Достойная леди

– У меня просто не хватает терпения на дерзких и непослушных девчонок.

– Я вас ненавижу! – тихо произнесла Люсилла дрожащим голосом.

– Полагаю, что так оно и есть.

– О, ради бога, прекратите эту ссору! – рассердилась мисс Уичвуд. – Для этой перепалки нет абсолютно никаких причин! Не может быть и речи о том, Люсилла, чтобы твой дядя отправил тебя обратно к миссис Эмбер, потому что она дала ясно понять, что не хочет твоего возвращения.

– Она передумает, – произнесла Люсилла с отчаянием в голосе. – Она часто говорит, что не хочет больше видеть меня, но все остается по-прежнему.

– Я уверена, что твой дядя не отправит тебя к миссис Эмбер даже в том случае, если она передумает. – Эннис вопросительно подняла бровь и посмотрела на мистера Карлтонна. – Не так ли, сэр?

– По правде говоря, именно так, – ответил он, невольно улыбнувшись. – Полагаю, что она не в состоянии контролировать Люсиллу, и она не кажется мне человеком, способным как следует позаботиться о моей племяннице. Поэтому я и столкнулся с необходимостью найти другого и, надеюсь, более решительного члена нашей семьи, который способен был бы занять место миссис Эмбер.

Очень немногое из сказанного мистером Карлтонном порадовало Люсиллу, но она была так рада тому, что он не собирается возвращать ее к миссис Эмбер, что решила не обращать внимания на некоторые, чрезвычайно обидные для нее слова. Вместо этого она осторожно задала вопрос:

– А нельзя ли оставить меня под присмотром моей дорогой мисс Уичвуд, сэр?

– Нет, – ответил он тоном, отметающим всякие дискуссии по этому поводу.

Люсилла, подавив уже рвавшийся наружу резкий ответ, просительно протянула:

– Пожалуйста, скажите мне почему?

– Потому что, во-первых, мисс Уичвуд еще менее подходит на роль опекуна, чем твоя тетушка, поскольку она слишком молода, чтобы присматривать за тобой, а кроме того, она ведь не является твоей родственницей.

– Она не слишком молода! – негодующе возразила Люсилла. – Она достаточно стара!

У мистера Карлтонна лишь чуть дрогнул уголок рта, когда он услышал столь убежденные слова, но он невозмутимо продолжил:

–…А во-вторых, было бы верхом неприличия с моей – да и с твоей стороны, Люсилла, – так злоупотреблять ее добротой.

Было совершенно очевидно, что это соображение никогда не приходило Люсилле в голову. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы обдумать услышанное, а затем она произнесла:

– О, я не подумала об этом! – Она бросила умоляющий взгляд на мисс Уичвуд и сказала: – Я бы… я бы ни за что не стала злоупотреблять вашей добротой, мэм, но… но неужели я действительно доставляю столько хлопот? Прошу вас, скажите же мне об этом?

Бросив осуждающий взгляд на мистера Карлтонна, мисс Уичвуд ответила:

– Нет. Но одно из возражений, которые привел твой дядя, я считаю совершенно справедливым. Я тебе не родственница, и всем будет казаться очень странным, что твой опекун забрал тебя у миссис Эмбер и поручил моим заботам. Эти весьма необычные обстоятельства немедленно дадут толчок различным догадкам и досужим разговорам, которые, я уверена, вовсе тебя не порадуют. Более того, эти скандальные слухи неизбежно отразятся на миссис Эмбер, а тебе, я уверена, этого совсем не хотелось бы. Как бы она ни ограничивала тебя и какими бы утомительными тебе ни казались ее ограничения, ты должна признать, что она всегда хотела тебе только самого лучшего.

– Это так, – неохотно признала Люсилла и тут же возразила: – Но только не тогда, когда принуждала меня принять предложение Найниэна!

Однако этот выпад, который мистер Карлтонн, с усмешкой наблюдавший за этим разговором, назвал про себя «ответным ударом», не достиг цели. Мисс Уичвуд, не теряя самообладания, ответила:

– Я не удивлюсь, если она была убеждена, что делает тебе добро. Вспомни, милая, что Найниэн был твоим лучшим другом, когда вы были детьми! Миссис Эмбер вполне могла думать, что ты найдешь с ним свое счастье.

– Неужели вы… вы, мэм, пытаетесь убедить меня вернуться в Челтнем? – спросила Люсилла с подозрением в голосе.

– О нет! – спокойно ответила мисс Уичвуд. – Я только пытаюсь объяснить, что если тебе паче чаяния удастся убедить своего дядю назначить твоим опекуном не кого-либо из твоих родственников, а меня, то все мы будем подвергнуты суровому порицанию со стороны общества. И я не буду скрывать, что у меня нет ни малейшего желания навлечь на себя нечто подобное. Что же касается тебя, то это может очень дурно сказаться на твоей репутации. Тетушка растрезвонит всем – друзьям, знакомым, родственникам, что ты ее совершенно не слушала, а затем сбежала из дому, чтобы поселиться у совершенно незнакомого человека…

–…Что будет самой настоящей правдой! – невежливо вмешался в разговор мистер Карлтонн.

–…Что, – продолжила мисс Уичвуд, не обращая на него внимания, – скажется на твоем будущем настолько неблагоприятно, что ты даже не можешь себе этого сейчас представить. Поверь мне, Люсилла, нет ничего худшего для девушки, чем заработать (пусть и несправедливо) репутацию взбалмошной особы женского пола, столь своенравной, что она готова скорее поправить на публике повязку, чем подчиниться чьей-то власти.

– Это было бы ужасно, не так ли? – робко произнесла Люсилла, которую просто потрясло это мастерское изображение несчастий, которые могли обрушиться на нее в этой ситуации.

– Да, это действительно так, – заверила ее мисс Уичвуд. – И именно поэтому я считаю, что твой дядя должен устроить дело так, чтобы ты до своего выхода в свет жила с кем-то из своих родственниц, предпочтительнее с обитательницей Лондона, которая смогла бы научить тебя поведению в свете. Твой дядя – единственный член семьи с отцовской стороны, с которым я знакома, но, полагаю, не единственный ее представитель. – Мисс Уичвуд повернула голову к мистеру Карлтонну и с вежливой улыбкой спросила его: – Скажите же, сэр, разве у Люсиллы нет тетушек или кузин с отцовской стороны, с которыми она могла бы жить, не вызывая тем самым никаких вопросов?

– Ну, есть, конечно, моя сестра, – задумчиво сказал он.

– Моя тетушка Кэролайн? – произнесла с сомнением в голосе Люсилла. – Но, сэр, разве она не тяжело больна?

– Да, мучиться от невыносимой боли – это ее любимое времяпрепровождение, – согласился он. – Она страдает таинственным заболеванием, которое невозможно обнаружить, как и невозможно исцелить. Один из странных симптомов этого заболевания такой: она совершенно теряет силы, когда ее просят сделать что-либо, что ей совсем не хочется. Однажды она просто потеряла сознание от одной только мысли о том, что придется идти на некий прием, который обещал быть прескучным. И совершенно не уверен, что с ней не случится ничего подобного, если я скажу ей, что она должна позаботиться о тебе, Люсилла. Я не могу позволить, чтобы меня обвиняли потом в безвременной ее кончине.

Прослушав дядюшкину тираду, Люсилла, не сдержавшись, хихикнула и сразу выразила свою радость, что ей не придется жить у тетушки Кэролайн, потому что, по ее мнению, жизнь с леди Лэмбурн была бы еще более невыносима, чем с миссис Эмбер.

– И кроме того, я с ней едва знакома, – добавила Люсилла в качестве решающего довода. – По правде говоря, я ее видела всего раз в жизни, да и то много лет назад, когда мама взяла меня с собой нанести ей утренний визит. Я была тогда ребенком, но она не показалась мне болезненной женщиной. Насколько я помню, она была очень мила и чрезвычайно элегантна. Нет, она, конечно, сказала маме что-то насчет своего здоровья, но это так, между прочим.

– А, так это наверняка было до того, как она приобрела статус вдовы! Лэмбурн весьма благоразумно сыграл в ящик, когда понял, откуда ветер дует.

– Какое же количество врагов вы приобрели благодаря вашему языку! – заметила мисс Уичвуд. – Вместо того чтобы бросать несправедливые обвинения в адрес вашей сестры, не лучше ли поразмыслить о том, кто бы из вашей родни смог позаботиться о Люсилле в ближайшее время?

– Конечно! – с готовностью ответил он. – Я приложу для этого все усилия, но в данный момент мне просто ничего не приходит в голову, и я просто вынужден просить вас опекать нашу Люсиллу какое-то время.

– В таком случае, – ответила мисс Уичвуд, поднимаясь из-за стола, – нам больше нечего здесь делать, и мы должны попрощаться с вами. Пойдем, Люсилла! Поблагодари дядю за его гостеприимство, и пойдем домой!

Он не предпринял попытки задержать их, но, накидывая шаль на плечи мисс Уичвуд, тихо произнес:

– Примите мои поздравления, мэм! Вы проявили столько выдержки, чтобы не ответить должным образом на мои слова!

– Мой отец давным-давно научил меня не обращать внимания на необдуманные слова, произносимые плохо воспитанными людьми!

Мистер Карлтонн расхохотался.

– Вот это удар! – признал он и повернулся к Люсилле, чтобы легонько потрепать ее по щеке. – До свидания, племянница! – сказал он, приветливо улыбаясь ей. – Умоляю тебя, приложи все силы, чтобы восстановить нашу семейную репутацию, которую я так необдуманно поставил под удар!

После этого он проводил их вниз, и, пока вызвали экипаж мисс Уичвуд, он обменялся с ней ничего не значащими банальностями. Эта беседа была прервана вошедшим с улицы джентльменом довольно щегольского вида, живой взгляд которого тут же остановился на мисс Уичвуд. Он быстро подошел к ней и воскликнул:

– Ах, я и не предполагал, что судьба улыбнется мне сегодня! Добрый вечер, дражайшая леди!

Она протянула ему руку, которую он тут же поднес к губам.

– Добрый вечер, мистер Килбрайд, – приветливо сказала Эннис. – Вы, наверное, приехали в Бат, чтобы навестить вашу бабушку. Как она себя чувствует?

– О, слишком хорошо! – ответил он, состроив комичную гримасу. – Да еще к тому же сердится непонятно почему! Я просто теряюсь!

Мисс Уичвуд оставила его реплику без ответа и коротко представила джентльмена своим спутникам. Ее прохладный тон не поощрял его задерживаться в холле, но мистер Килбрайд был явно нечувствителен к намекам, и, обменявшись кивками с мистером Карлтонном, явно ему уже знакомым, он повернулся к Люсилле, чтобы поговорить с ней. Его светская болтовня пришлась по душе девушке, и всю обратную дорогу она говорила, что мистер Килбрайд – самый восхитительный и забавный мужчина, которого она когда-либо встречала в своей жизни.

– Разве? – нарочито безразлично спросила мисс Уичвуд. – Я полагаю, что он может рассмешить, но его остроумие не всегда отличается хорошим вкусом, кроме того, он патологический хвастун, а это очень утомляет. Кстати, твой дядя поручил мне нанять для тебя новую горничную, так что не сходить ли нам завтра в контору по найму?

– Неужели? – удивленно воскликнула Люсилла. – Конечно же пойдемте, мэм! А можно нам будет после этого заглянуть в галерею? Там будет Коризанда со своей мамой, и я сказала ей, что спрошу у вас, можно ли мне присоединиться к ним.

– Да, конечно. Кстати, в городе нам нужно еще купить тебе новую пару перчаток для нашего приема.

– Вечерних перчаток? – произнесла Люсилла с восторгом в голосе. – Это будет моя первая пара настоящих перчаток, потому что моя тетушка непременно купила бы мне митенки, как будто я все еще школьница! Это мой дядя сказал, что мне можно не только нанять новую горничную, но и купить перчатки?

– Я его не спрашивала, – ответила мисс Уичвуд. – Стоило ли из-за пустяков нарываться на очередную грубость!

Люсилла рассмеялась, но, успокоившись, заметила:

– Да, но вопрос в том, заплатит ли он за это? Потому что я знаю, насколько дороги вечерние перчатки, а… а у меня осталось не так уже много карманных денег!

– Не стоит беспокоиться по этому поводу; он, безусловно, заплатит! – успокоила девушку мисс Уичвуд, добавив с удовлетворением в голосе: – Его гордость уже достаточно уязвлена тем, что он вынужден позволить своей подопечной жить у меня в качестве моей гостьи, и я весьма горжусь собой – мне удалось внушить ему достаточное к себе уважение, так что он не может даже позволить себе предложить мне денег за то, что ты живешь у меня! Я не буду удивлена, если он попытается перевести на мой счет деньги, которые он раньше давал миссис Эмбер на твое содержание. А что касается твоих опасений, что он может отказаться заплатить за какие-либо твои покупки, то это полная ерунда! Да он скорее будет поощрять тебя на разные экстравагантные приобретения из опасения, что в противном случае за них заплачу я!

Глава 7

Когда на следующее утро мисс Уичвуд и Люсилла направлялись в сторону Гэй-стрит по Аппер-Кэмден-Плейс, им повстречался Найниэн, который направлялся к дому мисс Уичвуд. Едва поздоровавшись с ним, девушки поняли, что он весьма смущен и озабочен. Выпалив совершенно ненужную фразу о том, что как раз собирался к ним, он с пафосом добавил:

– И как вы думаете, мэм, что случилось?

– Не имею ни малейшего представления, – ответила мисс Уичвуд. – Расскажи же нам поскорее!

– Вот я и шел к вам, чтобы это сделать. Вы этому даже не поверите! Да я и сам едва верю! Если принять во внимание все события и то, что именно они были в этом виноваты, а вовсе не я… ну, знаете ли, от этого можно просто сойти с ума, и любой бы на моем месте действительно тронулся!

– Но что случилось?! – нетерпеливо спросила Люсилла.

– Ты еще спрашиваешь! Да ты просто подпрыгнешь от изумления, если я тебе расскажу! Потому что из-за этого всего…

Люсилла прервала его бессвязную речь, притопнув ножкой и запахиваясь поплотнее в свою мантилью, потому что холодный ветер пронизывал их насквозь.

– Ради бога, расскажи наконец, что произошло, вместо того чтобы нести всякую чепуху и заставлять нас стоять на этом отвратительном ветру! – почти закричала она.

Он бросил на нее разъяренный взгляд и с достоинством заявил, что он как раз и собирался говорить, но она грубо прервала его. Подчеркнуто повернувшись боком к Люсилле, Найниэн обратился к мисс Уичвуд и напыщенно произнес:

– Я получил письмо от моего отца, мэм!

– И это все? – презрительно хмыкнула Люсилла.

– Нет, не все! Но как же я могу произнести хоть слово, если ты прерываешь меня…

– Спокойствие! – воскликнула мисс Уичвуд, которую эта сцена веселила от всей души. – Вы не должны ссориться на улице… то есть ссориться вы, конечно, можете, но я умоляю вас этого не делать! Твой отец что, лишил тебя наследства, Найниэн? И если да, то почему?!

– Ну нет, не совсем, – ответил молодой человек. – Но я бы не удивился, если бы он так и сделал… только мне кажется, что это не в его власти, согласно условиям завещания, составленного моим дедом. Я не особо раньше обращал на это внимание, хотя мне приходится иногда подписывать тот или иной документ. Но он угрожает лишить меня содержания и, кроме того, намерен отказаться платить по долгам, если я немедленно не вернусь в «Чартли»! Я… я никогда не поверил бы, что он может вести себя подобным образом! Могу сказать вам, что это открыло мне глаза на многое! Он всегда казался мне лучшим из отцов и… и он всегда так хорошо меня понимал, и я не постесняюсь сказать, что это письмо задело меня за живое! И более того, я… да будь я проклят… если вернусь в «Чартли» ползком на брюхе, словно совершил какой-то недостойный поступок!

– Это, конечно, кажется очень странным, – согласилась мисс Уичвуд. – Но объяснение этому наверняка существует! Не хотите ли вы пройтись с нами до Гэй-стрит, чтобы Люсилла не замерзла, стоя на одном месте, и вы по дороге расскажете подробнее содержание этого ультиматума?

Найниэн согласился и по дороге рассказал им, что лорд Айверли и миссис Эмбер решили просто забыть о существовании Люсиллы, поведение которой продемонстрировало всем, что она понятия не имеет о приличии, скромности и деликатности и своим поступком уронила себя в глазах окружающих.

Не обращая внимания на негодующий вздох Люсиллы, он закончил пересказ письма следующими словами:

– И теперь он запрещает мне поддерживать с ней знакомство и требует, чтобы я немедленно вернулся в «Чартли», под страхом того, что будет исключительно мною недоволен! Словно не он был виноват в том, что она убежала! И это действительно так! Бог мой, мисс Уичвуд, это вызвало у меня такую ярость, что я готов был немедленно жениться на Люсилле!

В ответ на это Люсилла, с возмущением выслушав рассказ Найниэна, сказала потеплевшим голосом:

– И поделом было бы ему! Но мне кажется, тебе нужно просто не обращать внимания на это письмо. А что до брака, которого мы оба не хотим, то мой дядя, я думаю, все равно не дал бы на него согласия. А я не могу выйти замуж без его согласия, если, конечно, я не сбегу в Шотландию, а я этого делать не собираюсь ни в коем случае, даже с тем, за кого я действительно хотела бы выйти замуж! Таким поступком я действительно уронила бы себя в глазах окружающих, не правда ли, мэм?

– Истинная правда, – согласилась мисс Уичвуд. – И кроме того, о таком поступке вы оба сожалели бы до конца своей жизни!

– Конечно, но я не думал об этом серьезно! – проворчал Найниэн. – И все равно я предпочел бы оказаться связанным на всю жизнь с тобой, Люсилла, чем безропотно подчиниться неразумному приказанию отца, – и об этом я думал очень серьезно!

К большому облегчению мисс Уичвуд, Люсилла приняла это заявление довольно спокойно. Она сказала:

– Должна сказать, что таким обращением можно кого угодно довести до отчаяния. И тебя ведь даже нельзя назвать непочтительным сыном, потому что на самом деле все наоборот. И самым непонятным мне кажется то, что он не поднял такую бучу тогда, когда ты пытался связать свою жизнь с этой женщиной в Лондоне, а ведь она была гораздо менее порядочной, чем я, не так ли?

Он бросил на нее испепеляющий взгляд:

– Вот что я скажу тебе, Люси! Было бы отлично, если бы ты научилась держать свой язык за зубами! Кроме того, ты ведь ничего не знаешь об этом! Я вовсе не пытался связать с ней свою жизнь! Это был обычный флирт! В порядке вещей для холостяка! Возможно, ты и не поняла ничего в этом, но можешь быть уверена – мой отец понял меня прекрасно!

– Ну, если уж он понял то, почему же он не понимает этого! – задала Люси совершенно резонный вопрос. – Мне кажется, что это просто глупо!

– А мне кажется, – вмешалась в разговор мисс Уичвуд, – что лорд Айверли написал вам это письмо, Найниэн, будучи слишком возбужденным, чтобы понять, какое впечатление может произвести на вас его гневное послание. Я полагаю, что сейчас он уже сожалеет об этом. И я нисколько не сомневаюсь – хотя он и не хочет признаваться в этом, – он уже понял, что неправильно вел себя по отношению к вам и к Люсилле. И поскольку ему долго потворствовали… то есть он в течение многих лет всегда поступал по-своему, он, естественно, разгневался, когда встретил сопротивление. Ну а теперь, когда вы расстались с ним в наихудших отношениях, я думаю, что ему стало очень больно…

– Да, и я очень сожалел об этом, и даже хотел вернуться, чтобы попросить у него прощения, но тут пришло это письмо! Теперь я не поеду! Я мог бы простить ему то, что он сказал обо мне, но то, как он отозвался о Люсилле, – этого я простить не могу – разве только он возьмет свои слова обратно! Это не потому, что я оправдываю ее, вовсе нет, но обвинять ее в распутстве, как это сделал он, хотя я вовсе не хотел повторять это слово, и, кроме того, заявить, что она окончательно уронила себя в глазах окружающих, – это несправедливо и непростительно!

Оставив при себе свое мнение о неразумном поведении лорда Айверли, мисс Уичвуд тактично ответила, пытаясь успокоить молодого человека:

– Вы конечно же поступите так, как сочтете нужным, но мне все же кажется, что вы просто из вежливости должны послать вашему отцу ответное письмо – и в этом письме не стоит выказывать свой гнев. Если вы уже подумывали о том, чтобы вернуться домой и попросить у него прощения…

– Да, собирался, но теперь не собираюсь! – по-детски строптиво возразил Найниэн.

– Когда вы остынете, – продолжила мисс Уичвуд, обезоруживающе улыбаясь ему, – я уверена, что здравый смысл подскажет вам, что приличия требуют извиниться перед вашим отцом за то, что вы высказались более горячо, чем вам это пристало. И я думаю, что вам не стоит даже упоминать о Люсилле, потому что какой смысл защищать Люсиллу от обвинений, несправедливость которых лорд Айверли теперь сам прекрасно осознает? Что же касается его приказа немедленно вернуться в «Чартли», то с вашей стороны было бы глупо отказываться сделать это, иначе вы просто выглядели бы как капризный маленький мальчик, который кричит: «Не буду!» Согласитесь, что куда достойнее было бы написать ему, что вы конечно же вскоре вернетесь в «Чартли», но у вас в Бате имеется несколько срочных дел, пренебречь которыми было бы чрезвычайной невежливостью.

Потрясенный этой житейской мудростью, Найниэн воскликнул:

– Бог мой! Это то, что надо! Я напишу ему именно так, как вы предложили! Уверен, что ему станет стыдно, и к тому же это ясно покажет ему, что я уже не школьник, а взрослый мужчина, которому нельзя приказывать и к которому следует относиться с уважением! Более того, я выражу также свое почтение маме, хотя после того, что она сказала мне… В любом случае, как бы они ни решили поступить, я к происшедшему возвращаться не намерен!

Мисс Уичвуд не смогла не поаплодировать такому проявлению здравомыслия, и, когда они дошли до Гэй-стрит, дамы расстались с Найниэ-ном, посоветовав ему, если у него нет никаких срочных дел, направиться в галерею, куда они с Люсиллой придут, как только покончат с одним небольшим делом и сделают некоторые покупки. Поскольку целью мисс Уичвуд было помешать Найниэну написать ответ прежде, чем буря уляжется, она была рада увидеть, что ее предложение было принято с энтузиазмом. А когда Люсилла вовремя добавила, что в галерее он найдет ее дорогую подругу мисс Коризанду Стинчкоумб, и поручила ему передать ей кое-что на словах, сердитое выражение исчезло с лица Най-ниэна, и он радостно направился в сторону галереи.

– Это, – призналась через несколько минут Люсилла мисс Уичвуд, – должно наверняка придать его мыслям другое направление, потому что вчера я заметила, что он проявляет к ней заметный интерес!

– Тогда это был очень умный поступок с твоей стороны, – одобрила мисс Уичвуд. – А вот твое напоминание о его флирте в Лондоне было совершенно некстати!

– Да, – произнесла Люсилла виноватым голосом. – Я поняла, что зря это сказала, как только открыла рот. Хотя я совершенно не понимаю, почему он так вспыхнул, ведь он сам рассказал мне об этом!

У мисс Уичвуд не было возможности объяснять ей это, потому что как раз в этот момент они подошли к дверям конторы по найму прислуги. Эту контору им рекомендовала миссис Уордлоу, которая через это агентство наняла весьма респектабельную молодую особу на место второй горничной в «Кэмден-Плейс» и была ею настолько довольна, что ни минуты не колебалась, направив туда свою хозяйку. Аристократические замашки хозяйки агентства настолько подавили Люсиллу, что ей осталось только соглашаться со всем, что предлагала ей мисс Уичвуд. Когда они вышли оттуда, девушка призналась мисс Уичвуд, что величественная миссис Поплтон напугала ее до смерти и она очень благодарна мисс Уичвуд, что та была рядом с ней и смогла поддержать ее.

– А когда эти горничные, которые она будет направлять в «Кэмден-Плейс», придут на собеседование, вы ведь будете там, правда? – спросила Люсилла обеспокоенно.

Получив заверения мисс Уичвуд, она весело зашагала рядом с ней и с удовольствием купила не одну, а целых две пары длинных лайковых перчаток, и это, по ее словам, заставило ее наконец почувствовать себя действительно взрослой. Поскольку сезон в Бате только-только начался, в галерее еще не было музыкантов, которые обычно по утрам увеселяли своей игрой публику, но посетители в зале уже появились. К сожалению, большинство из них были людьми пожилыми, и либо ковыляли по залу на костылях, страдая от ревматизма, либо пытались с помощью минеральных вод избавиться от несварения, вызванного излишествами, которые они позволяли себе в молодые годы. Несколько вдовствующих герцогинь, страдающих от нервных расстройств, явились сюда в убеждении, что беседа об их болезнях и разнообразных способах их лечения интересна не только им самим, но и всем знакомым, которых они могли здесь встретить. Но поскольку старики и старушки находились здесь в сопровождении своих молодых родственников, то собравшееся общество не сплошь состояло из инвалидов и престарелых, как казалось с первого взгляда. В частности, был здесь и мистер Килбрайд. Когда он (в основном по финансовым причинам) приезжал в Бат навестить свою бабушку, он всегда преданно сопровождал ее в галерею, устраивал в кресле, приносил ей стакан теплой минеральной воды, а сам первым делом предпринимал все возможное, чтобы отыскать среди присутствующих кого-нибудь из ее знакомых. Обнаружив такого человека, он увлекал его или ее туда, где находилась его бабушка, и, убедившись в том, что несчастный надежно прикован к говорливой старушке, принимался развлекаться всеми доступными в галерее способами: фланировал по залу, болтал со знакомыми и отчаянно флиртовал со всеми попадавшимися ему на пути хорошенькими девушками.

Помимо приезжих, прибывших в Бат на поправку здоровья, в галерее находились также и местные жители, и первым из них, кого заметила мисс Уичвуд, войдя в галерею, оказался лорд Бекнем. Он разговаривал с дамой в нелепой шляпке, украшенной несколькими торчащими страусиными перьями, но как только он заметил Эннис, он вежливо распрощался со своей собеседницей и стал пробираться к мисс Уичвуд, несмотря на то что их разделяла толпа людей. Люсилла, завидев Коризаиду Стинчкоумб, бросилась к ней, и бедная мисс Уичвуд осталась на растерзание лорду Бекнему.

Он приветствовал ее со своей обычной манерностью, но, тут же напустив на себя серьезный вид, заявил, что он чрезвычайно огорчен тем, что приезд к ней ее юной подруги привел к таким нежелательным последствиям.

– Я так понял, что Оливер Карлтонн прибыл в Бат и что вам пришлось принять его, – важно произнес он. – Безусловно, его визит в «Кэмден-Плейс» был неизбежен, но я надеюсь, его цель – устроить отъезд племянницы из Бата?

– О нет, не сейчас! – весело ответила мисс Уичвуд. – Я надеюсь, что Люсилла составит мне компанию еще в течение некоторого времени. Она – чудный ребенок, просто луч света в моем доме!

– Должен признать, что она действительно милая девушка и ее манеры произвели на меня самое благоприятное впечатление, – согласился он со своим неизменным покровительственным видом, который Эннис считала просто невыносимым. – Однако ее визит может привести к более близкому, чем это было бы желательно, знакомству с ее дядей. Вы ведь не станете возражать против моего деликатного намека?

– Напротив, сэр! Я весьма возражаю против этого. – В глазах Эннис сверкнули искры гнева. – Я считаю это величайшей дерзостью – если вы позволите мне не стесняться в выражениях! – потому что какое вы имеете право намекать мне, как я должна вести себя! Ни малейшего права на это я вам никогда не предоставляла!

Эта откровенная отповедь несколько смутила лорда Бекнема, и он тут же пустился в пространные объяснения, в которых его уважение к ней и надежда, что когда-нибудь он получит право руководить ее поступками, и его убеждение, что его совет получил бы самое горячее одобрение со стороны ее брата, переплелись настолько, что почти невозможно было понять, о чем он говорит. Он, похоже, и сам понял это, потому что закончил свою витиеватую речь так:

– Короче говоря, дорогая мисс Эннис, вы сами не понимаете – и это можно только приветствовать! – каким нежелательным для деликатно воспитанной леди является знакомство с Карлтонном! Я убежден, что ваш брат горячо поддержал бы каждое мое слово и что мне больше нет необходимости говорить об этом.

Она одарила его сверкающей улыбкой и ответила:

– Совершенно никакой необходимости, сэр! По правде говоря, не было никакой необходимости и начинать этот разговор. Но поскольку вас так беспокоит мое положение, позвольте мне заверить вас, что мое знакомство с мистером Карлтонном не подвергает ни малейшей опасности ни мою репутацию, ни мою добродетель. Я знаю из весьма авторитетного источника – от него самого! – что он никогда не делает попыток соблазнить благородных леди! Поэтому вы можете не беспокоиться… и я прошу вас не произносить больше ни слова на эту тему!

– Думаю, что больше он ничего и не скажет, – раздался веселый голос у нее за спиной.

Это был сам мистер Карлтонн. Он подошел поближе, кивнул Бекнему, который на глазах закипел от переполнявшей его враждебности. Карлтонн приветствовал его с явной небрежностью в голосе, которая еще более подогрела негодование лорда.

– Как поживаете? – спросил он. – Мне говорили, будто вы купили того сомнительного Брейгеля в прошлом месяце на аукционе «Кристи», но надеюсь, эти слухи безосновательны!

– Я действительно купил его, и я не считаю его сомнительным! – ответил пунцовый от ярости лорд Бекнем. – Я слышал, что вы сами хотели его купить, Карлтонн!

– Нет, разумеется! Особенно после того, как мне представилась возможность рассмотреть его повнимательнее. Я даже не участвовал в торгах. Не я был тем, кто, так рьяно торгуясь с вами, взвинтил цену. – С удовлетворением понаблюдав за тем эффектом, который произвели эти слова на взбешенного ценителя искусств, он добавил, густо посыпав солью его рану: – Понятия не имею, кто был вашим соперником – безусловно, какой-нибудь мошенник или глупец!

– Должен ли я понимать ваши слова так, что вы считаете глупцом и меня? – с негодованием произнес лорд Бекием.

Черные брови мистера Карлтонна тут же взметнулись вверх, демонстрируя безграничное удивление, а их обладатель растерянно спросил:

– Позвольте, что же такого я сказал, чтобы вы могли истолковать мои слова подобным образом? Ведь я сознательно не сказал – «какой-то другой глупец»!

– Позвольте мне сообщить вам, Карлтонн, что я нахожу ваше… ваше остроумие оскорбительным!

– Пожалуйста! – ответил мистер Карлтонн. – Я позволю вам говорить мне все, что вам хочется! И несправедливо было бы с моей стороны лишить вас такого права, ведь мне самому никогда даже не приходило в голову просить разрешения, чтобы сообщить вам, что я уже долгие годы нахожу вас смертельно скучным!

– Если бы мы с вами находились не здесь, – процедил лорд Бекнем сквозь зубы, – я вряд ли удержался бы от того, чтобы дать вам пощечину, сэр!