуна за мной. Он меня посадит под замок!

— Ну же, Фостер, — похлопала его по руке мисс Плимсток. — Ты сам говорил, что будешь в безопасности со своей кузиной! Скажите ему, сэр, что его никто здесь не тронет.

Взглянув на мисс Плимсток с еще большим удивлением и не весьма одобрительно, пастор довольно сухо подтвердил:

— Фостер знает, что ему нечего опасаться под моей крышей, мэм. Садись в кресло, Фостер, поправь галстук. Твое поведение недостойно твоего титула.

— Зачем только я граф, — глубокомысленно протянул его лордство. — Я бы стал делать то, что сейчас мне запрещают. Выращивать лошадей, например. Сидеть под столом, если хочется. Но я не буду. Не стану прятаться в шкафу… Не будь я граф, мне не нужно было бы делать предложение Китти.

Хью похлопал его по плечу, но, оборотясь к Китти, посуровел.

— Кто довел его до такого состояния? Тебе следовало быть осторожнее, Китти!

— Это не я довела его, — воскликнула кузина, — а жестокая, злобная мать! Думаю, тебе не надо рассказывать, как она с ним обращается!

Еще более осуждающе он произнес:

— В любом случае, не стоит употреблять подобные выражения!

— Выражения тут ни при чем! — вмешалась мисс Плимсток, как всегда, довольно резко. — Сладкоречивой никогда не была, но то, что говорит мисс Чаринг, совершенная правда! Жестокая и злобная она и есть, и это я ей скажу, когда увижу ее лордство!

Пастора покоробило.

— Ты не будешь любезна представить меня своей приятельнице, Китти? — спросил он.

— Господи, о чем я думаю! Простите меня, Ханна! Это, как вы догадываетесь, мистер Рэттрей. Хью, это мисс Плимсток, помолвленная с Долфом!

— Должно быть, помолвка состоялась недавно, — заметил он, — я впервые о ней слышу.

— Просто они держали ее в секрете! — объяснила Китти.

— В секрете! — эхом откликнулся Долфинтон. — Хочу жениться на Ханне!

— Насколько я понял, помолвка заключена втайне от моей тетки! — холодно констатировал Хью.

— Но ты же прекрасно знаешь, что она заставляет его жениться на мне! Поэтому я и привезла его и мисс Плимсток, чтобы ты их поженил!

— Вот уж чего я делать не намерен! — отозвался он. — Никогда не связывался с тем, что отдает тайным браком!

— Хью, я думала, ты друг Долфу! Он и мисс Плимсток любят друг друга!

— Смею заметить, вы, наверное, считаете, что я не достаточно хороша для вашего кузена, сэр, — снова вмешалась Ханна. — Я и не притворяюсь знатной дамой, но вот что я вам скажу: я буду Фостеру лучшей женой, чем многие, которые имеют титул!

— Ты достаточно хороша для меня! — воскликнул Долфинтон. — Никому не позволю говорить, что нет! Не позволю Фредди сказать это. Я люблю Фредди. Люблю больше, чем Хью. Если Хью еще что-нибудь скажет, я разрисую ему физиономию! А, как думаешь, Китти?

— Я не очень понимаю, что все это значит, но уверена, ты поступишь совершенно правильно!

— Не ссорься с преподобным, Фостер. Какая мне разница, что обо мне подумают. Пастор считает меня ниже тебя. Но, может быть, он захочет навестить нас в Ирландии, он убедится, что ошибался.

Лицо Долфинтона просияло.

— Да, пусть Хью приезжает к нам! И Китти приезжает, и Фредди. Я им покажу моих лошадей.

Китти воспользовалась его монологом, чтобы отвести пастора к окну.

— Хью, честное слово, ты не можешь оказать бедняге большего благодеяния, чем женить его на Ханне. Она добрая и чрезвычайно практичная натура. Они собираются ехать в Ирландию, он будет выращивать лошадей и станет счастливым! Признайся, что для него это во благо.

— Конечно. Я всегда утверждал, что он просто создан для тихой деревенской жизни, и когда жил здесь со мной, вел себя вполне разумно. Не слишком умен, конечно, но, разумеется, не умалишенный!

— Именно! Но знаешь, Хью, его мать угрожает посадить его под замок!

— Ты, верно, ошибаешься! В этом нет необходимости!

— Не знаю, на что она способна, но угрозы эти он слышит постоянно! Что до ее доктора, Долфа в дрожь бросает, как только он подумает об этом негодяе! Она даже слуг заставляет шпионить за ним, они ей докладывают, что он и где!

— Да, но побег!..

— Я уверена, ты просто боишься тетки и что люди скажут, Хью! — перебила она с разгоревшимся взглядом. — Ты не можешь отказаться обвенчать двух взрослых людей, когда нет — нет! — препятствий!

Немного покраснев, он возразил:

— Я не боюсь исполнить мой долг! Но там, где замешаны интересы семьи…

— Если уж Фредди игнорирует подобные соображения, то тебе думать о них и вовсе не пристало!

— Неужели Фредди знает об этой афере? — ошеломленно спросил он.

— Естественно.

— Могу только выразить удивление, но Фредди мне не указ.

Оскорбленная нотами превосходства в его тоне, Китти парировала:

— Уж не знаю, почему не указ: он — Станден, в конце концов!

В это время мисс Плимсток тронула Китти за рукав.

— Прошу прощения, но я хотела бы знать, что вы решили. Грешно держать Фостера в таком напряжении, ему это вредно. — Она взглянула на чопорное лицо Хью, покрасневшее от гнева лицо Китти и продолжала: — Кажется, сэр, вы не хотите быть с нами любезнее. Отлично, я найду способ увезти Фостера и буду жить с ним как его экономка, пока не разыщу попа, который поженит нас!

Хью с высоты своего роста взглянул на ее домашнее лицо и произнес после минутного колебания:

— В таком случае, мэм, у меня нет иного выбора, я не в состоянии совершить таинство немедленно, но завтра утром, если вы будете так добры показать мне лицензию, я вас обвенчаю.

Обе леди застыли в изумлении.

— Л-лицензию? — наконец пролепетала Китти.

— Ну да, специальную лицензию, которая разрешает венчать без предварительного оглашения, — пояснил пастор.

— Я слышала… Я думала… Я не знала… О, Боже! Что я наделала! Ханна, мне так жаль! Мне следовало посоветоваться с Фредди! Он наверняка бы вспомнил! Я все разрушила!

— Это я виновата, — с грубоватой прямотой заявила мисс Плимсток. — Просто в моей семье всегда оглашали, и я совершенно упустила из виду! Не хмурься, дорогой мой! Мы…

Она замолчала, потому что в этот момент миссис Армавейт внесла лампу.

— Боже милостивый! Что с его лордством? — воскликнула эта леди.

Исчезая в очередной раз в буфете, Долфинтон прошептал:

— Меня здесь нет, не видели!

Китти, которая тоже слышала звук подъезжающего экипажа, вгляделась в темноту.

— Долф, не бойся! Это не твоя мама! Это какой-то джентльмен! Да… да это Джек! Господи, что ему здесь нужно? О, я уверена, он нам поможет! Как здорово! Вылезай, Долф, это всего лишь Джек!

Глава 20

Через несколько секунд мистер Веструдер широкими шагами пересек двор и замер на пороге гостиной, окидывая собравшихся странно ленивым, язвительным взглядом. Прежде всего он выделил мисс Чаринг, которая двинулась ему навстречу. Бровь его поднялась. Скользнув по пастору, остановился на мисс Плимсток: обе брови полезли вверх. Наконец, выхватил Долфинтона, который как раз выползал из шкафа.

— О, мой Бог! — воскликнул мистер Веструдер, невольно захлопывая дверь позади себя.

Гостиная пастора, чистенькая и уютная, не поражала размерами. С появлением мистера Веструдера она, казалось, уменьшилась еще. Хью, человек далеко не детского роста, не привносил с собой ощущения иного масштаба, тесноты и чужеродности. Правда, он никогда не носил свободный каррик с шестнадцатью воротниками, полосатый жилет и щегольской галстук в крапинку, и если ему приходила фантазия продеть цветок в петлицу, то выбирал именно цветок, а не целую клумбу, достойную отправляющейся на бал леди. Он презирал последние всплески моды, и если любил подчеркивать красиво вылепленные ноги, когда скакал за сворой в отлично сшитых сапогах, то слуга его не получал приказания начищать последние до тех пор, пока не увидит в них собственное отражение.

Сверкая большими перламутровыми пуговицами плаща, мистер Веструдер шагнул вперед и, приподняв Китти за подбородок, произнес:

— Какое очаровательное платье, дорогая! Тебе всегда следует носить лиловое. Выбор достопочтенного Фредди? Что ж, и он хоть на что-то сгодился. Ты позволишь себя поцеловать?

— Нет, — отрезала Китти, отталкивая его руку.

— Ага! — засмеялся он. — Слишком много народу! Правильно ли я понял, что ты здесь по моему приглашению? Ты напрасно привезла с собой Долфинтона, но он-то наверняка думает, что едет по собственным делам, а?

Джек говорил, как всегда, легко и насмешливо, но ей почему-то казалось, что под маской простодушия бушует гнев. Это ее озадачило, и она медленно произнесла:

— Я здесь не по твоему приглашению. По правде сказать, я понятия не имею, каковы могут быть твои приглашения!

— В самом деле, любовь моя? Так я тебе растолкую. — Он быстро обернулся к пастору: — Хорошо, что я застал тебя дома, кузен. Объясни, сделай милость, что происходит под твоим преподобным носом в Арнсайде, или эти события ускользнули от твоего внимания?

Глаза пастора сверкнули.

— Позволь предупредить тебя, Джек, что ты меня оскорбляешь!

— Счастлив слышать. Ты почти становишься человеком! А вообще-то ты скучен, как восковая фигура.

Кулаки Хью невольно сжались. Мистер Веструдер, заметив его нехристианский жест, расхохотался.

— Ты собираешься намять мне бока? Не советую. Ты давно уже не в форме, как легко догадаться.

— Не слишком испытывай мое терпение, — проговорил пастор, слегка задыхаясь.

— А, черт с тобой! — нетерпеливо отступил Джек. — Можешь мне сказать по человечески: знаешь ты, что происходит в Арнсайде, или глаза тебе песком засыпало?

Долфинтон долго смотрел то на одного брата, то на другого, пока, наконец, решился пояснить своей нареченной:

— Это мой кузен Джек. Говорил тебе о нем, ссорится с Хью. Не знаю почему, но жаль, что он приехал. Я его не люблю. Никогда не любил.

— Должен тебе признаться, идиот, что твои чувства пользуются взаимностью! — отозвался с нервным смехом мистер Веструдер.

— Прошу вас, сэр, придерживаться приличий! — вмешалась мисс Плимсток, бросаясь на защиту своего лорда. — Коли вам нравится унижать Фостера, скажите все мне, если посмеете! Много я о вас слышала, и все правда, как погляжу!

Неожиданная атака на минуту вызвала интерес мистера Веструдера. Он навел лорнет и пристально оглядел мисс Плимсток с головы до ног.

— Потрясающий оппонент, — наконец изрек он. — Миниатюрна, но толстовата сзади. Могу ли осведомиться об имени?

— Джек, перестань паясничать! — вступила Китти. — Это мисс Плимсток. Она собирается выйти замуж за Долфа, и мы в ужасном затруднении! Только на тебя и надежда.

— Боюсь, ты заблуждаешься!

— Нет, нет, ты мог бы нам помочь, если бы захотел! Ради Бога, что тебя так взбесило? Что происходит в Арнсайде?

— А, ты тоже не знаешь? Так позволь сообщить, любовь моя, пока ты выделываешь свои антраша в городе, твоя дорогая Фиш почти окольцевала моего двоюродного деда. Он уже предложил ей руку и — весьма солидное состояние!

— Что?! — взвизгнула Китти. — Дядя Метью женится на Фиш? Ты, верно, спятил!

— Если кто и сошел с ума, то это не я! — парировал он и, прищурясь, взглянул на пастора. — Сдается мне, кузен, что все фортели для тебя не новость?

— Не новость, — холодно ответил пастор. — Я уже несколько недель посвящен в намерения дяди. Добавлю, мисс Фишгард также была со мной откровенна.

— Вот как? А тебе не пришла в голову мысль предупредить Китти или меня об угрозе, которая над нами нависла?

Легкая презрительная усмешка скривила губы Хью:

— Представь, нет, милейший кузен: я не думаю, чтобы планы дяди тебя хоть как-то касались!

— Господи, как это вышло? — вмешалась Китти. — Дядя Метью и бедолага Фиш? Да она войти боялась, когда ему становилось хуже! Нет, ты что-то путаешь!

— Нет, не путаю. Дядя оказал мне честь, пригласив в Арнсайд. Я только что оттуда. Единственная моя ошибка заключается в надежде, что наш святоша хоть раз дал волю здравому смыслу!

Его кузен очень удачно отбил это нападение:

— Не только твоя ошибка, полагаю!

На мгновение вид мистера Веструдера мог внушить опасения, но потом он произнес с коротким смешком:

— Да, точно!

Китти, которая смотрела на них, онемев от удивления, внезапно воскликнула:

— Так вот почему Фиш просила меня вернуться! Но все же, Джек, неужели такое возможно?

— Ты, дорогая Китти, сделала возможным невозможное, покинув Арнсайд с такой неосторожностью! Если я правильно понял, на Фиш оставили все хлопоты! Она выучилась играть в шашки, чтобы он мог колотить ее каждый вечер, она уверила, что облегчение, которое он испытывает, происходит не от изменения погоды, а от действия старинного рецепта против подагры, и в конце концов она вбила ему в голову, что его комфорт зависит от ее услуг и ему дешевле жениться на ней, чем продолжать платить ей жалованье!

Китти с немым вопросом в глазах повернулась к преподобному. Тот серьезно ответил:

— Не стану отрицать, что дядя действовал и из соображений экономии!

— Но Фиш! Невозможно поверить! На ней лица не было, когда я уезжала в Лондон!

— Совершенно верно, — продолжал пастор, — но вспомни, милая Китти, что ждало бы мисс Фишгард, покинь она Арнсайд теперь. К тому же, заняв твое место в хозяйстве, она сообразила, как угождать ему. Действительно, я давно не видел его в таком приятном расположении духа.

— Мы ее недооценили, милейший Хью, — перебил мистер Веструдер, — следует признать!

— А, вот почему она упоминает о «предательстве»! — воскликнула Китти. — Как будто я способна заподозрить ее в чем-то недостойном! Если она и в самом деле выходит за дядю Метью — это великолепная идея!

— Хотел бы я, чтобы ты осталась при своем мнении, когда дед лишит тебя наследства, по случайной игре ее воображения! — едко заметил мистер Веструдер.

— Совершенно необоснованное предположение! — вмешался пастор.

— Нисколько, — отозвался Джек. — Дядя еще не впал в детство, как мы знаем, а если Фиш сильно за сорок, меня грубо дезинформировали!

Мисс Чаринг не могла удержаться от смеха.

— Господи, как же забавно это будет! Я должна съездить в Арнсайд.

— Поезжай немедленно! — предложил мистер Веструдер.

— Я не могу ехать немедленно. Я тебе уже говорила, что мы все здесь в полном волнении. По моей глупости, все планы Долфинтона сейчас под угрозой! Никогда, никогда не прощу себе!

— Нет, вина моя, — откликнулась мисс Плимсток, которая растолковывала лорду значение диалога, — и не думайте, что я кину камень в ваш огород, я никогда так не сделаю!

— О Джек, забудь о дяде Метью на минутку! — продолжала Китти. — Я привезла сюда Долфа и мисс Плимсток, чтобы Хью обвенчал их, но я такая дура, что забыла, да, собственно, и не знала… Нужна специальная лицензия, а ее-то у нас и нет!

— В таком случае, — констатировал мистер Веструдер, — вы напрасно потеряли время. И нечего тут обсуждать. Ты лучше задумалась бы…

— Но Джек, — произнесла она, положив руку на его рукав, — ты не можешь быть настолько нелюбезным. Это жизненно важно для Долфа. Речь идет о его счастье!

Он насмешливо взглянул на нее сверху вниз:

— Я совершенно не тронут, Китти. Укажи, что нужно для моего счастья, тогда, может, я еще подумаю!

Она взглянула на него и нахмурилась:

— Для твоего? Что ты имеешь в виду?

Он взял ее руку в свои и сказал:

— Дорогая, давай действовать вместе! Вдвоем мы смогли бы переубедить дядю.

Густая краска залила ее щеки, и, выдернув руку, она с жаром произнесла:

— Я вовсе не хочу, чтобы он менял решение! Очень надеюсь, что он женится на Фиш!

Его брови сошлись.

— Чувство, которое, безусловно, делает тебе честь, но… — Он замолчал, так как Долфинтон, испустив какой-то сдавленный стон, спрыгнул со стула.

— Какого черта хочет лунатик? — раздраженно произнес Джек.

— Слушай! — выдохнул его лордство, указывая расширившимися от ужаса глазами в сторону окна.

Китти подбежала к окну и выглянула из него. Стало уже настолько темно, что и руки не было бы видно. Но там в глубине, где-то возле ограды, она различила огни дорожной кареты, возню и конский храп.

— Звуки, будто там больше пары лошадей, — неуверенно протянула она. — Но это не может быть твоя мама, Фостер!

Не разделяя ее уверенности, лорд Долфинтон рванулся к шкафу, но Хью решительно перехватил его и твердо остановил:

— Фостер, успокойся. В моем доме ты в полной неприкосновенности, кто бы ко мне ни приехал! Стыдись! Неужели ты оставишь… э-э… мисс Плимсток наедине с тем, что ты называешь опасностью?

— Вдвоем залезем в шкаф! — находчиво предложил его лордство.

— Нет, конечно. Ты должен защищать мисс Плимсток! — настаивал Хью.

Как ни странно, Китти показалось, что его слова возымели действие, и хотя при стуке в дверь Долф опять рванулся и задрожал, но, мужественно приказав себе: «Защищать Ханну!» — устоял на месте.

Мистер Веструдер тем временем достал табакерку и открыл ее.

— Если бы мне кто-нибудь пояснил, где я, в трагедии или на фарсе, я был бы чрезвычайно признателен, — заявил он с сардонической усмешкой.

Открылась дверь.

— Мистер Станден, сэр! — объявила миссис Армавейт.

С полминуты длилось молчание. Заметив, что пять пар глаз ошеломленно уставились на него, Фредди произнес извиняющимся тоном:

— Думал, понадоблюсь тебе! Не хотел помешать!

Китти первая пришла в себя.

— Фредди, — закричала она с благодарностью, спеша ему навстречу. — Как же я рада тебе! Мы здесь в таком затруднительном положении, что я не знаю, что и делать!

— Так и думал! — отозвался Фредди. — Заметь, я не был уверен, но сильно подозревал, что вы забыли купить специальную лицензию.

Китти схватила его за руку.

— Фредди, неужели ты привез ее? — спросила она с надеждой.

— Да, — просто сказал он. — Поэтому я здесь.

Во второй раз в жизни Китти поднесла его руку к своей щеке.

— О, Фредди, я должна была знать, что ты придешь нам на помощь! — растроганно прошептала она.

Мистер Веструдер, который со странным выражением следил за ними, со стуком захлопнул табакерку.

Звук заставил Долфинтона, который следил за происходящим с глазами, почти вылезшими из орбит, и полуоткрытым ртом, выпустить локоть мисс Плимсток и рвануться вперед с приветственным криком:

— Это Фредди, Ханна, мой кузен Фредди! — Он схватил Фредди за руку и долго тряс ее, похлопывая его по плечу свободной рукой. — Я так рад, что ты пришел, Фредди, — искренне повторял он в припадке откровенности. — Я люблю тебя больше, чем Хью. Больше, чем…

— Отлично, старик! — отозвался Фредди, останавливая этот поток чувств. — И все же не стоит трясти меня, как яблоню. Да оставь меня, Долф, ради Бога!

Однако лорд Долфинтон еще не добрался до конца своих соображений.

— Когда ты вошел, Хью не дал мне залезть в шкаф, и я теперь рад этому!

Мистер Станден, который давно уже перестал удивляться чему бы то ни было, когда речь заходила о его больном родственнике, мягко пихнул его в кресло и дружески улыбнулся:

— Конечно, к чему сидеть в шкафу из-за меня! Если ты беспокоился о матери, то не стоит: она отправилась в гости, думает, что ты в Арнсайде!

Эта находчивая импровизация возымела действие. Долфинтон, на которого уверения Китти и мисс Плимсток уже не производили никакого впечатления, теперь успокоился. Он подошел к мисс Плимсток, чтобы еще раз поведать ей эту горячую новость, и Фредди смог, наконец, уделить внимание нареченной, которая давно уже дергала его сзади за рукав.

— Но как ты догадался, что я забыла лицензию? — Вот что не давало ей покоя.

Мистер Станден в раздумье потер переносицу:

— Пришло мне в голову, когда прочел твое письмо. Ты писала обо всем очень подробно, а о лицензии — ни слова. Более того, знал, что ни у тебя, ни у Долфа не хватит денег на нее. Хотел приехать пораньше, но меня задержало дело: обещал купить девчонке Броти зубную щетку.

— Обещал… что?! — вскричала Китти.

— Черт, Кит, не могла же она отправиться во Францию без нее! Сама посуди. Купил ей расческу и щетку. Мег собрала остальное, но разве сыщутся еще одни такие куриные мозги, как у Мег?

— Фредди, ты не хочешь сказать, что Оливия уехала во Францию? — в недоумении спросила Китти.

— Точнее — в Дувр, — поправился Фредди. — Будет на пакетботе завтра утром.

Мистер Веструдер, не сводя с него сузившихся глаз, методично спросил:

— Ты был очень занят, кузен, не так ли?

— Смею сказать, что да! — признал Фредди, содрогаясь при одной мысли о своей деятельности.

— Согласись, тебе следует дать некоторые объяснения!

— Но не тебе же, Джек! — произнес Фредди, невинно встречая его взгляд.

Хью, который с беспокойством следил за ними, сделал шаг вперед, но Китти вмешалась первая:

— Боже мой, Фредди, ты не станешь утверждать, что она сбежала с Камиллом!

— Именно, — с удовольствием ответил мистер Станден, радуясь ее сообразительности. — Лучшее, что она могла совершить! Дело в том, что Госфорд сделал ей предложение — бедная девушка в полном отчаянии бросилась к тебе, а нашла вместо того меня! Оставив ее с Мег, я отправился к твоему брату. Бедняга чуть с ума не сошел, разыграл целую челтенхэмскую трагедию! В жизни подобного болтуна не видел! Но я таки все уладил: проводил их до «Голден-Кросс», схватил наемную карету, купил в Докторс-Коммонс лицензию и успел на почтовый дилижанс. Вот бумага, Хью, тебе лучше приберечь ее!

Он передал драгоценный документ пастору, и в этот момент Китти воскликнула:

— Но побег, Фредди, побег! Ты не задумывался, что Камилл, скорее всего, католик?

Стало очевидно, что эта мысль не приходила в голову мистеру Стандену. Он задумчиво потер кончик носа и заметил философски:

— Не стоит волноваться по пустякам! Если он католик, ей придется переменить вероисповедание, вот и все! Не думаю, что она станет возражать: по-моему, Оливия очень покладистая девушка!

Китти шумно перевела дух.

— Тогда все устроено. И опять твоих рук дело, Фредди!

— Ну что ты, — в замешательстве запротестовал он.

— Да, ты молодец. Хотя я очень желала брака Оливии и Камилла, я бы в жизни не додумалась до того, чтобы предложить им побег, и ты видишь, как я все испортила в деле Долфа! Теперь еще, Джек говорит, что дядя Метью женится на Фиш, и это прекрасно, хотя тут мы точно ни при чем!

— В самом деле? — проявил Фредди интерес к известиям. — Что ж, он сам тронутый, а что у твоей Фиш чердак не в порядке, и сомневаться нечего!

— Фредди, нет!

— Точно. Иначе какого черта стала бы она писать тебе о Генрихе VIII!

— Ошибаешься, кузен, — вмешался мистер Веструдер прерывающимся голосом. — Фиш оказалась умнее, чем мы предполагали, если хочешь знать, она сравнивает себя с Екатериной Парр, питавшей нежность к грозному престарелому монарху.

— Вот! Ну конечно, у него тоже была больная нога! Только, по-моему, не подагра! Теперь все ясно! Если только дядя Метью не заставил ее дать согласие, это к лучшему для них обоих, как думаешь, Фредди?

— Ну же, Фредди! — вставил мистер Веструдер. — «Замечательно!» или все же остатки здравого смысла еще сохранились в твоей корзине?

— Не мое дело, — отозвался Фредди. — Но по крайней мере в одном отношении, я надеюсь, замечательно: я вовсе не жажду, чтобы эта женщина жила с нами, а если она выйдет за моего деда, черта лысого она явится в Лондон со своими пожитками!

Щеки мисс Чаринг залила краска.

— Но Фредди! — пролепетала она. Мистер Веструдер расхохотался:

— Вот, любовь моя! Ты занималась устройством того, что я бы назвал неудачными браками, а свое собственное будущее упустила из внимания? Да не смотри так виновато! Полагаю, Хью все-таки не такой дубиноголовый, чтобы не раскусить твою глубокую игру! Долфинтона я в расчет не беру, а мисс Плимсток почти уже член семейства! Ты затеяла волнующую игру, и я не в обиде. Очень дурно было с моей стороны тогда не явиться в Арнсайд, не так ли?

Он раскрыл объятия и двинулся к ней. Пастор взглянул на Фредди, но тот стоял, поглощенный пушинкой на рукаве, которую осторожно счищал. Это занятие требовало полного сосредоточения.

Мисс Чаринг отступила назад.

— Пожалуйста, Джек, — произнесла она, задыхаясь, — ни шага!

— Чепуха, Китти, чепуха, — нетерпеливо повторял мистер Веструдер. — Шутка зашла слишком далеко!

Мисс Чаринг сглотнула и умудрилась произнести:

— Догадываюсь, ты предлагаешь мне выйти за тебя, но прошу тебя — не нужно! Если бы ты пришел в тот день и я приняла твое предложение, случилась бы непоправимая ошибка. Как я глубоко благодарна судьбе сейчас, что ты не пришел! Пожалуйста, Джек! Ни слова больше!

Он не обратил на ее слова ни малейшего внимания и продолжал:

— Прекрасная Оливия была слишком откровенна с тобой, не так ли? Я опасался ее признаний. Не стоит ломать хорошенькую головку над такими пустяками, Китти! Ты же видела, что я воспринял известие о ее побеге с относительным хладнокровием.

— Нет, нет, не то! Не пойму еще, что именно… Может быть, я сама изменилась… или что-то в этом роде! — волнуясь, заговорила Китти. — Я всегда буду к тебе привязана, Джек, несмотря на твой крайний эгоизм, но если я не слишком тебя оскорблю, то решительно предпочла бы не выходить за тебя замуж!

Он молча смотрел вниз, в ее встревоженные глаза. Улыбка сползла с его губ, кровь отхлынула от лица. Китти, которая, в отличие от его кузенов, не подозревала в нем темперамента, была несколько напугана.

— Ах, вот как? — угрожающе протянул он. — Джордж в конце концов оказался прав. Ты положила глаз на титул и положение в обществе, но Долфинтон оказался тебе не по зубам, и ты заготовила Фредди самую классическую ловушку, которую я видел в жизни! Ах ты, хитрая маленькая дрянь!

И в тот же момент модник из модников, самый уравновешенный из молодых людей в Лондоне, мистер Станден включился в общую беседу, сбив его с ног. Два обстоятельства тому способствовали: он застал мистера Веструдера врасплох и, покачнувшись от удара, мистер Веструдер споткнулся о небольшую ножную скамеечку и тяжело упал.

— Господи Боже мой! — воскликнул с восторгом пастор, забывая о своем сане. — Славно сработано, Фредди! Отличный прямой удар!

Лорд Долфинтон, для которого обмен репликами между Китти и ее кузеном был выше понимания, вдруг обнаружил потасовку в самом разгаре. В полном восхищении он просил мисс Плимсток полюбоваться, как Фредди сбил Джека, и уговаривал Фредди сделать это еще разок.

Сам Фредди, довольно бледный, со сжатыми кулаками, молча ждал, пока его кузен встанет на ноги. Отвратительное выражение, мелькнувшее в глазах мистера Веструдера, заставило пастора, который помогал ему подняться, схватить его за руку, а Китти быстро проговорить:

— О, Фредди, это было великолепно! Но умоляю тебя, не надо больше!

— Нет, нет! — виновато ответил Фредди. Отвратительное выражение исчезло.

— По крайней мере, признайся, что на большее тебя бы не хватило! — зло бросил мистер Веструдер.

— Возможно, — ответил Фредди, — но я чертовски не прочь попробовать!

Мистер Веструдер засмеялся:

— Фредди, ты пес, ты застал меня врасплох, и следовало бы выбросить тебя в окошко! Убери руки, Хью! Неужели ты думаешь, что я собираюсь боксировать с Фредди? — Он стряхнул с себя пастора и протянул руку Китти. — Восплачьте, друзья! — произнес он весело. — Прошу прощения за все, признаю, что неверно оценил ситуацию, которая сейчас для меня предельно ясна, и немедленно освобождаю вас от своего присутствия.

Он задержал ее руку в своей.

— Прими мои самые искренние… — Он слегка коснулся губами ее щеки. — И поверь, что я приложу все усилия, чтобы в новом завещании о тебе не было ни звука! Пока, Фредди, поздравляю! Я еще сослужу тебе службу на днях за твой удар! Нет, не провожай меня, Хью! Мне уже хватит родственничков на сегодня!

Поклон мисс Плимсток, прощальный взмах руки — и он исчез. Мисс Плимсток поднялась и отряхнулась.

— Ничуть не заплачу, если не увижу его больше, — заметила она, добавив после паузы: — Я еще не поблагодарила вас, мистер Станден, за лицензию…

Но Фредди не слышал ее. Он говорил пастору:

— Не стоило этого делать, Хью. Он не ожидал.

— Совершенно справедливо, особенно при дамах.

— Лучше бы пойти в сад, — подтвердил Долфинтон. — Хочу потасовку!

— Ты скорее присутствовал бы при убийстве, Фостер, — жестко сказал Хью.

— Знаешь что, Хью! — вмешалась Китти. — Ты злишься, потому что свалил его Фредди, а не ты.

— Напомню о моем сане, Китти. Позволь доложить тебе, что если бы я вздумал померяться силой с Джеком… Впрочем, довольно об этом! Лицензия, которую привез Фредди, действительно дает мне право обвенчать тебя, Фостер, несмотря на все мое нежелание.

— Кончай тянуть, Хью, — посоветовал Фредди. — Будь я проклят, ты не лучше Киттиного француза.

— Сделай милость, не перебивай, Фредди. Я поддерживаю брак с мисс Плимсток, но путь, которым его следовало заключить…

— Старик, ты что, не хочешь впутываться в это дело? Никто не осудит тебя, и, кстати, не удивлюсь, если семья тебя поддержит. Я даже скажу тебе, кто — моя мать. Нас будет даже двое, потому что и я не собираюсь открещиваться.

Преподобный заколебался:

— Да, но…

— К тому же что толку в отказе? Я просто завтра с утра отвезу их в соседний приход, где их обвенчают!

Мисс Плимсток схватила его руку и произнесла:

— Вы разумный человек, мистер Станден, и это мне очень по душе.

— Тебе тоже нравится Фредди? — просиял Долфинтон. — Я люблю Фредди. Люблю больше, чем…

— Ну вот, вы снова его завели, — упрекнул Фредди.

— Хватит, Фостер! — решительно произнес пастор. — Если вы все этого хотите, я совершу таинство.

— Тогда все устроено, — с облегчением вздохнул Фредди. — Они пока побудут у тебя, а мы с Китти съездим в Арнсайд и вернемся к венчанию.

— Но куда же они поедут потом? — вмешалась Китти. — Пока адвокату мисс Плимсток удастся утвердить Долфа в правах, пройдет немало времени.

— Они должны ехать в Арнсайд. Конечно, это не то место, где я хотел бы провести свой медовый месяц, но делать нечего. Тетке Долфинтон туда нет хода. А я скажу старикану, что она позеленеет от злости, если он приютит Долфа. Подозреваю, что он даже почувствует себя обязанным нам за великолепную возможность насолить ей.

Пастор просил их остаться к обеду, но они отказались, сославшись на спешку: мистер Пениквик не любил, когда его поздно тревожили. Китти надела шляпку и ротонду, карета подъехала к парадному входу, и мистер Станден с нареченной невестой покинули дом пастора.

— О, Фредди, что был за день! — вздохнула мисс Чаринг.

— Кошмарный, — согласился он. — Но мы неплохо прорвались, а? Все, что нам осталось, — увидеть их обвенчанными и успокоиться. А какой шум поднимется вокруг этой затеи! Но тут уж мы бессильны.

— Знаю и не хотела впутывать тебя, — призналась она. — Мне казалось, что случившееся можно использовать как предлог нашего разрыва.

— Прочел об этом в твоем письме. Идиотский предлог, замечу. Ясно, что раз ты замешана, значит, и я тоже.

— Нет! Хватит. Я намерена положить конец игре! Вся наша помолвка — один розыгрыш! Мне не следовало просить тебя об этом!

— Только, Кит, не говори, что мы должны поссориться, — попросил Фредди. — Я не собираюсь.

— Да как же я могу поссориться с тобой? Нет, давай скажем, что не подходим друг другу.

— Вот уж глупость: все знают, что это не так. У меня другая идея. Боюсь, что она тебе не понравится. Но я так бы этого хотел!

— Что же? — отозвалась она хрипловато.

— Послать объявление в «Газетт» и пожениться, — просто ответил Фредди.

Что-то подозрительно напоминающее всхлип раздалось в темноте.

— О, Фредди, нет, пожалуйста! Я во всем виновата! Ты не хотел никакой помолвки!

— Не хотел, — признал он. — Но я передумал. Не говорил тебе ничего, потому что подозревал, что Джек прав: стала моей невестой, чтобы заставить его ревновать.

Мисс Чаринг шмыгнула носом.

— Да! Я была такой злой, бесстыжей и глупой!

— Что ты, что ты! Вполне естественно! Сущий дьявол этот Джек! Беда в том… Он не стал бы тебе хорошим мужем, Кит. Давно он меня беспокоил! Думал, ты его любишь. Знаешь, я едва сдержался, когда он сегодня предложил тебе выйти за него. Но потом понял, ты сама должна решить, как тебе лучше. Конечно, мне очень хотелось, чтобы ты выбрала меня, а не Джека…

Мисс Чаринг отняла носовой платок от лица.

— Я никогда не любила Джека, — тихо произнесла она. — Мне казалось, что я влюблена в него, но теперь я вижу: это совсем другое! Для меня его образ сливался с образами любимых книжных героев. Сейчас я поняла, что он совсем на них не похож!

— Да, — согласился Фредди. — Но только боюсь, что и я тоже, Кит.

— Ну конечно! Никто не похож! А если бы такой нашелся, я уж точно сочла бы его странным!

— Правда? — с надеждой спросил Фредди. — Я и сам так считаю, Кит. Если бы ты когда-нибудь встретила типа, вроде того, о котором тебе пела Фиш: ну, того, кто схватил леди и бросил ее на коня — страшно неловко, знаешь ли! Тебе вряд ли бы это понравилось!

— Ты абсолютно прав!

— Тебе не кажется, что ты могла бы выйти за меня? Я не хватаю звезд с неба и не такой красавец, как Джек, но я люблю тебя. И, наверное, не смогу полюбить кого-нибудь еще… Бесполезно тебе это говорить, но все так и есть!

— О, Фредди, Фредди! — рыдала мисс Чаринг.

— Нет, нет, Кит, не плачь! — умолял Фредди, привлекая ее к себе. — Не могу видеть тебя несчастной! Я больше ни слова не скажу. Никогда не думал, что у меня есть надежда. Просто хотел тебе сказать.

— Фредди, я люблю тебя всем сердцем! — прошептала Китти, поворачиваясь к нему и обвивая его шею руками. — Больше, больше, чем ты когда-нибудь сможешь полюбить меня!

— Правда?! — воскликнул Фредди, сжимая руки. — Черт!.. Слушай, сними эту анафемскую шляпку! Как мне поцеловать тебя, когда проклятущие перья лезут в лицо!

Он нашел ленты и отбросил своего врага в сторону.

— Так-то лучше. Мечтал поцеловать тебя неделями!

Помогая ему осуществить его намерение, мисс Чаринг какое-то время не в силах была продолжать… Но непочтительность к ее головному убору все же требовала вмешательства, и она промурлыкала, положив головку ему на плечо:

— Наверное, моя шляпка вконец испорчена!

— Боюсь, что да, и я, черт возьми, уверен, что мой галстук тоже, — проговорил мистер Станден. — Не жалей о шляпке. Куплю тебе другую.

— Нет, гранатовую парюру! — произнесла Китти с еле слышным смешком.

— Гранаты? — презрительно хмыкнул Фредди. — Зачем же покупать такую дешевку? Я давно положил глаз на отличные рубины. То, что нужно!

— О нет, Фредди!

— И не говори «О нет!», потому что теперь, когда мы и в самом деле помолвлены, я, черт возьми, намерен дарить тебе все, что мне нравится!

— Да, Фредди, — кротко ответила мисс Чаринг.

1

Элгиновские мраморы Парфенона, вывезенные графом Элгином из Афин в 1803 г.; в коллекцию входят части фриза Парфенона

2

Гилдхолл — здание ратуши Лондонского Сити. Построено в 1411 г., перестроено в 1788—89 гг.

3

«Ворота изменников» — главные «водные» ворота в Тауэре, через них в Тауэр привозили узников

4

Аббатиса — здесь: сводня (жарг.)

5

Садлерз-Уэллз — здание театра оперы и балета, сооруженное в 1756 г. Построено на месте колодца, принадлежавшего Т. Садлеру