Глава 9

Лето выдалось жарким, и придворные с радостью переехали в новый королевский дворец в Хэмптоне, некогда резиденцию Вулси, выстроенную в новейшем и входящим в моду итальянском стиле. Это было столь роскошное здание, что поэт Скелтон даже высмеял его роскошь в одной из поэм: «Почему не видно вас при дворе? – Котором – королевском или Хэмптон-корт?» И народ, ненавидевший Вулси сильнее день ото дня, подхватил эти слова и переделал в разбитную песенку, которую распевали повсюду.

Вулси обвиняли во всех неполадках в жизни страны, начиная от плохого урожая, а когда военные неудачи вызвали неудовольствие самого короля, то ему удалось вернуть его расположение, подарив Хэмптон-корт – безусловно, самый дорогой подарок, который получил король за всю свою жизнь. Так что теперь двор мог наслаждаться в жару прохладой садовых прудов, розарием, итальянскими садами, оранжереей, парком. Король и молодые придворные чередовали ленивое времяпровождение с охотой в оленьем парке, теннисом и стрельбищами.

У Нанетты и ее подруг практически не было работы, так как королева почти не появлялась из своих покоев, а там ей прислуживали лишь наиболее приближенные дамы, лучшие подруги. У Нанетты возникло ощущение, что вид юных девушек просто раздражает королеву, и ей было бы жаль ее, но она слишком наслаждалась своей свободой, чтобы думать еще и о королеве. Вместе с Анной и Мэдж Уайат, кузиной Анны, они образовали дружное трио, к которому, благодаря родственным связям и схожим умонастроениям, присоединилась группа молодых джентльменов, наиболее привлекательных и умных при дворе.

Кое-кого из них Нанетта уже знала – например, Джорджа, брата Анны, и была рада возобновить знакомство. Вскоре он начал флиртовать с ней, и ей это нравилось. Иногда девушка подумывала, что неплохо было бы выйти замуж за Джорджа и стать не только подругой, но и сестрой Анны, но Джордж, увы, был уже женат на какой-то сварливой Джейн Паркер, которую ненавидел, и в тех редких случаях, когда она присоединялась к их компании, открыто третировал.

Еще там были: Франк Уэстон, низенький и пылкий человечек, то и дело страстно клявшийся в чем угодно и постоянно хваставший, что остальные находили забавным; Ричард Пейдж, тихий ученый, оглушительно кашлявший; Френсис Брайан, еще один кузен Болейна, чья сестра Мэг должна была прибыть ко двору в конце этого года; Томас Уайат, кузен Анны и близкий друг Джорджа. Он производил сильное впечатление на Нанетту, прикусывающую язычок в его компании. Это был небольшой, плотный мужчина с мягкими редкими каштановыми волосами и длинной курчавой бородой, не скрывавшей его чувственного рта. Его небесно-голубые глаза казались глазами невинного ребенка, пока вы не читали в них ядовитую насмешку.

– Наконец-то, – сказал он при первой встрече, склоняясь над ее рукой, – появилась достойная соперница моей кузины. С детства красота Анны дурманила меня, но наконец-то я вижу противоядие. Один яд изгоняет другой, и ваши глаза возбуждают во мне смертельнейшую из болезней.

Он поцеловал ей руку, и когда его мягкая бородка коснулась ее кожи, сердце Нанетты вздрогнуло, а следившая за ними Анна улыбнулась:

– У меня нет и не может быть соперниц, Том! Предупреждаю тебя раз и навсегда, что тебе запрещается любить кого-либо, кроме меня!

Том выпрямился и, не отпуская руки Нанетты, ядовито улыбнулся Анне, обнажив крепкие белые зубы:

– Анна, моя милейшая кузина, я всегда выполнял твои приказы и даже женился на женщине, которую не люблю, только для того, чтобы остаться преданным тебе. Но... – он с глубоким вздохом прижал руку Нанетты к своему бархатному кафтану, – что может сделать мужчина против стрел маленького слепого божества? Он беспомощен! Мы, смертные, просто беспомощны. И это юное божественное создание, что стоит передо мной, – он снова поцеловал руку Нанетты, – и созерцает меня своими небесными глазами...

– Будучи совершенно потрясена, – вмешалась Анна, – и поражаясь, неужели в столь ранний час вы уже оказались под губительным воздействием вина. Нанетта, предупреждаю тебя, что Том – поэт, и поэтому все рассматривает как игру. Не верь ни слову из его лживых панегириков, иначе он разобьет твое сердце!

– Ее сердце? – возмутился Том. – Нет, это мое сердце в опасности – более хрупкого сосуда вы не найдете в груди дев, даже столь нежных, как маленькая Нан, чью ручку я удостоился поцеловать. – И он, сообразно словам, еще раз облобызал руку Нанетты.

– Я полагаю, что наши сердца находятся в равной опасности, сэр, – Нанетта услышала свои слова как бы со стороны, поражаясь, как она может говорить такое. Но позже она узнала, что Том Уайат умел производить впечатление на каждого. Он уже проницательно смотрел на нее, как бы читая по ее глазам и понимая, что она думает.

– Мне кажется, мы с мисс Нанеттой прекрасно понимаем друг друга. Мы наверняка будем друзьями, не сомневаюсь. – И, взяв ее под руку, а под другую руку – Анну, он повел их по одной из красивейших аллей парка, излив на них все свое остроумие.

Они с Анной развлекались, как дети, так как оказалось, что они не только дальние родственники, но в детстве жили неподалеку друг от друга в Кенте. Из их непринужденной беседы Нанетта быстро поняла, что Уайат был влюблен в Анну, но Анна даже не догадывалась об этом и не испытывала ответного чувства. Когда они присоединились к остальным, она поняла еще, что Джордж знал о безответном чувстве Тома, а это также связывало двух мужчин, женатых на нелюбимых ими женщинах. Это вполне соответствовало слышанному ею когда-то замечанию Анны, что никто не женится на тех, кого любит.

Как-то жарким летним днем вся компания расположилась под деревьями. Том и Анна сочиняли песню. Том придумал слова, а Анна – музыку, которую тут же наигрывала на лютне. Анна сидела на стволе упавшего дерева, держа на коленях лютню, а Том стоял сзади, наклонившись и глядя на ее склоненную голову в чепце с таким выражением на лице, которое, к его счастью, она не могла видеть.

– Бедный Том, – прошептал Нанетте Джордж, сидевший в траве подле нее, – и почему мы всегда влюбляемся в того, с кем не можем соединить свою судьбу? Может быть, это извращение является свойством судьбы?

Нанетта улыбнулась:

– Нет, это извращение присуще только молодежи, особенно молодым поэтам. Что бы вы с Томом писали о любви, если бы сами были счастливы в ней? Тот, кто любит собственную жену, – скучнейший человек.

Джордж сделал вид, что шокирован:

– Как, мисс Морлэнд, можете вы произносить столь ужасные слова! Осмелиться предполагать, что благословенный свыше брак делает человека скучным!

– Нужно ли мне напоминать вам о том, что святая церковь учит нас: истинное блаженство – у нищих духом, а еще лучше – безбрачие? – с притворной суровостью ответила Нанетта.

– Но разве не учит нас церковь на своем примере, – возразил Джордж, – к чему приводит длительное воздержание? И что его надо избегать любой ценой? Разве у нашего кардинала нет четырех дочерей и сына, на которых он изливает свои благодеяния?

– Почему это вы двое болтаете друг с другом, вместо того чтобы прислушиваться к нашей восхитительной музыке? – обратился к ним Том. – Что это вы так живо обсуждаете, пугая нашу робкую музу?

– Церковь, мой дорогой Том, мы обсуждаем церковь, – сказал Джордж.

– Эта тема может и подождать. Я бы еще простил вас, если бы это была какая-нибудь возвышенная тема, вроде любви или поэзии, но рассуждения о столь незначительном предмете вы могли бы приберечь для другого времени. – Анна подняла к нему лицо, и он поцеловал ее в лоб. – Продолжайте, милейшая кузина, если он снова будет отвлекать вас, я отомщу ему на ристалище!

Раздался взрыв хохота.

– Ты, – заржал Франк, – и на ристалище! Молю Господа о том, чтобы прожить подольше и узреть Томаса Уайата на ристалище!

– Тогда тебе придется дожить до возраста Мафусаила, – заметил Ричард Пейдж, – так как обычного срока человеческой жизни тебе будет недостаточно.

– Бедный Том, – вмешалась Мэдж, защищая брата, – стыдитесь! Разве можно обижать человека, приносящего миру столько наслаждения своими стихами!

– А самому себе столько боли, – добавила Нанетта.

Том бросил ей умоляющий взгляд.

– Вы правы, мисс Нан, – ни одна женщина не испытывает такой боли при родах, как поэт при создании своего сочинения.

Тут среди стоявших в некотором, отдалении слуг началось какое-то шевеление, и Том повернул голову в их сторону:

– Кто это движется сюда? О, да это Хэл Норис! День добрый, друг Хэл! Вот, наконец, человек, на которого вы можете уверенно ставить на ристалище, Нанетта, – никто не управляется с копьем лучше его.

– Кроме разве что его светлости, короля – быстро добавил Джордж, и Нанетта не поняла, было ли это замечание правдой или носило чисто дипломатический характер, так как Хэл Норис был ближайшим другом короля.

– Храбро сказано, Джордж, и соответствует действительности, – заметил Хэл. – День добрый всем. Здесь, под деревьями, вы производите впечатление настолько счастливых и довольных людей, что мне захотелось присоединиться к вам, если вы не возражаете.

– Разумеется, мы не против, – быстро ответила Мэдж. – Но уверены ли вы, что его светлость сможет обойтись без вас? Мы никогда не видели вас в последнее время вне его компании.

– Неужели он спустил тебя с поводка, Хэл? – поинтересовался неуемный Джордж.

Хэл улыбнулся и посмотрел на Нанетту:

– Я пришел познакомиться со своей кузиной мисс Морлэнд, а его светлость вряд ли может отрицательно относиться к родственным узам.

– Вашей кузиной? – переспросил Франк, несколько грубовато, на взгляд Нанетты, – она не слишком интересовалась Франком Уэстоном. – Как она может быть вашей кузиной, Хэл?

– Мой кузен Эмиас женат на Елизавете Норис, кузине Хэла, – ответила за него Нанетта.

– Именно так, – подтвердил Хэл, – и я слышал, что Эмиас собирается прибыть ко двору на летний турнир, хотя, опасаюсь, моя кузина Елизавета будет уже слишком тяжела, чтобы приехать с ним в это время...

– Эмиас приезжает?! – радостно воскликнула Нанетта, – я еще не слышала об этом. Очень хорошо. А кто-нибудь еще из моей семьи?

– Мне кажется, вам приятно было бы это услышать, – куртуазно продолжал Хэл, – именно поэтому я решил сообщить вам это при первой же возможности. Я полагаю, что его брат также прибудет к нам.

– Его брат? – удивилась в первое мгновение Нанетта, а потом поняла, что имеется в виду муж Маргарет, и по ее коже прошла волна приятного возбуждения. – Я буду рада снова увидеть своих родных, просто не могу этого дождаться.

– На этот турнир послано гораздо больше приглашений, чем раньше, – пояснил Франк, – и я рад, так как надоедает смотреть поединки одних и тех же бойцов.

– Надоедает смотреть, как Хэл то и дело сбрасывает одного соперника за другим, – томным голосом заметил Джордж. – Хэл, тебе не следует записываться в претенденты, дай шанс остальным.

Хэл рассмеялся и только собирался что-то ответить, как на траву упала гигантская тень мощной фигуры, заслонившей солнце. Разговор мгновенно прервался, и все вскочили на ноги, отвешивая нижайшие поклоны и книксены, на которые только были способны, а хорошо знакомый голос произнес успокаивающе:

– А, Хэл, вот ты где! Теперь я понимаю, почему ты удрал так быстро, чтобы оказаться в столь приятной компании. Поднимайтесь, поднимайтесь, мы же все здесь друзья!

«Друзья! – подумала Нанетта, разгибаясь после своего книксена. – Хорошенькая мысль – попасть в друзья самому королю Франции!» Она робко подняла глаза на возвышающуюся перед ней гигантскую блестящую фигуру. Король стоял, широко расставив ноги и положив руки на бедра, рыжие волосы блестели на солнце. Самый красивый король христианского мира радушно улыбался, и его улыбку копировали стоявшие за ним джентльмены из «ближнего окружения»: толстый граф Саффолк с лопатообразной бородкой, тощий, с острым профилем граф Норфолк, красивый сэр Уильям Бреретон и гибкий юный Сюррей, сын Норфолка.

– Я уже готов простить тебя, Хэл, поскольку ты променял меня на столь приятную компанию – Том, Джордж... – Он кивнул двум своим постельничим, и его острые глаза обежали остальных присутствующих, что-то отмечая для себя. Хэл улыбнулся:

– Сэр, я пришел сюда по делу, которое вы, несомненно, одобрили бы – чтобы пригласить ко двору одну из моих родственниц, мисс Анну Морлэнд.

Глаза короля остановились на Нанетте. Почти теряя сознание от страха, та опустилась в реверансе да так и замерла, чувствуя себя в этом положении в большей безопасности. Опустив взгляд в траву, она внезапно заметила, что в поле ее зрения попали огромные бархатные туфли, и она с ужасом поняла, что к ней подошел и ей протягивает руку сам король. Ее знаний придворного этикета хватило для того, чтобы поцеловать кольцо на протянутой руке, но король внезапно схватил ее за руку и заставил подняться. Теперь она стояла всего в нескольких дюймах от него: прямо перед ней сияли многочисленные драгоценности и золотое шитье, украшавшие роскошную ткань его костюма, ее ноздри ощущали тонкий запах его духов.

Король находился так близко, что, казалось, она может ощущать тепло его тела и видеть, как движется при дыхании его грудь. Нанетта осторожно подняла глаза: он был так высок, что ей показалось, что она может свернуть себе голову, прежде чем увидит его лицо, как если бы она пыталась взглянуть на крышу высоченного здания. Высоко над ней парил гладко выбритый подбородок, небольшой рот, над которым возвышался нос, а уже за ним виднелись с любопытством наблюдающие за ней глаза.

– Ну, мисс Морлэнд, – обратился король, – вы уже довольно долго разглядываете меня. Что же вы думаете о своем короле?

Нанетта почувствовала, что ее лицо залилось краской от страха и смущения – неужели она разозлила его тем, что так долго разглядывала? " Наверно, на короля нельзя смотреть, даже если он разговаривает с тобой. Она поспешно опустила глаза и, поняв по наступившей паузе, что от нее все-таки ожидают ответа, выдавила из себя:

– Я... я... ошеломлена, ваша светлость. Если ваша светлость будет доволен...

– Мы довольны, мисс Морлэнд, нам нравится в наших придворных дамах красота в сочетании со скромностью. Мы знакомы с вашим отцом, мисс Морлэнд, и с вашим братом, который, я полагаю, состоял при дворе нашего дорогого друга, кардинала Вулси.

– Это мой кузен, ваша светлость, – поправила его Нанетта, сразу поняв, что этого делать не следовало. В голосе короля появилось раздражение:

– Да, да, кузена. Это именно он женился на Норис?

– Да, ваша светлость, – она рискнула снова взглянуть вверх – король улыбался, Нанетта облегченно вздохнула.

– Вы удивлены, что король так хорошо осведомлен о вашем семействе, не правда ли?

– Разумеется, ваша светлость. Это... – Она стала придумывать оправдание, так как ее слова могли показаться чересчур самонадеянными, но король прервал ее:

– Мы горды тем, что хорошо знаем всех, кто появляется при дворе. Ведь я вроде отца своим подданным и знаю о них все. Например... – Теперь он перевел взгляд с Нанетты на Анну, стоявшую рядом с Томом Уайатом, все еще держа в левой руке лютню. Перестав быть объектом всеобщего внимания, Нанетта почувствовала огромное облегчение.

– Например, – продолжал король, заинтересованно разглядывая Анну, – мне известно, что мисс Анна Болейн, недавно вернувшаяся ко двору, заворожила своим сладким пением моего друга Тома. Фи, Том, вы оказались не столь надежным другом!

Нанетта восхитилась своей подругой – хотя та не стала смотреть на короля (что для нее, с ее ростом, было бы совсем не так сложно, как для Нанетты), но вовсе не смутилась его вопросом. Она держалась с достоинством, устремив взгляд куда-то в область королевской груди.

– Я вовсе не ненадежен, ваша светлость, протестую, – сказал довольный Том, – но ведь каждый смертельно больной вправе рассчитывать на некоторые поблажки. – Он искоса метнул взгляд на Анну, и Нанетта увидела, что та едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

Король по-прежнему не спускал с Анны глаз, и лицо его постепенно менялось: улыбка исчезла, а в глазах появилось выражение, которое, не будь он королем, Нанетта приняла бы за...

– Ладно, Том, прощаю вас, – объявил король. – Мне кажется, что я заразился той же болезнью.

Тон его голоса заставил Анну посмотреть ему в глаза, и на мгновение их взгляды встретились. Анна быстро опустила ресницы – но на этот раз она уже не скрыла усмешки. Лицо короля смягчилось, он взял Анну за руку и галантно поцеловал ее.

– Вы непременно должны исполнить эту песню для меня, мисс Болейн, а я помогу вам. Ну, что вы на это скажете?

– Ваша светлость слишком добр ко мне, – прошептала Анна, не поднимая глаз. Но она вовсе не казалась ошеломленной.

– Это еще не доброта, – возразил король, – вам еще представится случай убедиться, как может быть добр король, если для этого есть причина.

– А что же это может быть за причина? – невинно спросила Анна.

– Например, взгляд тех самых глаз, которые сейчас столь упорно уставлены в землю.

– Ваша светлость только что одобрил скромность, – напомнила ему Анна. Нанетта внутренне сжалась от ее дерзости, но она, по-видимому, пришлась по вкусу королю.

– Так и есть, – более официальным тоном ответил он, хотя и продолжал улыбаться. – Ну что же, мисс Анна, можете пока приберечь свои скромные взгляды. Но когда вы узнаете нас получше, то вы поймете, что на короля можно смотреть без страха ослепнуть.

И тогда Анна снова взглянула на него – это был очень быстрый взгляд, так как ее глаза сразу же вернулись к траве. Нанетта хорошо знала этот прием кокетства. Король, судя по всему, удовлетворенный этим, отпустил ее руку и повернулся, собирая взглядом своих спутников.

– Прощу прощения за то, что вынужден вас покинуть, произнес он, – Хэл, идем с нами – ты нам нужен. – И когда они ушли, тень, упавшая на собравшихся, исчезла.

В спальне Анна и Нанетта, как всегда, помогали друг другу раздеться. Сняв чепчик и расправившись с завязками, Анна повернулась к Нанетте спиной, чтобы та расшнуровала ее платье, и тут Нанетта высказала давно мучившую ее мысль:

– Анна, что ты думаешь о сегодняшнем посещении короля?

– А что, собственно, тебя интересует? – спросила Анна, придерживая волосы, чтобы они не мешали Нанетте расшнуровывать платье.

– Зачем он приходил?

– Он же сам объяснил – его интересовало, куда делся Хэл. Хэл всегда при короле – тот с ним не расстается. Он даже спит с ним теперь, когда король не посещает королеву. Вот он и удивился, что же могло так привлечь Хэла. – Она повернула голову, чтобы взглянуть на Нанетту: – Ты должна гордиться тем, что оказалась этой причиной.

– Не я, а мой кузен, он женился на...

– О небо! Когда ты поправила короля, я думала, что помру со смеху, – хихикнула Анна, – моя дорогая Нанетта, видела бы ты свое лицо в этот момент!

– Просто я испугалась, – оправдывалась Нанетта, кончая распутывать завязки и помогая Анне спустить с плеч длинные рукава. – Я вся тряслась от страха с начала и до конца. Твое спокойствие меня изумляет – мне кажется, ты совсем не волновалась.

– Ну, – начала Анна, как-то по-французски пожав плечами, – я хорошо знаю придворные нравы. Все мои воспитательницы говорили, что короли похожи на тигров – никогда нельзя давать им понять, что ты испугана.

– Интересно, где это твои воспитательницы встречались с тиграми? – негодующе воскликнула Нанетта.

Стянув с себя до талии рубашку, Анна повернулась и порывисто обняла Нанетту.

– Ну, не надо быть такой буквоедкой, моя девочка! Ну же, Нанетта, расстегни мне корсет, а то мне кажется, что меня разорвет пополам! – Она снова повернулась, чтобы Нанетта могла расшнуровать ее стальной корсет, немилосердно стягивающий ее нежную плоть.

– Чего только не приходится терпеть из-за моды, – простонала она, когда шнурки ослабли. Она осталась в одной тонкой рубашке. – Ну, повернись, теперь я тебя расшнурую. Повернись и придержи волосы.

– А ты заметила, Анна, – осторожно проговорила Нанетта, – как именно этот тигр смотрел на тебя?

– Вовсе не так, как если бы он хотел меня съесть, – рассмеялась Анна. – Мне кажется, это бы он сделал в последнюю очередь.

– Но ты ведь заметила?

– Разумеется. Король ведь тоже мужчина и флиртует, как и все остальные. Во Франции король всегда заигрывает с придворными дамами – вот почему Клавдия была так строга с нами.

– Мне это не кажется таким пустяком, – протянула Нанетта. – Ты думаешь, ты правильно поступила, кокетничая с ним?

– Я кокетничала с ним?!

– Я видела, какой взгляд ты на него бросила. – Она почувствовала, что Анна пожала плечами.

– А, это. Ну, это чисто машинально, ты же понимаешь. При дворе так принято.

– Нет, Анна, я заметила, как он смотрел на тебя, и думаю, что он всерьез. А вспомни... – она заколебалась.

– Вспомни свою сестру? – закончила за нее Анна.

– Я ничего не хочу сказать, но...

– Я понимаю. – Тон Анны стал жестким. Некоторое время слышалось только шуршание ее пальцев, расстегивающих крючки. – Ну вот, платье готово, глупышка. Ты справишься с рукавами?

Нанетта повернулась и взяла ее за руки. Анна даже не отдернула левой руки, как обычно.

– Анна...

– Все верно, Нанетта, даже если это и так, он не может принудить меня, а я никогда не соглашусь. Нет, даже ради короля я не отдам ту единственную вещь, относительно которой женщина еще может торговаться! Если у меня не будет мужа, то я лягу в могилу девушкой и встречу своего Господа с чистой совестью. Ну, ты довольна? Не смотри так мрачно, дорогая, я не буду шлюхой, как моя сестра, пусть даже шлюхой короля.

– Я только боюсь, что король способен на... – пробормотала Нанетта.

Анна удивленно подняла брови:

– Ну, на что он способен? Если он спросит, я скажу – нет, и когда он поймет, что я всерьез, то он обратится с той же просьбой к кому-нибудь еще. И тогда уже придется беспокоиться тебе, так как ты, мне кажется, самая прелестная девушка при дворе. Ну, а теперь повернись-ка и дай мне расстегнуть твой корсет. Не тревожься. У королей есть большие поводы для волнения, чем фрейлины их жен.

Для Нанетты турнир оказался счастливой возможностью снова пообщаться со своей семьей: приехали сияющая и гордая мужем, как фазан своим хвостом, Маргарет, Эмиас, Пол.