Глава 32

Эта штука, которая, в конце концов, убила Эллисона, лежала в темноте. Она не шевелилась и не дышала. Она не издавала никаких звуков, да и не могла бы этого сделать, поскольку некоторое время назад рассталась с жизнью. И все-таки именно ей и довелось убить Эллисона.

Это был труп одного из ассенизаторов, бригадира ремонтников. Столь мрачное место для кончины бригадир выбрал еще при жизни. В день бомбардировки другие люди из его маленькой ремонтной бригады предпочли возложить свои надежды на верховные власти и поэтому решили вернуться на поверхность и отыскать свои семьи. Он был стар, был уже готов – даже более чем готов – уйти в отставку, нет, не просто уйти с работы, на которой он оттрубил сорок два года (кое-кто даже говорил, что и все сто лет, а другие утверждали, что он, мол родился в канализации, а были и такие, кто не переносил его грубоватого, нередко какого-то тухловатого юмора и настаивал, что просто его место именно здесь и только здесь), но и вообще уйти из жизни. Вероятно, кто-то мог бы счесть этого человека ненормальным или фанатиком в его вере, что внизу, под улицами, жизнь куда чище, чем наверху, а имел он в виду – хотя никогда и никому не рассказывал об этом – то, что здесь, в этом подземном мире вечной ночи, было до прелести безлюдно. И все, буквально все здесь, внизу, было более ясным, определенным, в отличие от того верхнего мира, где были всевозможные тона и оттенки решительно во всем: в красках, во мнениях, в расах. А здесь, в этих глубинах, все было черным, если, конечно, не освещалось лучом фонаря, сотворенного человеком. Но освещение это делало царившую вокруг черноту только еще темнее и глубже в ее мрачной силе. Сам он считал себя простым человеком (хотя он им не был), правда, со склонностью к самовластию. А эти туннели как раз и дарили ему ощущение самовластия.

Падающие с небес бомбы помогли ему сделать окончательный самовластный вывод: жизни больше не существовало, оставалось только умереть.

Он отпустил своих рабочих восвояси, даже не посоветовав им ничего на прощание. На самом-то деле он был только рад отделаться от них. А потом он отыскал в этом мраке свое место.

Старое бомбоубежище было ему знакомо, хотя, строго говоря, вход туда ассенизаторам был категорически воспрещен. Он и не заходил туда уже много лет, поскольку абсолютная пустота этого бункера быстро поубавила его былое любопытство. Но едва он остался один, то решил отыскать себе здесь последний приют попросту потому, что предпочитал умереть не в сырости. Конечно, этот старый комплекс тоже был сыроватым и грязным, но здесь, по крайней мере, были места, куда сырость не проникала.

Итак, он устроился в этом темном коридоре, нимало не беспокоясь о том, что скоро сядут батарейки лампочки на его каске и свет ее медленно угаснет, а потом все стремительно поглотит тьма. Он ждал чего-то, задумчиво размышляя о том, что ни один человек не обронит о нем ни слезинки (а его семья была далеко), но мало сожалел, что все пришло к такому концу. В каком-то смысле он был даже доволен тем, что сам выбрал способ собственной смерти, не отдав этого права на откуп выдумкам местных властей, вертевших его судьбой, сколько он себя помнил. Он слышал кое-что о том, что последние стадии голодной смерти не так уж и неприятны, что ничем уже не ограничиваемый разум, не отвлекаясь на примитивные потребности тела, перейдет на новый, более независимый уровень. Конечно, если только вначале не придется терпеть пронизывающие все тело голодные боли и предсмертные муки, которые будет доставлять каждый разрушающийся орган.

Шли дни. Старик старался сохранять покои – не для того чтобы сберечь силы, а просто потому, что неподвижность – сродни отсутствию жизни. Он потерял счет времени, так что у него не было никакого представления о том, когда начались галлюцинации, и даже о том, когда они закончились. Большинством из них он просто наслаждался (а кто бы стал возражать против того, чтобы перекинуться анекдотом с самим Господом или полетать в поднебесных высях, откуда Земля кажется с булавочную головку, мерцающую голубизной?). Но были и такие галлюцинации, которые вселяли ужас, заставляли его скрючиваться, прятать лицо от этих видений и звуков, неведомых в привычном ему измерении. Суетливый шум чьих-то мелких шажков вызывал самые страшные видения, поскольку каким-то необъяснимым образом они волокли его назад, в эту призрачную действительность. Возня и шарканье лапок чьих-то маленьких тел слышались совсем рядом, они доносились откуда-то из-за решетки, шедшей по всей длине коридора, в котором он лежал. Он ни разу не осмелился взглянуть туда: это означало бы, что он проверяет истинность своего сна. И эта неведомая пока истина могла прочнее привязать его к земному существованию. А он старательно пытался сбежать от него. Старик лежал смирно, затаив дыхание, чтобы эти создания подземного мира, издающие подобные звуки, не навязали ему СВОЮ правду.

Бред старика существовал как бы вне времени: когда самое худшее осталось позади, он просто незаметно перешел в тишину – но не в забвение! Легко и плавно. И не оказалось почти никакой заметной грани между этими двумя противоположностями – жизнью и смертью. Перед самым концом, этими невнятными мгновениями, его тело распрямилось, ноги расползлись в стороны, руки прижались к бокам, а голова тяжело сползла на грудь. Именно такой путь он сам для себя избрал, и судьба не оказалась излишне недоброй к нему.

Он полагал, что его уход из жизни ни на что не повлияет и никому не доставит беспокойства. Но в этом-то он как раз и ошибся.

Не выбери старый ассенизатор именно эту конкретную точку для тихого перехода в мир иной, не раскинься его ноги по сторонам, почему-то точно указывая при этом ступнями на восток и на запад, – и тогда Эллисон не споткнулся бы об него, не попался бы на эту невольную подножку, не потерял бы свой фонарь, пистолет, а чуть позже – вдобавок еще и жизнь.

Когда Эллисон вломился, в дверь, его единственным желанием было как можно скорее оторваться от суматохи там, позади. Он понимал, что у его спутников не было ни единого шанса: уже сейчас вряд ли что-нибудь осталось от Калвера и Фэрбенка, а Дили и девушке тоже, видимо, не протянуть долго. Эллисона мало беспокоило, что у Кэт и Дили – без фонаря и пистолета, которые он у них отобрал, – остаюсь еще меньше шансов на спасение. Они были болванами, а нынешний мир больше не годится для таких: выжить суждено только людям здравомыслящим и безжалостным. А Эллисон собирался выжить: слишком уж через многое ему довелось пройти, чтобы смириться с любым вариантом.

Позади той комнаты, где остались лежать оглушенные им Кэт и Дили, была еще одна, небольшая и квадратная. С помощью фонаря Эллисон вскоре различил дверь. Моля Господа, чтобы она не оказалась запертой, Эллисон поспешил к ней, и его молитва была услышана. Исполненный благодарности, он толчком широко распахнул ее и увидел в глубине короткий коридор, а в конце его – еще одну дверь. Кто бы когда-то ни сотворил этот сумасшедший дом, у этого человека, по всей видимости, была мания дверей и коридоров. Конечно, если только (что было более вероятно) их постоянно не добавляли в течение десятилетий по мере расширения комплекса. Взволнованный тем, что осталось позади, и столь же поглощенный тем, что его ждало впереди, Эллисон не заметил раскинутые прямо поперек дверного проема ноги с направленными в противоположные углы ступнями. Из его рук вылетел фонарь и пистолет, и он тяжело приземлился на бетонный пол, казалось, бросившийся вверх ему навстречу. Кожа на руках и коленях оказалась содранной. Удивленный вопль Эллисона мгновенно перешел в вопль отчаяния и боли: что-то разбилось вдребезги, и свет погас.

Паника, его добрая старая знакомая и наставница, отправила его шарить вокруг по бетонному полу в поисках драгоценного фонаря. Он отпрянул, случайно коснувшись одеревенелой ноги, быстро отскочил назад, прижался к стене и тут ощутил под собой что-то вроде решетки. Щели между ее ребрами были достаточно широки, чтобы в них можно было просунуть руку, и на какое-то мгновение его пальцы свободно повисли в воздухе. Он поспешно отдернул их, не слишком воодушевленный холодным дыханием воздуха, пробежавшим по коже.

Фонарь он отыскал совсем рядом, порезав при этом руку осколком стекла. Он нажал на выключатель, снова помолившись, но на сей раз его заклинания остались незамеченными: во всяком случае, лампочка фонаря на них не откликнулась.

Эллисон захныкал. Время от времени это рыдание из жалости к самому себе прорывалось какой-то мыслью. Пистолет. Он должен отыскать пистолет. В нем его единственная защита. Но кто-то там, в небесах, прикрыл свою лавочку с подарками, и все его мольбы равнодушно игнорировались. Он обшарил едва ли не весь коридор, кружа по нему на ободранных руках и коленях, но отыскал лишь засохшие, рассыпавшиеся под рукой испражнения, вероятно, посмертный дар человечеству от этого мертвеца. В конце концов он оставил свои тщетные попытки, понимая, что, задержись он здесь еще на минуту, и на него предъявят права либо крысы, либо собственное безумие. Он двинулся к стене справа от себя. Чувствуя под ногами решетку – в нее-то, возможно, и провалился пистолет – и обеими руками упираясь в стену, он шел вперед, уверенный, что идет в верном направлении. Кончики его пальцев ни на секунду не отрывались от шероховатой поверхности стены. Эллисона ослепляли и бурливший в нем ужас, и полная темнота.

Угол. Прочь, прочь от него. Надо держаться стены. Дверь. Та самая, которую он видел с противоположного конца комнаты, прямо перед тем, как споткнуться. Он нашел ручку, повернул и, открыв дверь, вошел в нее. Способа узнать, что это была за комната, у него не было. Он мог лишь по-прежнему держаться стены. Двигаясь вправо, он шел вдоль стены, как показалось ему, очень долго. Правда, он понимал, что его внезапная слепота делала все расстояния обманчиво длиннее. Эллисон не останавливался до тех пор, пока не набрел еще на одну дверь. Он открыл и ее и опять пошел, придерживаясь правой стены, спотыкаясь в своем бесконечном путешествии по этому лабиринту. Он так никогда и не узнал, что если бы выбрал левую дорожку, то давно бы добрался до лестницы, ведущей наверх.

Глава 33

Отчаянные вопли Фэрбенка звучали в их ушах еще долго после того, как он погиб. Едва они удрали из этой комнаты, с ее ненадежными краями, как крысы стали прыгать вверх. Они срывались вниз, прыгали снова, цеплялись когтями за разрушенную кирпичную кладку, карабкались на край пролома... Они продолжали охоту! А двое мужчин и девушка все никак не могли забыть предсмертные крики Фэрбенка. Дили и Кэт пришлось буквально вытащить Калвера из комнаты. Правда, он позволил им сделать это только тогда, когда вопли механика оборвались. И все же еще несколько секунд Калвер стоял в дверном проеме, сжимая в руке топор, и, не отрываясь, глядел на густую шевелящуюся массу, покрытую кровью Фэрбенка. Неподалеку показалась крыса. Ее вытянутая, острая морда принюхивалась, когтистые лапы отчаянно искали точку опоры. Рядом с ней появилась другая, и Калвер ударом ботинка отправил обеих тварей назад.

Пока они поспешно покидали комнату, Калвер вполуха слушал объяснения Кэт насчет того, куда делись фонарь и пистолет, как скрылся Эллисон. А крысы тем временем упорно взбирались на края пролома, не обращая внимания на неистовую схватку между теми, кто остался внизу, за то, что осталось от Фэрбенка. Все новые и новые твари отыскивали другие маршруты из цокольной комнаты. Им подсказывала интуиция, и жажда крови, не пресыщенная даже неделями изобильных пиршеств, гнала их вперед.

Душу Калвера раздирали чувства, не имеющие ничего общего со страхом: глубокая печаль о погибшем механике, надрывающая сердце мысль, что он подвел его, отвращение к этим тварям, бешеная ненависть к ним. Ему казалось, что крысы-мутанты были в заговоре с теми силами, которые распорядились полностью уничтожить человечество. И то, с чем эти безумцы не сумели справиться, с радостью подчищали крысы.

Кэт держала фонарь, направив его на дверной проем, через который скрылся Эллисон. Казалось, что луч света указывает им прямой, безопасный путь к бегству. И они бросились вперед, не задерживаясь, миновали дверь, слыша и ощущая пронзительный визг позади, совсем близко. Потом быстро пересекли небольшую квадратную комнату и побежали к открытой двери напротив. Первая из преследующих их крыс была уже не более чем в двадцати футах за ними.

Втолкнув Кэт и Дили в следующее помещение, Калвер ворвался в дверь следом за ними и быстро обернулся, чтобы захлопнуть ее. Тела крыс с треском ударялись о двери с другой стороны, и она ходила ходуном. Потом раздались более мощные глухие удары: на дверь с налету бросались огромные крысы. С каждым новым ударом деревянная обшивка прогибалась внутрь. Калвер буквально окаменел, услышав громкое царапанье. Потом послышался новый звук: крысы отчаянно вгрызались в дверь.

– Бегите в другой конец! – закричал он. – Я задержу их как можно дольше, а потом тоже прибегу туда!

Ногой и плечом он упирался в дверь, чувствуя, что она со скрипом выдвигается из косяка.

Кэт отступала назад, не сводя фонарь с Калвера и дверей, и вдруг едва не упала, запнувшись ногой обо что-то. Пытаясь устоять на ногах, Кэт развернулась, и пятно света упало на дверной проем, осветив начало нового коридора, бледное лицо Дили, трясущегося, как в лихорадке, и столь же бледнолицый труп, с улыбкой глядевший куда-то на свою грудь.

Кэт вскрикнула, быстро отступила назад и на что-то наткнулась. Это “что-то” покатилось по полу, и Кэт споткнулась об него, опять едва не упала. Она обернулась и увидела валявшийся на полу фонарь с разбитым стеклом. Рядом с ним шла длинная решетка, под которой виднелись трубы с вентилями, запорными кранами или чем-то в этом роде. Кэт подумала, что широко расположенные ребра решетки были сделаны так, чтобы ремонтные рабочие могли, протянув руку внутрь, отрегулировать вентили. И там же, в неглубоком желобке, подпиравшем трубы, валялся браунинг. Итак, пистолет и фонарь были здесь, в коридоре, но куда же девался Эллисон?

Крик Кэт заставил Калвера и Дили обернуться. Они увидели истощенное тело человека, одетого в спецовку. Рядом с ним лежала каска с вделанной в нее лампочкой. Выражение истощенного лица, как ни странно, выглядело довольным.

– Стив, там пистолет, – сказала Кэт, направляя луч фонаря сквозь решетку. – Должно быть, Эллисон обронил его туда.

– Ты сможешь дотянуться до него?

– Думаю, да. Наверное, моя рука здесь пройдет. А дверь уже прогибалась, и у самого пола первая щепка с треском отлетела внутрь. Калвер всем телом навалился на дверь.

– Попробуй достать пистолет, – сказал он Кэт.

Она встала на колени рядом с решеткой и, направив свет на браунинг, просунула пальцы сквозь ребра решетки. Ее ладонь целиком ушла внутрь, а она просовывала руку все дальше, пока и запястье не оказалось по ту сторону решетки. Кэт просунула руку еще глубже, и только локоть остановил ее. Но кончики ее пальцев едва дотягивались до рукоятки пистолета.

– Быстрее! – подгонял ее Калвер.

Кэт старалась не столкнуть пистолет, понимая, что в этом случае до него уже нипочем не дотянуться. Ее пальцы скользнули вниз по обеим сторонам браунинга, потом она плотно сомкнула их наподобие щипцов. Прежде чем медленно потянуть руку вверх, она убедилась, что надежно держит браунинг.

Вдруг черная тварь молнией бросилась из-под труб и впилась зубами в ее руку. Кэт даже не успела заметить, как она подкралась. Пронзительные крики девушки подбросили обоих мужчин, словно их ударили. Им была видна лишь ее припавшая к полу фигура и лежавший на боку фонарь, светивший в сторону дальней двери. Плечи девушки дергались, будто кто-то тащил ее, а голова, сопротивляясь этому, была отброшена назад. И Дили и Калвер мгновенно сообразили, кто держал Кэт.

Новые щепки упали к ногам Калвера, но он их даже не заметил. Он бросился к отчаянно боровшейся девушке. Ее крики, полные муки, вышибли из его головы мысли обо всех прочих опасностях. Подхватив с пола фонарь, он опустился на колени рядом с Кэт, и лицо его исказилось, когда он посмотрел вниз, сквозь решетку.

Огромная крыса, едва помещавшаяся в зазоре между трубами и полом, сомкнула свои челюсти на руке Кэт и изо всех сил дергала ее, мотая головой. Еще несколько крыс, извиваясь под трубами, уже приближались к Кэт с противоположной стороны. Бетонный желобок напоминал длинную узкую клетку, битком набитую визжащими и шипящими тварями. Их узкие головы просовывались сквозь решетку, зубы щелкали в воздухе, будто бы от досады, что все еще никак не дотянуться до девушки.

– Стив, помоги мне, помоги мне! – пронзительно, на одной ноте визжала она. – О Господи, они жрут меня, мне больно!

Калвер схватил Кэт за запястье и что есть силы рванул его вверх. Крыса тоже отправилась вверх, с рукой. Глаза ее едва не выскакивали из орбит от напряжения, череп плотно прижался к решетке. Калвер попытался ударить ее, но щели решетки были слишком узки, а он сам стоял в такой позе, что ударить посильнее не удавалось. Да и зубы этой твари мертвой хваткой сжимали руку Кэт.

Сквозь оглушающий визг крыс и вопли Кэт летчик едва расслышал отчаянный крик Дили:

– Калвер, они прорываются в дверь!

Он обернулся и направил на дверь свет фонаря. Вся нижняя часть двери почти разрушилась, дерево выпятилось внутрь. Калвер увидел отлетающие прочь щепки, проталкивающийся сквозь дыру черный бугорок и желтые зубы, бешено грызущие неровные края дыры.

– Иди сюда и держи фонарь! – что есть силы крикнул он Дили. Старик буквально побелел, когда увидел крыс, жрущих изуродованную руку Кэт. Даже за те секунды, пока он смотрел вниз, какая-то крыса отхватила напрочь два пальца и тут же отступила со своей драгоценной добычей, а другая мигом заняла ее место. Кровь потоком лилась из ран, перемазывая морды крыс, заливая их злобные желтые глаза. А Кэт на полу корчилась от боли, крики ее слабели, переходя в мучительные стоны. Сунув фонарь в руки Дили, Калвер обеими руками вцепился в запястье Кэт. Он потянул изо всех своих сил и даже сильнее, надеясь, что внезапный рывок сбросит вцепившихся в руку крыс.

Но все было напрасно. Калвер еще раз попробовал размозжить голову твари о внутреннюю сторону решетки, но крыса по-прежнему висела на руке, глаза ее бешено сверкали. Калвер понял, что ее зубы уже замкнулись на костях руки – точнее того, что осталось от руки, – и ничто теперь не ослабит эти тиски, вероятно, даже и сама смерть. Он взглядом поискал пистолет, но он исчез под черными извивающимися телами.

– Калвер! – Дили снова указал фонарем на дверь.

Калвер быстро через плечо взглянул на дверь, не переставая тащить вверх руку Кэт, и увидел, что голова крысы уже проталкивается через прогрызенную ею дыру и только плечи пока сдерживали ее. В разных частях двери во все стороны летели щепки, потом в этих местах появлялись длинные когти, царапающие дерево.

Дили начал подниматься, собираясь бежать к дальней двери. Кал-вер схватил его за руку.

Кэт то на мгновение умолкала, то снова начинала стонать. Она уже была почти без сознания. Ее глаза были закрыты, голова моталась из стороны в сторону. Рука была уже разодрана в клочья, пальцев не осталось совсем, а крысы все тащили, все дергали, все грызли эту окровавленную култышку, с щелканьем перекусывая хрупкие косточки.

Дили умоляюще смотрел на Калвера.

А тело Кэт совсем одеревенело от мучительной боли.

И позади, за его спиной, трещала дверь.

Калвер быстро расстегнул свой ремень и вытащил его из джинсов. Положив топорик на пол, он ремнем обернул руку Кэт чуть ниже локтя. Потом скрутил ремень, завязал свободным узлом и затянул так сильно, что он глубоко врезался в тело.

А потом он снова взял в руки топорик.

И как раз в ту секунду, когда он высоко размахнулся им, глаза Кэт вдруг широко раскрылись. Она взглянула на него, какое-то мгновение ничего не понимая. Но острое осознание прорвалось сквозь боль, глаза ее неестественно широко раскрылись, губы раздвинулись. Из распахнутого рта вырвался дикий вой:

– Н-е-е-е-е-е-е-т!..

Топор обрушился вниз, врезавшись в руку девушки, чуть выше запястья. Кости хрустнули, но понадобился еще один удар, чтобы полностью отделить кисть.

К счастью, Кэт потеряла сознание.

А под решеткой поднялась суматоха: крысы бешено дрались за то, что осталось от руки. Калвер поднял с пола безвольное тело девушки и на мгновение замер. Рядом с ними поднялся бледный как смерть Дили. Быстрые взгляды на дверь – и они поняли, что крыса уже почти протиснулась сквозь дыру в двери. Но мощные бедра еще задерживали ее отчаянно извивающееся тело в отверстии. Крыса бешено скребла пол, злобно рычала, из пасти ее капала слюна. Тварь изо всех сил пробивала себе путь в комнату. А рядом в двери появлялись все новые трещины, и в одном месте, где прежде высовывалась лишь когтистая лапа, теперь появилась еще одна черная морда.

И все это время истощенный труп ассенизатора прятал улыбку в груди.

Калвер понес Кэт к дальней двери. Дили шел впереди. Они успели проскочить в дверь как раз в тот момент, когда неистовая крыса прорвалась наконец в коридор. За ней в дыру пролезла другая, потом еще одна, а за ними – целый поток обезумевших от ярости дьяволов. Дили захлопнул дверь прямо перед их носом и съежился от страха, услышав, как их тела колотятся в дверь с другой стороны.

Они оказались в квадратной комнате. В противоположной стороне была еще одна дверь. Дили быстро осветил фонарем все вокруг, и они заметили лестницу.

– Слава тебе. Господи, – едва выдохнул Дили.

Они не мешкали. Дверь позади них уже трещала, запах свежей крови будоражил тварей. Калвер был в полном изнеможении, хотя тело Кэт было совсем не тяжелым. Кровавый след от культи тянулся за ними. На ступеньках лестницы оставались крохотные лужицы. Но они поднимались!

Калвер споткнулся, потом еще раз, и только спасительная рука Дили удержала его и девушку от смертельного полета вниз. Споткнувшись во второй раз, Калвер выронил окровавленный топор и попросил Дили снова вложить оружие в его руку. Шатаясь, они поднялись наверх и оказались в узком коридоре. Дверей не было видно.

А внизу продолжал нестись визг. Крысы уже были в комнате, из которой они только что выбрались.

Наугад определив направление, Калвер и Дили бросились по коридору. Калверу пришлось все время изгибаться, чтобы безжизненное тело Кэт не билось о стены. Им было слышно, что крысы-мутанты уже ворвались на лестницу.

Калвер и Дили дышали хрипло, отрывисто. Они едва не падали. Чувство безнадежности, поражения уже начало брать верх, подтачивая волю, а заодно и остаток сил. Они были в таком отчаянии, что едва не проскочили мимо узкого отверстия. И только свежая струя воздуха, столь непохожая на тот спертый воздух, которым они уже приучились дышать, остановила Калвера. Он окликнул Дили и заглянул в отверстие. И даже прищурился, чтобы не ошибиться. Над их головами сквозь темноту пробивался слабый, едва различимый дневной свет.

– Это выход! – задыхаясь, вымолвил Дили. – О Боже мой, ЭТО ВЫХОД! – Юркнув мимо Калвера, он начал карабкаться по каменным ступенькам. А Калвер опустил свою ношу, на мгновение поставив Кэт на ноги. Потом он пригнулся, дав ей тяжело сползти на его плечо. Выпрямившись, он одной рукой обхватил ее ноги, другой крепко зажал топорик и стал подниматься вверх. Свежий воздух понемногу вливал силы, заодно охлаждая взмокшее тело. Долгожданный легкий ветерок протягивал к нему приветственную руку.

Узкая лестница спиралями вела их вверх, подальше от этих мрачных глубин, туда, туда, к сверкающему солнечному свету. Впереди ждал другой мир, безмолвные изуродованные пейзажи, внушающие мало надежд, но, по крайней мере, все еще способные дать им наконец отдых от этой зловещей подземной тьмы.

Совсем уже задыхаясь, они добрались до какого-то странного места с высоким потолком, тесными стенами из серых плит и с тяжелой деревянной дверью в одной из стен. В верхней части двери было небольшое, оправленное металлом окно – именно через него и вливался солнечный свет.

Дили бросился к двери и потянул за ручку.

– Заперта! – встревоженно крикнул он.

Дили попробовал раскачать дверь в косяке. Калвер опустил Кэт на каменный пол и подошел к двери, бесцеремонно отпихнув Дили в сторону. Что есть силы он ударил по замку обухом топора. Замок был старый, его давно никто не открывал, и его запирающее устройство закаменело. Но Калвер все бил и бил, и вскоре дерево, окружавшее замок, отлетело прочь, а сам замок с громким стуком упал на пол. Но дверь по-прежнему не открывалась. В ней только возникла дыра размером с дюйм – не больше, Калвер разглядел снаружи широкий, но тонкий засов.

Отступив назад, он ударил в дверь ногой. Потом еще, еще и еще Брешь расширилась, металлический засов прогибался наружу. Последний удар топора, короткий и резкий, окончательно выбил засов из крепления. Дверь широко распахнулась... И в эту секунду они услышали торопливое царапанье на лестнице.

– Выноси ее наружу! – закричал Калвер, занимая оборонительную позицию на верхней ступеньке. Он позволил первой крысе подобраться прямо к его ногам и ботинком изо всех сил ударил ее в открытую пасть. Тварь, кувыркаясь, отправилась обратно, вниз. Падая, крыса столкнулась с товарками, уже преодолевающими последний поворот лестницы. Следующую тварь Калвер разрубил топором надвое. Очередная скосила на него глаза, когда топор вошел поперек ее тонкого черепа. Еще одна встала на дыбы, явно намереваясь прыгнуть, но тут же опрокинулась на идущих позади, вовремя сбитая ударом ноги Калвера. Крыса отчаянно лягалась, вереща от боли, царапала своих сородичей, кусалась, внося смятение в их вереницу. Но ей и самой приходилось отбиваться от наседающих снизу тварей, и вскоре свалка взбешенных крыс совершенно заблокировала узкую лестницу. Это дало Калверу возможность выскочить в дверь и плотно захлопнуть ее.

Он ударил ногами о замок, который еще недавно закрывал дверь. Непривычный солнечный свет обжигал глаза. Калвер отчаянно и безнадежно озирался вокруг в поисках какого-нибудь другого способа запереть дверь. Он стоял на широкой каменной лестнице, ее ступени поднимались куда-то за небольшое сооружение, к которому он прижимался, удерживая дверь. Позади него шла дорожка вдоль набережной, а совсем неподалеку он увидел тот самый прямоугольный блокгауз, через который они вошли в убежище. Но среди этого хлама не было ничего, чем можно было бы запереть дверь.

– Калвер! – крикнул Дили от парапета набережной. – Здесь, внизу, есть небольшая лодка. На реке мы будем в безопасности! Это был шанс. Единственный шанс, который у них остался.

– Забирай Кэт в лодку! – крикнул Калвер в ответ. – Я задержу их, сколько смогу.

Он все еще слышал, как крысы там, за дверью, рвут друг друга в клочья. Дили с трудом тащил Кэт вниз, по скату, ведущему к пристани для прогулочных катеров. Вода перехлестывала через кромку причала. Калвер выждал несколько мгновений, давая Дили время забраться на катер, а потом, изо всех сил оттолкнувшись от двери, ринулся вниз, прыгая через две ступеньки и моля Господа, чтобы он не дал ему поскользнуться. Добежав до ведущего к реке ската, он оглянулся: дверь распахнулась настежь, и крысы черными волнами выливались из нее наружу. И совсем ни к селу ни к городу он заметил еще кое-что: сооружение, из которого они только что выбежали, было не чем иным, как постаментом памятника: все еще гордая, хотя и обезглавленная Боадицея управляла своей каменной колесницей, ее вытянутая вперед рука уцелела и по-прежнему дерзко направляла свое копье на разрушенное здание Парламента.

Калвер стремглав сбежал вниз, к пристани, и встревоженно взглянул на большой и пустой прогулочный катер, все еще пришвартованный и равнодушно покачивающийся на вздувшихся водах реки.

– Сюда! – послышался крик. Калвер увидел Дили, стоявшего в небольшом катере чуть подальше, ближе к Вестминстерскому мосту. Кал-вер бросился к катеру.

– Отчаливай! – закричал он.

Крысы лавиной катились к воде, а несколько даже перепрыгнули через перила, чтобы побыстрее добраться до Калвера.

Катер был рассчитан человек на пятнадцать – двадцать – не более. Об этом свидетельствовали скамейки по его бортам. Крошечная кабинка с белым верхом занимала весь нос катера. Краска на ней покоробилась от жары и пузырилась. Видимо, кабинка была предназначена для защиты от брызг и скверной погоды тех туристов, которые окажутся достаточно везучими или просто расторопными, чтобы занять местечко внутри ее. Рулевое устройство располагалось на корме.

Катер выглядел далеко не самым привлекательным судном, но в те отчаянные мгновения он показался Калверу изящнейшим из всех, которые ему когда-либо доводилось видеть. Суденышко уже стояло в нескольких футах от пристани, начиная лениво дрейфовать по течению. Калверу пришлось, завершая свой бег, сделать прыжок, чтобы оказаться на борту.

Он приземлился на палубу, растянулся прямо на ящике, закрывавшем двигатель, и быстро обернулся. Он был готов ко всему. И он увидел двух крыс, прыгнувших вслед за ним. Одна как раз добралась до борта и пыталась вскарабкаться на палубу. Калвер без труда сбил ее мощным ударом топора. Другая уже шаркала лапами по скамейке. Оттуда она вспрыгнула на крышку ящика с двигателем и завертелась во все стороны, злобно шипя и без тени страха глядя на Калвера.